Секреты, скрытые в шрамах

Глава 21

– А ты что подумал, когда Джордж предложил нам варианты? – переведя взгляд на Даниэля, интересуется Терренс. – Ты тоже хотел выгнать его из группы?

– Нет… Я хотел, чтобы мы как-то взяли себя в руки и начали работать. Если бы Питер сказал, что он хочет попробовать, я был бы готов пойти на мировую и не позволить нашим отношениям мешать работе. Если мы решим спасти группу, я пойду на все ради нее.

– И даже на секунду не подумал, что будет лучше выгнать Роуза и найти другого?

– Ну… – Даниэль слегка прикусывает губу. – Может быть, на мгновение… Но не более… Я с самого начала был убежден в том, что мы должны бороться за группу.

– Не думаю, что мы сможем привыкнуть к новому барабанщику. Дело не в том, что трудно привыкать к чему-то новому. Дело в том, что мы слишком хорошо знаем друг друга, и наши вкусы и взгляды совпадают. А с приходом нового барабанщика мы можем отойти от того стиля, который выбрали изначально.

– Да, я знаю, именно поэтому мне бы не хотелось этого. – Даниэль резко выдыхает. – Но обидно, что Питер не хочет бороться и решил уйти добровольно.

– Не он решил, Даниэль, а его депрессия. Именно она подталкивает блондина к подобному.

– Но почему тогда он не обращается за помощью? Ведь же есть психологи, врачи, лекарства… Ну или друзья в конце концов…

– Скорее всего Роуз просто никому не доверяет и поэтому отказывается говорить о своих проблемах. Не знаю… Может, боится осуждения или насмешек… Например, твоих… Может, из-за твоих издевательств над ним он и молчит.

– Однако я бы понял его, если бы он все рассказал и не отнекивался. Если бы Питер подтвердил, что он реально переживает из-за того, о чем мы неоднократно говорили, то я бы перестал давить на больную мозоль и постарался как-то помочь.

– Но об этом можно было догадаться и без его подтверждений.

– Знаю… Мы с тобой уже говорили об этом… И я уже дал понять, что готов сделать что-то хорошее, чтобы искупить свою вину. Роуз вполне мог бы рассчитывать на меня.

– Если мы откажемся искать нового барабанщика и решим бороться за спасение группы, то обязаны помочь Питеру и не дать ему бросить нас.

– Надо признать, что мы действительно нуждаемся в Питере. Без него все будет разрушено к чертовой матери. – Даниэль замолкает и проводит рукой по своим волосам.

– Кстати, у тебя появились еще какие-то идеи насчет того, как узнать, что происходит с Питером, кроме как попытаться разыскать его подругу?

– Нет, никаких других мыслей у меня нет, – качает головой Даниэль. – А где искать эту подругу – я не имею ни малейшего понятия. Как я уже говорил, у меня нет ни ее номера, ни домашнего адреса.

– Что-то подсказывает мне, что она может помочь. Возможно, та девушка как раз была той, с кем говорил Джордж.

– Я тоже думаю, что это она. Ведь его друзей среди девушек можно по пальцам перечитать.

– Конечно, я не очень верю в чудеса, но может быть, мы однажды встретим ее на улице? И уверен, что она ищет нас с тобой, будучи уверенной в том, что мы – единственные люди, с кем Питер очень много общался.

– Однако мы ничего не можем сказать.

– Но она может думать иначе.

– Конечно, такое возможно, но я не совсем уверен в твоем предположении. Сомневаюсь, что эта девушка знает, кто именно его друзья. Меня она могла не запомнить, ибо мы виделись всего пару раз. Подруга Роуза вряд ли догадывается, что известная личность Терренс МакКлайф – его друг.

– А может, знает? Наверняка Питер много рассказывал ей про нас, и она точно знает, кто мы такие.

– Ну не знаю… Я бы не удивился, если бы она не знала это. Если Питер такой скрытный и ничего не рассказывает о своей жизни и всех людях, которых знает, то я сомневаюсь, что его подруга может знать намного больше.

– А ты помнишь, как выглядит та девушка? Какие-то черты лица, волосы, рост…

– Э-э-э… Я помню только то, что она была брюнеткой с длинными волосами. И, по-моему, не очень высокая… Она выглядела очень маленькой рядом с Питером…

– Интересно… А она вообще красивая?

– Смутно помню, но вроде бы после того, как я увидел ее в первый раз, то подумал, что она милая.

– Можешь, попытаешься вспомнить что-то еще?

– Нет… Больше я ничего вспомнить не могу… Это все, что мне известно про подружку Питера.

– Да уж… – Терренс чешет затылок. – Немного информации… Таких маленьких брюнеток с длинными волосами везде полно. Любая подойдет под это описание…

– Согласен… Сейчас столько похожих девчонок, что их невозможно различить.

