Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Знала ли о «Тресте» британская разведка уже на ранней стадии его существования? Скорее всего, да. Надо полагать, что в Лондоне получили первые данные о «подпольной русской монархической организации» вскоре после того, как о ней узнали поляки, эстонцы и финны.

Советская пропаганда утверждала, что англичане играли разведками этих стран как марионетками. Это, конечно, сильное преувеличение, но то, что поляки или финны делились разведывательной информацией о ситуации в Советской России с Лондоном или Парижем — очевидно. Но знал ли о «Тресте» Сидней Рейли? Скорее всего, нет. Да и к тому же на тот момент у него было много гораздо более важных дел и проблем.

«За годы моего знакомства с Рейли (с 1920 г.) я видел его лишь исключительно занятым устройством больших коммерческих дел (монополия табака в Чехии и Польше и т. д.), — рассказывал чекистам помощник Савинкова Дикгоф-Деренталь. — Эти дела по разным причинам не удавались. Всецело занятый коммерцией и устройством своих дел, по моему мнению, Рейли сейчас фактически не может вести никакой политической работы и не ведет ее…

Ни Б. В. Савинков, ни я никогда не имели никакого отношения к английской контрразведке. Что касается до Рейли, он со мной на эту тему никогда не разговаривал. Личное мое впечатление, что во время войны он служил там или имел связи. Но теперь, судя по всему, навряд ли. Причины мне неизвестны».

Дикгоф-Деренталь давал эти показания летом 1924 года, и тогда он был и прав и неправ одновременно.

В 1921 году еще одной «идеей фикс» для Рейли стала организация визита Бориса Савинкова в Лондон. «Возил его несколько раз в Лондон, знакомил его с руководящими сферами и находил для него всякую возможную поддержку», — позже пояснял он. У него были большие планы: Рейли хотел свести Савинкова с Черчиллем. Ему казалось, что уж кто-то, а Черчилль-то должен оценить «вождя» Народного союза защиты Родины и Свободы, и если он этого еще не сделал в полной мере, то потому, что не имел возможности пообщаться с ним лично.

Рейли направил руководству СИС обстоятельный доклад о Савинкове и его организации. Попутно он попросил распространить его как можно шире. «Его нужно размножить на гектографе и начать распространять, — писал он 19 сентября 1921 года. — Так как Савинков собирается приехать ко мне в Лондон, чрезвычайно важно, чтобы с докладом предварительно ознакомились высокопоставленные лица, с которыми у него, возможно, состоится встреча (скажем, Уинстон Черчилль); Липер, секретарь депутата парламента сэр Эдв. Григг и кто-нибудь еще, кого Вы сочтете полезным)».

Позже Рейли утверждал, что тогда он начал пересматривать свои взгляды. «Я совершенно разубедился во всех способах интервенции, — заявлял он, — и склонялся к тому мнению, что наиболее целесообразный способ борьбы состоит в таком соглашении с сов. властью, которое широко откроет двери России английской коммерческой и торговой предприимчивости; к этому моменту относится составленный мною проект образования огромного международного консорциума для восстановления русской валюты и промышленности, проект этот был принят некоторыми руководящими сферами, и во главе его стала компания “Маркони”, точнее сказать, Годфри Айзекс… брат вице-короля Индии».

Впрочем, он несколько лукавил — от идей «вторжения», вооруженного переворота и терроризма Рейли полностью не отказывался никогда. Другое дело, что, будучи умным человеком, Рейли понимал, что в 1921 году надежда на всеобщее восстание и «насильственное свержение» большевиков в России вряд ли оправдается.

Поэтому он и предложил другой план — задушить большевиков в мирных объятиях. В августе 1921 года он подготовил для британского правительства меморандум, в котором описал возможный сценарий ненасильственной «мутации» большевистского режима под давлением Запада (в первую очередь Англии).

Рейли расценил начавшийся в России НЭП как провал прежнего курса Москвы на немедленную мировую революцию. А если так, значит, большевикам вскоре так или иначе понадобится западная помощь в восстановлении экономики, разрушенной двумя войнами. Без иностранной помощи России грозят разруха и голод.

Европейские государства, по мнению Рейли, должны оказать ей помощь, но при этом выдвинуть несколько условий. Во-первых, упразднить ЧК. Во-вторых, отстранить от фактического управления страной сторонников «радикальной линии» — Ленина, Троцкого, Зиновьева (им при этом гарантировалась бы личная неприкосновенность) и передать власть «умеренным» большевикам, например Рыкову и Красину. В-третьих, со временем ввести в правительство представителей других политических партий. В-четвертых, золотовалютные резервы страны передать под контроль международного консорциума.

