Шокотерапия (СИ)

Пролог

Детские пальчики сползали с рамы. Побелевшие в последнем усилии удержаться. И дождаться мамы, которая непременно примчится на помощь. Схватит его за руки и втянет обратно в окно.

И мама влетела в комнату, молча рванув к нему. В последнем прыжке она протиснулась в форточку, но ей не хватило какого-то жалкого мгновения. Детское тельце летело вниз, а она билась в западне клятой форточки, поймавшей её за плечи. Державшей до тех пор, пока внизу не закричала женщина: жутко, утробно.

Пробуждение было, как взрыв. В голове бабахнуло и брызнуло во все стороны жарким огнём. Тата буквально подпрыгнула, содрогнувшись всем телом. Машинально отёрла липкое от слёз лицо. Веки воспалённо горели. По ним ударил свет ночника, а сверху на неё навалилась родная жаркая тяжесть.

— Ну-ну, — бормотал в ухо муж, гладя её по голове, плечу, груди. — Тихо, моя девочка. Тихо. Уже всё. Твой грёбанный сон оборвало. Теперь заснёшь по-настоящему. У тебя, — вытянув руку, заглянул он в смартфон, — ещё три часа в запасе.

— Прости, — промямлила Тата на автопилоте, продолжая заливаться слезами.

Те безудержно хлестали из глаз, будто из прохудившейся плотины. За которой тех слёз целый океан — всю жизнь прореветь можно.

— Говорила же… — буквально захлёбывалась она, запечатав лицо ладонями, — спи на диване… чтобы…

— Чтабы, — раздражённо передразнил он, отрывая её руки от разведённой под ними слякоти. — Соберись, и заткни этот фонтан. Ну! Ты можешь. Поэтому сделай.

Лишь его командный голос спасал Тату от ночной напасти, изводившей её третий месяц кряду. С самых похорон. Днём она держалась. Как пожаловалась когда-то Леся Украинка: «От людей сиротство прячу — у людей свои дела». Днём с грехом пополам затягивала работа, на которую Игорь вытолкал её почти силком. А ночи боялась до судорог.

Как пережил смерть сына муж, не хотелось даже думать. Он как-то закаменел в своём горе. Сам превратился в гранитный мавзолей, похоронив своё горе в собственных недрах. Да и с ней давал слабину недолго. Как только стало понятно, что ночные кошмары её просто сожрут живьём, принялся тормошить жену, стараясь почаще попадаться на глаза.

Тате было стыдно наваливать на него ещё и это. Она очень старалась — свершить большего просто не по силам. Но проклятые ночи превратились в пытку, конца-края которой не видать. Медики с психологами тоже старались, но дело с мёртвой точки сдвинуться не желало.

Голова Таты целенаправленно и беспощадно уничтожала их общую жизнь. Будто реально посчитала, что двадцать пять — это уже, что называется, пожила. Пора и на покой. Чего тянуть? Пару раз Тата поймала себя на смутном желании шагнуть в то же окно. Что-то такое подленькое зашебуршило в отмершей части души, куда она старалась не заглядывать. Принялось нашёптывать: дескать, давай, и уже никогда не будет больно.

Однако с ней такие номера не проходят. Никто и ничто не заставит её окончательно убить маму с отцом — они и без того потеряли внука. А Игорь? С ним что будет? Время вылечит? Это само собой. Но какие муки он примет, пока переживёт это время? День за днём. Час за часом.

— Ну вот, — удовлетворённо фыркнул муж, вытирая её лицо влажным полотенцем.

Хотя… Откуда в постели полотенце — наконец-то, нормально зафункционировал придирчивый женский мозг. Тата скосила глаза: так и есть, стакан на тумбочке пуст. А под ней расплывается второе болото.

— Иго, — хлюпнув напоследок носом, принялась она качать права, дабы продемонстрировать финал истерики. — Почему ты спасаешь меня моей простынёй? Опять спать на мокром?

— Я что, — выгнул он бровь, — должен и тебя спасать, и ещё расплачиваться за это? Я уже лет тридцать не спал в лужах. Ладно, — смилостивился он.

Сел и взялся вытягивать простыню, отделявшую нежное тело жены от её одеяла.

— Не надо! — взмолилась жертва произвола. — Оно кусается.

— Сама игнорируешь пододеяльники, — резонно заметил этот прагматик и смилостивился во второй раз, приподнимая край своего одеяла: — Залезай.

Она прижалась к его большому горячему телу. Сунула голову между мускулистым плечом и щекой — на плечо свою тыкву никогда не наваливала, чтобы у него там ничего не затекало. Чуток повозилась и провалилась в небытие.

