Стражи волшебных миров

Глава 3 Тёмные тучи над замком

Отец вернулся через пять недель после стражников. Первым делом он наорал на меня за то, что мы плохо патрулировали дороги.

Отец простудился на государевой службе, и его везли в санях. Остальные воины на пути через лес тоже решили, что они уже дома, и сложили оружие и доспехи в сани. Разбойники подумали, что это купеческий караван, и напали. Отцу пришлось в полуодетом виде лезть на коня и рубить разбойников без меча, пока остальные воины разбирали оружие. Его здоровье и самочувствие от этого не улучшилось. Особенно самочувствие. Не успев въехать во двор, он принялся орать, что мне надо было не хранить в безопасности свою мягкую задницу, а идти рубиться с разбойниками насмерть, хоть умер бы с честью.

Мы патрулировали дорогу только вчера, а сегодня выдержали довольно тяжёлую погоню за волками. Волки рискнули подойти к селу, и на этот раз, чувствуя поддержку четверых стражников, я рискнул погоняться за ними по глубокому снегу. Эффект был почти нулевой, подстрелили только пару зверей, остальные утекли в лес. Но мы сильно устали, вернулись в замок всего за несколько минут до отца.

Святой отец Михидо учил нас никогда не оправдываться. Говорил, что оправдания воспринимаются как ответное нападение. Поэтому я отреагировал очень кратко:

— Простите, отец, старался как мог.

— «Простите, простите»! Только и можешь, что извиняться! Как давно проверяли хутора?

— Никогда не проверяли. Хватало волков и разбойников.

— Хутора — самое уязвимое место! Как вы могли про них забыть! Особенно после того, как увидели, что тут бродят глули!

— Это кто ещё? — удивился я.

— Это вот то якобы неубиваемое чудище, о котором ты мне хныкал. Они хорошо известны, надо было лучше учиться. Книга «О тварях поднебесных и гадах водяных». С детства вам читал, а вы в неё когда крайний раз заглядывали, лентяи? Им достаточно срубить голову и сжечь. Хватит лентяйничать! Быстренько поднимай свою задницу, бери пару стражников, и по хуторам сейчас же!

Мне оставалось только отсалютовать и исчезнуть. Заставлять идти со мной уставших стражников я не мог, поэтому организовал только того, который оставался в замке. Взял ещё Таку. Вместе с ним мы дошли до села, заехали к старосте. Староста вместе с почти всем населением нашёлся на краю села. На нас посыпались вопросы: все ли уходившие мужики вернулись, как они. Я ответил, что среди мужиков потерь вроде бы нет, но отец гонит меня по хуторам, нужны сани. Началась пря, староста называл очередников, но те отказывались под разными предлогами, говорили, что выполняли разные другие общественные обязанности. В конце концов сани и возничего нам нашли. Это оказался отец Визго, дядька Визигон. Пошли к нему домой, там Визго начал проситься с нами в поход. Я посоветовал другу остаться дома.

Дядька Визигон разумно предположил, что в дальний поход лучше выходить поутру, пока сани наладим, уже смеркаться начнёт. Я пожал плечами — отец потребовал уйти немедленно, я так даже без обеда остался. Меня тут же усадили обедать вместе с Визго. За время обеда Визго уломал отца взять его в поход.

Выехали мы и правда поздновато, уже начинало темнеть. По очевидной причине нехватки времени решили направиться к ближайшему хутору. Дорога туда плохая, но зато идти всего часа два.

Хутора — это наша постоянная головная боль. С ними всегда что-нибудь случается. То недобры молодцы из соседних сёл забредут покуражиться, то волки кого-нибудь загрызут, если не хозяев, то скотину. Однако, отец продолжает развивать хутора. Во-первых, это дополнительные посевные площади, во-вторых, на хутора можно выселить особо сильных и неуступчивых мужиков, которые конфликтуют в селе. На хуторе их крутость как раз кстати. В-третьих, там можно выпускать на выпас скотину с намного меньшей вероятностью, что её уведут. Оборудование хутора стоит дороже, чем дом в селе, на хуторах каждый раз приходится строить что-то типа маленького замка. Но и прибыль от них больше.

Дорога к хутору мне не понравилась. Мы знали, что с хутора никто не приезжал, но не может же дорога быть настолько девственно нетронутой! Лошади шли по глубокому снегу очень неохотно. Иногда различить дорогу было почти невозможно. Пару раз на широких полянах мы теряли дорогу, приходилось возвращаться. К счастью, дошли до хутора, когда ещё было что-то видно.

Хутор мне не понравился ещё больше. Он был совершенно мёртвым, не одного огонька, ни одного следа на снегу перед оградой. На всякий случай я постучал в ворота, чтобы не пугать хозяев внезапным вторжением. Ни одного звука, ни лая собаки. Пришлось перелазить через ограду и открывать ворота самому.

Визго было дёрнулся идти исследовать дом вместе со мной. Пришлось приказать ему оставаться в санях, сани развернуть так, чтобы можно было быстро уехать.

