Сомниум

Глава 20

— После крупнейшей в истории мира войне, — продолжил Максим, — вспыхнувшей между Соединёнными Штатами Америки и Китайской Народной Республикой, мир разбился на куски. Вооружённых конфликтов в мире разгорелось очень много. В них были вовлечены все страны Европы, Ближний Восток, страны Азии и Южной Америки... Всех не перечесть. Поначалу всё ограничивалось малыми вооружёнными столкновениями, но со временем ситуация изменилась. Когда счёт убитых пошёл на миллионы, а мир был истощён, силами дипломатов было достигнуто какое-никакое перемирие.

— Погодите-погодите, — перебил его Артур. — Я уже запутался. Мы всё ещё говорим про того... человека? Того, кто управляет этой базой?

— Мы отвлеклись, да, — пожал плечами Максим. — Но ты стал задавать вопросы, и я решил прояснить ситуацию.

— Если так, то я хотел бы узнать, откуда появился «Сомниум».

— «Сомниум» был проектом Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США. Это была программа для стран третьего мира, и в первую очередь расчёт был на страны Южной Америки и Мексику. Именно там впервые внедрили «Сомниум». Начало испытаний, довольно ограниченное, пришлось на довоенные годы. Программу разрабатывали десятилетиями — как саму капсулу сна, так и экономические модели и планы постепенного внедрения «Сомниума» в массы. Особое внимание уделялось тому, что все должны были участвовать добровольно. Это был трудоёмкий процесс, растянувшийся на годы, однако результаты превзошли все ожидания. Даже на начальных этапах. По мере того, как население всё активнее подключалось к программе «Сомниума», программу стали разворачивать в Африке. В России тоже пытались, но местные власти не позволяли творить подобное на своей территории. А потом случилась война. Не будем останавливаться на ней подробно; суть в том, что в результате семилетней войны Россия проиграла и была вынуждена принять поставленные перед ней условия. Среди них было раздробление страны на микрогосударства, сокращение численности населения, коррекция социальных программ, в том числе образования и здравоохранения, и, разумеется, «Сомниум». Опыт показал, что проще всего внедрять программу под видом государственного банка. Так уже делали раньше.

— А эта станция?

— Сюда, — Максим обвёл руками помещение, — в военные годы была перемещена лаборатория, занимающаяся своими разработками в программе «Сомниума». Задолго до войны первая версия «Сомниума» попала в руки российских спецслужб, и с тех пор Россия вела свои исследования. Делалось это, разумеется, тайно. Для всех это была в первую очередь военная база. В войну она была захвачена противником и пострадала, однако лабораторию удалось вовремя уничтожить, а накопленные данные сохранить. Много позже, уже после расчленения России, базу забросили, поскольку содержать её не могло себе позволить ни одно нищее микрогосударство.

— Нищее?

— Разумеется. Каждое из микрогосударств контролируется извне. Вся территория России — это своего рода трудовой лагерь. Заповедник, как мы его шутливо называем. Девяносто процентов его населения заняты на производстве, которое принадлежит нашим заграничным хозяевам. Меньше десяти процентов от населения имеет возможность зарабатывать деньги, а также покидать страну. При этом они неплохо осведомлены о том, как обстоят дела, но связаны по рукам и ногам подписками о неразглашении. Человек, который поделится информацией о текущем мироустройстве с теми, кому этого знать не положено, отправляется на исправительные работы — пожизненно. То же ждёт и его семью. Поначалу герои всё равно появлялись — они старались донести до людей правду... Однако после череды арестов попытки прекратились.

— Но этим продолжают заниматься террористы? — осенило Артура.

— Нет. Это мы — террористы. Мы совершаем вылазки в микрогосударства, изучаем «Сомниум», чтобы рано или поздно всё же нарушить баланс этой системы.

— Зачем?

— Зачем? — Максим посмотрел на Артура с недоумением, но потом усмехнулся. — Действительно, чего я от тебя ожидал... А то, что семьдесят миллионов твоих соотечественников превращены в рабов, тебя не смущает?

