Сеть паладинов

Глава 36

Младен, что работал у купца Мендереса, по просьбе Йована дал им ключи от маленького каменного амбара, прилепившегося к руинам диоклетиановой стены внутри города. Амбар состоял из трёх небольших комнат, узких и длинных, заставленных пустыми корзинами и коробами, с деревянным полом, обсыпанным соломой по углам, и деревянными стеллажами для хранения товара. Джироламо припрятал в нём несколько факелов, два огнива, несколько бутылей вина и воды и небольшой окорок, подвешенный на крюке к потолку.

В один из дней Джироламо решил повнимательнее обследовать помещения. Сначала он обошёл все три комнаты, исследовал стену — может быть, здесь есть ещё двери. Он полагался не только на то, что видит, но и на поведение факела: чувствовалась откуда-то из глубины этого полуподвала тяга воздуха. Наконец он нашёл источник. В третьей комнате, внизу стены у самого пола, под стеллажом, он обнаружил небольшое отверстие, заколоченное досками. Данило, слуга Йована, держал факел, а Джироламо отодрал доски, открыв маленький лаз. Забравшись внутрь, Джироламо посветил — он стоял на каменной ступени, ведущей куда-то вниз. Это был, судя по всему, один из ходов в знаменитые подвалы древнего императорского дворца, занимавшие, как рассказывали, всю площадь внутри городских стен, огромные пространства, не изученные и не исследованные никем. Джироламо выбрался обратно в амбар, обрадованный этой находке, так как теперь у них была возможность скрыться в случае опасности. Они заделали и прикрыли лаз, замаскировав его пустыми корзинами и соломой.

По договорённости с Младеном они могли использовать амбар как тайник на случай каких-то непредвиденных обстоятельств. Вскоре такие обстоятельства возникли.

Между тем радость и облегчение от тревог, наконец, вернулись к Елене. Она то и дело тискала и обнимала Илью, гладила его по голове. Он терпеливо, нехотя позволял ей ласки. И всё-таки он очень изменился. Он стал сдержан и молчалив. Почти как взрослый мужчина. Она пыталась несколько раз заговорить с ним о монастыре, о людях, которые его приютили. Он отвечал односложно и очень неохотно. Однажды разговор зашёл о вере. Увидев на её груди крест, Илья успокоился. Она стала расспрашивать его, верит ли он по-прежнему в Магомета? Он сказал, что настоятель монастыря объяснил ему, когда он долго не хотел принимать нового Бога, что Бог един и тут, где они теперь живут, без него жить нельзя. Там, откуда его привезли, верили в неправильного бога. Елена поняла, что её мальчику отказ от Аллаха и крещение дались очень нелегко.

Елена сказала сыну, что они скоро уплывут отсюда в другой далёкий город. Осман выслушал новость без сожаления, но и без радости. Он терпеливо сносил все и радовался только одному: он вновь обрёл мать.

Через несколько дней он спросил, когда же они отправятся в далёкое путешествие. Елена объяснила, что они ждут корабль, который увезёт в большой и богатый город на воде. Он спрашивал, почему они не могут вернуться, чтобы увидеть отца, братьев и сестёр — принцев и принцесс. Елена, запинаясь, ответила, что им в Турции угрожает гибель и туда лучше им никогда не возвращаться. Сын принял её объяснение спокойно.

Она жила с сыном (она просила найти Хафизу в тот же день, как Джироламо спас её, однако Хафизу они не нашли — служанка покинула дом в тот же день, когда пропала Елена, и не вернулась) во втором этаже дома в добровольном заточении, по просьбе нового венецианца не выходя на улицу. К счастью, позади дома был небольшой палисадник, и они почти всё время дня проводили там.

«Новый венецианец» — так гречанка прозвала Джироламо. Этот молодой человек был смел, обходителен и добр. Она чувствовала, что от него не исходит никакой опасности для неё и сына, и видела, что нравится ему. Елена держалась настороженно. Она бы обходилась с венецианцем более приветливо и дружески, если бы могла поверить, что на этот раз её и в самом деле не используют. Гречанка никак не могла понять, кто он, этот Джироламо? Она не верила ничьим словам и силилась разгадать причины, мотивы поступков венецианца. Тщетно он пытался уверить её, что не имеет никаких намерений, кроме самых дружеских и бескорыстных.

