Сомниум

Глава 13

Когда Артура отвели в палату, он так переживал, что не смог сразу уснуть. Он помнил, что уснул даже когда его накрыла истерика, а теперь, почему-то, сон не приходил. Артур вспомнил слова того офицера, брата-близнеца доктора Гайнце. Он говорил, что в каждой капсуле есть устройство, воздействующее на мозг, заставляющее человека уснуть. Почему же сейчас оно не работало? Его отключили специально? Может, в наказание, потому, что Артур разозлил врача? Или же это — случайная поломка? И как поступать в такой ситуации? Звать ли на помощь, или постараться уснуть самому?

В капсуле нельзя было бы сесть, максимум — повернуться с боку на бок. К счастью, по бокам неярко горели светодиоды, не позволяя темноте полностью проглотить Артура. Благодаря тусклому свету можно было даже немного осмотреться. Потолок, находящийся в двадцати сантиметрах от глаз, давил, и на минуту Артуру показалось, что стены капсулы сжимаются. Даже воздуха как будто стало меньше.

«Спокойно, не психуй, — мысленно сказал себе Артур, закрывая глаза и делая глубокий вдох. — Это просто капсула. Ты в такой же спал почти всю свою жизнь. Успокойся. Всё нормально».

Страх отступил, однако тревога полностью не исчезла. Возможно, Артур всё же позвал бы на помощь, если бы ему пришлось полежать так ещё минут десять, но в капсуле вдруг что-то тихо зажужжало, и на него навалилась сонливость.

Проснулся он так же внезапно. И сразу понял, что в обстановке ничего не изменилось: кровать по-прежнему стояла внутри капсулы, люк в ногах был закрыт. И так же неярко светились огоньки. Вот только тишину нарушал тихий скрежет.

Звук раздавался в районе изголовья капсулы. И прежде, чем Артур вспомнил, где и когда он слышал похожие звуки, капсулу открыли со стороны головного конца, и знакомый голос радостно воскликнул:

— Ну вот, а ты боялась! А даже юбка не помялась. Арту-ур!

— Гыча, — не спросил, скорее констатировал Артур.

— Он самый! А ты, я гляжу, меня не забыл, да? Ну молодец, молодец! Всё, вылезай давай. Некогда нам.

— Нет! Я не хочу! Не снова!

— Ты чего это, сдурел? А ну-ка...

Артур увидел огромную пятерню, которая проплыла над его лицом, схватила его за одежду на груди и рывком выдернула наружу. Не успел он опомниться, как его уже выволокли и бросили на пол.

— Опять ты, — со злостью сказал Артур, глядя на Гычу.

— А ты, я гляжу, не рад, — ответил тот, ухмыляясь. — Что ж так? Неужто мы расстались не друзьями?

Он выглядел так же, как и в прошлый раз — в коричневой кожанке, джинсах и огромных чёрных ботинках с толстой подошвой. Такая же помятая голова и свёрнутый на сторону нос, ни одной новой царапины не появилось.

— Из-за вас тогда кучу людей расстреляли, — ответил Артур. — Я сам чудом в живых остался. Сидел бы чуть правее, меня бы тоже изрешетили. Это для этого ты тогда меня их капсулы вытащил? Чтобы нас всех перестреляли?

— Потише, — сказал второй мужчина, которого Артур заметил не сразу.

Это был тот же человек в очках и с длинными волосами, забранными в хвост. Он был одет в растянутый зелёный свитер и мешковато сидящие джинсы, а руках держал ноутбук. Такие ноутбуки Артур раньше видел только в кино.

— Нас заметят, если будете шуметь, — добавил мужчина. — Надо выйти по-тихому.

— Слушай, перец, — сказал Гыча Артуру. — Давай не бузить тут. Сперва выйдём, потом и поговорим. А то нас тут всех положат.

— Не пойду я никуда! Хватит с меня танков и расстрелов!

— Что, тут больше понравилось? — ухмылка Гычи стала злой. — Тепло, кормят два раза в день, да? А то, что тебе память стёрли за девять месяцев, тебя тоже устраивает?

— Откуда ты знаешь? — удивился Артур.

— Оттуда. Если бы мы за тобой не следили, то и не пришли бы, ясен хрен. Но мы думали, ты захочешь уйти. Убраться подальше от Гайнце. А ты, оказывается, вон как решил...

Сердце у Артура пустилось в галоп, он замешкался. С одной стороны, повторять опыт прошлой поездки очень не хотелось. Идти с Гычей означало рисковать жизнью. С другой, не меньше пугала и перспектива превратиться в овощ из-за работы Гайнце.