С планом Рейли были знакомы и премьер Ллойд Джордж, и Савинков, который, возможно, был его соавтором. В августе 1921 года различные вариации плана попали в газеты и стали известны представителям русской эмиграции. 3 августа 1921 года Никанор Савич записал в дневнике: «Она [Великобритания. — Е. М.] через Красина и своих купцов договорилась с большевиками на том, что она и Германия придут на помощь России в ее бедствии и избавят от крайностей большевиков. Именно сперва удалят Троцкого, Дзержинского и вообще крайних большевиков, дав им возможность удрать с награбленным имуществом за границу, в колонии или Южную Америку. Тогда составится коалиционный кабинет с социал-революционерами и меньшевиками, до милюковцев включительно, который должен дать всякие концессии англичанам, немцам и японцам… Россия будет экономически подчинена: Великороссия — Англии, Украина — немцам, Восток — японцам. Разделят, как делили негров Африки».

Впрочем, не все эмигранты смотрели на возможные договоренности большевиков с Западом так мрачно, как Савич. Переход к НЭПу оказал на русскую эмиграцию и другое влияние. Некоторые были уверены, что в России уже происходит процесс перерождения революции и восстановления национальных начал.

Савинков же считал, что «рано или поздно ход событий приведет к перевороту, который, вероятнее всего, будет не массовым, а термидорианским». Тогда-то, по его мнению, «мы пригодимся». Он, несомненно, рассчитывал, что войдет в новое русское правительство. А может быть, и станет его главой. Рейли же всячески лоббировал его кандидатуру — кто же еще, если не Савинков?!

Фигура Красина в контексте плана Рейли выглядела очень интригующе. Правда, дипломатических отношений между Москвой и Лондоном еще не существовало, и правительство Ллойд Джорджа было готово общаться с Красиным только как с торговым агентом Советов, на что Красин очень обижался. Но делать было нечего.

«Красный лорд» Красин

Красин был из старых, заслуженных партийцев. Ровесник Ленина, по образованию и специальности — инженер. На него всегда обращали внимание из-за того, что он умел одеваться и держаться с настоящим европейским лоском. Когда Красин работал за границей, тамошние газеты называли его «красным лордом».

К Октябрьской революции Красин отнесся отрицательно. Но Ленин все же уговорил его работать в новом правительстве. Он руководил снабжением РККА, а в 1919–1920 годах был наркомом путей сообщения. В начале 1920 года Красина назначили руководителем делегации, которая должна была восстановить торговые и экономические отношения с Западом. Она была замаскирована под делегацию Центросоюза, то есть неправительственного объединения кооператоров. Красин вел переговоры в Швеции, Дании, а в июне 1920 года добрался до Англии, где вскоре открыл в Лондоне «Аркос» — All Russian Cooperative Society или «Всероссийское кооперативное общество». «Аркос» был нужен для ведения торговли между РСФСР и Англией по английским законам, выступал представителем советских внешнеторговых организаций, осуществлял экспортные и импортные операции и имел конторы и отделения в ряде стран Европы, Северной Америки и Азии.

Ну а 16 марта 1921 года было заключено первое торговое соглашение между РСФСР и Великобританией. Торговая блокада Советской России была прорвана. Вскоре Красин стал полпредом и торгпредом РСФСР в Лондоне. «Красный лорд» был сторонником привлечения иностранных инвестиций в Советскую Россию. Красин считал возможным вернуть часть предприятий прежним собственникам и необходимым создавать свободные экономические зоны. Так что Рейли вполне мог делать ставку на такого странного большевика.

Встреча Савинкова и Красина состоялась 10 декабря 1921 года в здании, которое занимал в Лондоне советский полпред. Есть основания предполагать, что и Рейли присутствовал на ней.

Красин пообещал Савинкову, что он сможет поступить на советскую службу за границей, например в представительство Наркомата иностранных дел. Например, он мог бы использовать свой авторитет и свое влияние для того, чтобы помочь России получить у Англии заем в 10 миллионов фунтов, который был необходим для восстановления экономики. Англичане же категорически отказывали большевикам в кредитах и займах.

