Стражи волшебных миров

Глава 1 Будни замка Долиган

— Держи удар! Атакуй! Щит! Атакуй! Не спи, не пропускай возможность нанести ответный укол! — яростно кричал отец, обрушивая на мой щит раз за разом сильнейшие удары учебного меча.

Я был бы и рад ткнуть его мечом, чтобы истязание прекратилось, но только после каждого удара левая рука под щитом отсыхала от боли, а я сам сдвигался назад на добрый шаг. Мой отец — крупный и хорошо тренированный рыцарь, а мне, простите, тринадцать лет, и я легче примерно втрое. Мне и двумя руками его удары тяжело удержать, а уж одной…

В конце концов мне под ноги прыгнула вредное полено, и я упал на тоненькую подстилку свежевыпавшего снега. Оказалось, что полено было не одиноким, отец загнал меня на склад дров.

— Пуся, ты безнадёжен, — с отвращением произнёс отец, развернулся и направился на стены замка.

Братья и сёстры засмеялись. Даже младшие, Аксел и Ирис. Ладно — ладно, ещё попросите сказку рассказать…

Даже у Аксела и Ирис есть таланты. Аксел умеет каменеть, и тогда его кожу невозможно пробить ничем. Когда мама сердится и хочет наказать, она хватает его за ногу и лупит им по стенам и столам с размаху. Ему хоть бы что, только мелкие ссадины появляются… Его упрочнение кожи не такое прочное, как у отца, у которого всё тело может превращаться в сталь, любой кусочек тела по выбору. Но всё равно его не пробить никаким холодным оружием. Сестра Ирис почти такая же бесталанная, как я, но она может чувствовать ближайшее движение противника. Поэтому её невозможно поймать или ударить, она просто утекает из-под удара.

Я являюсь четвёртым сыном барона Ирвинга ага Долиган. Долиган — это наше наследственное владение, в которое входит село, десять хуторов, три вассальных владения мелких дворян и три моста. Когда-то эти мосты были очень важными точками владения, за проезд по ним взимались деньги. Потом Государь распорядился, чтобы все мосты были бесплатными, и мосты превратились в обузу. Наш замок стоит на реке, и когда-то река была источником доходов. По ней шли корабли с зерном и шкурами для многолюдных южных царств. Но потом очередная волна орд с Дикого Поля смела эти царства, и торговля прекратилась. С этих денег наши предки построили очень большой и уютный замок, а мы теперь не можем наскрести денег даже на его ремонт.

Мой старший брат, Алесаний, когда-нибудь станет новым бароном Алесанием ага Долиган. Он унаследовал оба качества наших родителей. Он может быть твёрдым и прочным, как сталь, в любой части тела. Это качество он унаследовал от отца. От нашей мамы он унаследовал способность сверхгибкости, благодаря чему может неограниченно гнуться в любую сторону и пролазить в любую щель, лишь бы одежда не застряла.

Второй ребёнок, моя старшая сестра Иксуня, пошла в маму. Она может быть сверхгибкой, но при этом у неё сохранились некоторые способности дедушки по маме. Из кистей, локтей и коленей у неё могут выдвигаться острейшие ножи. При боях в поле, стенка на стенку, от неё пользы мало, зато в темных проходах с ней лучше не встречаться. Она обтечёт вас, как вода, а потом воткнёт сразу несколько ножей.

Третий ребёнок, мой старший брат Консанс, может упрочнять кожу в весьма небольшой степени, по прочности примерно как дерево. Если ударить его мечом, останется неглубокая рана — порез, которую потом придётся лечить. Зато он получил способность дедушки по отцу — он умеет кричать так, что все вокруг разбегаются в панике.

И только у меня нет никаких способностей. За это отец и зовёт меня «Пуся», хотя на самом деле меня зовут Полисаний. Вслед за отцом меня дразнят «Пусей» все мои безжалостные братья и сёстры. Это имя пошло от нашей мамы, она любит называть малышей «пусик».

