Сомниум

Глава 11

Когда Артур проснулся, его отвели в столовую, где он поел в полном одиночестве. Почему-то во всём зале столы были пусты, лишь на одном его ждали тарелки. После еды ему выдали куртку и ботинки и вывели на улицу.

— Куда мы идём? — спросил Артур, когда оба сопровождавших его санитара замедлили шаг.

— Мы гуляем.

— В смысле?

— Вам положена прогулка раз в день. Мы гуляем.

Артур присмотрелся к лицам санитаров, но те были вполне серьёзны.

— И как долго мы будем гулять? — наконец, спросил он.

— Три круга вокруг больницы. Потом обратно.

Не зная, что ещё спросить, Артур поплёлся дальше. Санитары встали за его спиной и стали курить и болтать на отвлечённые темы:

— Уже в колхоз ездишь?

— Нет, пока не звали. Рано ещё.

— Но так-то работы начались.

— Не знаю. Я заявку сделал, но мне не ответили.

— Я тоже сделал. Эх, картошка-картошечка...

— Спину рвать опять.

— Это точно.

Стоял погожий весенний денёк, небо ярко голубело над головой. В выданной куртке было жарко, поэтому Артур шёл нараспашку. Снимать куртку совсем он не решался. Боялся санитаров.

Как и было обещано, спустя три круга вокруг больницы санитары увели его обратно и снова велели забраться в капсулу сна. Голосовой помощник в больничной капсуле отсутствовал, все настройки работники вносили вручную на панели в стене рядом.

В следующий раз Артура разбудили на ужин. Снова он ел в одиночестве.

— А почему я ем один? — отважился он на вопрос по пути обратно. — Что, других пациентов в больнице нет?

— Все вопросы к врачу, — отмахнулся санитар.

И вновь — капсула, следующее пробуждение — середина следующего дня. Обед в столовой в компании двух санитаров. Прогулка вокруг больницы. Капсула. Ужин. Капсула. Обед. Капсула. Прогулка вокруг больницы...

Никого, кроме санитаров, Артур не видел. То ли вся больница пустовала, то ли его будили в те часы, когда остальные были где-то в другом месте. Вероятнее всего, пациенты лежали в капсулах, но даже и персонала не было видно. Артуру мучительно не хватало общения. Один раз он даже попытался заговорить с санитаром, когда тот рассказывал товарищу о колхозе:

— А что за работы у вас в колхозе?

Санитары посмотрели на него неприязненно, замялись, но потом один из них всё же ответил:

— Картошку садим. В теплицах работаем. Всякое.

— И что за это дают? — не унимался Артур, задавая бессмысленные для него вопросы и упиваясь минимальным, но всё же общением.

— Снимают с баланса.

— Это вы после основной работы ездите?

— Да. Рейсовый автобус ходит.

— Так это как вторая работа у вас, выходит? — закивал Артур.

— В смысле, работа? — удивился второй санитар.

— Ну, работаете, как и тут, только в колхозе.

— Я туда езжу не работать, а отдыхать, — отрезал первый санитар-колхозник. — Сравнил тоже, работу и колхоз. Там свежий воздух. И часики накидывают. Надо мне оно, что ли, ещё-то одну работу искать? Ты это... Иди вперёд, не задерживайся.

Артур огорчился, что собеседник из него не получился. Общения мучительно не хватало.

Кроме того, с каждым разом после подъёма тело ныло всё сильнее. Даже привыкший к тому, чтобы значительную часть сна проводить в капсуле, Артур находил, что двигаться ему нужно больше. Одной прогулки в день не хватало. Но сказать об этом, кроме санитаров, было некому.

— Скоро я увижу врача? — спросил он в очередное своё пробуждение.

— Не знаю, — как обычно, ответил санитар.

— Но я ведь должен хотя бы увидеть врача! — вспылил Артур. — Хотя бы один раз! Я здесь уже... пять дней. Кажется... Я даже не уверен, сколько я здесь нахожусь. Почему врач ещё ни разу ко мне не подошёл?

— Мы ему передадим.

Прошёл ещё день. Потом ещё. А потом, после очередного пробуждения, когда Артур, по инерции, направился в сторону столовой, сопровождавший его санитар сказал:

— Не туда. Вот сюда.

Артур растерялся. Ему предлагали пойти по коридору в другую от столовой и выхода сторону. Туда он ещё ни разу не ходил.

