Рубеж веков-2

Глава 25

Теодор не успел никуда уйти, погружённый в свои мысли, когда тихо и уверенно подошли двое. Теодор почти не обратил на них внимания, пока они не оказались рядом с ним.

Первый из них, высокий и с холодным взглядом, кивнул в знак приветствия. Его голос был спокойным, ровным, без тени угрозы:

— Добрый вечер, господин Лемк. Можем мы присесть?

Теодор лишь слегка кивнул в ответ, не изменяя своего выражения. Люди заняли места напротив.

Тут заговорил первый, уже имеющий седые волосы:

— Нас зовут Хрисаф и Игнат. Мы слышали о вашем приключении, господин. Мы не могли не выразить уважение за ваш поход. Многим из нас он известен. Ваша смелость, решимость… трудно не восхищаться. Мы рады, что времена меняются и выходцы из низших сословий сражаются за императора, мало чем уступая выходцам из старых благородных семей. Не будет ли для вас зазорно подружиться с теми, кто ценит это?

Теодор поднял чашу с вином, выпил небольшим глотком, прежде чем ответить.

— Я ценю ваше внимание, господа. — Теодор чуть склонил голову в знак признания. — Благодарю. Однако вся моя заслуга — в том, что выполнял долг.

Второй из вошедших, чуть более молодого возраста, присел на стул рядом и внимательно смотрел на Лемка, не скрывая интереса:

— Мы бы с радостью послушали рассказ о ваших приключениях, господин.

Лемк отпил ещё один глоток вина, медленно и без спешки. Его лицо не выдавало никаких эмоций.

— Простите меня, господа, — сказал он спокойно, — но мне надоели уже слова. О войне и походах говорят сегодня все. Порой даже слишком много. Я не считаю нужным повторять одно и то же.

Мужчины переглянулись. Один из них кивнул:

— Тогда, может быть, хотя бы о ваших товарищах, о командирах отряда? Например, о Ховре. Мы слышали немало о нём. Хотелось бы узнать, что думаете вы.

Лемк повертел чашу в руках, снова приподняв взгляд. Он внимательно посмотрел на прибывших, заметив их пристальный интерес.

— Он хороший воин и отлично послужил империи в прошедший год. Увы, уважаемые, но это всё, что я могу о нём сказать. Расспросите его самого.

— Увы, мы пока этого делать не будем. И всё же вы нам ответите, господин Лемк.

С этими словами перед Теодором лег лист бумаги.

'По воле великого басилевса ромеев с требованием к соблюдению воли Его.

Перед вами встает необходимость поддержки благочестивых и достойных палатинов, что суть близкие к царствующему престолу служители.

Так как судьба нашего великого дома часто требует внимания к каждому, кто служит в числе его слуг, благоволите обратиться с помощью к тем, кто, возможно, в данный момент находит свою службу в трудных обстоятельствах. Каждый подданный должен принять меры, дабы во всем содействовать им в их деле, предоставляя поддержку, сколь это возможно в ваших возможностях'.

И подпись — асикрита (секретаря, ныне главы тайной канцелярии) императора.

Печать с имперскими гербами не оставляла вопросов в подлинности.

— Теперь у вас найдутся силы ответить на наши вопросы?

Вино смочило пересохшее горло Теодора. В голове было пусто и звонко — он впервые держал подобную бумагу в руках.

А прибывшие важные палатины, скрестив руки на груди, начали неторопливо расспрашивали Теодора о событиях похода, постепенно перейдя к разговору о входящих в отряд людях. Постепенно разговор дошёл перешёл до Ховра.

— Что вы знаете об этом молодом человеке? Ховр. Странное прозвище. Откуда он взялся? Когда присоединился к вашему войску?

Лемк, откинувшись на спинку деревянного стула, слегка нахмурился, но ответил спокойно:

— Нечего скрывать, господа. Ховр появился в нашем отряде осенью. Вернее, мы его вытащили из плена. Было тогда накануне одно несчастливое сражение, когда хартуларий Гарид оказался в непростой ситуации… Мы потерпели поражение, нас, кто не погиб, разбросало, многих забрали в плен. Когда мы напали на вражеский оьоз, среди освобождённых пленных был и Ховр.

