Секреты, скрытые в шрамах

Глава 33

Тем временем Эдвард подъезжает к дому Ребекки. Мужчина без проблем проезжает через охранный пункт, оставляет свою машину на небольшой парковке, выходит из нее и берет свою сумку с вещами с заднего сиденья. Затем он бросает короткий взгляд на удивительно красивый, но довольно скромный дом своей матери и слегка улыбается, радуясь, что теперь он будет жить в более шикарных условиях. Чувствуя, как эта мысль согревает ему душу, МакКлайф-младший запирает свой автомобиль на ключ, резко выдыхает и медленным, но уверенным шагом направляется к дому Ребекки, придерживая ремешок сумки, которую он носит на одном плече.

Эдвард довольно быстро подходит ко входной двери, еще несколько секунд стоит возле нее и затем нажимает на кнопку дверного звонка, начав ожидать какой-то реакции и переминаясь с одной ноги на другую. Ему не приходиться долго ждать, ибо уже через некоторое время Ребекка открывает ему дверь и искренне удивляется, когда видит своего младшего сына на пороге дома.

– О, Эдвард… – с легкой улыбкой говорит Ребекка. – Привет, дорогой мой. Не знала, что ты хочешь зайти.

– Привет, мама, – дружелюбно здоровается Эдвард. – Извини, если побеспокоил.

– Нет-нет, все в порядке… – Ребекка приветствует Эдварда с помощью крепких объятий и дружеского поцелуя в щеку. – Я вообще-то собиралась посмотреть один сериал, но могу посмотреть потом в повторе.

Ребекка отстраняется от слегка улыбнувшегося Эдварда и невольно бросает взгляд на его черную сумку, ремешок которой перекинут через его плечо.

– Слушай, а что у тебя в сумке? – искренне удивляется Ребекка. – Неужели ты приехал со своими вещами?

– Да, я приехал с вещами, – кивает Эдвард и на секунду опускает взгляд куда-то вниз. – Ты ведь сказала, что будешь рада, если я перееду к тебе.

– Да, буду… Но…

– Скажи, я могу переехать к тебе прямо сейчас?

– Э-э-э, да, конечно… – с едва заметной улыбкой немного растерянно отвечает Ребекка. – Можешь…

– Э-э-э, ты не рада, что я согласился? – с немного грустным взглядом интересуется Эдвард.

– Нет, что ты милый мой! Конечно, я безумно рада! Просто ты поначалу так сильно сомневался, стоит ли тебе это делать… И я не думала, что ты так резко решишь переехать сюда.

– Я очень много думал над твоим предложением и с радостью его принимаю. – Эдвард смотрит на Ребекку с еще большей жалостью. – Пожалуйста, мама, позволь мне жить с тобой. Я правда очень этого хочу…

– Конечно, сынок, как я могу отказать тебе, – с легкой улыбкой немного неуверенно отвечает Ребекка. – Раз ты решил жить со мной, то добро пожаловать. Проходи в дом, пожалуйста, чувствуй себя как дома.

Как только Ребекка отходит от порога и дает ему пройти, Эдвард со скромной улыбкой медленно заходит в дом. Он проходит в гостиную, кладет черную сумку на диван и несколько секунд массирует свое немного ноющее плечо, с восхищением осматриваясь вокруг и все больше радуясь, что его мечта жить в комфортных условиях вместе с родным ему человеком наконец-то становится реальностью.

– Я знала, что рано или поздно ты примешь мое предложение, – признается Ребекка, подходя к Эдварду, который разворачивается к ней после того, как слышит ее голос. – И поэтому заранее подготовила для тебя небольшую комнату.

– Здорово, – скромно улыбается Эдвард. – Мне уже не терпится взглянуть на нее.

– Тогда давай я отведу тебя туда, чтобы ты смог освоиться и разобрать свои вещи.

– С удовольствием.

– Бери свою сумку и следуй за мной.

Эдвард перекидывает сумку на плечо и идет вслед за Ребеккой, которая разворачивается и направляется к очень красивой мраморной лестнице светло-коричневого цвета с перилами того же цвета. А пока он поднимается, мужчина с восхищением осматривает все, что видит перед собой, не скрывая своей легкой улыбки. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они проходят по длинному и широкому уютному коридору, хорошо освященный в дневное и вечернее время суток благодаря огромным окнам и нескольким люстрам, висящих на белоснежном потолке, края которого отделаны плинтусами.

Здесь также очень много дверей, которые ведут либо в какие-то комнаты, либо в ванную комнату или туалет, либо в кладовую с ненужным хламом. На белоснежных стенах висят несколько картин разного размера, нарисованных неизвестными художниками, и зеркало. Также в некоторых углах стоят маленькие тумбочки с вазочками с искусственными цветами в них и пару удобных кресел.

Вот Ребекка наконец-то приводит своего младшего сына к одной из многих белоснежных двери, которая ей нужна. Женщина слегка надавливает на позолоченную ручку, медленно открывает дверь, заходит в комнату, в темноте быстро нащупывает выключатель, расположенный рядом с ней, и включает свет, мгновенно озаривший все помещение. В этой не очень большой, но и не очень маленькой комнате уже стоит односпальная широкая кровать с парой подушек без постельного белья, маленькая тумбочка рядом с ней, светло-коричневый письменный стол с несколькими ящиками и большой шкаф для одежды из темного дерева. Есть небольшой открытый балкончик, на котором можно подышать свежим воздухом. На стенах бежевого оттенка не висит ни одной картины или настенных часов. Но зато на одной из них можно заметить полку для книг или каких-то маленьких безделушек. Два окна высотой от потолка до пола слегка прикрыты прозрачной тюлью и легко могут осветить всю комнату в дневное время суток. А в темное время здесь будет также светло благодаря позолоченной люстре, что висит на белоснежном потолке.