Утро прошло в привычной суете: душ, сытный завтрак для мужа, плошка мюслей для себя, накраситься и бегом во двор. Свою квартиру в центре города на двенадцатом этаже пришлось покинуть. Там всё слишком пагубно давило на Тату — по крайней мере, пока. Родители Игоря поселили горюющих детей на своей шикарной даче. Откуда им каждое утро приходилось выбираться на федеральную трассу по гравийке. И по трассе пилить не меньше получаса не больше восьмидесяти.

День прошёл в привычной напряжёнке: планёрка, обшаривание интернета в поисках нужных поставщиков, бесконечные звонки и навязчивое жужжание офисной братии. Вечер — в привычной тишине под боком у мужа за просмотром старых советских фильмов. Что, по мнению свекрови, должно благотворно подействовать на потерявшую покой бедняжку.

Тату свекровь любила взаправду и всерьёз. Приняла такой, какая она есть, и не особо докучала визитами. Помогала, когда её просили, но с инициативами не навязывалась. Короче, жила своей жизнью, хотя дети и занимали в ней главенствующее место.

Особенно внук. Как в народе говорят: свет в окошке. Неописуемая радость и новый смысл в жизни — старый-то уже раз десять переосмыслили и оставили доосмыслять невестке. Свёкра после гибели внука разбил инфаркт. Еле пережил — у свекрови, само собой, забот прибавилось. Так что сын пока не посвящал маму в свою проблему со свихнувшейся женой.

Сам с ней боролся. С проблемой. Пока не разочаровался в медицине и психологии. Хотя сам же отказывался травить собственную жену слишком сильными препаратами. Что и обнаружилось, когда Тата нашла нетронутые упаковки в мусорном ведре. С чем, подумав, согласилась: её саму пугали подобные средства обработки психики. Больше, чем перспектива свихнуться естественным путём.

Однако проблема требовала решений. И одно такое, судя по всему, нашлось. Что выяснилось между «Собакой на сене» и «Весёлыми ребятами». На старом, но добротном диване родителей, где — по семейной легенде — был зарождён Игорёк.

— Нужно поговорить, — внезапно выключил плазму супруг, уставившись в поздний летний сумрак за окном.

— Иго, ты меня пугаешь, — стало Тате как-то неуютно.

Он редко говорил подобным голосом. Причём, именно в такие минуты принимались важные решения. Отсюда нетрудно вывести: муж что-то задумал. Они, конечно, немного повоюют, а потом она выбросит белый флаг. Себе он такой не завёл.

— На то иго и приходит, чтоб пугать, — дежурно отшутился супруг.

— И платить дань, — поддержала она шутку. — Хочешь меня обобрать? И столкнуть в долговую яму?

— Столкнуть хочу, — плотней прижав жену к себе, сдавил ей плечо задумчиво щурившийся мужчина. — В принципе, можно сказать, что в яму. Специфическую.

— Я согласна, — вздохнув, согласилась Тата принять, что угодно, и пройти это, как получится.

Но стараться будет честно.

— Посоветовался тут кое с кем, — медленно приступил к делу явно не вполне уверенный в успехе муж. — Тебе… Ты охренеешь.

— Не выражайся.

— Обалдеешь, — машинально исправился он и пробормотал: — А что? Может, и выгорит.

— Давай уже, не тяни, — попросила Тата, мысленно собирая чемодан.

Наверняка речь о каком-то санатории. Пока не для душевнобольных — для психически захворавших.

— Как ты насчёт поиграть?

Иногда по вечерам они гоняли в нарды. Тату ещё в детстве научил отец, проработавший несколько лет в Иране. Игорь пристрастился, познакомившись с будущим тестем. Куда она могла кинуть взгляд, услышав предложение поиграть?

— Сиди, — пресёк Игорь её попытку сползти с дивана. — Я не об этом, — покосился он в ту же сторону.

На старинную мамину горку, где лежали нарды.

— Тогда во что? — в принципе, заподозрила она, куда муж клонит.

Помимо нардов, в их доме находился лишь один предмет, имевший отношение к играм. Капсула глубокого погружения, где этот маньяк пролёживал бока дни напролёт. За исключением законного времени для супружеских обязанностей по хозяйству и спортзала. Не считая чего-то по мелочёвке: поездок к родителям, к друзьям или на пикники. Что бывало крайне редко.

Единственное, на что отец семейства не жалел времени, так это на сына. В детсад отводил-приводил его лично. По магазинам — только с папой. Но Славик… Тата судорожно вздохнула: их сын был неординарным ребёнком. Даже мультики служили ему всего лишь шумовой завесой. Поскольку малыш терпеть не мог тишины.

