Семейная тайна

АВАРИЯ

Игорь раздобыл номер молодежной газеты со статьей Витюхи и теперь с волнением вчитывался в нее, вновь погружаясь с головой в такие далекие и такие близкие заботы таксопарка.

Игорь был потрясен.

Уж, конечно, не тем, что вычитал из заметки; обо всем этом, и о многом другом, ему хорошо было известно. Прочитав Витюхину заметку, он узнал нечто очень важное о самом Витюхе и о себе самом. Одно дело судачить о недостатках в коридоре, за спиной у начальства — даже сверхосторожный Додик принимал участие в этом безопасном и, увы, бесполезном трепе! А вот Витюха Прошин сказал об этом громко, на всю страну, не побоялся.

И преподал всем, и Игорю в том числе, урок, над которым надо подумать. Выходит, у маленького, болезненного Витюхи было то, чего не было у других. И очень важно определить, есть ли это, Витюхино, в тебе самом…

Заводской гараж, маленький, примитивный, отсталый, казалось, не давал простора для буйной преобразовательной деятельности. Но так только казалось. Постепенно, шаг за шагом, Игорю открывалось в работе гаража много такого, что можно было изменить, улучшить.

Он же чаще вспоминал о таксопарке. Конечно, здесь, в Привольске, масштабы не такие, как там, в столице, но кое-что сделать можно.

Однажды разговорился с кладовщиком Макарычевым, худеньким низеньким старичком с белым венчиком волос вокруг лысой головы, делавшим его похожим на господа Бога из спектакля «Божественная комедия», которую показывали по телевидению. Судя но всему, Макарычеву уже давно перевалило за шестьдесят. Говорили, будто он сильно опасается, как бы Лысенков не отправил его на пенсию, поэтому с годами присмирел и уже не выступал на собраниях с острой критикой, как это делал прежде.

Поначалу в желании сблизиться с Макарычевым у Игоря был расчет: хотелось выведать у кладовщика секрет пропажи ящиков с запчастями, которые он сам же помогал Лысенкову грузить в поезд Москва — Привольск в первый день их знакомства. Одно из двух — или прибывшие запчасти ушли «налево», или в ящиках были вовсе не запчасти, а что-то другое, что не имело к гаражу никакого отношения. Единственный, кто мог бы пролить свет на это темное дело, был Макарычев, если, конечно, не считать самого Лысенкова.

Однако эта задача — войти к старику в доверие с тем, чтобы вызвать его на откровенность, отошла на задний план, когда Игорь получше узнал кладовщика. Он ему понравился. Когда-то, в молодости, работал в крупном ленинградском гараже, знал старых шоферов, помнил их рассказы о революционном Петрограде. Сам любил рассказывать, как вместе с другими шоферами участвовал в розысках броневика, носившего громкое и славное имя «Враг капитала».

«У каждого в жизни есть свой «броневик» и своя «война», — подумал Игорь. Он смотрел на Макарычева и пытался перекинуть мост от прошлого к настоящему, от молодого Макарычева — крепкого чубатого парня (он был сфотографирован вместе с товарищами у броневика) к сидящему перед ним человеку, усталому, погасшему, оживлявшемуся только в редкие мгновения соприкосновения со славным прошлым.

— У вас, на ленинградской автобазе, должно быть, было больше порядка, чем здесь, — проговорил Игорь, наводя разговор на волнующую его тему.

Макарычев обвел темное помещение конторки, где они сидели, отрешенным взглядом. Видно, ему не хотелось так быстро возвращаться из прошлого в настоящее.

— Там автобаза. А здесь заводской гараж, — неохотно отозвался он.

— У нас в таксопарке, — сказал Игорь, — стены отделаны глазуревой плиткой, полы — мраморная крошка. Деревянных заборов и в помине нет. На территории — деревья, цветы. Это мы сами в субботники и воскресники посадили. Есть красный уголок, две комнаты отдыха с телевизором и бильярдом, ну и все, что положено, — столовая, медпункт, гардероб, душевая. Где бы водитель ни был — вызывают по селектору…

— А у нас в Ленинграде… — начал было Макарычев, да спохватился и махнул рукой. — Какой здесь бильярд, когда элементарной дисциплины нет! Ни учета, ни контроля. Один закон — слово Лысенкова.