— Семьдесят? Погодите, я же помню что-то такое... В школе нам говорили, что население России растёт, увеличивается, и уже почти достигло двухсот миллионов!

— Да что ты говоришь? Ты сам-то в это веришь? Да, конечно, веришь, опять я задаю глупые вопросы. Население было очень сильно сокращено как в годы войны, когда погибло около тридцати пяти миллионов, так и впоследствии. Огромное число людей было отправлено на исправительные работы — а ты хоть знаешь, где они, эти работы?

— Ну... — Артур смутился. — Нет. Где-то... Не знаю, — сдался он.

— Многие отправлены в другие страны. Застраивать разрушенные в ходе войны города, делать самую грязную и тяжёлую работу. Целые поезда с осуждёнными уходили в страны Европы, корабли с заключёнными отправлялись в Африку, Южную и Северную Америки.

— Но зачем? Это глупо! — возразил Артур. — Везде много своих людей!

— Образованных? Умеющих работать? — снова усмехнулся Максим. — Нет. Как я уже сказал, много людей в годы войны было поставлено под ружьё и убито. Огромное, невообразимое количество людей, сотни миллионов, если считать по всему миру. Среди выживших не так-то просто было найти тех, кто займётся восстановлением производства. И мир был не в том состоянии, чтобы позволить себе вернуться к прежнему объёму работ, к прежней автоматизации труда. Прежде всего нужен был труд людей. А потом к человеческому труду быстро привыкли и уже не спешили его автоматизировать. Зачем покупать экскаватор, когда можно купить десять лопат и раздать их людям?

— Все арестованные отправляются в другие страны? — удивился Артур.

— Не все, конечно. Часть работает на территории бывшей России — и это большая часть, процентов шестьдесят-семьдесят. Остальные — да, отправляются дальше. Людей в России ещё много. Да чего там: даже на заводе в твоём Череповце каждый третий рабочий — это осуждённый.

— Нет! Херня! — возмутился Артур. — Я же знаю ребят, с которыми работал! У всех квартиры, у многих семьи...

— Конкретно в твоём цеху было так. Но завод у вас огромный, большую его часть ты не видел никогда. И в некоторых местах работают только арестованные. А по статистике выходит, что их — треть, то есть — каждый третий.

— Да нет. Не может быть. Где-то далеко, наверное... Но не рядом же со мной.

— Ты удивлён? Удивлён, что работал бок о бок с арестантами? Но ведь, по сути, ты не сильно-то от них и отличался. Твой распорядок дня был примерно таким же: сон — работа, работа — сон, и так по кругу, изо дня в день, из недели в неделю. Ты должен был работать так до конца жизни.

— До пенсии, — поправил его Артур.

— Нет, — покачал головой Максим. — До конца жизни. Пенсионеров не так много, и это по большей части люди, занимавшие высокие должности. Если у рабочего есть большая семья, его тоже отпускают на пенсию с минимальным зачислением часов сна — это формальные выплаты, по сути же содержит такого старика семья. А вот если у тебя никого нет, или семья твоя состоит из одного-двух человек, то работать ты будешь до старости. Сперва тебя уговаривают, потом, если не соглашаешься — угрожают. Если ты всё равно не соглашаешься, арестовывают по надуманной причине и отправляют на принудительные работы.

Артур молчал. Он не только слышал слова Максима, но и находил им подтверждение в своей голове. Из глубины сознания всплывали образы и знания, полученные в капсуле, но ещё не осознанные. Атакованный ассоциациями, мозг извлекал из памяти те знания, которые были аккуратно заархивированы и лишь ждали своего часа.

— Ты побледнел, — заметил Максим. — Плохо себя чувствуешь?

— Нет, я... Ничего. Ничего. Просто я каждый раз... Каждый раз поражаюсь. Я не думал, что всё это может быть так. Погодите, а станция? Почему она всё ещё работает? Вы же сказали, что её захватили?

