Стражи волшебных миров

Глава 11 Третий тур Асмирского балета

За прошедшее время кочевники успели построить довольно неплохие укрепления. Ничего особо хитрого, рвы и стены из брёвен, но даже издалека было видно, что их внутри много. Обычная армия могла завязнуть в таких укреплениях надолго.

Но у нас были катапульты. И они заработали сразу, как только наши отряды разогнали последних конников противника с этой стороны стен.

Нам дали два дня отдыха, сказали, что строителям и катапультам нужно время, чтобы расчистить дороги для удара. Вечером второго дня объявили приказ: нападать будем в полдень третьего дня.

Поздним вечером мы с Ва и Ангелой были в лечебнице, заканчивали дела, чтобы хорошенько отдохнуть перед завтрашней битвой, когда в шатёр зашёл Одрамас. Я опешил, Ва рявкнула, что сегодня больше приёма нет.

— Поехали, устроим победу вашей армии, — сказал аватар Радо.

— Вастараба двести пятая, Ангела, я еду одерживать победу для нашей армии.

— Вы с двести пятой едете одерживать победу. Вражеская армия сейчас с темнотой пойдёт в наступление, а мы ей устроим удивление.

— Вастараба двести пятая, форма одежда для боя. Едем одерживать победу.

Ва удивилась до потери речи, но послушно влезла в свои лёгкие доспехи.

Часовые не обратили на нас никакого внимания, когда мы выехали за границы охраняемой зоны и помчались к холму за городом. Кто бы удивился.

За холмом обнаружилась построенная для боя конная армия кочевников. Откуда она тут взялась? Мы проспали приход целой армии?

— Подземный ход, — пояснил Одрамас, — они прорыли его на случай осады, для доставки продовольствия, а потом решили, что ударить вам в тыл в момент, когда все подразделения будут штурмовать укрепления, будет хорошей идеей. А потом они посчитали количество противников и решили, что ударить сегодня ночью будет ещё лучшей идеей. У них может получиться. Поэтому сейчас мы немного добавим тебе силы, а ты пожелай кочевникам чего-нибудь такого, чтобы они не смогли напасть.

— Мы?

— Я и эти двое.

Мы подъехали к вершине холма, на котором стояли две фигуры в чёрном. Толстый мужик и тоненькая девушка.

— Вы тоже участвуете? — удивился я.

— Нет, это ты тоже участвуешь, — неожиданно весёлым голосом ответил мужчина.

— А что я должен пожелать? — обратился я к Одрамасу. Ответил опять мужчина:

— Включи фантазию. Только учти, что это божественная энергия. Она не любит, когда её заставляют убивать. Так что всё, что угодно, кроме приказа умереть или нанести себе повреждения.

— А почему вы не можете этого сделать? Я не знаю, что говорить.

— Мы не живём в плотских телах, нам не страшно и мы не умираем от меча. Поэтому мы не можем требовать того, чем живут люди, — ответила девушка красивым голосом.

— Могли бы хоть намекнуть, — обиженным тоном подала голос Ва.

— Молчи, рабыня другой богини. Тебя взяли только на тот случай, если твой господин не выдержит такого количества энергии и его надо будет исцелять, — сказал Одрамас.

Ва спохватилась:

— Простите, господин.

Я чувствовал какой-то подвох во всём этом деле.

— А почему именно я должен желать? У нас в лагере полно людей с даром внушения. Даже моя Ангела или её мама…

— Видишь ли, малыш, у тебя есть некоторые суперспособности, но они немного не от мира сего. Но по мелочи кое-что пожелать ты можешь, и оно сбудется. Пока твои способности ещё в зачаточном состоянии, поэтому мы тебе добавим свои силы, а лет через тридцать — сорок будешь сам вторить, что пожелаешь, — ласково объяснил мужчина в чёрном.

У меня есть суперспособности? Но они не от мира сего? Вот так новость. Что бы ещё это значило?

Я задумался. Пока я думал, Одрамас и люди в чёрном шептали какие-то слова и размахивали руками. Потом они заявили, что надо ждать до темноты, иначе не сработает.

Тем временем суета в строю противника понемногу прекращалась. Воины заняли свои места, слуги разнесли все необходимые запасы. Конники принялись жевать в сёдлах свои лепёшки.

Пока ждали, Одрамас посмотрел на компанию и сказал, что нам сейчас, возможно, придётся очень быстро передвигаться, поэтому лучше будет вызвать каких-нибудь скакунов. Люди в чёрном действительно вызвали себе скакунов. Мужчина — маленькую лошадку, как у кочевников. Девушка вызвала себе нечто огромное и клыкасто — когтистое. Настолько огромное и клыкастое, что наши с Ва кони даже не подумали убежать, они только замерли и попытались притвориться камешками. Правда, крупная дрожь их выдавала.

Я наконец решил, что буду говорить.

— Я придумал, давайте вашу энергию.

Одрамас и мужчина потребовали от меня полностью раздеться, а затем направили на меня руки. Я ничего особо не почувствовал, только лёгкое покалывание и мужской орган вдруг подскочил в рабочую стойку. Потом я заметил, что тело немного светится.

Я заставил Трача сделать шаг вперёд, протянул руку к кочевникам и начал декларировать:

— Обращаюсь ко всем добрым силам моей земли, к живости ручейков и силе рек, к жажде жизни травы и могучести деревьев! К любви всех матерей и заботе всех отцов! Принимаю вашу силу, направляю вашу силу на силы злые, вражеские: да не посмеют они поднять меч или стрелу на людей нашего государства! Да не откроются их глаза, пока не захотят они увидеть правду и добро, да остановятся их мысли, направленные на разрушение!

Мне показалось или вокруг нас на холме разлился свет и устремился к врагам?

— Хорошо сказано, малыш. Одна из лучших защитных речей, которые я слышал, — сказал Одрамас.

— У нас беда. Что-то пошло не так, — сказал мужчина в чёрном.

Я его слова отметил только краем сознания, так как мой взгляд упал на двести пятую. Я как-то вдруг заметил, какая она красивая и жизненная. Широкий таз для рождения детей, тонкая талия, мощные мышцы для прыжков и бега, большие красивые груди, красивый лик… До чего же она восхитительная и как женщина, и как человек! Добрая, самоотверженная!

Я подъехал к Ва и поднял её из седла одной рукой. Быть такому телу в одежде было просто оскорблением для её красоты, поэтому я слегка встряхнул девушку. Доспехи и одежда осыпалась с неё, как шелуха.

Я приблизил девушку, чтобы прижать к сердцу и передать ей всё моё восхищение. Ва принялась отбиваться острыми коленками и локтями:

— Только не в меня! Только не в меня!

Я попытался утешить её:

— Не бойся, я не собираюсь тебя насиловать! Я хотел только к сердцу прижать!

Почему мой голос звучит так низко, будто земля резонирует?

— Только не в сердце, только не к сердцу!

Было очень обидно, что Ва отказалась от моей ласки, но я послушно отвёл руку в в сторону. Потом я как-то вдруг сообразил, что держу девушку на вытянутой руке за волосы, и устыдился этого. Я разжал руку, и Ва грохнулась на землю. Упала она неожиданно жёстко. Упала, свернулась в калачик и заплакала. Неужели что-нибудь сломала?

Тут я заставил себя прислушаться к тому, о чём заговорили люди в чёрном и Одрамас.

— Похоже, мы дали ему силу исполнения желания, а он пожелал себе силу всех природных сил своей земли… И получил. Это почти божественная сила, — говорил мужчина.

— Надо было ему бабу захватить, — предположил Одрамас.

— Что ты, такая сила ни в одну женщину не поместится. Жрица права, что отбивалась до последнего.

— И что будем делать?

— Будем его уговаривать сдерживать силу, пока она сама понемногу не рассеется.

— Плохой план, — подала голос девушка.

— Другого нет, — сказал Одрамас и обратился ко мне:

— Полисаний, радость моя. Успокойся, всё хорошо. Ты успокоил кочевников надолго. Ты зачерпнул слишком много силы, из-за чего ты можешь быть опасным для окружающих. Почти каждое твоё желание будет стремиться исполниться, поэтому ни на кого не позволяй себе сердится, даже в ответ на прямые обиды молись, чтобы у человека стало всё хорошо и Бог просветил его всякой мудростью. Ничего не желай в ближайшие дни, даже в шутку. И даже мысленно ничего не желай.

— А как же с ближними разговаривать?

— Самыми простыми словами, без слова «хочу».

Я сообразил, что Ва до сих пор плачет на земле, совершенно голая, и поскорее соскочил с коня, чтобы помочь ей.

От одежды и доспехов остались только мелкие обрывки. Пришлось её закутать в мой белый плащ лекаря. Я как мог, утешил девушку, нашептал ей на ушко, что желаю ей только добра и никак её не обижу.

— Ты сказал слово «желаю», — сделал замечание как бы ангел в чёрном.

— Извините.

Я подсадил Ва на коня, оделся и залез сам. Кочевники были плохо видны в темноте, но кажется, их армия не шевелилась.

Пока я одевался, люди в чёрном исчезли. Выяснилась, что Ва настолько в расстроенных чувствах, что не может управлять конем. Пришлось её пересадить в седло перед собой, боком, а её коня вести в поводу.

Одрамас повёл нас обратно. Недалеко от городка кочевников исчез и он. Огибать осаждённый город пришлось вдвоём, что совсем не добавило мне настроения. Где все пикеты, все засады?

Сразу за первой линией заграждения обнаружился полностью готовый к битве передовой отряд нашей армии, а за ним среди проходов аккуратно расставленных гуляй-городов виднелась вся наша армия. Откуда они узнали? Ах да, Ангела.

Оная Ангела обнаружилась на коне перед отрядом, рядом с отцом, графом ага Дреяни. Я совсем забыл, в приказе говорилось, что он командует передовым отрядом.

По мере нашего приближения улыбки на лицах благородных кавалеров становились всё шире.

— Зятёк, ты пугал кочевников этой девчонкой или тем, что с ней делал? — пошутил названный папочка.

Здоровый хохот сотен глоток был ему ответом. Но в следующую секунду всем стало не до смеха, так как Ангела заявила нечеловеческим голосом:

— Я хочу то, что есть у него.

Она направила ко мне лошадь, а затем встала в седле и ПОЛЕТЕЛА, полетела прямо ко мне. Увидев эту картину, Ва стремительно соскользнула с коня и отбежала на несколько шагов. Ангела встряхнулась, и одежда слетела с неё шелухой точно так же, как недавно она слетела с двести пятой, когда я этого пожелал.

Раньше, чем я успел что-нибудь сообразить, Ангела плюхнулись на седло лицом ко мне, обняла и прижалась с нечеловеческой силой. Глаза у неё были закрыты. Потом она начала меня целовать и глубоко дышать. За первый вдох она высосала большую часть силы, которая до этого переполняла меня. Я почувствовал, что стало намного легче, как будто до этого был переполненным водой сосудом, а теперь стал нормальным человеком. С каждым вдохом Ангела росла, становясь всё более взрослой девушкой.

Ангела сделала всего десять вдохов, и я понял, что совершенно пуст. Передо мной в седле сидела взрослая тётенька самых аппетитных форм. Потом Ангела взлетела на высоту в три роста человека, раскинула руки и начала кружиться. Через пяток оборотов она ещё и танцевать начала.

Пока мы изумлённо пялились на танцующую в воздухе девушку, откуда-то незаметно появился Одрамас. Увидев его, я испугался, что благородные увидят в нём кочевника и нашпигуют стрелами. Я поклонился ему и закричал:

— Это свои, не стрелять!

Я был проигнорирован всеми. Стрелять никто и не думал. Одрамас подъехал напрямую к графу ага Дреяни. Тот удостоил кочевника только одного взгляда, а затем опять перевёл глаза на танцующую дочь:

— Привет, песенник.

— Ваша светлость, надо отвести людей и всё, что можно, на пятьдесят шагов. Сейчас тут вырастут очень большие деревья, и очень быстро.

Граф отдал несколько приказов, горнист отыграл нужные сигналы, и весь отряд развернулся и отъехал. Стоявший перед ним в гуляй-городе отряд тоже передвинул свое укрепление.

Я посмотрел вниз. Одрамас был прав. Трава под нами кинулась в буйный рост. До сих пор это была вытоптанная трава лагерных тропинок. Теперь она почти достигла роста коня. Кое-где пробивались тоненькие стволы деревьев.

Трач обрадовался такой дармовщине и принялся жевать то, что само лезло в рот.

Одрамас подъехал ко мне:

— Я сейчас попробую уговорить её стать богиней всех растений. Если не получится, то у нас Большие Проблемы.