Произнеся фамилию завгара, Макарычев испуганно оглянулся — не слыхал ли кто. Быстро добавил:

— Адриана Лукича тоже можно понять: запчастей нет, горючего не хватает, машины старые. Бьется как рыба об лед.

— Как же запчастей не хватает? Он же в прошлый раз несколько ящиков из Москвы привез.

— Кто эту утку пустил? Не знаю… Раздобывает кое-что по малости… А чтобы ящиками. Нет, такого не упомню.

— И все-таки кое-что сделать и у нас можно. — Игорь услышал от кладовщика, что хотел, и теперь поспешил перевести разговор в другое, безопасное русло.

— Что, к примеру? — спросил Макарычев.

— Разве нельзя, например, создать приличную ремзону? Смотровые канавы сделать более глубокими и удобными. Ширина канавы должна быть такой, чтобы на нее можно было ставить машину любой марки. Домкраты безнадежно устарели. Пневмогидравлический подъемник надо поставить.

— Да, да, — оживился Макарычев. — У нас в Ленинграде, помню, чего только не было! Ручные и самоходные тележки с мотоциклетными двигателями, гидроавтокран… А тут шоферы и слесаря все на себе таскают. И о хорошем освещении не мешает позаботиться. Нельзя работать вслепую.

— Так, может, сказать обо всем этом Лысенкову? — спросил Игорь и увидел, как на глазах изменился Макарычев, поникли плечи, на лице появилось привычное отрешенно-безразличное выражение.

— У него своих делов хватает, — пробормотал кладовщик. — Ему не до нас.

«Тут не просто боязнь, что спровадят на пенсию. Тут еще что-то…» — подумал Игорь, отыскивая объяснение непонятной робости Макарычева по отношению к завгару.

— Может, в стенгазету заметку написать с предложениями? — вспомнив о подвиге Витюхи, проговорил Игорь.

Кладовщик отозвался безо всякого энтузиазма.

— Вот и напиши… Кому и писать, как не вам, молодым. Тем более в редакторах твой дружок Дима. Он уже, почитай, полгода материал для стенгазеты ищет, никак не найдет.

— А что, это мысль! — воскликнул Игорь и отправился отыскивать Диму.

Конечно, думал он, настенный листок — это вовсе не центральная газета, он выходит в свет не в десяти миллионах экземпляров, а всего в одном. И все-таки, все-таки. Он чувствовал необходимость немедленно что-то предпринять, действовать, действовать…

В кабинете директора завода Беловежского щелкнуло в переговорнике, и голос секретарши произнес:

— Начальник автотранспортного цеха Лысенков Адриан Лукич.

То, что Лысенкова зовут Адрианом Лукичом, Роман Петрович, конечно, знал и сам, без подсказки секретарши. А вот то, что по штатному расписанию тот называется «начальником автотранспортного цеха», услышал впервые… Обычно Лысенкова называли завгаром.

«А ведь это и вправду заводской цех, и притом из наиважнейших, — подумал директор. — А мы гаражом совсем не занимаемся. Отдали на откуп Лысенкову, и все тут. Неверно это».

— Вызывали, Роман Петрович?

На удлиненном бледном лице Лысенкова улыбочка аккуратная такая, скромная: услужливый подчиненный тихо радуется случаю, позволившему ему лицезреть высокое начальство.

— Садитесь и ответьте: что у нас происходит с машинами? Почему вчера, как и в прошлый раз, когда я возвращался из командировки, мне подали не мою «Волгу», а какую-то другую…

— Парткомовскую, — уточнил Лысенков.

— Не важно какую… Где моя машина?

— На ремонте, Роман Петрович, — ответил Адриан Лукич голосом, которым сообщают близким о тяжело заболевшем человеке.

— На ремонте? Отчего же? Ведь она совсем недавно ремонтировалась! И все было в порядке, мне водитель говорил… Скажите лучше, что вы просчитались. Ожидали, что я прикачу на новой «Волге», и поэтому мою заслали куда-то. А теперь выкручиваетесь!

Может быть, потому, что директор то ли случайно, то ли по подсказке («по чьей подсказке? Надо выяснить») назвал истинную причину «накладки», Лысенков дрогнул, изменился в лице.