— Мне приказано увезти вас и вашего сына из Спалато в безопасное место, — говорил он. — Здесь вам оставаться опасно.

— Надеюсь, не в Албанию или Сербию?

Он возмутился:

— Я же сказал, мадонна, в безопасное место, туда, где ни вам, ни вашему сыну не будет угрожать опасность. Где нет войны, где никто не будет преследовать вас!

Это совпадало и с желанием Елены, но она не могла поверить, что здесь не кроется какое-либо коварство:

— Зачем? Зачем вы делаете это?

Казалось, он не понимал её вопроса. Он смотрел ей честно в глаза и говорил:

— Как для чего? Чтобы спасти вас и вашего сына, мадонна!

— Спасти? Что это для вас означает?

Он старался говорить неторопливо и убедительно.

— Для меня это означает, что я должен перевезти вас в надёжное место.

— И что же это за место?

Он называл Кандию, Венецию.

— Но чего же мы ждём? Почему не отправляемся туда?

Он объяснял, что они ожидают сообщения от друзей, которые должны позаботиться о безопасном месте и помогут им покинуть город. На её прямой вопрос, кто его хозяин и почему он так заботится о них, Джироламо отвечал, что его хозяин благородный патриций, который хотел бы помочь спасти их. Таким образом, узнать от молодого человека что-либо более определённое она не могла. При этом венецианец неоднократно подчёркивал, что мадонна Елена совершенно свободна и вольна делать всё, что считает нужным. Она может покинуть дом в любой момент, когда пожелает, и отправиться туда, куда хочет. Он не смеет задерживать и стеснять её, однако ему будет крайне печально оттого, что он не сумеет защитить её от опасностей, которые её подстерегают, если она откажется от его защиты.

— Иными словами, если я решу покинуть этот дом и перебраться в какое-нибудь другое место или уехать, вы не будете сопровождать меня?

— Вы поставите меня в затруднительное положение, мадонна.

— Но ваш хозяин приказал вам защищать меня, не так ли?

— Совершенно верно. Но не в качестве вашего личного слуги.

— А в каком?

— В качестве слуги моего хозяина. Иными словами, мадонна, я выполняю его указания. И считаю их разумными и полезными для вас. И я прошу вас согласиться с этим. Но вас никто не удерживает. Если вы пожелаете покинуть этот дом и действовать по своему разумению, я не могу помешать вам сделать это, по крайней мере силой. Я взываю к вашему здравомыслию, мадонна!

По выражению лица венецианца Елена поняла, что ему не нравится направление разговора.

— Хорошо, синьор, — смягчилась она. — Я задаю вам эти вопросы не потому, что считаю себя пленницей. Я просто хочу понять своё положение.

Ещё она замечала, что новый венецианец хотел бы о чём-то расспросить её, но не решался.

Более доверительные отношения сложились у неё с Йованом. Этот простодушный бородатый здоровяк относился к ним с не меньшим сочувствием и симпатией, чем венецианец, особенно к Илье, с которым подружился, говоря, что у него своих двое таких же сыновей. К тому же он был той же веры, что и Елена.

Она несколько раз расспрашивала Йована о Джироламо, о его замыслах и искренности. Тот отвечал, что венецианцу можно полностью доверять и что хотя причины его участия в судьбе Елены ему окончательно неизвестны, но за него ручался и просил сам епископ Гавриил, которого он чрезвычайно почитает. Это говорит о том, что венецианец — действительно благородный человек.

Однажды ночью, за два часа до рассвета, с галеры «Волшебница», накануне прибывшей из Истрии, по узким мосткам, в тумане, стелившемся над гаванью, перебежали на берег несколько человек. Они были вооружены и придерживали на бегу шпаги, чтобы не создавать лишнего шума.