И он обратился к Ангеле, тихо, так, чтобы слышала только девушка и я:

— Госпожа растений, прекрасная дева! Пойдем со мной, в царство небесное, там множество зелёных полянок, на которых ты сможешь танцевать, сколько угодно, под прекрасную музыку!

Ему ответил совсем не человеческий голос:

— Мой земной путь ещё не завершён. Я ещё не узнала всех интересов и страданий, которыми живут смертные. Я хочу попробовать любить таких милых мальчиков, как вот этот. Мне рано на полянки. А музыка… Да! Музыка!

Девушка начала напевать, и весьма красиво.

Пока я пялился вверх, под нами с конём вырос дубок и чуть не пропорол животине брюхо. Пришлось срочно отъехать в сторону. Из зарослей не без труда выбрался Одрамас и с заметной досадой прошипел:

— И вот такая ерунда постоянно.

— Она кто? — спросил я, просто чтобы что-нибудь спросить.

— Человек, на грани того, чтобы стать богиней заботы о растительности. Или ангелом, по-вашему. Слышал теорию про то, что человеческие души живут вечно, переходя из тело в тело, пока не станут чем-то большим?

— Это не наше учение. У нас считается, что одна жизнь и к Богу на суд.

— Врут. Сам посмотри, все люди на разных ступенях, кто-то на уровне животного, а кого-то от богини отделяет совсем немного… Вот как эта. Когда увидела у тебя лишнюю силу, почуяла своё, высосала и теперь наслаждается новым качеством.

— У меня было ощущение, что это не она.

— Да, это её душа плюс сверхсознание. Что бы теперь ещё с ней сделать? Ты это, когда мы тебе в следующий раз дадим силу желаний, больше не желай получить силу всех трав, рек и ручейков. Это слишком большая сила, — Одрамас почесал в затылке, не переставая смотреть вверх.

Но ничего делать не пришлось. Ангела устала танцевать и тихо опустилась на ветви высокого дуба, который вырос под действием её силы, где и повисла без сознания. Высокие ветви. Как теперь её снимать? Вот бы сюда Самату, она высоко прыгать умеет.

Я развернулся и поскакал к строю благородных:

— Благородные судари! У кого-нибудь есть способность прыгать на высоту?

Все кавалеры стояли и как зачарованные смотрели на внезапно появившуюся рощу. От звука моего голоса они встряхнулись и пришли в себя.

— У кого-нибудь есть способность летать или лазить по деревьям?

— А тебе зачем?

— Девушку снять с дерева.

— О, так барон ага Дельни имеет способности кошки, — вспомнили сразу несколько человек.

Упомянутый барон выехал из строя. В сопровождении отца Ангелы мы подъехали к границе рощи, привязали коней и начали проламываться к дубу через высокую плотную траву и кустарник. Это было нелегко.

Лазил по деревьям ага Дельни и правда как кошка. Вжух, вжух — и он уже на вершине. Со спуском было сложнее, держать девушку одной рукой и спускаться было трудно.

Но вот тело наконец-то коснулось земли. Девушка потеряла формы взрослой женщины, но была гораздо крупнее своего прежнего двенадцатилетнего роста. Одрамас приложил к её лбу два пальчика и вынес вердикт:

— Сила её покинула. Она будет обычной девушкой.

Отец Ангелы торопливо завернул малышку в свой красный плащ. Из ниоткуда возникла Ва, ведя в поводу моего Трача, и помогла водрузить Ангелу в седло. Сама села за ней, по-мужски, не очень смущаясь тем, что короткий белый плащ, под которым ничего не было, взметнулся почти до грудей. Так, понятно, кому идти пешком и вести буйного коня в поводу. Точнее, двух коней.

Мы спешно покинули волшебную рощу.

За границей высоких деревьев я восстановил способность соображать:

— Господин граф, необходимо срочно атаковать. Армия кочевников должна находиться за холмом в недееспособном состоянии.

— Откуда ты знаешь?

— Они прогневали своих богов. Песенник меня водил показать это. Краем досталось жрице Васты, а кусочек и вашей дочери. Видели, что творилось? Кочевникам пришлось хуже. Пошлите гонца командующему и разведчиков вперёд.

— Без указаний безусых обойдёмся. Вези девчонок в тыл.

Я хотел спросить у ага Дреяни, откуда он знает песенника, но тот уже был занят командованием. Пришлось тащить двух полураздетых девчонок на виду у всей армии.

И надо же было так случиться, что второй коробочкой чуть сбоку стоял отряд графа ага Аркнейн, а правофланговым наш папочка со всей командой родственников и вассалов!

— Доброго вечера, родные. Сейчас вас пошлют вязать кочевников. Они там немного в недееспособном виде находятся, так что готовьтесь, — сказал я первое, что пришло в голову.

— А рощу твоя ведьма вырастила? — спросил папочка.

— Нет, девчонка. Ангелочек. Кстати, она стала намного крупнее. Ва, покажи, а то родные не узнают потом.

Двести пятая продемонстрировала спящую в её объятиях Ангелу.

— Ага, — только и смог сказать папа.

Мы добрались до нашего шатра и легли спать как были, девчонки без одежды, я как был. Пребывая в шоке от всего произошедшего, я даже забыл, что Ангелу надо класть отдельно.

Проснулся я далеко за полдень, проснулся оттого, что Ангела потёрлась носиком о щёку. Было очень жарко. Быстрый осмотр показал, что жарко было оттого, что совершенно нагие Ва и Ангела спали на мне, закинув ноги, а летние лучи нагрели шатёр до невыносимого состояния. Какая-то добрая душа немного откинула входной полог. Если бы не это, мы бы уже умерли от перегрева, наверное. А ещё мне было жарко оттого, что я спал в полной одежде, только доспехи снял. И почему Ангела больше, чем Ва?

События прошлого дня начали понемногу всплывать в памяти. Танцующая на дубами Ангела, Ва висит в моей руке… Что там сказал Одрамас? «В следующий раз не зачерпывая столько силы»? То есть будет ещё и следующий раз? И за что мне это? И почему именно я?

Я осторожно высвободил руку из-под двести пятой и погладил Ангелу по голове:

— Малышка, что помнишь про вчера?

— Поли такой противный, убежал в поле и меня не взял… Потом мы с отцом ждали сигнала к атаке, потом Поли приехал с лекаршей. А потом… Не помню, — пробормотала девушка сквозь сон.

Ангела явно силилась вспомнить, что произошло, но не могла. От таких усилий она окончательно проснулась, но открывать глаза не стала. Вместо этого она принялась целовать меня в щёки и глаза. Во почувствовала поток знакомой силы, и её рука начала шарить по штанам, ища мужской орган. Не найдя его сверху, она всё-таки ухитрилась сунуть руку под пояс. А у неё поведение во сне почти разумное. Ох, помогите мне все ангелы и боги кочевников не нагрубить им обеим из-за жары!

Я поцеловал Ангелу в ответ и слегка оттянул её голову за волосы:

— Малышка, ты должны кое-что узнать.

Ангела наконец-то открыла глаза и осмотрела себя:

— А почему я голая? И почему я такая большая?

Не успел.

— Ангела, ты должна кое-что узнать про себя. Вчера по тебе ударил кусочек божественной силы, боги кочевников порезвились. Из-за этого ты очень долго танцевала без сознания и растила деревья, выросла целая роща. Деревья в ответ дали тебе много силы, и ты немного выросла.

— Да? А я не помню. А ты меня уже сделал женой?

— Как? Я в полном комплекте под доспехи. Вчера мы как приехали, так и рухнули.

— А что это рабыня делает?

— Любимую игрушку ищет. Надо скорее выйти из шатра… И поесть.

И тут Ва нашла то, что искала. Ухватила так крепко, что чуть не оторвала, и потащила к себе. Не за ствол ухватила, за шарики. Я чуть не заорал от боли.

У Ангелы закатились глаза. Знакомый мне нечеловеческий голос произнёс:

— Осемени рабыню!

С этими словами Ангела с нечеловеческой ловкостью сорвала с меня штаны. Похоже, не вся сила дикой природы ушла из девчонки. Я им теперь не парень, а пахарь — осеменитель!

Ладно, если сразу две богини хотят беременности для жрицы…

Но ничего не получилось. От одной мысли о настоящем мужском деле, а может быть, и из-за жары труба сыграла «отбой», и пришлось вытирать грязь пучками травы из матрасика.

Ангела обмякла и рухнула на пол, Ва задышала спокойно и разжала руку.

Очухались они обе через минуту, одна пришла в сознание, другая проснулась.

Вопрос «Где наша одежда?» требовал решения снаружи. Я наконец-то смог выбраться на ветерок. Как же там было хорошо! Первое время я просто стоял, согнувшись, и дышал.

В лагере было неожиданно тихо и малолюдно. У очага сидел только отец и грел нам котелок с чем-то съестным. Интересно, где правина Ангелы? Обычно она всегда торчит рядом с недовольным видом.

— Девчонкам нужна одежда, — не с первого раза смог сказать я.

Отец протянул руку к лежавшему рядом свёртку и подал мне два малоразмерных комплекта запасной одежды для воинов. Такие обычно называют «засранки», их надевают те, кто обосрался в одной атаке и кому важно переодеться не важно во что. Отец сказал:

— Командующий просил вас троих скорее приехать. Там какие-то странные пленные, без вас не могут разобраться.

Я сгрёб одежду и потащил девчонкам. Ва сидела и зевала, Ангела кружилась в танце и рассматривала свое новое тело. Никто прикрыться даже не подумал. У Ва по всему телу были видны синяки. Неужели это когда она вчера упала с моей руки?

Пока мы завтракали, отец рассказывал последние новости. За холмом наша армия обнаружила стоявшую в полной неподвижности армию кочевников. Многие из них плакали. Наши забрали у них оружие, посадили на землю, связали, и только после этого обнаружили, что почти все кочевники потеряли зрение. Хорошо видели только лекари и рабы. Вся армия почему-то решила, что потерю зрения наколдовала Ангела своим растительным танцем. Сейчас войска зачищают город. Его действительно приходится зачищать. Кочевники вышли из города почти все, кроме немногих отрядов прикрытия, которые зрение не потеряли. Зато после себя они оставили много ловушек в виде заражённых краснобубонной чумой людей и известных нам сереньких существ — мозгоедов в клетках.

Выяснилось, что кочевники собирались уходить в любом случае из-за слишком большого количества заболевших чумой. Обученные Ва гадюки уже вовсю работают, находя заражённых среди пленных. Заражённых много. Костры пылают непрерывно.

Государь с главнокомандующим уже сломали всю голову, думая, что им делать с внезапно доставшимся городом и таким количеством пленных. Продовольствия у них мало, а людей и лошадей много. Подумывают этот город сжечь, а поближе к нам основать другой, для всех союзных кочевников. Этих пленных осадить там в качестве пахарей.

Среди кочевников нашелся очень странный отряд, они говорят на странном языке и вообще ведут себя странно. Никто не понял, кто это такие, даже наши союзные кочевники. Поэтому ждут Ва, чтобы решить, что с ними делать.

Мы быстренько поели. На Ангелину пришлось наорать, чтобы она помыла свой котелок. По своей старой привычке она хотела бросить его, где ела.

— Смотрю я на вас и умиляюсь, — похихикал отец.

Девчонки доспехи надевать не стали по причине полного исчезновения оных, так и поехали, в «засранках». При этом обе выглядели в них потрясающе. Одежда оказалась слегка обтягивающей.

Меня отец заставил натянуть всё, что полагалось, только шлем разрешил взять с собой. Сказал, что война ещё не закончилась.

Скакали мы быстро. При виде рощи, которую она вырастила, Ангелина ужаснулась. Такой силы она от себя не ожидала.

Пленные сидели на земле за холмом, примерно там, где я видел вчера войско. Длинные ряды мужиков, руки связаны за спиной какими-то легкомысленными ленточками. Похоже, в армии просто не было нужного количества верёвок. Многие тих ныли и плакали. Печальное зрелище.

Наш путь лежал к дальней части войска, насколько я понял, это был резерв армии. Здесь охраной пленных занимался отряд нашего графа ага Аркнейн. Я поздоровался со своей роднёй и знакомыми.

Люди в этом подразделении вражеской армии заметно отличались. Они были чуть выше обычных кочевников, заметно толще и у них были очень узкие глаза навыкате. Впрочем, сейчас они ничего не видели этими глазами, как и все остальные воины.