— Кабы так… Я бы вам завтра машину представил. Однако не могу. В капремонте. Надолго. Может быть, на месяц…

— На месяц?! На чем же я буду ездить?

— Не беспокойтесь. Я договорился с гаражом горисполкома. Они как раз партию новых получили… Завтра выделят нам одну, а мы раздобудем и отдадим.

Видимо, спокойная речь Лысенкова убедила Романа Петровича, что тот не врет. Он вперил взгляд в лицо завгара, мысленно определяя, сколько тому лет. Где-то в районе шестидесяти, помоложе отца.

— А что же вы мне не говорили, что были у отца ординарцем? — спросил он.

— Не хотел… Еще подумаете, что ищу чего. А мне ничего не надо… Вы у папаши были? Как он там, все воюет?

Какой-то огонек зажегся в желтых, волчьих глазах Лысенкова.

«А ведь он не уважает отца», — догадался Роман Петрович.

— Здоров. Велел вам привет передавать. Он-то к вам всей душой…

В этих словах Лысенков увидел некий упрек. Сынок Беловежского, хотя и прост с виду и не грозен (не то что папаша, тот был как порох, чуть что — и пых!), однако угадал истинное отношение Адриана Лукича к своему бывшему командиру. Надо срочно выходить из положения.

— Вы меня извините, Роман Петрович, — Лысенков улыбнулся и тотчас же прикрыл улыбку рукой. — Может, что лишнее скажу… Но ваш папаня, хотя и грозен, а душой — что дитя малое. Вот и приходилось о нем заботиться. Так что он для меня не только командир, но и отец добрый… вот как для вас.

«Ишь ты, в названые братья напрашивается?» — отметил про себя Роман Петрович, лишний раз убеждаясь, что этот Лысенков хитрая бестия и с ним надо держать ухо востро.

— Папаня ваш меня каждый раз с праздником поздравляет, спасибо, не забывает солдата и приписку делает: мол, если что нужно, иди к моему Ромке, он, мол, не откажет…

Роман Петрович насторожился.

— Ну и чем я могу быть вам полезен?

То, о чем попросил Лысенков, было до смешного мелко и ничтожно.

— Есть просьбишка, не скрою. «Волгу» я купил, всю жизнь копил и вот сподобился. А то как же так — сапожник без сапог. Разукрасил машину как красну девицу. Вставил сзади черное стекло. А гаишник меня и засек. Остановил, придрался, говорит: на черное стекло специальное разрешение надо. Может, позвоните, Роман Петрович, чтобы штампик поставили, а я уж отработаю, отслужу.

Роман Петрович удивился:

— Вы меня извините, но на кой шут вам это черное стекло? Чем вы там в своей машине таким занимаетесь, что от людей прятаться приходится?

Лысенков рассмеялся:

— Точно, точно. Спятил на старости лет. Блажь одолела. Я ведь жениться собрался. Она у меня молодая, вот и хочу удивить красавицей «Волгой». А что остается — годы!

И снова — искренняя нота, прозвучавшая в словах Лысенкова, примирила Романа Петровича с его просьбой. Пожал плечами, ответил:

— Ну хорошо… Если будет случай, скажу где надо. Да только все это пустяки, есть дела и поважнее.

Лысенков по-военному вытянулся, прижал руки к корпусу:

— Слушаю.

Беловежский отчеканил:

— На автотранспорт много нареканий. В среду по вашей вине задержалась разгрузка вагона с трубами на подъездных путях. В подшефный колхоз обещали послать ГАЗ на три дня, а она проработала неполных два и была такова. Установите, кто нарушил приказание, и строго накажите. И еще… Помнится, вы привезли из Москвы несколько ящиков запчастей, я еще вам помогал переместить их в багажный вагон. Завтра же дайте мне точный отчет — какие запчасти, сколько… И если каких нет, то когда будут. Ясно?

— Ясно, Роман Петрович.

— У меня все.

Лысенков пошел к дверям. На мгновение задержался, повернулся вполкорпуса.

— Зря вы его слушаете, Роман Петрович.

— Кого?

— Коробова. Он из таксистов, а они знаете, что за народ?

— Я вас не понимаю. У вас что — претензии к моему шоферу?