Собаки на цепи не было, что само по себе ни о чём не говорило — в холода собак берут в дом. Дом был закрыт изнутри. Дядька Ирипен, сопровождавший меня стражник, попытался выбить дверь плечом. Не тот случай, эти двери как раз на такие случаи и строились, чтобы их тяжело было пробить даже топором. А дядька Ирипен, надо сказать, слабенький и щупленький, по весу ненамного больше меня. Отец берёт таких в замок в качестве благотворительности. В роли дозорного они ещё на что-то годятся, а вот на роль пахаря никак.

Пошли вокруг дома, смотреть, нет ли чего странного. Узкие окна — бойницы были по обыкновению селян заткнуты мешками с соломой. Они были слишком узкими, чтобы проникнуть в дом. Странное обнаружилось на боковой стороне, кто-то вскрыл доски крыши. Несколько минут ушло на изготовление факелов. Даже на улице было почти темно, а внутри должно было быть совсем ничего не видно.

Мы нашли лестницу и проникли в дом тем же образом, что и незваные гости, через крышу. Вскрыты были не только доски крыши, земляное покрытие над кухней было раскидано, а брусья перекрытия выломаны с нечеловеческой силой. В свете факела не было видно, что ждало нас внизу. Но было очевидно, что в доме так же холодно, как и на улице.

Пришлось прыгать с минимальной задержкой, один за другим. В кухне было пусто.

В главной комнате обнаружились тела хозяина, двух его работников и трёх женщин. Все с перегрызенным горлом и частично съеденные. Они даже не успели вооружиться, судя по всему, на них напали ночью. В комнате — пристройке лежали тела троих детей, во второй комнате тела собаки и ещё двоих детей. В чуланчике нашлось самое интересное. Стоило открыть дверь, как из уютного соломенного гнёздышка на меня прыгнуло нечто мохнатое и очень быстрое. К счастью, я был в лёгком доспехе. Как он меня морозил по дороге сюда! Как неудобно было взбираться в доспехе по лестнице! Но сейчас зубы зверья чиркнули по стали предплечья. Я схватил нечто за лапку, подкинул и в воздухе отрубил ему голову мечом. Второе существо кинулось на дядьку Ирипена с тем же успехом — дядька прижал его стальным рукавом к полу и обезглавил. Я ткнул несколько раз в солому, на случай, если там прячется ещё какая-нибудь мелочь. Там ничего не было, за соломой стояли только кадки с соленьями. Только после этого мы смогли рассмотреть нападавших.

Дядька Ирипен таких не видел и мог только удивляться. А я этих существ запомнил очень хорошо. Мы убили детёнышей неубиваемого чудовища, того, которое съело девушку в возке. Что предполагало наличие их сердитой мамаши в округе. Как их назвал отец? Глули? Очевидно, что мамаша оставила их в тёплой соломе рядом с запасами мяса, а сама пошла на большую охоту.

В доме был подпол и погреб. Мамаша чудовищ прокопала ход из погреба, чтобы не лазить каждый раз через крышу.

Надо было скорее завести людей в дом и организовать оборону.

Я открыл двери изнутри, зазвал дядьку Визиго и Визго. Сказал им повыкидывать трупы и завести лошадей в сени. Така пригласила себя сама.

— Ты такой смелый, — удивился Визго.

— Нечего бояться. Дом был тихий. А вот когда заявится мамаша, будет весело.

Мы с дядькой Ирипеном отправились ремонтировать крышу и потолок. Доски крыши мы прибили, но потолок ремонтировать не стали. Меня посетила интересная идея, что если мы оставим глулю известный путь для наступления, то можно будет устроить ловушки. Лаз в погреб мы закидали землёй снаружи и забили досками изнутри. Доски подпёрли подкосами.

На всякий случай растянули на крыше разные колотушки и колокольчики, нашли парочку в доме.

После этого мы совершили вылазку в лес и нарезали гибких деревьев. Мамаша всё не появлялась. По ходу дела сожгли тушки щенков чудовища.

Не зря я всё прошедшее время читал книгу про военные машины. Катапульту мы сейчас сделать не могли, но зато понаделали ловушек на базе натянутых деревьев. Одну поставили напротив двери, вторую у дыры в потолке. Под дырой поставили жаровню и растопили там костерок, благодаря которому в доме стало намного теплее. Вокруг жаровни устроили решётку, чтобы выйти можно было только в одном направлении, на натянутые стрелы ловушки.

Закончили готовиться сильно после полуночи. Все жутко устали, но от страха заснуть было невозможно. Стали травить байки. Первым делом, разумеется, рассказывал я о том, как мы зарубили аналогичное чудовище. Потом дядьки Визиго и Ирипен принялись пересказывать разные страшные истории, одна другой безумнее. Про оживших мертвецов, про неупокоенные души злых людей, которые овладевают неосторожными селянами, и прочую чушь.

