Стражи волшебных миров

Глава 15 Третий тур Коровьего балета

Выход сопровождался обычной суматохой, кто-то что-то забыл, кого-то потеряли, у одной из повозок для фуража что-там сломалось. Когда выходят сразу двести человек, всегда что-нибудь случается. Мы справились довольно быстро, в течение часа имперские шпионы нашлись, повозку починили, иглы и котелки на рынке подкупили.

Застоявшиеся и подзамёрзшие лошади взяли с места весьма резво, и мы пронеслись через город, привлекая общее внимание. Да и как было не привлекать, если впереди ехала такая черно — бело — красная троица, как Ва, Ангела и Мира, а за ними две сотни татайцев в форменных красных накидках. Красный плащ пошёл Мире прекрасно.

Вскоре выяснилось, что ехать зимой по сильному морозному ветру было совсем не то же самое, что кататься летом. Несмотря на то, что дорога была неплохо разъезжена, приятного было мало. Лошади подскальзывались на заледеневших неровностях, рука, державшая поводья, сильно мёрзла. Вскоре мы превратились в длинную цепочку понурых привидений в капюшонах, кое-как выбирающих путь на обледенелой заснеженной дороге.

Вечером нам поставили отдельный шатёр. Зимние шатры у кочевников круглые, у них есть деревянный каркас и гибкая решётка по периметру. Обычные зимние шатры имеют покрытие из кожи. В таких можно жить всю зиму, что многие и делают. Наш вариант для недалёких поездок был сделан из ткани, так что было весьма прохладно, несмотря на маленькую жаровню посередине.

Раздеваться никому не пришло в голову, но даже через одежду Ва углядела изменения в организме Ангелы:

— А ты знаешь, что ты беременна?

Потом Ва изогнулась самым удивительным образом, осмотрела свой животик и сказала:

— И я тоже! Ура, Богиня благословила меня!

— Папа меня убьёт, — сказала Ангела и спокойно устроилась спать.

— А я? — встревожилась Мира.

— Ты не беременна, — успокоила её Ва.

— Может, вернётесь в город? — встревожился я.

— Зачем? Просто завтра поедем на санях. Нам больше нельзя трястись, — отказалась Ва.

— Неизвестно, где больше трясёт. И вообще, это странно, я вроде не разрешала себе беременеть, — пробормотала сквозь сон Ангела и уснула.

Ночью меня разбудил сильный тычок под ребра. Ва и Ангела сидели на коленях, раздетые ниже пояса, и тупо смотрели на два яйца. Одно, стоявшее ближе к Ангеле, было побольше, ярко-коричневого цвета. Второе, стоявшее ближе к Ва, поменьше, было жёлтым. Яйца крупные, размером с кулак.

— Ты не поверишь, что сейчас было, — весело начала Мира, которая тоже не спала. Мира было вполне себе одетая.

— Откуда яйца? — спросил я.

— Мы их родили, — глухо сказала Ва.

— Только что мы родили два яйца. Я побольше, Ва поменьше, — так же глухо сказала Ангела.

Яйца стояли прямо на мёрзлой земле, девчонки отодвинули коврики, которые нам постелили под спину, в сторону, чтобы все жидкости ушли в землю.

Я взял жёлтое яйцо в руки. Оно было мягким, кожистым.

— Насколько я помню, яйца положено держать в тепле и высиживать.

— А я тебе говорила, что не зря хочется его обратно засунуть, — обиженно сказала Ангела и стремительно засунула свое яйцо глубоко в женский орган. Ничего себе она у неё растягивается! Ангела даже кулак не разжимала, так прямо с кулаком и засунула.

— Ва, у тебя молоко случаем не течет? — пришла ко мне следующая идея.

Ва сунула руку за пазуху, пощупала:

— Что-то течет.

— Ангела, а у тебя?

— Течёт! — радостно возгласила Ангела.

Ва мутно посмотрела на яйцо, потом так же мутно на Ангелу:

— Ангела, а ты сможешь моё яйцо у себя внутри хранить?

— А тебе не хочется его к себе внутрь вернуть?

— Очень хочется. Но больно. Рожать больно было, а обратно страшно.

— А давай, — легко согласилась Ангела и столь же стремительно вырвала у меня яйцо и засунула к себе.

— Завидую, — честно призналась Ва.

— У меня тоже хорошо растягивается, можно ко мне положить, — предложила Мира.

— Не отдам. Мне и так хорошо, — не согласилась Ангела.

— А зачем молоко? И куда его теперь девать? — задалась вопросом Ва.

— Наверное, организм сработал как с человеческим ребёнком. Раз роды прошли — значит, надо подавать молоко, — поумничал я.

Ва и Ангела посмотрели на меня как-то подозрительно пристально.

— Что?

— Знаешь, Полик, сцеживать молоко — та ещё задача. Иногда у женщин бывают такие проблемы, что приходится сцеживать… И это не очень просто, я с таким сталкивалась. Есть способ попроще, — сказала Ва.

— Да? И какой?

Ангела оголила грудь и сунула левую сиську мне в рот:

— Пей!

— Вот придумали! Нашли молокососа!

— Я первая должна быть. У меня грудь давит, — сказала Ва.

— У меня тоже давит. Полик, помоги нам с этой проблемой. Мы же не балуемся и не издеваемся. Просто помоги нам.

— Ладно, давай сюда…

— Тогда давай по очереди! Сначала ты левую, потом я левую, потом правые, — попросила Ва.

— Мира тоже может потреблять молоко, — намекнула Ангела.

— У меня на молоко очень плохая реакция, — призналась Мира.

Обе мои девчонки были большегрудые и очень изобильные. Я понял, что это надолго, и на секунду оторвался:

— Пока я работаю, вы подумайте. Какое чудище и когда могло пробраться к вам и отложить яйца?

Эта идея девчонок увлекла. Однако, сколько они не рассуждали, получалось, что не было ни у какого чудища никакой возможности сотворить такую пакость. Спали мы все, кроме Миры, достаточно чутко, сказывалось пребывание на войне.

— Так что папочка, вероятнее всего, ты, — резюмировала Ва.

Пока я высасывал у Ва левую грудь, Ангела вытащила свою трубу и надела её на мой орган.

— Ангела, тебе всё мало?

— Извини, очень хочется. А потом, чем плохо? Ты кормишь нас белым снизу, мы кормим тебя белым сверху. Просто смирись с тем, что ты являешься такой частью природы.

— С вами можно потерять последние остатки нравственности. Но мне нравится на вас смотреть, — сказала Мира.

Я обратился к Ангеле:

— Что твой папа написал про рождение ребенка — отрады?

— Ничего.

— Он что, совсем не пишет?

— Пишет, три письма прислал. Но про ребёнка — отраду ничего.

— Так, не отвлекайся, — легонько хлопнула меня по голове Ва.

Ангела получила свою порцию любовной истомы и убрала трубу. А когда все утихомирились и уснули, Ва опять пришла ко мне, не просыпаясь, за своей долей семени. Да что такое вообще происходит? Я молился всем богам, но никто не ответил.

Поутру опять пришлось высасывать молоко.

Ангела решила ехать на коне. Её правина — служанка заметила, что живот у неё намного больше, чем обычно, и спросила, как она смогла забеременеть за один день.

— Это не беременность, — весело ответила Ангела.

Мы подсаживали боевую подругу на коня вдвоем с Ва. Ангела взлетела в седло без нашей помощи. Правина Ангелы посмотрела на нас с большим подозрением.

К вечеру мы приехали в большое село, которое было нашей первой целью. Все устали так, что рухнули отдыхать. Опять молоко, опять Ва во сне пришла меня насиловать.

С утра я принялся опрашивать потерпевших и свидетелей. Картина происходящего выявилась сразу: судья тупо решил, что если его избрали судьёй, то можно отнимать у людей всё, что ему нравится, а дальше хоть трава не расти. Все дела этот умник разбирал по двум очень простым правилам: прав у него всегда был тот человек, который принадлежал к его племени, а из своих побеждал тот, кто давал больше денег. Об этом говорили даже те, кто выиграл дела.

Я заявил, что судья доигрался и надо выбирать нового. Судья созвал своё племя и заявил, что будет защищать место силой. Вот тут я совсем изумился.