— Но ведь столовая там... — робко возразил он.

— Мы не в столовую, мы к доктору идём.

Сердце у Артура забилось сильнее. Наконец-то появился шанс поговорить с врачом! Артур надеялся произвести на того хорошее впечатление, чтобы его, Артура, наконец-то признали здоровым и выписали.

Санитар открыл перед ним тяжёлую дверь и жестом пригласил войти в кабинет. Там, за столом, сидел молодой мужчина в белом халате. Его лицо показалось Артуру знакомым, но он не мог вспомнить, где видел его раньше. А рядом со столом, в коричневом кожаном кресле, сидел второй мужчина, в тёмной форме с погонами. Не считая формы, он был точной копией врача. Артур даже растерялся. Лишь через несколько долгих секунд он вдруг понял, что перед ним братья-близнецы. И того, что в форме, он вспомнил сразу. Это был тот самый молодой офицер, что опрашивал Артура после событий в «Чёрном бархате».

У окна в дальней стене стоял ещё один человек, в чёрном костюме и с автоматом на плече. В такие же костюмы были одеты бойцы, обезвредившие террориста в «Чёрном бархате». И как у тех бойцов, лицо этого скрывала маска-балаклава. Видны оставались только глаза, которые следили за происходящим равнодушно, но внимательно.

— Костя, оставь нас, — сказал врач санитару.

Тот кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

— Садитесь. — Врач указал на пустое кожаное кресло напротив стола. В таком же, рядом, сидел офицер.

Артур молча сел.

— Говорят, вы хотели меня видеть? — спросил врач с улыбкой.

— Да. — Артур глянул на полицейских и замялся. — Я хотел поговорить насчёт своего здоровья.

— Что ж, давайте поговорим. Что вас беспокоит?

— Мой диагноз. Мне интересно, почему меня сюда привезли. Почему я целыми днями лежу в капсуле. Почему не вижу других пациентов. Но, как я понял, меня сюда позвали не для того, чтобы обсуждать мои проблемы.

— Почему же, как раз-таки для этого! — возразил врач. — Вас смущают представители власти?

— Естественно.

— Но почему? Вы нарушили закон?

— Нет. Но я и прежде не нарушал никаких законов. И всё же банк ограничил доступ и к моему счёту, и к работе. Психиатры подтвердили, что так и надо сделать, а полиция долго допрашивала меня из-за того случая в «Чёрном бархате», а ведь я просто оказался не в то время и не в том месте. Извините, но ничего хорошего я от такой встречи не жду.

— Какой — такой?

— Встречи с полицией. В больнице я надеялся на встречу прежде всего с моим врачом. А, впрочем... Какая разница. Делайте, что хотите.

— Вы непоследовательны, Артур Сергеевич. То хотите поговорить, то — «делайте, что хотите». Вы сами не замечаете за собой нелогичности?

— Нет. — Артур не мог понять, что именно его так злит, но с каждой минутой он распалялся всё больше и больше. — В последние дни на меня очень много чего свалилось. И вы должны знать об этом, раз полиция сейчас с нами. Сомневаюсь, что кто бы то ни было — даже вы, доктор, уж извините — продолжал бы вести себя спокойно.

— Вы расстроены, я понимаю. Но не волнуйтесь, мы постараемся вам помочь.

— Помочь в чём? — усмехнулся Артур. — От какого заболевания вы меня лечите?

— У вас расстройство адаптации, обусловленное сторонним вмешательством в мыслительную деятельность.

Артур, до этого ждавший, что доктор объявит его шизофреником, даже растерялся.

— Что это значит? — спросил он.

— Это значит, что на вас пытались воздействовать извне. На ваш разум, если точнее. Это вызвало у вас ряд реакций. И вот... вы здесь.

— Я всё равно не понимаю. Кто пытался воздействовать? Как?

— Через капсулу сна, — ответил Артуру второй брат-близнец, офицер полиции. — Преступники подключались к вашей капсуле сна и воздействовали на ваш мозг.

— Какие преступники? И, простите, конечно, но я всё равно не понимаю, что это значит — «воздействовали на мозг». Как? Как это... Ну, как это вообще возможно?

— В капсуле сна есть динамики, — продолжил офицер. — Когда человек спит, они включаются. Обычно они работают на улучшение качества сна. Например, воспроизводят розовый шум.

