Русские цари

Василий Шуйский, род. в 1552 г., избран на царство 19.5.1606 г., коронация 1.6.1606 г., низложен и пострижен в монахи 17.7.1610 г., умер 12.9.1612 г. в Польше, похоронен в замке Гостынин, перезахоронен в Кремле в 1635 г. Брак с Еленой Репниной, брак в 1608 г. с Марией Буйносовой Ростовской (инокиня с 17.7.1610 г.).

После насильственного конца мнимого Дмитрия Ивановича, Лжедмитрия, создалась такая же ситуация, что и за восемь лет до этого: как найти государя, происхождение которого допускало бы создание непрерывной генеалогической линии? Законными претендентами казались члены боярских родов, имевшие княжеский титул, которые могли по своему происхождению претендовать на близость к Рюриковичам, такие, как Шуйские или Мстиславские. То, что в течение двух дней удалось победить Василию Ивановичу Шуйскому, вряд ли могло кого-нибудь удивить: он стоял во главе двух заговоров против Лжедмитрия, многим была известна его оппозиционная роль во время правления царя Бориса Годунова, он также был искушен в искусстве политического выживания. Формальным возведением на престол он был обязан группе бояр, готовых к действиям в запутанной ситуации. То, что они предпочли человека из своего собственного общественного слоя, было мотивировано, кроме прочего, тем, что со времени опричнины Ивана Грозного они испытали обиды и потери, а теперь надеялись на приобретение власти. Манифест по поводу коронации Шуйского 1 июня 1606 г. наряду с обычными пустыми фразами, обещающими справедливость, содержит уступки будущей боярской думе, чьи полномочия должны были выходить за рамки полномочий только совещательного органа. Без ее согласия не мог быть вынесен ни один смертный приговор, имущество родственников осужденных не подлежало конфискации. (При Иване IV царской немилости — опалы — было достаточно для разорения целых семей.) Обещания можно было понимать как намерение нового царя вернуться к отношениям, какие царили до установления самодержавия. В то время как населению, занимавшемуся торговлей, были обещаны гарантии их собственности, крестьянству, зависевшему от помещиков, манифест не давал никаких положительных перспектив. Если смотреть в целом, то обещания можно было оценить, как ограничительный акт, то есть как отказ от неограниченной царской власти. Хотя это и не было однозначно сформулировано, но были все основания предполагать, что новый царь хотел сделать уступки своим прежним товарищам по сословию. Вызывало беспокойство появление новых мнимых царских сыновей, хотя они и не представляли собой действительной опасности. На население столицы оказало положительное влияние возвращение на свой пост патриарха Иова, смещенного Лжедмитрием. Он объявил об отмене всех прежних присяг на верноподданничество. После его смерти в 1607 г. его место занял митрополит казанский Гермоген. Обсуждалась также кандидатура митрополита ростовского Филарета (в миру Федора Никитича Романова), но против него было то обстоятельство, что своему восхождению по иерархической линии он был обязан Лжедмитрию. Сведение счетов с приверженцами самозванца на высоких постах прошло без насилия, преимущественно путем перемещений.

Во внешней политике царь стремился к соблюдению формальностей, но посольство, которое в конце 1606 г. в Кракове объявило о смене монарха, напомнило полякам и о предприятии Лжедмитрия. Сигизмунд III задним числом дезавуировал самозванца, однако одновременно сослался на то, что шляхтичи имели право участвовать в военных операциях за пределами Речи Посполитой, и в заключение подчеркнул, что москвичи сами признали мнимого «царевича» правомочным наследником трона. Такого рода ответы не могли удовлетворить царский двор, несмотря на вежливый стиль. Очевидно, в Кракове были хорошо осведомлены о том, что положение нового государя в Кремле ни в коем случае нельзя было считать прочным.