– Слушай, ты вроде говорил, что Питер очень хорошо отзывался о ней. Неужели они настолько близки, раз он так обожает ее?

– Да, блондин очень тепло отзывается о ней. Она всегда улыбается, когда речь идет о ней.

– Ты думаешь, между ними только дружба?

– Он утверждает, что да. Однажды я предложил ему присмотреться к Хелен и попробовать замутить с ней. Но Питер сказал, что они могут быть только друзьями.

– Вот как… А давно они знакомы?

– Да нет… Когда мы познакомились года четыре назад, то они еще не были знакомы. Питер познакомился с ней лишь спустя год после нашего знакомства.

– Хм… Значит, они дружат около трех лет… В таком случае та Хелен в курсе многих событий личной жизни Питера.

– Возможно, но как я уже сказал, у меня есть сомнения. Хелен и я знакомы с Питером уже долгое время и познакомились с разницей в один год. Однако Роуз никогда не рассказывал мне про свою личную жизнь. А если мне что-то и удавалось вытянуть из него, то все ответы были очень краткими. Хотя я всегда открыто говорил о том, с кем встречался, сколько у меня было девушек, кто мои друзья и всякое такое.

– Ты так уверен, что Питер ничего не рассказывал не только тебе, но еще и Хелен?

– Не знаю, Терренс, это всего лишь предположения, – разводит руками Даниэль. – Может, я окажусь и неправ, и Роуз реально настолько не доверял мне, что умолчал о половине всего, что с ним произошло, но зато все выложил Хелен.

– Черт, нам срочно нужна та девушка! – восклицает Терренс, хлопнув рукой по лбу. – Пока что она – наша последняя надежда узнать хоть что-то из жизни Питера, что поможет нам понять, какие меры нужно предпринять, и чего категорически нельзя делать.

– Знаю, но что нам делать? Как мы найдем ту девчонку, если у нас нет никаких ее контактов и общих знакомых? Сейчас мы бессильны! Время идет, но мы ничего не знаем и не можем что-то сделать. А две недели, которые дал нам Смит, пролетят очень быстро.

– Ты прав… Решение нужно принимать как можно быстрее. Однозначно отпадает вариант «взять себя в руки и начать упорно работать». Так что у нас остается только два: либо с нами расторгают контракт, либо нам придется найти нового барабанщика.

– Да, а если мы не примем решение, то контракт будет расторгнут без нашего согласия или отказа. И придется заплатить неустойку… Неизвестно, какой счет они нам предъявят. Может, я вообще не смогу расплатиться и буду вынужден занимать деньги у всех своих знакомых, чтобы заплатить за несоблюдение условий контракта.

– Я-то заплачу сколько они потребуют. И могу одолжить тебе хотя бы часть суммы. В самом худшем случае…

– Именно поэтому нам нужно как можно скорее узнать, что происходит с Питером. Если мы потеряем барабанщика, то продолжать деятельность группы уже не будет смысла.

– Еще бы знать, что нам делать… – откинув голову назад, тихо выдыхает Терренс.

Даниэль с грустью во взгляде смотрит на Терренса, качая головой, и мягко хлопает по его плечу.

– Ладно, приятель, не вешай нос. Я не уверен, что смогу, но все-таки попробую что-нибудь еще вспомнить про ту девушку. Хотя даже если я вспомню, как она выглядит, это все равно ничего нам не даст, ибо у нас нет общих знакомых.

– Давай пока что просто верить в лучшее. Никто не сказал, что все будет разрешено сию минуту. Может, через какое-то время что-то станет ясно.

Даниэль ничего не говорит и лишь пожимает плечами. А спустя несколько секунд в гостиной появляется Виолетта и подходит к Терренсу, что-то держа в руках.

– Мистер МакКлайф… – немного неуверенно произносит Виолетта. – Извините, что отвлекаю, но это прислали вам.

Виолетта протягивает Терренсу какой-то конверт, увидев который мужчина сильно хмурится.

– Это мне? – удивляется Терренс и берет конверт в руки. – Что это?

– Не знаю, я только что нашла это в почтовом ящике, – пожимает плечами Виолетта. – Мы каждый день проверяем его и достаем то, что там лежит. И вот сейчас я нашла там вот это письмо, на котором написано ваше имя.

– Ну ладно… – Терренс бросает Виолетте легкую улыбку. – Спасибо большое, Виолетта. Ты можешь идти.

– Еще раз простите за беспокойство.

Виолетта быстро уходит из гостиной и идет заниматься какими-то своими делами. Пока Даниэль слегка хмурится, Терренс начинает рассматривать конверт, уже выглядя немного напряженным и даже взволнованным.

– Черт, не нравится мне это… – задумчиво говорит Терренс. – Нет имени отправителя… Но здесь есть мое имя и адрес этого дома…

– Что, какая-нибудь поклонница решила припугнуть тебя после того, как ты отказался жениться на ней? – шутливо интересуется Даниэль.