— Вытащили из плена, значит? — уточнил молодой палатин, поигрывая массивным перстнем на пальце. — И он сразу остался с вами?

— Сразу. Он сам попросился. Он был с другим нашим воином — Юцем. Они познакомились незадолго до пленения. Он был худ, избит, но глаза… — Лемк сделал паузу, словно вспоминая. — Он был готов сражаться, что и доказал дальнейшем не раз.

— Вам не показалось в нём ничего странного? — спросил седовласый палатин, с хитрым взглядом, словно привыкший искать подвох в каждом слове.

— Странного? — Теодор чуть пожал плечами. — Нет. Он всегда был верен. Смелый, находчивый, крепкий. В бою знает своё дело. Я бы не взял его с собой в поход, если бы у меня были сомнения.

Палатины переглянулись. Один из них, седовласый, задал последний вопрос:

— И среди ваших людей он никого не вызывал подозрений?

— Наоборот, — твёрдо ответил Лемк. — Если бы не он, мы потеряли бы ещё больше людей в тех зимних стычках. Ховр знает своё место и дело.

Палатины не стали развивать тему дальше, но их взгляды ясно выдавали, что вопросы к Ходу остались.

— Я не понимаю всех этих расспросов, уважаемые. Если Ховр что-то совершил недостойное — то вы должны сказать мне, и мы вместе разберемся во всех проблемах. Но я уверен, что Георгий Ховр достойный молодой человек.

— Георгий?

— Да, это его имя.

Посланники асикрита переглянулись.

— Мы тоже уверены, что он достойный молодой человек! Примите наши извинения… И мы надеемся, что наш разговор останется между нами.

— Да вы ведь ничего секретного и не спрашивали!

— Тем более.

Они спешно удалились, оставив Теодора в недоумении.

Солнце маняще блестело на монетах, так, словно из серебра струился живой свет. Бочонок, доверху набитый разными монетами, стоял в центре у колченого стола, притягивая всеобщие взгляды. Монеты доставали из него и они лежали грудами, тускло сверкая — чистейшее золото и серебро Фракии, Болгарии, Македонии и сопредельных стран. Акче, талеры, дукаты, флорины, алтуны, динары… Весь мир казался заключённым в этих кусочках металла, которые обещали тепло, пищу, одежду и всё то, что походы и битвы отбирали без остатка.

Солдаты и офицеры один за другим подходили к столу, получая от Евха, как одного из самых грамотных и честных свою долю. Каждый держал в руках свою награду с разной степенью почтительности: кто-то быстро засовывал монеты в суму, словно боялся, что они исчезнут, кто-то пересчитывал на глазах, скрупулёзно, по-деловому, а кто-то сжимал свою долю в кулаке, не веря, что добыча стала реальностью.

Теодор стоял неподалёку вместе со своими командирами и дюжиной ветеранов, которые, как сторожевые псы, следили за процессом. Их лица были спокойны, но взгляды пристальны. Они смотрели не на блеск монет, а на тех, кто их брал. Теодор знал цену дисциплины и не хотел, чтобы с трудом завоёванная добыча стала началом раздоров. Монеты сверкали, как приманка, но порядок — вот что должно было остаться непоколебимым.

Доля императора существенно облегчила бочонки с монетами. И Теодор очень хотел верить, что эти деньги пойдут на выплату жалованья солдатам, на ремонт обветшавших крепостей, на закупку оружия и припасов.

— Прости, друнгарий, опоздал! — подбежал взъерошенный Юц, за которым тащился бледно-серый, но очень довольный, Ховр.

— Хорошо отдохнули?

— Можно сказать что чересчур… Чуть не пропустили самое важное. Как делим добычу?

— По испанским правилам.

— А? Это как? — в один голос удивились юноши.

— Мы делим добычу по чести, хотя для тех же латинян… да и ромеев это звучит так же странно, как сказка про драконов. Прежде всего, мы отдали долю императора — пятую часть. Ему положена только денежная часть.

Остальное делим между теми, кто проливал кровь. Те, кого выбрали командирами получают свою долю за ум, риски и заботу о войске — по три доли. Потом — простые солдаты, им по доле. По две доли тем, кто отличился и с нами с самого начала. Тем, кто присоединился недавно, после Клейдионского ущелья — по половине доли. Да, им достается меньше, но зато это честно заработанное серебро. И если ты спросишь, нет ли у нас воровства или хитростей при дележке, скажу тебе прямо: если кто и захочет урвать лишнее, ему это дорого обойдётся. Ветераны следят за порядком.