— Будь мы у тебя дома, я бы просто вырубил тебя и вытащил в машину, — признался Гыча. — Но тут так не выйдет. На себе я тебя не вытяну, а если орать будешь, то перебудишь всю охрану. В общем, даю тебе возможность в кои-то веки самому решить, что будет с твоей жизнью. Либо пойдёшь с нами, и тогда у тебя будет шанс жить, как человек, либо остаёшься тут, и Гайнце дальше на тебе свои опыты ставит. Решай, в общем. Но потом не ной, что тебя все обижают. Потому что тут никто тебя слушать не будет. Думаешь, твои девять месяцев из жизни — это худшее, что может быть? Как бы не так.

Его слова напугали Артура. Он встал, опираясь на другую выпирающую из стены капсулу, и, несмотря на подступающую панику, кивнул:

— Хорошо, пошли.

— Ну вот! — Гыча снова улыбнулся. — Я так и думал, что ты не сдрейфишь! Идём.

Артур и сам не знал, почему согласился. Наверное, он просто боялся экспериментов Гайнце и альтернативной перспективы — исправительных работ. А может, дело было в том, что в этих стенах когда-то лечилась его мать. Артур ненавидел врачей, допустивших её смерть, хоть и не знал, как эти врачи выглядят. И он ненавидел Гайнце почти так же, как убийц своей матери.

Артур впервые чётко осознал, что ненавидит Гайнце. Ненавидит и боится. Это даже удивило его на мгновение. Но причины для страха действительно были — лучше бы оказаться от такого доктора как можно дальше.

По техническому коридору Артур проследовал за спутниками к служебной лестнице. Чем ближе был выход, тем холоднее ощущался пол. Обуви у Артура не было, а снаружи, если верить людям и его собственным глазам, стоял январь.

— А это... — Артур остановился в нерешительности перед выходом. — Куда я без ботинок-то пойду?

— Да, незадача, конечно, — сказал Гыча. — Ну ты это, по снежку до фургона-то добеги. Быстренько так. А потом мы тебе обувку найдём, ты не боись.

— А далеко фургон?

— Нет, рядом.

Дверь вывела их в холл, где на полу лежал охранник. Артур заметил, что у того неестественно вывернута шея.

— Сейчас выйдешь — и беги к фургону, — сказал Гыча. — Сиди там с остальными и жди меня. Понял?

— Понял.

Гыча вернулся на служебную лестницу, а Артур подкрался к двери и оглядел двор. И правда: перед больницей стоял фургон с выключенными фарами. Снег успел скопиться на его крыше в маленький сугробик. Большая часть больничной территории тонула в темноте.

Артур вдохнул, выдохнул и побежал к машине. Чуть не поскользнулся на лестнице, но удержал равновесие. Налетевший порыв ветра прошёлся по его коже ледяной щёткой. Стопы мёрзли, но ещё не успели ощутить холода снега в полной мере, когда Артур подбежал к фургону. Боковая дверь у того раскрылась, и человек в камуфляжной форме протянул руку, помогая ему забраться внутрь.

— Привет, Артур! — радостно поприветствовал его какой-то бородатый мужчина в пижаме.

Этот же мужчина накануне здоровался с ним в столовой, когда Артур впервые увидел снег. Точнее, впервые после очистки памяти.

Другие пациенты в фургоне тоже здоровались, молчали только двое солдат в камуфляжной форме и с автоматами в руках. Артур занял свободное место, и бородач тут же обратился к нему:

— Как же хорошо, что и ты с нами! А я боялся, что ты не пойдёшь. А то ты с нами есть перестал, да и тогда повёл себя... странно.

— Извините, но... я вас не помню, — признался Артур.

Мужчина округлил глаза, и Артуру отчего-то стало стыдно, хоть он и видел этого человека впервые. Однако он догадывался, что раньше они с бородачом общались, а забыл он это, как и всё остальное, из-за операций врача. И всё же, несмотря на неловкость, он предпочитал сразу расставить всё по местам.

— А остальных помнишь? — спросил бородач.

Артур обвёл пассажиров взглядом. Мужчины и женщины с любопытством уставились на него, изучая реакцию. Артур покачал головой:

— Извините. Никого не помню. Я вообще не помню, что со мной происходило в последние девять месяцев. Мою память... стёрли.

Кто-то охнул, кто-то выругался. Один мужчина сказал:

— Со мной было то же самое. Полгода выпало. Правда, это было уже давно. Последний год ничего не забываю. Кажется.

