Секреты, скрытые в шрамах

Глава 9

Впрочем, даже при желании буквально наброситься на брата с расспросами о том, что происходит, Терренс решает немного подождать, выбрать хороший момент поговорить с Эдвардом и попробовать узнать хоть что-то из того, что так тщательно ото всех скрывается.

– О, привет еще раз, – с легкой улыбкой произносит Терренс, подходит к Эдварду, пожимает ему руку, по-дружески приобнимает, похлопав того по спине, и отстраняется от него. – Что-то ты задержался… Я ждал тебя, наверное, целый час…

– Прости, на дорогах были пробки, – пожимает плечами Эдвард. – Пара аварий, пьяный мужик, буквально полчаса переходивший дорогу, облезлая кошка, которую чуть не сбили… Короче, долго перечислять!

– О, да я смотрю, ты не скучал в дороге, – тихо хихикает Терренс. – Пока я торчу здесь и жду тебя, ты там на кошек с алкашами смотрит. Я бы уже давно уехал, если бы мне не пришлось ждать тебя.

– Позволь напомнить, что это ты пригласил меня поехать к матери в гости. – Эдвард невинно улыбается. – Так что, изволь быть терпеливым, самопровозглашенный король шоу-бизнеса.

– Почему же самопровозглашенный? Я – реально король шоу-бизнеса, в котором меня все знают и уважают!

– Ох, заткнись, пожалуйста, а иначе я прибью тебя прямо здесь… – закатывает глаза Эдвард.

Терренс тихонько ухмыляется с гордым видом, а затем бросает короткий взгляд на открытую входную дверь.

– Ладно, черт с тобой, – машет рукой Терренс. – Посиди пока в гостиной. Дай мне пару минут. Я возьму кое-что, и мы поедем.

– Хорошо, Ваше Высочество, – слегка улыбается Эдвард. – Подожду вас хоть двадцать минут.

– Шагай давай, пока я не передумал брать тебя с собой.

С этими словами Терренс слегка подталкивает Эдварда ко входной двери. Тихо хихикая, МакКлайф-младший заходит в дом и проходит в гостиную, с интересом оглядываясь вокруг и приходя в восторг от дома своего брата каждый раз, когда он приезжает сюда.

Огромная гостиная, в которой могло бы поместиться очень много людей выглядит очень богато и изысканно. Перила и ограждение на втором этаже в том месте, откуда открывается шикарный обзор на всю гостиную, невероятно красивые благодаря интересным узорам. На высоком белоснежном потолке можно увидеть огромную люстру, которая прекрасно освещает помещение в темное время суток. А в плохо освящаемых уголках лампы расположены либо на столиках, либо на полу. На полу лежит мраморный кафель, который красиво переливается на свету и издает звук, когда кто-то постукивает по нему обувной подошвой или каблуками.

Одна половина гостиной пуста, а на другой половине расположены несколько мягких диванов и кресел с изумительными узорами, между которыми стоит прозрачный журнальный столик, по краям отделанный светло-коричневыми вставками. Также в этой части на полу лежит ковер с интересными рисунками, идеально сочетающийся с бежевыми и коричневыми оттенками, в которых отделано это помещение. А еще здесь можно увидеть искусственные цветы, что стоят в высоких золотых расписных вазах в разных углах гостиной. Есть много дверей, которые ведут в другие помещения, а на окнах и некоторых арках висят темные шторы, едва их прикрывающие.

Когда Эдвард любуется всей этой красотой, он мечтает о том, как жил бы в подобном месте и любовался каждым его уголком. К сожалению, его жилищные условия жизни в обшарпанной комнате в доме, что был построен еще в конце двадцатого века далеки от идеальных. Пока что у него нет возможности заработать денег на свое собственное шикарное жилье. Он ни актер, ни певец, ни продюсер, ни бизнесмен – никто из тех, кто зарабатывает миллионы, живет в роскошных загородных особняках и чувствует себя королями и королевами. Поэтому мужчина сомневается, что однажды сможет начать зарабатывать огромные деньги и жить в роскоши.

Эдвард еще какое-то время ходит по гостиной и осматривает ее, пока Терренс закрывает дверь и куда-то уходит на минуту, чтобы кое-что взять. Но потом его взгляд падает на гитару брата и тетрадь, в которой тот пытался писать песни до визита Летиции. Мужчина подходит ближе и с интересом рассматривает то, что написано на куче бумаг, что лежит рядом с ней на журнальном столике. А стоит ему захотеть взять один из листков и почитать то, что там написано, как в гостиную возвращается Терренс. Об этом говорит негромкий стук от подошвы его обуви по мраморному кафелю.

– Писал песни? – интересуется Эдвард.

– Да, пытался, по крайней мере… – скромно улыбается Терренс, выискивая что-то на одном из столиков, который находится рядом с диваном, и на котором находится куча всяких вещей. – Написал кое-что до твоего прихода…

– Правда? А я могу взглянуть?

– Э-э-э, да, конечно… – пожимает плечами Терренс. – Хотя я не думаю, что тебе это понравится. Как более опытному в этом деле.

– А вот мы сейчас и проверим, реально ли ты такой мультиталантливый, каким себя считаешь.