— Большую волю взял. Машину в неположенное время берет. Считает, что ему все можно…

Роман Петрович тотчас же вспомнил, как однажды, проезжая вместе с секретарем парткома Славиковым по берегу моря, наткнулся на свою «Волгу», а внизу, на пляже, разглядел загорающего Игоря. Нахмурился:

— Во-первых, в шоферы Коробова мне рекомендовали именно вы, Лысенков. Во-вторых, ответственность за строгое соблюдение дисциплины вашими подчиненными также целиком лежит на вас. В чем же тогда дело? Вы сказали, что я зря слушаю Коробова… А кто вам сказал, что я его слушаю? Я вас не задерживаю, Лысенков. Завтра же доложите мне по всем вопросам.

— Боюсь я за Коробова… Носится как оглашенный. Как бы чего не вышло, — пробормотал Лысенков и покинул кабинет. Он был недоволен собой — зря не сдержался и, не подготовившись, начал разговор об этом выскочке Коробове. Вот и остался в дураках.

Явившись в гараж, Адриан Лукич тотчас же навел справки. Ему рассказали, что Коробов последние дни одолевает всех расспросами о каких-то запчастях. Интересные сведения завгару дала диспетчерша. Лысенков начал сердито выговаривать ей за непорядок в подшефном колхозе, но она быстро отбила все нападки, заявив: «Да вы, Адриан Лукич, запамятовали, что ли? Сами же распорядились Заплатова до срока отозвать…» — «Надо было бы им объяснить, — сказал Лысенков. — Мол, временно отзываем. Чтоб не жаловались». На что диспетчерша, которая не привыкла лезть за словом в карман, отрезала: «Сами бы съездили да объяснили. А то даже шоферы уже интересуются: почему вы к подшефным ни ногой?» — «Кто интересуется? Фамилии назови», — насторожившись, потребовал Лысенков. И услышал ответ: «На днях новенький пытал: отчего да почему… Игорь Коробов, директорский шофер».

Игорь только что вернулся в гараж из заводской столовки, когда его окликнул шофер Заплатов.

— Уже отобедал?

— Точно. Борщ и котлеты.

— А я как раз хотел подхарчиться. Да вот боюсь, сожительница придет за деньгами, а меня нет. Я дом строю. То одно надо, то другое, дерут, черти, за всякую малость. А где гроши брать? Вот сегодня рубероид завезут, а чем расплачиваться? Ходил к Лысенкову аванс просить, да он не дает. Ну ничего, Заплатов и к нему ключ найдет. Сегодня он у меня не вырвется. За горло схвачу, вот так… — И он сжал свою руку в кулак. За секунду до того мягкая, вялая рука с пальцами-сардельками, вдруг приобрела увесистость и твердость камня. Маленькие глазки шофера сверкнули злобным огнем. Игорь подумал: а ведь он не такая уж рохля, этот Заплатов. Попробуй встань на его пути — и встретишь сильного и опасного зверя, готового на все. — Пойду подзаправлюсь перед разговором с Лысенковым. Машина без бензина не может, а водитель без жратвы. Так? Ты моей бабе скажи: обедает твой. Сей минут будет. Сделаешь?

— Почему бы и нет?

Заплатов скрылся, и тотчас же раздался звонок: шофера к проходной вызывает жена. От гаража до проходной путь был неблизкий, но Игорь не поленился, отшагал с полкилометра, чтобы лично объяснить женщине отлучку мужа. Однако сделать ему это не удалось.

Из проходной он посмотрел в окно и узнал в невысокой грудастой женщине с кудрявой, как у барашка, головой, свою давнюю знакомую Галину Самохину, официантку из вагона-ресторана. После того, как он отыскал эту женщину в общежитии, Галина будто сквозь землю провалилась, за что его строго отчитал следователь Толокно. Было бы непростительной глупостью спугнуть женщину, имевшую, судя по всему, самое прямое отношение к кольцу с аметистом.

Поэтому Игорь из проходной выходить не стал, а, притаившись у окна, начал внимательно оглядывать асфальтовую площадку перед проходной, отыскивая заплатовскую «бабу». Однако, кроме Гали, других женщин поблизости не было.

Игоря словно током ударило: а что, если именно Галина Самохина и есть та женщина, которую ждет Заплатов? Очень может быть.