– Как смешно, придурок! – закатывает глаза Терренс. – В этом письме точно нет ничего хорошего… Я уверен, что это может принести нам какие-то беды.

– Ну и кому понадобилось присылать тебе анонимное письмо? – недоумевает Даниэль.

– Полагаю, это пламенный привет от Саймона Рингера, – саркастически усмехается Терренс.

– От Саймона Рингера? Так он же под арестом, да еще и прикован к инвалидному креслу!

– Знаешь, Даниэль, я не удивлюсь, если это так! Он запросто мог попросить кого-нибудь настрочить письмо и отправить его сюда.

– Ну ты сначала посмотри, что внутри конверта, а уже потом будешь делать какие-то выводы.

Терренс несколько секунд вертит конверт в руках, не решаясь его открыть.

– Да уж, как бы мне ни хотелось выбросить это письмо, но я должен узнать, что там написано, – резко выдыхает Терренс. – Даже если это и весточка от Саймона Рингера.

Быстро разорвав конверт, Терренс находит в нем листок, аккуратно сложенный несколько раз так, что края идеально совпадают. Мужчина вытаскивает его, немного неуверенно разворачивает и глазами пробегается по тому, что на нем написано.

«…Скрывают некоторые люди, которые окружают тебя. Какие-то тайны могут сильно удивить тебя, какие-то приведут в ступор, а какие-то шокируют настолько сильно, что ты не сможешь сказать ни единого слова. И я советую тебе не зевать и получше осматриваться по сторонам, когда ты ходишь по улицам. Ведь кто знает, что или кого ты можешь встретить на своем пути. Может случиться все что угодно… Помни это.»

– Что за черт! – сильно нахмурившись, недоумевает Терренс. – Я вообще ничего не понимаю! Что за бред?

– О, походу, теперь точно будет не до шуток… – задумчиво отвечает Даниэль, также читая это письмо и приходя в легкое недоумение.

– Интересно, почему это мне надо смотреть по сторонам? И какие тайны могут удивить, привести в ступор и шокировать меня? Что автор письма хотел этим сказать?

– Эй, посмотри, это письмо написано не полностью! У него должна быть первая часть, которая раскроет смысл этого бредового письма!

– Да, но какой смысл посылать незаконченное письмо? Неужели вскоре мне и правда должны прислать еще одно?

– Слушай, МакКлайф, а ты случайно не перебежал кому-то дорожку? – интересуется Даниэль. – Вдруг какой-то больной мужик или злопамятная девчонка затаили на тебя обиду?

– Да никому я не перебегал дорогу! И ни с кем не ругался!

– Ну знаешь, по-моему, это не бред. Вот тебя предупреждают, что ты должен быть осторожен. Значит, кто-то точно знает, что тебе будет плохо.

– Может быть, это все не обо мне? Что если это письмо прислали по ошибке? Кто-нибудь в спешке написал неправильный адрес и имя…

– Ну этим ты можешь лишь успокаивать себя. А письмо и правда может быть именно для тебя.

– Но от кого оно? Здесь нет никакой подписи! Кроме того, непонятно, к кому обращается автор письма: к женщине или мужчине.

– Я все понимаю, но тебе лучше правда не зевать и оглядываться по сторонам, когда ты куда-то едешь. Думаю, у тебя появился серьезный недруг, который знает твой домашний адрес и имя.

– Да уж, я так и знал, что это анонимное письмо до добра не доведет… – Терренс прикладывает руку ко лбу и резко выдыхает. – Невольно вспомнил, как тот козел Саймон угрожал Ракель и тоже строчил всякие письма.

– Не удивлюсь, если кто-то реально задумал месть и на этот раз мечтает уничтожить тебя.

– Но кто? – разводит руками Терренс. – Я не делал никому ничего плохого и никогда не лез в чужие дела, если это не касалось моих близких. Как в случае с Ракель… Я должен был вмешаться… Может, сделал это поздно, но все же нам удалось избежать плохого.

– Кстати, а на свободе остались какие-то сообщники Рингера? Может, они сделали это по приказу того типа? Вроде бы никто не запрещает навещать людей в тюрьме. Вдруг они пришли к нему, и он попросил их попугать тебя и Ракель?

– Нет, полиция вроде бы арестовала того парня, который был соучастником всех его грязных делишек, и его дружков, которые по его просьбе также делали всякие гадости. А больше я не знаю о тех, кто мог бы быть на свободе и вредить.

Даниэль, сильно нахмурив лоб, еще раз перечитывает письмо, которое он забирает из рук Терренса.

– Знаешь, Терренс, может быть и такое, что в опасности находишься не только ты, но и Ракель, – предполагает Даниэль. – Уверен, что автору этого анонимного письма определенно известно про нее, и они могут иметь зуб и на эту девушку.