– Ну вот, это будет твоя комната, – с легкой улыбкой разводит руками Ребекка. – Можешь расположиться здесь… Пользуйся всем, чем захочешь… Вот кровать, вот шкаф, письменный стол, тумбочка… Если что-то хочешь переставить или переделать – я не против. Общая ванная комната находится на первом этаже, а еще одна – за дверью рядом с этой комнатой.

– Очень красиво… – с легкой улыбкой отвечает Эдвард, с интересом осматривая всю комнату. – Как раз то, что я хотел… Может, я и правда кое-что переделаю под себя, но в целом все превосходно.

– Но если эта комната тебя не устроит, то я могу показать тебе другую. Она чуть побольше этой, но в ней нет балкона. И света тоже. Кажется, что-то не так с проводкой…

– Нет-нет, мне эта очень нравится. Я буду жить здесь. – Эдвард переводит взгляд на Ребекку и улыбается намного шире. – Спасибо огромное, мама, ты очень добра ко мне.

– Хорошо, милый, как хочешь, – скромно улыбается Ребекка после того, как получает от Эдварда милый поцелуй в щеку.

А спустя пару секунд Ребекка слегка хмурится и смотрит на Эдварда как-то подозрительно.

– А ты хочешь что-нибудь рассказать мне? – интересуется Ребекка. – Или мы поговорим с тобой за ужином?

– Э-э-э… – запинается Эдвард и кладет сумку на кровать. – Даже не знаю…

Эдвард присаживается на кровать, переводит взгляд на Ребекку и слегка хмурится.

– А что ты хочешь услышать?

– Ну… – задумчиво произносит Ребекка, присев рядом с Эдвардом. – Например, почему ты так внезапно решил переехать ко мне?

– Ты же знаешь, что я давно хотел это сделать. Просто у меня были некоторые сомнения. И мне не хотелось оставлять ту женщину, с которой я жил, одну.

– Но что же сподвигло тебя решиться на переезд?

– Желание жить с родным человеком. И теперь я безумно рад, что буду жить со своей мамой. Не знаю, насколько я здесь останусь. Но если вдруг мне удастся найти какое-то жилье, то буду жить один. Чтобы не мешать тебе…

– Ты не помешаешь мне, радость моя. Оставайся жить здесь столько, сколько хочешь. Тебя никто не собирается выгонять от сюда.

– Я знаю. Но все же обещаю, что постараюсь не задерживаться здесь надолго и придумаю что-нибудь, чтобы начать ни от кого не зависеть.

– Тебя это не должно беспокоить. Если ты бы остался здесь навсегда, то я бы была только рада. Тем более, что мне всегда нужен кто-то, кто мог бы помочь мне сделать что-то, с чем справится только мужчина.

– Я всегда в твоем распоряжении. Если нужна помощь –дай мне знать.

– Хорошо, дорогой, буду иметь в виду.

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, а затем Ребекка повнимательнее смотрит на Эдварда, который в этот момент бросает грустный взгляд на окно.

– Что-то ты выглядишь каким-то грустным, – проявляет беспокойство Ребекка. – Как будто у тебя произошло что-то плохое. Уже очень давно.

– Я не знаю, стоит ли тебе об этом говорить… – Эдвард едва слышно вздыхает и переводит взгляд на свои руки. – Мне почему-то кажется, что ты тоже не поймешь меня…

– Почему это не пойму?

– Э-э-э… Понимаешь, мама…

– Эдвард, я – твоя мама, которая тебя очень любит, всегда поймет тебя и будет поддерживать в любой ситуации. Ты можешь смело рассказать мне обо всем, что с тобой происходит. Я постараюсь понять тебя, что бы там ни произошло, и помочь, если это в моих силах.

Эдвард резко выдыхает и медленно переводит немного усталый взгляд на Ребекку.

– Ладно, что ты хочешь узнать? – тихо интересуется Эдвард.

– Для начала расскажи мне, что подвигло тебя на то, чтобы ты покинул ту квартиру, в которой ты жил?

– Ну… Допустим, конфликт с миссис Ричардсон…

– С миссис Ричардсон? У которой ты жил?

– Да… Я рассказал ей о том, что сегодня произошло между мной и Наталией, хотя не хотел говорить ей ни о чем. Я думал, она не поймет и осудит меня. И оказался прав…

– А что произошло между тобой и Наталией?

– Сегодня мы случайно встретились в парке. Поначалу мы разговаривали хоть и сухо, но спокойно. Однако постепенно наш разговор перерос в крупную ссору.

– Неужели вы настолько серьезно поругались?

– Я бы сказал, что да. Меня злит то, что Наталия откровенно лжет и не хочет говорить правду. Я пытался еще раз убедить ее признаться во всем, что она скрывает, но так ничего и не смог добиться. И услышал кучу оскорблений и упреков.

– Значит, теперь ты признаешь, что в твоих отношениях с Наталией есть проблемы? И хочешь сказать, что ты обижен на нее из-за того, что она якобы лжет тебе?

– Не якобы, мама, а действительно лжет. Всем, с кем она общается. Кого ни спроси – все говорят, что ничего не знают про нее, и она говорит им, что все хорошо.

– Но почему ты не хочешь спокойно поговорить с ней и убедить рассказать что-то?

