Сомниум

Глава 18

— Вы считаете, что ваши мысли, ваши желания принадлежат вам, — говорил Максим, обводя взглядом аудиторию, — но это не так. Их вложили вам в головы. Так вами проще управлять. Ваш маленький мирок будет более чем достаточным, ведь всё, что вы хотите, уже создано. Раньше говорили, что спрос рождает предложение, но сейчас это уже неактуально. Предложение определяет спрос. Сперва те, кто нами управляют, создают клубы, кинотеатры, рестораны, а потом делают так, что мы будем хотеть туда пойти. И мы будем хотеть только этого, никаких других желаний у нас не возникнет. Если, конечно, нам в головы их не вложат.

— Почему именно мы? — спросила Катя. — Почему нас выбрали для таких опытов?

— Опыты, как я и сказал, ставят над всем городом. Конечно, это не индивидуальный подход к каждому из сотни тысяч живущих в нём человек — город делят на зоны, которые уже подвергаются тому или иному влиянию. Это нетрудно. Главное — создать нужный алгоритм, который определит основные характеристики вашего мозга, потом разобьёт людей на группы в зависимости от склада вашей личности. А потом нужно запустить другой алгоритм, который на каждую группу людей будет оказывать наиболее подходящее влияние. И большинство людей реагирует довольно предсказуемо, ведь вы постоянно находитесь под влиянием капсул сна. Вот только иногда отдельные личности начинают демонстрировать нестандартные реакции. Именно с такими людьми Гайнце и его доктора начинают индивидуальную работу. Как у Иры, например. Когда её мозг стал вести себя нестандартно, Гайнце стал давать ему разные, нестандартные задачи. На самом деле, такое было не только с Ирой, а с каждым из вас. И каждый может вспомнить, что именно необычного он делал в последнее время. Пока всё понятно?

— Не совсем, — сказал вдруг Богдан, вставая. — Среди нас есть люди, которые не пользуются капсулами сна.

— Не пользуются капсулами? — переспросила Катя. — Ты бредишь, что ли?

— Он прав, — кивнул Максим. — Есть среди нас и такие.

— Но это же невозможно, — снова возразила Катя, нервно хихикнув. — Как можно иметь счёт в «Сомниуме», если у тебя нет капсулы?

— А такие люди и не имеют счёт в «Сомниуме». Они имеют счета в других банках.

— Каких это «других»? После войны остался только «Сомниум»!

— Вовсе нет. Это было внушено вам, поскольку вы должны были верить, что работать ради сна, еды и минимума развлечений — это нормально. И вы в это поверили. Вы даже допустить не можете, что в нашей стране всё ещё пользуются деньгами.

— Что? — Катя оглянулась на соседей в поисках поддержки. — Деньги? Во второй половине двадцать первого века? В России?

— Деньги. Во второй половине двадцать первого века. В России. Точнее, в том, что от неё осталось. Только деньги — они не для всех. Вам достаточно сна, еды и грубых развлечений. Секс, чтобы тело могло разряжать напряжение. Алкоголь, чтобы не слишком умнеть. Примитивные фильмы и игры, которые бы отвлекали вас от реальности. И вы довольны. Даже счастливы. А есть другие люди, которые продают результаты вашего труда за реальные деньги. И живут совсем не так, как вы.

— Вы не ответили, — напомнил Богдан.

— Я знаю, — улыбнулся Максим. — Эти люди не спят в капсулах сна, но проходят регулярные проверки на работе. Раз в неделю их кладут в капсулу и проводят экспресс-скрининг когнитивных функций. Помимо основного, ищут мысли, которые бы попахивали саботажем. Даже свободные люди, получающие деньги, должны думать и вести себя определённым образом. Никто не потерпит у себя под боком потенциального революционера.

— Кто-то из таких людей пытался протестовать? — удивился Богдан.

— Да. Это были редкие, единичные случаи, но они имели место. Поэтому и был введён еженедельный скрининг. Анжела в последнее время вызывала сомнения.

Девушка вжалась в кресло, не отрывая взгляд от Максима.

— Один из специалистов засомневался, — продолжил тот, — и направил результаты последних обследований Гайнце. Тот курировал этот процесс и потому прекрасно понимал, с чем имеет дело. На вас, дорогая, — он обращался уже напрямую к Анжеле, — уже пал жребий. Гайнце потребовал обследовать вас дважды в неделю, и каждый раз делать это вдвое дольше. Вы можете подумать, что это ерунда, но на самом деле он уже внёс вас в список своих пациентов. Две недели, максимум — месяц, и вы оказались бы в его отделении. Вы и Павел. Он тоже стал выдавать сомнительные результаты.