Теперь надо было проверить догадку. Игорь подошел к старичку-вахтеру и попросил его передать жене Заплатова, что тот скоро придет, вот только доест обед.

Старичок охотно выполнил просьбу. С порога крикнул:

— Есть тут кто к Заплатову?

Галина Самохина тотчас же отозвалась:

— Здесь я.

— Велено передать, что мужик скоро явится. Обед доедает.

— Вот боров, скоро лопнет, а все ему мало, — беззлобно ругнулась Галя и отошла к киоску Союзпечати, чтобы укрыться под его козырьком от лучей палящего солнца.

Игорь задумчиво вернулся в гараж. Он выполнил просьбу Заплатова, а заодно и получил информацию к размышлению. Можно предположить, что, напуганная его визитом, Галя, заметая следы, переселилась из общежития в домик Заплатова, где проживала все это время без прописки, что и помешало следователю ее обнаружить. На этом умозаключении Игорь не остановился.

Итак, Галя — подруга Заплатова, который, в свою очередь, является доверенным лицом самого завгара Лысенкова. Интересно, в истории с кольцом замешана одна Галя, Самохина или к ней имеет отношение и ее сожитель?

Подчиняясь внезапно возникшему в нем импульсу, Игорь отыскал на территории гаража своего приятеля Диму и с ходу спросил у него: не случалось ли шоферам гаража находить во время осмотра салона машин какие-либо ценные вещи?

Дима ответил:

— А ты что, потерял золотой портсигар?

— Может, и потерял бы, если б был, — ответил Игорь. — Ты ответь на вопрос.

Дима поскреб пальцами щеку и ответил:

— Лично я как-то нашел в «Москвиче» запонку. Думал, золотая, а оказалось — позолоченная. Кроме того, и хозяин быстро объявился. Синичкин из отдела снабжения. Я ему отдал.

— А еще случаи были? У других шоферов?

— Постой-постой. Кто-то мне говорил, что Заплатов однажды похвалялся, будто нашел очень ценную вещь. Но я-то, зная его, думаю, что скорее стянул, чем нашел. А там кто его знает.

Игорь почувствовал, как у него сильно забилось сердце. Неужели напал на след? Прикинул, как лучше подойти к Заплатову. На другой день зашел в «Галантерею» и купил пару дешевых чешских сережек.

Заплатова нашел в раздевалке, где тот прятал в шкафчик обычную свою одежду, чтобы переодеться в рабочую. Хотя на глаз было трудно отличить, чем одна отличалась от другой. «Жадноват, — подумал о шофере. — Каждую копейку, видно, бережет».

— Спасибо, что к бабе вышел… А то она меня живьем бы съела. Ждать не любит, нетерпеливая, ужас. Мы с ней дом строим. Так она меня издергала: «Когда закончим?»

Игорь достал из кармана чешские сережки.

— Посоветоваться хочу. Вот в машине после рейса подобрал. Не знаю, что с ними делать? Ценные или как?

— Ну-ка, покажь! — толстые пальцы Заплатова схватили сережки Он поднес их к глазам, покрутил, повертел, вернул обратно. Разочарованно произнес: — Пустой номер. Стекляшки. Бузотерия.

— Бижутерия?

— Я и говорю: бузотерия. Вот у меня случай был… — Он замолчал, спохватившись.

Игорь попросил:

— Расскажи.

Видимо, оказанная ему вчера Игорем пустяковая услуга настроила Заплатова на добродушный лад. Поколебавшись, он наконец решился. Сел на лавку, усадил рядом Игоря.

— Ну, слушай, только чтоб молчок. Везу я однажды одну пару. Отдыхающие. Муж и жена. В машине жарко, как в бане. Баба и говорит: «Освежиться хочу». Остановил машину, они и вылезли. Глянул: глазам не поверил. На полочке у заднего стекла золотое кольцо лежит. Я возьми и смахни его за спинку. Если чего, подумают: упало, завалилось. Приехали на место. Мужик и спроси: «А где кольцо?» Баба-дура отвечает: «Я его в сумочку убрала». А убрала она, я сам видел, не кольцо, а зажигалку. Спутала значит. Вот, значит, какие дела бывают.

— И что ты сделал с этим кольцом?

Заплатов громко захохотал:

— Отдал в фонд мира!