Отец пытается учить меня фехтованию, чтобы я хоть как-то был похож на выходца из благородного сословия. Ничего из этого не получается, отец бьёт слишком сильно, и я либо отхожу, либо просто падаю. Отец каждый раз злится и начинает избивать меня ещё больше, в надежде, что от страха за жизнь во мне пробудятся хоть какие-то способности. Но они не появляются. Братья и сёстры, видя моё обучение, сразу собираются, чтобы посмеяться над избиением.

Ещё год назад мы дружили с младшими. Я рассказывал им сказки, мы вместе бегали вокруг замка и на ручей. Теперь они считают, что пнуть меня с разбега — это достойный метод веселья. Я пытаюсь их отлупить в ответ, но каждый раз это не заканчивается ничем: сестру невозможно захватить, брат превращается в камень, после чего им можно хоть гвозди забивать. А потом он подкарауливает момент, когда я отвлекаюсь, и лупит меня превращённым в камень кулаком. А потом снова каменеет. Рука у него ещё лёгкая, но если попадает по косточке, бывает очень больно.

Я мог бы побить их с помощью палки или молотка, но это строго запрещено: отец многократно предупреждал нас, что все детские драки допустимы только до тех пор, пока не применяются любые инструменты. Отец пообещал нам, что применивший оружие или любой другой инструмент многократно пожалеет о том, что он так поступил. Он был очень убедителен, и мы ему поверили.

— Благодарю Вас, отец, — сказал я в сердитую папочкину спину. Наш священник, святой отец Михидо, учил нас отвечать доброжелательно всегда, как бы ни было обидно. По-моему, только я один в этом мире исполняю его поучения. Но я нахожу в этом определённый высокий стиль, и мне это нравится.

Отец сделал такое движение, будто отряхнулся от воды.

И тут дозорный на башне завопил:

— Вторжение! Барон ага Локнут!

Братья рванули на стены, мы с сёстрами побежали в оружейную. При вторжении в наши обязанности входит облачиться в доспехи и принести на стены то оружие, которое может понадобиться старшим. Отцовский меч и на этот раз успела ухватить Иксуня. Я тащил целую копну луков и колчанов со стрелами.

Отец подпрыгивал на стене и орал:

— Сименс! Ты, подлая скотина! Ты с собой ещё и простых людей притащил? Нужно быть последним мерзавцем, чтобы впутывать в дела благородных ещё и пахарей!

Я высунулся между зубцами и осмотрел прибывших. Барона ага Локнута и его детей я знал, кроме одной девочки. А за спиной барона действительно обнаружились простые люди, которые мостили некую конструкцию из досок и брёвен.

— Пуся, убери глупую голову! Некогда нам отвлекаться, носить твоё тело со стрелой в голове! Давай сюда луки!

Я поспешил к отцу. Тот совершенно спокойным тоном сказал:

— Так, детишки. Меня беспокоит эта новая девчонка на лошадке слева. Дети ага Локнута нам не ровня, он бы не решил показаться здесь без козыря в рукаве. Предлагаю обстрелять эту девочку… По моей команде. Посмотрим, что она умеет.

Мы разобрали луки. Тем временем барон Сименс ага Локнут начал декламировать вызов на бой:

— Барон Ирвинг ага Долиган! Я вызываю тебя на бой! Имею честь напасть и захватить твой замок! В случае моей победы твои дети станут моими детьми, твой замок, твои люди и твои земли станут моими. В случае моей смерти мои дети станут твоими детьми, мои земли станут твоими землями и мои люди станут твоими людьми. Принимаешь ли ты условия благородного поединка?

Ага, обычный набег. Дело благородных. Вместо того, чтобы тихо хозяйствовать в своём поместье, они постоянно пытаются укусить кусок, который не смогут проглотить. Нападают друг на друга, захватывают сёла и замки. Убивают друг друга, а потом слушают песни про то, как и когда кто кого убил. Скучная и кровавая обыденность нашего мира. Считается, что эта постоянная война благородных позволяет жить спокойно и благополучно простым людям — им запрещено убивать, брать их в бой считается бесчестным делом, а сражаться за них в случае разных обид полагается благородным. Это держит количество благородных людей на таком уровне, при котором они не вытесняют с земли простых людей.