Ва спросила у них на языке кочевников, кто они и откуда. Воины знали язык кочевников очень плохо и отвечали очень неловко. После некоторого обмена фразами она попыталась поговорить на их языке, но дело шло с заметным трудом. Многие слова Ва пришлось переводить, многократно уточняя смысл на языке кочевников.

Подъехали граф с главнокомандующим, за ними подтянулся господин Ирма. Ирма завёл себе личную охрану из пяти кочевников огромного размера и самого свирепого вида. И где он только таких нашёл? Генерал игриво спросил:

— Что нам скажет наша молодежь?

— Эти люди из страны, которая находится чуть ли не на другом конце света, Тата называется. Очень далеко отсюда. Так далеко, что меня даже не начинали учить их языку, так, несколько занятий для общего ознакомления. Войска ни Никитина завоевали их страну относительно недавно. Это очень большая и древняя страна со своеобразным политическим устройством. Этим людям предложили выбор: смерть или участие в захватнических войнах. Но они все бывшие городские жители, толку от них как от воинов почти ноль. Кочевники их год учили ездить на лошадях и стрелять из луков, но всё равно они на конях как собака на заборе. Это их выражение. Говорят, что вернуться обратно через империю кочевников у них нет никаких шансов, поэтому у них большие надежды на нашу империю.

— А что они могут, если они осядут тут на земле? — спросил главнокомандующий.

— Они горожане.

— Да, они нам тоже так отвечали. Но мы не поняли, что это значит.

— Это не значит, что они жители города. Это значит, что они избиратели, которым государство обязано регулярно выдавать продовольствие. Я говорила, что у них своеобразное политическое устройство. У них царя выбирают каждые четыре года. И не только царя, но и судей, и многих местных начальников. Тот из богатых людей, кто хочет стать царём или начальником, раздаёт продовольствие и устраивает всякие зрелища. Кто раздаёт больше и устраивает праздники пышнее, того и избирают. Чаще всего это лидеры разных спортивных фанатских объединений, типа вокруг гонок колесниц. А простые избиратели могут в итоге не работать и жить на том продовольствии, которое выдаёт государство и раздают богатые люди. Поэтому они в жизни нигде не работали и ничего не умеют.

Граф и генерал удивлённо захлопали глазами, Консанс, стоявший в оцеплении и слышавший каждое слово, не сдержался:

— Экая гавнина!

— Разговорчики в строю! — рявкнул отец.

— А работал кто? — отмер через несколько секунд генерал.

— Рабы. Войска этой страны захватывали рабов в племенах кочевников. Так что у татайцев и кочевников долгая взаимная любовь.

— И что мне с ними делать? — вконец изумился генерал.

— Они могут быть очень полезны. Во-первых, они умеют компактно жить в городе. В отличие от кочевников, которые без поножовщины даже говядину не пожарят, этих можно предоставить самим себе. Они выберут себе судей и будет бегать к ним по каждому чиху. Во-вторых, их можно принять в империю как людей империи. Деваться им некуда, кочевников они ненавидят, так что они будут верными империи людьми. В-третьих, по той же причине из них получится прекрасная полиция, чтобы держать под контролем город из пленных кочевников. С вашего разрешения, я спрошу, кто из них готов согласиться на такое предложение.

— Спроси, — одобрил генерал.

Ва говорила с людьми неожиданно долго, но в итоге все пленные подняли руку.

— Вижу, — удивлённо подтвердил командующий.

— Ещё они просят найти им женщин. Домой у них нет даже надежды вернуться.

— Где мы им женщин найдем, у нас и так людей для освоения земель не хватает? — удивился граф ага Аркнейн.

Командующий осмотрелся и заметил моего отца:

— Барон ага Долиган, а сколько у вас вдов в сёлах, которые могли бы создать новую семью и у которых нет никакого шанса сделать это на старом месте?

— Человек пять найдётся, ваше превосходительство, — ответил папочка.

— А сколько у нас баронств?

Граф ага Аркнейн кивнул:

— Да, на этих ребят хватит.

— Господин Ирма, принимайте этих людей под командование. Говорят, из них получатся хорошие полицейские. А лет через пять и воины.

— Да, ваше превосходительство. Но они пока почти ничего не видят, как и остальные.

Я подошёл к Ва:

— Слушай, как на их языке будет «служить империи хорошее дело, вы можете прозреть»?

Двести пятой пришлось консультироваться с людьми странного народа. Эту фразу я разучивал довольно долго, а затем прошёлся по ряду пленных, повторяя её людям. Если у Ангелы остались какие-то силы, может, и у меня несколько капель задержалось?

Видимого эффекта не было, и я вернулся к Ва. И тут по ряду пронёсся шепот. Люди плакали и что-то повторяли.

— Чего они говорят?

— «Я вижу».

Я подошёл к начальству:

— Разрешите обратиться!

Генерал посмотрел на меня недовольно, но разрешил:

— Обращайтесь.

— На них подействовала магия их богов. Как жрец Радо, я могу уговорить их в том, что им можно разрешить себе вернуть зрение, тем, кто присягнёт империи, так как это хорошее дело. Если их сейчас построить и принять присягу, они станут дееспособными и их не надо будет кормить с ложечки.

Начальство взглянуло на меня заинтересованно:

— Давай попробуем.

С помощью Ва мы кое-как объяснили странному народу, что они сейчас будут присягать на верность и что это хорошее дело, после которого они, скорее всего, прозреют. Кто не хочет, может не присягать, останется военнопленным, будет работать шесть лет как раб, потом будет отпущен.

Отказалось присягать только трое человек, все из офицеров. Видимо, их хорошо купили. А может, заложники дома остались… Отказников отвели к остальным кочевникам.

Процесс перевода текста присяги и оглашения его тридцати тысячам человек занял некоторое время. Потом они присягали перед командующим, и только потом я пошёл по рядам и стал говорить им, что они совершили хорошее дело и теперь могут прозреть. Начали нормально видеть примерно семьдесят процентов, ещё двадцать стали различать светлые пятна.

Провозились до вечера.

Командующий тут же припахал новых подчинённых кормить с ложечки остальных пленных, многие из которых продолжали оставаться связанными.

В следующие дни у нас было много забот: мы помогали отбирать среди кочевников тех, кто готов перейти на сторону Империи, принимали присягу, уговаривали их в том, что это хорошее дело и что теперь можно прозреть. Практика показала, что даже среди татайцев, стоило им повздорить, тут же у людей пропадало зрение. У обычных кочевников зрение возвращалось в первую очередь к самым кротким и доброжелательным людям. Потом, услышав об исцелении, начинали что-то видеть и все остальные, перешедшие на сторону Империи. Те, кто мыслили себя нашими врагами, так и оставались слепыми. Возни с ними было огромное количество. И почему я не пожелал им чего-нибудь попроще? Например, провалиться в землю по пояс. Мы бы их быстренько потом откопали…

Оказалось, что сто тысяч людей — это очень, очень много. И с каждым отрядом надо поговорить, уговорить… Эксперимента ради я предложил Ангеле поработать за меня, поуговаривать кочевников в том, что теперь они могут прозреть. Как ни странно, у неё получилось. Не так эффективно, как у меня, но получилось. Мы продолжили эксперименты. Оказалось, что возвращать зрение может любой начальник, которого кочевники считают авторитетным. У господина Ирмы получилось даже лучше, чему у меня, но у него не было времени этим заниматься. Неплохо получилось у нашего главнокомандующего, но у него времени было ещё меньше. Ва неплохо воздействовала. Мы использовали даже несколько офицеров из числа кочевников, перешедших на нашу сторону. Их успехи были ещё меньше, чем у Ангелы, но при таком количестве народа и их помощь была неоценимой.

С одним из отрядов, принимавшим присягу, возникла проблема. Зрение им возвращала Ангела, и у неё ничего не получилось. Прозрело всего трое. Кочевники были в полном недоумении. Их племя никогда не было врагом нам и тихо мечтало удрать из армии при первом удобном случае. Кочевники предположили, что они неправильно думают о том, что такое хорошее и доброе дело, поэтому зрение и не возвращается. Попросили Ангелу объяснить, что мы имеем в виду. Ангела впала в панику и послала за мной гонца.

Когда я приехал, обнаружилось, что кочевники уговорили Ангелу на всякий случай послать гонца и за каким-нибудь из наших святых отцов, на случай, если моё понятие жреца Радо о добре отличается от понятия религии Империи. Оный святой отец уже подъезжал к площадке для принятия присяги. Так и получилось, что Ангела сбивчиво объясняла суть проблемы нам обоим одновременно. Святой отец сначала подумал, что над ним смеются. Объяснять пленным, что такое доброе дело?

Но потом он понял, что никто смеяться не собирался, и начал рассказывать основы нашей религии от самых основ. Переводила Ангела. Кочевники не могли понять, к чему им история древней империи, в которой сожгли Бога-из-Огня, и заметно заскучали. И как взрослые могут быть такими непонимающими, зачем святой отец им всё это рассказывает? Тут надо как с маленькими детьми, только простые предложения. Когда святой отец рассказал историю сожжения и уехал, я спросил:

— Ну что, всё понятно?

Пленные захихикали.

— Ладно, слушаем меня сюда. Жить для гордости, для того, чтобы отобрать у всех всё, что можно отобрать, и побить всех, до кого можно дотянуться — это плохо. Жить ради того, чтобы создавать у всех людей вокруг радость и изобилие — это хорошо. Жить ради гордости, ради того, чтобы все замолкали при первых звуках твоего голоса, ради того, чтобы все принимали только ваши оценки и боялись возразить — это плохо. Жить для того, чтобы научиться выслушать и понять каждого человека — это хорошо. Издеваться над другими людьми ради собственной забавы — плохо. Благотворить даже тем, кто напрямую к тебе не относится, чтобы все жили счастливо — это хорошо. Жить только ради жадности — плохо. Вести дела так, чтобы все были сыты и довольны — это хорошо.

Я почесал тыковку. Что бы ещё им сказать про плохо и хорошо?

Кочевники облегчили мне задачу. Один из них возмутился:

— Если тебя послушать, так ты заберёшь у мужчины всё то, ради чего стоит жить. Если ты побил другого человека — значит, ты лучше. Ты доволен, есть, ради чего жить. Ограбил другое племя — можно купить много женщин, или привести домой и заставить работать их женщин, и жить в довольстве. Если в твоём племени к тебе прислушиваются, ты уважаемый человек. Если ты говоришь, а тебя никто не слушает, значит, ты в племени никто.

Ангела удивилась и испугалась настолько, что прижала ладошку ко рту. А потом неожиданно разразилась пламенной речью:

— Ну, это и есть плохо. Отбирать, издеваться, подавлять других людей, делать их несчастными — это и есть плохо. Да, тебе может быть лучше от этого ненадолго, но общее количество горя в мире растёт. И грабёж неизбежно вернётся к тебе. Мы живём иначе. Мы живём, чтобы служить. Наши селяне служат нам, они пашут землю и собирают злаки, чтобы служить нам, чтобы кормить наших коней и ковать нам оружие. Мы сражаемся за них с врагами государства и разбойниками. Но мы не унижаем и не издеваемся над ними. Мы служим им.

— Ха, такого не может быть, — засмеялось пленный, а с ним довольно много других кочевников.

Ангела удивлённо уставилась на зловредного собеседника. Тут её внимание отвлёк другой пленный, который обратился к товарищам:

— А чего вы удивляетесь? Жрецы Радо говорили то же самое всегда. Мы их не слушали и рубились племя на племя, вырезали друг друга без остатка. Так у них выросло огромное государство, имперцы едины и не воюют друг с другом. Рано или поздно они всё равно Великое Поле покорили бы благодаря этому.

Н-да. Знали бы они, как мы внутри друг с другом собачимся…

И тут первый кочевник, смеявшийся над Ангелой, захрипел. Мы кинулись к нему развязывать и укладывать на землю поудобнее.

— Я вижу! Голубые глаза! Голубые глаза! — прохрипел кочевник, указывая на Ангелу, и умер.

Все остальные кочевники сразу прозрели, чтобы посмотреть, действительно ли у Ангелы голубые глаза. Ангела удивлённо распрямилась и обвела окружающих взглядом своих восхитительных голубых глаз. Всё племя сразу закрыло глаза и уткнулось в землю. То есть буквально воткнули носы в землю. Пришлось каждого из них уговаривать проверить зрение под обещанием, что голубых глаз рядом нет. Позже выяснилось, что в некоторых племёнах бытовало поверие, что у некоторых демонов глаза голубого цвета. Среди кочевников очень мало голубоглазых, и они думали, что таких не бывает. Похоже, первый парень решил проверить, что будет, если он будет хорошим, прозрел и увидел Ангелу, а дальше слабое сердце не выдержало. Или он был раненым, кто его знает…

Ангела после этого предупреждала всех, кому возвращала зрение, что у неё голубые глаза и что она не демон.