Отряд, сойдя на берег у стен древнего дворца, лёгкой рысью добежал до места, где в полуразвалившейся, заросшей кустарником стене образовался небольшой проём, и бесшумно просочился в город.

Это не были солдаты генерального проведитора Моро, это не был патруль милиции, это был особый отряд сбиров, обученный проводить секретные аресты и выполнять деликатные задания по уничтожению врагов Республики. В Спалато отряд имел всего лишь одну задачу, которую и предполагал успешно решить. Повинуясь своему начальнику, сбиры бесшумно прошли в лабиринте тёмных узких улиц, нашли нужный дом и, окружив его, приготовились к следующему этапу операции.

Рекогносцировка была проведена заранее. У дома имелся небольшой палисадник с тремя апельсиновыми деревьями. Один выход. С двух сторон стены дома соединялись со стенами соседних домов. Улица настолько узка, что покинуть дом незаметно не было никакой возможности. Таким образом, агенты Республики разделились на две группы: большая — у входной двери из шести человек и трое — у задней стороны дома. Пистолеты наготове, шпаги вынуты из ножен.

Что-то разбудило Джироламо, словно он почувствовал какой-то толчок. Он открыл глаза и мгновение приходил в себя, уставившись в потолок. Было душно в маленьком помещении, он вспотел. Долгие тренировки, которым его подвергал Лунардо, приучили: «Если в боевой обстановке ты вдруг просыпаешься среди ночи, значит, тебя кто-то разбудил. Доверяй своим чувствам».

Джироламо прислушался. Из комнат доносилось лишь сопение спящих людей. Однако снаружи раздавались какие-то звуки: будто что-то скребётся и копошится у входной двери. Так могли себя вести грабители, нередкие в ночных городах.

Джироламо тихо соскочил с постели, растолкал Йована и Данило. Он знаками показал им, какая их ожидает опасность, слуге приказал смотреть за задней стороной дома. Они поспешно схватили оружие, все, какое было под руками. У них было лишь несколько мгновений для подготовки. В любую секунду, как только ночным гостям удастся зацепить дверь рычагом, они взломают её и ворвутся в дом. Понятно, почему взломщики не решились влезть со стороны сада — там не было двери, и им пришлось бы разбивать окна, создавая шум. Сверху спустилась встревоженная Елена. Она тоже услышала звуки снаружи дома.

В очаге ещё тлели угли. Джироламо показал женщине на ведро и очаг. Она схватила щипцы и быстро собрала в ведро несколько головешек. Джироламо сделал ей знак подняться с ними наверх, а сам притаился сбоку от входа.

Внезапно шорох прекратился. А затем вдруг посыпались удары. Дерево затрещало, полетели щепки. Йован хотел навалиться на дверь, чтобы помешать взломщикам.

— Отойди! — прошипел Джироламо. — Они будут стрелять!

В этот момент дверь, наконец, поддалась ударам и с силой распахнулась. Йован разрядил в проём оба своих пистолета и, отскочив в сторону, чтобы самому не попасть под встречные пули, выхватил шпагу и нож. Грохот выстрелов, а вслед за ним визгливый вопль разорвали тишину ночного городка. Нападающие ввалились внутрь, спотыкаясь о тело упавшего товарища, и сгрудились в центре комнаты, растерявшись от неожиданной встречи, которую приготовили им обитатели дома. Воспользовавшись колебанием атакующих, выстрелом Джироламо уложил ещё одного нападавшего.

Он бросился вперёд и нанёс страшный удар кочергой в голову третьему. Нападавших в комнате осталось двое. Но и по-прежнему они имели серьёзный численный перевес. Из задней комнаты раздались подряд два выстрела и громкий стон: это начала атаку вторая группа.

Пока Йован отбивался от двоих сбиров, Джироламо бросился наверх.

Там в темноте притаились Елена и Илья.

— Окно! — крикнул Джироламо, и мальчишка, бросившись к окну, распахнул ставни.