Вообще-то набеги друг на друга Государь запретил, для того, чтобы благородные множились и можно было потом выиграть войну с очередной волной диких орд, которые регулярно накатывают на нас с Дикого Поля. Но как остановить людей, которые не могут жить, не конфликтуя? Конфликты возникают постоянно, со всеми соседями, по самым пустячным поводам. Драка между мужиками за украденную корову, скошенное сено на чужом поле… А заканчивается это всё войной между соседними феодалами.

— Не принимай! Не буду я брать их детей. Истреби это злое племя под корень, — зашипела мама.

У нашей мамы есть причины обижаться на род, из которого происходит барон Локнут. Это длинная и кровавая история предательств и обмана.

— Не даст он себя убить. Сбежит, даже если придется детей бросить. Так что можно спокойно соглашаться, — ответил папа. А потом высунулся из-за бойницы, прокричал согласие и скомандовал обстрел.

Мы дружно запустили стрелы в девочку слева. Совсем молодая девочка, лет 12–13.

Увидев стрелы, нападающие просто отъехали к своим мужикам. Все, кроме парня по имени Дарко. У него была такая способность — он мог создавать перед собой небольшой вихрь, который сбивал направленные в него стрелы. Вот и сейчас он закрутил вихрь. Зря напрягался, мы в него не целились.

К этому моменту стало ясно, что строили мужики на заднем плане. Это оказалась катапульта. Первый выстрел оказался неудачным, камень пролетел далеко от тех, кто стоял на стене, но зато пробил крышу пиршественный залы.

— Атакуем! По коням! — решил отец.

Мужики уже вывели лошадей во двор замка и открыли ворота. Отец с ходу запрыгнул на коня и помчался на противника. Я боролся со стременами очень долго и выехал последним. Мешали тяжёлые доспехи и запасные колчаны со стрелами. Отец и старшие братья уже были на полпути к противнику.

В бою я играю роль ложной цели и подвижного склада. Я вожу стрелы и служу мишенью для вражеских стрел. Иногда мне можно выстрелить из лука, но такой случай предоставляется редко. Для выполнения роли мне выданы мощные доспехи, они настолько тяжёлые, что я еле могу влезть в них на коня.

Новенькая девочка проявила свои таланты. Она накрыла отца и других атакующих облаком тьмы. Со стороны облако было прозрачным, я хорошо видел всадников, но те очевидно потеряли ориентировку. Только отец продолжал скакать по прямой. Вскоре он выскочил из зоны поражения и оказался прямо перед девочкой.

Оказалось, что вражеские мужики собрали не только катапульту. У них была и баллиста — большой арбалет, который они тоже привели в действие. Стрела из баллисты пробила насквозь лошадь Консанса. Так вот какой у них был замысел: напустить на наших людей тьму, а пока они будут плутать в темноте, расстрелять их из баллисты.

Все хитрые члены рода ага Локнут держали лошадей мордами от замка. Увидев, что фокус с засадой не сработал, они пришпорили лошадей и помчались домой. А вот новенькая девочка только начала разворачиваться. Отец даже не стал рубить мечом, просто стукнул её кулаком по голове.

Два килограмма стали, помноженные ещё на скорость коня… Рука у отца тяжёлая. Даже когда он хлопает нас мягкой рукой самым мягким образом, остаются большие синяки. А тут с полной силы, да ещё в режиме стали… Я удивился, что у бедняжки не оторвалась голова. Но с лошади она слетела художественно.

Мужики у катапульт встали на колени, наклонили головы и обнажили шеи. Если простые люди посмеют попытаться убить благородного человека, то наказание одно — смерть. Они все это знали, но у них не было выбора. Если господин им приказал, они не могли ослушаться.