Жизнь превратилась в сплошную работу и сон. Вечером мы рушились без последних сил, а утром быстренько ели и отправлялись наводить порядок. Никто уже не удивлялся тому, что Ва и Ангела спят на мне, как на подушке. Сил на какие-либо любовные приключения просто не было.

У остальных состояние было не лучше. Необходимо было организовывать охрану пленных, которые ещё не перешли на нашу сторону или отказались переходить. Необходимо было организовывать силовое подавление стычек в городе, где разные не любящие друг друга племена кочевников принимались выяснять отношения и припоминать старые обиды. Попытка татайцев навести порядок в качестве полиции вызвала чуть ли не общее восстание всех кочевников. Пришлось уговаривать племена подчиниться полиции и выбранным ими самими судам. Уговаривала кавалерия благородных, почти никого не убили.

На том, чтобы суды были выборными, настояли татайцы. Остальные кочевники сначала просили судей из числа имперских офицеров, но потом согласились с татайцами.

Господин Ирма метался между разными племенами, заключенными военнопленными и татайцами, пытался организовать мир, еду и порядок. Наши кочевники — союзники оказали неоценимую помощь, уговаривая своих диких собратьев не буянить лишнего.

Одним словом, армия застряла в этом городе. Слепые военнопленные, вздорные бунты и склоки между племенами — мы не могли покинуть город даже для того, чтобы основать новый город для кочевников в более удобном месте! А основывать его надо было срочно — надо было посадить хоть какие-то поля, чтобы по весне вся эта толпа не умерла с голода.

Государь с командующим поняли, что никаких дальних походов в этом году больше не будет. Перешедшим на нашу сторону кочевникам объявили, что будет ещё несколько больших выходов для того, чтобы они могли вытащить свои семьи, кто сможет. Наша кавалерия тоже будет участвовать. На этом боевые действия предполагалось свернуть и заняться земледелием. С этим тоже были проблемы, некоторые племена вообще никогда не занимались пахотой. Плюс был один: все мысли кочевников теперь были заняты идеями о том, где у них будут участки и какое племя с кем будет соседствовать. Стычки сразу прекратились, точнее, перешли на уровень интриг.

На третий день пришла почти из дома. Сигура нашла жениха, даже не доехав до границы империи. Помогая Ва, Сигура кое-что запомнила, и устроила на переходе скандал сопровождающим за то, что те очень плохо заботились о раненых. Большую часть работы по перевязке тех, кому они были срочно необходимы, пришлось выполнять ей самой с немногими помощниками из легкораненых. Это однорукой-то! Одним из её помощников был парень с ампутированными ногами. Сигура просто переносила его на те повозки, где были лежачие. Парнишка посмотрел на то, что Сигура добрая и заботливая, и сделал ей предложение, даже на спрашивая о способностях. Потом выяснилось, что он был первым сыном одного очень богатого барона, настолько богатого, что многим графам было до него далеко. Одним словом, Сигуру сразу увезли в его замок и прислали письмо с просьбой разрешить свадьбу. Отец парня в шутку приписал, что он в таком восторге от Сигуры, что женит её на сыне, даже если ему придётся сражаться с моим отцом за похищение девушки.

Мы дружно смеялись, слушая, как отец читал письма Сигуры, её жениха и его отца. Написали в ответ самые лучшие пожелания. Отец сходил к нашему графу и заверил у него своё письмо с официальным разрешением на свадьбу. Эту почту отправили со специальным гонцом из числа наших стражников. В багаж ему положили всё, что у нас осталось от походных денег и от того, что удалось награбить у покорённых кочевников. В основном это были лучшие образцы оружия.

Через неделю после завоевания города Государь отбыл в столицу, так и не получив исцеления от Ва. Главным остался генерал Дрог ага Раголини. При этом реальным начальником города оказался господин Ирма. Наши благородные как-то дружно самоустранились от проблем города и кочевников, ибо дохода с них не было никакого. Все проблемы свалили на бывшего жреца Радо.

Для нас эти новости были очень далёкой, внешней информацией. Поутру мы кое-как влезали в наши доспехи и ехали исцелять и принимать присягу. Наверное, мы смотрелись очень театрально. В середине скакал я на огромном сером Траче, справа — тёмненькая Ва на вороном коне, слева — блондинка Ангела на белой лошади.

Ангеле и Ва сделали новые доспехи вместо исчезнувших из лат малорослых воинов, только Ангеле шлема не нашли. В итоге вместо шлема ей соорудили очень причудливую конструкцию с гребнем, даже без забрала. Ангела долго плакала, что с этим гребнем выглядит ужасно, но потом решила, что раз это уродство невозможно замаскировать, то надо его подчеркнуть. Воткнула в него перья от степной птицы, которые выпросила у кочевников — охотников. Получилось неплохо. Во всяком случае, все её в этом уверяли. Видеть её с этими агрессивно торчащими перьями было лучше, чем слушать нытьё.

Все наши, глядя на нас, смеялись и говорили, что мы похожи на всадников смерти Последних Времён. В Писании и правда было упомянуто, что перед тем, как кончится время, приедут три всадника и сожрут всю материю. Они там и правда описывались как дяденька на бледном коне и две тётеньки, на полупрозрачной лошади и чёрном жеребце. Я обижался и просил нас так не называть, Ва была выше любых смешков, а Ангела просто говорила: «Дураки».

Как нас называли среди кочевников, я не знал, но разбегались они с нашего пути как-то подозрительно быстро. Однажды я полюбопытствовал у знакомых «наших» кочевников, что говорят перешедшие на сторону Империи кочевники о нашей троице. Мне рассказали столько и такого, что я потом пришёл к девчонкам, пересказал все эти истории и долго смеялся. Сказал, что если хотя бы половина того, что говорят об Ангеле, правда, то я должен на ней жениться просто немедленно. Ангела тоже смеялась, говорила, что в рассказах о ней нет правды ни насколько, но при этом они не дотягивают до реальности.

Среди кочевников утвердилось понимание, что я — жрец Радо даже большей силы, чем господин Ирма, что я одним словом останавливаю облака и дарую зрение. Говорили, что я уничтожаю чудищ, прыгая им в пасть, после чего они меня глотают, и их разрывает силой правды и истины, они гибнут, но душа их отправляется на Обильные Поля, так как если в чудище попало что-то хорошее, то это очищает всё чудище сразу. (Похоже, это наши союзные племена постарались, несколько приукрасив мои подвиги). Про моего коня говорили, что это пленный демон, которого я победил, пленил и превратил в коня (очевидно, такое мнение установилось после того, как Трач отправил в полёт несколько кочевников). Про Ва говорили, что она сама жизнь и может даровать здоровье или даже вернуть умирающего. Что, строго говоря, было правдой хотя бы отчасти. Про Ангелу говорили, что она сама смерть, что она может воздвигать леса на пути врагов и умертвлять тех, кого коснётся. Что её голубые глаза гарантированно приносят смерть тому, кто посмотрит на неё более пяти секунд. Что от каждой съеденной души она немного растёт и уже выросла от двенадцатилетней девушки до почти взрослой за неделю.

Ещё говорили, что я могу одновременно оплодотворять обеих девушек, и что в ходе этого процесса я могу соединять жизнь со смертью и насылать проклятия на вражеские армии, лишать их зрения.

И возразить было нечего: вот армия, лишённая зрения, а вот лес, выросший за одну ночь.

Мы смеялись очень долго.

В один прекрасный день, приехав во дворик, организованный для принятия присяги, мы обнаружили, что возвращать зрение больше некому. Желающих перейти на сторону империи больше не было. Тех, кто не хотел переходить на нашу сторону, ещё ранее заняли работой для слепых — дали им вязать, ткать и точить разные инструменты.

Поскольку было раннее утро, я решил, что стоит наведаться к господину Ирме и предложить ему наши услуги. Мы развернулись и поскакали к центральному укреплению, которое господин Ирма занял под городскую администрацию.

Перед воротами стояла огромная толпа народа из представителей разных племён и даже наших офицеров. Очевидно, у всех были срочные дела. Все терпеливо ждали. В администрацию пускали по одному через маленькую дверь во входных воротах. Я удивлённо замер, колеблясь между вариантами поехать в лагерь и отоспаться или всё-таки стоять в очереди.

При появлении нашей троицы вся толпа разошлась, оставив широкую дорогу прямо к воротам.

— Вы что-нибудь понимаете, что происходит? — удивился я.

— Не-а. Но люди ждут, надо ехать, — сказала потрясённая не менее моего Ва.

И мы поскакали. Что удивительно, стража замка открыла ворота, и мы влетели внутрь, даже не замедлив хода. Ворота за нами закрыли, и перед калиткой тут же вспыхнули громкие споры, кто за кем стоял. На приём к господину Ирме нас тоже проводили почти без задержки.

Вокруг стола градоначальника шумели сразу шестеро, Ирма пытался решать вопросы с каждым. И это несмотря на мощные преграды на входе и секретаря перед дверью. Отвлёкшись сразу от шестерых, господин Ирма приказал:

— Вастараба, принимай на себя всех городских лекарей. Тебе придётся создать эту службу с нуля. Полисаний, будешь временно главным жрецом Радо. В твоей ответственности поиск ребят с повышенным чувством справедливости, будем из них делать жрецов Радо. Ещё система образования тоже на тебе. Пока будете учить кочевников и татайцев языку империи, а татайцев ещё и языку кочевников. Набирай учителей, которые потом будут учить детей всем предметам. И храм Радо начинай строить.

— Как? — удивился я.

— Как сделаешь, так и будет. Нет ни секунды на объяснения. У меня люди от голода умирают. Ангела, сможешь вырастить ещё несколько лесов?

При этих словах шестеро посетителей закаменили и уставились на Ангелу.

— Смогу, — сказала моя «жёнушка».

— А ещё проследи за всеми запасами зерна для посева, сколько есть и сколько ещё нужно.

— Ей двенадцать лет, — напомнил я.

— Я не сказал «организуй». Я сказал «проследи». Там начальников больше нужного, только они зерно для посева своим друганам из родным племён тащат. Вот и проследи, чтобы не растаскивали. Войска для этого возьмёшь у генерала, он обещал. И за здоровьем зерна проследи. Ты же умеешь отличать больные зёрна от здоровых?

— Умею.

— У вас есть, чем заняться. Получите у секретаря пайцзы и контакты. Выполняйте.

Шестеро посетителей накинулись на Ирму с другими вопросами, а мы вышли из приёмной большими начальниками. Вот дёрнуло же меня поехать не в лагерь… Лучше бы отоспались.

Пайцзы оказались палочками с круглыми знаками сверху, их полагалось крепить за спиной. У меня был самый простой знак — солнышко с лучами на голубом фоне. У Ва была нарисована подкова, а над ней красная восьмиконечная звезда, всё это на золотом фоне. У Ангелы зелёное дерево на коричневом фоне росло над золотыми колосьями. Похоже, эти знаки для нас заготовили заранее, и от моего решения ехать в лагерь или к господину Ирме ничего не зависело.

Ещё нам выдали предписания — с кем войти контакт, кем командовать, откуда брать ресурсы… Всё это выдал нам секретарь, для чего ему пришлось на десять минут остановить очередь других желающих обратиться к нему.

Знаки мы прилаживали к плечам друг друга уже в коридоре.

Первое знакомство с новыми людьми состоялось сразу при выходе из здания. Нас ждали три группы самых устрашающих убийц, две группы женщин и одна группа мужчин. В каждой группе было по шесть человек. Это была наша охрана, а также одновременно порученцы по мелким вопросам и консультанты по общению с кочевниками. Но на убийц они были похожи намного больше. Они меня реально пугали. Несколько скрасило впечатление лишь то, что при нашем появлении они после представления упали на колени, кланялись и клялись защищать нас не жалея жизни.

После этого наши пути разошлись. Девчонки отправились по своим делам, я поехал по присягнувшим отрядам, искать людей, из которых можно было бы сделать жрецов Радо. Я предполагал обратиться к людям и просто вызвать добровольцев, тех, у кого повышенная тяга к справедливости. Перед своей охраной я поставил хитрую задачу: пока один из них будет торчать у меня за спиной для представительских целей, другие должны будут обойти народ и собирать отзывы о человеке. Охрана довольно заулыбалась.

В первом же отряде случилось полное фиаско. Не вызвался никто. Во втором ситуация повторилась. Моя охрана была удивлена не меньше моего.