Но, конечно, подчеркнул Красин, все это возможно лишь при одном условии — Савинков должен отказаться от борьбы против советской власти. Выслушав полпреда, Савинков заявил, что он готов. Но, в свою очередь, выдвинул условия, которые должны для этого выполнить большевики. Они были очень похожи на те, которые изложил в своем меморандуме Рейли: 1) передать власть свободно избранным Советам, 2) ликвидировать ВЧК, 3) признать частную собственность, прежде всего, мелкую земельную собственность. Савинков и Рейли понимали, что Красин не может дать сразу определенного ответа. Свои условия они выдвинули как основу для дальнейших переговоров с Москвой.

Красин возразил, что крестьянское движение, развитием которого «пугал» Савинков Москву в случае невыполнения подобных условий, не так уж и страшно для советского режима. Когда же речь зашла о существовании в партийном руководстве «радикального» и «умеренного» течений, полпред возразил снова, сказав, что было бы ошибочно считать, что в РКП(б) вообще существуют разногласия и некое «правое крыло», о котором говорят его гости. Но он пообещал передать о состоявшемся разговоре в Москву, куда он собирался отправиться уже на днях[72]. Более того, он сказал, что этот разговор, видимо, не последний. Красин спросил Савинкова, как и где его можно найти, и Борис Викторович оставил ему свой парижский адрес. На этом встреча закончилась.

Рейли же сдержал свое обещание — после Красина Савинкова приняли Черчилль и премьер-министр Ллойд Джордж. К последнему они отправились на автомобиле вместе с Черчиллем — британский премьер отдыхал в поместье Чеккерс. Там Савинков, Черчилль и, возможно, Рейли пробыли целый день.

Ллойд Джордж и Черчилль интересовались: на каких условиях можно было бы признать Советскую Россию? Савинков повторил свои три условия, которые он озвучивал Красину. Они с ними согласились. Ллойд Джордж сказал, что разговаривать с большевиками он будет, но ни одного фунта от него они не получат. Пообещал он и денег Савинкову, хотя позже, уже на Лубянке, Савинков утверждал, что разговора о денежной помощи на этих встречах не шло. «У англичан вообще никогда не просил», — заявлял он.

Убить наркома

После лондонских переговоров с Красиным Рейли и Савинков некоторое время испытывали чувство воодушевления. Казалось даже, что в Москве частично пошли на выполнение их условий — 6 февраля 1922 года была упразднена ВЧК. Формально у чекистов отобрали некоторые полномочия, и функции по «наблюдению за социалистической законностью», ранее выполнявшиеся ВЧК, были возложены на Наркомат юстиции РСФСР, при котором чуть позже учредили прокуратуру. Создавалось впечатление, что времена «красного террора», с которым связывали ВЧК, уходят в прошлое.

Рейли же еще некоторое время продолжал обсуждать с Красиным свою идею «международного консорциума», который бы помог восстановить российскую экономику.

«Этот проект в течение долгого времени обсуждался с Красиным, — писал Рейли, — но в конце концов был оставлен; тем не менее именно этот проект был взят почти целиком в основание предполагаемого международного консорциума во время Генуэзской конференции. Я хотел этим добиться мирной интервенции».

С этим событием Рейли и Савинков, похоже, действительно связывали определенные надежды. Конференция Верховного совета Антанты открылась 6 января 1922 года в Каннах. Ллойд Джорджу пришлось отстаивать свой подход к Советской России перед союзниками, особенно перед французами. На встрече с Савинковым и Рейли он пообещал им, что изложит в Каннах их программу, и попросил Савинкова тоже приехать туда, чтобы находиться поблизости. В случае необходимости, сказал премьер, он привлечет его как эксперта по русскому вопросу.

Каннская конференция приняла предложение Ллойд Джорджа о созыве в Генуе финансово-экономической конференции европейских государств, включая Советскую Россию. Официальное приглашение в Москву от имени Верховного совета Антанты направило правительство Италии. Москва ответила согласием.

Специальный комитет экспертов, работавший в Лондоне 20–28 марта, подготовил проект резолюции, в которой от Советской России требовалось признать все долги, финансовые обязательства всех прежних режимов России, принять на себя ответственность за все убытки от действий как советского, так и предшествующих ему правительств или местных властей.