Убить благородного человека, строго говоря, не так уж и сложно. Всегда можно разбить самого прочного молотами на части или просто связать и утопить. Так и поступают простые люди во время разных крестьянских восстаний, или грабители на больших дорогах. Но в обычных условиях благородный человек не имеет права убивать простых людей, а простые люди не имеют права убивать никого. Их дело — жить и работать. Убивать и умирать за них — дело благородных людей. Это положение строго поддерживается всеми благородными людьми и всеми законами государства. Мужики, участвовавшие в нападении, это прекрасно знали. Поэтому сейчас они стояли на коленях и изо всех сил демонстрировали смирение.

У отца вышел спор с матерью. Мать предложила оставить их в пленных, а летом дать им землю и сделать своими работниками. Отец сказал, что весной он так бы поступил, но сейчас совсем не весна, и их придётся кормить всю зиму. А еды и своим не всегда хватает. В конце концов они сошлись на решении поотрубать чужим мужикам по одной руке и отпустить. Один из мужиков заголосил, что он кузнец и не сможет работать, просил отрубить ему ногу или даже две. Отец согласился на одну ногу.

Мужики принялись многословно благодарить отца за милосердие.

Я спешился и проверил девочку — магиню. Она не дышала. Нажал на глаз, глаз остался сжатым в щёлочку, как у птиц. Отмучалась.

Отец спросил взглядом, я покачал головой.

— Что это за девчонка, из Локнутов? — спросил отец у чужих мужиков.

Мужики дружно заговорили:

— Нет, благородный господин, не из основного рода. Их старший сын блудлив, это ребёнок старшего сына и дочки мельника.

— Тогда ей правда было лучше умереть, — сказал отец, снял шлем и провел рукой сверху вниз. Все присутствующие повторили его жест.

Полукровка. Ещё одно запрещённое дело. Считается, что от браков благородных людей с простыми людьми могут родиться люди со способностями, но при этом оные способности значительно ослабляются. Поэтому всем детям благородных людей с детства строго внушают: «Никаких детей от простых людей. Многие дурочки из простых надеются повысить свой статус, заимев ребёнка от благородных, и готовы на что угодно. Никогда не связывайтесь с простыми людьми. Если очень хочется, заимейте любовницу среди благородных».

Прибыли мясники из замка и из деревни, пришёл святой отец. Начали ампутацию конечностей. Пленные мужики орали и божились. Наши селяне заметно получали удовольствие. Если бы затея удалась, сейчас эти враги грабили бы село и насиловали их женщин.

Раны полили теплым вином и перевязали. Отец распорядился выдать раненым телегу, пообещал, что если один из них через месяц не привезёт телегу обратно, то он навестит их в их селении. Мужики клятвенно обещали, что обязательно вернут и всегда будут помнить его доброту. Тело девочки — полукровки положили в уезжающую телегу, её лошадь и катапульты решили считать военной добычей.

Пленные уехали, мы вернулись в замок. Мама шепнула, чтобы я зашёл на задний двор и захватил учебные мечи. Щиты не брать.

Через пару минут я застал маму на заднем дворе в процессе разминки. Мама растягивалась, садясь на шпагат.

— Мне сдаётся, что наш уважаемый отец несколько торопится с твоим обучением. Фехтование — очень забавное и интересное дело. Попробую тебе это продемонстрировать. Пока я прогретая, давай поработаем. Защищайся!

В следующую секунду мама бросилась на колени, подставила свой меч под мой так, что я не мог его опустить, а затем показала, как следующим движением она бы взрезала мне живот. Я даже среагировать не успел.

— Защищайся!

На этот раз мама закрутилась вихрем. Я попытался ткнуть мечом в это кружение, но из вихря выскочила рука и мягко отвела мой меч в сторону. Потом мама как-то вдруг оказалась за моей спиной. А её меч оказался на моих плечах, около горла.

Мама показала ещё несколько приёмов. Это действительно оказалось интересно, почти как шашки. Тут надо было думать, а не застывать, пытаясь быть непробиваемым камнем, как я делал до сих пор. Я и не знал, что так тоже можно. Потом мы некоторое время отработали показанные приёмы.