В Поволжье по-прежнему действовал «царевич» Петр, мнимый сын царя Федора Ивановича, пользовавшийся поддержкой терских казаков, среди которых он распространял лозунги о борьбе с боярством, изолировавшим царя от народа. От посланного из Москвы военного отряда он ускользнул, подавшись на Украину. В приграничных районах государства возникло широкое, направленное против «боярского царя», движение под руководством Ивана Исаевича Болотникова. Этот холоп убежал к казакам, затем попал в татарский плен и был рабом на галерах, пока ему не удалось бежать через Венецию. В районе Путивля он собрал своих первых приверженцев и заручился содействием воеводы, князя Г. П. Шаховского, который был послан туда в порядке наказания. Последний по меньшей мере не препятствовал распространению слуха о том, что «царь» Дмитрий (Лжедмитрий) выжил во время восстания в Москве — второй случай «чудесного» спасения. Зона действий была выбрана восставшими весьма удачно: Комарицкая волость (в треугольнике между городами Путивль Рыльск Добрыничи) была ареной первых успехов Лжедмитрия, который в свое время пообещал жителям десятилетнее освобождение от налогов, отмененное лично новым царем. Слухи о том, что «царь Дмитрий Иванович» еще жив, нашли благодатную почву. Они ширились, тем более что Болотников выдавал себя за его воеводу и заявлял, что хочет этим содействовать осуществлению его наследственного права. «Царевич» Петр Федорович со своими приверженцами вступил в район восстания, кроме того к движению присоединились и другие казачьи отряды. Осенью 1606 г. движение приобрело такую силу, что вынудило царское войско отступить. Существенным подкреплением стали тульские и рязанские служилые дворяне под руководством П. П. Ляпунова, Г. Ф. Сумбулова и И. Пашкова, представителя служилых казаков, с отрядом из 500 человек. Они также заявили о своем желании выступить против «боярского царя», урезавшего их права. Участие некоторых представителей боярства в восстании предположительно основывалось на личном соперничестве с бывшим товарищем по сословию Шуйским.

Если исходить из социального состава сил, направленных против Василия Шуйского, то интерпретировать происходившее в дальнейшем как «крестьянскую войну» можно только с оговоркой. В советской исторической науке до последнего времени это считалось доказанным, одновременно в восстании видели апогей Смутного времени, конфликт, протекавший под знаком классовой борьбы. Недовольство и страх перед карательными акциями фактически стали отправными точками для агитации, мобилизующей крестьянство и казачество. Однако и в этом случае для пробуждения надежд на будущее и обоснования собственных действий использовали фигуру «истинного» царя, а привлечение в качестве сторонников даже представителей именитых боярских родов было полезным для легитимации предприятия. Более проблематичным было сотрудничество со служилыми дворянами, поскольку они, как владельцы поместий, не могли согласиться с призывом к крестьянским «свободам», не угрожая своему собственному существованию. Очевидно, они не были расположены к изменению социальной структуры. Если они поначалу и принимали социально-революционные лозунги, то, вероятно, в надежде использовать движение в своих целях, имея в виду наследование землевладений или сокращение служебных обязанностей. С точки зрения Болотникова, участие в восстании служилых дворян было очень полезным, хотя он и осознавал расхождение интересов.

Несмотря на неоднородный состав сил, восстание добилось значительных успехов; в октябре удалось окружить столицу. Для царя решающее значение имело то, что большинство служилых дворян, находившихся в войске восставших, впоследствии перешли на его сторону. Победа восставших не отвечала бы их интересам. Болотников и его сторонники были вынуждены отойти к Туле. Для подавления крестьянского восстания политическая целесообразность требовала от царя коррекции его образа «боярского царя». Два законодательных акта провозгласили начало нового курса: указ от 7 марта 1607 г. отменил принудительную передачу холопам порядных записей. Если это должно было оказать влияние на сторонников Болотникова из этого слоя, то Уложение от 9 марта того же года имело целью приобретение симпатий служилых дворян-помещиков: были не только возобновлены право на возврат беглых крестьян и запрещение принимать таких крестьян, но и продлен с пяти до пятнадцати лет срок соответствующих мероприятий. Де-факто это означало ужесточение положений, устанавливавших, начиная с 1592 г., прикрепление крестьян к земле (крепостное право) и приписываемых противнику Шуйского, Борису Годунову. Это соответствовало желаниям служилых землевладельцев.