В третьем отряде я изменил тактику. Долго рассказывал, почему новому городу нужны жрецы Радо. Описал задачи, которые надо будет решать — обучение детей, изучение языков, образование взрослых — надо же всем рассказать, что гордость и несдержанность — это смерть от самых худших проявлений скотства, а жизнь ради общего блага — это путь к счастью.

Последняя сентенция вызвала удивление. Пришлось объяснять, по сути дела заниматься проповедью. Здесь вызвались хотя бы три добровольца. Охрана спросила меня взглядами, собирать ли отзывы? Я махнул рукой: нет, не надо, по ходу дела разберёмся.

Этим делом пришлось заниматься три дня. В первых двух отрядах, где вообще не было добровольцев, пришлось поступать ещё хитрее. Мы опросили людей, кто пользуется авторитетом человека справедливого и рассудительного, а затем пришлось лично разговаривать с названными людьми. Кое-кто согласился.

С постройкой храма было ещё сложнее. В рабочей силе недостатка не было, начальство было готово пригнать любое количество бездельничающих пленных воинов. А вот стройматериалов не было. С деревьями в Поле вообще было плохо, а тут ещё кочевники до нас вырубили все вокруг для постройки стен и бараков. Я было предложил разобрать городские стены, хотя бы внутреннюю часть, но кочевники дружно сказали, что это плохая идея и что люди в Поле на самая большая угроза. Пусть лучше стены будут. Идея срубить деревья из рощи Ангелы вызвала у кочевников панику и умерла, даже не родившись.

В итоге мы из того небольшого количества, которое смогло нам выделить городское начальство, построили входную арку и навес над возвышением для жреца. Забор складывали из камней. Камней в округе было в избытке, а вот скрепляющий раствор делать было не из чего. Так что сложили практически насухую, слепили кое-как глиной.

Сиемон из моей охраны предложил внутри ограды построить «танцующие камни». Он видел такие в некоторых землях, где они воевали. Суть постройки заключалась в том, что достаточно большие камни ставили друг на друга, используя для крепления неровности в самих камнях и мелкие расклинивающие камешки. В итоге получалась довольно высокая колонна, держащаяся практически ни на чём. Считалось, что тому, кто обрушит такую колонну, гарантированы три месяца неудач, а кто сможет поставить сверху хоть один камешек, или водрузить на место упавший, тому гарантирована большая удача. Сиемон сказал, что это в духе дела жрецов Радо — строить сложные неустойчивые конструкции из людей.

Я нашёл это прекрасной идеей. В следующие несколько дней прохожие с удивлением наблюдали, как взрослые дяди в количестве двадцати человек играют в камушки.

Провозились долго из-за того, что колонны постоянно обрушивались. Я понял, что надо искать специалиста. Среди кочевников такового не нашлось. Армия сильно смеялась, когда я говорил, что мы не можем найти того, кто устойчиво поставит камни. Но когда я предлагал придти и построить, поджимали хвосты и переставали смеяться. Только один человек припомнил, что умение строить такие колонны было особой способностью выдающихся жрецов Радо, так что мне надо улучшить свои навыки.

Ну, вот как всегда. Хочешь сделать дело хорошо, делай его сам.

Эти слова пробудили во мне некоторые идеи. Я обратился за помощью к розмыслам. Те и так были перегружены, они строили разные срочно необходимые сооружения и учили кочевников основам строительства и изготовления инструментов. Услышав, что мне нужны люди для игры в камешки, офицеры розмыслов долго смеялись. Моя охрана даже успела обидеться. Но потом троих мастеров — каменотёсов мне всё-таки прислали.

Мастера, услышав задачу, долго смеялись, потом сказали, что всего лишь навсего надо учитывать правило рычага, то есть камень в любом направлении должен опираться на две точки при достаточно большом расстоянии между точками. Сказали, что найти такой природный камень практически невозможно и что без изготовления лунок и упоров не обойтись.

А потом они увлеклись и начали строить разные столбы, у кого какой выше. Выглядело это устрашающе. К вечеру мне пришлось бегать вокруг строителей, розмыслов и помогавших им кочевников, и вопить:

— Только не выше полутора человеческих ростов! Только не выше полутора!

Строители хихикали и добавляли ещё один камень. Я уже как наяву видел, как эти камни три локтя на пять рушатся от ветра на головы посетителей…

Но камни не упали. Под действием моих воплей строители перешли на создание маленьких колонн из большого количества маленьких камней. Заставили мне всё пространство храма этими пирамидками, людям стоять негде. Еле выгнал вечером. Девчонки, заехавшие за мной, померли со смеху, глядя на мои старания.

Главнокомандующий, получив от господина Ирмы запрос на нас троих и ещё на целый ряд специалистов от кузнецов до агрономов, распорядился выделить всем охрану из числа имперских воинов. Поэтому после второго дня назначения за нами стали таскаться ещё и благородные из числа нашего войска. Это оказалось очень кстати, так как кочевников из охраны постоянно приходилось посылать по разным вопросам, а эти всегда были рядом и наводили должное почтение на разных буянов. А таковых тоже хватало, особенно у Ангелы, которая хватала расхитителей зерна просто пачками.

По вечерам мы соблюдали конспирацию. Мы собирались вместе, доезжали до имперского лагеря, отпускали охрану и снимали пайцзы. Отцу мы сказали, что нас привлекли для гражданских работ в городе, поэтому будем там пропадать все время. Отец от нас отмахнулся, он участвовал в подготовке набегов на Дикое Поле и ему было не до нас. Как ему не разболтали о нашей работе благородные из охраны, неизвестно. Но нас это вполне устраивало. Узнай отец, что я восстанавливаю дикарскую религию, мог и выпороть. Он к нашей религии относился очень почтительно.

У Ва проблем было ещё больше, чем у меня. Она одновременно обучала гадюк из благородных, средний медперсонал из кочевников, строила госпиталь и создавала систему санитарии для всего города, включая имперский лагерь. Её охране приходилось применять силу не реже, чем Ангелы. Многие люди не хотели соглашаться с ограничениями санитарии или требовали немедленного излечения родственников лично Васторабой под угрозой применения силы. Последних охрана Ва особенно любила.

Ангела вырастила несколько небольших рощ и поработала с привезенным из империи зерном. Сказала, что зерно очень заражено, вытребовала у Ирмы и посадила несколько сотен человек на переборку. Ещё она вырастила до почти полной зрелости несколько полей со злаками увеличенного размера. Эти поля обнесли забором, их круглосуточно охраняла стража из числа имперцев.

Через неделю мой храм был готов, точнее, оградка с помостом. Господин Ирма всю неделю мечтал, как произнесёт проповедь на первом богослужении. Даже написал её, переписывал три раза. Народу на открытие храма пришло в три раза больше, чем могла вместить площадь внутри нашего заборчика. Даже командующий для обеспечения порядка прислал две роты имперской кавалерии. Вот только их нам и не хватало! И почему это были две роты под командованием именно графа ага Аркнейн, нашего сюзерена? Отец меня убьёт.

Наши новообращённые жрецы стояли у арки, всех приветствовали и просили не рушить колонны, иначе удачи не будет. Их слушались с удовольствием.

И вот, когда Ирма явился перед благостно настроенной публикой, из ниоткуда возник гонец с вестью о том, что где-то там что-то случилось, поцапалась два племени и дело дошло до оружия.

— Прочитай быстренько речь, выучи и расскажи прихожанам. Я постараюсь успеть вернуться, — приказал господин Ирма.

Ага. А то я на языке кочевников быстро читаю… И запоминаю с первого раза вот всё-всё.

Хорошо ещё, что он вышел перед публикой и предупредил, что из-за конфликта вынужден убыть, и что открытие буду вести я.

Отец меня убьёт.

Первые приветственные слова говорил заместитель господина Ирмы по строительству. Я был безумно рад, что всю эту официальную чушь в духе «строили мы строили и наконец построили» пришлось говорить не мне. Терпеть не могу таких речей. Я во время выступления пытался доучить речь господина Ирмы. Но потом меня представили как «единственного на сегодня жреца Радо, первого ученика господина Ирмы», и пришлось выходить на помост.

Толпа глянула на меня тысячеглазым чудовищем. Все слова тут же испарились из головы.

Кое-как, бекая и мелкая, я смог выговорить несколько фраз на тему того, что создание храма — это очень важно для будущего города и нарождающегося государства бывших кочевников. Пока я нёс эту чушь, в голову пришла хорошая мысль. А почему бы не повторить то, что я рассказывал кочевникам при снятии слепоты и вербовке жрецов? Я уже примерно знал, какие слова пользуются спросом. И тут меня понесло. Я повторил то, что рассказывал кочевникам при снятии слепоты, пересказал кое-что из того, что рассказывал Одрамас, припомнил мудрости Ва про семейные настроения от зла и ожесточения. Потом я пересказал несколько притч о смирении из числа тех, которые мне понравились в проповедях отца Михидо. При этом я надеялся, что Радо меня не слышал, в исходном наборе убеждений этой религии смирения не было. Под конец я всё-таки припомнил основную мысль господина Ирмы и начал расписывать картины светлого будущего про новое государство народов Поля, в котором больше никто не будет жить для гордости и все будут жить ради созидания и заботы друг о друге, где никто не будет угонять друг у друга скот и вырезать соседнее племя до последнего человека из-за мелких конфликтов.

Моё внимание привлекли рыдания:

— Как это волнительно и мило! — утирал слёзы человек с большим струнным инструментом за плечами во втором ряду. Присмотревшись, я узнал в нем Одрамаса. Вот проныра! Кажется, меня сегодня убьёт не только отец.

Дальше по плану было распевание гимнов в честь Радо. Если попробую славить Радо при графе Аркнейне, меня точно отлучат от церкви. Поэтому я сказал, что петь будет брат Сикар, один из лучших новых учеников господина Ирмы, так как он лучше поёт. Он и правда пел лучше меня. Никакого обмана. Так здорово, когда флюгер ветра со свинофермы поворачивается на другого человека…

Брат Сикар вышел на помост, очень польщённый оказанной честью. Тут мне захотелось устроить подлянку Одрамасу, и я сказал, что вижу среди прихожан прекрасного песенника, который может помочь брату Сикару. Одрамас радостно начал пробиваться к боковой лесенке на помост, будто только этого и ждал.

Я почерепашил с возвышения, еле переставляя ноги. Не ожидал, что я настолько устану. Ноги сильно дрожали.

Мы встретились с Одрамасом у помоста. Он схватил мои руки в свои:

— Прекрасная речь! Я узнал так много нового и полезного про свою религию! Прими мою благодарность!

После этих слов Одрамас умчался на помост. Толпа взревела, увидев его. Похоже, Одрамас действительно широко известен как певец.

У лесенки стояли Ва и Ангела, приглашённые по случаю праздника. Ва видела всю сцену с рукопожатием и посмотрела на меня широко открытыми глазами:

— Это правда он?

— Да. Зашёл на огонёк.

— И чего теперь ждать?

— Думаю, ничего. Он просто веселится. Не каждый день ему храм открывают.

— Вы это про кого? — заинтересовалась Ангела.

— Помнишь, как тебя затронула божественная сила, из-за чего ты потом летала и лес вырастила? Это вот от него.

Ангела перевела непонимающий взгляд на помост и пожала плечами:

— Вы меня разыгрываете.

Ва коснулась моей руки и поняла, что я до сих пор дрожу от волнения. Она успокаивающе обняла меня. В тот момент я был ей очень благодарен. Мы с Ва молча и мрачно наблюдали, как Радо пел гимны самому себе. После первого спели второй, потом третий, пятый… После этого господин Ирма должен был закрыть праздник. Но он так и не вернулся. Я вышел за него, объявил, что официальная часть закрыта.

— А не против, если я радостные песни попою? — попросил Одрамас.

Отказывают ли богу? Я объявил, что после официальной части будут просто песни, передал слово песеннику и облегчённо слинял с помоста.

Одрамас принялся горланить песни, не гимны, а обычные песни под коня, долгие и заунывные, для езды по бесконечной степи. Некоторые песни народ знал и с удовольствием подпевал.

Общение с Ирмой и Радо приучило меня к паранойе, я уже в каждом вопросе и в каждой песне видел попытку затронуть какие-то глубокие основы. Но здесь их даже не надо было искать. После первой простенькой песни, состоящей из одних восклицаний и междометий, Одрамас принялся открыто переписывать людям реакции на мир. Вторая песня была про то, как едет человек по степи и радуется свету и зелёным волнам на траве. На самом деле песня внедряла образ человека, который радуется жизни, не ищет лишней гордости и умеет радоваться тому великому малому, которое состоит из жизни и красоты природы. Третья песня была про, как человек едет по степи и думает о семье. Песня создавала образ человека, который помнит, что должен создавать родным атмосферу любви и заботы, а не тратить все силы на жадность или эгоизм. Потом песня про радость заботы о своих товарищах и племени… Очень хорошая государствообразующая песня. Потом песня про человека, который вспоминает любимую девушку. Откровенное внедрение образа чистого отношения к женщине… И так десять песен. Одрамас просто кузнечным молотом забивал в общественное сознание образцы правильного поведения в правильном государстве.