— Захватили, но так и не поняли, что именно они получили. Таких военных баз у каждой из сторон было великое множество. Сотни. Никто и не знал, что у конкретно этой базы есть свои... секреты. Да и не до того было. Впоследствии здесь укрылась группа беженцев. Годы ушли у них на восстановление работы станции. Среди беженцев были и умелые специалисты, которые сделали эту базу... невидимой для сторонних наблюдателей.

— Как это?

— Не в прямом смысле, конечно. Но, видишь ли, прямого наблюдения за этой территорией и не ведётся. Эту станцию можно было бы разглядеть только с неба, если пролетать довольно близко, а этого никто не делает уже очень давно. Рассматривают подобные места сейчас через спутники. — Максим ткнул пальцем вверх. — А они нас не видят. Точнее, видят старую, разрушенную, занесённую снегом военную базу, на которой никого не было уже очень давно. Таких баз, как я уже сказал, в мире очень много.

— То есть, вы спрятались тут ото всех?

— Всё верно, — кивнул Максим. — И вот тут мы подходим к главному. Во время восстановления базы было обнаружено странное оборудование, аналогов которого никто не видел. Оно было создано при изучении программы «Сомниума» и позволяло произвольно подключаться к сети «Сомниума», чтобы управлять ей изнутри. Человек, подключаясь к этой системе, больше не осознавал себя, как человек. Он становился совсем другим. Да, я думаю, ты догадался. Именно это с тобой и произошло. Однако сперва, даже после твоего рассказа, я усомнился, ведь никто ещё не совершал подобного без специального оборудования. А ты вышел в сеть через простую капсулу сна.

— Наверное, это всё же не совсем простая капсула сна? — усомнился Артур. — Ведь вы же использовали её для исследований.

— Да, верно, но принципиальных отличий от стандартных капсул у неё нет. А оборудование, позволяющее осознавать себя в сети, совсем другое. И знаешь? Я хочу тебе его показать.

Артура разбирало любопытство, но всё же в эту минуту он понял, что одним лишь показом дело не закончится.

— А что потом? — спросил он.

— В смысле?

— Когда вы покажете мне эту капсулу — что потом? Вы ведь не как в музей меня пригласить хотите. Вы что-то хотите со мной сделать, так?

— Разумеется, нужно подключить тебя к этой системе, — кивнул Максим. — Конечно, я не на простую прогулку тебя веду. От нашего сотрудничества я жду прорыва, не меньше. Ты с самого начала был многообещающим.

— С того момента, как попал сюда? Вы тогда посмотрели на меня, словно узнали.

— Разумеется, я тебя знал. Мы следили и за тобой, и за другими прибывшими. Но твой разум, Артур, он немного... иной. Я изучил твою жизнь и сейчас мне кажется, что всё дело в сочетании личностных черт, окружения и психического заболевания твоей юности.

— Заболевания? При чём тут это?

— Оно воздействовало на твой разум. Меняло его. И я думаю, что это имело огромное значение. Ты стал уникальным.

— Здорово как... — пробурчал Артур. — Знать бы ещё, что делать с этой уникальностью.

— Тебе делать ничего не надо. Мы всё знаем и сделаем за тебя.

— Это вы меня сейчас ни капли не успокоили.

— Не бойся. Если ты не попытаешься нам навредить, мы тебе ничего плохого не сделаем. Напротив, будем оберегать. Нам очень нужно то, что у тебя в голове.

— Кому — нам? — не понял Артур.

— Ты спросил, кто этот человек, который управляет всем на станции? Так вот, это не один человек. Их трое. И завтра ты их увидишь. Если, конечно, тебе не станет хуже. — Максим вздохнул. — Думаю, на сегодня разговоров достаточно. Оставайся в постели, слушай указания врача. Завтра у тебя большой день.

На следующее утро доктор вновь осмотрела Артура и вновь не нашла никаких проблем.