— Паша... — Голос Анжелы дрожал. — Паша умер в дороге.

— Да, и я вам соболезную. — Голос Максима выражал искреннюю скорбь. — Боюсь, он не смог вынести тягот пути. Он всегда был впечатлительным человеком.

— Они все умерли, потому что были впечатлительными? — спросил кто-то.

— О нет! Смерть остальных была заложена в их мозг как программа на случай бегства. Гайнце успел сделать это с несколькими людьми, но если бы у него было время, он сотворил бы это со всеми вами.

— У них в мозгу была что, бомба? — не поняла Катя.

— Нет, вовсе нет, — улыбнулся Максим. — Просто их разумы содержали очень простую программу действий: если человек покидает территорию больницы, то он должен умереть. И мозг каждого из несчастных выполнил поставленную задачу. К вашему счастью, Гайнце, как я уже и сказал, успел поработать не со всеми.

— Но вы же знали об этом! — ужаснулся мужчина, сидевший рядом с Катей. — Вы знали, что кто-то из нас умрёт, и всё равно вывезли нас оттуда!

— Мы не знали наверняка. А вас нужно было оттуда увозить. Если бы мы этого не сделали, все вы закончили бы жизнь в стенах психбольницы. Да, включая тех, кто ещё не успел в неё попасть.

С этими словами он посмотрел на Катю.

— Значит, вы нас спасли из одного лишь человеколюбия? — спросил Богдан.

— Нет, конечно, — вздохнул Максим. — Мы спасли вас, чтобы изучить ваши мозги. На самом деле, Гайнце — не единственный, кто занимается подобным. Однако он тесно связан со всеми психоинженерами нашей страны, обменивается с ними данными и использует те же методы. Изучая вас, мы получим ключ ко всей их работе.

— То есть, мы станем такими же подопытными кроликами, как и у Гайнце, только здесь? — возмутилась Катя.

Артур посмотрел на неё с удивлением. Он и не знал, что она может быть такой смелой и настойчивой. Сам он не решался задавать каких-либо вопросов и очень не хотел бы, чтобы на него обращали внимание.

— Нет, дорогая, — серьёзно, без тени улыбки, ответил Максим. — В отличие от Гайнце, мы вас после завершения работ не убьём.

— Значит, вы тоже — психоинженер? — решился спросить Артур.

— Да. Я тоже занимаюсь исследованиями в этой области. Но, уверяю вас, куда более гуманными способами.

В зале воцарилась тишина.

— Итак, — продолжил Максим, — больше ни у кого вопросов нет? Чудесно. Я скажу вам, что мы будем с вами делать. Каждый день вы будете приходить в лабораторию и два-три часа проводить в капсуле сна. Возможно, иногда — дольше. Это всё, что от вас требуется. В ближайшее время ничего другого вы делать не будете. Когда мы будем уверены в вашей... благонадёжности, скажем так, мы разрешим вам выходить из комнаты, а со временем, возможно, подключим вас к работам. Однако сейчас вы должны будете проводить всё свободное время в комнатах. Еду вам будут приносить туда же. Обо всех своих нуждах сообщать будете либо тем людям, что будут приходить к вам, либо мне лично и моим сотрудникам в лаборатории. Это понятно?

Несколько человек нерешительно кивнули.

— Прекрасно! Я рад, что мы с вами друг друга понимаем. Ещё раз: не волнуйтесь. Мы с вами заодно, и вам здесь ничего не грозит. Разве что помереть от скуки.

Про скуку Максим подметил верно — Артур не знал, чем ему заняться, и весь остаток дня то лежал на кровати, то ходил из угла в угол. Он и не подозревал раньше, как много информационного шума впитывал ежедневно из никогда не выключавшегося телевизора, из интернета и простого общения с людьми. Впервые Артур узнал, что такое информационный голод. Ему остро не хватало общения, и каждый раз, когда за ним приходила охрана, он пытался завязать неловкий разговор:

— Как дела, ребята? Что сегодня на ужин?

Или:

— Скажите, а у вас тут чем вообще занимаются? Ну, как коротают время?