– Да, ты прав… – задумчиво соглашается Терренс. – Ей и правда очень опасно оставаться одной. Мое чутье подсказывает, что для нее все это не пройдет бесследно, даже если автор этого письма мечтает отомстить мне.

– Ты знаешь, где она сейчас находится?

– Сейчас Ракель должна быть на съемках… Правда, я не знаю, где именно она находится на данный момент, ибо на у нее запланировано две или три фотосъемки в разных местах. Одна где-то за городом, вторая – в студии, третья – где-то еще…

– Может, стоит позвонить ей?

– Она не ответит, потому что телефон Ракель находится в том помещении, где ее готовят к съемкам. Не будет же она брать мобильный с собой и сниматься с ним для обложки журнала.

– Окей, а сколько длится одна съемка?

– По-разному. Могут и за час все отснять, а могут и весь день провозиться и с горем пополам закончить работу.

– Ох… Жаль… Ты бы мог узнать, когда все закончится и поехать за ней.

– Я поеду… Несомненно поеду за ней сразу же, как только узнаю, где она находится. – Терренс резко выдыхает, нервно потирая руки. – Я не позволю ей ехать домой одной. Не хватало, чтобы она как-то пострадала из-за того, кто хочет навредить мне.

Терренс сжимает свою переносицу, согнувшись пополам и всерьез переживая, что с Ракель может случиться что-то плохое.

– Ладно-ладно, мужик, не надо паниковать, – спокойно говорит Даниэль, похлопав Терренса по плечу. – Тем более, что Ракель не одна. С ней на съемки ездит целая команда стилистов и помощников. Вряд ли кто-то захотел бы причинить ей вред, когда ее окружает столько людей.

– Знаю… – тихо произносит Терренс, поднеся сложенные руки ко рту. – Но мне все равно как-то неспокойно… Стоило мне прочитать это письмо, как я потерял покой. Да и твои слова заставляют меня задуматься.

– Слушай, может быть, это реально была чья-нибудь злая шутка. Да, осторожность никогда не помешает, и подобные письма нельзя оставлять без внимания. Но и становиться параноиком тоже не стоит. Тревогу надо бить, когда что-то уже произошло.

– Не знаю, Даниэль, теперь я уже не так уверен в том, что меня с кем-то спутали. У меня слишком нехорошее предчувствие на этот счет.

– Окей, давай сделаем так… – Даниэль бросает взгляд на свои часы, которые он носит на левой руке. – Сейчас у нас тридцать пять минут третьего, а ты позвони ей где-нибудь часа в три или полчетвертого. А потом позвонишь еще немного погодя. Ракель в любом случае увидит твои звонки и сама перезвонит тебе, когда будет свободна.

– Пожалуй, я так и сделаю… Попробую позвонить ей после трех часов… Однако сейчас я не смогу успокоиться, потому что нахожусь в неизвестности и не могу представить, к чему все это может привести.

– Терренс, пожалуйста, не паникуй раньше времени, – похлопав Терренса по спине и несильно сжимает его плечо, спокойно говорит Даниэль. – Я прекрасно понимаю, что ты волнуешься за Ракель и боишься, что кто-то может навредить ей. Но не надо настраивать себя на плохое. Вот ответит она, или тебе удастся дозвониться до нее, так ты заберешь ее со съемок.

– Не удивлюсь, если наш кошмар еще не закончился. Если есть еще кто-то, кто хочет уничтожить меня или моих близких. Никаких имен в этом письме нет, но я думаю, это точно может стать угрозой для Ракель.

– С ней все будет хорошо. Ты дозвонишься до нее и привезешь ее домой.

– Ох, хотелось бы в это верить…

Терренс еще больше сгибается пополам и запускает пальцы в свои волосы, еще больше занервничав и неосознанно дрыгая ногой. Даниэль же с грустью во взгляде наблюдает за ним и легонько хлопает приятеля по спине, не зная, что сказать для того, чтобы успокоить его, хотя и понимая, что у него друга может быть куда больше проблем, чем кажется.

***

Время около пяти часов вечера. Наталия проводит время в одиночестве у себя дома, пока ее родители находятся далеко отсюда. Несмотря на то, что встречи с подругами всегда приносят ей радость, в последнее время настроение девушки все равно не становится чуточку лучше. У нее остается все меньше и меньше сил притворяться, что все хорошо. На самом же деле в ее жизни происходят далеко не самые приятные вещи, о которых она либо не хочет, либо не может говорить. Ей действительно хочется поделиться своими переживаниями и рассказать о причине ее грусти и слез, что она льет в тайне ото всех. Но девушка не делает этого, ибо чего-то боится и не совсем не уверена в том, что все будет иначе, если кто-то будет знать о ее проблемах.

Впрочем, Наталия понимает, что близка к тому, чтобы либо выложить все, либо позволить депрессии овладеть ею. Она и так делает все возможное, чтобы не натворить того, о чем она, возможно, пожалеет, и то, что сильно напугает других. Хотя с каждым днем девушка все больше теряет интерес к жизни и понимает, что ей совсем не хочется встречаться с подругами. Это далеко не осенняя хандра, что одолевает человека с наступлением сентября. Это что-то более серьезное, что все больше угнетает ее и заставляет думать об ужасном.