– Ты думаешь, я не пытался? Да много раз! Начал делать это еще до того, как мы начали встречаться! Но слышал лишь ложь! – Эдвард резко мотает головой, убрав с глаз несколько прядей волос. – А правду о том, какая она ужасная, эта девчонка слышать не хочет. Стоило мне только заикнуться об этом, как она начала психовать и говорить, будто я не в себе и всякое такое.

– Только не говори, что ты начал оскорблять и унижать ее.

– Я держался до последнего. Но она злила меня все больше и больше. Последней каплей стало то, что она начала обзывать меня трусом и заявила, что мой отец не любил меня потому, что знал, что я якобы та еще сволочь. Из-за этого я разозлился и сам начал оскорблять ее и говорить не самые приятные вещи.

– Господи, Эдвард… – с ужасом во взгляде прикрывает рот рукой Ребекка.

– По-твоему я должен был молчать, когда она незаслуженно оскорбляла меня? Да еще и хотела ударить меня по лицу и потом начала дубасить по рукам и ногам! Рочестер повезло, что мы находились там, где были люди, а иначе она бы точно пожалела о своих действиях и словах. Клянусь, я бы заставил эту обманщицу проклинать тот день, когда мы познакомились! Точно так же, как и я проклинаю тот день, когда полюбил ее!

– Дорогой, откуда у тебя такая агрессия? – качает головой Ребекка. – Что тебе сделала Наталия, что ты так обозлился на нее?

– Хотя бы то, что она пользовалась мной все это время и встречалась лишь из страха остаться одной. Наверное, уже все парни узнали, какая она на самом деле дрянь и стараются держаться от нее подальше. А я понял это слишком поздно и теперь ужасно жалею о том, что связался с той, которая никогда не любила меня. Наталия сама призналась в этом и подтвердила, что ее слова любви и клятвы верности были фальшивыми.

– Боже, Эдвард, ты начинаешь все больше пугать меня, – широко распахивает глаза Ребекка. – Что тебе сделала Наталия, что ваши отношения так сильно испортились? Вы казались такими счастливыми, когда я в первый раз увидела вас вместе.

– Казались, мама, казались, – низким голосом хмуро отвечает Эдвард. – Оказывается, все это время эта девушка использовала меня и врала. Хоть в чем-то она не солгала мне и рассказала ту правду, которой я добивался несколько месяцев.

– Нет, не говори так. Эта милая девушка любила тебя всей душой. Она ведь была так рада, когда вы объявили себя парой. Было видно, что Наталия слишком долго ждала своего счастья и наконец-то обрела его, когда встретила тебя.

– Мама, не говори глупостей! Мисс Рочестер слишком хорошая актриса, которая способна любого обвести вокруг пальца. И мне очень жаль, что никто не видит этого. Если она будет клясться в вечной любви и собачьей преданности – поверят лишь наивные люди, которые не знают, какая она двуличная и мерзкая лгунья.

– Сынок, как ты можешь так говорить про свою девушку? Не наступай на те же грабли, что и твой брат, когда он оскорблял свою невесту потому, что считал ее предательницей.

– Я должен был сразу догадаться, что раз парни бросали эту девчонку, не повстречавшись с ней и пару недель, значит, на то была причина. И теперь я очень хорошо убедился в том, что Наталия – проститутка, которая меняет мужиков как перчатки, но строит из себя невинную овечку. Как наивная дура верит, что найдется какой-то дебил, который не заметит ее лживости и женится на ней.

– Боже, да ты не понимаешь, что говоришь! – качает головой Ребекка. – Как можно называть порядочную девушку проституткой и обвинять ее в подобном? Твой отец бы пришел в ужас от того, что ты говоришь, ибо он никогда не смел называть меня подобным образом.

– Если бы у меня были доказательства ее предательства, то ты бы тоже поняла, что она за человек. Они у меня были, но сейчас – нет. Я по своей дурости оставил их дома у этой притворщицы, которая упорно строит из себя невинную девственницу. И я не сомневаюсь, что Рочестер уже давно избавилась от этих улик и лишила меня шанса доказать ее виновность.

– Прости, Эдвард, но ты ведешь себя неправильно. Почему ты не можешь просто забыть о желании оскорбить эту девушку и спокойно не попросить ее сказать тебе правду? Да еще и врал все это время о том, что у вас все хорошо. Ты же и сам лгал! Зачем обвинять человека во лжи, когда ты и сам не такой уж и не невинный?

– Я уже узнал все, что мне нужно. И теперь у меня больше нет никакого желания видеть и слышать ее. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся, и она не будет раздражать меня своим присутствием.

– Неужели ты хочешь так легко разорвать отношения из-за того, что веришь всему, что услышал в первый раз и не попытался копать глубже? Не боишься, что ты потом пожалеешь о том, что сделал?

– Я жалею только об одном: о том, что вообще заговорил с этой девчонкой и даже заплатил за нее в кафе в день знакомства. Моя жизнь была намного лучше, если бы я не встретил эту жалкую проститутку, которая посмела так нагло воспользоваться мной и думала, что мне не станет известно о ее делишках.

– Может, все не так, как ты думаешь? Терренс вот тоже думал, что Ракель предала его и изменяла с каким-то полицейским. Но потом оказалось, что ее оболгал Саймон.

– Это совершенно разные вещи. Потому что в моем случае никто никого не пытается оболгать. Нет никого, кто захотел бы оболгать Наталию и заставить меня верить в ее измену. Я знаю точно, что она предала меня и воспользовалась мной. И мне вполне достаточно того, что эта девушка сама призналась в этом, чтобы возненавидеть ее всем сердцем.