— Сколько долей всего?

— Много.

— Мне просто интересно, сколько нас всего…

— 3674 человека на данный момент.

Юц замялся:

— А мы… Эта… Мы сколько получим?

— По три доли.

— Хвала господу! Благодарю!

— Благодарю, друнгарий! — подхватил Ховр.

— Заслужили!

Долю свою они получить не успели, так как спокойствие внезапно нарушилось.

Сначала послышался топот копыт, потом на площадь въехал отряд всадников. Поднятое было оружие оказалось опущено, когда все увидели имперское знамя. Пыль, поднятая их копытами, заволокла поле, и на мгновение всё стихло: воины замерли, повернув головы к неожиданным гостям. Впереди ехал человек в богато украшенном плаще, с мечом, усыпанным драгоценными камнями. Это был Исаак Лекапен, не менее богато одетый, только уже по-дорожному. Он соскочил с коня с изяществом, которому позавидовал бы любой из присутствующих, и, слегка кивнул Теодору:

— Протодекарх Лемк…

— Доля императора уже…

— Да-да, но это сейчас неважно!

— А что…

— Ваши труды и подвиги не остались незамеченными, и вы получите все причитающиеся вам награды, которыми вас наградит наш великий император! Однако цель нашего визита касается не вас.

Затем он повернулся к Ховру, и сдержанно, уважительно произнёс:

— Молодой господин, мы пришли за вами. Ваша дорога теперь ведёт в столицу.

Тишина, наступившая в лагере, казалась почти осязаемой. Теодор нахмурился, взглянув на Ховра. Тот стоял неподвижно, явно ошеломлённый.

— Что это значит? — спросил Теодор, стараясь не выдать своего раздражения. — Почему вы увозите моего человека?

Лекапен вновь склонил голову, его голос остался спокойным:

— Мы обязаны доставить его к тем, кто давно ищет его. Это дело государственной важности. Уверяю вас, с ним будут обращаться с наивысшим почтением.

Ховр, казалось, хотел что-то сказать, но лишь вздохнул, когда один из всадников вручил ему небольшую сумку. Лекапен кивнул, жестом пригласив юношу следовать за ним.

Теодор и его офицеры молчали, недоумение читалось на их лицах. Когда отряд всадников двинулся прочь, оставляя за собой лишь облако пыли, Лемк обернулся к своим друзьям:

— Что это, дьявол меня раздери, было⁈

Но ответа никто не знал.

Он выяснился позже.

Но для начала объяснить ситуацию, сложившуюся в империи.

Говорили, что император Андроник IV за свои долгие годы правления если не превзошёл всех предшественников в умении устранять потенциальных претендентов на трон, то был одним из первых в десятке в этом деле. С помощью венецианцев и прочих заинтересованных лиц он избавился от всех. Одних он запирал в темницах, где они погибали от голода, других казнил под предлогом мятежей, третьих ослепил и оскопил. Традиционные ужасные методы, но их результатом было почти сорок лет относительного мира. Никто в городе не хотел новой гражданской войны, а слабый, но законный император был предпочтительнее хаоса.

Однако судьба сыграла с ним злую шутку. Детей, которые могли бы унаследовать трон, император потерял — младенцы умирали один за другим, оставив его старым, бездетным и, как поговаривали, уже не вполне здравым рассудком. Встал вопрос, кто будет его наследником. Это беспокоило всех: придворную знать, горожан, иностранное купечество, соседних правителей.

Начали искать дальних родственников, углубляясь в генеалогию императорского рода. Династия Гаврасов, из которой происходил нынешний император, оставила след в разных частях разваленной на куски империи. Что говорить — среди них было даже двое святых! Когда-то изначально династия владела Трапезундом, но их выгнали Комнины в XII веке. Гаврасы разошлись по всей империи ромеев и за её пределы: они были теперь в Константинополе, Трапезунде, Таврике (Крыму), Болгарии — везде были их ветви, породнившиеся с правящими домами, а то и сменившие веру. Родство с Палеологами позволило одной из ветвей прийти к власти в XV веке, но остальные ветви в других странах никуда не исчезли.