Заключительный акт восстания под руководством Болотникова состоялся в октябре 1607 г. под Тулой: город капитулировал после многомесячной осады, Болотников и его «царевич» были выданы и позже казнены. Их соратники попали в прежнюю зависимость. Они были выходцами из крестьянской массы, в которой нашли отклик лозунги восстания. Болотников показал себя талантливым вождем, но не был способен к политико-административной деятельности. То, что царь смог послать против него превосходящее войско, указывает на то, что существовали достаточные силы, готовые подавить попытку социального переворота, хотя они и не были безоговорочно преданы режиму.

После Тулы царь Василий Иванович мог рассчитывать на то, что поражение более мелких групп мятежников, объединившихся на Нижней Волге вокруг трех авантюристов-«царевичей», было лишь делом времени. Но уже в конце 1607 г. еще один мнимый «царский сын Дмитрий» перешел московскую границу с польско-литовской стороны, также сопровождаемый польскими добровольцами. Его предыстория неизвестна: считается доказанным, что это был человек из окружения первого Лжедмитрия. Неясна роль Краковского двора и католических иерархов или ордена. Казалось, события 1604–1605 гг. повторяются: самозванец быстро получил значительное подкрепление и в июне 1608 г. со своим отрядом подошел к Москве. Успех побудил другую группу шляхтичей под руководством Яна Петра Сапеги присоединиться к самозванцу. Вопреки стремлению добровольцев напасть на Москву, второй Лжедмитрий решился на осаду. Он разбил свой лагерь в Тушино, в нескольких километрах к северо-западу от Москвы. Там он создал своего рода параллельное правительство. Прибытие в его лагерь митрополита Филарета и «царицы» Марины, жены первого Лжедмитрия, которая узнала в новом самозванце своего счастливо спасшегося в 1606 г. мужа, усилило его авторитет. При таких обстоятельствах целесообразнее было подождать общего перелома настроения, чем штурмовать столицу, что привело бы к жертвам и среди населения.

Вследствие этого между мнимыми осаждающими и осажденными сложились своеобразные отношения: «правительству» в Тушине удалось завоевать авторитет в обширных районах страны и даже собирать налоги. Хотя царь закрепился в Москве, его действия становились все более беспомощными. Правда, его соперник был вынужден действовать осторожно, поскольку его польские союзники вели себя самоуверенно и нагло, возбуждая недовольство у русского населения. Нужно было опасаться того, что они постепенно выйдут из-под контроля и вызовут антипольское движение, способное обратиться и против самозванца. Признаком такого развития событий стало объединение нескольких городов, преимущественно в районе Верхней Волги, собиравших средства для формирования собственного войска. Нижний Новгород, Владимир и несколько регионов вернулись на сторону царя. К царю вернулись и другие города, среди них Кострома, но сам он был не в состоянии добиться такого решения. Трудно объяснить, почему он не установил никакой связи с инициаторами объединения городов. Возможно, боялся потерять авторитет. Его беспокоило, что известные бояре из его окружения переметнулись в тушинский лагерь, хотя это и было временным явлением. По прошествии времени невозможно определить, хотели ли они посредничать, вести переговоры или проверить свои шансы.

Для временного выживания сил царя было еще достаточно, однако для того, чтобы получить свободу действий, он в конце 1608 г. согласился на повторное предложение Швеции о союзе: король Карл IX заявил о готовности выставить 5000 солдат. За это Василий Иванович отказался от претензий на Ливонию и уступил город Корелу. В мае 1609 г. шведский вспомогательный корпус, составленный из представителей нескольких стран, но боеспособный благодаря муштре, выступил из служившего базой Новгорода в южном направлении. Вместе с московским контингентом он разбил в июле тушинский отряд, однако не воспользовался победой. Между союзниками возникла напряженность, поскольку Москва медлила с выполнением договорных обещаний и выплатой жалованья. Возможно, царь рассчитывал на то, что разовьет первые успехи своими силами, но угроза нападения крымских татар развеяла его надежды и указала на необходимость снова воспользоваться шведской поддержкой. Осенью 1609 г. лагерю «тушинского вора», как его называли противники, стала угрожать серьезная опасность; настроение его обитателей заметно ухудшилось.