Как, впрочем, и многих иных удовольствий, притягательных для детей. Потому что единственным его удовольствием было конструирование. Чего угодно из всего, что попадёт под руку. Он часами что-то складывал, выстраивал, скручивал, свинчивал и склеивал. К родителям прибегал только спросить совета, чтобы умчаться к себе и воспользоваться новыми знаниями.

Они пытались приобщиться к его миру, предлагая свои услуги в качестве равноправных партнёров. Садились рядом и углублялись в процесс. Верней, делали попытку. Которая довольно быстро утомляла Славика: в качестве соучастников родители сына не устраивали ни под каким соусом.

Они вечно всё путали, лезли под руку и вообще делали не так. Он выдворял пустоголовых надоед из своей комнаты и наслаждался творческим одиночеством. Среди залежей кубиков, конструкторов и просто развинченных, разобранных на детали игрушек.

Тату паталогическое отсутствие мужа при наличии, как говорится, постоянного присутствия так же почти не тяготило. У неё помимо работы свои интересы, требовавшие тихого уединения. Она втихомолку писала стихи и маленькие рассказы. Размещала их на разных сайтах, где всегда есть с кем поболтать о любимых вещах.

Словом, у них всё было просто замечательно. Пока в тот ужасный день…

— Думаю, тебе нужно попробовать поиграть, — подтвердил Игорь её догадку. — С полным погружением. Есть мнение, что это может помочь справиться с ночными кошмарами.

— Иго, — невольно поморщилась Тата, — я же…

— Терпеть не можешь капсулу, — согласился он. — В ней страшно, будто тебя замуровали живьём. К тому же игры скучнейшая хрень. Где из каждого лезет одно дерьмо. Кошка, я помню. Мы не будем спорить. Это бесперспективняк. Мы просто решим: ты попробуешь, или я иду лесом.

— Давить будешь? — вообще-то, не особо желая спорить, уточнила она.

— На этот раз нет, — пообещал муж. — Не уверен в пользе мероприятия. Тут уж, как ты сама прочувствуешь: сто́ит оно того, или проехали. И больше не вспоминаем.

— А ты… — озарила Тату вторая догадка. — Ты же наверняка уже что-то подобрал? Что-то подходящее. Или сунешь меня в первую попавшуюся стрелялку? Только не в твой этот постапокалипсис! — встрепенулась жертва ненаучных опытов. — У вас там мрачно и рабами торгуют. Сплошная мерзость.

— В постапе разные локации, — возразил Игорь, убрав руку с её плеч и развернувшись лицом к обрабатываемому объекту. — Есть вполне живописные. Всё, как ты любишь: зелёные заросли, синие реки, жёлтый песок и белые мраморные развалины.

— Белые? — недоверчиво покосилась Тата на соблазнителя.

— Ну-у-у… Разные, — нашёлся этот враль. — Но плющ на них зелёный. И роскошный. Зверушки бегают. Никаких пустынь, ржавых машин и помоек.

— В постапокалипсисе? — недоверчиво переспросила женщина, вдосталь насмотревшаяся на скрины из мира, где муж зарабатывал на жизнь.

Натуральным образом: в искусственном мире настоящие деньги.

— Они давно заросли лесом, — даже вытаращился он для пущей убедительности. — С апа лет двести прошло. Там даже тротуары давно превратились в клумбы.

— Ты так красноречив, — покачала головой Тата, не зная, что и думать. — Словно пытаешься мне втюхать участок в этом раю. Под строительство коттеджа среди развалин. С гарантией, что газ точно подведут лет через триста. Кстати, а почему ты думаешь, что это поможет?

Вопрос, в сущности, незамысловатый. Но Игорь напрягся и отвёл глаза. Врать он умел, но повода проворачивать это с ней как-то не подворачивалось. До сих пор. Любовниц — она это знала достоверно — муж не заводил. Для такого — если можно так выразиться — домоседа с подобным досугом на этом фронте сплошные проблемы.

Любовниц мало задаривать подарками — тем нужно подарки куда-то из дома выносить. Выходить в свет. Да и на курорт съездить не лишнее. А Игорьку лишний раз покинуть дом целое дело. Лишь походы в детский сад были чем-то особенным. До него двадцать минут спокойным шагом, но отец и сын тратили на свои каждодневные походы втрое больше времени.

А то и вовсе могли пропасть на пару часов: гуляли и разговаривали. Больше-то негде. Дома оба замыкались в своих мирах, откуда их можно выковырять лишь тягачом. Или маминой фирменно показательной истерикой.