После занятия я потащил мечи и доспехи в оружейную. На спуске в подвал меня кто-то пнул в спину, так, что я чуть не упал. Оказалось, это Ирис решила, что посмотреть на то, как я гремлю по лестнице с мечами и доспехами — это очень смешно. Я задумался. Ирис может чувствовать движения противников. Но если сделать такое движение, от которого она не сможет увернуться просто потому, что тело человека имеет ограничение по скорости передвижения, то ей всё равно попадёт. Как бы теперь придумать такое движение? Ирис стоит надо мной, на лестнице. Её свобода движения — подпрыгнуть, присесть или сделать шаг назад. Если я сделаю шаг вверх и стукну снизу вверх, то я её так или иначе достану.

На движении вверх я её не достал, она прижалась к стеночке. Но тем самым она лишила себя всех свобод передвижений. Поэтому на обратном движении она очень ощутимо получила ладошкой по дурной голове.

— А-а! Братец козёл, маленьких обижает, шуток не понимает! — завопила Ирис и убежала.

Наконец-то я смог её достать. Год она надо мной издевалась. А думать во время боя, оказывается, действительно можно.

Вторым в этот день огрёб Аксел. По приказу отца я помогал мужикам перемещать запас камней. Отец решил, что такое дело хорошо развивает силу. Аксел решил меня пнуть как раз тогда, когда я пятился задом вперёд, выходя из тесного прохода с тяжеленными носилками. Пнул и засмеялся. При этом в момент удара превратил ногу в камень, маленький подлец.

Я не подал виду, что мне больно (хотя было очень больно), и ласково его спросил, правда ли он считает делом большом чести напасть на родственника со спины, да ещё тогда, когда тот несёт большую тяжесть. Аксел захихикал и сказал, что это он так шутит, чтобы я за ним погонялся.

— Во гавнина какая, — оценил дядя Вано, нёсший со мной носилки.

— Мне некогда за тобой гоняться, я работаю. Делаю общее дело, полезное для всех. Но потом мне придётся тебя догнать и наказать.

— А, ничего ты мне не сделаешь! — принялся дразнится маленький поганец.

Я скомандовал поставить носилки и легко догнал визжащего от восторга Аксела. Тот сразу превратился в камень. Я зажал ему рот и нос одной рукой, прижал руки второй, а сам сел сверху. Через минуту Аксел попытался дышать через щели в пальцах и понял, что это очень некомфортно. Братец попытался достать меня ударами превращённых в камень ног, но я был готов к этому и прижал его ноги своими. Минутку я дал ему позадыхаться и поплакать, а затем отпустил. Он попытался меня ударить, я отделался от него хорошим пинком и продолжил носить камни.

За ужином отец после молитвы заявил, что на меня две жалобы. Ирис жалуется на то, что я её стукнул, Аксел жалуется на то, что я его почти задушил.

Я удивился и посмотрел на младших. Я никогда не жаловался на них отцу. А вслух ответил, что Ирис толкнула меня вниз по лестнице в то время, как я нёс оружие в оружейную, а Аксел бил меня каменными ногами в то время, как я нёс тяжёлые носилки.

— Ты толкнула человека вниз по лестнице, когда он работал с оружием? — удивлённо обратился отец к Ирис. Ирис испуганно промолчала. Баловство во время войны или при подготовке оружия наказывалось немедленной поркой.

Отец разразился длинной речью о том, что мы не должны быть подобны варварам с Дикого Поля, у которых все враждуют со всеми. Или подобными роду Локнут, где все живут только ради жадности и собственного самовозношения, и готовы передать кого угодно когда угодно ради малейшего преимущества, даже бросить своих детей. Мы должны быть дружной семьёй, в которой все стоят друг за друга.

А наказали в итоге, конечно, меня. Я не должен был быть таким жестоким с младшими. В наказание мне разрешили на ужин съесть только кашу, и никаких сыра и овощей. Насколько я знаю свою семейку, в ближайшие дни старшие братья — сёстры обязательно попробуют, могут ли они по-прежнему издеваться надо мной так же безответно, как и раньше.