— Соматически он здоров, — отчиталась она Максиму, стоя у постели Артура. — Но как он будет реагировать на дальнейшие ваши испытания, я сказать не могу.

— Мы будем подключать его к Трилистнику сегодня, — ответил Максим. — Вы будете наблюдать и оказывать первую помощь при необходимости.

Доктор удивилась, но ничего не сказала, только кивнула. Артур хотел спросить, о каком трилистнике они говорили, но решил, что это будет преждевременно. Ведь вскоре они должны были всё ему показать.

Артура сопроводили в свою комнату, где он сходил в душ, переоделся в чистую одежду и съел принесённый завтрак, состоявший из овсянки, варёного яйца, куска хлеба с маслом и стакана чая. После завтрака он остался один, и лишь через два часа явились охранники.

На этот раз они пошли путём, который был смутно знаком Артуру. Не сразу он вспомнил, что по тем же коридорам, только в обратном направлении, они шли, когда только приехали. Как он и подозревал, его привели в гараж, где выдали куртку и ботинки, а после велели садиться в большой белый вездеход на шести колёсах.

Максим уже сидел в машине и поприветствовал Артура улыбкой.

— Как настроение? — спросил он.

— Не знаю. Тревожно как-то.

— Не переживай, всё пройдёт хорошо. Я в этом уверен.

Когда в машину забрались ещё двое людей в гражданском и трое солдат, вездеход тронулся. Через окно Артур увидел слепящий белый солнечный свет, отражающийся от бесконечной заснеженной равнины. Глядя на снег, он невольно подумал, что сбежать из этого места он не смог бы при всём желании. Пешком далеко не уйдёшь, но даже если удастся угнать машину — дальше берега не уедешь. Нужен корабль или вертолёт, чтобы сбежать.

Но куда — сбежать? Артур хорошо понимал, что вернуться в Череповец не получится.

«Меня тут же арестуют, — думал он, — и отправят или в психушку, или на принудительные работы. Может, даже буду вновь работать на заводе. Только как преступник».

От этих мыслей каждый раз становилось тоскливо. Артур не видел никаких перспектив для себя, никакой возможности сбежать из того безумия, в которое превратилась его жизнь. А сбежать очень хотелось. Куда-то, где его никто не будет трогать. Где никто не будет искать. Где он никому не будет нужен. Работать и жить спокойно.

Артур закрыл глаза и вновь представил себе домик, окружённый хвойным лесом. Представлял, как работает лесорубом — днями трудится на лесоповале, а вечером приходит домой и ложится...

...в капсулу сна...

Капсула сна появилась в его мечтах внезапно, ворвалась в них незваным гостем, захватчиком. Артур зажмурился, стараясь выбросить её из головы. Никаких капсул! Это его мечта, и тут не будет никаких капсул сна! После работы на лесоповале он приходит и ложится на диван! Никаких капсул! Никогда!

— Эй! — Максим дотронулся до колена Артура. — Ты в порядке?

— Что? — не понял тот, открыв глаза.

— Ты так зажмурился, словно у тебя что-то болит. Может, голова?

— А... Нет, ничего не болит, спасибо.

— Точно?

— Да. Точно.

Артур не хотел разговаривать. Он уставился в окно. Весь пейзаж снаружи состоял из голубого неба и белого снега. Артур ощущал досаду из-за испорченной мечты. Ненадолго, всего на минуту, он хотел бы отвлечься от реальности и помечтать, но и этого не вышло. Его собственный разум мешал ему. Мешал даже мечтать.

А были ли это его мечты? Или они тоже были заложены в него ранее? Внушены ему, пока он спал в капсуле сна, или через пропаганду, например, в кино? Его желания, его мечты — всё это было фальшивкой, если верить тому же Богдану. Да и не только ему. Максим ведь повторил многое из того, что говорил Богдан. Повторил и подтвердил. У людей, которые спят в капсулах сна, нет собственных желаний, все их мечты им внушены. Всё это фальшь.