На все вопросы ему отвечали хмурыми взглядами и советами не болтать, а пошевеливаться. Его отводили в лабораторию, где Артур сразу же забирался в капсулу, а через пару часов сна без сновидений возвращался к себе в комнату и только что на стену не лез от скуки. Так прошёл один день, другой, третий. Вскоре Артур потерял счёт дням и неделям. Ничего не менялось в заведённом графике. От нечего делать он целыми днями смотрел на улицу, ожидая увидеть хоть что-то интересное, но кроме охраны и бульдозера ничего не попадалось.

Ночь не прекращалась. Солнце в этом заснеженном краю словно и не вставало никогда. Отсутствие нормальной смены дня и ночи порождало ощущение нереальности происходящего, кошмарного и тягучего сновидения. Но со временем Артур стал привыкать. Он изучил свою комнату: трещины в побелке потолка, в краске стен. Изучил свою стальную кровать с таким же стальным матрацем, посчитал количество ячеек в последнем. Внимательно рассмотрел свои подушку, матрац, одеяло и простыню. Изучил каждый сантиметр поверхности стола. Вертел, изучая со всех ракурсов, деревянный стул. И дверь в комнату — особенно дверь. Он смотрел на неё часами в ожидании, когда же замок откроют и на пороге покажутся люди. Людей он ждал куда сильнее, чем приносимую ими еду.

И в то же самое время он чувствовал какой-то странный, малопонятный покой. Как ни крути, но ему больше не приходилось думать о кредите, беспокоиться из-за младшего брата, не приходилось урезать себя в еде, исчез страх перед начальством, которого тут не было. Иногда он вспоминал бригадира, его крики на работе, оскорбления, которыми он осыпал рабочих, но чаще всего — его жестокость в больнице. Артур вспоминал лицо бригадира, нажимающего на больные рёбра, раз за разом, вспоминал его ложную и бесчеловечную вежливость садиста, и чувствовал накатывающий страх. Даже сейчас, спустя столько времени, на расстоянии в сотни, если не в тысячи, километров, он всё равно продолжал его бояться.

Иногда Артур думал: если бы он, будучи здоровым, встретил бригадира, кто бы победил в драке? С одной стороны, бригадир мужиком был крупным и сильным, но главная проблема была не в этом. Всё же Артур привык драться с людьми разных габаритов, отстаивая свою честь. Однако бригадир внушал ему страх, который кулаками не победить. Иррациональный страх впитался в Артура с годами подчинения, осознания полной вседозволенности начальства. Даже понимая, что этот страх глуп и беспочвенен, Артур не мог его перешагнуть. Таких же размеров и силы человека, будь он из простых работяг, Артур бы не испугался. А бригадира продолжал бояться, и ненавидел в себе это чувство.

Со временем, однако, притупился и страх. С каждым днём Артур всё больше осознавал, что его прошлая жизнь бесповоротно исчезла. И теперь совершенно не имеет значения, какой счёт был у него в банке, неважно, справедлив был сам банк или нет. Неважно, что там происходит с бригадиром и с Виталиком — всё это ушло. Оставалась только маленькая комнатка с туалетом, кроватью, стулом и столом, а ещё окно, за которым светил фонарь и валил снег, и дверь, в которой иногда появлялись люди.

День проходил за днём. Ничего не менялось.

Впервые Артур осознал себя во сне месяца через два после прибытия. В какой-то момент из небытия вдруг всплыла мысль, что он — Артур, и он спит в капсуле сна. Эта мысль так испугала Артура, что он физически ощутил выброс адреналина в кровь. А в следующую минуту его уже доставали из капсулы.

— Что случилось? — взволнованно спрашивал Максим, глядя в глаза Артуру. — Что с тобой?

— Не знаю, — ответил Артур, глядя по сторонам.

В ту же секунду он чётко осознал, что изменение его состояния как-то отразилось на приборах учёных, но сказать точно, что с ним стало, они не могли. А раз так, то стоило попридержать в тайне любые изменения. Ведь перемены закономерно привели бы к ещё большим исследованиям, а этого Артур побаивался. Так и не зажила в нём травма, оставленная потерей памяти.

— Мы уже закончили? — спросил Артур, беря себя в руки.

— Ты нормально себя чувствуешь? — в ответ спросил Максим.

— Ну... да, кажется. А что?

— Твоё тело... — Максим снял очки и потёр переносицу большим пальцем. — Твоё тело странно себя повело.

— Что вы имеете в виду?