Стоя между двумя рядами кавалерии с обнаженным оружием — с одной стороны двести тайцев, с другой стороны четыре сотни местных — я обратился к судье и попытался достучаться до его разума, сказал, что главное в его жизни — не набрать как можно больше денег. Главное — это завоевать доверие людей и создать здоровое государство, в котором все дела идут и жизнь процветает потому, что все выполняют законы. Тогда и его многократно переизберут судьёй, и он в конечном итоге заработает больше денег, чем если будет грабить и отнимать, и все его будут любить и радоваться, что живут в таком хорошем государстве. А при таком поведении, как сейчас, он разрушает государство, и теперь придётся выделять его племя в отдельное поселение, причём с внешним контролем.

Судья заявил, что у него больше людей, что его люди более ловкие, и что они порубят нас без труда. Я спросил, действительно ли он готов отказаться выполнять решение государственного чиновника и поднимать восстание против всего государства? Нас-то он порубит, но потом придут сотни благородных и тысячи кочевников.

Судья совсем потерял берега и принялся кричать, что я никакой не чиновник, а мальчишка — прислужник в храме Радо и что он таких, как я, в походах вместо женщин использовал.

Я улыбнулся и сказал, что действую по личному поручению господина Ирмы, а значит, я чрезвычайный чиновник, а если он хочет подтверждающие документы, то вот за моей спиной двести восемь документов, и каждый может подтвердить мои слова самым доходчивым образом.

Татайцы, которые несколько напряглись, пока бывший судья кричал оскорбления, дружно заржали. Похоже, моя незатейливая шутка про объяснения доходчивым образом им понравилась. Тут члены племени поняли, что дело оборачивается для них самым нехорошим образом. Сразу несколько человек подъехали к судье, чтобы нашептать ему на ушко правильное решение. Потом вперёд выехал вождь этого племени:

— Мы принимаем твоё решение, жрец Радо. Наше племя уйдет из этого села и встанет на отдалении.

— И сразу стройте стены. Возможно вторжение разной нечисти. Эта зима будет тяжёлой.

Вождь поклонился, я поклонился в ответ, и мой отряд убыл к следующей цели.

Ехали трое суток. За эти трое суток девчонки так раздоились, что я уже не мог потреблять всё их молоко. А они просили выпивать все, до капли. И ещё они каждую ночь приходили за своей порцией любовных утех. Ангела — осознанно, Ва — во сне. Мира каждый раз просыпалась и с интересом наблюдала за процессом.

Второе село было ещё больше, а местный судья ещё глупее. Он просто брал деньги и не смотрел на суть дела нисколько. Когда я объявил перевыборы, он тоже разорался и стал обещать вооруженное сопротивление своих людей. Впрочем, до построения армий дело не дошло, я просто сказал ему, что бунт будет наказан самым суровым образом.

На это судья, уже сдавшись, начал орать, что я нос Ирмы, мальчишка, который ничего не понимает в жизни.

Я долго думал, каким образом слова «Нос Ирмы» могут быть обидными. Ничего не придумал и решил спросить у судьи, почему он меня так назвал.

— Потому, что все берут деньги, а Ирма посылает тебя только к тем, кто ему не нравится. Ты — его длинный нос, который он сует туда, куда не надо!

— А ты деньги не бери, и никто тогда не сможет тебя сместить, — ответил за меня Джен, который везде сопровождал меня с тремя охранниками.

На следующий день мы задержались, чтобы удостовериться, что выборы нового судьи всё-таки начнутся. Мы приехали на главную площадь пораньше, расположились подальше от середины площади, чтобы не мешать селянам. Внезапно моё внимание привлёк шум множества голосов, доносившийся от северных ворот. Нехороший шум, голоса были встревоженными. Мы помчались к воротам. За нами следовали татайцы.

Ближе к воротам выяснилось, что шум доносился не от самих ворот, а чуть сбоку. Толпа местных стояла на подмостках боевого хода стен селения и яростно за кого-то болела. В этом селе были и стены в виде деревянного частокола, и даже подмостки для хождения вдоль стен. Большое село могло себе это позволить.

Кое-как растолкав кочевников, я забрался на стены. Перед моими глазами предстала душераздирающая картина: белесая гусеница типа той, что напала нас по пути сюда из империи, гонялась за женщиной с ребенком. Женщина действовала тактически грамотно, и когда гусеница ныряла под снег или под землю, она изменяла направление движения и ухитрялась держать гусеницу на отдалении. Невдалеке виднелась разбитая повозка, рядом тело мужчины. Животного, которое тянуло повозку, видно не было.

Вся толпа махала руками и подсказывала, куда бежать, но разобрать в этом гуле что-либо было невозможно.

Я оглянулся. Мира и Ангела были рядом. Джен тоже проталкивался сквозь толпу.

— Мира, давай зарежем гусеницу? У меня соответствующий меч, у тебя огонь. Сможешь?

— Да! — Мира горела желанием поквитаться за прошлый провал.

— Ангела, сможешь нас мягко опустить со стены? Потом вернёшься.

— Давайте руки!

Мы схватили с двух сторон Ангелу, и она мягко перенесла нас через стену, даже подпрыгивать не пришлось. Кочевники дружно замолкли.

Мы с Мирой рванули к женщине и гусенице. Ангела, зараза, не стала возвращаться на стены и увязалась за нами.

— Ангела, назад, на стены, это приказ!

— А вдруг я вам пригожусь?

— Выпорю за отказ от приказа!

— Тогда буду доить тебя по три раза на день, свет станет не мил.

Над стенами разлился звук боевой тревоги. Рожок Джена. Зря он это затеял, сейчас у гусеницы будет двести целей на выбор.

Бежать по снегу было не очень удобно, но мегагусеница облегчила нам задачу. Она бросила женщину и повернулась к нам. Когда она вынырнула перед Мирой, та была готова и запустила чудовищу огонь прямо в голову. Огонь сработал превосходно, внутренности вскипели, и верхняя часть гусеницы взорвалась.

Огонь сработал даже слишком хорошо, внутренности взорвались так, что нас с Мирой целиком залепило серой слизью, и одежду, и лица. Я кое-как смахнул гадость с бровей, чтобы посмотреть, нет ли рядом другого чудовища. Лицо начало щипать. Чудовища вроде не было.

Я повернулся к городу:

— Принесите долбаный тазик долбаной горячей воды! Эта штука щипется!

На стенах горомыхнуло массовое ржание. Ладно, если это смех облегчения, то пусть смеются. Послышался звук открываемых ворот и топот множества копыт. Джен и кавалерия.

И тут мир повернулся и опрокинулся на меня.

Очнулся я в каком-то помещении с потолком из совсем тонких стволов деревьев. Голос Ва надо мной кому-то объяснял:

— Видимо, у гусеницы в передних зубах находится парализующий яд, и когда плоть взорвалась, на них попали небольшие капли этого вещества. Поэтому они отключились, но это ненадолго. Думаю, скоро придут в себя.

— Я уже пришёл, — сказал я.

Получилось: «Ня жу шул».

Появилось лицо Ва:

— Не дергайся. Эта слизь была немного кислая, тебе лицо обожгло. Будет щипать ближайшие дни. Я тебя мазью намазала.

— Мира? Ангела?

— Мира отключилась, и лицо как у тебя, обожжено. Ангела цела. Всё село стоит на ушах, никто раньше не бросал вызов таким гусеницам. Они считались неуязвимыми. Ваш забег обсуждают на каждом перекрёстке.

— Выборы?

— Всё нормально. Там Джен, не беспокойся. Тут другая проблема образовалась. Женщина с ребенком. По обычаям кочевников, если ты в поле отобрал у другого мужчины женщину, а он убежал или погиб, то ты должен заботиться о женщине и её детях. Все присутствующие уверены, что эта женщина принадлежит тебе. И она тоже. Так что реши, что ты с ней будешь делать — жениться, превращать в рабыню или выдашь замуж за другого за умеренную или неумеренную плату. Все вокруг советуют отвезти её в город, там цену дадут побольше. Она тут рядом, могу позвать, поговори.

Я повернулся набок и застонал. Ва засмеялась. Я попросил позвать спасённую.

Молодая дама бросилась на колени и слёзно благодарила за спасение. Совсем молодая девочка, наверное, ровесница Миры, а уже ребенок на руках… Я спросил, есть ли у неё другие родственники, кроме погибшего мужа. Оказалось, что нет — в живых была только мама, но она осталась далеко на территории кочевников, с другой стороны от империи нашего врага, и эту девочку там в многодетной семье не ждали. Я предложил ей самой выбирать себе мужа, пообещал, что много денег за выкуп не запрошу, так что она легко выйдет замуж. Дама опять разразилась слезами, просила запросить побольше, ведь она молодая, красивая и достойна большего, а что дёшево достаётся, то не ценят.