– Значит, ты не так сильно любишь ее, раз отказываешься узнать, правда ли это. Да и если бы ты действительно любил, то поверил бы ей, а не кому-то или чему-то, что заставляет думать, будто она предала тебя.

– Ни о какой любви не может быть и речи. На свете полно достойных девушек, которые действительно ждут своих принцев и не строят из себя девственниц, ни разу не спавшие с мужиками. И будь уверена, однажды я точно встречу прекрасную девушку, которую смогу по-настоящему сильно полюбить, и которая будет любить меня. Я знаю, что где-то на этом свете есть та, которой суждено стать моей женой и матерью моих детей. И я обязательно встречу ее и забуду о связи с этой белобрысой проституткой, которая умеет пользоваться своей красотой и пудрить мужикам мозги. Мне будет искренне жаль того человека, который следующим купится на ее прекрасное личико и положит весь мир к ее ногам. Если ей вообще суждено выйти замуж…

– Эдвард, ты сам-то веришь тому, что говоришь? – недоумевает Ребекка, широко распахнутыми глазами смотря на Эдварда, что становится все более несдержанным. – Ты бы мог сделать для себя какие-то выводы из того, что произошло между Терренсом и Ракель. Перед тобой был такой прекрасный пример того, какими не должны были быть отношения двух любящих людей.

– Однако не я виноват в том, что она сама губит наши отношения, – хмуро бросает Эдвард, скрестив руки на груди. – Раз эта девушка не ценила меня, то и я не стану ничего делать для нее.

– Никогда не поздно наладить отношения. Опять же могу привести в пример твоего брата и его невесту. В какой-то момент их отношения испортились, но они нашли в себе мужество признать это и начать работать над ними. И теперь ты видишь, что эти двое счастливы и готовятся к свадьбе.

– Знаешь, мама, я тебе так скажу… Может, Терренс и мой родной брат, и каждый из нас очень похож друг на друга. Но мы совершенно разные люди. Мы оба живем разной жизнью, имеем разное мнение во многих вещах и независимы друг от друга. Если думаешь, что мы с Наталией сможем помириться так же, как Терренс помирился с Ракель, то ты глубоко ошибаешься. Невозможно любить, когда один человек не любит, использует его и нагло лжет. Так что не надо сравнивать мою проблему с его проблемой, ибо они разные.

– Однако сейчас ты говоришь почти все то же самое, что и Терренс в свое время. Сначала он также злился на Ракель, оскорблял и унижал ее. Но когда вся правда всплыла наружу, то в последствии начал сильно жалеть. Я не сомневаюсь, что с тобой все будет то же самое.

– Нет, наши ситуации абсолютно разные. Ракель и Терренс любят друг друга. И любили, даже когда мечтали расстаться. А вот Наталия не любит меня и воспользовалась мной, согласившись встречаться лишь из страха, что я буду последним, кто обратит на нее внимание.

– А ты хоть уверен в том, что она и правда не любит тебя? Вдруг Наталия сказала это в сердцах, когда вы слишком сильно разругались? В гневе можно наговорить много всего, что сильно оскорбит человека.

– Я никого не оскорблял и говорил лишь чистую правду, которую она отказывается признавать. Наталия не хочет честно сказать, что она – избалованная эгоистка, которая думает лишь о себе и нагло лжет всем, кого знает.

– Послушай, Эдвард, я не знаю, как именно тебя обманула Наталия, и обманывала ли она вообще. Но мне всегда очень нравилась эта девочка, и я люблю ее так же сильно, как и Ракель. Я знаю Наталию как очень милую и добрую девушку, которая буквально излучает свет и радость. Мне всегда хочется улыбаться, когда она находится со мной.

– Придет время – и я всем расскажу о ее приключениях и раскрою всем глаза, заявив, что она – не та, за кого себя выдает. И плевать, что мне могут не поверить. Главное – рассказать ту правду, которую скрывает Рочестер.

– Ты говорил, что Наталия что-то скрывает уже несколько месяцев. Неужели ты что-то знаешь об этом? Почему она не хочет говорить правду? Вдруг это что-то очень важное?

– Да потому что она трусиха и считает, что лучше врать, чем говорить всю правду. Уже около пяти месяцев эта дура ничего не говорит и надеется обвести всех вокруг пальца. Наверное, забыла, что однажды правда все равно всплывет наружу. Правда, вряд ли кто-то окажется рядом с ней и захочет поддерживать ее. К тому времени она может растерять доверие всех тех, кого любит. Вот мое оно уже точно потеряла, ибо я не выношу лжи и не доверяю тому, кто соврал хоть раз!

– Да, я знаю, что врать плохо, но не надо так на этом зацикливаться. Может быть, ты что-то сделал или сказал, что она боится тебя? Что если ты так или иначе припугнул Наталию и заставил ее молчать?

– Ох, и ты туда же! – устало стонет Эдвард, с раздраженным вздохом проводя руками по лицу. – Боже, ну почему вы все считайте, что я виноват в том, что Наталия замкнулась в себе ничего не говорит?

– Раз она так боится, ее могли просто очень сильно запугать. А кроме тебя это сделать больше некому. И я начинаю подозревать, что ты вполне мог сделать это, видя, как ты себя ведешь, и слыша все твои слова.

– Мама, пожалуйста, не думай обо мне так плохо! – с жалостью во взгляде умоляет Эдвард и мягко берет Ребекку за руки. – Неужели ты обвиняешь меня в том, что Наталия молчит по моей вине?