Эдвард берет в руки тетрадь Терренса и сначала читает то, что написано на раскрытых страницах. А пролистав еще несколько исписанных листов, взгляд мужчины останавливается на строчках, который его брат написал буквально недавно. МакКлайф-младший начинает с интересом перечитывать все эти слова и видит, что возле некоторых из них стоят пометки, сообщающие о том, какие аккорды, по его мнению, нужно брать. В тетради также сделаны кое-какие заметки о том, как долго нужно пропевать какое-то слово, как долго надо тянуть ту или иную ноту, и с какими эмоциями их стоит исполнять. Прочитав почти все строчки к песням и тихонько пропев то, что у него получается, Эдвард скромно улыбается и одобрительно кивает.

– Ух ты, круто получается! – восклицает Эдвард. – Не знал, что ты можешь так здорово писать песни.

– Я и до этого что-то там писал, – скромно улыбается Терренс. – Но два упрямых балбеса по имени Питер Роуз и Даниэль Перкинс, сами того, не зная, позволили мне раскрыть в себе еще один талант.

– Да уж, их конфликт дал тебе хороший пинок под зад, и ты решил заранее обеспечить себя материалом, с которым мог бы работать, если бы тебе предложили подписать контракт со студией.

– Это так. Но вообще, мне просто понравилось писать песни. А в последнее время у меня появилось очень вдохновения, и я буквально не могу остановиться.

– Мне нравится, у тебя здорово получается, приятель, – со скромной улыбкой кивает Эдвард, положив тетрадь на столик, взяв один из листков и прочитав его содержимое. – Во всем этом есть душа…

– Рад, что ты оценил, – слегка улыбается Терренс, положив что-то во внутренний карман курки.

– Ну что ж… – Эдвард кладет листок на стол и расставляет руки в бока. – Как бы сильно мне ни хотелось поржать над тобой, я должен признать, что ты реально мультиталантливый. И в кино играешь, и поешь, и на гитаре играешь, теперь еще и песни пишешь. Ты просто зверь, мужик!

– Как говорится, талантливые люди талантливы во всем, – с гордо поднятой головой говорит Терренс. – И поверь, я умею еще очень многое, о чем ты еще не знаешь.

– После таких потрясающих строчек у любого отпадут сомнения в твоей уникальности. Конечно, тебе и раньше неплохо удавалось писать песни, но сейчас в этих строчках есть что-то особенное.

– Разве у кого-то могут быть сомнения? – удивляется Терренс, оперевшись руками о диван.

– Буду честен, у меня никогда их не было. – Эдвард берет другой листок и видит на нем слова, которые больше выражают печаль, чем радость. – О, а это немного грустные слова… Совсем не похоже на те более позитивные песни, что здесь есть…

Терренс слегка хмурится и подходит к Эдварду, чтобы посмотреть на те самые грустные строчки в листе, о которых говорит его брат.

– Да, они и правда грустные, – задумчиво отвечает Терренс. – Настроение когда-то было совсем паршивое. Вот у меня и получилось что-то подобное. Грустное… Депрессивное…

– Недавно было? – интересуется Эдвард.

– Да. Вся эта ситуация с группой заставила меня впасть в уныние… Впрочем, это как раз пробудило во мне желание писать все больше и больше. Не знаю, станет ли это когда-нибудь доступно для публики, но надеюсь, что хотя бы некоторые из этих песен будут записаны и выпущены.

– Мне кажется, песня с подобными словами могла бы стать настоящим хитом, – уверенно предполагает Эдвард, еще раз перечитывая слова на листке в его руках. – Стать для кого-то спасением…

– Нет, именно эту песню мне бы не хотелось выпускать. Если я и записал бы ее, то только для родных и близких.

– То есть, эти слова как бы личные для тебя?

– Я бы сказал, что да. Не хотел бы, чтобы такие личные вещи стали известны всему миру.

– Понимаю…

Терренс кивает, на пару секунд призадумывается и присаживается на диван.

– Знаешь, брат, недавно у меня появилась идея написать такую песню, которая была бы для меня очень значимой… Необязательно, чтобы она была грустной… Я хочу написать такую песню, которую мог бы исполнять только в присутствии самых близких мне людей. Записать в студии, но не выпускать, а пригласить кого-нибудь и послушать ее вместе.

– Не поверишь, но я недавно тоже думал написать какую-то личную для меня песню, – скромно усмехается Эдвард.

– Тоже? – удивляется Терренс.

– Да. – Эдвард кладет листок со словами песни на столик и садится на диван рядом с задумчивым Терренсом. – Мне хочется написать песню, которая рассказывала о том, как я боролся за то, что хотел получить, как чего-то очень хотел и как стремился к своим целям.

– Ну и написал бы что-нибудь. Если скажешь, что у тебя нет вдохновения, то я ни за что не поверю, ибо ты всегда был генератором идей, который работал безотказно.

– Нет, дело не в этом, – скромно хихикает Эдвард. – Просто на написание подобной песни мне нужно настроиться гораздо лучше. Ведь, чтобы написать ее, мне придется вспомнить все, что я пережил. А есть моменты, которые я вообще не хочу вспомнить.

– Ох, вот и у меня та же самая проблема… Вроде хочу что-то написать, но так не хочется вновь проживать многое из того, что было моим ночным кошмаром.

– Может, однажды я и решусь на такое… – Эдвард на пару секунд задумывается и с грустью во взгляде вздыхает. – Правда, в последнее время мне практически не удается придумать какие-то хорошие слова. На днях я пытался что-то написать, но у меня был полный ступор.