Мы с Ва и Ангелой стали развлекаться, начали спорить, какую ещё сторону человеческой жизни выберет Одрамас для того, чтобы забить в неё штамп. Иногда удавалось угадать.

Что-то во всём этом начинало меня беспокоить, но я не мог сказать, что именно.

Ангела поверила, что перед ней настоящий бог, поверила только после того, как поняла, что он сейчас занимается не пением песен, а массовыми внушениями.

Потом всё-таки настал момент, когда Одрамас закончил петь. Народ покричал здравицы и начал расходиться. Ангела неожиданно подскочила к спускающемуся с помосту Одрамасу, схватила его за обе руки и восхищённо зачирикала:

— Я так рада с вами познакомиться, с настоящим богом! У вас такие восхитительные песни!

Одрамас спародировал Ангелу, поклонившись тем же самым образом, далеко отставив назад попу, и пожал её руки:

— И я рад познакомиться с настоящим ангелочком!

— Я не ангелочек, меня только зовут Ангела! — засмеялась девушка.

— А почему же выглядишь как ангелочек? — наигранно удивился Одрамас.

Ангела опять засмеялась.

Приехал господин Ирма, быстрым шагом прошёл ко мне:

— Как всё прошло?

— Пересказал по памяти вашу речь, с сокращениями. Народу вроде понравилось. Чуть не обосрался от волнения. Ноги до сих пор дрожат.

— Ничего, привыкай. Теперь тебе придётся часто меня замещать в храме.

Чего? Это я теперь храмовый жрец?

Одрамас оставил Ангелу, попытался обратиться к Ирме:

— Уважаемый!..

— Держись на расстоянии, имей уважение, когда начальство говорит! — рявкнул на него Ирма.

Гиганты из охраны градоначальника зашевелились, протянули руки к песеннику.

— Прости, большой человек, — отошёл Одра, непрерывно кланяясь.

Всё произошло так быстро, что я успел только протянуть руку и сказать:

— Э-э…

— Я уезжаю, закрой храм и выставь охрану, — приказал Ирма и убыл.

Пока я планировал закрыть пасть, из толпы вышел паренёк ненамного старше меня. За ним двигалась группа хихикающих ровесников. Кажется, будут проблемы. Я посмотрел на свою охрану. Охрана мой взгляд восприняла правильно и положила руки на мечи. Я взглянул на группу парней несколько смелее.

— Слышь, махо, а можно спросить? — обратился ко мне первый парень.

«Махо» на языке кочевников было сленговым словом, обозначало что-то среднее между «придурок» и «любимый братец». Так обращались только к самым близким друзьям.

— Да, братан?

— Ты это всерьёз про отказ от гордости или потому, что взрослые сказали?

Я посмотрел на парня. Это такой способ поиздеваться или он правда интересуется? Я перевёл взгляд на Одрамаса, стоявшего в двух шагах. Может, он лучше ответит? Тот показал мне язык. «Сам отдувайся». Эти взрослые такие противные иногда!

— Всерьёз. Пока живёшь ради гордости, ради крутости, боишься того, что кто-то окажется ещё более крутым, и твоя гордость пострадает. Когда отказываешься от гордости и принимаешь решение жить ради любви к другим людям, ради созидания, то страх уходит. Всегда есть, для чего жить. Жизнь ради крутости и гордости — это кошмар и ужас, жизнь ради любви и служения — это счастье. А что, для тебя это новость?

— Я раньше такого не слышал, махо!.

— Мне легче, нам это с детства каждый день в наших церквях говорят. Правда, не до всех это доходит. Большинство живёт ради крутости. До меня дошло, за это меня к этой работе и припахали. Теперь меня свои подвесят за яйца, за то, что я на чужого бога работал.

— Продолжай… продолжай говорить. Пожалуйста, продолжай.

— Чего?

— Продолжай говорить другим людям, что жизнь ради гордости — это плохо для них. Знаешь, я был самым крутым среди наших парней. Никто не смел бросить мне вызов. Сколько я людей побил… Многих очень жестоко, они потом работать не могли. А теперь я думаю, зачем? В этом ни красоты, ни пользы. Но только скажи, если не жить ради гордости… то чем жить?

— Созиданием. Заботой. Организацией жизни. Большинство людей равнодушны к общим делам. Они и о себе-то позаботиться не могут, выливают ночные горшки рядом с домом. А в большом городе на улицу у дома. А потом все болеют от заражения города. Нужны организованные группы, которые будут осознанно собирать идеи о том, что надо улучшить, находить источники средств для улучшений и проводить улучшения. Я привёл пример про очистку города, а проблем в жизни намного больше. Особенно в большом городе. От грабительских групп, подкупающих местные власти, до организации обучения танцам для девочек. Надо поддерживать тех людей, которые временно остались без работы и которых надо тупо накормить. Таки задач очень много, на разных уровнях. Власти этого делать не будут, у них других задач полно, они обычно карманы только набивают.

— А откуда ты знаешь про жизнь больших городов?

— Читал книги про историю. В древности были империи, которые погибли из-за того, что не смогли разрешить проблемы больших городов.

Компания парня засмеялась, как будто я сказал какую-то очень смешную шутку. Я обернулся. Моя охрана и Ва с Ангелой тоже скалилась. Оказалось, это Одрамас пританцовывал за моей спиной, подчёркивая жестами смысл каждого моего слова, воздевал руки и грозил пальцем.

Я непроизвольно нахмурился, Одрамас изобразил испуг и начал униженно кланяться. Парни засмеялись ещё раз.

А Одрамас тот ещё клоун.

Меня отвлекли вопросом ученики Ирмы, а когда я повернулся, парень уже уходил, обнимаясь со своей компанией. Через пару минут я сообразил, что его надо было бы пригласить на обучение, сделать жрецом Радо. Кажется, он говорил искренне. Вот таких и надо брать! А я не спросил ни племени, ни имени. Ну и тормоз же я!

Я прошёл к графу ага Аркнейн, поблагодарил за охрану, уточнил время ухода. Граф сказал, что они дождутся меня с девушками. Одрамас за это время исчез.

Пока прощались с последними прихожанами и закрывали храм, я понял, какие опасения терзали меня всё это время. На обратном пути я попросился ехать рядом с графом и первым завёл разговор:

— Господин граф, я вот смотрю, во что всё превращается, и у меня возникают некоторые опасения. Сейчас мы своими руками создаём новое государство, в котором все люди будут лично свободными. У них нет благородных и нет принадлежащих им крепостных. Уже видно, что с этим учением Радо у них будет очень мощная идеология, и очень чистая. Выборные суды, искренне заряженные на борьбу с воровством люди. Я сам сейчас организовываю школы, в которых будут учить грамоте всех детей. Всех! Ещё несколько таких побед, ещё несколько перешедших на сторону этого государства областей, и они будут и многочисленнее, и богаче нас. А когда Вастараба введёт свою систему в строй, у них и медицина будет лучше. Наши будут ездить туда лечиться и отвозить за исцеления большие деньги. А потом они стряхнут нас, как репей, и наши селяне будут завидовать свободе и богатству их людей. Так не останется ни нашего государства, ни нашей религии.

— Так не делай этого.

— Вместо меня просто поставят другого человека.

— То есть ты всё-таки преданный верующий Бога-из-Огня, а не жрец Радо?

— Меня назначили не по моей воле. Я никогда не переставал быть верующим. Кстати, бог Радо был на празднике.

Граф посмотрел на меня удивлённо:

— Твоя вера в Радо меня удивляет.

— У людей Поля боги такие, заходят в гости когда вздумается.

— Да, он был там, — подтвердила Ва. (Девчонкам разрешили ехать сразу за нами).

Граф был крайне удивлён. Несколько секунд он молчал, потом сказал:

— Пожалуй, это стоит обсудить с командующим.

Ночью меня разбудили щелчки перед нашим шатром. Нам с девчонками выделили отдельный шатёр, возражать не стал даже зашедший как-то раз в гости граф ага Дреяни. Девчонки совсем распустились и по причине жары спали совсем без одежды. С меня они тоже срывали любую одежду. Ангела каждый раз с удовольствием наблюдала, как Ва меня доила или доводила до экстаза поцелуями в мужской орган, но сама не участвовала. Могла иногда поцеловать в щёчку. На этом мы и остановились.

Как был, я схватил меч и выглянул из-под приподнятого полога. Перед шатром сидела жрица Родиты, которую мы недавно спалили, и ломала сухие веточки. У неё на голове пробивались весьма заметные рожки.

Така спала у порога, никак не реагируя на незваную гостью. Та ещё сторожевая собака.

— Не надо молиться. Пожалуйста, не надо. Нам нужна твоя помощь, — шёпотом сказала деваха.

Несколько секунд я пытался справиться с прыгающим сердцем и резью в животе. Но потом всё-таки спросил:

— Как тебя зовут?

— Если захочешь меня позвать, зови меня «раба ада восемьсот миллионов триста шестьдесят первая». Или кратко ВМТШП. Или Вамташпа.

— Вамташпа гораздо лучше. И чем ты хочешь меня обмануть?

— Наш господин попал в беду. Выручить его может только человек, там стоит очень сильная защита от таких, как мы. Никаких обманов. Его завлёк в западню человек, который является врагом и вам тоже.

— А почему я?

— Ты один из немногих, кто при виде потусторонних существ не превращается в слизня.

— И что мне делать?

— Держи, — Вамташпа сунула мне в руки какой-то башмак.

Я сдуру коснулся его… и оказался в богато украшенном большом шатре. Как был, нагим и с мечом.

Посреди шатра было установлено кресло, в котором обмяк огромный обнажённый бес с большими рогами и огромным мужским органом. Ранее несомненно красивое лицо было искажено болью, глаза закрыты. При взгляде на его мужской орган мне захотелось бежать к нему и целовать, целовать. И это при том, что я никогда не был любителем мужчин. Вот же бесовское наваждение… Совсем я развратился со своими девчонками, надо будет покаяться и пост устроить.

Вокруг кресла были насыпаны дорожки из мела… или соли? Они образовывали заковыристую фигуру из нескольких пятиконечных звёзд с символами стихий над ними. Некоторые символы я не знал и зарисовал себе на коже лёгкими царапинами мечом.

Вамташпа возникла рядом:

— Клади обувь сюда, вот так. Это обувь хозяина шатра. Скоро он сам придёт. А ты пока прячься и готовься слушать. Сам всё поймёшь. Потом, если захочешь выпустить хозяина, сотри вот эти полоски из мела. Небольшого отверстия достаточно. Прячься сюда, под ковры.

Вамташпа проконтролировала, чтобы меня не было видно, и исчезла.

Лежать под коврами было очень жарко, хотелось чихать. Небольшую вечность спустя в шатёр вбежал невысокий человечек. Я знал его, он появился в городе недавно, назвался Зиждрой, жрецом Зиждеца — главного бога кочевников, создателя всего сущего. Приверженцев у него было немного, никто из кочевников не знал, в чём заключаются функции Зиждеца, а жрец не торопился объяснять. Так что власти города на него просто не обратили внимания, как и большинство кочевников.

Значит, дело происходит у нас в городе? Как интересно.

Человечек без долгих раздумий плеснул на демона воды, демон задымился и начал корчиться.

— Что, не нравится? Тогда заключим договор. Ты мне десяток легионов демонов, а я перестаю тебя уговаривать. Соглашайся, это большая война, тебе будет много крови, — неожиданно низким голосом гаркнул человечек.

— Зачем тебе столько демонов? — прорычал демон.

— Мы же это уже обсуждали. Память отшибло? С тех пор, как госпожа Нума выгнала меня с небес, мне надо как-то жить те триста или четыреста лет, которые мне придётся тут крутиться, пока у меня не закончится небесная сила и я наконец не смогу сдохнуть. И мне больше нравится жить в качестве правителя собственного хреновенького царства, чем рабом для сексуальных утех. Я хочу взять этот город как стартовый капитал и приумножать его новыми завоеваниями, пока не останется тех, кто сможет мне угрожать.

— Рум, ты обманул меня. Ты позвал меня на переговоры, а сам заключил в этот круг. Я не заключаю договор с теми, кто мне угрожает.