После ужина я пошёл на псарню. Погладил Таку, мою любимую псину, немного потренировал её на разные боевые упражнения. Така лизнула меня в щёку. Единственное существо в замке, которое всегда радо меня видеть. Единственное существо, рядом с которым я отдыхаю душой. Я люблю собак.

На следующий день я принимал участие в подготовке зимнего праздника в селе. В нашем селе восемьсот десять дворов. Это наши люди, наши мужики, которые выполняют всю работу нашего мира и которые ходят с нами на войну носильщиками и дозорными. Наше село считается большим.

На первый взгляд, восемьсот десять дворов — это много. Но это только кажется. Половина семей по разным причинам потеряла кормильцев, там только подростки, женщины и старики. Из оставшихся много пьяниц и буйных, которые умеют только конфликтовать и качать права. Хороших работников совсем немного, а тех, кто владеет ремеслом, совсем мало. У окружающих феодалов ситуация ещё хуже, из-за чего отцу пришлось переселить обоих наших кузнецов в замок. Их трижды пытались украсть.

Некоторые из мужиков тоже имеют выдающиеся способности на уровне благородных людей. Но их способности мирные, неприменимые в военном деле. Наш кузнец умеет быстро и очень точно стучать молотком, настолько быстро и настолько точно, что после него все детали получаются гладкими, как после полировки. Некоторые мужики могут поднять на вилах вдвое больше своего веса.

Но самое главное — в боевой ситуации они все теряются и действуют неловко. Кто-то просто замирает неподвижно, кто-то впадает в безудержное буйство и прёт на противника, не считаясь с числом. И никто из них никогда не думает о последствиях, они действуют только исходя из чувств. Так говорит наш святой отец Михидо, когда вдалбливает нам, почему мы никогда не должны обижать простых людей и почему мы должны следовать своему долгу и учению Бога-Из-Огня.

Зимний праздник — один из самых весёлых праздников. Во многом это детский праздник. В это время ставят качели, горку для того, чтобы брать штурмом, наряжают священное дерево посередине села… На сельский праздник приходят даже все обитатели замка.

Мои обязанности при подготовке праздника — математика, проверять, чтобы всё необходимое для праздника было заготовлено в нужных количествах. Я люблю математику. Мои старшие братья слились после того, как изучили умножение и деление. А я с интересом изучаю всё, чему может научить нас святой отец.

Наши селяне с трудом владеют сложением, но при этом при подготовке праздника у них почему-то все заготовки производятся в строго необходимых количествах. Я их записи, конечно, проверяю, но моя роль скорее ритуальная. Они никогда не ошибаются.

Визит в село — это одновременно и повод повидаться с моими друзьями, ребятами моего возраста. У меня много друзей в селе. Маркел умеет показывать театр теней, научился у его дедушки. Визго отлично стреляет из лука. Серен очень правильный парень, он всегда отговаривает нас от разных безумств. Когда один раз в детстве я решил попробовать, что будет, если залить цыплёнку в клюв чистый самогон, он не дал мне это сделать, сказал, что жалко жёлтенького. Теперь мне стыдно вспомнить об этом… Геригор просто весёлый парень.

Без них мне было бы намного хуже. И я был бы без них намного хуже. Они доброжелательные ребята, в отличие от моей бешеной семейки. Я многому научился у них — начиная от умения доить скот и заканчивая умением сводить бородавки с помощью дохлой кошки и заговора. Моих братьев и сестёр не отпускали так легко к мужикам, как меня. Они никогда не ночевали в мужицких домах. А меня отпускали легко и на любое время — бесталанный кабысдох, иди куда хочешь. Зато благодаря этому я видел в детстве сказки, который рассказывал дедушка Маркета с помощью театра теней. И они были гораздо интереснее тех баллад, которые пели в замке заезжие бандуристы.

А теперь я приезжаю к ним проверять расчёты. После моего одобрения отец выдаёт из подвалов замка вина сколько запрошено без проверки.