Ох, чтоб вас всех…

В этом городке было много одиноких мужчин, так что несмотря на высокую цену, которую мы заломили, муж для молодой мамашки всё-таки нашёлся.

Я спросил у Ва, можно ли возвращать новобрачным весь выкуп. Ва сказала, что это в традиции, нельзя возвращать только баранов. Так и сделали, коров, овец и зерно подарили молодым, а двух баранов съели.

Выехали только через два дня после битвы. Ва сказала, что нам с Мирой надо отлежаться. После свадьбы пришлось отлеживаться повторно. Ва использовала это время, чтобы подлечить местных бабонек, за что ей насовали столько еды, что всему отряду потом хватило на два перехода.

Следующие четыре адреса были повторением первых двух. Продажные судьи и главы поселений визжали, проклинали меня и обещали восстание. Потом сдувались, и я организовывал народ на перевыборы. Только в пятом случае я ограничился тем, что пригрозил потерей места. Человек прилюдно покаялся и сказал, что раньше жил так, как они жили всегда, но теперь понял, что надо жить по новым правилам. Собравшийся на площади народ плакал, умилялся и говорил, что пойдет за таким правильным и душевным главой города на что угодно. Проявления чувств здесь любили. Мне показалось, что глава города не ожидал такой реакции и очень удивился.

Татайцы на следующем переходе послали ко мне делегата передать, что они очень довольны мудрым решением не снимать последнего главу, что только такой мягкостью и мудростью можно растить большие дела. Привели меня в полнейшее смятение чувств.

Следующий адрес был делом Ва и Ангелы. Это было село, в котором у людей часто случались галлюцинации вплоть до смерти в судорогах. Эта проблема была характерна не только для этого села, болел весь район. Девчонки разобрались за два часа. Оказалось, что у местных была дурацкая традиция подсыпать в зерно семена одного растения, которое при потреблении давало сильнейшее отправление. Осевшие здесь племена почему-то думали, что это растение полезно для сохранности зерна. Девчонки ругали их несколько часов, заставили пообещать перебрать всё зерно.

В соседних сёлах была та же картина. Мы сообщили властям района, в чем дело. Те обещали распространить новые правила по всему району. Мы засобиралась обратно. Но природа не очень была расположена учитывать наши желания, и за ночь дороги завалило снегом. А на следующий день ударил мороз. Все взрослые дружно сошлись во мнении, что выезжать в такую погоду — самоубийство. Пришлось устроит маленькую фехтовальную тренировку и разбежаться по шатрам. Тренировка оказалась совсем маленькой, все очень быстро замёрзли.

Зайдя в наш жарко натопленный шатёр, я обнаружил, что Ангела сидит почти раздетая, в одной верхней накидке. Ва не было. Я напустился на девушку:

— Ты чего раздетая? Замёрзнешь!

— У меня яйца внутри… Шевелятся!

— Так вынимай.

— А вдруг… Вдруг это чудовища?

— Там видно будет.

— Теперь, когда ты здесь, не страшно.

Ангела вытащила меньшее, жёлтое яйцо, и положила мне его на руки, пока тянулась за вторым.

Яйцо разошлось посередине, как будто его расстегнули, и мне на руки скользнуло длинное змеевидное тело. Длинная шея, четыре лапки, длинный хвост. Человеческие глаза! Большие голубые глаза. На спинке виднелись бугорки. Малыш пошевелился, и стало видно, что это крылышки!

Малыш начал извиваться. Я испугался, что он сейчас упадет, и присел, положил руки на землю. Холод от земли малышу не понравился, и он перебрался повыше. Немного покрутившись, он попытался встать. С третьего раза у него получилось.

Малыш довольно пискнул.

— Потрясающе, — сказала Ангела.

— Да, достойно удивления, — еле выдавил из себя я и поднёс новорожденного к груди Ангелы в надежде покормить. Но малыш отказался отдаляться от меня, пискнул ещё раз и взобрался мне на шею.

— Кажется, он принял тебя за маму, — хихикнула Ангела, — но я про другое говорила «потрясающе». В день их зачатия я размечталась о том, как летаю по небу и танцую с двумя крылатыми детьми. Я помню этот день. И вот, пожалуйста — два крылатых ребёнка. Похоже, в этот момент я и разрешила себе зачатие.

— А откуда тогда яйцо у Ва?

— Видимо, я как-то повлияла и на неё.

— Вот повезло жить с двумя полубогинями…

Я накатал на палец немного молока и дал его слизнуть малышу. Молоко длинный оценил. Со второго раза его всё-таки удалось поднести к груди Ангелы.

Кто-то затопал в прихожей шатра. Я решил, что это Ва.

— Ва, заходи быстрее, тут тебя ждут…

Но это была не Ва, а Васта. Посмотрев на малыша и яйцо, она горько вздохнула:

— Ох, только не это опять…

Я поклонился богине.

Ангела спросила меня взглядом, кто это.

— Ангела, разреши тебе представить, её милость Васта. Богиня Васта.

— Моё почтение, великая госпожа, — вежливо поклонилась Ангела.

— И тебе привет, подательница разнообразных жизней.

— А что не так с этим малышом? Кто это? Что с нами происходит?

— Летающие люди. Мы уже надеялись, что их больше не увидим. С ними очень много проблем. Они очень сильные, но быстро деградируют. Они в небе неуязвимы, очень хорошо охотятся. Но разум слабее, чем у людей. Рано перестают слушаться родителей, а управу на них в небе не найдешь, так что каждое поколение ещё более дикое, чем прежнее. Быстро становятся эгоистичными, безжалостными. И очень много едят. Мяса. Их выживание очень дорого стоит поэтому. На горохе их не продержишь. Кстати, девочка, кажется, наелась.

— Девочка? — удивилась Ангела.

— Девочка. А мальчик, похоже, сейчас явится ей в компанию.

Васта взяла малышку в руки и ласково погладила по спинке. Это чудо довольно заурчало!

Коричневое яйцо затряслось, раскрылось, и оттуда выглянула вторая длинная шея. Мальчика сразу взяла на руки Ангела и поднесла к груди. Парень сразу разобрался, что делать с молоком.

Васта передала жёлтую девочку мне. Крылатик свернулась на руках и прижалась тельцем к животу. А она умильная.

— Поскольку она запомнила тебя первым, несколько дней придётся носить её на руках. Иначе она будет плакать и звать тебя, как маму. Потом понемногу привыкнет к настоящей кормящей маме, к двести пятой, — сказала Васта.

В шатёр влетела Ва:

— Почему чужие в шатре?

Пока Васта разговаривала с нами, её лицо было похоже на наше. С появлением Ва оно начало стремительно изменяться, появились признаки лиц кочевников, прорезались морщины. Двести пятая смотрела на гостью со спины и не могла видеть изменения. Васта заговорила на ломаном языке кочевников:

— Там стоять и ругать — нет! Сюда ходить и на свой дочка смотреть — да!

— Она знает про ваши яйца… Про ваших детей, — соврал я первое, что пришло в голову.

— Детей? — изумилась двести пятая.

Я показал на длинного дракончика, сладко спящего у меня на руках:

— Это твоя девочка. Только что вылупилась. Придумай имя.

Ва посмотрела на жёлтую девочку, на коричневого мальчика, сосущего грудь у Ангелы, и тихо опустилась на ковры шатра.

— И кто это? — еле смогла выговорить жрица.

— Человек, летать небо, есть много мяса. Два месяц кормить молоко, потом давать мясо мало — мало, ещё три месяц кормить молоко и мясо. Потом только мясо. Они быть не очень умный. Как ребенок семь лет. Очень непослушный. Сильно не наказывать, а то улетать и остаться совсем глупый, — с улыбкой рассказывала Васта, поглаживая жёлтую девочку за ушком. Девочка удовлетворённо мурчала.

Я попытался переложить дракончика на руки двести пятой. Малышка тут же проснулась и удрала обратно ко мне на шею.

— Ничего, за три дня привыкать, кто тут мама, — захихикал Васта противным каркающим смехом. Двести пятая смогла встать и попыталась погладить жёлтую по шее, как гладила Васта. Жёлтая обвилась вокруг моей шеи и замурчала.

— Я назову тебя Летящая Весна, — решила двести пятая.

— А я назову своего Драко, — не стала заморачиваться Ангела. Её малыш тоже наелся, разлёгся на руках и замурчал, помахивая хвостиком.

— Наконец-то закончилась моя молочная диета, — с облегчением произнёс я.