Сейчас Наталия стоит возле окна и наблюдает за тем, что происходит на улице. Правда это не вызывает у нее никаких приятных эмоций. Ничто не может заставить ее улыбнуться по-настоящему искренне. Даже захватывающий вид на небо с оттенками красного, желтого, оранжевого и розового, глядя на которое так и хочется взять в руки телефон или фотоаппарат и сделать несколько шикарных снимков. Наталия остается равнодушной и смотрит на него пустыми, полными печали глазами.

«Как же хочется снова прожить те прекрасные моменты, которые происходили со мной некоторое время назад, – продолжая наблюдать за закатом, с грустью во взгляде думает Наталия. – Я бы многое могла отдать ради того, чтобы вернуть те дни, когда мне казалось, что ничто не предвещало беды. Когда я чувствовала себя по-настоящему счастливой и была гораздо оптимистичнее настроена на будущее… И была совсем другой… Не такой, какая я сейчас… Люди говорят, что я сильно изменилась за последние несколько месяцев. И это правда… Потому что на то есть причина. Но боюсь, они никогда не узнают, что заставило меня так сильно измениться. Вряд ли кто-то снова увидит во мне ту веселую и громкую девчонку, которой я когда-то была. Я больше не смогу быть таковой…»

Наталия тяжело вздыхает, чувствуя, что к ее глазам подступают слезы от мыслей, которыми она буквально одержима. Которые заставляют ее слегка трястись и бояться чего-то, о чем известно только ей одной.

«Никогда не забуду то, через что мне пришлось однажды пройти, – думает Наталия. — Это был самый настоящий кошмар, который может присниться только в самом страшном сне… Я была полная дура, когда сделала то, что и привело ко тому, что произошло. Меня не пощадят, если я кому-то проболтаюсь. Я должна молчать, чтобы мне не стало еще хуже. Мне безумно неприятно скрывать это от близких мне людей, откровенно лгать и портить отношения со всеми. Но у меня нет выбора… Так что простите меня, дорогие мои…»

Наталия тяжело вздыхает и еще несколько секунд смотрит в окно до тех пор, пока из гостиной не раздается телефонный звонок. Девушка покидает комнату и направляется в гостиную, где находится стационарный телефон, лениво берет его, нажимает какую-то кнопку и прикладывает трубку к уху.

– Алло, – тихо произносит Наталия.

– Привет, Наталия, это твоя мама, – раздался женский голос в трубке.

– О, мама… – Наталия слегка улыбается и подходит к дивану, который находится недалеко от нее. – Привет… А я как раз хотела позвонить тебе…

– Я хотела позвонить тебе немного раньше, – мягко признается Летиция. – Но у меня было слишком много дел, которые нужно было разрешить. А сейчас я более-менее разобралась со всем и решила позвонить тебе.

– Ничего, я все понимаю… – Наталия присаживается на диван и откидывается на его спинку.

– Как у тебя там дела? Не скучаешь без нас с папой?

– У меня все хорошо. Скучаю, конечно, но благо, что подружки заходят ко мне, и мы вместе проводим время.

– Мы тоже очень скучаем по тебе и не забываем о тебе. Нам всегда неспокойно, когда мы уезжаем так далеко и оставляем тебя одну.

– Все в порядке, мама, у меня все прекрасно, – скромно улыбается Наталия, заправив за ухо выпадающие из забранных на верх волос тонкие пряди. – Не в первый же раз остаюсь одна… Деньги у меня есть, и я всегда смогу что-то приготовить и найти чем занять себя.

– Ты же знаешь, что нам нужно было уехать, чтобы подготовить твою бабушку к переезду и сходить с ней к некоторым врачам.

– Конечно, знаю… Кстати, как там бабушка поживает? С ней все хорошо?

– Слава богу, да. Твоя бабушка держится стойко и, как всегда, смотрит на жизнь с оптимизмом.

– Здорово, – с легкой улыбкой выдыхает Наталия. – А как папа? Как ты сама?

– У нас тоже все хорошо, – скромно улыбается Летиция. – Не беспокойся о нас.

– Я никогда не скрывала, что мне небезразлично то, что происходит в моей семье, и искренне беспокоюсь за тебя с папой и бабушкой.

– Не надо переживать, дочка. Очень скоро твоя бабушка поправится. А когда мы привезем ее сюда, то ты сможешь видеться с ней сколько пожелаешь и сможешь помогать мне и отцу, когда мы будем работать.

– Жаль, что вы так и не согласились взять меня с собой. Вместе мы бы быстрее справились со всем, и вам бы не пришлось возить кучу вещей, которые я могла бы перевести сама.