– Я ни в чем не обвиняю тебя, Эдвард. Но некоторые твои поступки и слова иногда заставляют меня подумать, что бедная девочка молчит из-за того, что ты заставляешь ее молчать. Да я уверена, что многие так думают. Я не говорила с твоими братом и будущей невесткой об этом, но думаю, они вполне могли бы предположить подобное.

– Нет-нет, не надо продолжать… Я не хочу поругаться еще и с тобой из-за обвинений в том, чего я не делал. Мне было достаточно ссоры с миссис Ричардсон. Которая откровенно обвинила меня в доведении Наталии до такого ужасного состояния.

– Так значит, ты повздорил с той женщиной и поэтому так внезапно решил переехать ко мне?

– Да, я повздорил с ней, – уверенно заявляет Эдвард. – И ушел как раз по этой причине.

– Неужели ты и правда как-то причастен к бедам Наталии и запугал ее? Ты бы вряд ли реагировал так бурно, если бы это не было правдой.

– Мама, клянусь тебе, я никогда не запугивал Наталию и не угрожал ей! И даже не поднимал на нее руку! И смысл мне шантажировать ее, если у меня нет на то причин?

– Почему же нет? Ты же хочешь облить ее грязью перед всеми и рассказать всем, что она якобы проститутка, которая спит со всеми подряд! По-моему, вполне неплохой повод заставить ее молчать обо всех секретах, которые вы скрывайте.

– Твои предположения далеки от правды. Да, я хочу раскрыть всем глаза на ее настоящую личность, но уж точно не стал бы использовать это в качестве шантажа.

– Хорошо, но тогда почему она тебя боится?

– Не знаю… – раздраженно бросает Эдвард, и переводит взгляд в пол. – Да и мне совсем неинтересно. Чтобы с ней ни случилось, я не собираюсь разрешать ее проблемы. Пусть ищет себе другого придурка, который хоть душу продаст ради нее.

– Что если у этой девушки есть какой-то секрет, который мог бы объяснить хотя бы что-то из того, что с ней происходит?

– Даже не хочу и слышать об этом! – резко отрезает Эдвард, махнув рукой. – Я ничего не хочу знать об этой мерзавке, которая всем врет, воспользовалась мной и выбросила как ненужную собачку. И после такого я не стану унижаться перед ней и найду себе другую, более порядочную девушку.

– Ах, сынок, мне кажется, зря ты так поступаешь, – устало вздыхает Ребекка. – Ты точно будешь сильно жалеть обо всем, что сделал. И потом вспомнишь мои слова, когда придет это время.

– Мне жаль, что ты пока что не видишь, какая она лживая, – спокойно, но довольно хмуро отвечает Эдвард. – Но надеюсь, мне удастся доказать, что этой девушке и ее милому личику лучше не доверять. Она как испорченный фрукт: снаружи удивительно красивый и аппетитный, но внутри насквозь гнилой и противный.

– Наталия совсем не такая, какой ты хочешь ее выставить. Уверена, что однажды ее секрет будет раскрыт, и эта ситуация прояснится.

– Плевать. У меня своих дел по горло, и я не собираюсь тратить время на какую-то лживую дрянь, которая так легко способна обманывать людей.

– Еще раз напомню тебе, что ты и сам далеко не невинная овечка. У тебя также есть секреты, которые ты так упорно скрываешь. И они точно не связаны с Наталией.

– Э-э-э, а какие секреты я скрываю? – Эдвард резко переводит свои немного испуганные, широко распахнутые глаза на Ребекку, сжимая руки в кулаки и напрягая все мышцы своего тела. – О чем ты говоришь?

– Ты прекрасно знаешь, дорогой мой, – уверенно отвечает Ребекка. – Есть много того, что ты и сам хочешь скрыть.

– Мама, послушай, я…

– Эдвард, не надо держать меня за глупую, необразованную дуру, которую легко обмануть. Я прекрасно вижу, что ты ходишь взволнованный и потерянный с того дня, как ты был у меня в гостях вместе с Терренсом. И я уверена, что он знает, что с тобой происходит, но тогда прикрыл тебя. Уж поверь мне, своих детей я знаю как облупленных и чувствую, когда вы оба не до конца говорите правду. Твой брат неплохо притворяется, но я всегда умела раскусить его, а вот ты совершенно не умеешь притворяться. Ты сразу же бледнеешь и начинаешь нервничать, когда слышишь о своих проблемах.

Глаза Эдварда нервно начинают бегать из стороны в сторону, а он сам немного бледнеет и начинает переплетать пальцы и рассматривать свои руки.

– Послушай, мама… – тихо произносит Эдвард.

– Эдвард, я не хочу вмешиваться в твои дела, если они связаны с личным, – мягко говорит Ребекка, погладив Эдварда по руке. – Но если ты связался с какими-то опасными людьми и затеял рискованную игру, то однажды может пострадать кто-то невинный.

– Да, конечно, я все понимаю, – слегка склоняет голову Эдвард и прикусывает губу. – Но не беспокойся… Нет никаких причин бояться… Сейчас моя единственная забота – это моя дальнейшая жизнь. Мне нужно что-то делать для того, чтобы начать жить самостоятельно. Я не могу всю жизнь сидеть на чьей-то шее.

– Насчет жилья не беспокойся. Ты можешь оставаться в моем доме сколько пожелаешь. А работу ты обязательно найдешь. Может, поначалу тебе никто не предложит хорошую должность с отличной зарплатой, но потом, может, удача повернется к тебе лицом.