Васта шлёпнула меня по голове (довольно больно, между прочим):

— Ай, нехороший, весь жир у мамочек высосал!

Чего? Я ещё и крайний?

— И как мы объясним окружающим, что это и откуда? — вернул я мамашек к реальности.

— В город вниз к нечистому народу ходить? Ходить. Теперь говорить, яйца там подарок, — подсказала Васта.

Двести пятая подозрительно посмотрела на пожилую женщину:

— А ты откуда знаешь?

— Э-э, молодой глупый, я много чего знать.

— У тебя довольно сильное опущение матки. Вылечить?

— Нет, береги силы для молодых, заботливая красивая, им нужно больше. Мне не долго мучиться с этим.

Я с трудом скрыл улыбку. Ну, да, недолго. Три шага до двери, я полагаю. А Васта неплохо подготовилась к спектаклю.

Двести пятая продолжала подозрительно смотреть на женщину:

— Откуда я тебя знаю? Такое ощущение, что ты какая-то своя, как мама.

— Может быть, ты лечить меня несколько лет назад? — улыбнулась Васта, погладила двести пятую по голове так быстро, что та не успела отклониться, и вышла из шатра.

— Во жуть! — восхитилась Ангела, глядя вслед богине.

— Забыли спросить, в каком возрасте они становятся взрослыми и могут рожать детей, — сообразила двести пятая.

— В двадцать лет, молодая красивая, — донеслось из-за шатра.

Для малышей пришлось сделать специальную корзину с одеялами и матрасиками. Так их там и везли. Правда, по большей части они сидели за пазухой у девчонок, к молоку поближе. В корзину их клали только спать. Завернуть малышей в пеленки было невозможно, они тут же их раскидывали. Приходилось их всё время укрывать, чтобы не замёрзли.

По возвращении в город мы нашли жуткую суету. Народ паковал вещи и даже разбирал здания. Начальство объявило о возвращение в Первый город.

Мира сказала, что теперь попробует жить сама, и уехала к папочке. Забрала с собой череп убитой гусеницы, заботливо сохранённый для неё татайцами.

Господин Ирма принял нас только на третий день. Выслушав наши доклады, Ирма похихикал:

— А я говорил тебе, что даже такого количества всадников может не хватить.

В целом мои решения были одобрены. За нами оставалась только задача в Первом Городе. Поскольку она не требовала большой охраны, никакое усиление нам не придавалось, кроме нашей обычной охраны.

Перед отъездом решили выделить один день на отдых, а между делами заехать к Мире в храм Здравалании.

Оказалось, что Мира вполне себе освоилась. За время нашего отсутствия жрица богини, пожилая женщина, которую мы пытались запугать и заставить отказаться от жреческого статуса, набрала множество добровольцев в благотворительные организации Миры.

Мира порхала между группами разной направленности и решала организационные вопросы. Увидев нас, она подбежала и защебетала о том, что в городе вскоре будет множество групп разных хобби, в которых в том числе будут учить детей, множество благотворительных групп по уходу за одинокими больными людьми и стариками, ещё множество организаций…

Мы не особо удивились, увидев в роли помощницы Миры Здраваланию. Та притворялась пожилой сгорбленной женщиной. Она украдкой показала нам кулак, когда мы её заметили.

Здравалания получала указания одновременно и от жрицы, и от Миры. Один раз жрица даже её выругала за то, что та, по её мнению, что-то напутала. Было очевидно, что напутала сама жрица. Здравалания кланялась и просила её душевно простить. Мы с интересом понаблюдали, как Здравалания управляет Мирой, задавая на первый взгляд глупые вопросы о том, как сделать то или иное дело или где люди возьмут ресурсы. Мира, порхая по верхам, не уделяла внимания разным подробностям, а некоторые из них были ключевыми. Здравалания незаметно наставляла Миру на путь истинный и делала все дела жизнеспособными.

Один крупный парень сдавал задом и задел богиню. Вместо того, чтобы извиниться, он обругал пожилую женщину. Богиня поклонилась и попросила прощения за неловкость. Мы с Ва потихоньку отозвали парня на улицу и посоветовали ему извиниться перед женщиной. Дурачок решил, что мы пытаемся его унизить, и полез в бутылку. Мы уверили парня, что никак не хотели его обижать, и что для его здоровья и здоровья его семьи действительно лучше пойти к женщине и попросить прощения. Парень тупо смотрел на нас несколько секунд, мы улыбались и кланялись. Потом он решил, что если полоумные имперцы со значками жрецов Васты и Радо просят, то наверное лучше им угодить, пошёл и поговорил с Здраваланией. Богиня погладила его по голове. Парень отошёл в сторонку, рухнул на скамейку и отключился. Кажется, богиня вправила ему что-то в мозгах.

Мы поулыбались Мире и распрощались.

Не успели мы на следующий день отъехать от города, как встретили на дороге Морелину. На этот раз она была очень даже неплохо одета, в многослойные меха. Она просто стояла на дороге и ждала нас. Я подъехал поближе:

— Что на этот раз?

— У нас город атакован армией волколюдей и оборотней. Просим помочь.

— Кого просите?

— Тебя. Только тебя. Целительница может быть полезной, но не в бою.

— И чем вам поможет один мальчик?

— Мечом. У тебя почти волшебный меч.

— А себе вы такие сделать не можете?

— Можем. Только сражаться не сможем. Для нас он так же опасен, как и для нечисти. Для выживания под землёй и владения мощной магией мы вынуждены были ввести в состав своей крови кое-какие вещества, которые делают нас жизнеспособнее… Но есть и плата за это. Мы потеряли ряд свойств, которые есть у вас.

— И как я один буду бороться с целой армией?

— Не один. Тебя будет поддерживать вся наша армия. Но в тесноте коридоров ты для них почти неуязвим и очень опасен.

Я впал в ступор. С одной стороны, ввязаться в такую войну — это верное самоубийство. С другой стороны, хоть один человек с поверхности будет понимать, что происходит под землёй, если я уцелею. Что бы такое сказать, чтобы отвертеться?

— Мои услуги дорого стоят.

— Награда будет любой, по твоему выбору.

Значит, таким способом не отвертишься. Я обернулся к Ва:

— Пойдешь со мной?

— В подземелье, к нечистому народу, с абсолютной вероятностью погибнуть? Конечно, пойду.

Я повернулся к Морелине:

— Кого-нибудь из охраны можно взять?

— Нет, не поместятся.

— И где им меня ждать? На какой город напали? На тот, что внизу?

— Нет, это глубокий тыл. Нам придётся ехать очень далеко. Я потом верну тебя в Первый Город. Так что пусть охрана едет куда ехала.

Я пересказал стоявшей в стороне охране суть переговоров, попрощался с Ангелой и отдал им коня. Трач не хотел со мной расставаться. Что было удивительно.

Морелина дождалась, пока охрана скроется из видимости. После этого она повела нас вверх по холму, к скальным породам. Вход оказался просто вертикальной дырой, трещиной между скалами. Ни верёвки, ни лестницы не наблюдалось.

— И как туда спускаться? — удивился я.

— Очень просто. Упирается в одну стену спиной, в другую стену ногами. Если хочешь, можешь упираться в противоположные стены ногами и руками. Спиной надёжнее, руками и ногами быстрее.

Это действительно оказалось очень просто. Ва поначалу жутко боялась, сказала, что пойдёт выше меня, чтобы при падении не ей одной было обидно. А уже через десять минут покрикивала, что мне стоит побыстрее шевелить руками — ногами, а то я её задерживаю.

Целью нашего движения оказалась небольшая пещерка, в которой стояла небольшая платформа на небольших деревянных колесах. Колёса были совсем небольшие, без спиц, оббитые железом, с уступами. Эти уступы упирались в деревянные рельсы, верх которых был покрыт железным листом. Рельсы уходили в темноту резко уходящей вниз невысокой пещеры.

— Забирайтесь, привязывайтесь, — скомандовала зелёная девушка.

Не успели мы привязаться, как Морелина дёрнула один из двух рычагов, и платформа понеслась под уклон. Ва взвизгнула. Морелина потрясла небольшой шарик, и он загорелся ровным светом.

Уклон уменьшился, но повозка продолжала двигаться достаточно быстро. А уж грохотала она… Так вот как они ухитряются так быстро перемещаться под землёй!