Максим внимательно посмотрел на Артура, потом вдруг беззаботно улыбнулся и махнул рукой:

— Ничего. Наверное, нам показалось. Значит, ты ничего плохого не чувствуешь?

— Нет, абсолютно ничего.

— Прекрасно. Но ты прав, на сегодня мы закончили.

После возвращения в комнату Артур долго вспоминал это странное чувство, возникшее у него во сне. Оно продолжалось недолго, но запомнилось очень чётко. Это было не похоже ни на что их пережитого ранее. Во сне у него не было ни зрения, ни слуха, ни других чувств. Он просто знал, что он есть, что он — Артур, и что спит. А после он проснулся.

Прогоняя эти воспоминания в голове раз за разом, Артур пришёл к выводу, что это была всего лишь разновидность сна. Странный сон, не более того. Остановившись на этой мысли, он успокоился и заставил себя уснуть.

Сон в кровати отличался по ощущениям от сна в капсуле. Он приходил постепенно, не так резко, и зачастую сопровождался интересными сновидениями. Первое время Артур не мог уснуть по нескольку часов, но со временем он привык к подобному сну, как и ко всему остальному. Он говорил о проблемах с засыпанием Максиму, но тот всегда отвечал что-то о периоде нормальной адаптации, и вскоре Артур перестал жаловаться. А когда стал засыпать нормально, он и сам не знал. Время в этом месте тянулось совсем иначе.

На следующий день после странного происшествия он и не вспоминал о «странном сне» до той самой минуты, пока его не привели в лабораторию. Он успел ещё мельком подумать, что интересно было бы испытать нечто подобное снова, когда кровать уже задвигалась в капсулу, а потом резко отключился.

И снова он осознал себя в небытии сна. Без чувств, без ощущения пространства, без понимания, реально ли то, что происходит, или это просто сон.

На этот раз приступа паники, как в прошлый раз, уже не было. Эмоции и вовсе притупились, а разум, напротив, приобрёл пугающую чёткость. А ещё Артур почувствовал что-то странное, чего не мог понять. Ощущение постоянного расщепления на части и воссоединение этих частей в единое целое. Очень быстрое, ежесекундное, если время вообще было в этом месте. Словно кто-то разбирал Артура на кирпичики, а потом собирал снова, с невероятной, невозможной скоростью.

Из капсулы Артура достали без вчерашней спешки, но внимательные взгляды Максима и нескольких человек в белых халатах он на себе заметил.

— А как ты себя чувствуешь сегодня? — вкрадчиво спросил Максим.

— Нормально. А что?

— Что-то странно происходит с твоим разумом. Возможно, это ещё одна ловушка Гайнце, кто знает... Нам нужно увеличить время, которое ты проводишь в капсуле. Мне не хватает данных. Ладно, пока что можешь идти.

— Вы сказали про ловушку? — переспросил Артур. — Как у тех ребят из поезда, вы имеете в виду? Которые умерли, потому что такой приказ им записал в мозги Гайнце?

— Да, именно это я и имел в виду. Но мы будем аккуратно исследовать твой разум, не переживай. Я уже распутывал подобные клубки. Всё, Артур, до завтра.

— А когда я смогу видеть остальных?

Максим непонимающе уставился на Артура. Видно было, что он уже начал думать о чём-то своём, и теперь с трудом переключается на Артура.

— Что, прости?

— Когда я смогу видеть других людей? — повторил Артур вопрос. — Просто я никого не вижу, ни с кем не разговариваю. Иногда мне кажется, что я схожу с ума в этой комнате. Ведь у меня только комната и эта лаборатория, лаборатория и комната. И уже давно. Я не помню уже, сколько дней прошло с того времени, как меня сюда привезли, это какой-то кошмар. Мне надо чем-то заняться. А у меня даже телевизора нет.

— Элемент сенсорной депривации обязателен в наших исследованиях, Артур, — ответил Максим. — Так уж вышло, что телевизор или другие развлечения могли бы создать ряд проблем для наших исследований. А мы этого, как ты можешь догадаться, не хотим.

— А общение с людьми? — не унимался Артур.

— Не уверен, что уже можно, но я подумаю над этим.

— Гайнце же проводил свои исследования, когда мы общались друг с другом.

Максим удивлённо уставился на Артура.

— Что-что ты сказал?