— Тогда попробуй ещё заряженной водички, — человечек опять плеснул на демона воды, демон задымился.

— Зайду через четверть часа, повторим, — бросил Рум и убежал.

Я выполз из-под ковров и проделал проходы в бороздках с белым порошком. Демон обрадованно встрепенулся. Мне пришла в голову идея:

— Подождите! А может, сделать вид, что вы согласились?

— Зачем тебе это, Полисаний ага Долиган? — удивился демон.

— Он хочет маленькое царство? Пусть получит. Так мы сможем знать, где он, и контролировать его. А ему придётся сражаться за своё царство, и он не сможет строить других пакостей.

— В этом городе? — удивился демон.

— Нет, отсюда мы его выгоним. Пусть создаёт свой город между нами и империей ни Никититы.

— Хм… Стратегия «дать тело бесплотному, чтобы удерживать его страхом за тело». Да ещё подушку создать между собой и врагом. Неплохая стратегия, малыш. Но почему я должен терпеть лишнюю боль ради твоих желаний? Заплати.

— Я уже заплатил. Освободил. Никакой другой платы не будет.

— Я без платы не работаю.

— Какую плату вы хотите? — спросил я просто для того, чтобы узнать пределы наглости.

— В качестве платы я попрошу у тебя согласия на то, что мы будем иногда просить тебя помочь вот так, как сейчас… И небесплатно.

— И всё? Я согласен.

— Договор полагается скрепить поцелуем.

Я против воли в очередной раз посмотрел на мужской орган беса.

— Если хочешь поцеловать его, я пойму. А я тогда в ответ поцелую твой, — сочувствующим тоном прошептал чертяка.

— Не нужен никакой поцелуй. Это просто обещание. Сможете его обмануть?

— Как хочешь. Но тогда договор не будет обязательным ни для одной из сторон. А насчёт обмана… Как думаешь, умеет ли обманывать Владыка Обмана?

Я залез под ковры. Бесяра не стал убегать и остался на месте. Значит, ему всё-таки нужен этот договор.

Через некоторое время появился Рум. Они торговались с бесом чуть ли не до утра. Из их споров я узнал многое о том, каких чиновников и как именно Рум собирался переманивать на свою сторону, а каких убивать. Похоже, бес работал на меня.

Потом Рум всё-таки отпустил беса. Тот исчез, оставив хвост тонкого зловония. Рум куда-то вышел, появилась Вамташпа, протянула мне нижнюю юбочку Ва. Коснувшись её, я оказался у входа в наш шатёр. Снаружи, прямо перед глазами Консанса, выползшего отлить.

— Полик, а чего это ты ранним утром бродишь с мечом, с юбкой и без одежды? — удивился Консанс.

— Вшей решил порубить, — сказал я, постучал мечом по юбке и юркнул в шатёр, прямо перед широко открытые глаза Ва и Ангелы. Девчонки не спали и смотрели на меня очень испуганно.

— Вы чего не спите?

— Тебя не было три часа, господин, — шёпотом сказала Ва, — мы хотели поднять тревогу, но решили подождать.

— Правильно не подняли. Ва, осмотри, на мне могут быть адские болезни.

Ва встала, обнюхала меня с разных сторон.

— От тебя слабый запах, который я чувствовала от очень плохих людей на гране смерти. Но болезней нет. А что, должны быть именно адские болезни?

— Типа плесень из ада.

— Всё настолько круто?

— Владыка преисподней.

— О, тебя повышают каждый день.

— Ты не поверишь, кто гонцом был. Помнишь ту жрицу Родиты, которую ты недавно спалила? У неё теперь рога.

Вастараба заметно занервничала.

— Не бойся. Они тут ограничены правилами богов, вели себя очень вежливо.

Я улёгся досыпать. Теперь самое главное — не поцеловать кого-то из них первой. Иначе вторая будет дуться весь следующий день. Девчонки прильнули ко мне с двух сторон, Ва поцеловала в грудь, а Ангела в глаза. Я поцеловал их в ответ. В ответ можно в любом порядке, на это они не обижаются. До чего же жарко!

Ранним утром я почувствовал, что меня тянут за мужской орган направо. Справа спит Ва. Похоже, она всё-так получила благословение своей богини. Я последовал за рукой, не открывая глаза. Я почувствовал, что мой мужской орган вставляют в тёплое отверстие. Но вот только под каким-то очень странным углом. Я открыл глаза и обнаружил прелюбопытную картину. Между мной и Ва спала Ангела, и рука Ва направляла мой мужской орган прямо в Ангелу. Как Ангела оказалась между нами? Она же всегда спала слева. Ангела протянула ко мне руки и обняла. Обе девчонки спали и не собирались просыпаться.

Что это за шутки? Васта договорилась с Радо, или Ангела, схватившись за Радо, получила лишнюю силу?

Ва перестала меня тянуть и убрала руку, зато Ангела перенесла руки и с силой надавила на задницу. Я чуть не влетел в малышку против своего желания. Девчонки продолжали спать.

Что бы это всё значило? И что делать? Граф ага Дреяни меня убьёт. Тут мне в голову пришла интересная идея. Может, помолиться?

Я начал молиться Богу, просил послать мне совет или ангелов. В воздухе надо мной открылось круглое отверстие с невыносимой синевой, и ко мне спустился мужчина в чёрном.

— Что это значит? — спросил я шёпотом.

— По-моему, это значит, что ты собираешься изнасиловать девчонку, — не без юмора ответил дяденька.

Я обиделся и уже готов был доказывать обратное, как дядька улыбнулся:

— Не плач, вижу я, что девки помороченные. Древние боги постарались. Кстати, а почему бы и не оплодотворить? Будет весьма неплохой ребёнок. И вторую тоже. У той дочка будет, целительница.

— Меня её отец зарежет.

— Н-да. Неприятно. А ведь и правда зарежет. А может, и нет. Может, замуж выдаст. И даже не за тебя.

Губы Ангелы потянулись к моему рту. Они были мягкими и ласковыми, зато её язык был твёрдым и напористым. Он влетел в мой рот и принялся гладить меня изнутри. Ангела целовала меня так ласково и напористо!

— Вижу. Да, сложная ситуация. Проблема в том, что Ангеле подсыпали много дополнительной силы для этого дела. Не стоило ей хватать за руки бога. Если сила сейчас не уйдёт в ребёнка, она куролесить начнёт. Ладно, сейчас я отключу тебе обеих. Но Ангелу придётся хватать и везти лес выращивать.

— Принял. Вы в курсе, что ночью Рум пытался выбить из владыки преисподней договор об услужении демонов?

— А что, пытался? Получилось?

Я кратко пересказал ночные события.

— Ты бесам лучше не верь. Они три раза тебя привезут куда обещали, а на четвёртый в ад прямиком. Нам всегда молись тайной молитвой, мы присмотрим незаметно.

— Хорошо.

Дяденька по очереди коснулся лбов девчонок двумя пальцами, сложил ручки, и его утянуло в дыру с синевой. Мои подруги задышали спокойно. Вскоре проснулась Ва, пережила удивление по поводу недавних событий, а ещё через пару минут проснулась и Ангела. Мы попытались ей рассказать о том, как она чуть меня не изнасиловала.

— Хочу вырастить рощу, и прямо сейчас, — капризно сказала девушка, не обратив на новость никакого внимания. А потом взлетела в воздух.

— Только не здесь! — дружно завопили мы с Ва и, кое-как одевшись и быстренько завернув Ангелу в плащ, уложили её на коня. Ангела ни на что не обращала внимания и напевала песни.

Мы успели отвезти её к ручью, туда, где новый лес будет наиболее уместным. Ангела взлетела на высоту двух ростов и принялась танцевать, весело напевая. Деревья и кустарники полезли отовсюду даже быстрее, чем в первый раз. Мы с Ва еле успели отвести коней. Вырастив рощу за какие-нибудь полчаса, Ангела дала усадить себя в седло, и мы успели вернуться в лагерь к завтраку. Ну и ночка!

После завтрака мы всей троицей отправились в городок, к господину Ирме. На этот раз секретарь сказал, что не пропустит, что пора наводить порядок с толпами срочных посетителей и что весь список встреч расписан на три дня вперёд. Предложил записаться на четвёртый день. Я спросил, кто имеет право входа в любой момент. В списке оказался начальник разведки. К нему мы и отправились.

Начальником разведки служил один кочевник, который перешёл на сторону Империи давным — давно, задолго до этой заварухи. Он ничего не знал о явлении богов в телесном виде и выслушал нас с большим удивлением. Однако, когда он понял, что речь идёт не о религиозных преследованиях, а о создании группы заговорщиков и попытке захвата власти, сразу просветлел. Это было ему понятно. Вместе с ним мы всё-таки попали к господину Ирме и даже выгнали всех посетителей в лице группы по обеспечению продовольствием во главе с самим министром продовольствия.

Повторив историю про Рума, я предъявил список чиновников, на которых в ближайшее время будет оказано давление, и предложил дать Руме возможность набрать небольшое количество сторонников, а затем выгнать из города в сторону Дикого Поля. Пусть набирает сторонников в Поле.

— А убить его просто нельзя? — спросил начальник разведки.

— Нет, у него несколько сотен лет бессмертия, он бывший небожитель, это проклятие такое, — ответил я.

— А ты откуда знаешь? — удивился господин Ирма. Я не рассказывал ни ему, ни начальнику разведки про историю с бесом, сказал только, что объявился Рум под видом жреца Зиждеца.

— Знаю. На празднике Радо появлялся, у нас ещё из-за него Ангела опять летала и ещё одну рощу вырастила.

— А я его видел? — оживился Ирма.

Я задумался, как бы ответить помягче.

— Вам не удалось с ним пообщаться.

— Жаль! Ну, может в другой раз. А что будем делать с Румом?

— Сначала следить, потом схватим за подготовку переворота и выгоним, вместе со сторонниками и оружием, — предложил начальник разведки.

Ирма кивнул в знак согласия, и мы вернули в комнату продовольственных людей. Министр продовольствия забрал с собой Ангелу. Закрывая дверь, я слышал, как Ангела несла некоторых из присутствующих за разграбление запасов семян для посева. Начинался очередной сумасшедший день.

В этот день я должен был подбирать школьных учителей, а Ва проверять новые колодцы и учить сразу пять разных потоков лекарей и младшего персонала. Вечером отец спросил, каким образом мне удалось пробраться в самую верхушку руководства кочевников и стать чем-то типа их главного идеолога. Я рассказал ему упрощённую версию про то, как Ирма хотел сделать имперца членом своего культа, а затем был вынужден использовать его в качестве жреца в городе кочевников. Повторил, что говорил графу ага Аркнейн про то, что это государство ещё может обогнать наше. Отец сказал, что это, наверное, очень смешная история, но только смеяться совсем не хочется и что всё поворачивается очень серьезно. Мне надо быть очень осторожным, чтобы оставаться у власти и влиять на идеологию новых союзников.

Я удивился. С такой стороны я о происходящем не думал.

Рума взяли через неделю, после того, как он с помощью бесов попытался запугать несколько чиновников городских властей. На защиту к нему кинулось несколько сотен последователей. Их ждал неприятный сюрприз в виде спрятанной в переулках кавалерии благородных в количестве несколько тысяч человек. Рума и его сторонников проводили за двести вёрст от городских ворот и сказали не возвращаться. Сторонникам на прощание намекнули, что Рум — совсем не жрец Зиждеца, а демоническая личность, которая якшается с тёмными силами.

За время пребывания в городе Рум ухитрился построить небольшой храм. Теперь этот храм пустовал. Господин Ирма нашел дяденьку, который помнил некоторые гимны в честь бога — создателя, и уговорил его стать жрецом Зиждеца. Я как один из жрецов Радо ещё потом вынужден был присутствовать на первой службе, в знак уважения культа Радо к более старшему культу бога — создателя.

Четыре экспедиции на земли кочевников позволили привести чуть ли не половину семей оказавшихся в городе кочевников. За семьями ездили, в основном, наши благородные небольшими отрядами по несколько тысяч человек. Кочевники ни разу не смогли противопоставить им сравнимой силы и предпочли уклоняться от стычек. Меня в выезды не брали, я считался особо важной фигурой гражданской администрации.

Наши кочевники за своими семьями не ездили потому, что были заняты распахиванием земель и драками за лучшие куски. Татайская полиция сбилась с копыт, гася конфликты между племенами и отдельными мужиками.

Ангела говорила, что при заложенных площадях, скорее всего, удастся избежать голода и даже сохранить большинство лошадей. Её ускоренно выращенные увеличенные семена посеяли на отдельных отмеченных камнями делянках. Было очень интересно, что из них вырастет.