Через несколько минут повозка начала замедляться. Морелина затормозила её около мощной двери в полукруглой стене из кирпича. За дверью обнаружилась вертикальная круглая шахта. Мы втащили повозку на подозрительно покачивающийся пол шахты, Морелина закрыла дверь и прижала её к косяку шестью мощными рычагами. Затем она дёрнула за рычаг на стене шахты и быстро запрыгнула с приступочки перед дверью на пол шахты. Послышался шум падающей воды. Пол начал подниматься. Оказывается, это была плавающая платформа, под которой была вода!

— А откуда вода? — спросил я.

— Река наверху.

— А если нет реки?

— Мы прокладываем пути там, где есть реки. Либо надземные, либо подземные. Но есть и такие места, где нет ничего. Там приходится тащить повозку вверх на двести саженей вручную.

Поднимались менее двух минут. Потом вытащили повозку в новую пещеру. Морелина дёрнула ещё один рычаг, и платформа начала стремительно уходить вниз. Мы погрузились на повозку и опять помчались по нисходящему коридору с рельсами. Пока ехали, я прикинул среднюю скорость перемещения. Получалось, что в два раза быстрее, чем на лошадях. И руки не мёрзнут от того, что приходится держать поводья…

— А когда всё население города надо переместить, тоже так перевозите?

— Пешком идут. И по чуть-чуть, а то воздуха не хватит. Тут вентиляция очень слабая. Пропускная способность этих пещер очень маленькая. Кто не успеет убежать, того съедят. Поэтому даже небольшая задержка врагов позволит убежать тысячам. По этим причинам мы и просим разных героев принять наши волшебные мечи. Только героев в мире очень мало. Почти никто не принимает, все боятся.

Ехали недолго, версты три или четыре. Затем снова шахта, снова вода, снова подъём, снова скоростной спуск… И ещё много, много раз так. Ехали часов девять. Только в двух местах пришлось тащить платформу вверх вручную. Мне долгий крутой подъём с грузом не понравился. Ещё в трёх местах пришлось ехать относительно медленно, отталкиваясь от пола длинными шестами, которые входили в стандартный набор платформы. Толкали мы с зелёной девушкой, Ва бездельничала.

Морелина сказала, что здесь очень высоко стоят грунтовые воды, сделать глубокую шахту невозможно, приходится вести дорогу почти у поверхности.

Вступить в бой пришлось, ещё не доезжая до города. Мы мчались на большой скорости, когда из дыры в стене выскочила гигантская гусеница и раздулась до своего обычного огромного вида. Мы в неё практически врезались. Я с ходу рубанул её волшебным мечом, когда она ещё не успела даже принять агрессивную позу. Оказалось, что меч действительно очень эффективен против нечисти. Даже от относительно неглубокого разреза (я не прорубил её даже до середины) гусеница задымилась и принялась корчиться на полу. Я соскочил с платформы и отрубил ей ещё и голову.

— Невероятно. Ты настоящий герой! Такое чудовище с двух ударов!

— Ты говорила, что они управляются оборотнями. Это значит, что оборотень где-то рядом?

— Да. В городе. Притворяется одним из наших людей. К сожалению.

Дальше пришлось ехать с намного меньше скоростью, отталкиваясь шестами.

В город вела огромная дверь с красивой резьбой. За дверью нас ждал отряд до зубов вооруженных и очень мрачных кентавров. Морелина зачирикала с ними так быстро, что я ничего не мог понять. Главное, что кентавры её поняли. Они забрали у нас повозку, а нас проводили к штабу. В штабе наше знакомство с местными началось с того, что Вастараба опознала в одном из высших офицеров оборотня. Для начала она просто удивилась, почему у одного из гигантских людей внутренние органы сильно отличаются от остальных. Оборотень не выдержал и кинулся на Ва. Я выхватил меч, но не успел ничего сделать. Местные воевали уже несколько дней, проигрывали битву и были на взводе. Оборотня порубили ещё то того, как он добрался до нас с Ва.

Рулил городом невысокий даже по меркам кентавров дяденька — кентавр. Он неплохо говорил на языке кочевников. Он принялся рассказывать мне ситуацию так, как будто я командовал целой армией.

Суть дела сводилась к тому, что город атаковали толпы волколюдей, усиленных кровососами и сильно дегенерировавшими людьми, которых волколюди ухитрились вырастить в неведомых местах. Волколюди были крупнее кентавров и низкорослых жителей города. Дегенерировавшие люди, которых волколюди выдрессировали, как животных, были быстрее и ловчее гигантов города и легко их побеждали.

Я спросил, каким оружием сражаются жители города. Глава города с гордостью описал достижения подземного народа. Оружие в городе было очень хорошим, воины сражались в полностью закрытых доспехах. Только поэтому город ещё как-то держался. Но разница в физической силе была слишком велика, волкочеловек мог убить низкорослого воина города просто сильным ударом по голове, при этом ломался позвоночник. При этом у врага было большое преимущество в выборе места атаки. Если жители города просто ждали, какую очередную дверь взломают и повалит толпа врагов, то волколюди научились каким-то хитрым образом быстро прокладывать пещеры и могли ворваться в жилые пещеры в самом неожиданном месте.

Я попросил отряд низкорослых людей с длинными копьями и отряд кентавров для спасения раненых, сказал, что хочу произвести разведку на территории противника. Оные отряды тут же мне были обещаны. Пока шли до места вылазки, я пытался выучить команды на местном языке — вперёд, стоять, щиты поднять и так далее. Морелина старалась изо всех сил. Наш провожатый, кентавр, выполнявший функции офицера — порученца штаба, дополнил список команд от себя.

Было забавно посмотреть на Морелину в защитном снаряжении — ей выдали блестящие, прямо-таки сияющие доспехи, которые она надела прямо на свои меха.

При попытке построить низкоросликов я столкнулся с неожиданным предубеждением. Эти коротышки заявили, что копья — оружие кентавров, а они сражаются только мечами. Я разорался, что при стычке с волколюдьми они ломают им шеи одним ударом, а копья удержат их на расстоянии. Немного потренировались в построении «черепахи» — построения, при котором наш строй перекрывал всю площадь пещеры щитами, а вперёд торчали только копья. Низкорослики удивили меня тем, что боковые ряды взобрались на плечи товарищей, упираясь одной ногой им в плечо, а второй в стену пещеры, и таким образом действительно перекрыли весь проход!

Я попросил одного из них провести со мной учебный бой, просто для того, чтобы оценить, что они умеют. Оказалось, что считать их маленькими и слабыми было большой ошибкой. Да, они были сильно ниже людей, но намного шире и плотнее, а по силе, наверное, не уступали взрослому мужчине.

К этому моменту прибыл отряд кентавров, и мы пошли. Стражи открыли нам ворота, из-за ворот полетели стрелы. Немного, очевидно, противник тут выставил только дозор. Как только наши воины начали просачиваться в коридор, противник отступил, громко вереща. Побежали сообщать о прорыве своим.

Глава города поставил перед нами задачу разведать обстановку вокруг верхних уровней города, где находились затворы, управляющие поступлением воды на рабочие колеса. Если бы противнику удалось перекрыть затворы, это поставило бы город в тяжёлое положение — колеса не только обеспечивали вентиляцию, но выполняли ряд другой необходимой работы. Пока вода поступала, но войска города были отжаты на верхних уровнях к самым затворам. Мы вышли чуть в стороне от затворов, но на той же высоте.

Первый противник обнаружился около баррикады, воздвигнутой защитниками города недалеко от затворов. Группа волколюдей управляла какими-то чудными гигантскими червями. Черви прогрызали породу, создавая проход к затворам в обход основного хода.

У волколюдей не было ни единого шанса, их было слишком мало. Ощетинившаяся копьями черепаха низкоросликов приколола их к стенам хода без единой потери. Червей даже атаковать никто не стал, лишившись управления, они просто уползли в глубины пещер. Низкорослики сказали, что они знают этих животных и что они неопасны и неуправляемы. То есть до сих пор считалось, что неуправляемы.

Прибежали кентавры, доложили, что снизу поднимается большой отряд. Мы отошли подальше, туда, где по утверждениям низкоросликов находился запасной выход на поверхность. Я никаких дверей не видел, но, по-видимому, так и было задумано.

Мы устроили засаду за поворотом хода пещеры. Войско неприятеля бежало на нас в беспорядке, волколюди торопились догнать ускользающую добычу. Сразу стало ясно, почему они до сих пор побеждали. Первые особи, увидев шеренгу низкоросликов, не стали останавливаться, а попытались проскользнуть в тыл, прыгая как можно выше на стены пещеры и отталкиваясь от них. Будь низкие вооружены только мечами, волколюди оказались бы посреди их строя или даже сзади. Сегодня они оказались на копьях. Заговорили самострелы низкоросликов, выкашивая вторую волну нападавших.