Оказалось что Ховр тоже принадлежал к этой линии. Его семья, русские бояре Ховрины, вели своё происхождение от Гаврасов — правителей маленького княжества Феодоро в Крыму. Из своего княжества они потом, после войн с кочевниками, перебрались в Москву, к единоверцам. Прошло немало времени, в течении которого они вжились в северное государство, стали занимать высокие посты казначеев. При предыдущем правители Москвы, могучем Иоанне IV часть этой семьи попала под его горячую руку и была казнена. Но они выжили. И потому Ховрины были приглашены в столицу ромеев.

Неизвестно что случилось у мыса Калиакрии — нападение исмаилитских пиратов; казаков; латинских корсаров прибывших на войну с сарацинами, но грабивших всех подряд. Однако корабль подвергся нападению, и спасти удалось немногим. Те, кого удалось спасти, говорили, что видели, как Георгий прыгнул за борт. Но его так и не смогли найти. Гонцы передавали сведения о нем во все новые города, его приметы были розданы всем комитам.

В хаосе войны найти его было, конечно, трудно.

И может бы так и не нашли, если бы отряд Лемка его не подобрал, а потом и привел в пределы границ.

Таким образом, сейчас Георгий, был, возможно, одним из последних, кто мог претендовать на трон древней империи ромеев, Второго Рима. Конечно, если не считать династий Душанов, Цымблаков и ряда других старых семей, породнившихся когда-то с династией Гаврасов. Неудивительно, что его увезли в столицу с таким почётом: басилевсу нужен был наследник, а Георгий подходил по крови.

Эх, если бы это вскрылось раньше и Теодор бы сам его привел в Большой дворец! Какие возможности открывались бы тогда! Ну почему же Ховр им ничего не рассказал, не признался в своем происхождении, черт его дери!

Теодор даже увидел во сне, как он входит в тронный Золотой зал — Хрисотриклиний, и сам басилевс говорит ему благодарность.

А вот Лекапены, когда приведут его во дворец, явно сумеют повернуть всё к своей выгоде. От этого становилось тошно.

И хотя сам Ховр вряд ли осознавал, что ждёт его впереди, Теодор и его соратники поняли одно: их судьба, как и судьба Империи, могла изменится навсегда.

Через какое-то время они получили приказ от военного магистрата помогать Василию Веру охранять границу по реке Марице.

Лемк и его люди разбили лагерь у брода, где сами переправились через реку и где в любую минуту можно было ожидать стычки с румелийскими налетчиками.

Дни тянулись медленно, ожидание неприятностей от врага вперемешку с рутиной изматывало. Они патрулировали берега, укрепляли позиции лагеря, собирали сведения от местных рыбаков и купцов. Но, несмотря на важность задачи, из столицы не поступило ни задолженности в жаловании, ни нового снаряжения.

Интенданты, словно бы забыв про отряд, выдали только устные обещания и один раз прислали гонца с приказом передать артиллерию — пушки забрали и увезли, не предложив ничего взамен. Отряд остался без поддержки, и лишь богатая добыча, захваченная ранее, позволила воинам поддерживать себя в боеспособном состоянии.

Через месяц пришёл новый приказ: отправиться в Адрианополь. Лемк, оставаясь командиром, собрал своих людей. Теодор понимал, что за время службы они стали почти автономной армией, привыкшей к самостоятельности.

Где бы ни проходил их отряд, особенно хорошо их встречали братья-солдаты и командиры невысоких рангов. Эти люди понимали, что с ними не были в игре ни высокие чины, ни политические интриги. Им не требовались громкие слова и пустые обещания. В глазах этих простых людей было только уважение (порой — не без зависти, потому что слухи разносились, приукрашивая все возможные детали), которое невозможно подкупить деньгами или званиями. Они знали, что такое стоять в первых рядах, принимать врага на пику, что такое долгие переходы.

Они приветствовали Лемка не с теми глупыми учтивыми улыбками, которые часто можно было увидеть на чиновников/бюрократов. Нет, эти люди с уважением склоняли головы, потому что знали цену не словам, а поступкам. С ними не нужно было играть в политику, подбирать слова. Было просто понимание и молчаливое признание того, что он вместе пережили и, наверное, ещё переживут.