– Нет, солнце мое, не думай об этом. Тебе незачем посвящать все свое время бабушке и забывать о своих подружках и возлюбленном. Ты молодая и должна хорошо проводить время и общаться с людьми своего возраста.

– Я знаю, но для меня это было бы совсем не в тягость.

– Мы знаем. Но если ты захочешь помочь, то сделаешь это, когда твоя бабушка уже будет жить с нами.

– Ну хорошо… – тяжело вздыхает Наталия. – Пусть будет по-твоему…

В разговоре на пару секунд воцаряется пауза, во время которого Наталия окидывает грустным взглядом всю гостиную.

– Что-то ты какая-то тихая… – задумчиво отмечает Летиция. – С тобой все хорошо, дорогая? У тебя какой-то голос грустный и подавленный.

– Э-э-э, да, со мной все хорошо, – энергично кивает Наталия, пока ее голос слегка дрожит.

– Неужели твое настроение так и не улучшилось с того дня, когда мы с твоим отцом прощались с тобой в аэропорту?

– Нет, мама, у меня хорошее настроение, – неуверенно лжет Наталия, проведя рукой по своему усталому, слегка бледному лицу. – Мне просто надо немного поспать… Я не очень хорошо выспалась сегодня…

– Да? А вот я не думаю, что ты в порядке! Для меня и твоего отца не секрет, что с тобой уже давно что-то происходит! И ты знаешь, что я имею в виду.

– Мама, пожалуйста, давай не будем об этом, – устало вздыхает Наталия, встает с дивана и идет к себе в комнату.

– Нет, Наталия, мы не закроем этот разговор, пока ты не расскажешь, что с тобой случилось, – уверенно заявляет Летиция. – Прекрати так откровенно лгать! Я – твоя мать и могу понять, когда ты лжешь, а когда говоришь правду.

– Но я не лгу! Со мной все в порядке!

– Если хочешь, ты можешь продолжать лгать своим друзьям и знакомым. Но меня и Энтони ты точно не обманешь! Ты прекрасно знаешь, что лжешь, но пытаешься сделать вид, будто ничего не происходит. Только вот ты совсем не умеешь это делать и никогда не могла скрыть свои эмоции и чувства.

– Нет, мама, не говори так! – с жалостью во взгляде умоляет Наталия. – Я никогда не лгала тебе и всегда рассказывала все, что со мной происходит.

– Однако сейчас ты ничего не говоришь. Даже слепой и глупый мог бы понять, что ты что-то скрываешь. Уже все твои друзья давно заметили, что с тобой что-то не так и видят, как откровенно ты лжешь им. Только ты отказываешься это признать и продолжаешь упорно молчать по какой-то причине.

– Мама…

– Что ты так усердно пытаешься скрыть? Зачем тебе надо обманывать всех и заставлять думать, что ты – лгунья? Я не понимаю!

– Но я не…

– Учти, Наталия, когда я и твой отец вернемся домой, то мы заставим тебя объяснить то, что произошло с тобой около четырех-пяти месяцев назад, – резко перебивает Летиция. – Мы не сомневаемся в том, что именно с того момента и начались все твои проблемы. До того времени ты была нормальной и переживала только лишь из-за своей бабушки Адрианы.

Глаза Наталии бегают из стороны в сторону, а она сама начинает слегка дрожать, вспоминая что-то, что как раз произошло в то время.

– Э-э-э, п-пять месяцев назад? – дрожащим голосом неуверенно переспрашивает Наталия. – Но, мама… Почему ты считаешь, что со мной что-то произошло именно пять месяцев назад?

– Потому что так оно и есть! – немного раздраженно, со злостью бросает Летиция. – Уж твой отец прекрасно видел все изменения, ибо в тот момент он был рядом с тобой. А ему уж точно незачем лгать, да и я сама прекрасно вижу, как ты пытаешься увернуться от ответа.

– Прошу тебя…

– Сейчас я даже не говорю про твои отношения с Эдвардом, в которых тоже не все гладко. Меня они волнуют гораздо меньше. Пока что для меня самое важное – это узнать, что ты скрываешь так долго, и почему все это время молчишь.

Наталия нервно сглатывает, чувствуя, как сильно у нее сжимается сердце. Мысленно она уже несколько раз дала себе пощечину за то, что она врет своей матери. Девушка всегда старалась говорить ей правду, но сейчас есть что-то, что мешает ей назвать причину, по которой она вынуждена молчать.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – с испугом в широко распахнутых глазах дрожащим голосом врет Наталия.

– Не зли меня, Наталия, – холодно бросает Летиция. – Ты знаешь, что я очень люблю тебя и желаю тебе только добра. Но твое поведение начинает все больше злить меня. Неужели так сложно рассказать матери, что с тобой происходит? Ладно ты друзьям не говоришь! Но зачем ты врешь мне и отцу?