У местных были очень забавные самострелы из нескольких брусков с пружиной внутри. Достаточно было дёрнуть за скобу, чтобы взвести устройство, и можно было нажимать на спусковой крючок. При этом следующая стрела уже падала из хранилища в подающий лоток. Два движения вперёд и назад — и самострел снова был готов к работе. Убойная сила у этих устройств была намного ниже, чем у наших длинных луков и тем более больших самострелов, но зато скорость работы была потрясающая.

Волколюди начали обстреливать строй из луков из-за угла хода. Несколько стрел с каменными наконечниками отскочили от моих доспехов. Я скомандовал поднять щиты.

Некоторое время мы перестреливались. Наши силы были в явно лучшей позиции. Мы не несли потерь, зато у врага периодически стрелы находили цель.

Я уже подумывал скомандовать бросок, как противник подтянул козыри. На строй щитов обрушился удар огромной силы. Наши убрали щиты, и я с удивлением увидел, что перед нами находится один из гигантов — обитателей города подземного народа. У него в руках была огромная дубина с примотанным к ней огромным камнем, именно им он и отбил руки нескольким воинам.

За гигантом появились странные люди: невысокие, нечёсанные, нестриженные и кое-как укутанные в разные шкуры, с простейшими дубинами и ножами в руках.

— Это оборотень, принявший вид гиганта, — сообразила Морелина.

Вот как? Странно, а чего он тогда не принял вид какого-нибудь ещё более гигантского существа?

Я решил, что это мой выход, и достал волшебный меч.

— Разойдись! — я ринулся на гиганта. Он поднял дубину, намереваясь меня расплющить. Что, серьезно? Ты настолько тупой? Пока ты её поднимаешь, я тебя три раза могу зарезать. И я ткнул меч в живот врагу. Тот начал оседать, превращаясь в серую слизь. Н-да, боевым искусствам тебя явно не учили. На меня кинулся мужик из числа диких людей. Я приготовился отбить его дубину мечом, но проклятые низкорослики, как выяснилось, втихаря привязали шнурок к моему поясу сзади. Целая толпа кентавров потянула за верёвку, и я мигом оказался далеко за линией щитов низкоросликов, под ногами у Морелины.

— Простите, молодой господин, мы не можем рисковать самым ценным ресурсом по пустякам, — примирительно сказала зелёная зараза. За её спиной скалилась оная толпа кентавров с канатом в руках. Похоже, Морелина шнурочек и привязала.

— Какая хорошая идея, надо будет в битвах наверху применить, — заметила Ва.

— Мотай лучше раненых, — буркнул я.

А раненые среди наших воинов и правда начали появляться. Ва занялась своим обычным делом.

«Черепаха» низкоросликов покрошила диких людей и волколюдей неожиданно легко. После нескольких минут резни я скомандовал бросок, и мы всей черепахой врезались в толпу готовящихся к бою пополнений волколюдей и раненых. Они не ожидали от судьбы такого удара, и резня здесь прошла даже легче. На пытавшихся удрать раненых выпустили кентавров.

Я решил, что для первой разведки достаточно, и мы вернулись к баррикаде. Работая с двух сторон, её разобрали довольно быстро, и рабочие из города восстановили целых две двери — крепости на пути к затворам. Пока они ставили укрепления, мы их охраняли.

Ва осмотрела погибших диких людей, сопровождавших оборотней. Сказала, что эти люди, скорее всего, никогда не были родственниками живущих наверху людей: намного меньше мозг, уже лоб, другое строение зубов. Это не результат деградации обычных людей, а какая-то боковая ветвь или последствия действия магии. Например, божественного проклятия.

После целого дня таскания платформы и боевых стычек очень хотелось спать. Посыльный из штаба сказал, что нам с Ва выделена для отдыха отдельная пещера. Я бы предпочел упасть где стоял, но он настаивал. Пришлось тащиться на нижние уровни, на переход ушла небольшая вечность.

Я так и не понял, почему пещера для уставшего мальчишки должна быть выше двухэтажного дома и шире двора нашего замка. Посреди этого чуда природы возвышалась кровать — опочивальня, по размерам чуть больше обычного домика наших селян, с шатром из кружев и ткани с золочёными прожилками сверху. Боковины тоже закрывались кружевами.

Ва пришлось кормить меня насильно, запихивая еду в рот и утрамбовывая пальцем. Ну очень спать хотелось. Мужскую силу она из меня выдаивала уже во сне.

Долго нам спать не дали. Если верить капельным часам, установленным в нашем «дворце», прошло всего шесть часов.

Морелина обнаружилась спящей на коврике у двери.

Как бы утро началось с того, что мне предложили оплодотворить несколько местных девушек. Я отказался, сказал, что благородным запрещено дарить свои способности без разрешения Государя. Посыльный из штаба многозначительно посмотрел на Ва, которая даже не подумала одеться при его появлении, и сказал, что противник усилил натиск и нас ждут на войне.

— А я бы пожила в такой обстановочке некоторое время, — сказала Ва, поглаживая кружева.

— Замучаешься пол мыть в таком доме. А пыль со стен вытирать так вообще выше человеческих сил. А главное, выше человеческого роста.

После короткого завтрака мы двинулись к новому проблемному месту. И почему я согласился увести себя так далеко вниз? Путь наверх отнял все силы.

Нас привели на второй уровень большой пещеры, на входе в которую кипел бой. Защитники города успели навалить у входа камни, которые работали как небольшая крепость. Нападающие постоянно пытались прорваться за эти камни, иногда им это удавалось, но их отбрасывала обратно очередная волна подкреплений из города. На полу пещеры сидели воины города и ждали своей очереди. Они все у входа не помещались.

— Это очень важная для нас пещера. Отсюда идут ходы в пять разных районов города. До сих пор нам удавалось удерживать врагов на уровнях внешних ходов города, но если они войдут в эту пещеру, то окажутся внутри города, — пояснил кентавр — порученец.

Я посмотрел на эту картину и сразу увидел одну из игровых ситуаций моих полей для фантастических шахмат.

— Надо построить укрепление побольше вокруг входа, посадить туда лучников и дать им войти. Они будут заходить, гнать наших людей до укрепления, за это время их перестреляют лучники, а пехота вернётся ко входу для встречи следующей партии, — сказал я парню — кентавру из штаба.

Парень оказался достаточно влиятельным, чтобы достучаться до того, кто командовал этой битвой. Народ забегал, начал таскать камни за спиной сражающейся пехоты.

Волколюди выпустили ещё одного оборотня в виде гигантского медведя. Мне пришлось выскочить ему на встречу. Он оказался очень быстрым и чуть было не достал меня. Пришлось прыгать сальто через его спину и втыкать меч сверху.

Оборотень превратился в мокрое пятно, но я оказался в одиночестве против целой толпы диких людей и волколюдей. И тут случилось что-то удивительное, как в первую встречу с разведчиками. Я как-то вдруг увидел всю обстановку и сверху, и изнутри. Я вдруг понял, что если проскользну вперёд и ткну волка мечом снизу, то он не успеет меня достать, а потом надо прикрыться телом его соседа и поразить дикого воина слева. Я выполнил эти задумки и увидел ещё три возможности. Я крутился, распрямляться и сворачивался в калачик, чтобы достать дальних врагов и позволить ближним поразить своих товарищей вместо меня. Я прыгал между воинами, отталкиваясь от них, как от столбов, и поражал тех, кто даже не подозревал, что он в моей зоне поражения. Когда рядом со мной почти не осталось врагов, вал низкоросликов наконец-то выкатился передо мной и закрыл вход в пещеру.

Я устал так, что не мог поднять руку, и позорно бежал под защиту возводимого укрепления. Мне протянули ковш с водой. Я выдул его почти весь, чем удивил даже самого себя. Вроде бы ел недавно…

— Ну ты и зажёг, — сказала Ва, неведомо как оказавшаяся рядом.

Я вылил остатки воды на руку и промыл глаза, залитые потом.

— Ва, а ты не знаешь, что это было? Я никогда не знал, что могу так. А тут видел все возможности всех, кто находился рядом.

— Думаю, это было благословение Ары. У тебя было два, одно ты сейчас потратил. А у меня их три, так что бойся меня. Ладно, жди следующего оборотня, а я пошла лечить маленьких.