Можно было — поправила себя Тата, мигом сдувшись. Воспоминания о сыне обрубали все иные мысли, загоняя в ловушку, где она бегала по кругу. И невольно пыталась затянуть туда же Игоря. Не нарочно — он это понимал. Но тоже ведь не железный. Однажды она вылезет из проклятой ловушки, а его не окажется рядом. Женское сердце остро чувствует такие перспективы. Если в нём реально есть место мужчине.

— Ну, раз ты считаешь, что стоит попробовать, — деловито протарахтела Тата, — значит, будем пробовать.

На что угодно согласилась бы, лишь бы не видеть, как он отводит глаза. Мало ли чем мужчина не может поделиться с женщиной? Кто сказал, что знать обо всём — это благо для неё? Кто сказал, что мужчина должен защищать её лишь от холода, голода и хулиганов? Душевный покой женщины тоже входит в его обязанности. И только ему решать, как сподручней его защищать.

К примеру, её мужчина не просто придумал сомнительный способ защиты. Оказалось, что Игорь пребывал в состоянии стопроцентной готовности его воплотить. Потому что переспросил:

— Точно? Ты готова?

— Не готова, но сделаю, — повторила Тата, пытаясь изображать из себя Жанну Д’Арк. — Буду стараться изо всех сил.

— Изо всех не надо, — попросил он, соскакивая с дивана. — Изо всех ты умеешь только косячить.

Он нагнулся и поцеловал любимую жену в лоб. После чего добрался до лежащего на комоде смартфона и кого-то набрал. Сказав собеседнику всего четыре слова:

— Привет. Завтра в десять.

А завтра у них суббота — вспомнила Тата, спуская поджатые ноги на пол. Выходной. Самое время для авантюр: впереди два дня.

— Я договорился с твоим шефом, что тебе нужен отпуск, — услыхав её мысли, предупредил муж.

— Иго, — укоризненно нахмурилась она. — Я не могу. У меня куча работы. Я обещала.

— А Борька считает, что они обойдутся без сонной мухи, за которой приходится подбирать хвосты.

— Он тебе не Борька, а Борис Егорович, — обиделась Тата на шефа, обсуждавшего её за спиной.

— А я тебе муж, — донеслось в ответ уже из кухни. — Который с утра не ел.

Пришлось отложить обиду на потом: мужчин и котов нужно кормить вовремя. Когда те начинают промышлять на кухне самостоятельно, уборки впятеро больше.

Субботнее утро началось с одиночества. Разорванная кошмарами ночь, заставила её проспать аж до девяти часов. Когда с трудом разлепила веки, постель рядом уже давно остыла.

Тата прошлёпала в ванную, где запланировала долгий заплыв с пеной и книгой. Но вспомнила вчерашний разговор и в душ слетала ракетой минут на пять. Игорь уже возлежал в спальне для гостей под куполом установленной там капсулы: серьёзный и неподвижный, как мумия Тутанхамона. Системник напротив бархатно шумел на пределе слышимости. Огромный монитор менял картинки на своё усмотрение.

Заглядывать в него не стала — это, как подглядывать в замочную скважину: противно и опасно. На кухне обнаружила гору остывшего омлета, посыпанного окаменелыми хлопьями тёртого сыра. Есть такое невозможно — выбрасывать еду не приучена. У неё две бабушки страшно голодали в Великую Отечественную. Хотя их мама кормила маленьких дочерей чуть не собственной жиденькой кровью.

Разогрев омлет, одолела треть, остальное мстительно оставив мужу на обед. Пускай знает, как рачительно подходить к приготовлению еды. Вымыла посуду, послонялась по кухне, переставляя с места на место случайно подвернувшиеся под руку предметы. То есть нервничала и не знала, куда себя деть.

Пока звонок в дверь не заставил подпрыгнуть. Сигнал о приходе посторонних дошёл и до Игоря, к капсуле которого подключено всё, что в доме звенит. Но, пока он отключится, пока придёт в себя, пока вылезет…

— Добрый день, — как можно спокойней поприветствовала она молодого подтянутого мужчину в хорошем костюме.

Тот посмотрел на хозяйку очень внимательным взглядом. Словно пришёл изучать её образ жизни и пути миграции. Не переступая порог, вежливо осведомился:

— Можно войти?

— Вы что, вампир? — ляпнула Тата, нервически хохотнув.

— Я Артём, — улыбнулся он широкой, но какой-то резиновой улыбкой исследователя неживых предметов. — И ещё КУС.