Выстрелы уже разбудили половину улицы. Выхватив у Елены ведро с тлеющими углями, Джироламо высунулся из окна на улицу и изо всей силы ударил кочергой по ставню окна противоположного дома. Дерево с треском развалилось, обнажив оконный проём. Джироламо, размахнувшись, высыпал в него содержимое ведра. В соседнем доме испуганно закричали.

— Пожар! — крикнул Джироламо.

Улица окончательно проснулась.

— Пожар! Пожар! — понеслись крики.

Джироламо слетел по лестнице вниз, где Йован и его слуга, к счастью оба невредимые, отбивались от четверых наседавших убийц. Действия нападавших были чёткими и хладнокровными, несмотря на потери. Они бились молча, с неослабевающим ожесточением. В этот момент в комнату с улицы вошёл ещё один сбир, но не принял участия в схватке. Он встал немного поодаль, с пистолетом в руке, и оглядывал поле боя злыми глазами. Вдруг он посмотрел на лестницу, и в его глазах сверкнула адская радость. По лестнице спускалась Елена. Человек подобрался, поднял заряженный пистолет и прицелился. Бедная женщина, окаменев, застыла на середине лестницы, уставившись в чёрное дуло. Грянул выстрел. Пистолет полыхнул пламенем. Пуля оторвала большой кусок щебёнки от стены. Брошенный Джироламо кинжал вонзился человеку в шею под самым черепом в тот самый миг, когда тот нажимал курок. Мгновение спустя было бы уже поздно. Инстинктивно схватившись за рукоятку кинжала, из-под которой брызнул фонтанчик крови, человек с хрипом повалился на пол.

После этого схватка прекратилась так же стремительно, как и началась. Нападавшие отступили и бросились вон из дома. Джироламо, Йован и Данило не преследовали их. Пожар в соседнем доме разгорался не на шутку. Из его окон струился едкий дым. Улица наполнилась шумом и криками. Ночная стычка, казалось, разбудила весь город.

— Послушай, нужно уходить, — проговорил, отдышавшись, Джироламо, с тоской оглядывая результаты побоища в доме. В комнатах лежало четыре тела, из них убитых было по крайней мере двое.

— Я не могу. Я хозяин дома.

— Слушай, мы не сможем объяснить. Мы не знаем, кто эти люди. Хорошо, если наёмные убийцы. Что мы скажем о себе? Может, нас уже разыскивают! Нет, нет! Я возьму женщину и мальчика.

— Где вы будете?

— Я буду ждать тебя в амбаре Мендереса.

Джироламо поднялся к Елене. Женщина, имевшая уже большой опыт беглянки, и Илья поняли всё без слов и собрались, взяв только корзинку с едой и питьём. Втроём они выскользнули из дома и поспешили в сторону складов.

Амбар Мендереса, в котором скрылись Джироламо и Елена с Ильёй, находился в неудобном месте на узкой улочке. Рядом с амбаром к стене лепились и другие лавки и амбары, с наступлением дня здесь будут толкаться работники, слуги. Появление незнакомых людей, особенно женщины с мальчиком, на складе известного купца будет тут же замечено, и в случае подозрений или облавы их, несомненно, выдадут. Долго скрываться здесь было опасно.

Как только с рассветом у соседних домишек появились люди, Джироламо плотно прикрыл дверь и закрылся на щеколду. В амбаре было душно и темно. Тусклый свет проникал в помещение из двух маленьких оконцев под потолком.

Йован не пришёл. Сразу после полудня, как только возня на улочке стихла, Джироламо, тщательно заперев Елену и Османа на замок, поспешил к дому Йована, чтобы разведать обстановку.

Утренний пожар в доме, что напротив Йована, уже потушили. В узком пространстве, на котором едва могли разойтись трое, валялись большой кучей выброшенные из дома обугленные пожитки. Какие-то люди выносили из обгоревшего дома жалкий скарб. Тут же бесились дети, разрывая чёрные от сажи тряпки, копошились женщины. На пороге дома Йована у приоткрытой двери стоял стражник вместе с каким-то синьором, в котором Джироламо угадал сбира. Надвинув низко на глаза шляпу, Джироламо протиснулся мимо них, украдкой заглядывая в окна и дверь. Ни Йована, ни его слуги.