Волколюди оттеснили пехоту от входа, пехота бросилась к укреплению. Крепость ещё не была готова до конца, но лучники уже были на возвышении. Немногие из волколюдей добежали до нового укрепления.

Дальше мне оставалось только наблюдать за приливами и отливами волн. Волколюди и дикари прибывали, их отстреливали, потом прибывала следующая волна. Низкоросликам только оставалось меняться, кто будет бегать от входа в пещеру до укрепления и обратно.

Прибежал кентавр из штаба, сказал, что двумя уровнями выше оборотни пытаются прорваться к одному из важных центров города. Пришлось забирать Ва и бежать наверх. Как же меня утомили все эти перепады высот!

В указанном месте я застал патовую ситуацию. Оборотням в виде гигантских людей при поддержки диких человекообразных удалось выломать двери и захватить укрепление у входа, но затем они столкнулись с моими вчерашними знакомыми — отрядом низкоросликов, вставшим в построение «черепаха с копьями». К моменту моего прибытия «черепаха» перекрыла ход вниз, а оборотни оттянулись в укрепление у входа и думали, что делать.

Сразу после моего прибытия оборотни и их подручные начали разрушать укрепление. Все низкорослики с удивлением смотрели на это самоубийственное действие. У меня зародились нехорошие подозрения. Я спросил у командира отряда:

— Мы можем здесь где-нибудь спрятаться от обстрела, например, за каким-нибудь поворотом?

Спрятаться было негде, сразу за нами находился центр, в который так стремились оборотни.

— Тогда надо атаковать. Иначе оборотни нас закидают камнями от укрепления.

Командир немного поколебался, но потом всё-таки отдал приказ на наступление.

Я побежал впереди, чтобы достать оборотней. Мне же достался первый камень. Он был не очень большой, но зато оборотень кинул его со всей силы. Я принял камень щитом. Щит разлетелся в щепки, а моя левая рука повисла без движения. Кое-как я ухитрился вложить в неё обычный меч, а правой взял волшебный.

Петляя, как заяц, я кое-как добежал до укрепления, получив по пути три стрелы от диких. К счастью, они не смогли меня сильно повредить. Ворвавшись в укрепление, я обнаружил, что сразу два оборотня держат надо мной огромные камни, а третий замахивается большой дубиной. Пришлось крутиться очень быстро. Я успел поцарапать двух чудовищ, но третий оборотень всё-таки ухитрился меня ударить, из-за чего я вылетел из укрепления через входную дверь. Шмякнувшись на мостовую, я понял, что в эту кампанию я отвоевался. Строй низкоросликов меня обтёк и зашёл в укрепление. Там началась суровая битва. А я ничем не мог им помочь…

Подбежала Ва, начала исцелять. Через пару минут я даже смог дышать.

— Как хорошо, что я тебя вчера смогла изнасиловать! — порадовалась Ва.

Подошла санитарная команда кентавров, отволокла меня в нашу огромную пещеру. Ва задержалась, чтобы подарить надежду на жизнь низкоросликам. Мной она занялась только ближе к вечеру. При помощи нескольких местных женщин из расы Морелины она крутила меня туда-сюда и туго бинтовала. На следующее утро я смог встать, к своему большому удивлению. В штабе сказали, что благодаря моей помощи достигнут перелом в битве. Волколюди пытаются убежать через подземные туннели или через выходы на поверхность, оборотней добивают. Несколько оборотней ускользнули на поверхность. Мне предложили отлежаться сколько хочу и забрать из хранилища всё, что мы вдвоём с Ва сможем унести.

Я нашёл в себе силы пройти в сокровищницу прямо сейчас. Морелина сама себя назначила консультантом. Мы с Ва ходили по ряду невысоких, но длинных пещер, и любовались сокровищами. Драгоценные камни, золото в самородках, золотой песок в мешочках… В отдельных пещерах хранились волшебные изделия подземного народа. Моё внимание привлёк огромный красный камень в золотой оправе.

— Не рекомендую. Полезная вещь, но все его владельцы быстро умерли по разным причинам. Мы решили, что это не случайно.

А вот компас, всегда указывающий на ближайшую воду, и чашу, которая темнела при попадании в неё яда, Морелина очень даже рекомендовала.

— Только в мягкой таре не храни, разобьются, — посоветовала зелёная девушка и подобрала мне несколько коробочек.

В хозяйство пошли ножны, в которых никогда не ржавеют мечи, и вставные челюсти, благодаря которым никогда не болят зубы. Ва сказала, что ничего волшебного в этой штуке нет, что это свойство вставленных в неё определённых полудрагоценных камней, и заставила меня взять это устройство. И себе тоже взяла.

Остальной лимит по весу мы, не мудрствуя лукаво, взяли золотом и драгоценными камнями. Глава города похвалил нас за мудрый выбор.

Ночью Ва опять попыталась во сне лечь на меня, из-за чего все мои раны и ушибы запротестовали самым громким образом. Пришлось звать Морелину, ночевавшую у входа на коврике, и осеменять боевую подругу в вертикальном положении с помощью зелёной. По ходу дела я подумал, что это, наверное, первый раз, когда я оплодотворяю девушку в вертикальном положении по собственной воле, а не девушка получает свое от меня.

— А почему она не просыпается? — удивилась Морелина, глядя на то, как стонет и вопит Ва и как я долго и безуспешно размахиваю тазом.

— Это божественная сила. Она обречена во сне заниматься со мной любовью до тех пор, пока не забеременеет. Только у меня всё болит, никакой возможности возбудиться.

— Бедная девушка, — пожалела Морелина и погладила меня по яичкам. Вот тут дело пошло.

Ва откинулась с довольной улыбкой.

— У неё молоко течет, — заметила Морелина.

— Это долгая история и ещё более волшебная.

Морелина посмотрела на Ва и заявила:

— Я тоже хочу.

— Чего?

— Стонать, как она. Женщины моего вида очень легко заводится. Я не смогу успокоиться, пока не доведёшь меня до стонов. Прошу тебя, сделай это хотя бы руками.

Пришлось работать, несмотря на боль во всех костях.

Поутру Ва осмотрела меня и заявила, что я не готов к дороге. Пришлось валяться ещё один день.

На следующий день пришлось признать, что Ва была права. Морелина повезла нас в Первый Город по такой же системе дорог, по какой мы прибыли сюда. Даже перетаскивать совсем лёгкую повозку было нестерпимо больно. Каждая неровность дороги тоже отдавалась в костях тяжёлой болью.

Мы добрались до Первого Города меньше, чем за день. Морелина извинилась, что её народ ещё не прокопал рельсовые пещеры до самого города, и высадила нас за десять вёрст от города. Пришлось два с лишним часа торить путь по снегу. Но мы даже успели до темноты.

Наша охрана уже была в городе и с ходу огорошила известием о том, что у местных татайцев уже двое товарищей найдены в полностью обескровленной виде. Очевидно, в городе орудовали оборотни. Я отказался от каких-либо телодвижений и завалился отдыхать. От провала в бессонницу меня удержала только картина, как Ва кормит сразу двух малышей. Ангела немного устала одна кормить сразу двоих, а Ва была переполнена молоком.

Посмотрев на мои повреждения, Ангела отказалась от давно лелеемого желания получить меня сразу, как увидит.

Охрана меня без одежды не видела, но они были опытными людьми и всё поняли по следам на доспехах. На следующий день они пристали с расспросами. Пришлось рассказывать о том, как подземный народ покосил тех, кто иначе стал бы нападать на наши города.

После не очень роскошного завтрака мы отправились искать оборотня (или оборотней). Ехали очень медленно, чтобы Ва могла просмотреть каждого встречного. Заметив наши пристальные взгляды, народ начал разбегаться. Похоже, к вечеру по городу будут гулять самые нелепые слухи.

В казарму татайцев нас пустили не сразу. Без начальственного присмотра они тут чувствовали себя хозяевами положения и немного распустились. Начальник местного имперского гарнизона в дела города не лез, и они остались практически единственной реальной властью. Только когда они узнали во мне и Вастарабе тех, кто вернул им зрение, отношение изменилось. А когда мы сказали, что приехали расследовать нападение оборотня, народ преисполнился к нам глубочайшего уважения. Ради нас даже построили всех, кого нашли. Ва осмотрела всех, но ни одного оборотня не нашла. Мы решили осмотреть казармы и было двинулись к ним, но тут Ва осознала оборотня в собаке отряда. Татайцы были в шоке, когда их любимый пёсик превратился в чудовище и кинулся на Ва. Джен отбросил его на десяток шагов, а я угостил волшебным мечом. После этого ни у кого не осталось сомнений, что мы умеем разбираться с оборотнями.