– Пока что и правда нет хороших предложений, но я не теряю надежду.

– Не теряй надежду и не сдавайся, – скромно улыбается Ребекка. – Помни, что упорство и трудолюбие рано или поздно обязательно приведет к хорошим результатам.

– Я знаю, мама, – улыбается в ответ Эдвард. – Знаю.

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, после которой Ребекка быстро окидывает взглядом всю комнату.

– Ох, ладно, думаю, мне стоит дать тебе время освоиться и разобрать свои вещи, – задумчиво говорит Ребекка и переводит взгляд на сумку Эдварда, лежащую рядом с ним на кровати.

– Здесь совсем немного, ибо я так торопился уйти, что оставил очень многие вещи, – признается Эдвард, почесывая затылок и бросив взгляд на свою сумку. – Например, гитару… Миссис Ричардсон сказала, что она принадлежала ее покойному мужу. Но после его смерти она уже была не нужна, ибо эта женщина не умеет играть. Однако когда я узнал о ней, то попросил ее дать мне немного поиграть на ней. И в итоге миссис Ричардсон отдала мне гитару, сказав, что мне она будет нужнее.

– Однако ты вполне можешь поехать к ней домой и забрать все, что там оставил.

– Нет, мама, я больше не вернусь туда. Миссис Ричардсон сильно разочаровала меня. И я больше не хочу ее видеть.

– Эдвард…

– Ничего страшного… Они мне все равно не очень нужны, если честно… А гитара… Ну… Ладно… Как-нибудь без нее обойдусь… Хотя мне и будет не хватать тех прекрасных эмоций, что я чувствую во время игры на гитары…

Пока Эдвард бросает взгляд в сторону, Ребекка задумывается на пару секунд.

– Слушай, сынок, а я могу дать тебе шанс поиграть… – задумчиво говорит Ребекка. – У меня же есть старая гитара твоего отца!

– Гитара моего отца? – удивляется Эдвард, широко распахнув глаза. – Разве он играл на гитаре?

– Да, твой папа любил наигрывать всякие песни, – с легкой улыбкой на лице отвечает Ребекка. – Для него это была некая отдушина и способ расслабиться. И я должна признаться, что он играл просто великолепно.

– Ничего себе… Не знал, что отец играл на гитаре… Живя с ним в одном доме, я никогда не слышал, как он играет.

– Зато он часто играл, когда мы с Джейми жили вместе. Мне настолько нравилось его слушать, что я часто просила его играть. Кстати, его игра на гитаре здорово помогали мне во время обеих моих беременностей, когда меня тошнило в первые несколько месяцев. Я слушала твоего папу, расслаблялась и забыла о рвоте…

– А разве он не был занят работой, раз находил время заботиться о тебе?

– Твой отец всегда заботился обо мне, когда я была беременна Терренсом, и когда носила под сердцем тебя. Может, он и жутко уставал, но уж во время ожидания каждого из вас этот человек становился очень заботливым и не отказывался помогать мне.

– Если это правда, то я поверю, что у отца все-таки были теплые чувства.

– Конечно, были, милый мой. Это вы с Терренсом вбили себе в голову, что он – монстр. Но я-то знаю его большую часть своей жизни и не сомневаюсь, какой он на самом деле. Тяжелый человек – не спорю, но не такой плохой, как вам кажется.

– Может, ты и права… Но все же мне трудно представить отца в подобной ситуации. И уж тем более не могу представить его играющим на гитаре… Для меня отец и музыка – несовместимые вещи.

– Большая часть людей любит музыку. Может, вкусы у всех разные, но любовь к музыке останется неизменной. Вот и мы с твоим отцом обожали напевать какие-нибудь старые задушевные песни… Он часто играл на гитаре, а я подпевала ему… Это было очень здорово… Вспоминаю то время с особой теплотой.

– А ты случайно не умеешь играть на гитаре?

– Нет, сынок, на гитаре я не умею играть, но петь всегда обожала. И брату очень нравились колыбельные, которые я пела для него в детстве. Может быть, он даже и помнит какие-то из них.

– Напоешь хотя бы одну из них для меня? – мягко просит Эдвард. – Я был бы рад послушать твое пение.

– Как-нибудь спою. А был бы твой отец вместе с нами, мы бы вместе спели что-нибудь для тебя. Уверена, что тебе бы понравилось.

– Конечно… – Эдвард на секунду бросает взгляд на высокое окно. – Слушай, мама, а ты не могла бы показать мне отцовскую гитару? Я хочу посмотреть на нее и попробовать поиграть.

– Да, конечно, она находится где-то в моей комнате. Посиди здесь, а я сейчас вернусь.

Ребекка мягко гладит Эдварду плечо, но затем медленно встает с кровати и покидает комнату, закрыв за собой дверь. Мужчина провожает ее немного грустным взглядом, а после слегка хмурится и призадумывается.

«Хм, интересно, если это правда, то почему я никогда не слышал, как отец играет на гитаре? – задается вопросом Эдвард. – Он всегда равнодушно относился к тому, что я что-то наигрывал, а порой его это и вовсе раздражало. Я всегда думал, что отец ненавидит мое увлечение музыкой и наверняка мечтал увидеть меня работающим с ним и Изабеллой. Но видя, что его сыночек не стремится к этому, то возненавидел меня и мое увлечение музыкой.»

Эдвард тихо хмыкает, бросив взгляд на пустой письменный стол.