– А вот у меня все наоборот… – скромно хихикает Терренс. – Раньше я писал песни только потому, что было надо. И не всегда получалось хорошо. Но сейчас у меня появилось столько идей, что голова просто разрывается.

– Да, братец, походу, мы с тобой поменялись местами, – шутливо отвечает Эдвард. – Я растерял все свои умения, а ты приобрел их и начал писать реальные шедевры.

– Это точно. Ты стремительно покатился назад, а я вскарабкиваюсь все выше и выше. – Терренс тихо усмехается. – Сдаешь позиции, братик, сильно сдаешь.

– Даже у самых лучших иногда бывают черные дни. Плохие стихи, скучные мелодии… Это нормально. Я не особо переживаю. Не получится сейчас, так потом выйдет что-то изумительное.

– Абсолютно согласен… – Терренс с грустью во взгляде вздыхает и запускает руку в свои волосы. – Хотя не сказать, что у меня все хорошо…

– Понимаю… – Эдвард откидывается на спинку дивана. – Я же знаю, как ты уже начал мечтать о том, как ваша группа станет известной, вы будете записывать альбомы, путешествовать по миру с концертами и радовать своих поклонников.

– Об этом я и говорю. Почему-то именно с музыкальной карьерой у меня ничего не получается. В первый раз мне предложили какой-то контракт, но потом внезапно кинули и забыли про меня. А сейчас друзья разругались в пух и прах, и группа близка к распаду. Как будто кто-то упорно не хочет, чтобы я стал музыкантом…

– Но отчаиваться не стоит. Если распадется группа, так снова попробуешь стать сольным музыкантом. Уверен, что студия пойдет тебе на встречу, а менеджер «Against The System» захочет с тобой работать.

– Я знаю и уже очень много думаю над этим… И Ракель мотивирует меня не забывать о своей мечте и все-таки добиться своего, несмотря ни на что.

– Она тоже уверена, что ты станешь музыкантом. Просто думай о Ракель, когда у тебя на мгновение появляется желание послать все к черту.

– Это я и делаю в такие моменты… – Терренс бросает короткий взгляд в сторону и слегка улыбается. – Меня реально радует то, что с Ракель у нас нет никаких проблем, и мы отлично понимаем друг друга.

– Я очень рад, что вам удалось наладить отношения, – с легкой улыбкой и грустью во взгляде говорит Эдвард. – Рад, что вы скоро поженитесь. К тому же, я все еще помню, с какой грустью ты говорил, что все практически потеряно, а ваше расставание неизбежен.

– Ты прав… – кивает Терренс. – Даже не могу представить себе, что сейчас со мной было бы, если бы мы с Ракель все-таки расстались пошли разными дорогами.

– Главное, что вы усвоили уроки и старайтесь больше не повторять прежних ошибок.

– Да, я изо всех сил стараюсь делать все, чтобы она была счастлива. И сама Ракель не остается в долгу и заставляет меня чувствовать себя лучше в самые трудные и темные времена.

– Отдых за границей определенно пошел вам обоим на пользу, – скромно улыбается Эдвард. – Забыли обо всех заботах на пару недель и провели время друг с другом.

– Пожалуй, это был один из самых лучших моментов в моей жизни. Именно этот отпуск помог мне понять, что я не хочу отпускать эту девушку и безумно люблю ее. Она – лучшее, что со мной когда-либо происходило. И я жалею, что сначала ценил ее не так сильно, как должен был.

– Я рад, что ты нашел свое счастье, которого заслуживаешь.

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Терренс внимательно наблюдает за грустным Эдвардом, а тот задумывается о чем-то своем, крепко сцепив пальцы.

– Сейчас мы с Ракель гораздо лучше понимаем друг друга, – признается Терренс. – Мы можем любить кого-то всем сердцем и испытывать сумасшедшую страсть. Но если не будет уважения, желание поддержать, заботиться, выслушать и уступить, когда так было бы лучше, то вряд ли из этого выйдет бы что-то хорошее.

– Вы оба очень сильно изменились за эти три-четыре месяца. Те события пошли на пользу вашим отношениям.

– Я тоже так думаю. – Терренс на секунду замолкает и задумывается о чем-то. – Иногда мне так хочется вычеркнуть эти воспоминания из своей жизни. Но потом я начинаю понимать, что именно эти события сделали нас лучше. Лично я многое понял и изменил свое отношение к некоторым вещам.

– Уверен, что дальше будет только лучше. – Эдвард слегка хлопает Терренса по плечу. – Главное – не забывать все те уроки, что были вам даны… Все слова, что были сказаны многими людьми, которые прожили долгую жизнь и повидали всякое. Важно научиться жить вместе до того, как состоится ваша свадьба.

– Да, ты прав… – задумчиво произносит Терренс и бросает мимолетную улыбку.

В воздухе секунд на пять воцаряется пауза, во время которой Терренс перебирает пальцы, а Эдвард смотрит на него с некоторой грустью. Но затем МакКлайф-старший резко выпрямляется, негромко прокашливается и встает с дивана.

– Ладно, чего мы тут сидим и говорим о плохом… – задумчиво говорит Терренс. – Мы же хотели поехать к маме…

– Ну я готов ехать, – пожимает плечами Эдвард. – Если и ты готов, то поехали.