Второго оборотня мы нашли в казармах, он притворялся одним из солдат на посту. Этот попытался сбежать, и ему это почти удалось. Его поймали татайцы, которые дежурили у всех выходов из казарм.

Заглянув во все закутки для очистки совести, мы отправились к пленным кочевникам, которые до сих пор не перешли на сторону города и трудились слепыми ткачами. Именно эти ребята требовали жреца Радо.

— Я ничего не мог видеть, работал вслепую. Научился определять качество ткани на ощупь. А потом стал думать о том, как сделать ткань лучше, представил, как перебираю её руками… И стал видеть! А когда перестал думать о ткани, зрение опять пропало. Я прошу вас объяснить, что происходит! — просил один кочевник.

— Я великий воин. Я никому никогда не уступал в драке, даже в детстве, когда меня били. Но теперь я чувствую радость от того, что хорошо получается дело, и когда я радуюсь, я начинаю видеть. Я что, перестал быть великим воином? — этот кочевник был очень испуган.

— Я просто паковал рулоны и связывал их. С некоторого момента мне стало все равно, что будет в будущем и кого я буду побеждать. Я хотел только одного: вернуться на фабрику, чтобы чувствовать мягкость шерсти и радоваться тому, как один рулон ткани ложится в ряд к другим. И так я стал видеть и теперь вижу почти всегда, — широко улыбаясь, говорил третий кочевник.

На соседней фабрике, где производили льняные ткани, мы услышали примерно то же. Если честно, то жизнь этих людей была ужасной. Они жили и работали в длинных бараках, спали и ели рядом со своими станками. Половина работающих крутила приводные колёса ручных ткацких станков, половина управляла станками. Из тех, кто крутили колёса, не прозрел почти никто. Из ткачей прозрели очень многие. После ряда похожих разговоров у меня сложилась стройная теория. Я попросил остановить работу и собрать людей чуть раньше обеденного перерыва, чтобы обратиться к ним.

— Уважаемые, многие из вас прозрели за последнее время. Это не удивительно. Так и должно быть. Проклятие потери зрения изначально действовало только в том случае, если люди хотели принести зло подданным Империи. У тех людей, которые научились делать что-то с любовью, безмятежно, это проклятие отключается. Если вы будете любить своё дело и не будете думать о мести кому-либо, то вы прозреете все. Я знаю, что вы мыслите себя великими воинами и до сих пор с презрением относились к мирному труду. Но это самообман. Воин по определению мыслит о решении всех проблем как о ломании препятствий. Но для человека важнее научиться видеть все подробности дела, а для этого надо любить своё дело и не ломать, а изучать его. Только так можно стать мастером. Стать мастером сложнее, чем стать воином. А стать мастером — воином ещё сложнее. Для этого надо действовать не для гордости воина, а ради любви к своему народу и для его защиты.

— Ты говоришь, как типичный жрец Радо, — хихикнул дядька в первых рядах.

— Меня учили этому в детстве, когда рассказывали о Боге-из-огня. Наши люди сражаются не для гордости и не для захвата, а для защиты. Поэтому наши люди такие стойкие. Потом то же самое сказал мне Радо. Если вы примете решение защищать новое государство кочевников, союзное Империи, которое мы строим здесь, вы прозреете все и ваша жизнь станет наполненной новым смыслом.

— С тобой говорил Радо?

— Радо говорит со всеми, кто захочет его слушать.

Аналогичные речи я произнёс во всех других трудовых лагерях кочевников, после чего мы с Ва разъехались. Ва поехала восстанавливать свою больницу, мы с Ангелой отправились на поклон к имперскому наместнику.

В городе оставался небольшой имперский отряд для просмотра за пленными и за городом в целом. Как благородные люди, мы обязаны были явиться и зарегистрироваться.

Скучающий офицер — начальник имперских сил не поверил ни одному моему слову о битве под землёй и о том, что по округе могут бегать отряды волколюдей и оборотней. Он полностью отверг все мои идеи о том, что надо патрулировать город и дорогу, по которой будут двигаться сюда переселенцы. Сама идея о том, что скоро здесь станет намного больше людей, вызвала в нём большое раздражение. Ему было хорошо и так.

Я попросил разрешения поставить наши шатры вместе с жильём нашей охраны внутри ограды лагеря, поскольку в городе жилье вскоре станет очень дорогим. Начальнику лагеря присутствие кочевников внутри лагеря не понравилось, но после некоторого размышления он разрешил.

Я сдал в имперский банк наши запасы золота и полученные от Ирмы деньги за работу, после чего наконец-то можно было отправляться обустраивать наши собственные шатры. Мы съехали из препохабнейшей гостиницы, в которой остановилась Ангела в ожидании нашего прибытия, и с удовольствием поставили уже привычные разборные шатры. Похоже, я становлюсь кочевником. В собственном шатре из кож мне уже нравится жить больше, чем в деревянной гостинице.

Наши маленькие дракончики тоже оценили большое пространство, устланное коврами, и принялись весело бегать друг за другом. А они забавные. Игривые, жизнерадостные.

Наблюдение за детьми прервал визит официального жреца Радо. В городе оставался один жрец из числа тех старых жрецов, которые приехали в город уже после войны. В лагерь его не пустили, пришлось выходить к ограде.

Жрец устроил мне истерику с воплями о том, почему я посмел что-то говорить пленным без его разрешения. Я долго слушал, потом спросил, сколько людей прозрело после общения с ним. Жрец запнулся, потому опять разорался. Мне стало интересно, и я спросил, что самое главное в учении Радо. Жрец обиделся и сказал, что не такому мальчишке, как я, учить его. Мне пришлось говорить в уходящую спину. Я сказал, что он, похоже, один из тех мерзавцев, которые натравливали кочевников на Империю с помощью внешнего фанатизма, но не говорили ничего про правду и любовь как основу жизни. Жрец передёрнул плечами и ничего не ответил.

Это событие заставило меня задуматься. Похоже, впереди нас ждут непростые времена.

Вечером я взял охрану и забрал Ва из лечебницы, чтобы она не пошла в гостиницу. Ва сразу почуяла, что я что-то напряжённо обдумываю, и пристала с расспросами. Я поделился с ней дневными расстройствами — как имперский начальник отказался от патрулирования дороги и как на меня наехал местный жрец. Ва посочувствовала, сказала, что да, со старыми жрецами Радо могут быть проблемы. Какая же она всё-таки душка! Вот вроде ничего не сказала, только посочувствовала, а жизнь сразу становится совсем другой.

Начальник города со стороны кочевников тоже отказался выделять татайцев для патрулирования дороги на Ургуй-дано. Посоветовал мне как относящемуся к ведомству жрецов Радо заняться системой образования, в частности школами для детей и обучением языкам татайцев, кочевников и желающих имперцев. Я запросил ресурсы. С этого момента разговор пошел очень деловой.

Я посоветовался с охраной, сказал, что если никто не занимается патрулированием дороги, то вполне могли бы проехаться хотя бы мы ввосьмером. Охрана восторга не высказала, последний месяц зимы славился сильными метелями. Но сказали, что если я поведу, то они пойдут. Так на следующий день мы выехали в сторону Ургуй-дано с намерением доехать до середины дороги и вернуться обратно. Волколюди нам по пути не встретились, зато мы спугнули три банды разбойников. Причем банды были самого нищего свойства, они пытались отбирать у путешественников продукты. И откуда они взялись, такие голодные? Похоже, это были какие-то племена, которые не участвовали в войне и явились поискать еды уже после. Несмотря на кратное численное превосходство, эти банды снимались с места при одном виде нашего маленького отряда с флагом Империи.

Удивлённые переселенцы и перевозчики спрашивали у нас, откуда взялись эти люди и почему они спрашивали не деньги, а еду. Мы в ответ могли только художественно пожать плечами.

По возвращению в Первый Город я устроил Большой Плач и имперскому начальнику, и главе города о том, как грабят наших людей на магистральной дороге. Имперский начальник отказался выделять людей для патрулирования, зато начальник города согласился организовать отряд патрульных татайцев, а главное — послать весточку господину Ирме о том, чтобы выделил патрули из своих, намного больших войск.

К радости моей охраны я занялся образованием, Ангела — зернохранилищами, а Ва продолжила заниматься тем, чем всегда занималась.

Город стремительно наполнялся людьми. Каждый день прибывали люди, стройматериалы и запасы разных видов.