Какие-то элементы «плана Рейли» в так называемый «Лондонский меморандум», похоже, действительно вошли. Для оценки долгов России и процедуры их выплаты предлагалось создать специальную комиссию и «смешанные третейские суды», большинство в которых составляли бы иностранцы. Отдаленно это напоминало, как писал Рейли, тот самый «проект образования огромного международного консорциума для восстановления русской валюты и промышленности».

Во время Каннской конференции Савинков действительно находился в Каннах, но Ллойд Джордж к нему за помощью так и не обратился. И их с Рейли условия для других участников не довел. Наконец, в тех условиях, которые собирался Запад поставить перед Москвой, не было главных для них пунктов — ни передачи власти «свободно избранным Советам», ни признания принципа частной собственности, ни отстранения от власти «радикальных большевиков». Какое уж тут отстранение, если сначала советскую делегацию в Генуе должен был возглавить сам Ленин!

К весне 1922 года стало очевидно, что обещания британского премьера оказались лишь словами. Нужно было искать другие варианты.

В марте 1922 года Савинков встретился с Бенито Муссолини. Тогда он был еще главой фракции Национальной фашистской партии в итальянском парламенте. Встреча произошла в Лугано. Судьба бывшего «пламенного социалиста» и популярного в Италии журналиста, вставшего на весьма необычный для тех времен путь борьбы и с западным капитализмом, и с коммунизмом, очень интересовала Савинкова. Фашизм казался ему похожим на тот «третий путь», который исповедовал он сам.

Встреча с Муссолини прошла в теплой обстановке, хотя дуче Савинкову ничего не обещал. Более того, он сказал, что русские коммунисты ему не очень-то и мешают, пока не вмешиваются в итальянские дела. Может быть, даже хорошо, что они борются против Англии и Франции, которые всячески пытаются лишить Италию статуса великой державы. Но самое главное — денег Муссолини тоже не дал. Обещал в следующий раз.

Савинков предложил устроить слежку за членами советской делегации в Генуе. Муссолини эту идею поддержал, но попросил ни в коем случае не устраивать на территории Италии терактов против них. Теперь согласился Савинков. Хотя планы покушения у него, похоже, действительно были.

Казалось бы, зачем покушения, если совсем недавно Савинков с Рейли говорили о возможности «мирного удушения» Советов? Но это было как раз в их духе — иметь про запас сразу несколько вариантов действий. Тем более что их условия для сотрудничества с Москвой с каждым днем становились все менее и менее реальными. Да и покушения, если верить показаниям помощников Савинкова, готовились именно против «радикальных большевиков» — тех, кого по плану Рейли и Савинкова должны были отстранить от власти. Рассматривались вроде бы кандидатуры Николая Бухарина, Карла Радека, Христиана Раковского, ну и, конечно, Владимира Ленина — если он все-таки поедет в Италию.

Еще в феврале 1922 года Савинков приехал в Геную и поселился там под видом некоего Гуленко — журналиста из Константинополя. Необходимые документы ему, вероятно, помог достать Рейли. Оттуда он выезжал в разные европейские страны, в том числе и в Германию. Считается, что именно там, а точнее, в Берлине должна была произойти попытка покушения на главу советской делегации.

…В 1925 году советскую границу нелегально перешел бывший штабс-ротмистр лейб-гвардии Кирасирского полка, георгиевский кавалер Георгий Эльфенгрен (по другим документам Эльвенгрен) — один из активных участников Народного союза защиты Родины и Свободы, представитель Савинкова в Финляндии. Его миссия окончилась провалом — вскоре он был арестован чекистами, а в ночь на 10 июня 1927 года расстрелян в числе двадцати других офицеров и вообще видных представителей «бывших» в ответ на убийство советского полпреда в Польше Петра Войкова. Но до этого Эльфенгрен успел дать весьма подробные показания. В том числе о том, как готовилось покушение на главу советской делегации в Генуе.

Разумеется, проверить то, что рассказывал Эльфенгрен, уже не представляется возможным, и было ли все именно так, как он рассказал — сказать трудно. Тем не менее «из песни слов не выкинешь» и обойти молчанием версию, изложенную Эльфенгреном, невозможно.

В 1920 году в Париже был создан Российский торгово-промышленный и финансовый союз (Торгпром) — эмигрантская организация, в которую вошли крупные промышленники, капиталисты и финансисты, в том числе нефтяные «олигархи» братья Абрам и Павел Гукасовы, текстильный фабрикант и общественный деятель Сергей Третьяков, крупные нефтепромышленники Густав Нобель и Степан Лианозов, промышленник Николай Денисов и, наконец, сам «русский Рокфеллер», миллионер Владимир Рябушинский.