— А откуда ехала та пара? И куда?

В ту же секунду здоровенная ручища Заплатова сгребла у него рубашку на груди.

— Постой-ка… Не ты ли мою бабу насчет кольца выспрашивал? А теперь ко мне в душу лезешь? Тебя кто подослал? Ювелир? Или сам директор?

Сам того не понимая, Заплатов этими словами полностью изобличил себя в качестве главного действующего лица в афере с кольцом.

— Да, я, — спокойно ответил Игорь. — Меня ювелир просил. Беспокоится, как бы его с этим кольцом не замели. Он же переделывал, ни кто другой… И ты, и он, вы оба в одном заинтересованы. Чтобы выйти сухими из воды.

Неповоротливый мозг Заплатова долго переваривал услышанное. Пальцы-щупальца разжались.

— Ну, смотри, если врешь. Нет кольца. Ти-ти, улети. И больше не суйся в это дело. А то пожалеешь. Кровавыми слезами будешь плакать, а поздно.

Он поднялся, одернул на широком заду кургузый пиджачок и, вобрав голову в плечи, потопал к выходу.

А Игорь остался на месте, оглушенный внезапным подозрением: именно Заплатов был тем шофером, который по его просьбе однажды отвозил в директорский особняк сверток с продуктовым заказом. Как раз тогда и пропало с подоконника принадлежавшее Медее Васильевне кольцо с аметистом. Хорошо, что он, Игорь, «расколол» Заплатова, выведал у него его тайны. Плохо то, что и тот, в свою очередь, догадался, не мог не догадаться, о той роли, которую Игорь играет во всей этой истории.

Желтые глаза завгара метали молнии. Игорь слушал Адриана Лукича и не верил своим ушам.

— Пора объясниться. Садись и докладывай, как директорскую «Волгу» вконец ухайдакал?

— Она целехонькая в боксе стоит.

— Это — новая. А старая?

Лысенков навалился грудью на стол, приблизил к Игорю бледное лицо и отрывисто спросил:

— В ночь перед отъездом в командировку машину брал?

— Ну, брал.

— Для личных целей?

Игорь помялся. Не рассказывать же в самом деле Лысенкову, что он вместе с Линой на директорской машине полночи гонялся за грабителями.

— В общем, да…

Лысенков повернулся всем корпусом, прогрохотал дверцей сейфа и сунул под нос Игорю бумагу:

— Читай.

Игорь прочел и ощутил, как меж лопаток побежала холодная струйка пота. Это был составленный по всей форме акт, в котором черным по белому было написано, что водитель Коробов И. И. в ночь на 23 июня самовольно вывел из гаража директорскую «Волгу» и в течение пяти часов использовал ее в личных целях, результатом чего явилось дорожно-транспортное происшествие. Далее следовал длинный перечень повреждений, нанесенных «Волге» в результате аварии. Из заключения следовало: машина может быть возвращена в строй только после капитального ремонта. Примерная стоимость работы — 1 тысяча 670 рублей.

— Это ж… вранье, — сказал Игорь.

— Будешь отпираться?

— Я вернул машину в целости и сохранности.

— Ну допустим. А расписка имеется?

— Какая расписка?

— Удостоверяющая, что, попользовавшись государственной машиной в личных корыстных интересах, ты сдал ее, как говоришь, в целости и сохранности?

— Кто бы мне дал такую расписку? Сторож?

— Вот именно… Никто бы не дал. Вот и выходит: придется за грехи отвечать. Платить полновесным рублем.

Лысенков заглянул в бумагу и с особым, как показалось Игорю, удовольствием прочитал:

— Одна тысяча шестьсот семьдесят рубликов ноль-ноль копеек.

Игорем овладел нервный смех:

— Ну, копейки я бы еще, пожалуй, заплатил… А вот рубликов нет.

— Есть — нет, а платить придется. Сполна.

— Я не разбивал машину!

Лысенков неожиданно произнес:

— Может, и не ты… а кто другой… Допустим. А как докажешь? Машину без спроса взял? Взял. Про директорское разрешение неправду сказал? Какая тебе теперь вера будет? Ни-ка-кой!