«Тем не менее если мама говорит, что отец любил играть на гитаре и петь вместе с ней, то мне становится понятно, от кого мы с Терренсом взяли любовь к музыке и талант к пению и игре. Ведь кто-то же должен был быть в нашей семье, кто в свое время увлекался музыкой. Должна быть причина, почему я буквально жить не могу без пения и игры на гитары. И всегда мечтал работать с чем-то, что с этим связано. Даже если бы я просто работал продавцом в музыкальном магазине, то уже был бы счастлив оказаться среди кучи музыкальных дисков, виниловых пластинок и инструментов. Однако я не могу поверить, что отец и правда умел играть на гитаре и играл для мамы во время ее беременностей. Для меня это что-то вроде фантазии… Никак не сочетаются у меня эти вещи… Никак…»

Через некоторое время в комнату заходит Ребекка, держащая в руках черный гитарный чехол, который она протягивает Эдварду.

– Только сразу предупреждаю, на ней не играли уже очень много лет. Надеюсь, она вообще играет и не испортилась.

Эдвард неуверенно берет чехол в руки и начинает внимательно осматривать его, чуть позже медленно проведя рукой по нему. Он сразу же чувствует какую-то связь с этим инструментом, смысл которой не может объяснить, но которая заставляет его слегка улыбнуться. А через какое-то время мужчина осторожно, немного неуверенно расстегивает молнию на чехле и достает гитару темно-вишневого цвета, которая выглядит будто новая. Инструмент, покрытый лаком, благодаря которому он красиво переливается на свету, полностью расстроен, и все его струны сильно ослабевшие.

– Ух ты, какая красивая гитара! – восклицает Эдвард, не скрывая восхищения и широкой улыбки, пока он рассматривает эту гитару со всех сторон. – Ее как будто никто никогда не трогал до меня… Она как будто совсем новая.

– А мне очень нравится ее цвет, – признается Ребекка. – Такой приятный, вишневый…

– Согласен, очень красивый…

– И звучит эта гитара ничуть не хуже, чем выглядит.

– Правда?

– Да, попробуй немного поиграть на ней.

Эдвард начинает возиться с механическими головками на механизме гитары, долго закручивая и откручивая что-то, правильно настраивая звучание каждой струны и постоянно пробуя перебирать каждую из них. А пока мужчина настраивает гитару, он все больше чувствует особую связь, которая связывает его с отцом. Даже если сейчас он не рядом с ним, то мужчина будто ощущает его присутствие, пока держит в руках эту вещь. Эдвард чувствует себя намного лучше после того, как чувствует, что какое-то приятное тепло распространяется по всему телу и заставляет его скромно улыбаться. Это ощущение невозможно объяснить, но его хочется испытывать снова и снова, ибо оно безумно приятное и родное.

Через некоторое время Эдварду удается настроить гитару, которая теперь звучит как положено. И убедившись в этом, он решает попытаться наиграть какую-то мелодию, чтобы проверить, так ли она хорошо звучит, как говорит Ребекка. Мысленно отсчитав до трех, мужчина начинает брать совершенно случайные аккорды и перебирать струны в произвольном порядке, после чего по всей комнате начинают раздаваться тихие звуки красивой, но немного грустной мелодии. И сам Эдвард явно в восторге от того, насколько здорово играет этот инструмент.

– Ты права, мама, эта гитара действительно звучит просто превосходно, – перебирая струны с легкой улыбкой на лице, говорит Эдвард. – У меня еще никогда не было столько потрясающей гитары. У миссис Ричардсон была совсем не такая…

– И этой гитаре уже больше двадцати лет, – отмечает Ребекка. – Твой отец был совсем молодым, когда покупал этот инструмент – тебя и Терренса еще даже не свете не было… И потом он оберегал эту гитару как зеницу ока и обращался с ней очень бережно.

– Удивительно, что она так хорошо сохранилась, и на ней даже нет ни одной царапинки.

– Сначала твой папа оберегал ее, а теперь и я внимательно слежу за ней.

– Такую хорошую вещь и правда надо беречь.

Эдвард продолжает наигрывать какую-то спокойную мелодию на гитаре, а Ребекка в этот момент с легкой улыбкой слегка покачивается в такт.

– Знаешь, Эдвард, а ведь ты сейчас играешь мелодию, которую часто любил исполнять твой отец, – признается Ребекка.

– Правда? – искренне удивляется Эдвард. – Но я же просто играю ту мелодию, которая у меня сейчас на уме.

– Когда ты был маленьким, твой папа и очень часто играл эту мелодию для тебя. Я помню, как ты искренне радовался, когда он начинал перебирать струны. Издавал какие-то звуки и хлопал в ладоши…

– Э-э-э… – Эдвард слегка хмурится и прерывает свою игру на гитаре, перекрыв все струны ладонью. – Но он же ушел сразу после того, как я родился! Как такое возможно? На какое-то время отец отдал меня бабушке Маргарет, а спустя пару месяцев забрал меня с собой и ушел от тебя!

– Мы с отцом и правда время от времени отдавали тебя твоей бабушке, ибо нам было тяжело, а она нам очень помогала. Но в остальном ты не прав.

– То есть, как это? Хочешь сказать, отец ушел от тебя не сразу же после моего рождения?

– Нет, милый. Твой отец ушел от меня, когда тебе был год, а Терренсу уже исполнилось три. Это произошло спустя несколько дней после его дня рождения…

– Год? Значит, после моего рождения вы еще год жили вместе?