— Какой шум?

— Розовый шум. Это определённая разновидность шумов, которая, как считается, благоприятно воздействует на сон, — с улыбкой ответил доктор. — Классический пример розового шума — это шум дождя. Стук капель по карнизу.

— То есть, в капсуле сна есть динамики, которые... ну, вроде бы как играют нам музыку, когда мы спим? — уточнил Артур.

— Именно! — хором сказали братья.

— А... Я не знал, что в капсуле вообще есть динамики.

— А откуда вам знать? — спросил офицер. — Устройство капсулы — это закрытая информация. Так вот, к этим динамикам подключались преступники, которые влияли на ваш сон.

— Внушали вам определённые мысли и желания, — подхватил врач. — У вас не бывало такого, чтобы после пробуждения резко захотелось чего-то необычного?

Артур вспомнил о своём желании экономить часы сна. Что-то дрогнуло у него внутри. Внезапно накатила тошнота.

— Мы получали рапорты из банка и от участкового психиатра, — сказал офицер, — что вы почти перестали тратить часы сна. Вы продолжали снижать свою задолженность несколько месяцев. При этом, когда вас спрашивали, зачем вы это делаете, вы не могли дать внятного ответа. Знаете, почему? Потому что ответа у вас нет. Это не ваше желание. Вам его внушили.

— Вам нехорошо? — спросил врач, видя, что Артур побледнел.

— Меня тошнит, — ответил Артур. — Кажется, сейчас вырвет.

— Погодите, погодите, — заторопился доктор.

Он сунул руку под стол, и через секунду в кабинет ворвался санитар. Судя по его виду, он ожидал увидеть как минимум драку.

— Отведи Артура в туалет, — громко потребовал врач. — Поживее!

К счастью, туалет был рядом. Над унитазом Артур перестал себя сдерживать, и его вырвало. Желудок был пуст, поэтому рвало желчью. И всё же спазмы не прекращались очень долго. Даже врач уже постучался к Артуру в туалет:

— С вами там всё в порядке?

— Нет, — в промежутке между спазмами ответил Артур. — Не могу перестать блевать. Нечем, а всё равно выворачивает...

Его снова скрутило. За дверями доктор давал кому-то распоряжения:

— Света, четыре кубика церукала в мышцу.

Снова постучавшись, доктор повысил голос:

— Артур Сергеевич, сейчас к вам в туалет войдёт медсестра. Она сделает вам укол в ягодицу. Это от рвоты.

— Хорошо.

Артур даже оборачиваться не стал, когда дверь открылась. Укол почувствовался не как боль, а как нарастающее чувство сдавления в ягодице.

— Всё, — сказала медсестра, прикладывая к месту укола прохладную салфетку с антисептиком.

Артур поправил одежду, закрыл глаза и снова постарался подавить тошноту. Прошло немного времени, и стало как будто бы легче. Осторожно он выпрямился, постоял, потом направился к раковине, умылся и прополоскал рот.

Снаружи его ждали врач, санитар и боец в чёрной форме.

— Теперь нормально себя чувствуете? — спросил врач.

— Да, получше.

— Хорошо. Давайте вернёмся в кабинет.

— Моя ошибка, — вздохнул врач, придвигаясь к столу. — Чего-то такого и следовало ожидать. Однако никогда не знаешь, какая именно реакция последует. Что ж, в следующий раз церукал будем вводить до того, как затронем триггерную зону.

— О чём вы говорите? — спросил Артур.

Он устал. Долгая рвота измотала его, словно он не один час трудился на заводе.

— Ваша тошнота — заложенная в вас реакция, — ответил врач. — Не могу утверждать на сто процентов, но, скорее всего, это так. Возможно, подобная реакция была вписана в ваш мозг как ответ на любую попытку затронуть тему вмешательства в ваш разум. Иными словами, это искусственно созданная защитная реакция.

— Её мне записали в голову? — уточнил Артур. — Как и... желание экономить?

— Именно! — улыбнулся врач. — Соболезную, что всё так обернулось. Мы работали над вашим мозгом несколько дней, но не смогли обойти всех ловушек. Враг хитёр...

— В смысле? — перебил Артур. — Что это значит — работали с моим мозгом?

Он беспомощно переводил взгляд с одного близнеца на другого. Офицер словно не замечал этого и с выражением скуки на лице смотрел в окно.