– Да, я готов.

– Тогда давай отправляться в путь.

Эдвард немного лениво встает с дивана и одергивает свою куртку, пока Терренс накидывает свою, что лежит на спинке кресла и берет со столика рядом с диваном ключи от своего джипа. А убедившись в том, что они ничего не забыли, Терренс и Эдвард выходит из дома, а затем МакКлайф-младший ждет, пока его брат закроет на ключ входную дверь. Они подходят к черному джипу, стоящий на специально отведенном для него месте, и садятся в салон после того, как Терренс открывает его с помощью ключей. После чего он быстро отъезжает от дома и выезжает на дорогу, чтобы добраться до дома Ребекки.

***

Поначалу Терренс и Эдвард говорят на такие темы, которые никак не касаются их самих или кого-то из друзей и близких. Они с удовольствием так или иначе подшучивают друг над другом и часто над чем-то смеются. Но уже через некоторое время Терренс решает предпринять попытку разузнать у Эдварда о том, что происходит между ним и Наталией в последнее время, и известно ли ему что-то о ее секрете.

– Кстати, тут ко мне домой приходила мама Наталии… – осторожно признается Терренс, внимательно наблюдая за дорогой.

– Мама Наталии? – резко переведя удивленный взгляд на Терренса, переспрашивает Эдвард. – Миссис Рочестер? Она была у тебя дома?

– Да, незадолго до твоего прихода. Я думал, что это ты, и пошел открывать дверь. Но там стояла женщина, которая представилась Летицией Рочестер, матерью Наталии и женой ее отца – Энтони Рочестера. Такая красивая женщина среднего возраста… Блондинка… Очень похожа на нашу Блонди.

– Но что она там делала? Что ей было нужно от тебя?

– Вообще-то, миссис Рочестер хотела поговорить с Ракель. Но так как сейчас она находится на каких-то съемках, то эта женщина решила поговорить со мной.

– Странно… – слегка хмурится Эдвард. – Неужели Ракель могла бы рассказать миссис Рочестер то, что о чем молчит Наталия?

– Кто знает… – пожимает плечами Терренс. – Но эта женщина и мистер Рочестер беспокоятся за свою дочь, которая ведет себя странно.

– Странно? В каком смысле?

– Например, тот факт, что ее родители через два дня отправятся в Мехико, а Наталия умоляла взять ее с собой. Уже во второй раз, кстати. Когда они собирались туда в прошлый раз, ей удалось уговорить их, объясняя это беспокойством за свою бабушку.

– Не вижу повода для беспокойства, – без эмоций пожимает плечами Эдвард. – Она переживает за эту женщину и хочет, чтобы она поскорее излечилась от рака.

– Нет, Рочестеры считают, что она от чего-то бежит. От того, что могло произойти несколько месяцев назад. От того, что могло произойти недавно… Они уверены, что с Наталией что-то происходит, но не знают, кто мог бы им помочь, ибо никто ничего не знает. По крайней мере, мы с Ракель точно не знаем.

– А ты сам так уверен, что есть причина переживать?

– Я в этом не сомневаюсь. С ней точно что-то произошло. И это «что-то» очень серьезное.

– Но что могло произойти? – разводит руками Эдвард, выглядя так, будто его совсем не волнует то, что происходит с Наталией, но в глубине души все же беспокоясь о ней. – Неужели это настолько серьезно, что Рочестеры так паникуют и даже ходили к тебе и Ракель домой?

– Ну я думаю, ты вполне мог бы ответить на этот вопрос. – Терренс бросает мимолетный взгляд на Эдварда. – Ведь между вами и Наталией определенно произошло что-то такое, чего мы не знаем.

– Что? – слегка дрожащим голосом произносит Эдвард и фальшиво улыбается, пока он заметно напрягается, а его дыхание замедляется. – Нет… Нет… С чего ты взял, что у нас с Наталией есть какие-то проблемы?

– Потому что так оно и есть, – уверенно отвечает Терренс, внимательно наблюдая за Эдвардом, который начинает нервно одергивать рукава своей куртки. – Думаешь, мы с Ракель слепые и не заметили, как странно вы с Наталией вели себя на ужине? Слишком холодно и отстраненно. А Рочестер вообще боялась тебя. Она была веселая и не выглядела напуганной до того, как ты приехал. Было видно, что ей хотелось поскорее свалить и не видеть тебя.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – низким голосом быстро тараторит Эдвард. – У нас с Наталией все прекрасно. Мы не вели себя странно на ужине.

– Ты все прекрасно понимаешь. Только молчишь по какой-то непонятной причине и делаешь вид, что ничего не случилось.

– По-твоему, мы пришли бы на ужин, если бы у нас были какие-то проблемы? Кому захотелось бы видеть человека, с которым он поругался или вообще враждует? Сам подумай!

– Неужели так трудно признаться в том, что у тебя и твоей девушки не все в порядке? – недоумевает Терренс. – Какой смысл скрывать это и твердить всем, что у вас все хорошо? Пока вы сами будто вообще не беспокоитесь друг о друге. Наталия шарахалась от тебя, а ты смотрел на нее с презрением или даже ненавистью. Никакой любовью тут и не пахнет.