– Да, практически год я занималась воспитанием Терренса и заботилась о тебе. Но когда мы с твоим отцом поругались, то он забрал тебя с собой и ушел. И я с тех пор больше не видела тебя и осталась одна с маленьким Терренсом на руках. Несколько раз я пробовала поговорить c твоей бабушкой Маргарет, но она сказала, что Джейми не привозил к ней Эдварда и куда-то пропал.

Немного потрясенный Эдвард округляет глаза и несколько секунд о чем-то думает.

– Ох, если честно, ты поразила меня этим признанием… – немного неуверенно говорит Эдвард. – Я всегда полагал, что жил с бабушкой, а потом меня забрал отец и женился на другой. Но оказалось, что я еще год прожил с матерью и братом.

– Скажи, а ты совсем не помнишь хотя бы какие-то моменты из того времени? – интересуется Ребекка. – Вдруг ты смутно помнил меня, отца или своего брата?

– Нет, ничего не помню… – качает головой Эдвард. – Но если бы помнил, то не удивился бы, когда увидел у отца фотографию какого-то парня, поразительно похожего на меня.

– Наверное, и твой брат не помнил тебя. Хотя я не забыла, как он часто играл с тобой и с интересом наблюдал за тем, как я кормила тебя или качала в кроватке. Бывали моменты, когда твой брат и сам помогал мне. Конечно, у него получалось не очень, но я не забуду, как тепло он принял тебя. Терренс не ревновал, когда мы с твоим отцом стали уделять тебе больше внимания, ибо ты был еще маленьким.

– Правда? – Эдвард скромно улыбается. – А вот когда у отца родились Джереми с Уильямом, я жутко ревновал его к ним. Хотя уже тогда он не уделял мне слишком много внимания и был занят своими делами.

– Понимаю, солнце мое. Однако мы с твоим отцом делали все возможное, чтобы не обделить любовью и заботой ни тебя, ни Терренса. Мы хотели избежать любой ревности – и я думаю, нам это удалось. Тем более, что мы готовили Терренса к тому, что он перестанет быть единственным ребенком, задолго до того, как ты родился.

– Жаль, что я совсем не помню тот год, который мы прожили вместе…

– А мне безумно жаль, что наша семья была разрушена. Вы с Терренсом столько лет не знали о том, что являйтесь родными друг для друга людьми. – Ребекка тяжело вздыхает. – Одна ошибка разрушила все, что мы сейчас могли бы иметь… Если бы мы не сделали это, то ты, я, твой брат и ваш отец сейчас были бы вместе…

– Ошибка? – слегка хмурится Эдвард. – О чем ты говоришь?

– О ссоре, которая привела к нашему расставанию. В тот день, когда он собрал свои вещи и ушел.

Эдвард слегка хмурится и тут же вспоминает о том, как Терренс рассказал ему про свое воспоминание из младенчества.

«Черт, неужели она имеет в виду тот конфликт? — задается вопросом Эдвард. – Конфликт, свидетелем котором стал Терренс? Которому тогда было… Три года? Значит, он не был совсем маленьким! Хм, а я где был в тот день? Неужели отец отправил меня к бабушке Маргарет?»

– Неужели все было настолько серьезно? – неуверенно спрашивает Эдвард.

– Я бы сказала, что да… – с грустью во взгляде отвечает Ребекка. – В тот день я сидела дома с Терренсом, а ты находился у своей бабушки. Тогда твой отец вернулся с работы очень уставшим и злым и без остановки на что-то жаловался. Так было почти каждый день, и из-за этого мы как раз часто ругались. Работа у твоего отца была тяжелая, платили за нее мало, а дома были двое кричащих детишек, которые хотели есть. Я буквально сходила с ума. Ведь мне надо было успеть не только за детьми присматривать, но и готовить ужин для вашего отца. А из-за усталости я могла запросто забыть об этом и спала буквально на ходу, пока мои дети бегали голодные по всей квартире, кричали и плакали…

– И даже помощь бабушки не подсобила вам?

– Твоя бабушка не всегда могла помочь нам. Она жила далеко от нас и не могла каждый день приезжать к нам домой и сидеть с внуками. Да и мы были не настолько богаты, чтобы оплачивать поездки к ней. Чтобы добраться до нее, нужно было ехать едва ли не на другой конец города.

– Теперь я понимаю, почему вы разругались… Были слишком злыми из-за усталости и проблем с деньгами и едой?

– Да, а с каждой новой ссорой все становилось хуже. Мы начали понимать, что можем не выдержать этого и разбежаться. И та ссора стала той самой последней каплей.

– Неужели отец кричал на тебя? Или… Поднимал руку?

– Что-то вроде того. Вроде бы конфликт начался на пустом месте, но мы раздули его до такой степени, что просто не могли остановиться и со злости наговорили друг другу кучу гадостей. И я услышала от твоего отца много плохих вещей, да и сама обвиняла его во всех грехах…

– И чем все закончилось?

– А закончилось всем тем… Что эта ситуация стала настолько напряженной, что твой отец… – Ребекка опускает глаза вниз, будучи не в силах закончить мысль, из-за которой ее глаза становятся влажными. – Твой отец ударил меня… Дал пощечину…

Эдвард широко распахивает ошарашенные глаза и удивленно уставляется на Ребекку.

– О боже… – ужасается Эдвард, покачав головой. – Отец… Ударил тебя?

– Да, ударил, – тяжело вздыхает Ребекка и тихо шмыгает носом. – И не буду скрывать, я не ожидала, что он поднимет на меня руку. Я знала, что у него непростой характер и готова была смириться и принять его любым. Но эта пощечина заставила меня впасть в ступор.