— Все последние дни, что вы провели в капсуле сна, — ответил врач после паузы, — мы тоже пытались проникнуть в ваш разум. Повлиять как-то на установки, заложенные в вас террористами. Мы изучали ваш мозг, а это не так-то просто, скажу я вам. И, в конце концов, мы преуспели. Отчасти. В вас были заложены и куда как более сложные реакции, нежели тошнота и рвота. Насколько мы поняли, главной защитной реакцией была ваша смерть.

— Смерть?! — ужаснулся Артур. — Я должен был умереть из-за разговора с вами?

— Да. Но не волнуйтесь, мы проработали эту реакцию. Теперь вам ничего не угрожает. Или почти ничего, — добавил он уж тише.

— Как это возможно? То есть, вы говорите, что в капсуле сна есть динамики, которые что-то там воспроизводят, когда мы спим, а потом говорите, что в мой мозг... что в мой разум кто-то вмешался. С помощью динамиков?!

— Динамики — это один из двух способов воздействия на человека в капсуле, — подал голос офицер. — Он пригоден для наиболее простых, поверхностных воздействий. Можно составить запись, благодаря которой человек почувствует смутные, не очень конкретные желания. Например, голод, сонливость, или, наоборот, бодрость. Можно внушить человеку спокойствие, если он лёг спать раздражённым, или, напротив, сделать так, чтобы он проснулся злым.

— И это всё делали только эти ваши террористы? — спросил Артур. — А то вы так говорите... Может, кто-то ещё вмешивался в мой мозг?

— Кто, например?

Улыбка офицера Артуру не понравилась, и он решил поменять тему:

— Ну... не знаю. Слушайте, вы сказали, что динамики — это лишь один из двух способов влиять на мозги. А какой второй способ?

— Второй способ куда сложнее, — с лица офицера исчезла улыбка. — Информация о нём засекречена. Вам достаточно знать, что он существует. Однако способ этот куда как более эффективный. Он может оказывать на мозг человека быстрое и сильное воздействие. Например, благодаря этому воздействию вы быстро засыпаете. Ещё до того, как капсула закрывается.

— Другая особенность этого воздействия, — продолжил доктор, — его высокая дифференцированность. Оно может провоцировать у человека появление сложных эмоций и даже конкретных мыслей.

— То есть, можно заставить человека думать то, что захочешь? — уточнил Артур.

— Именно так.

— Но зачем вообще такая штука нужна в капсуле сна?!

— Такие сложные эффекты были открыты гораздо позднее внедрения капсул, — развёл руками врач. — Увы, это открытие не удалось удержать в тайне, и вот теперь им пользуются террористы.

— А кто вообще такие эти террористы?

— Вы что, новостей не смотрите? — спросил офицер, почему-то рассмеявшись.

— Смотрю, конечно. Я часто слышу про террористов. Каждую неделю где-то обезвреживают террориста, или даже несколько... террористов. Но я как-то плохо понимаю, что все эти террористы делают.

— А разве в новостях об этом не рассказывают?

— Рассказывают, — согласился Артур. — Но как-то... неконкретно. Непонятно. Говорят, что террорист представлял опасность для общества. Что его действия угрожали мирным жителям, устройству общества, экономическому порядку, и всё в том же духе.

— И что же вам непонятно?

Офицер достал из внутреннего кармана пачку сигарет, долго копался, пытаясь найти зажигалку.

— Ну, мне непонятно... — начал Артур, но офицер перебил его, обращаясь к брату:

— Володь, зажигалки нет?

Тот отрицательно покачал головой, улыбаясь.

— Чёрт возьми... А! Вот она!

Офицер достал из кармана брюк металлическую бензиновую зажигалку, с лёгким звоном откинул крышечку и чиркнул колёсиком. Прикурил, с наслаждением затянулся дымом и откинулся на спинку кресла.

Врач, наблюдавший за братом с прежней улыбкой, достал из ящика стола пепельницу.

— Что вы там говорили? — спросил офицер у Артура.

— Говорю, мне непонятно, что именно делают террористы. Как они угрожают людям, обществу и прочему? Как именно?