– Боже, Терренс, что ты такое говоришь! – качает головой Эдвард, пока он бледнеет, а его сердцебиение учащается от волнения. – Ты напридумывал себе какой-то бред и сам же в него веришь!

– Это не бред, приятель. Я говорю то, что увидел на ужине, на который мы с Ракель пригласили тебя и Наталию. Он дал нам понять, что у вас есть проблемы. Раньше я только лишь подозревал, что у вас творится что-то не ладное. Мне не нравились те сообщения, которые вы оба писали нам. Но в тот день я и Ракель убедились в том, что мои подозрения были оправданы.

– Мало ли что я писал в тех сообщениях. Я был очень занят. Набирал текст на телефоне слишком быстро, не проверял ошибки и смысл предложений.

– Прекрати уже отнекиваться! – чуть холоднее бросает Терренс. – В твоих сообщениях не было ни одной ошибки, все знаки препинания были поставлены верно, а предложения несли в себе тот или иной смысл. Так что не пытайся убедить меня в том, что у тебя проблемы с грамматикой, ибо их нет. Ты прекрасно знал, о чем писал.

– Терренс, пожалуйста…

– Послушай, Эдвард, я не собираюсь вмешиваться в ваши с Наталией проблемы и понимаю, что вы хотите решать их сами, – резко выдыхает Терренс. – Но зачем так откровенно врать и делать вид, что все хорошо? Просто признай, что проблема есть, и вы работайте над ее решением.

Эдвард медленно опускает взгляд на свои руки и нервно перебирает пальцы или одергивает ремень безопасности, безуспешно пытаясь скрыть свою нервозность и ерзая в пассажирском кресле.

– Э-э-э, прости, Терренс, но я не понимаю, о чем ты говоришь, – нервно сглотнув, неуверенно отвечает Эдвард.

– А я думаю, ты все понимаешь, – хмуро говорит Терренс и меняет скорость с помощью коробки передач. – Точнее, я не сомневаюсь. Я не понимаю, для чего, но ты точно преследуешь какую-то цель, пытаясь убедить всех, что вы с Наталией – идеальная пара.

– Я не преследую никакой цели и не пытаюсь притворяться. Ты вечно ищешь во всем фальшь и перестал отличать игру от реальности. Мы живем не в мире кино, Терренс. И мы не актеры, а реальные люди.

– Не держи меня за идиота, Эдвард. Я достаточно умный человек, чтобы понять многие вещи. Например, я могу почувствовать, когда люди врут. А в твоем случае даже и стараться не надо. Ты если и притворяешься безумно счастливым и влюбленным, то научись выглядеть убедительнее и заставь народ поверить твоей игре. Вот уж из кого актер точно не получится, так это из тебя. Извини за грубость и прямолинейность, но в этом плане ты просто бездарен.

– Не бойся, братец, я не собираюсь отбирать у тебя звание лучшего актера и претендовать на твою корону, – с легкой улыбкой отшучивается Эдвард. – Я могу лишь одолжить ее на время и не дать тебе слишком сильно задирать нос и возносить себя до небес.

– Так, малой, ты давай не уходи от темы и сейчас же колись, что происходит с Наталией и тобой. И будь уверен, рано или поздно мы с Ракель все равно узнаем обо всем хоть от вас, хоть от третьих лиц. Которые прекрасно знают, в чем у вас дело.

– Ох, Терренс, ну что ты пристал ко мне? – тихо стонет Эдвард, приложив руку ко лбу и проведя ее по лицу, пока его взгляд уставлен на окно машины. – Я же сказал, что у нас Наталией все хорошо, и мы не притворяемся.

Терренс резко выдыхает, стараясь мысленно успокоить себя, поскольку Эдвард начинает немного раздражать его тем, что упорно отказывается что-то говорить, откровенно лжет и пытается сменить тему.

– Так ладно, пока что давай оставим твои проблемы в отношениях с Наталией в покое, – спокойно говорит Терренс, сменив скорость с помощью коробки передач и крепко взяв руль машины. – А теперь я хочу услышать все, что ты знаешь о ее секрете. Ее мать подозревает, что Рочестер что-то скрывает в течение долгого времени. И произошло это спустя некоторое время после твоего знакомства с ней.

– Ты меня спрашиваешь? – нервно ерзая в кресле и сильно одергивая рукава куртки, округляет глаза Эдвард и потирает свои слегка вспотевшие ладони. – Об этом тебе лучше спросить саму Наталию. Она ведь до сих пор никому не сказала, что с ней происходит.

– Но может, ты что-то еще знаешь об этом? Ведь несколько месяцев назад ты лишь упомянул это, но никаких подробностей не рассказал.

– Клянусь, я правда ничего не знаю об этом. С тех пор как мы с Наталией начали встречаться, я забыл о ее странном поведении. Да и она, походу, тоже не вспоминает о том случае…

– Не думаю… Возможно, она еще думает об этом, но никому не говорит. Ее родители считают, что надо узнать, что произошло, ведь это дело может быть очень серьезным.

– Но как? – пожимает плечами Эдвард. – Вряд ли эта девушка скажет что-нибудь. Раз она до сих пор никому ничего не сказала.

– А ты точно ничего не знаешь об этом? – слегка хмурится Терренс, бросив на Эдварда подозрительный взгляд. – Может, проблема в твоих отношениях с ней кроется в этом секрете?

