Сеть паладинов

Глава 3

Сорокавесельная галера «Знамя пророка» покинула большой порт Измир в Малой Азии на рассвете седьмого дня месяца шаввала в составе большого каравана судов и двинулась на юг по Эгейскому морю, огибая многочисленные острова и островки Южных Спорад. На рассвете шестнадцатого дня, загрузившись провизией, водой и посадив последнюю партию пассажиров, флотилия покинула хорошо защищённую бухту острова Родос, восемьдесят лет назад отвоёванную султаном Сулейманом Великолепным у христианских рыцарей-госпитальеров, и вышла на большую воду восточной части Средиземного моря.

Шторм, случившийся вечером, отбросил галеру назад, к одному из островов, под прикрытием которого она дождалась спокойной воды, но отбилась от каравана.

Это была галера с паломниками, жаждущими совершить хадж — путешествие к святым местам на родине пророка Магомета. Впереди, если позволит погода, было около двух недель водной дороги, которая никому из пассажиров не представлялась ни утомительной, ни нёсшей лишения, — в глазах путешественников горел огонь: они предвкушали встречу с главными святынями веры.

В тот день, когда судно оказалось в одиночестве и вынуждено было догонять ушедший вперёд караван, вокруг него установилось спокойное ясное море, светило солнце. Длинное неширокое тело галеры с низкими бортами, казалось, летело над поверхностью воды. Двадцать пар жёлтых весел, торчавших из бортов почти над самой гладью моря, ритмично работали взмахами, на мгновенье замирая над водой, словно множество длинных лап огромного диковинного насекомого.

Корабль, да и сами пассажиры — их было до ста человек, — находились под особым покровительством турецкого султана и направлялись в Египет, в Александрию. Оттуда они переберутся в Каир, где собирался большой караван паломников, готовившихся совершить хадж к могиле Пророка, а также в Мекку и Медину. Каждый год Великий Господин, покровитель всех мусульман, выделял на это паломничество до 600 000 золотых дукатов. Каждый год в октябре до 4000 пилигримов выходили в пустыню огромным караваном на 6000 верблюдов, под водительством хамирака, стоявшего во главе охраны из 300 солдат, вооружённых арбалетами и мушкетами. Охрана защищала караван от нападения диких кочевников. Путешествие длилось 40 дней, из которых паломники проводили 20 дней в Мекке и в Медине.

Кроме паломников на борту корабля ещё находилась команда из полутора десятка матросов, дюжина солдат, и под палубой в грязи и смраде гребли 80 христианских гребцов-невольников, прикованных к своим скамьям тяжёлыми цепями.

Поздно вечером восемнадцатого дня путешествия за кормой корабля далеко в море были замечены неясные огни, а на рассвете матрос с «вороньего гнезда» на главной мачте передал капитану, что им наперерез летят две боевые галеры. Это известие вселило в капитана тревогу. Море кишело христианскими корсарами: это могли оказаться мальтийские рыцари, тосканские рыцари ордена святого Валентина или просто вышедшие на охоту испанские каперы. В отличие от корсаров берберийских или турецких, которые очень ценили человеческий товар и за счёт пленённых христиан пополняли невольничьи рынки Средиземноморья, христиане час-то отличались крайней жестокостью, не брали пленников, поголовно вырезая мусульман.

Это могли быть и венецианские галеры эскадры капитана кандийской гвардии, охранявшие морские пути вокруг острова Кандия, принадлежавшего Венеции. Несмотря на мирные отношения империи и Республики, а также с некоторых пор нарочитое дружелюбие венецианцев по отношению к турецким кораблям, товарам и купцам, следовало быть готовым к любой выходке.

С приближением судов, однако, тревога капитана быстро рассеялась. Это были турецкие суда с характерными для них приподнятыми кормой и носом. Один из кораблей — крупная пятидесятивёсельная галера с девятью пушками на передней платформе. Солдаты в синих кафтанах и арбалетчики в жёлтых — и все в разноцветных тюрбанах были хорошо различимы на баке и корме. Второе судно было значительно меньше — небольшой галиот[32], на баке также снабжённый пушками. Матросы разглядели на мачтах развевающиеся белые флаги с вышитым золотым полумесяцем.

Корабль «Знамя пророка» замедлил ход, дав себя нагнать.

Тем временем игрой вымпелов с галер последовал сигнал остановиться и приготовиться к встрече лодки. Суда легли в дрейф. Вёсла замерли над водой. С военной галеры спустили лодку, в которую перешли бородатый капитан с большим тюрбаном на голове и несколько офицеров. Капитан «паломника» Ибрагим выстроил своих немногочисленных офицеров на носу. Гости причалили к «паломнику» и перебрались на него. Смуглые обветренные грубые лица моряков, глаза солдат смотрели недоверчиво и настороженно.

— Патрульные корабли кипрской эскадры.

После обмена традиционными приветствиями, прославлением имени Аллаха и торжественными поклонами капитан боевой галеры, мощный воин с седеющей раздвоенной бородой, чёрными густыми усами и подозрительным взглядом, пояснил причину гонки.

— Мы получили указание предупредить вас об опасности в этом районе, — сказал он и поклонился, приложив руку к груди. — Несколько дней назад в районе Кипра была обнаружена группа кораблей промышляющих здесь мальтийских пиратов. Мы получили указание узнать, не нуждается ли ваш корабль в помощи, удостовериться, что всё в порядке.