По утверждениям Эльфенгрена, в 1922 году к нему обратился представитель Торгпрома Павел Тикстон и предложил на средства организации создать боевую группу. Эльфенгрен сказал, что неплохо было бы привлечь к этому плану его давнего «шефа» — Бориса Савинкова, который тогда переживал период разочарования англичанами, которые не дали ему обещанных денег для борьбы. Вскоре в Париже состоялось совещание представителя Торгпрома Густава Нобеля с Эльфенгреном и Савинковым. Нобель тогда якобы сказал: «Мы люди коммерческие, нас интересует только активная борьба с большевизмом, и мы видим ее сейчас только в том, чтобы уничтожить всех главных руководителей этого движения. Сделайте хоть одно дело, наш кредит к вам сразу вырастет и для дальнейшего… Сейчас, в связи с Генуэзской конференцией, нужно торопиться. Мы ассигновали на это дело пока 70–80 тысяч франков… Только непосредственно на террористическую деятельность. Нас не интересуют мелкие служащие… Нас интересуют такие имена, как Красин, Чичерин».

Савинков и Эльфенгрен согласились и получили от Нобеля деньги. И тут, по словам последнего, в Париже появился Рейли. Видимо, он тоже знал об этих переговорах (а по другой версии, именно он их и инициировал). Эльфен-грен называл Рейли представителем Интеллидженс сервис.

Рейли поддержал план покушения на советскую делегацию и обещал свое содействие в Берлине, где делегация должна была остановиться по пути в Геную. В Берлине его помощник, тот самый бывший агент белых в ПетроЧК и начальник контрразведки в Одессе, а ныне эмигрант Владимир Орлов, передал приехавшим Эльфенгрену и Савинкову пять револьверов со сбитыми номерами, фотографические карточки Чичерина, Красина, Радека и Бухарина, два фиктивных паспорта и прочий «шпионский арсенал». На квартире у Орлова, утверждал Эльфенгрен, вообще размещался целый склад: «там были банки с ядами, бомбы и тому подобное».

Вскоре в Берлин приехал и сам Рейли. «Как-то мне позвонил по телефону Орлов, — рассказывал Эльфенгрен, — и сказал мне, чтобы я передал Савинкову, что хозяин приехал… Я очень удивился и не мог понять, кто это может быть. На мой вопрос Орлов ответил, что Савинков поймет… Савинков сказал, что это приехал Рейли и что Орлов его так называет. Савинков быстро собрался для встречи с ним… Первая встреча была на квартире Орлова. Савинков рассказал Рейли о положении, о том, что до сих пор ничего не удается, о затруднениях с приездом сотрудников и т. д. Рейли спрашивал, доволен ли он помощью Орлова, надеется ли он все же что-нибудь сделать, в чем главное затруднение и т. п. Савинков сказал, что будет пытаться, но не особенно рассчитывает, так как средств совершенно недостаточно… что не знает, как с оставшимися деньгами дотянуть до конца».

Под руководством Рейли террористы вели слежку за вокзалами и отелями, где могли остановиться советские руководители. Но ни Бухарин, ни Рыков, ни тем более Ленин в Берлине не появились. Вскоре стало известно, что советскую делегацию вместо Ленина возглавит нарком иностранных дел Георгий Чичерин, но и «боевая группа» Рейли — Орлова странным образом умудрилась его проморгать. Возможно, благодаря крайне жестким мерам безопасности, которые предприняла полиция Берлина. Чичерину удалось проехать через столицу Германии практически незаметно.

Конференция в Генуе начала свою работу 10 апреля 1922 года. Интересно, что в состав британской делегации входил и уже знакомый нам Джордж Хилл. Он выступал в роли референта по вопросам нефти при министре иностранных дел Великобритании. Но не исключено, что он должен был подстраховывать Рейли, Савинкова и их людей в операции по покушению на Чичерина.

Поскольку в Берлине Чичерина проворонили, Савинков решил вернуться в Геную. Там он уже успел завести полезные связи. Савинков-Гуленко вышел на резидента советской разведки в Италии, предложил ему свои услуги информатора в стане белой эмиграции и передал несколько весьма важных документов из архива Савинкова (то есть из своего собственного). Для чего? Для того, чтобы войти к нему в доверие. Если верить этой версии, то действовал он весьма успешно, и, когда началась конференция, Савинков смог оказаться в окружении советской делегации (по одним данным, чуть ли не в составе ее охраны).