Тем временем наметилось принципиальное изменение общей ситуации: Сигизмунду III удалось добиться от сейма согласия на поход против Москвы. Он аргументировал это тем, что вмешательство Швеции в конфликт вокруг Москвы представляло собой угрозу Речи Посполитой. Согласие сейма имело характерные ограничения: он отказался от специального налога для финансирования войны и установил, что завоеванные районы поступят в распоряжение Речи Посполитой, а не короны. Уже в сентябре 1609 г польско-литовская армия достигла стратегически важного города Смоленска, который упорно сопротивлялся.

Ввиду ухудшающегося положения царь предпринял попытку обеспечить выживание своей власти, предложив политическое решение: сначала он предложил Сигизмунду III территориальные уступки, если тот отзовет поляков из Тушина. Второй Лжедмитрий тоже агитировал за союз, предлагая в качестве цены уступку областей вокруг Смоленска и Новгорода. Но король, очевидно, больше не нуждался в переговорах. Лагерь в Тушине распался в конце 1609 г. Большинство находившихся в нем поляков направились к Смоленску, самозванец с остатками своих приверженцев бежал в Калугу, несколько мелких групп действовали вместе с казаками на свой страх и риск. Русские сторонники второго Лжедмитрия из Смоленска вступили в контакт с королем. Результатом нескольких переговоров стал заключенный 4 февраля 1610 г. договор, имевший целью необычное улаживание конфликта: сын Сигизмунда III Владислав приглашался в цари при условии согласия на подробно расписанные условия. К ним относились: гарантия прав православной церкви и привилегии московским «чинам», неприкосновенность отношений земельной собственности, в том числе и сохранение зависимости крестьян, право думы и «государственного совета» издавать законы, а также удаление чужаков из государственных ведомств, и, наконец, открытие границ между обоими государствами и военный союз. В целом условия в большой степени учитывали интересы как боярства, так и служилого дворянства. С польской стороны возражений не было, поскольку предусмотренные положения в значительной мере соответствовали образцу дворянской республики. Для короля имела значение не только кандидатура его сына, как претендента на престол, он имел и другую причину для продолжения войны против Швеции и Москвы.

В столице тем временем зародилась новая надежда: 12 марта 1610 г. русские и шведские войска вступили в Москву как победители «тушинского вора», и, поскольку царь все-таки еще пользовался определенным авторитетом в соседних регионах, то оценивалась возможность снятия осады со Смоленска. Правда, условием этого было участие шведских наемных отрядов. Внезапная смерть удачливого командующего царскими войсками молодого князя М. В. Скопина-Шуйского, дальнего племянника царя, была тяжелым ударом (говорили, что Василий видел в нем конкурента); она уменьшила шансы царя на выживание. Когда в конце июня 1610 г. польско-литовское войско начало свой поход на восток, оно практически не встретило сопротивления. Шведский вспомогательный корпус мог беспрепятственно отступить в направлении Новгорода. Попытка мнимого Дмитрия еще раз вмешаться в происходящее потерпела неудачу: в декабре 1610 г. он был убит своими сторонниками после личной ссоры. «Царица» Марина произвела на свет сына, которому присягнули Калуга и казаки.

В конце концов 17 июля 1610 г. в Москве противники царя Василия Ивановича во главе с З. Ляпуновым вынудили его постричься в монахи. Царицу Марию Петровну Буйносову, ставшую женой царя только в 1608 г., тоже сослали в монастырь.