От этих мыслей Артуру стало ещё более тоскливо. Фальшивые мечты, в которые пробиваются кошмары из реальности — вот и всё, из чего состоит его внутренний мир. И никакого выхода из этого кошмара нет и не предвидится. Он обречён доживать своё время в роли лабораторной крысы, и это, как ни печально, ещё не самый худший вариант.

Машина вскоре остановилась. Солдаты открыли дверцы и выпрыгнули в снег.

— Вот мы и приехали! — обрадовался Максим. — Выходи, чего сидишь?

Артур поёжился от хлынувшего в машину холода, накинул на голову капюшон куртки и выпрыгнул следом за солдатами. Сперва он ничего не увидел, кроме снега. Глаза заслезились от вездесущей белизны. Когда они попривыкли к свету, Артур разглядел столбики с красными лампочками, торчащие из снега. Линия из столбиков вела к укутанному снегом холму неподалёку. Все выстроились цепочкой и двинулись к нему.

Ноги проваливались в снег по колено, идти с непривычки было трудно. Артур запыхался, когда процессия, наконец, остановилась. Два человека принялись расчищать снег, из-под которого вскоре показался колодец диаметром метра в три, закрытый люком. Максим достал из кармана электронный планшет и что-то нажал на нём — тут же в люке застучал замок, а крышка начала медленно открываться. Артур увидел стальные решётчатые ступеньки винтовой лестницы, спускающейся в темноту. Первым спускался один из солдат, за ним последовали остальные.

— Прошу. — Максим сделал пригласительный жест. — Проходи.

Артур ступил на крутую винтовую лестницу. Через несколько шагов стало темно, и он придерживался рукой за ледяную стену. Не сразу он понял, что в колодце есть свет, просто лампочки казались невероятно тусклыми на фоне солнца.

Лестница упиралась в площадку с круглым люком в стене. Он уже был открыт, и люди заходили внутрь. Перешагивая порог, Артур услышал, как захлопнулся люк наверху.

Первое, что его поразило внизу — температура. Здесь было тепло, не холоднее, чем на станции. Когда все вошли в комнату четыре на четыре метра, люк за ними захлопнулся, а в стене напротив щёлкнул замок в двустворчатых дверях, половинки которых разъехались в стороны.

— Вот мы и пришли, — радостно сказал Максим. — Проходи, Артур. Смотри внимательно. Это наш бункер.

Артур вошёл в двери следом за остальными: они оказались в просторном коридоре с дверями по обе стороны.

— Что это за место? — удивился Артур. — Откуда оно тут?

— Это бункер, — повторил Максим. — Он был построен ещё в конце двадцатого века на случай войны — здесь можно было переждать бомбардировку и укрыться на годы — на годы, представляешь? Видел холм снаружи? Так вот, он искусственный. Когда-то здесь вырыли котлован, заложили в него огромные стальные контейнеры, в одном из которых мы сейчас и находимся, залили их свинцом и бетоном, утеплили, а потом засыпали землёй и поставили надстройку. «Холм» — это, на самом деле, замаскированный купол. Те, кто создавали этот бункер, готовились к ядерной войне. Кто бы мог подумать, что всё будет гораздо проще, и человечество загонит себя в клетку безо всяких ядерных ракет. Пойдём за мной.

В одном из помещений все оставили одежду, после чего люди разбрелись кто куда.

— Кто они? — тихо спросил Артур, взглядом указывая на них.

— Учёные, как и я. Мы работаем здесь непрерывно — одни уходят, другие приходят. То, что здесь находится, требует постоянного присмотра. Именно здесь ведутся главные работы. Скоро ты о них узнаешь.

Он повёл Артура дальше по коридору. После очередных дверей они оказались в крупном зале, в центре которого стояла странная конструкция. У дальней стены громоздились шкафы серверов, мигающие зелёными огоньками. По краям комнаты располагались столы с компьютерами, за которыми сидели люди. Сейчас, по-видимому, одни учёные передавали вахту другим, сменявшим их за компьютерами.