Готовиться к празднику было весело. Дети кузнецов под руководством родителей создали такие красивые звёзды на дерево! Казалось бы, проволока и разноцветные стекляшки, а как восхитительно они смотрелись! Изо всех домов люди несли разные самодельные украшения и на центральное дерево, и на дома вокруг. Все работали дружно и весело, с шутками и прибаутками. Потом кто-то затянул шуточную песенку, её дружно допели. Иногда наши люди такие милые!

После подготовки мы с друзьями построили замок из снега. Свежевыпавший снег хорошо лепился, и мы забабахали такой замок! В разы красивее, чем наш фамильный.

На обратном пути мы с Сереном попали в драку между улицами. Мужики отчаянно лупили друг друга, кое-кто уже даже начал вытаскивать колья из оград огородов. Обходить было далеко, пришлось ждать.

Драка была грязная, глупая, ужасная. После маминого обучения я хотел подсмотреть разные боевые приёмы, но смотреть было не на что. Мужики не уклонялись от ударов, не маневрировали, просто стояли и лупили друг друга по очереди, кто быстрее упадёт. Один из мужиков получил больше остальных и был выброшен к нашим ногам. Пока он тряс головой, пытаясь придти в себя, я спросил:

— По какому поводу священная война?

— Ой, простите, вашблгородие. Мы сейчас быстренько закончим и вас пропустим. Соседняя улица совсем обнаглела, наших обижают.

С этими словами он снова кинулся в бой.

Через несколько минут драка и правда закончилась. Те, кто остались стоять на ногах, устали, а те, кто уже не стояли, не могли высказать своё мнение.

Я как сын их господина должен был спросить:

— По какой причине драка?

— Жена вон того кинула камень в голову моей жене!

— А она плохо говорила про мою маму!

— И правильно говорила, вечно она подбивала твоего отца урожай с чужих полей собирать!

— А вы…

Полился поток взаимных обвинений, были припомнены обиды на четыре поколения. Всё это больше всего напоминало переговоры моих младших, кто кого первый толкнул и кто чью игрушку сломал, когда их отец ругает за очередную драку. Взаимная неприязнь нескольких поколений… Тут ничего не сделаешь. Что сказать в таком случае? Придётся нести банальную чушь, как это делал мой отец:

— Мы единый народ. Вы должны быть мирными и помогать друг другу. Мы должны вместе противостоять Дикому Полю и разным разбойникам, прощать друг другу разные обиды ради Бога-из-Огня.

Как я ненавижу, когда отец говорит нечто подобное!

Селяне разошлись в разные стороны, опустили глаза, зашептали: «Да, молодой господин». Я прошел между разгорячёнными толпами, следом за мной крался Серен. На краю селения я распрощался с другом и зашагал к замку.

Ночь была неожиданно ясной, я засмотрелся на яркие звёзды и размечтался. У меня есть мой собственный мир, в который я ухожу каждый раз, когда выпадает случай помечтать. На этот раз я придумал этому миру волшебное существо — разумное облако, способное превращаться в прозрачную девушку, которая выводит заплутавших путников на правильную дорогу.

Отец был недоволен, строго спросил, почему я задержался. Рассказал ему про драку, про то, как я призывал селян к огнянскому прощению. Отец рассердился, но уже не на меня:

— Глупые мужики! А то нам сражаться не с кем! И так работать почти некому. Они ещё друг друга калечат!

Я зашёл в часовню к отцу Михидо. Мне всегда нравилось сюда заходить. Храм высокий, загадочный. А когда святой отец зажигает свечи, то становится даже красиво. По бокам от входа в алтарь резные изображения Бога-из-Огня и его благородной матери, в колеблющемся свете свечей они кажутся почти живыми.

Святой отец был здесь, проверял наши домашние работы по математике. Увидев меня, он заулыбался:

— Что-то надумал, четвёртый ага Долиган?

Когда отец Михидо хочет надо мной пошутить, он называет меня титулом.

— Надумал. Хотел спросить. Сейчас в селе был, запасы к празднику считал. Там драка была, две улицы очень упорно дрались из-за наслоения мелких распрей.