Игорь был ошарашен услышанным. Ему захотелось вскочить, выйти из двери, отправиться на вокзал — и поминай как звали! Прощай, город Привольск! Да только как он уедет, не заплатив долг? Баснословно огромный долг, который повесил на него Лысенков!

Лысенков помолчал, давая Игорю время как можно глубже погрузиться в пучину отчаяния. Потом вздохнул:

— Эх, молодо-зелено! Вот нам кажется, море по колено, все можем. Змею-горынычу голову срубить, у королевича красну девицу отнять, на ковре-самолете по ночам летать… Так это ж в сказках. А в жизни вот. — Он с силой пристукнул кулаком акт об аварии. — Значит, что остается? Надеяться на добрых людей, авось выручат, отведут беду. Добрые люди, парень, есть, не перевелись еще… Однако они гордые. Любят, чтобы им в ножки поклонились да помощи попросили. А в награду за эту помощь требуют уважения, верной службы, покорности… Вот так-то, брат.

Лысенков явно намеревается подсказать ему выход из тяжелого положения, которое сам же завгар, Игорь в этом не сомневался, и создал.

В поведении Адриана Лукича произошли разительные перемены. Еще несколько минут назад, когда только начинался разговор, лицо его было откровенно злым, более того, дышало ненавистью. Игорю еще подумалось: откуда такая ненависть? Даже если бы завгар действительно верил, что Игорь разбил машину, все равно его чувство не могло дойти до такого накала. Значит, есть еще что-то… Но прошло всего несколько минут, а Лысенков уже светился участием, доброжелательством.

— Может, вот как сделаем, — задумчиво говорит завгар. — Я шепну словечко одному своему знакомому… да ты его знаешь… буфетчик из вагона-ресторана. Автандил. Он одолжит тебе полторы тысячи. Внесешь в кассу. А ему через полгода отдашь две тысячи.

— Две тысячи? А где я их возьму?

— Не спеши, паря. Две отдашь, да еще самому тысчонка останется. Вот так-то! А акт этот мы спрячем вот сюда, — завгар взял бумагу со стола и сунул в сейф. — И никто о нем не узнает. А расплатишься — порвем.

— И все же… Где я деньги возьму?

— Заработаешь. Честным путем. Где автовокзал, знаешь? Видел, сколько там всякого люду с чемоданами и сумками ошивается? Все хотят куда-то ехать. Один в Одессу, другой в Киев, третий в Харьков, четвертый в Новороссийск. А автобусов не хватает. Автандил кроме денег одолжит тебе свой «Москвич». Он все равно у него без дела стоит. На нем и поработаешь. Правда, придется некоторое время обойтись без выходных. Ну, как? Согласен?

Игорь говорит:

— Я должен подумать.

Этот ответ не понравился Лысенкову. Похоже, он предпочел бы немедленно закончить неприятное дело.

Но Игорь встал и, не прощаясь, ушел.

Следователь Толокно встретил Игоря без удивления.

— А-а… это ты. Давно пора. Садись, рассказывай, — сказал он, соединяя скрепкой два листка и укладывая их в серую картонную папку с четкой типографской надписью «Дело».

Игорь поежился. Он вовсе не хотел, чтобы его жизнь, его биография, изложенные казенным языком на бумажном листке, попали в эту папку. Но делать нечего, если он не хочет влипнуть в уголовную историю, надо набраться мужества и объясниться со следователем.

— Почему «давно пора»? Откуда вы знали, что я снова у вас появлюсь? — спросил Игорь.

— Кто сказал «а», тот скажет и «бэ», — невозмутимо отвечал Толокно.

— Разве я сказал «а»?

— А «личный друг следователя Толокно», который однажды ночью пытался поднять на ноги милицию, это кто? Случайно, не ты?

Игорь покраснел.

— Я пошутил…

— Понятно. А теперь с чем пришел к своему «личному другу», опять с шуткой?

Честно говоря, Игорю сейчас было не до шуток.

— Вас предупреждают, а вы не… — он хотел сказать «не чешетесь», но поправился, — не реагируете. Вот ювелира и обокрали!

— Обокрали ювелира? — На обычно бесстрастном лице следователя Толокно появилось выражение изумления. — Кто? Когда?

— На другой день после того, как ваш наряд спугнул воров.

— Но почему же ювелир нам об этом ничего не сообщил?