Где Йован? Кто напал на них ночью? Он помнил злобно-радостную улыбку на лице человека, целившегося в Елену. Сомнений быть не могло: он знал, в кого целится! Был ли он послан заговорщиками? Джироламо вышел на другую улицу и обошёл дом Йована со стороны палисадника. Дом стоял с закрытыми ставнями, но окно, выбитое ночью нападавшими, было заколочено деревянными досками! Джироламо тихо удалился в полной растерянности. Доски могли означать только одно — Йован подавал ему знак, что покинул дом, и не по своей воле! Скорее всего, он арестован или задержан сбирами проведитора Моро. И, вероятно, с ним задержан и его слуга Данило.

Что же делать? Они, конечно, могли пока оставаться в амбаре, это было безопасней, чем находиться в городе. Но амбар был так же ненадёжен, как и все дома Спалато. Запасы продуктов и воды, и без того скудные, закончатся быстро. Да и арест Йована предвещал беду. Спокойней будет только за границей городских стен! Удручённый и обеспокоенный, Джироламо вернулся на складскую улицу и прошёлся по ней несколько раз, наблюдая украдкой, не следит ли кто за амбаром.

Количество патрулей в городе заметно увеличилось. Солдаты расхаживали по четыре-пять человек, вооружённые пиками, мушкетами и саблями. Джироламо через южные ворота вышел к пристани, под развалины стены, и с ужасом обнаружил, как много кругом было сбиров! Узнать их не представляло труда, ибо они везде одинаковы, где бы ни находились, — праздношатающиеся мужчины в сутолоке портового базара, в одинаково унылых нарядах, с одинаково внимательным выражением подозрительных лиц. Кого они здесь поджидают?

С тоской поглядел он на рейд, где стояла пара десятков больших и малых судов. Он знал, что каждый корабль теперь перед швартовкой и отплытием подвергается досмотру стражи и сбиров. Можно было бы договориться с капитаном какого-нибудь судна, но как обойти сбиров? Он прошёл мимо оживлённой купеческой конторы, рядом на складе грузили и разгружали товар, ползали грузчики, перетаскивая на один из барков тюки. Джироламо зашёл в распахнутые двери.

В конторе Младен, сидя за грубым столом, записывал что-то в большой журнал, занося в него данные с клочков бумаги. Подняв глаза от бумаг и узнав Джироламо, он коротко кивнул ему. Джироламо подошёл и сел на лавку.

— Сегодня на рассвете на дом Йована напали. Нам пришлось бежать, — проговорил он тихо, улучив момент, когда поблизости никого не оказалось.

— Знаю, — сказал Младен. — Сейчас об этом говорит весь город. Там случился сильный пожар.

— Йован пропал, нет ни его, ни его слуги.

— Йован в тюрьме, — Младен взглянул на Джироламо. — Слуга его Данило тоже. — В голосе молодого человека слышалась неприязнь.

Джироламо закусил губу.

— Ты можешь выяснить, что произошло? — спросил он, сделав вид, что не замечает недоброжелательства Младена. — Насколько дело серьёзно?

— Хорошо, — сказал Младен. — Мне придётся отлучиться из конторы.

— Я пойду с тобой.

Младен покачал головой.

— Не думаю, что это поможет. Мне будет легче, если я сделаю это один. — Младен даже не интересовался, где скрывается теперь Джироламо, хотя знал, что тот был гостем Йована и что Йован помогал ему в каком-то важном деле. Видно, он винил венецианца в неприятностях своего друга.

— Хорошо, я подожду тебя. Я буду неподалёку.