– Нет-нет, Терренс, я не вру тебе! Что касается того, что произошло с Наталией после нашего с ней знакомства, то я ничего не знаю и могу лишь догадываться о причинах ее грусти.

– Но тогда почему же вы стали так холодны друг к другу и уже не чувствуйте того, что чувствовали ранее?

Эдвард тихо вздыхает, откидывается на спинку кресла и ничего не говорит вслух, выглядя довольно напряженным, взволнованным и хмурым. Терренс прекрасно видит это и понимает, что если он еще чуть-чуть надавит на своего брата, то сможет что-то из него вытянуть.

– Что происходит, Эдвард? – спокойно интересуется Терренс. – Почему вы оба притворяйтесь, что у вас все хорошо в то время, когда между вами черная кошка пробежала? Вы ведь были такие счастливые и влюбленные! Как была счастлива Наталия, когда поняла, что ты не хотел перестать общаться с ней… Какой ты стал довольный, когда она перестала бегать от тебя и сказала, что готова попробовать повстречаться с тобой. Куда все это делось? Где вся ваша любовь? Почему глядя на вас, нам больше не хочется улыбаться?

Эдвард пару секунд через лобовое стекло смотрит на дорогу, проходящую через густые леса. А затем он едва слышно вздыхает и откидывает голову назад с прикрытыми глазами.

– Ох, честно говоря, мне и самому хочется понять, что происходит… – без эмоций отвечает Эдвард и водит рукой по лицу, отведя взгляд в сторону. – Я не знаю, что между нами происходит…

– Значит, между вами все-таки есть какие-то конфликты? – слегка хмурится Терренс.

– Конфликты есть у любой пары, Терренс, – нервно сглотнув, скрестив руки на груди и опустив взгляд вниз, отвечает Эдвард. – У нас с Наталией тоже иногда бывают кое-какие споры, но они не очень серьезные.

– Именно в них и заключается ваша проблема?

– Одна из причин… Но вообще… Вообще, я… Ох… – Эдвард проводит руками по лицу и резко выдыхает. – Не знаю… Иногда мне кажется, что она – не та девушка, которая мне нужна…

– Почему же? Наталия очень милая, воспитанная, образованная… Такая же сентиментальная, как и ты. Я считаю, что она прекрасно подходит тебе.

– Я знаю, но у меня все равно возникает мысль, что это не мой человек. Вроде все при ней, но что-то не то…

– Ты типа собираешься расстаться с ней?

– Не знаю… Но в последнее время я чувствую себя не слишком комфортно с этой девушкой.

– Неужели в день ужина у тебя и Наталии был какой-то конфликт?

Эдвард молчит несколько секунд, пока его глаза бегают из стороны в сторону. Он либо не решается что-то сказать, либо как будто пытается найти какую-то отмазку, чтобы заставить Терренса потерять интерес к этой теме и сменить разговор. Но вскоре мужчина резко, тихо выдыхает и говорит кое-что с большой неохотой, часто моргая глазами и выглядя еще более бледным от небольшого испуга:

– Да, мы поссорились незадолго до ужина… И поэтому были такие странные…

– Поссорились? – слегка хмурится Терренс и меняет скорость с помощью коробки передач. – Но из-за чего? Произошло что-то серьезное?

– Нет, ничего серьезного, – неуверенно говорит Эдвард. – Обычная ссора, которая может случиться у любой пары… Кое-какие разногласия…

– Не могли решить, какой фильм посмотреть в кинотеатре? – стараясь немного разрядить обстановку, шутливо интересуется Терренс.

– Ну… В общем-то, да… – Эдвард крепко вцепляется в рукав своей куртки. – Она хочет одно, а я хочу другое… К сожалению, с женщинами иногда очень трудно договориться.

– Но тогда зачем вы пришли на ужин?

– Разве мы могли отказаться? Лично я бы пришел в любом случае, ибо не виделся с тобой и Ракель больше месяца и ужасно скучал по вам. Может, Наталия вообще не хотела идти из-за нашей ссоры, но возможность встретиться с близкими друзьями заставила ее забыть о конфликте.

– В принципе это объясняет, почему она держалась так отстраненно от тебя… – задумчиво говорит Терренс. – Неужели ты так сильно обидел ее, что Наталия мечтала о моменте, когда вы оба уедете домой?

– Э-э-э… – запинается Эдвард, на секунду поджав губы. – Да нет, я обидел ее не так сильно… Просто она восприняла все это слишком близко к сердцу. Наталия такая. Эта девушка может обидеться даже на самую глупую вещь. Например, она очень долго дулась на Ракель, потому что считала, что ее незаслуженно оскорбили.

– Неужели она могла так сильно обидеться на простой конфликт, допустим, из-за выбора кино? – недоумевает Терренс. – Эта девушка ведь должна понимать, что ей не удастся этого избежать. Она что, всегда будет так остро реагировать на любые ссоры?

– Не знаю, Терренс… Мне не нравится вся эта ситуация, но боюсь, эту девушку вряд ли получится изменить. Она впечатлительная, ранимая и сентиментальная… Этого у нее не отнять…

– Да уж, даже слишком… Удивлен, что ее родители не объяснили ей, что нельзя избежать конфликтов и так сильно переживать и обижаться из-за каждого. Они ведь живут в браке почти тридцать лет, как однажды сказала Наталия, и должны были как-то подготовить ее к этому и научить не так остро реагировать.