Он нервно засмеялся и стал массировать виски пальцами.

— Хотя, кто его знает, — добавил он, — что ещё я забыл из того, что знал...

— Хорошо, что мы отсюда уберёмся, — с чувством сказал бородач. — Отсюда никто не выходит живым. Разве что в другую психушку перешлют.

— Мою маму отправили в другую больницу, когда она сюда попала, — сказал Артур. — В Петербург.

— Знаем, милый, ты нам уже рассказывал, — откликнулась какая-то женщина, с сочувствием глядя на Артура.

— Яна! Не смущай парня! Видишь, ему и так не по себе.

— Нам тут всем не по себе, — сказал кто-то. — Даже без стирания памяти.

Дверь распахнулась, в фургон забрались ещё двое мужчин в пижамах, а следом за ними — Гыча и его напарник с ноутбуком.

— Всё, комплект! — сказал он водителю.

Тот включил фары и тронулся с места. Последние из прибывших радостно приветствовали остальных, в том числе и Артура.

— Куда мы едем-то? — спросил бородач у Гычи.

— Далеко! Чем дальше отсюда уберёмся, тем лучше. Но сейчас главное доехать до поезда.

— Мы поедем на поезде? — изумился Артур.

Он никогда ни на чём не ездил, кроме городского автобуса и машин такси. Поезда он видел только в кино и на заводе, но в последнем случае это были грузовые составы.

— Да, будем развлекаться! — расхохотался Гыча. — Так что расслабьтесь, детишки, вас ждёт увлекательное путешествие!

— Надеюсь, что не как в прошлый раз, — буркнул сосед Артура, и тот переспросил:

— А в прошлый раз — это... Это, случайно, не в апреле?

— Да, — кивнул тот, — меня из дома тогда вытащили, а фургон попал под обстрел. Много людей померло.

— Я тоже там был, — почему-то обрадовался Артур. — Значит, мы с вами собраться по несчастью.

— Так тут многие с того раза, Артур, — подсказал бородач. — Мы когда в больнице оказались, перезнакомились почти все.

— А меня тогда не было, — встревожено сказал паренёк, сидящий чуть дальше. — Что ещё за обстрел?

— Ничего, ничего, не волнуйся, — успокоил того бородач. — Нам тогда просто не повезло.

— И что, кто-то умер? — не унимался парень. — Вот он сказал, что там люди умерли!

— Эй, не паникуй! — прикрикнул на него Гыча. — А то придётся применить к тебе успокоительное номер один.

— Это что за успокоительное?

Вместо ответа Гыча показал парню кулак. Тот сглотнул и ничего не сказал.

— И вообще, треплитесь поменьше пока, — добавил Гыча, обводя взглядом пассажиров. — Вот окажемся в безопасном месте, тогда и обсудите всё.

— Просто Артур ничего не помнит... — попробовал было объясниться бородач, но Гыча его перебил:

— Да мне насрать, кто что помнит. Мне надо вас живыми доставить, так что сидите тихо.

Больше никто вопросов не задавал.

По тихим, заснеженным ночным улицам фургон ехал быстро, но без лихачества. Артур смотрел в окно и удивлялся отсутствию света в окнах. Дома словно вымерли, одни чёрные квадраты с первого и до последнего этажа. Захотелось спросить, сколько времени, но он вспомнил выговор Гычи и решил не нервировать его лишний раз.

Машин на улице не встречалось, как и людей. Артур задумался: а видел ли кто-нибудь, кроме полиции и медиков, тот расстрелянный фургон? Горящий танк? Или же все, кто живёт на той улице, просто безмятежно спали в своих капсулах, когда снаружи грохотал пулемёт? Заметили ли эти люди следы ночного боя, когда шли утром на работу? Или всё тщательно убрали, и глаз обывателя ни за что не зацепился?

«Должно было что-то остаться, — подумал Артур. — Царапины на асфальте, подпалины...»

А потом он вспомнил, как удивился, увидев деревья на прогулке в первые дни пребывания в психиатрической больнице. Деревья всегда были вокруг, но разве мог он их заметить раньше? Ему было некогда. Он и вовсе не замечал того, что происходило в жизни, потому что его голова всегда была занята целями и планами. Он постоянно рассчитывал, на чём ещё сможет сэкономить, как сможет удержать баланс счёта или сократить свой кредит. И в этих мыслях, расчетах, проходили год за годом. То, что не забирали завод и капсула, забирал страх перед банком. Тревога, внушаемая долгом, не осознавалась Артуром раньше, но она была постоянной. Это неотъемлемая часть жизни любого работающего клиента «Сомниума».