Все, казалось бы, шло по плану, но закончилось ничем.

«Готового к услугам» советской разведки «журналиста из Константинополя» Гуленко решили проверить на Лубянке. Отследили его поездки. В Берлине чекисты раздобыли временное свидетельство Гуленко, якобы выданное ему итальянским консулом в Константинополе. Этим документом он пользовался для обратного въезда в Италию из Берлина. «Слил» это свидетельство чекистам берлинский полицейский — то ли за деньги, то ли по идейным соображениям.

Все остальное было делом техники. Сличили фотографии и поняли, что журналист Гуленко — это знаменитый Борис Савинков. Советские представители в Италии сообщили местным властям о том, что бывший террорист-эмигрант с подозрительными намерениями крутится вокруг делегации РСФСР.

Итальянцы предприняли в Генуе самые строгие меры безопасности. Джордж Хилл вспоминал, что город был буквально набит полицейскими и секретными агентами — как в форме, так и в штатском. Порядок охраняли карабинеры, которые и днем, и ночью патрулировали все дороги, ведущие к месту проведению конференции — Дворцу Святого Георгия — и окрестности. Никакие ЧП хозяевам были не нужны, поэтому, получив от советской стороны информацию о Савинкове, итальянцы среагировали быстро и 18 апреля 1922 года его арестовали. Вроде бы у него был обнаружен план гостиницы, где останавливалась советская делегация.

Если на Чичерина действительно готовилось покушение, то его попытка с треском провалилась.

Генуэзская конференция продолжалась полтора месяца, но, в общем-то, закончилась ничем. Советская делегация была готова обсуждать вопросы о компенсациях бывшим иностранным собственникам в России и свои обязательства по долгам царского и других правительств, но лишь при условии, что Запад признает большевиков де-юре и выделит им кредиты. Но западные страны были к этому пока не готовы. Зато тогда же, во время конференции, советская делегация совершила неожиданный дипломатический маневр. Она начала переговоры о взаимном признании, урегулировании спорных вопросов и установлении дипломатических отношений с другим тогдашним «изгоем Европы» — Германией. 16 апреля 1922 года соответствующий договор был подписан РСФСР и Германией в городке Рапалло в Италии. Для Советской России это подписание означало окончание международной дипломатической изоляции.

Ну а что же Савинков? После ареста итальянской полицией ГПУ предлагало потребовать его выдачи. Соответствующие предложения были направлены заместителю наркома по иностранным делам Льву Карахану. Но обратиться к итальянцам с таким демаршем просто не успели. На этот раз Савинкова спас Муссолини, благодаря вмешательству которого Бориса Викторовича постарались побыстрее спровадить из Италии во Францию.

Когда Савинкова в 1924 году чекисты на допросах спрашивали о том, «подготовлялось ли Вами покушение на Рыкова и Раковского?», он отвечал: «Нет. Болтовня». А на просьбу рассказать о «берлинском покушении» ответил: «Покушения не было. Были попытки по подготовлению его в 22 г. Дело ограничилось наблюдением за советской миссией и за вокзалами. Это “покушение” (в сущности, единственное, в котором я участвовал) убедило меня в невозможности терактов из-за разложения эмиграции».

Что-то, значит, все-таки действительно было.

«Я уже больше не бываю в конторе»

Любопытный момент: судя по сохранившимся в ГА РФ письмам Сиднея Рейли Борису Савинкову, наиболее интенсивная переписка начиналась между ними в 1922 году. Она продолжалась без перерыва два с половиной года, причем писали они друг другу чуть ли не каждую неделю, а то и чаще. Не всегда, конечно, но в основном. А вот весной 1922 года писем Рейли Савинкову почему-то нет. Почему? Может быть, потому, что в феврале, марте и апреле они встречались? Например, в Берлине или Генуе? В самом деле, зачем же тогда писать ему?

Первое письмо в 1922 году Рейли отправляет Савинкову лишь в Париж — к тому времени Бориса Викторовича уже выслали из Италии. Начинается оно как-то туманно и даже загадочно.

«Мой дорогой друг, — писал Рейли. — Наконец, чувствую себя в состоянии писать Вам. Все эти две недели я находился в таком состоянии нервного напряжения и сосредоточенности, что хватало сил только на телеграммы. Вы, вероятно, не раз испытывали такое состояние и поэтому поймете меня.