– М-м-мама… – тихо произносит Наталия и шмыгает носом, чувствуя, что в ее глазах начинает появляться все больше слез, которые вот-вот покатятся по ее щекам.

– Ты врешь не только насчет той тайны… Ты даже пытаешься убедить всех в том, что у тебя и Эдварда все хорошо. Хотя я прекрасно вижу, что между вами что-то произошло. Не удивлюсь, если он уже устал от твоего вранья и больше не хочет пытаться вытаскивать из тебя хоть какую-то информацию.

– Ты прекрасно знаешь, что у меня и правда был конфликт с Эдвардом, но он был банальный… Просто разошлись во мнениях… – неосознанно трогая некоторые части лица, Наталия с учащенным дыханием окидывает взглядом всю комнату. – Я же говорила об этом перед твоим с папой отъездом.

– Лучше бы ты рассказала, что с тобой произошло несколько месяцев назад. Ибо это кажется более серьезным. Раз тебя так сильно трясет, когда кто-то упоминает об этом.

– Умоляю, мама, давай не будем говорить об этом, – с жалостью во взгляде умоляет Наталия. – Я не хочу…

– Не уходи от темы, Наталия! – довольно сухо говорит Летиция, все больше оставаться от вранья своей дочери. – Мы с твоим отцом очень любим тебя и можем пойти на многое, чтобы дать тебе то, что ты захочешь. Однако всему есть предел – и нашему терпению тоже.

– Но, мама, я…

– Мама, мама! – бубнит Летиция. – До таких пор ты будешь мотать нервы себе, мне и отцу? И лгать своим друзьям и парню? Если ты немедленно не прекратишь это, то можешь остаться одна. Никто не станет терпеть твои выходки до бесконечности, дорогая моя. Никто.

– Не говори так, ты причиняешь мне боль… – тихо шмыгнув носом, дрожащим голосом умоляет Наталия.

– А мне не причиняешь? Ты не причиняешь мне боль своим молчанием? Мне и без того хватает проблем и забот, и я разрываюсь между работой и твоей больной бабушкой. А тут ты еще подкидываешь проблем и заставляешь меня, черт возьми, переживать! Пожалей меня, Наталия! Хоть раз подумай обо мне! О том, как мне тяжело! Если я ничего не говорю, это не значит, что у меня все хорошо.

– Я прекрасно понимаю, как тебе сейчас тяжело… Знаю, сколько сил ты тратишь на заботу о бабушке, и как работаешь ничуть не меньше отца.

– Ничего ты не знаешь! Потому что ты никогда не работала и не знаешь, что это такое. Мы с отцом жалели тебя и решили, что если ты захочешь работать, то начнешь делать по своему желанию. Но мы, похоже, выбрали неправильный способ воспитания. Ты стала какой-то эгоисткой, которая не думает о других, о том, что они чувствуют, и из-за чего переживают.

– Господи, мама, о чем ты говоришь? – недоумевает Наталия, округлив полные ужаса глаза. – Почему ты так плохо обо мне думаешь? Я вовсе не эгоистка!

– Эгоистка! – раздраженно бросает Летиция. – Раз не хочешь дать людям понять, что с тобой происходит! Мне ужасно обидно, что ты врешь собственной матери и не говоришь, что у тебя, черт возьми, происходит. Ты убиваешь меня своим гробовым молчанием, Наталия. Ты явно хочешь угробить меня своими безобразными выходками.

– Нет-нет, не говори так, пожалуйста, – дрожащим голосом умоляет Наталия и тихо шмыгает носом, чувствуя, как к ее глазам подступают слезы и медленно текут по щекам. – Не думай так плохо обо мне… Я ведь люблю тебя…

– Если бы ты любила, то не доводила все до такого, – немного грубо бросает Летиция. – И знаешь что! Если честно, я уже устала быть хорошей и мягкой к тебе. Раз ты не готова открыться мне, то и я не собираюсь помогать тебе. Если ты считаешь, что сможешь справиться со всем сама, ради бога! С этого момента я больше не собираюсь вмешиваться ни в твои отношения с Эдвардом, ни в какие-либо другие дела. Все! Мне это на-до-е-ло! Теперь меня беспокоит только лишь моя мама, которой нужна вся моя любовь и поддержка.

– Нет! – отчаянно вскрикивает Наталия. – Нет, мамочка, умоляю! Не делай этого! Не говори таких ужасных вещей!

– Все! – громко, раздраженно бросает Летиция. – Довольно! Я больше не желаю с тобой разговаривать и сомневаюсь, что позвоню тебе когда-нибудь! Если твой отец захочет разговаривать с тобой, то я не буду запрещать. Но даже не проси его позвать меня, ибо я больше не хочу разговаривать с дочерью, которая откровенно лжет и явно хочет добить свою мать, у которой и без этого полно проблем.

– Мамочка, нет, не надо! – еще громче со слезами на глазах умоляет Наталия.