«Никогда нельзя расслабляться, — кивнул Артур своим мыслям, — иначе одно из двух: или отправят на исправительные работы за долги, или в психушку из-за того, что живёшь неправильно».

— Так, всем приготовиться, — сказал Гыча, не отводя глаз от окна.

— Что такое? — встревожился Артур.

— Мы прибыли. Как остановимся, все выходим и идём за мной. Поняли? Эй, все поняли?

Люди закивали. Артур вдруг вспомнил, что он босой. Ноги замёрзли, но не слишком сильно. Он посмотрел на остальных: все, как и он, пришли в машину без обуви.

— А идти далеко надо будет? — словно выражая мысли Артура, спросил кто-то из пассажиров.

— Не очень. Всё, без вопросов. Пошли!

Машина остановилась, дверь отъехала в сторону, и Гыча первый выпрыгнул в снег. Солдаты с оружием остались на своих местах, а пациенты заторопились к выходу. Артур, как и остальные, выпрыгнул наружу, и на этот раз снег показался ему куда холоднее, сразу лизнув ноги ледяным огнём. Гыча бежал впереди, и люди в пижамах старались не отставать. Артур тоже побежал. Его начало колотить от холода.

Куда именно их привезли, Артур не знал. Фургон остановился перед каким-то ангаром с распахнутыми воротами. У входа стояли двое людей с оружием — такие же солдаты, как и в машине. В ангаре, где-то под крышей, горел свет, и было не так холодно, как снаружи, хотя бетонный пол был не теплее льда.

— Живее, живее! — прикрикнул Гыча, оборачиваясь.

Артур ускорился. Мимо штабелей серых коробок, погрузчиков и стальных конструкций, к выходу на той стороне склада. И вновь — снег под ногами, но на этот раз Артур его не почувствовал, потому что невдалеке увидел поезд.

Локомотив ярко-синего цвета стоял чуть правее, за ним тянулось несколько глухих вагонов без окон. Ещё дальше шли другие вагоны, похожие на те, что Артур видел в кино — пониже и с окнами. Гыча вскочил на подножку одного из них, обернулся и махнул рукой. Артур вдруг понял, что стоит, раскрыв рот, и, выругавшись от досады на себя, побежал к поезду. Подняться по ступенькам получилось с трудом, потому что ноги уже совсем ничего, кроме холода, не чувствовали.

Внутри вагона было тепло. По-настоящему тепло. Вокруг длинного стола на мягких стульях с высокими изогнутыми спинками сидели пациенты психиатрической больницы в клетчатых пижамах и время от времени нецензурно восхищались убранством вагона. И было чем восхищаться: отделка была из дерева. От простых панелей благородного красновато-коричневого цвета внизу до резьбы на стенах. Окна обрамляли длинные зелёные шторы до пола, собранные с помощью золотистых шнуров. Пол закрывал ковёр с толстым ворсом, который Артур почти не чувствовал.

— Ну и ну... — сказал бородач, садясь за стол. — Никогда в жизни такого... М-да.

Артур сел рядом с ним, закинул ногу на ногу и принялся растирать заледеневшие ступни по примеру других пациентов. Вскоре вагон заполнился, сюда же зашли двое солдат с оружием, а вот Гыча куда-то пропал. Не успел Артур спросить про него, как почувствовал лёгкий толчок — поезд тронулся. Как ни страшна была вся ситуация, а всё же Артур не мог сдержать восторга. Он подошёл к окну и стал смотреть, как склад снаружи медленно поплыл назад. За ним последовали другие здания, которые двигались быстрее и быстрее по мере того, как поезд набирал скорость. Иногда пол под ногами едва заметно вибрировал в такт стуку колёс, и каждый раз от этого чувства сердце у Артура замирало от удовольствия. Он почувствовал себя ребёнком, которого взяли в путешествие.

Не он один, впрочем, испытывал нечто подобное. Устыдившись своего наивного порыва, Артур стыдливо оглянулся и увидел, что почти все пациенты стоят у окон. Он встретился взглядом с бородачом, и тот робко улыбнулся, а потом ни с того ни с сего громко спросил:

— Кто-нибудь раньше ездил на поездах?

Люди оглянулись на него, но никто не откликнулся.

— А я ездил, — уже тише сказал бородач. — Но очень, очень давно.