Итак, я проиграл большую партию. Комбинация против меня оказалась слишком могущественной. Не стоит описывать, как это случилось — это потребовало бы многих листов, при свидании расскажу Вам устно.

Верьте только, что с моей стороны не было сделано ни одной ошибки и что я дал максимальное усилие. Лучшее доказательство, что я сумел затянуть дело на большее, чем две недели…

Нечего Вам объяснять, что для меня означает это поражение. Я об этом говорить не могу. Что дальше? Не представляю себе очень ясно…»

О чем же идет речь в этом письме? Можно предположить, что о какой-то неудачной коммерческой операции Рейли. Тем более что дальше он как раз рассказывает о своем тяжелом финансовом положении, перспективах табачного бизнеса в Польше и т. д. Но не исключено, что Рейли так иносказательно сообщал Савинкову о другом — своих неприятностях на службе, которые были в том числе связаны и с неудавшейся операцией в Берлине и Генуе.

Если Рейли действительно готовил покушение на Чичерина, то в каком качестве? Как сотрудник британской Секретной службы и по приказу ее руководства или же по собственной инициативе? Это далеко не праздный вопрос. Дело в том, что в начале 1922 года он оставил службу и вышел в отставку. 23 января 1922 года в письме одному из своих недавних сослуживцев он уже отмечал: «Я уже больше не бываю в конторе. [Майор Десмонд] Мортон, возможно, говорил Вам, что в моих интересах лучше там не появляться какое-то время».

То, что Рейли в начале 1922 года уже не числился в штате СИС, видно и из датированного 1 февраля ответа сэра Камминга на запрос разведцентра британской Секретной службы в Вене. Речь в нем идет о Рейли, и весьма примечательна характеристика, которую дает в этом письме шеф разведки своему недавнему агенту: «В ответ на ваш запрос о Рейли, я телеграфировал вам вчера, что ему не следует более давать никакую информацию за исключением той, которую мы сочтем нужной ему сообщить.

Признаться, я склонен разделять ваше мнение и полагаю, что он знает слишком много о нашей организации. Несмотря на то, что он работает на нас неофициально, он знает так много, что, полагаю, нам не стоить портить с ним отношения или давать понять, что к нему стали относиться по-другому.

Он работал на нас во время войны в России и, несомненно, оказал нам ценные услуги. После заключения мира он продолжал контактировать с нами, и, я думаю, мы получили от него куда больше информации, чем он от нас, хотя во многих случаях мы предоставляли ему такие средства и возможности, которые он вряд ли сумел бы получить от кого-то еще.

Вы наверняка знаете, что он является правой рукой Бориса Савинкова. Он, похоже, финансирует его движение и в этой связи представляет для нас большую ценность.

Он необыкновенно умен, настроен вполне пробритански и искренне отдает свои силы борьбе с большевизмом.

Надеюсь, на основании всего того, что я сообщил вам, вы, несомненно, выберете правильную линию поведения с ним; ни в коем случае не подавайте вида, что вы скрываете что-то от него, и не демонстрируйте неискренность; в то же время будьте чрезвычайно с ним осторожны и старайтесь не выдать важной для нас информации.

Мне только что пришло в голову, что он может к вам обратиться с просьбой оказать помощь в организации поездки двум людям Савинкова в Константинополь. Любые подобные просьбы должны переадресовываться компетентным властям, так как менее всего мы бы хотели быть замешанными в историю с Савинковым, хотя, разумеется, мы не прочь быть в курсе дел этого господина».

Вообще-то, в начале 20-х годов, после окончания Первой мировой и Гражданской войны в России, Секретной службе значительно урезали финансирование, и она была вынуждена сокращать штаты. Началось это еще в 1920-м: например, 15 марта Камминг получил «категорические инструкции» от правительства закрыть сразу несколько резидентур — в Варшаве, Стокгольме, Хельсинки, Копенгагене, Христиании (Осло), Мадриде, Афинах, Триесте.

В 1922 году оставил службу в СИС Джордж Хилл. Известный британский историк шпионажа Филлип Найтли вообще считал, что Хилл был брошен своими коллегами на произвол судьбы, практически без средств к существованию. Он написал книгу мемуаров «Иди, шпион, в страну» о своей работе в миссии Локкарта в Петрограде и Москве в 1918 году, но ее сначала запретили по требованию СИС — там утверждали, что их бывший сотрудник слишком много рассказал о том, о чем говорить вообще бы не следовало.