Отец Михидо кивнул:

— Нормальное дело для этих скотов. А в чём вопрос?

— Почему люди такие злые? Не хотят друг другу прощать ничего. Вечно ссорятся, бьются за ерунду в то время, как у нас полно других, намного больших задач. Непаханых земель вокруг полно, орды с Дикого Поля вечно валят. А они умирают от этих драк потом, семьи без кормильцев остаются, страна без защиты…

Святой отец захихикал:

— А ты как хотел? Господа Бога нашего за что сожгли? Так за то и сожгли! Он учил, что надо жить любовью и служением окружающему миру, что надо отказываться от гордости и болезненного самолюбия. А людям хочется служить гордости. Когда тебя обижают или противоречат, очень хочется наказать того, кто не принимает сразу твою правоту и не пресмыкается перед тобой. Всю жизнь я учу тому, что лучше просить прощения, чем забивать всех окружающих до состояния пресмыкания перед тобой. Так никто не верит. Все забивают всех нижестоящих. Старейшины родов давят младших мужиков. Отцы лупят жён. Жёны забивают детей до полного сживания со свету. Слышал бы ты, что мне дети на исповеди рассказывают! Так и живут, как одна стая собак против другой. А почему тебя это интересует?

— Хочется сделать так, чтобы люди могли жить мирно и не загрызали друг друга постоянно.

— Ты добрый мальчик. С большой способностью к состраданию. Это хорошо, если это будет мотивацией цели твоей жизни. Но это не должно стать твоей тактикой. Твоя роль в этом мире — благородный человек. Ты должен давить этих скотов так, чтобы они боялись только тебя и не загрызали друг друга. И в этом деле ты должен быть безжалостным.

— А я думал, что наш Бог требует любви и взаимного служения.

— А это и есть любовь и служение. Любовь не в том, чтобы потакать всем хотелкам детей или людей с животным уровнем развития. Любовь в том, чтобы делать то, что является правдой для данного момента. Как бы ни было тебе лично больно от этого. Помолись Господу, чтобы он наставил тебя на правильный путь.

— Господь сказал, что надо жить любовью и что вера без дел мертва?

— Истинно так.

— И какие добрые дела надо делать?

— Если ты хочешь стать богоугодным, то делами спастись невозможно. Необходимо измениться внутри.

— И как измениться?

— Отказаться от гордости, научиться всё делать с терпением, отказаться от гнева, постоянно посещать церковь, исповедаться и причащаться.

— Так а делать-то что?

— Невозможно заранее сказать, какое дело всегда будет хорошим, а какое плохим. Всё зависит от обстоятельств. И разобраться в них сможешь только ты и только после того, как откажешься от гордости, гнева и победишь страсти. Это приходит только после долгого опыта жизни по Божьим Заповедям.

Иногда нашего святого отца сложно понять. То он призывает к любви, то проявляет невероятную жёсткость. А чаще всего от общения с ним у меня остаётся ощущения, что меня просто дурят. Никогда толком ничего ясного не скажет. Вот и сейчас у меня было ощущение, что меня обманули. Но только я не мог понять, где именно.

В этот вечер Аксел и Ирис пристали ко мне с просьбой рассказать сказку на ночь. Ирис даже залезла на колени, как в раннем детстве. Странно, днём пакостят, а вечером ластятся. Я давно уже ничего им не рассказывал. Ладно, мир так мир. Протянули в главной зале веревочку, зажгли свечку, натянули ткань. Рассказал им свою любимую тему про волшебный мир, в котором люди летают на крылатых лошадях, пользуются услугами говорящих зверей и в котором есть разумное облако, что может превращаться в прозрачную девушку. Показывал происходящее теневым театром. Ох, далеко мне до дедушки Маркела. Руки совсем не слушались. Но молодёжь была в восторге и от такого зрелища. Когда пришла мама и навешала всем оплеух за то, что мы не спим после объявления отбоя, даже это не испортило прекрасный вечер.