— Вот так. — Офицер наклонился вперёд, взял со стола пепельницу и снова откинулся на спинку кресла. — Пытаются вмешаться в разумы людей. Настроить их против своей страны. Против полиции. Против банка. Раньше они действовали более топорно, гипнотизируя людей и заставляя тех бросаться на полицейских. Убивать. А теперь они поумнели. Залезают к людям в головы. — Он постучал пальцем по виску. — И заставляют людей думать иначе. Вызывают у них непонятные желания, мысли. Странные вопросы. И люди, сами того не зная, начинают вредить окружающему их обществу. Как вы вредили, когда стали меньше тратить.

— Но... — залепетал напуганный Артур. — Но... Как же я вредил обществу?

— Как это — как? — удивился офицер. — Все товары и услуги рассчитаны на своих потребителей. Вы должны потреблять их, чтобы предоставлять работу людям, производящим эти товары или услуги. Все должны быть заняты своими делами. А если вы перестаёте потреблять, кто-то из-за вас может остаться без работы. Разве это хорошо, что кто-то лишается из-за вас работы?

— Нет, — рефлекторно, не задумываясь, ответил Артур, зачарованный этой логикой. — Но ведь... Я ведь такой один. Как кто-то может потерять из-за меня место?

— Если бы вы такой были один, то и меня бы здесь не было. Террористы работают с тысячами людей. А все вместе вы представляете существенную угрозу для экономики государства. Из-за вас — и в том числе конкретно из-за вас, Артур Сергеевич! — наше маленькое суверенное государство находится под угрозой. А мы должны сохранять покой в этой стране.

Артура начал жечь стыд от упрёков офицера. Тем не менее, его мозг невольно уловил странную формулировку в речи собеседника.

— Выходит, я — невольный пособник террористов? — спросил он.

— Выходит, что так. И вам очень повезло, что невольный. В противном случае, вас бы осудили. Если, конечно, дело дошло бы до суда.

Пояснений не требовалось — воспоминание о «Чёрном бархате» ещё не померкло. И хотя теперь следовало спросить, что с ним сделают дальше, Артур не мог избавиться от странного чувства недосказанности. Слова о «маленьком суверенном государстве» напомнили Артуру беседу с помощником мэра в другой больнице. Как он тогда сказал? В памяти у Артура отчётливо всплыли его слова: «Война тяжело ударила по стране. Точнее, тому, что от неё осталось».

— Простите, можно отвлечённый вопрос? — спросил Артур.

— Да? — беззаботно откликнулся офицер, потушив окурок в пепельнице.

— Что вы имели ввиду, когда сказали, что государство у нас маленькое? Мы же в России живём. Она же огромная. Самая большая страна на свете.

Офицер застыл с пепельницей в руке. В его глазах промелькнула растерянность. Он посмотрел на брата — врач едва заметно покачал головой из стороны в сторону — и тихо выругался.

— Это просто выражение, — сказал он, поворачиваясь к Артуру. — Не обращайте на него внимания. Других вопросов у вас нет?

— Есть. Что теперь будет со мной?

— О! Вот это правильный вопрос! — К офицеру вернулась его самоуверенность. — Поскольку над вами террористы поработали особенно хорошо, вам придётся остаться в больнице.

— Надолго?

— Не знаем пока, — вмешался врач. — Впереди ещё непочатый край работ. Сами же видите, как много проблем у вас в голове — взять хотя бы рвоту. К тому же, ваши мысли. Вы всё ещё сомневаетесь, что их вам внушили? В общем, нужно распутать тот клубок, что оставили после себя их психоинженеры.

— Психоинженеры? — переспросил Артур.

— Да, — снова улыбнулся врач. — Это область науки на стыке психологии, психиатрии и неврологии. Именно такие люди вмешиваются в сознательные процессы других людей.

— Стало быть, у этих террористов хорошее образование.

— В смысле?

— Ну, если надо разбираться в психологии, неврологии, в чём там ещё... Это, наверное, очень трудно. Надо учиться очень долго. Мне вот, например, таким инженером в жизни не стать. А они, значит, образованные.

— Выходит, что так, — нехотя ответил доктор.

— А вы — тоже психоинженер?

— Да. Я тоже психоинженер. И я буду работать с вашим мозгом. А это значит, что отныне мы будем видеться регулярно, и каждый раз вы будете сообщать мне всё, что чувствуете, о чём думаете, будете пересказывать свои сны, докладывать о страхах и исповедоваться в грехах. И это будет единственным вашим способом смыть с себя грех соучастия в террористических атаках на нашу страну. Вы готовы?