Хилл пытался заняться бизнесом, но неудачно. Сам он объяснял их происками недоброжелателей из Секретной службы. Он переменил множество профессий и одно время даже сотрудничал со спецслужбами Веймарской республики, составляя для них сводки о работе британского МИДа по открытым источникам. На службу он вернулся только с началом Второй мировой войны, благодаря покровительству своего старого знакомого Уинстона Черчилля.

Сэр Пол Дьюкс в это время уехал из Англии в США. Вскоре Рейли встретит его там и даже привлечет его к сотрудничеству. Перед Второй мировой войной Дьюкс тоже на некоторое время вернется на службу. Возможно, Рейли бы тоже вернулся в СИС с приходом Черчилля на пост премьер-министра. Но до этого времени он просто не дожил.

Другими словами, несостоявшееся покушение на Чичерина в Генуе он готовил уже как частное лицо? Получается, что так. Впрочем, есть и еще одна версия, совсем уж конспирологическая. Возможно, Рейли вывели за штат СИС специально, чтобы в случае убийства советского наркома или, наоборот, в случае провала этой акции и ареста участников покушения нельзя было бы связать его напрямую с британской разведкой.

Но даже если это было так, то факт остается фактом: на службе Рейли больше не восстановили. По словам Эндрю Кука, он был очень недоволен своим увольнением и воспринял его как личное оскорбление. Рейли обратился к Каммингу с просьбой пересмотреть это решение, но получил отказ.

Может быть, именно это он и имел в виду, когда писал Савинкову, что «проиграл большую партию» и что комбинация против него оказалась слишком могущественной?

В последние месяцы жизни шеф британской разведки Камминг уже плохо себя чувствовал и собирался подавать в отставку. Однажды на каком-то званом обеде, когда присутствующие начали расточать ему комплименты, он мрачно пошутил: «Вы пришли сюда не хвалить “Си”, а хоронить его». Но в отставку он так и не подал — не успел. Камминг возглавлял Секретную службу до самой смерти — 14 июня 1923 года. Он скончался в Лондоне в возрасте 64 лет.

Несмотря на все трения между ними, для Рейли это было печальное событие. «Умер мой бывший начальник (на службе)… Его смерть для меня очень большой удар…» — писал он Савинкову.

Преемником сэра Камминга стал контр-адмирал Хью Синклер. 24 июля 1923 года новый «Си» подписал телеграмму одному из сотрудников британского посольства в США, в которой подтверждалось, что Рейли уже не имеет официального отношения к разведке. Телеграмма была отправлена в связи с тем, что Рейли попросил СИС предоставить ему рекомендательное письмо для посольства в Америке на тот случай, если у него вдруг возникнут проблемы с паспортами — в это время он часто ездил в США по делам бизнеса и в связи с продолжавшимся судебным процессом против компании «Болдуин Локомотив». Но СИС отклонила его просьбу.

«С. Дж. Рейли работал на нас во время и после войны в России и достаточно много знает о нашей организации, — отмечалось в телеграмме. — …Мы отклонили его просьбу, так как, хотя он и полагает, что отдел паспортного контроля является прикрытием для нашего отдела, необходимо, чтобы он не был в этом слишком уверен. Если он будет задавать Вам какие-нибудь вопросы, ответьте ему, что Вы занимаетесь только паспортами и не в курсе того, чем занимаются другие отделы, так как организация претерпела структурные изменения. Так как Рейли ездит по британскому паспорту, я не думаю, что он вообще Вас побеспокоит; если все же он объявится, то мы хотим предупредить Вас, что мы более не имеем с ним никаких дел».

Как бы там ни было, а в 1922 году агент СТ1, он же Сидней Джордж Рейли, действительно официально распрощался с разведкой. Но только официально. «Уйдя из конторы», Рейли не потерял интереса к рискованным комбинациям ни в политике, ни в бизнесе.

По существу, он снова остался этаким «одиноким охотником» в темном и полном неожиданных опасностей лесу шпионажа и тайных политических операций и интриг, каким, вероятно, и был до своего поступления на службу в разведку. Подобных людей, на свой страх и риск в одиночку добывающих информацию, принято называть фрилансерами (freelancer — дословно «вольный стрелок»). А уж событий и мест, в которых могли бы пригодиться его знания опытного разведчика, в мире тогда было более чем достаточно.