Это она знала. Про это ей муж все уши прожужжал, когда она делала вид, что ей интересен мир, где он пропадал.

— Координатор узла системы? Круто, — вежливо поздравила гостя Тата, отползая от двери. — Заходите.

— Заносите! — скомандовал кому-то Артём, даже не обернувшись.

На лестничной клетке что-то грохнуло и заскрежетало по кафелю.

— Капсула, — догадалась Тата, продолжая пятиться.

И скуксилась. Вчерашний разговор и вчера-то не воодушевлял. А нынче казался дополнительной порцией бреда к ночным кошмарам. Душа протестовала перед вынужденным насилием над собой. Деятельный женский мозг лихорадочно нащупывал пути отступления.

Игорь, естественно будет недоволен. И отнюдь не потому, что пришлось потратиться на жутко дорогое оборудование — он может себе это позволить. Не потому, что богат, как Крез — просто иные дорогостоящие удовольствия обоих не прельщают. У Таты даже шубы нет, что послужило поводом для сплетен о скупердяйстве главы семьи.

Который внезапно подкрался сзади и обнял жену. Наплевав на посторонних, зарылся губами в еле подколотый стог сена на её затылке. Вздохнул и прогундосил:

— Ты передумала?

Да, да — завопила душа, как резанная. И начала подзуживать хозяйку бежать, куда глаза глядят.

— Нет, — как можно уверенней возразила Тата. — Мы же решили.

Муж развернул её к себе. В его глазах читалось: не мы решили, а я. И ты не обязана…

— Мы решили, — продолжила лгать любящая его женщина, затыкая глотку предательскому страху. — Но держим Артёма на пороге.

— Артюху они держат! — саркастически завопили у двери. — Так, может, и эту бандуру подержите?!

Хозяева дома спохватились и очистили путь продвижения огромного гроба без колёс. Его деревянная обшивка была на совесть отполирована, поэтому довольно легко скользила по ламинату. Шестеро молодцев в элегантных не дешёвых спецовках принялись заталкивать его по указке Игоря в спальню к его гробу. Откуда он предусмотрительно вытащил в гостиную любимый папин диванчик времён Первой Мировой.

И пока в гнезде тёмных сил — как называла Тата спальню с наглухо задраенными окнами — чем-то грохотали под высокоучённую беседу о подключении, ею занялся Артём. Который оказался не вампиром, а врачом.

Она и не подозревала, что с этим делом всё так сложно. Оказалось, что Игорь не смог бы приобрести капсулу без предоставления продавцу целой стопки её справок и анализов. Благо за время их перекочёвки из клиники в клинику тех набралось на пару томов с продолжением.

Артём же был одним из официально работавших у продавца врачей. И должен лично произвести осмотр будущей спящей царевны — поморщилась Тата, прислушиваясь к развернувшейся за стеной битве семи богатырей с капсулой.

Медосмотр был долгим и вдумчивым. Из ящика с капсулой Артём достал кучу аппаратов, которыми по очереди выискивал в пациентке изъяны. Иногда он морщился с умным видом, словно гневался на неё по случаю отменного здоровья. Порой загадочно улыбался — словом, действовал на нервы от всей широты души.

Когда Игорь нарушил их уединение, Артём ему — а не самой пациентке — объявил:

— Норма. Можете начинать.

— Сухарь, — буркнула под нос Тата, натягивая футболку.

И направилась на кухню: весь этот выводок оголтелых поклонников виртуальных миров в реале нужно кормить отнюдь не мультяшной едой.

Обед прошёл в непрерываемой болтовне о системных ошибках и ошибках природы, сотворившей тех или иных индивидов. А так же о королях и «капусте». Причём горячо любимый Татой О’Генри не имел к этому ни малейшего отношения. Королями были те игроки, что поднимали в игре миллионные состояния. А «капустой» — денежные знаки, из которых те складывались.

Тата в разговоре не участвовала. И вообще покинула кухню, как только оделила каждого участника спонтанного шабаша первым, вторым и третьим. Она пробралась в гостевую спальню, дабы ознакомиться с местом своего пребывания следующие несколько дней. А, может, и недель.

«Место» матово отсвечивало надутым, словно мыльный пузырь, куполом. Казалось, он вот-вот откинется, и бедную жертву засосёт внутрь, чтобы выбросить в ином мире. Мире пустынь, ржавых машин и помоек.

— Я тебя не люблю, — проворчала она, хмуро щурясь на капсулу.

Та ответила ей шумным вздохом. Тата вздрогнула и поспешила убраться под крылышко мужа. Без него — как говорила одна здравомыслящая мультяшная царица — она в ету страсть не полезет.