– Губи себя и дальше, а я даже и бровью не пошевелю. Всего хорошего.

Летиция отключает звонок, и в трубке Наталия слышит лишь гудки, так и не успев ничего сказать своей матери, которая всерьез обиделась на нее. Девушка тихо шмыгает носом и резко швыряет телефон на свою кровать. Ее бешено стучащее сердце разрываться и обливается кровью от мысли, что ее мать прямо заявила, что больше не хочет с ней разговаривать. Еще больше возненавидев себя за то, что она вытворяет из страха перед чем-то или кем-то, девушка начинает нервно ходить по всей комнате, вцепившись руками в волосы или кладя одну из них на лоб и слишком часто дыша, пока ее мокрые от слез красные глаза бегают из стороны в сторону.

– Боже, нет… – со слезами дрожащим голосом взволнованно произносит Наталия. – Только не мама… Она не может так поступить со мной… Я не выдержу, если мама и правда наплюет на меня. А если еще и папа обозлится и тоже бросит меня, я не знаю, что сделаю… Господи, только не родители… Они не могут бросить меня… Не могут… Они нужны мне…

Наталия начинает издавать все более громкие и частые всхлипы и часто моргает глазами из-за того, что слезы на них слегка затуманивают ее зрение.

– А может, они поступят верно, если бросят меня… – тихо добавляет Наталия. – Ведь я поступаю омерзительно… Со всеми… Вместо того чтобы рассказать всю правду, я веду себя как трусиха и вынуждаю их верить, что они связались со лгуньей. Я реально обманываю всех… Нагло обманываю… И ненавижу себя за это… Ненавижу за свою ложь о том, что у меня хорошо, и я в порядке. Потому что я далеко не в порядке. Далеко не в порядке… Я чувствую, что нахожусь на краю… У меня остается все меньше сил…

Наталия обессилено садится на кровать и сгибается пополам, запустив обе руки в свои волосы и продолжая горько плакать и дрожать от страха, что в скором времени может растерять всех своих близких. Девушка с удовольствием бы перезвонила Летиции, извинилась перед ней и выпалила все, что с ней произошло. Но к сожалению, ее страхи не позволяют ей раскрыть рот. Она вынуждена страдать, чтобы не стать жертвой кого-то или чего-то, что уже долгое время не дает ей покоя и не позволяет спокойно спать по ночам.

А пока Наталия плачет горькими слезами и проклинает себя, через какое-то время в ее комнате раздается громкий звук мобильного телефона. Она решает, что это Летиция решила написать ей какое-нибудь сообщение и дать понять, что слишком погорячилась. Именно это заставляет девушку вытереть слезы с лица, взять смартфон в руки и просмотреть уведомление. Блондинка обнаруживает, что ей пришло сообщение. Не от Летиции или Энтони. От неизвестного ей номера.

«Чем больше времени проходит, тем ближе твой конец. Очень скоро твоя жизнь превратится в ад. Но возможно, что ты уже и так живешь, как на вулкане, и боишься момента, когда начнется очередное извержение. В любом случае будь осторожна, когда ходишь по улицам в одиночестве. Ведь кто знает, что за опасность ждет тебя впереди. Мы оба прекрасно знаем, чем это может кончиться…»

Несколько раз перечитав сообщение, Наталия широко распахивает глаза и резко бледнеет от ужаса.

– Что за черт? – чуть дрожащим голосом задается вопросом Наталия. – Сообщение с того номера, который я вообще не знаю… Неужели это какая-то угроза? Кто-то решил напугать меня за месяц до Хэллоуина?

Наталия ненадолго призадумывается, оторвав взгляд от экрана телефона.

– Но тогда кто это может быть? – недоумевает Наталия. – Тем парням, которым я давала телефон после их обещаний созвониться, нет смысла пугать меня. Да они уже наверняка забыли, что тусовались со мной. Друзья на такое не пойдут… Но кто же тогда? Кому надо угрожать мне? О, господи… Неужели мне опять придется пережить что-то ужасное? Неужели моя спокойная жизнь закончилась раз и навсегда?

Наталия замолкает на пару секунд и нервно сглатывает.

– Хотя… Моя жизнь и так похожа на ад в последние несколько месяцев. И я уже не помню, когда была по-настоящему счастлива и расслаблена. И не думала о плохом… И не была вынуждена скрывать все, что со мной происходит… А поскольку я должна молчать, то не могу рассказать об этом сообщении… Простите, мои родные, но у меня нет выбора.

Наталия тяжело вздыхает и тихо шмыгает носом, понимая, насколько тяжело ей будет молчать о том, что с ней произошло. Она не знает, сколько еще сможет продержаться и делать вид, что все хорошо. Но к сожалению, ее страх перед чем-то ужасным и опасным слишком силен. А значит, ей придется приложить все усилия для того, чтобы держать рот на замке и пытаться самой справиться с тем, что ее тревожит.