Только теперь Артур понял, что большинство пациентов были сверстниками, плюс-минус несколько лет, а вот бородач был на порядок старше. Никто не обратил внимания на его слова, и вскоре все снова повернулись к окнам.

Поезд прошёл по железнодорожному мосту над тёмной рекой, после которой снова замелькали дома. Время от времени Артура ослеплял ярким белым светом проносившийся мимо фонарь, но чаще было темно. Вскоре дома кончились, и железную дорогу плотно обступили заснеженные ели. Они проносились с такой скоростью, что задержать взгляд на отдельном дереве не получалось.

Через час смотреть на деревья надоело даже Артуру. Он вернулся за стол и продолжил массировать ноги, которые уже отогрелись. Несмотря на тепло, Артура всё ещё бил озноб — даже сильнее, чем раньше.

— Вот мы и путешествуем, — хохотнул бородач, садясь рядом, — как ты и хотел. Хотя, тебя это сейчас навряд ли радует. Как там твоя мама говорила? Самое ужасное в жизни — её полная непредсказуемость, да?

— Откуда вы... — начал было Артур, но осёкся. — Я сам это рассказывал, да?

— Да. Извини мою бестактность, я всё забываю о том, что с тобой сделали. Значит, ты не помнишь даже, как меня зовут?

— Нет, — покачал головой Артур. — Извините.

— Не извиняйся, — сказал бородач. — Ты же не виноват, что с тобой такое случилось. Меня Богданом зовут. И это... Давай на «ты». А то привык я уже, и «вы» звучит уже как-то дико.

— Хорошо. Можешь рассказать мне, что было со мной эти девять месяцев?

— Ну, многого я тебе не расскажу, конечно. — Богдан почесал густую чёрную бороду. — Мы ж большую часть дня в капсулах дрыхли. Могу только сказать, что познакомились мы в июле. Тогда тебя стали пускать в столовую вместе со всеми. И в холле мы виделись днём. Недолго, но всё же. Ну а поскольку мы все друг друга давно знаем, — Богдан кивнул на остальных, — то мне хотелось поболтать с кем-то новым. Ты как появился, мы сразу к тебе знакомиться пошли. Сперва ты зажатым таким был — ну вот как сейчас, примерно — а потом ничего, пообвык, расслабился. Мы с тобой всё обсуждали банк, врачей, друг другу рассказывали о жизни о своей...

— А что, есть другие врачи, кроме Гайнце? — перебил Артур.

— Есть, конечно. Немного их. Пятеро, кажется. Но Гайнце в больнице главный. Он возглавляет отделение психоинженерии этой, чтоб ей... Говорят, отчитывается перед Москвой. Но мало ли чего говорят? Что уж пациенты про врачей не выдумают. Зачем бы ему перед другой страной отчитываться, а? Вот я и не знаю, верить таким слухам или нет.

— В смысле? — Артур опять сбился. — Перед какой другой страной? Ты же сказал, перед Москвой?

— А, точно, — протянул Богдан. — Этого ведь ты тоже не знал. Ну, тогда для тебя сейчас будет много сюрпризов. Во-первых, нет больше той России, о которой с детства все мы знаем.

— То есть? — Артур невольно улыбнулся, как улыбаются, когда слышат какую-то нелепость.

— Россия была разбита на пятнадцать самостоятельных микрогосударств. И только Московия сохраняет ведущее преимущество, а потому позволяет себе вмешиваться в дела других стран. Остальные же живут в постоянном напряжении, готовые к вооружённым конфликтам. Хотя и сохраняют дипломатические отношения. Ведут торговлю, предоставляют логистические услуги, и так далее.

— То есть, мы живём не в России? — скептически поинтересовался Артур.

— Россия теперь — собирательное название для пятнадцати микрогосударств. Собирательное и устаревшее. Кроме как в России его нигде и не используют. Иностранцы чаще употребляют выражение «страны бывшей России».

— Как же называется та страна, в которой мы живём?

— Вологодская Федерация, друг мой. Добро пожаловать.

Артур рассмеялся.

— Должен сказать, — подметил Богдан, — что в прошлый раз ты отреагировал так же.

— Прости, конечно, — поднял руки Артур. — Я невежливо отреагировал, знаю. Но как, ты думал, я отреагирую на такое?

— Реагируй как хочешь, конечно, но правду надо принять такой, какая она есть.

— Правду? Я должен поверить, что страны, в которой я живу с рождения, не существует? И как давно, кстати, её не существует?

— С войны, — спокойно ответил Богдан, не реагируя на скептический тон Артура. — С тех пор, как Россия проиграла войну.