— Здравствуйте, Максим Евгеньевич, — подскочил к ним парень в растянутом свитере.

Артур узнал его — он сопровождал Гычу в вылазках.

— Здравствуй, Игорь, — кивнул Максим. — Всё нормально?

— Да, я отправлял отчёты. Всё вовремя.

— Отчёты я видел. По ним у тебя всё идеально.

— Так и есть! — с жаром воскликнул Игорь.

— Ни капли не сомневаюсь, — рассмеялся Максим. — Иди, поговорим позже. У тебя, кажется, смена закончилась.

Он перешагнул через пучки кабелей на полу и подошёл к колонне в центре зала.

— А вот и наш прекрасный Трилистник, — довольно сказал Максим, оглянувшись на Артура.

Тот не сразу понял, почему конструкция называется трилистником. Массивная колонна, увешанная коробами аппаратуры, серыми цилиндрами и опутанная кабелями. Часть проводов шла к серверам, часть — к компьютерам и другим коробкам электроники, стоявшим на полу. Среди этого хаоса не сразу можно было заметить три небольших круглых ванночки, накрытые сверху стеклянными крышками. Эти ванны располагались вокруг колонны, как лепестки вокруг стебля.

— Что это? — только и спросил Артур.

— Подойди ближе, — пригласил его Максим в ответ, загадочно улыбаясь.

Стараясь не задеть провода и аппаратуру, Артур приблизился. Не зная, чего ожидать, он заглянул в одну из ванн и тут же отпрянул. В мутной жидкости ванны плавал человеческий мозг.

— Что за?.. — спросил Артур, уставившись на Максима широко раскрытыми от страха глазами.

— Мозг, — нарочито спокойно ответил Максим. — Человеческий мозг. В каждой из трёх капсул заключён такой.

— Чьи... чьи это?..

— Чьи это мозги? — помог Максим напуганному Артуру. — Помнишь, я рассказывал тебе о людях, которые укрылись на станции и после обнаружили это место? Так вот, они также нашли и эту аппаратуру, оставшуюся от программы изучения «Сомниума». Сперва она была рассчитана на подключение человека, не мозга. Но это было слишком трудно. Чем дольше человек находился в программе, тем труднее ему было вернуться в реальность. А возвращаться было необходимо, ведь тело нужно было кормить, за ним нужно было ухаживать. Лечить. При этом телесные чувства — осязание там, слух и так далее — сильно мешали чистоте работы. Один из исследователей обнаружил разработки по отделению мозга и помещению его в такой вот контейнер. Здесь было всё — операционная, техника. Это было идеальным решением проблем, которые вставали перед учёными. Работы должны были стать в разы проще при подключении к ним не всего человека, а лишь одного его мозга. А вести работы было необходимо. Жизненно необходимо, ведь только так можно было противопоставить хоть что-то системе «Сомниума» и его создателям. И вот тогда учёные выбрали человека, сделали его... донором мозга и провели эксперимент. Увы, первый провалился, как и сорок семь последующих. И лишь сорок девятый донор смог выжить. Это был успех, настоящий успех. Чтобы его закрепить, пришлось использовать ещё пару десятков доноров, но оно того стоило. Мы добились таких результатов, что ты и представить не можешь.

— Вы были среди тех учёных? — догадался Артур.

— Да. Я нашёл эту программу и работал над её внедрением. И теперь, благодаря мне, мы имеем самое мощное оружие на свете — информационное оружие. Мы можем обманывать охранные системы, можем получать удалённый доступ к технике, можем обманывать целые страны — ты сам видел это. Весь твой путь от Череповца до Земли Александры был рассчитан и проложен здесь. Но мы можем ещё больше. Нам лишь нужен тот, кто улучшит систему. О, мы перебрали огромное количество людей, стараясь найти подходящего, но никто не смог стать четвёртым. А теперь, когда я встретил тебя и провёл исследование, я уверен, что ты — тот самый. Ты станешь номером четыре.