В один из сумасшедших дней я сообразил, что уже начинает холодать, а мы до сих пор ни разу не купались ни в одной речке или озере. Поэтому я попросил отца организовать нам поездку на расположенное невдалеке небольшое озеро, в котором, как говорили, можно купаться. Отец сходил к графу, граф спросил у генерала, и тот разрешил ездить на озеро группами не менее, чем по сто человек.

На следующий день нам повезло, была прекрасная солнечная погода. Мы попрыгали на лошадей и отправились купаться. Таку тоже взяли с собой. Ехали около часа. По прибытии первым делом объехали озеро по периметру, поискали врагов. Враги не обнаружились.

Мои девушки погружаться в длинных платьях не захотели, попросили отойти в сторону, за камыши, чтобы купаться без одежды. Искомый заливчик нашёлся совсем недалеко от общего места купания. Не успели мы раздеться, как из воды показалась зелёная рука с мечом и стремительно двинулась к берегу. Така поджала хвост и исчезла в ближайших зарослях. Мы кинулись к оружию.

Вслед за рукой появилось и лицо. Прекрасное девичье лицо, только очень зелёное.

— Герой, прими волшебный меч! Этот меч даётся только великим героям для великих подвигов! — произнесло зелёное лицо.

— Нашла дурака! Я не герой, а твой меч — скорее всего, изделие Подземного Владыки, для контроля поведения, во вред человеческому роду.

Такого рода историй я наслушался в детстве очень много, их любили рассказывать в селе по вечерам, перед сном. Там часто молодым доверчивым дурачкам подземные жители дарили разные как бы полезные волшебные предметы, а в итоге оказывалось, что люди теряли в своей жизни всё, а затем попадали в рабство подземному злодею.

— Нет, нет! Это по-настоящему хороший меч, специально для тебя среди лучших мечей подобрали, без подвоха! — плачущим тоном принялась уговаривать зелёная нечисть.

— А честную сталь по голове не хочешь? — я наконец достал свой меч.

— Молодой господин, можешь зарезать меня, но Подземный Владыка сказал, что я должна передать тебе этот меч, и без выполнения задачи я не должна возвращаться, — девушка сделала ещё несколько шагов вперёд, и стало ясно, что у неё не только лицо прекрасное, но и груди.

— Полисаний, посмотри на меня! — приказала Ва.

Я обернулся и увидел, что жрица показывает мне свои оголённые груди.

— Это ты к чему?

— Она пытается тебя зачаровать женской привлекательностью!

Я заглянул в себя. Зачарованности не чувствовалось.

— Девушка, передавай Владыке наилучшие приветы и нижайшие поклоны, но я не буду брать меч, так как опасаюсь злой магии. Пусть поймёт, что это нормально, и не наказывает тебя.

— Господин, объяснения не принимаются. Меня накажут!

Зелёная девушка сделала ещё несколько шагов вперёд. Стало очевидно, что у неё не только груди прекрасные, но и всё, что ниже.

Мы стремительно отошли на несколько шагов назад.

— Ангела, ты тоже раздевайся! Поли, смотри на нас с Ангелочком! — гнула свою линию Ва.

— Да не зачарован я! Можете не раздеваться! Девушка, если для вас это так важно, объясни, почему именно этот меч должен взять именно я и для каких таких подвигов?

— Только ты смог победить мерхала, бера — уничтожителя и гхулей без больших потерь. Но вы не представляете, сколько нечисти сейчас расплодилось под землёй! Мы опасаемся за свою судьбу! Вскоре эта нечисть полезет наверх, и с вашей простой сталью вы не сможете с ними справиться. А ещё мы могли бы попросить тебя уничтожить нечисть у нас, за щедрую оплату, когда она станет слишком сильно наседать. Поэтому Подземный Владыка сказал мне уговорить тебя любой ценой, чтобы ты принял меч. Хочешь, убей меня. Хочешь, удовлетвори своё мужское желание столько раз, сколько хочешь, я могу приходить к тебе везде, где есть вода. Только возьми меч!

— Поли, смотри на мои груди! И на всё, что ниже! — завопила Ва, а затем забежала и встала между мной и зелёной девушкой, совершенно нагая.

Я сделал шаг вперёд и обнял Ва. Но обратился к девушке:

— А что такого особого в этом мече?

— Он наносит нечести особо тяжёлые повреждения. Считай, его сталь для них как отрава.

— А почему ты не выходишь на берег?

— Людей обычно пугает вид моих когтей.

— Будет интересно посмотреть.

Девушка немного потопталась на месте и сделала шаг вперёд. Я с интересом изучил её плавательные устройства.

— И чего там люди пугаются? Это не когти. Длинные и тонкие. Заканчиваются остриём, но очевидно, что это не более, чем растяжки для плавников. Таким когтем невозможно нанести повреждения. Это для того, чтобы держаться за что-то на дне, я угадал?

— Да…

— У тебя очень красивые ножки и очень мощные плавники. Это очень мило.

— Правда? Ты первый из людей, кто так сказал, — удивлённо протянула девушка, рассматривая свои ноги.

В этот момент на сцене появился мой папочка:

— О, Пуся, у тебя уже три девочки? И все такие миленькие! Шучу. Привет, Морелина. Что пытаешься впарить моему сыну?

— Здравствуйте, барон ага Долиган. Ничего не продаю. Чистый подарок. Меч против нечести. Настоящий, без подвоха.

— Отец, ты знаешь эту зелёную?

— Да, та ещё мошенница. Продает разные магические игрушки якобы от Подземного Владыки, только они через несколько дней портятся.

— Они не якобы, они настоящие. Просто это тонкие вещи, их надо хранить бережно, а вы их ломаете в ваших мягких заплечных сумках, — обиделась зелёная девушка.

Я вообще не знал, что думать. Из зарослей камыша выскочила Така, посмотрела на отца и зарычала. Ва глянула на отца, чтобы получше спрятать свое голое тело, и удивлённо пробормотала:

— Странно, а где след от раны на ноге?

Отец прошел к девушке, протянул руку к мечу:

— Можно?

— Беги! — рявкнула Ва.

Девушка исполнила удивительнейший кульбит и попыталась нырнуть в воду, но шлёпнулась на мелководье. Отец догнал и схватил её за ногу. Така залилась истеричным лаем.

— К оружию! Это не твой отец! — скомандовала Ва.

Только после этой команды я проснулся и помчался к кучке оружия и доспехов. Ангела уже достала лук и натягивала тетиву.

Завладев мечом, я обернулся. Неведомое чудище тянуло зелёную девушку из воды. Та отчаянно и очень неумело отбивалась, размахивая мечом, как веником. Там, где кожа чудища коснулась воды, показалось красное мясо, будто кожа растворилась.

Ангела влепила названному гостю первую стрелу в лёгкое. Тот даже не повернулся.

Я ринулся на врага, тихо подозревая, что это моя последняя в жизни глупость. Если это чудище умеет подражать боевым навыкам так же, как и речи…

Ва угостила врага порцией своего яда. Яд зашипел, коснувшись кожи, чудище покачнулась, но не упало. Я полоснул его по спине, от шеи до пояса. По идее, такой удар должен развалить человека напополам… Если, конечно, он выполнен не ребёнком чуть старше четырнадцати. Но даже мне удалось нанести довольно глубокую рану. Для обычного человека она была бы смертельной. И эта рана заросла у меня на глазах!

Зелёная девушка размахнулась мечом, но вместо того, чтобы ударить врага, кинула его мне. Чудище попыталось перехватить, но не поймало. Я поймал меч в полете и с ходу рубанул чудище по шее. На этот раз голова отлетела в сторону, дымясь на разрезе, и это была не человеческая голова. Оборотень? Я про таких и не слышал.

— О, нет! Как они узнали? Почему они так быстро встали на след? — застонала девушка, даже не пытаясь подняться из воды.

— Как тебя зовут на самом деле? Морелина?

— Да…

— А мой отец правда тебя знает?

— Мы иногда торговали. Но он никогда в этом не признается, такие контакты не одобряются вашей церковью.

— Почему?

— А я откуда знаю? Некоторые наши вещи имеют, скажем так, дополнительные свойства. Как этот твой меч. Так и что в этом такого? У вас каждый второй если не летает, то в сталь превращается. Но твоему отцу мы только продовольствие продавали. Ну, и так, кое-что по мелочи. Компас, указывающий на источники воды, амулет для продления любовных утех…

— Что это за чудище? Кто такие эти «они», которые встали на мой след? И почему именно я?

— Оборотни-пуры заключили союз с волколюдьми с целью уничтожить тех, кто может научиться с ними сражаться.

— Пуры?

— Да, оборотни бывают трёх видов. Обычные, Пури и дувы.

— А волколюди тут при чем? Наши и так с ними успешно сражались.

— А вы хоть одно помещение волколюдей нашли? Откуда волколюди берутся, знаете?

— Какие поселения, они же как волки живут?

— А ты бы стал жить под кустом, имея руки и разум? И кстати, не забывай вытирать меч от крови.

Я спохватился и начал стирать чёрную кровь травой. Решил пошутить:

— А что, он от крови заржавеет?

— Нет, но ему может захотеться больше. Могут пострадать невинные. И вообще, мне пора.

— Так что нам делать с пурами и чем они опасны?

— Обычные оборотни говорят как люди, чуть хуже. Пуры могут залезать в ваши воспоминания, если находятся на небольшом расстоянии, до двадцати шагов. А ещё они умные и могут планировать. Были случаи, когда они захватывали власть в племени кочевников и потом пасли его, как скот, несколько десятилетий, пока всех не съедали.

— А зачем всех съедать? Так бы и пасли вечно.

— Так они жадные и остановиться не могут. Сначала на место вождя племени садится один оборотень, потом к нему дружки прибегают. Так их и становится больше, чем людей. Ладно, мне пора. Если захотите что-нибудь купить, встаньте над любой крупной водой и позовите меня по имени. Если за сутки я не приду, кто-нибудь из моего рода придёт.

— Как определить оборотня?

— Меч к нему прислони. Задымится — оборотень.

— А чем ты торгуешь?

Но ответа я так и не получил, девушка исчезла в воде. Я остался с волшебным мечом в руке и без одежды над зеркалом озера.

— Кто-нибудь хочет искупаться?

Мои девчонки замотали головами. Мы накинули первый слой одежд и почерепашили к своим. Выйдя из-за деревьев, отделявших нас от основной группы, мы увидели отца, который объезжал озеро и смотрел в сторону степи. Папочка подъехал к нам:

— Всё хорошо?

— Теперь да. Оборотня грохнули, теперь всё хорошо, — ответила Ва.

— Оборотня?

— Пап, а ты с Морелиной когда-нибудь имел дело?

— Морелина — это персонаж из сказок про подземный народ.

— А почему вы мне эти сказки не рассказывали?

— Рассказывали. Но не все. Она очень мужчин любит, так что детям про Морелину не рассказывают. Что там про оборотня?

— Лежит. Больше не двигается. А ты что-нибудь покупал у подземного народа?

Отец помолчал, но потом всё-таки признался:

— Один раз. Компас для указания воды. Мы в одном походе умирали без воды, пришлось купить.

— Долго проработал?

— До конца похода хватило.

— Ладно, мы к остальным пойдём.

Отец отправился проверять оборотня, а мы пошли на пляж, искать тень. К воде подходить было страшно. Хотя, казалось бы, с чего? Оттуда пришла наша вроде бы как союзница.

Незаметно подобралась осень.

Главнокомандующий объявил, что наша армия, кроме небольшого отряда, возвращается по домам. Это было очень мудрое решение, иначе благородные главы семейств всё равно разбежались бы охранять урожай.

Освободившихся от пахоты и сева озимых мужиков согнали строить новый город, тот, который предполагалось построить изначально. В городке кочевников оставили только слепых и охрану. Слепых почти всех перевели на ткачество. Получилось смешно: для того, чтобы обеспечить такое количество народа работой, пришлось везти материалы со всей империи, а затем везти обратно готовую ткань. Но самое смешное выяснилось позже: оказалось, что за счёт дешёвого труда и узкой специализации эти ткани оказались дешевле и качественнее, чем то, что изготавливались нашими селянами.

Было забавно смотреть на опустевший город, в котором ещё недавно бурлила жизнь тысяч людей. Господин Ирма переехал в новый город ещё до ухода имперского войска. В один прекрасный день и я погладил наши «танцующие камни», передал храм ученику Ирмы, сложил вещи и уехал домой вместе с отцом и родственниками.