Пока Младен отсутствовал, Джироламо снова обошёл пристань, прошёл в город через Железные ворота, а затем вернулся на складскую улочку и устроился прямо на дороге, как делали это слуги и бродяги. Недалеко от двери амбара он развалился в тени и следил за тем, что творится вокруг. На улочке ничего не изменилось с тех пор, как он в полдень покинул её. Но то, что творилось теперь в городе, вселило в него ещё большую тревогу. Город был переполнен патрулями и сбирами. Это неспроста. Такого не было даже в те дни, когда Моро вылавливал защитников Клиссы! Значит, снова ищут кого-то! И чутьё подсказывало ему, кого.

Когда он снова подошёл к конторе Мендереса, Младен уже вернулся. Вид у него был мрачный и озабоченный.

— Боюсь, что дело ещё хуже, чем думалось, — заявил он. — Йован арестован за сопротивление сбирам!

— Сопротивление сбирам? Каким образом? Когда?

Младен пристально уставился на Джироламо.

— Ночью к Йовану в дом приходили сбиры, — сказал он. — Они намеревались произвести арест скрывавшейся в его доме некоей женщины и её сына — беглых преступников, замешанных в Клисском мятеже. Йован и его приятели оказали сопротивление, помешали аресту, ранив трёх или четырёх сбиров, и, кроме того, мятежники сбежали. Теперь их разыскивают с предписанием немедленно арестовать!

— А что говорит Йован?

— Он утверждает, что никакого ареста не было! А было вооружённое нападение на дом, и он защищал дом от грабителей.

— А что он говорит про женщину?

— Он говорит, что это были жильцы, которым он внаём сдал дом на время своего отсутствия, и он ничего не знает о том, что это какие-то мятежники.

— Как он объясняет их исчезновение?

— Они собрались и ушли. Куда, не знает. Но с Йована требуют ещё описание этой женщины и мальчика... — Младен замолчал. Было видно, что он искренне обеспокоен за друга.

— Что ему грозит? — спросил Джироламо.

— По счастью, он не подпадает под трибунал проведитора, так как нет никаких подозрений и свидетельств, чтобы он каким-либо образом имел отношение к захвату крепости Клисса. По счастью, иначе он бы сейчас рассказывал всё на дыбе.

— Прости, Младен. А, кроме этой женщины и мальчика, упоминали ли сбиры кого-то ещё?

— Ты имеешь в виду себя? Нет, не упоминали, иначе бы сбиры давно уже взяли тебя.

— Спасибо и на этом!

И всё же он был близок к отчаянию. Ситуация складывалась катастрофическая. Похоже, как легко всё получалось вначале, когда он нашёл мальчика и женщину, так же легко он мог теперь их потерять. Он смотрел на Младена. Необходимо немедленно убраться из города, иначе им конец! Но как это сделать? На кого положиться? Можно ли довериться Младену? Молодой человек был приятной наружности: открытый взгляд, честное лицо. Конечно, он знает или догадывается, где Джироламо прячет беглецов. Ведь это он сам дал от амбара ключи! Он знает, кого разыскивают сбиры, и не выдал их!

— Вчера прибыл из Венеции транспорт с большим отрядом солдат для усиления проведитора Моро. Говорят, где-то далматинцы подняли против него мятеж. Ты видел, сколько по городу ходит стражников и сбиров? — заметил Младен. Он смягчился, в его взгляде светилось теперь мрачное сочувствие.

— Ты можешь вывести нас из города? — спросил Джироламо.

— Куда?

— Не знаю. Нам надо спрятаться хотя бы на время. На остров Хвар? В Сибенико? Мне вообще надо выбраться из Далмации!

Молодой человек задумался. Поджал губы.

— Ситуация там может быть не лучше для вас, — сказал он наконец. — Приказ о розыске, вероятно, разослан по всей Далмации.

— Нам бы даже лучше сесть на корабль и вообще покинуть эти места, — уточнил Джироламо. — Это возможно? На один из ваших кораблей?

— Я понимаю, — Младен задумался. — Но в Спалато сесть на корабль, не привлекая внимания сбиров, немыслимо. Некоторые наши суда выходят из Трогира. Это примерно в десяти милях отсюда. Как бы туда перебраться? Вот что. Можно попытаться воспользоваться помощью контрабандистов. Приходите сегодня вечером за ответом.