— Ну, Гайнце. — Под внимательным взглядом Максима он стушевался. — Он ведь разрешал нам видеться. Хотя бы в столовой. Я видел других людей, перекидывался с ними парой слов. Не сразу, конечно, но и здесь я уже долго один живу.

— Ты что это, хочешь сказать, что мы — хуже Гайнце? — медленно спросил Максим, не отводя от собеседника взгляда.

— Нет! Нет, я вовсе не об этом! — Артур смутился ещё сильнее. — Блин... Нет. Просто... Вы сами-то пробовали жить в запертой комнате? День за днём, неделю за неделей? Это же просто с ума сводит. Мне надо с кем-то разговаривать. Я бы хотел поговорить с Богданом. Или с Катей. Да хоть с Анжелой или с кем угодно другим, со знакомым или нет. Просто видеться, разговаривать.

— Мне всегда казалось, что ты, Артур, не очень-то социальный человек и предпочитаешь держаться в стороне от людей.

— Так было раньше, — согласился Артур. — Когда я работал на заводе. Но тогда я постоянно с кем-то общался. Парой слов, там, с ребятами перекинешься. С кассиром в магазине. В интернете почитаешь новости, комменты. Сам где-то что-то напишешь. А здесь ведь ничего этого нет!

Максим молча смотрел на него, подняв брови.

— Слушайте, я не жалуюсь, — продолжил Артур. — Но ведь я тут реально с ума сойду. Мне кажется, у меня крыша поедет из-за одиночества.

— Я тебя услышал, — сухо ответил Максим. — И я подумаю. А теперь возвращайся к себе. Я уже третий раз тебя об этом прошу.

Уснуть на этот раз оказалось труднее. Воспоминание было ещё чётче, ещё живее, чем в прошлый раз, и возможность осознания себя во сне пугала, хоть и завораживала. С одной стороны, было страшно, а с другой, это хоть какое-то разнообразие. В отсутствие других занятий почувствовать себя иначе было интересно. Кто знает, думал Артур, что приснится ему завтра?

Сердце долго не унималось, заходясь от волнения. Когда же Артуру удалось уснуть, его ждал долгий и спокойный сон без сновидений. Так что наутро он проснулся разочарованным.

«Может, это было редкое исключение? — думал он. — Или же такое чувство возникает только в капсуле?»

Охранник пришёл чуть раньше обычного. Еды у него с собой не было.

— Вставай, — приказал он. — Пойдём на завтрак в столовую.

От этой новости все мысли об осознанных снах отодвинулись на задний план. Завтрак в столовой! Он в кои-то веки прогуляется не только в сторону лаборатории, а за едой, возможно, даже сможет с кем-то поговорить!

— А я один буду завтракать? — спросил Артур у охранника, когда они шли в столовую. — Или кто-то ещё будет?

— Не знаю, — ответил охранник.

Артур очень надеялся, что встретит Богдана. С кем, как не с ним, знающим всё Богданом, можно обсудить своё пребывание в этом месте, исследования, которые над ними проводят в капсулах, да и просто поболтать? Да и эти странные, непонятные ощущения во сне — Артур был уверен, что Богдан сможет ему всё объяснить.

Однако, зайдя в пустую столовую, Артур увидел за столиком не Богдана. Там сидела похудевшая, изменившаяся в лице, но всё такая же огненно-рыжая Катя. Она увидела Артура и встала от волнения, робко и глупо улыбаясь.

— Идите, — сказал охранник.

Он остался у входа, а Артур пошёл к столику. Катя бросилась ему на шею, крепко прижавшись всем телом.

— Привет? — удивлённо обратился к ней Артур. — Ты... нормально?

Катя замотала головой, ничего не отвечая, и всхлипнула. От неожиданности Артур растерялся и стал неловко гладить ей волосы.

— Ты чего? — забормотал он. — Ну же, ну, всё хорошо будет. Катя.

Она подняла заплаканное лицо, снова неловко улыбнулась и утёрла слёзы.

— Просто я очень рада тебя видеть, — сказала она, справившись с голосом.

— Я тебя тоже, — искренне ответил Артур. — Давай сядем? Расскажешь мне, что ты видела, слышала за это время?

Катя закивала.

— Я уже два месяца ни с кем не разговаривала, кроме этих... — Она кивнула в сторону охранника. — Да Максим этот, в лаборатории. Больше ни с кем не говорила.

— Теперь мы говорим. Не волнуйся. Лучше расскажи, что с тобой было за это время.