– Может, и говорили… Возможно, бывало такое, что они могли поругаться при ней… – Эдвард пожимает плечами. – Но наша блондиночка такая… И ее уже никто не изменит…

– Жаль… Очень жаль…

На пару секунд в воздухе воцаряется небольшая пауза, во время которой Терренс слегка хмурится, пока продолжает вести машину, а Эдвард быстро прочищает горло, за время этого разговора успев стать довольно хмурым и немного неуверенным в себе. Он по-прежнему ищет любые способы уйти от темы и попробовать заболтать брата так, чтобы тот поверил тому, что приходит ему на ум.

– Но вы с Ракель не воспринимайте наши ссоры всерьез и не стройте никаких ложных догадок, – неуверенно просит Эдвард. – Если бы что-то и было, то я или Наталия рассказали бы кому-то из вас.

– Мы оба желаем вам счастья и хотим видеть счастливыми, – с легкой улыбкой отвечает Терренс. – Если у нас есть возможность помочь, то мы всегда готовы сделать это. После того как мы с Ракель едва не разрушили свои отношения, у нас появилось достаточно опыта, которым готовы поделиться с теми, кто в нем нуждается.

– Спасибо огромное за заботу, но, пожалуйста, не переживайте за нас. Лучше разбирайтесь в своих проблемах. Тебе нужно как-то помирить Питера с Даниэлем и спасти группу, а Ракель… – Эдвард на секунду замолкает. – А у Ракель и так все хорошо. Ей не на что жаловаться. Любящий жених рядом, а ее популярность как модели растет каждый день… К тому же, она скоро выйдет замуж…

– Но Наталия – наша с Ракель близкая подруга, а ты – мой младший брат. То, что мы оба переживаем за вас и хотим помочь – вполне естественно. Мы ведь любим вас обоих и хотим помочь, даже если не должны откровенно вмешиваться в вашу жизнь. Как чьи-нибудь родители, обожающие контролировать своих детей, даже когда они взрослые.

– Мы с Наталией тоже очень любим вас обоих, и нам безумно приятно, что вы за нас переживайте, – переведя взгляд на Терренса, скромно, с грустью во взгляде улыбается Эдвард. – Но все-таки думайте лучше о себе. Своей карьере, друг о друге… О свадьбе… О ваших будущих детях…

– О детях? – намного шире улыбается Терренс.

– Да. Рано или поздно у вас появятся маленькие карапузы. Вы же не собирайтесь оставаться бездетными всю свою жизнь.

– Конечно, не собираемся. Лично у меня в планах есть рождение детей.

Терренс с легкой улыбкой выдыхает и на пару секунд задумывается о чем-то своем. А Эдвард решает воспользоваться моментом и окончательно уйти от разговора про его отношения с Наталией, найдя прекрасную тему, которую его брат с удовольствием будет обсуждать.

– Вы с Ракель уже думали о ребенке? – дружелюбно интересуется Эдвард.

– Пока нет, но я был бы только за, – с легкой улыбкой отвечает Терренс и меняет скорость с помощью коробки передач. – Мне кажется, я уже давно готов к отцовству. Я вообще очень люблю детей. Пару раз даже возился с детьми моих знакомых.

– А если бы Ракель сейчас сказала тебе, что ждет ребенка, ты бы обрадовался?

– Конечно. Хотя мне кажется, что заводить ребенка именно сейчас еще рано. Во-первых, мы с Ракель только недавно помирились и более-менее наладили свои отношения. Во-вторых, мы сначала должны сыграть свадьбу. Ну а в-третьих, мне надо разобраться с проблемами группы. Не думаю, что я смог бы одновременно думать о подгузниках, игрушках и бутылочках с молоком и думать, как бы с моим ребенком чего не случилось и ломать голову над тем, как добиться спасения группы.

– В этом плане я с тобой согласен. Если родится ребенок, то вы уже будете связаны навсегда. И это огромная ответственность.

– Я прекрасно осознаю это и понимаю, на что пойду, если решусь стать отцом. И поэтому нам с Ракель лучше подождать какое-то время, прежде чем говорить об этом.

– Наверное, тебе бы хотелось, чтобы твоим первенцем стал именно мальчишка? – с легкой улыбкой предполагает Эдвард.

– Для меня пол ребенка не имеет значения, – уверенно отвечает Терренс. – Я искренне буду одинаково рад, если у меня будет как мальчик, так и девочка. Если у меня будет мальчик, то я сделаю все возможное, чтобы он вырос настоящим мужчиной и не стал похож на нашего отца. А если родится девочка, то я буду растить ее как принцессу, и она будет такой же сильной, храброй, умной и красивой, как и ее мама.

– Ты заставляешь меня улыбаться, – широко улыбается Эдвард. – Говоришь об этом с такой теплотой…

– Когда-нибудь придет и твое время закупаться подгузниками и качать малыша на руках.

– Нет, вот сейчас я совсем не готов к отцовству… – Эдвард опускает взгляд на свои руки. – Мне тоже нравятся дети. И я с удовольствием наблюдаю за теми, кто играет на детских площадках. Но сам пока что не хочу этого…

– Полагаю, для начала тебе надо разрешить свои проблемы с Наталией или найди еще кого-то, с кем ты будешь по-настоящему счастлив. Когда встретишь нужную девушку, то это желание появится само по себе. Конечно, я и до этого мог представить себя в роли отца, но после знакомства с Ракель у меня не было сомнений, что она – та самая женщина, которую хочу сделать матерью моих детей.