Игорь пожал плечами. Он и сам не понимал причин странной скрытности Христофора Кузьмича.

— Ну, а откуда тебе, молодой человек, стало известно о том, что кто-то собирается забраться в дом к ювелиру?

Игорь начал объяснять.

— Уезжая ненадолго из города, ювелир просил меня приглядеть за домом. В первый же вечер я решил пойти и взглянуть — все ли в порядке. Ничего подозрительного не заметил. Подумал: «А вдруг завтра залезут?» Взял и позвонил. Не верите — спросите у Христофора Кузьмича. Он подтвердит.

Ссылка на ювелира, видимо, убедила следователя в том, что Игорь говорит правду.

— А почему ты не приглядывал за домом в последующие вечера?

— Потому что наутро вместе с директором уехал в командировку.

— Так. И что же украли у ювелира?

— Небольшой немецкий сейф фирмы «Остер-Тага». Однако драгоценностей в нем не было, одни ненужные бумаги.

— Ненужные?

— Так говорит ювелир. Поэтому он, должно быть, вам ничего и не сообщил.

— Ну-ну. Но ты ведь не из-за ювелира пришел? Есть другая причина?

— Другая. Правда, ювелир тут тоже замешан.

— Опять замешан? Ай да ювелир.

— Я по поводу кольца с аметистом. Помните, его украли у жены Беловежского.

— Как не помнить, — потер шею Толокно. — Меня из-за этого кольца начальство до сих пор честит. А тебя-то почему волнует это кольцо?

— Вы заподозрили невинного человека.

— А-а!.. Ты про эту девушку… Но сам должен понимать: лучший способ снять подозрения с твоей знакомой — это поймать настоящего вора.

Игорь замялся. Ему не хотелось раньше времени называть имена шофера Заплатова и его подружки Галины Самохиной. «Пусть воров те ловят, кому по должности положено», — подумал он.

— Да, да, — угадал его мысли Толокно, — это мне по должности положено искать воров… Но ниточку-то ты мне дать все-таки можешь? По старой дружбе…

— Ниточку могу, — решившись, сказал Игорь. — Только при условии, что вы не будете ко мне приставать с вопросами: кто мне сказал и почему.

Следователь Толокно поморщился. Он не любил, когда ему ставили условия.

— Хорошо. Выкладывай.

— Золотое кольцо с аметистом принадлежало женщине, которая этой весной отдыхала вместе с мужем где-то в наших краях.

— Фамилия?

— Не знаю. И в каком санатории отдыхала, тоже неизвестно. Но вполне возможно, что она заявила о пропаже, и тогда…

— Не учи меня, что делать. Как-нибудь разберусь… Кто украл кольцо?

Игорь отвел глаза в сторону.

— Она оставила кольцо в машине… оно завалилось за спинку заднего сиденья. Ну, а потом…

— Раз кольцо оказалось в нашем городе, значит, свалил его за спинку и похитил из машины здешний шофер. Кто-то из твоих сослуживцев?

— Я этого не говорил.

— Это и так ясно. Но ты почему-то решил укрыть вора.

— Кажется, вы мне обещали, что не будете…

— Ну, хорошо. Молчи. Мы сами узнаем. Все?

— Нет. У меня есть к вам просьба. Не могли бы вы узнать у гаишников… то есть у работников ГАИ: составлялся ли в июле нынешнего года акт на машину ГАЗ-24, номерной знак РОФ 12-30? Она попала в аварию на одной из дорог, ведущих из Привольска.

Толокно побарабанил пальцами по столу.

— Может быть, я и смог бы оказать тебе эту услугу. А ты не мог бы мне помочь разобраться с тем, что происходит на нашем автовокзале?

Игорь про себя подивился тому, как естественно разговор подошел к теме, которая целиком занимала его с той самой минуты, когда завгар Адриан Лукич Лысенков, запугав его фиктивным актом, начал склонять к участию в левых поездках с клиентами городского автовокзала.

Через несколько минут Игорь, успокоенный, с окончательно сложившимся у него решением, поднялся с места.

— Если узнаю что-нибудь интересненькое, зайду… Так и быть, выручу милицию, — с улыбкой сказал он.

— Ну, ты не очень-то там, — сказал следователь. — Не строй из себя сыщика. А то неровен час…