После свержения Шуйского возникла неопределенность в вопросе выбора нового правителя. Члены группы, добившейся отречения царя от престола, очевидно, преследовали разные цели и выдвигали разные претензии. Выбор иностранца, возможно, должен был примирить конкурентов. Импровизированное «народное собрание» закончилось безуспешно. Для сохранения видимости существования государственной власти образовался орган, состоявший из семи бояр, семибоярщина, выступивший партнером на переговорах с гетманом польско-литовской армии Ст. Жолкевским, когда о сопротивлении больше нечего было и думать. Удалось достичь соглашения, которое сводилось к подтверждению договора, заключенного в феврале под Смоленском. Он был лишь расширен в части того, что будущего царя обязывали перейти в православие. Чтобы соблюсти традицию и сохранить хотя бы видимость самоуважения, созвали «государственное собрание», утвердившее договоры. 21 сентября 1610 г. отряды Жолкевского смогли без боя вступить в Москву. Семибоярщина продолжала функционировать, но де-факто хозяином столицы был гетман. Он старался обеспечить общественный порядок, но жителей смутило распоряжение присягать на верность не принцу Владиславу, а королю Сигизмунду.

Чтобы прояснить вопросы, остававшиеся открытыми, из Смоленска в резиденцию Сигизмунда III было послано «великое» посольство. Когда оно отправилось в путь в сентябре 1610 г., то насчитывало 1246 человек. Таким образом была использована возможность удалить из столицы неприятных или политически подозрительных людей. До действительных переговоров дело не дошло. Король настаивал на безусловном принятии своих требований. Он требовал передачи крепости Смоленск и, сославшись на опасность, отменил поездку в Москву принца Владислава. Из его высказываний можно было заключить, что он намеревался (временно?) принять царский титул вместо своего сына.

Когда до Смоленска дошли сведения о беспокойстве в Москве и о союзе важных городов, направленном против интервенции, ситуация обострилась. Гетман начал искать содействия. В октябре он прибыл в резиденцию короля; в его свите находились бывший царь, его брат и митрополит Филарет. Усилия Жолкевского потерпели неудачу: Сигизмунд III приказал отправить «великое посольство» в Польшу. В 1611 г. бывший царь Василий Иванович был представлен собравшемуся сейму в качестве пленника. До дня своей смерти — 12 сентября 1612 г. — он жил как ссыльный. Его останки в 1635 г. были перевезены на родину и захоронены в Москве.

Во время бурных событий в центре Московского государства начались события и в провинции, подчас приобретавшие гротескные черты. Летом 1611 г. насчитывалось до дюжины претендентов, каждый из которых утверждал, что является «подлинным» Дмитрием Ивановичем. Некоторых из них, возможно, вводили в эту роль. Группы казаков или крестьян, выдававших себя за казаков, создавали беспорядки, правда, не объединяясь для совместных акций. Все утверждали, что хотят завоевать «свободы». Отряд шведских, наемников направился в Новгород; очевидно, они намеревались использовать город как базу для дальнейших операций и как залог. Междуцарствие продолжалось больше двух с половиной лет от низложения Шуйского до изгнания поляков из Кремля «третьим ополчением» и избрания нового царя — Михаила Романова.

В историографии за этим периодом начала 17 в. закрепилось название Смутного времени (смуты). В записях современников говорится о беспорядках, бунтах и разрушениях. Пресечение династии Рюриковичей (1598 г.) надолго потрясло основы Московского государства; оно снова выявило столкновение интересов, подавлявшихся или по меньшей мере находившихся под контролем в условиях царской власти, понимаемой как самодержавие. Но, как только эту власть перестали рассматривать как династически законную, открылся простор для деятельности групп или одиночек, которые до тех пор воспринимали службу у государя (как у представителя государства) в качестве повинности, хотя именно царское законодательство гарантировало их существование, передав в распоряжение служилому дворянству крестьянские рабочие руки. Однако даже те, которые противостояли самодержавному режиму, не собирались принципиально изменять систему, а только выражали желание для общей пользы осуществить «подлинное», справедливое самодержавие. Таким образом, они предлагали по сути то же решение, что и мнимые «истинные» претенденты на престол, которые, кроме того, претендовали и на династическую легитимность — и так добивались эффекта. Хотя в поведении высших кругов существенную роль играли тщеславие и оппортунизм, но в принципе они, как и все крестьянское население государства, были убеждены, что «невозможно жить без царя».