– В любом случае я пока что не собираюсь становиться отцом и стараюсь быть осторожнее, чтобы случайно не завести ребенка. Мне всего лишь двадцать пять лет… Я думаю, еще многое случится в моей жизни, прежде чем мне захочется жениться и иметь своих детей.

– По крайней мере, ты видишь себя папашей, окруженный кучей мелких карапузов, – по-доброму усмехается Терренс, бросив Эдварду взгляд.

– Надеюсь, твои карапузы появятся на свет намного раньше, – скромно хихикает Эдвард. – Я хоть смогу повозиться с ними и получше познакомиться с тем, что меня ждет.

– Я еще подумаю, пускать ли к своим детям их дядюшку.

– Твои детишки будут безумно любить меня и побегут ко мне сразу же после того, как только увидят своего любимого дядюшку на пороге твоего дома.

– Что-то я совсем не могу представить себе эту картину. – Терренс скромно хихикает. – Походу, папашей тебе и правда пока рано становиться… По мне, ты еще юный раздолбай, который совсем не готов к серьезной ответственности за кого-то или за что-то.

– Зато я представляю тебя и ржу от того, как твои детишки писают на твою одежду, разрисовывают фломастерами твое неотразимое личико и всячески вьют из тебя веревки.

– О, а это мы еще посмотрим, малой! – со смешком восклицает Терренс.

– Смотри, братец, смотри… А я понаблюдаю за тобой, сделаю пару фоток, выложу самые смешные в Интернет и придумаю уморительные подписи.

– Ох, надрал бы я тебе задницу, если бы сейчас не был за рулем…

– Ура, я спасен! – весело вопит Эдвард. – Спасен от своего старшего братца!

– Да заткнись ты уже! Пока я не пожалел, что взял тебя с собой.

Эдвард передразнивает то, как говорит Терренс, и получает от своего брата, на секунду отвлекшийся от дороги, хлопок по лбу. Возможно, МакКлайф-младший и ответил бы тому и отвесил ему пару подзатыльников, но решает отложить это на потом. Терренс тоже не расходится и с тихим смешком продолжает следить за дорогой и вести машину.

С этого момента братья МакКлайф долгое время добираются до дома Ребекки в полной тишине. Каждый из них погружен в свои мысли и думает о чем-то своем. Терренс – о том, что происходит с Наталией и Эдвардом и правда ли то, что он сейчас услышал. Ну а сам Эдвард размышляет о том, что будет с его жизнью в ближайшем будущем и грустит из-за проблем в отношениях с его девушкой.

***

А в это время Наталия сидит у себя дома и ждет, когда к ней приедет Ракель, у которой также есть план так или иначе разговорить подругу и вытянуть из нее хоть какое-то признание. Ну а пока она ожидает приезда Ракель, Наталия без всяких эмоций смотрит в небольшое окно, расположенное в ее комнате, и наблюдает за тем, как бурно развивается жизнь за пределами квартиры, вместе с этим думая о чем-то своем. Поскольку квартира ее родителей расположена прямо в центре города и находится на верхнем этаже высотного элитного здания, то она может видеть прекрасный вид на оживленную часть улицы.

Перекресток никогда не бывает пустым. По нему всегда проезжают машины разных цветов и размеров, грузовики, автобусы, велосипеды, такси и прочий транспорт. А множество людей переходят на другую сторону по пешеходным пешеходам, когда загорается зеленый сигнал светофора. Перекресток окружен огромным количеством зданий из стекла или кирпичей, в которых либо проживают люди, либо находятся какие-то магазины, что завлекают посетителей яркими вывесками и некоторыми товарами, что выставлены на обозрение всем желающим. Впрочем, мало у кого есть время любоваться ассортиментом товаров, каким бы изумительным он ни был, ибо все спешат куда-то по своим делам и не обращают внимания на то, что происходит вокруг.

А через несколько секунд раздается звонок в дверь, и, отбросив все плохие мысли в сторону, девушка скромно улыбается и направляется ко входной двери, чтобы открыть ее. После чего она видит на пороге квартиры Ракель, которая выглядит слегка уставшей после сегодняшних съемок, но вполне счастливой.

– Привет, подружка, – скромно улыбается Ракель. – Вот я и пришла.

– Ах, Ракель, как хорошо, что ты зашла, – с легкой улыбкой говорит Наталия, пропускает Ракель в квартиру, заключает ее в крепкие объятия и обменивается с ней дружеским поцелуем в щеку. – А то мне скучно в одиночестве…

– В одиночестве? – удивляется Ракель, округлив глаза. – Ты все еще одна дома?

– Да, отец с матерью на работе и вернутся домой поздно. Вот я и скучаю здесь… Хотя уже нет. Потому что ты пришла.

– Как будто чувствовала, что тебе будет одиноко, и решила составить тебе компанию, – скромно хихикает Ракель.

– Полагаю, твои предчувствия снова точно сработали. – Наталия закрывает за Ракель дверь и запирает ее на замок. – Они ведь практически не обманывают тебя.

Заперев дверь, Наталия приобнимает Ракель за плечи и вместе с ней медленным шагом направляется в гостиную.