Токката Галуппи

О Галуппи[34], Бальдассаро, очень горестно узнать!

Но чтоб не понять вас, нужно слух и зренье потерять;

И хотя я вас и понял, очень грустно понимать.

Ваша музыка приходит, – что же вы в ней принесли?

Что в Венеции торговцы жили точно короли,

Где Сан-Марко стал, где дожи море звать женой могли?

Да, там вместо улиц море, и над ним дугою стал

Шейлоков тот мост с домами, где справляют карнавал.

Англии не покидал я, но как будто все видал.

Молодежь там веселилась – море теплое и май?

Бал с полуночи, а утром: "Музыка, еще играй!"?

Да уславливались: – "Завтра будет то же, так и знай!"?

Дамы были вот такие: круглы щеки, красен рот,

Личико ее на шее колокольчиком цветет

Над великолепной грудью, что склонить чело зовет?

Так любезно было, право: оборвать им речь не жаль,

Он поигрывает шпагой, а она теребит шаль,

Вы ж играете токкаты, и торжествен ваш рояль!

Эти жалобные терцы слышали они от вас?

Говорили эти паузы, разрешенья: "Смерти час!"?

Септимы жалели: "Или жизнь еще цветет для нас?"

"Счастлив был ты?" – "Да". – "Еще ты счастлив?" –

"Да. Ты разве нет?"

"Поцелуй!" – "А на мильонном оборвать – был мой совет?"

Настоянье доминанты требует себе ответ!

И октава отвечает. Хвалят вас, благодарят:

"Вот Галуппи! Вот так звуки! Может он на всякий лад!

Если мастер заиграет, я всегда замолкнуть рад!"

А потом вас покидали для веселий. А в свой день –

Доблесть, что гроша не стоит, жизнь, что кончилась

как тень, –

Смерть туда их уводила, где бессолнечная сень.

Но когда сажусь подумать, как на верный путь ступил,

Торжествую над природой, что секрет ее открыл,

Холод ваших нот приходит – и лишаюсь всяких сил.

Да, вы как сверчок загробный там, где дом сгорел дотла.

"Прах и пепел! Все Венеция расточила, чем жила.

Правда, что душа бессмертна… если здесь душа была.

Ваша, например; вы физик, изучили путь планет,

Вы любитель-математик; душу манит знанья свет.

Мотыльки боятся смерти, вы же не умрете, – нет!

А Венеция лишь цветеньем оказалась хороша.

Жатва вся ее – земная: смехом радости дыша,

Кончили они лобзанье, – уцелела ли душа?

Прах и пепел!" – вы твердите, и неотвратим удар.

Дамы милые, что с ними, и куда исчез пожар

Их кудрей над пышной грудью? Зябну, чувствую, что стар.

1855

Перевод Т. Левита

Загрузка...