— Я дам денег, — сказал Джироламо. — Много денег.

— Они понадобятся, — согласился Младен. — Но я это делаю не ради вас, а ради Йована. Вы должны исчезнуть отсюда.

Джироламо покинул контору Мендереса и вернулся к амбару. Тревожный день заканчивался, наступали не менее тревожные вечер и ночь. Он не сомневался, что Младен ни при каких обстоятельствах не выдаст его, Елену и их тайник, и всё же опасаться надо было всего — доносов, бдительных граждан, чего угодно.

Он достал ключ и, открыв дверь, проскользнул внутрь, встретившись с испуганной настороженной женщиной, которая рассказала ему, что пока он отсутствовал, в их каморку кто-то ломился, пытался заглянуть в оконца.

Они чувствовали себя в амбаре, словно в западне. Джироламо, разобрав корзины и короба в углу, показал ей лаз в древние подвалы.

— Если вдруг в моё отсутствие кто-то ворвётся сюда, вы можете скрыться там. Но прикройте дыру и не уходите далеко, чтобы я смог вас найти.

В сумерках он ещё раз навестил Младена. Тот был в радостном, оживлённом настроении.

— Я договорился! — воскликнул он. — Контрабандисты перебросят вас на лодке в Трогир! Я написал уже письмо нашему агенту. Найдёте там лавку Мендереса, и он устроит вас на ближайшее судно. Единственное условие, которое поставили контрабандисты, — сбор в доме. Это на пристани. Контрабандиста зовут Аристид. Старый грек.

Младен подробно описал дом грека. Они распрощались.

Когда наступила ночь, Елена стала расспрашивать о положении, в котором они оказались, объяснив, что хотела бы просто понять его. В голосе не было ни страха, ни упрёков, ни паники.

— Мы вынуждены скрываться, — объяснил Джироламо, стараясь говорить непринуждённым обыденным тоном. — На нас объявили охоту. Я боюсь, что отдан приказ о нашем аресте. Йован арестован. Пока я не разберусь, в чём дело, покидать это место не стоит.

— Кто были те люди ночью? Они ведь пришли нас убить? — прямо спросила она, и он поразился её хладнокровию.

— Да. Это были сбиры — тайная полиция Венецианской Республики.

— Почему они хотели разделаться с нами?

— Потому что... вы представляете опасность для них.

— Но ведь тот человек, который вывез меня из Стамбула... Он ведь тоже был венецианец! Он так сказал.

— Тот человек вас обманывал. Кто он, я не знаю. Скорее всего, он враг Венеции. Его прислали те, кто ведёт войну с турками, и хотели вас использовать в своих интересах.

— Он хотел, чтобы я помогла его товарищам.

— Это не так. Они не прочь были даже выдать вас обратно туркам. Вот и всё.

— Но зачем?

— Чтобы выдать вас за союзницу венецианцев. И вашего сына тоже!

— А венецианцы?

— А венецианцы тоже хотели бы избавиться от вас. Чтобы турки не обвинили их в сговоре с их врагами.

— Но ведь и вы — венецианец! Как я могу довериться вам?

— Я — венецианец. Это правда, мадонна. Но... — он посмотрел ей в глаза. — Но вы можете довериться мне. Я буду защищать вас и не покину, что бы мне ни угрожало. Я должен вывезти вас из этих мест, где вам и вашему сыну угрожает опасность, в более спокойные места, где на вас прекратят охоту.

В его простых словах всё дышало искренностью, а во взгляде горели еле сдерживаемая нежность и вожделение, и женщина, которая во время всего разговора обжигала его пронзительным взглядом, пытавшимся, казалось, проникнуть в самую глубину его души, смущённо отвела глаза и погрузилась в молчание. Он некоторое время ждал ответа, наконец спросил:

— Вы довольны моим ответом, мадонна?

— Да, — выдохнула она. Помолчав, тихо и с ноткой отчаяния в голосе добавила: — Но получается, что все хотят разделаться с нами!

— Есть люди, которые умеют защищать сокровища, мадонна!