Ибрагим-капудан пояснил, что это корабль с паломниками, следующий в Александрию, что они отстали от каравана и усилены небольшим отрядом солдат для отражения возможных нападений.

— К сожалению, мы не имеем возможности конвоировать вас в плавании, но имеем предписание усилить галеру ещё одним отрядом солдат, — сказал боевой капитан, продолжая оценивающе оглядывать команду и пилигримов, большей частью столпившихся на корме под большим тентом.

Ибрагим показал вооружение, состоявшее из одной пушки на носу и солдат с арбалетами и двумя аркебузами. Гость торопливо разглядывал галеру. Ибрагим про себя отметил, что капитан военного патруля был чем-то встревожен или обеспокоен, и, поглядывая на капитана и на солдат, сам стал наполняться необъяснимой тревогой. Патрульный распорядился усилить галеру паломников ещё 30 солдатами, которые на лодке перебрались с боевой галеры на «Знамя пророка».

Ибрагим провожал воина и его офицеров, снова построив свою команду на носу. Гости в последнем салюте обнажили сабли, сверкнувшие на солнце.

— Да сбудется воля Аллаха! — воскликнул капитан патруля, приложив клинок сабли ко лбу.

Ибрагим низко поклонился в ответ. В тот же миг чудовищный удар обрушился ему на голову, разрубив тюрбан. Обливаясь кровью, с раскроенным черепом, Ибрагим рухнул на палубу. Офицеры, бывшие с патрульным, молча бросились на офицеров и матросов Ибрагима. Застигнутые врасплох, многие были убиты наповал. Послышались стоны, кто-то бросился бежать, на ходу вытаскивая сабли. В то же время тридцать солдат, перебравшихся с патрульной галеры, обнажив сабли, с воплями ярости бросились на аркебузиров и стражников «паломника», сея смерть и ужас.

На дежурившем поблизости галиоте послышался резкий свист, призывая к атаке. Ленивое движение на судне сменилось суетнёй. Галиот, бешено заработав вёслами, стремительно пошёл на сближение с «паломником». Он шёл ему прямо в лоб, приготовившись взять на абордаж.

Неведомо откуда взявшиеся лучники и арбалетчики облепили обитые железом борта галиота и расстреливали безоружных паломников. С шумным треском стреляли аркебузы, поднимая ряды дымков, которые тут же уносил ветер. Засвистели абордажные крючья, вонзаясь в борта галеры. Корабли с треском и хрустом ломаемых многокилограммовых вёсел соединились. Толпа разъярённых корсаров, не дожидаясь, пока соединятся корабли, перебегала на галеру прямо по вёслам, спрыгивала с вант. В их одеяниях и вооружении не было ничего восточного, турецкого или арабского.

Тем временем нападавшие, почти не встретив сопротивления, очистили платформы от растерявшейся охраны «паломника», оставив после себя истекающие кровью изрубленные и исколотые тела. Покончив с солдатами, они перебрались на палубы и корму, где сгрудились парализованные ужасом безоружные пилигримы, и присоединились к начавшемуся там избиению.

Под ритмичный бой барабанов, доносившийся с большой галеры, стоны раненых, вопли отчаяния, мольбы о пощаде, хрипы умирающих и под свист клинков резня беззащитных и фонтаны крови выглядели кровавым ритуалом. Кто-то из несчастных, пытаясь спастись, кидался за борт. Кто-то в отчаянии бросался на убийц. Кто-то смирился с судьбой, падал на колени и, закрыв глаза, погружался в последнюю молитву в ожидании смертельного удара.

Бойня продолжалась не более получаса. Безоружных людей рубили, протыкали пиками, расстреливали в упор из пистолетов и аркебуз до тех пор, пока сгрудившаяся масса несчастных не перестала шевелиться и подавать признаки жизни. Затем могучий капитан нападавших, потрясая красной от крови раздвоенной бородой, окинул побоище чёрным взглядом и распорядился выбросить тела за борт. Раненых добивали. Очистив скользкую, залитую кровью палубу от тел, победители, переговариваясь по-итальянски, перебрались на свои галеры и поспешно отплыли восвояси.

Всё это происходило при полной тишине на нижней палубе «паломника», где прикованные к скамьям, сидели, съёжившись от ужаса, около 80 гребцов, христианских рабов. Те из них, кого не пришибло в начале атаки сломанными вёслами или шальной пулей, с ужасом слушали страшные звуки избиения наверху. Густая кровь капала и лилась на них сквозь щели в палубе. Но ещё более они были поражены, что никто не освободил их, так и бросив прикованными к банкам на неуправляемом судне посреди моря. В молчаливом отупении они наблюдали, как пиратские галеры отплывали прочь от этого корабля смерти. И они не смогли сдержать вопля удивления, когда на большой галере, поспешно удалявшейся, был спущен флаг Османов и вместо него на мачте взвилось красное знамя с золотым львом святого Марка.

Позже, изнывая от жажды, голода и смрада, гребцы плыли, куда глаза глядят, пока галера в конце дня не была замечена и подобрана сторожевыми турецкими судами с Родоса. В тот же день пленникам, измотанным, полумёртвым от перенесённого ужаса и страха перед будущим, пришлось давать сбивчивые показания местному командиру янычар.