Чушь чушью, но эти рассказы запугали нас с Визго до полусмерти. В разгар очередной истории мы услышали, как на улице скрипнул снег. Така заскулила и забилась в угол. Мы повесили над костерком рядно, чтобы сверху не было видно горящих углей, и рассыпались к окнам — бойницам. Визго запустил стрелу. Ему ответил из леса насмешливый рык.

— Ты хоть видел, куда стрелял? — спросил его отец.

— Не, на звук стрелял, — признался Визго.

— Не трать зря стрелы, хоть они у тебя и с костяными наконечниками.

Мы замолкли и принялись напряжённо всматриваться в лес. Ничего видно не было.

Из окон сквозило лютым холодом, в итоге мы закрыли окна мешками с сеном и сели обратно к костру. Все замолкли и принялись напряжённо слушать.

Через несколько минут мы услышали звук открывающихся досок на крыше. Мы быстренько отодвинулись от решётки, дядька Ирипен занёс меч над верёвкой, удерживающей заточенные колья ловушки.

Застучали колотушки на чердаке, звякнул колокольчик. Тварь понюхала воздух и нападать не стала. Така зарычала и придвинулась поближе к отверстию в потолке. Мы ждали, но ничего не происходило. Через некоторое время послышались шаги и скрип снега во дворе. Тварь попробовала подкоп в погреб, но быстро отказалась от этой идеи. Несколько раз она поскрипела на чердаке, несколько раз похрустела снегом на улице.

— Выматывает, — предположил дядька Ирипен, — чтобы мы устали и бдительность потеряли. Мы должны спать по очереди, чтобы быть свеженькими.

Лично я спать хотел смертельно ещё с раннего вечера, поэтому согласился, что первыми дежурить должны Ирипен и Визго. Проспал я, наверное, часа два, когда меня растолкали и сказали, что теперь моя очередь дежурить.

Мы с дядькой Визиго привстали и распределили внимание: он подкидывал дровишки в жаровню, я держал меч над верёвкой ловушки у двери.

— А чего это отец послал тебя на хутора так поздно, на ночь глядя? — поинтересовался дядька Визиго от нечего делать.

— На него разбойники напали по дороге, недалеко от городка. Он решил, что мы плохо патрулировали село и дорогу. Чтобы наказать за безделье, послал по хуторам.

— Без стражников, без подмоги! Ай-ай! А вы так заботливо нас охраняли. Никогда такого не было, никогда замок село не патрулировал. И никогда село так не организовывали, чтобы все по очереди село обходили. Ты не бойсь, люди видят, кто чего стоит, люди заботу ценят…

Така сделала стойку на дверь. Я занёс меч над верёвкой.

Дядька не успел договорить, так как сначала всхрапнули лошади в сенях, а затем входная дверь отлетела в сторону. Дядька Визиго завопил и пнул спящих, я перерезал верёвку ловушки. Натянутое дерево распрямилось и припечатало ворвавшиеся чудовище доской с рядом заточенных кольев. Чудовище отлетело в сени. Я кинулся следом, чтобы отделить голову.

Чудовище лежало на полу и подёргивалось. Раны на груди у него стремительно зарастали. Я ткнул мечом в горло, чудовище из последних сил отбило меч в сторону, чем ещё больше порвало себе связки. Но тут подоспел дядька Ирипен и закончил отделение головы от тела. Потом он схватил голову и унёс её в костёр.

Я осел на пол. Такое долгое ожидание и две секунды боя… Так быстро. Дядька Визиго как сидел около жаровни, так и продолжал сидеть. Мужики, что поделаешь.

— А она одна была? — задался вопросом Визго.

Мужики, которые было расслабились, вновь насторожились.

— Пошли проверим, — предложил я, — всё равно наружные двери открыты.

Мы зажгли факелы и высыпали во двор. Таку пришлось тащить за ошейник, она упиралась. В отдалении мелькнуло несколько теней. Волки, привлечённые телами погибших людей. Других чудовищ не было. На улице Така пришла в себя, быстренько обежала окрестности, облаяла волков и показала всем видом, что никого нет.

Несмотря на общую усталость, тело чудовища вытащили во двор и сожгли. Никто не хотел спать в доме рядом с телом, и лошади тоже пугались. Перед тем, как зажечь огонь, я раздвинул мех между ногами мамаши чудовищ, чтобы посмотреть, как у них выглядит женский орган. Как он выглядит у людей, мне давно не показывали.

Мужики засмеялись: если хочешь её оттрахать, то трахай быстрее, пока не остыла, а то потом не вытащишь. А посмотрел на них с удивлением. По-моему, они не очень-то смеялись. Я торопливо поднёс факел к дровам…

А потом мы хорошенько выспались.

Поутру нас ждал сюрприз. В хлеву обнаружилось довольно много живой скотины — коровы, козы, овцы. Твари хватило ума кормить животных сеном и защищать их от волков! Мы подсыпали животным зерна, а через пару часов погнали их в замок.

На полпути встретили четверых стражников. Отец разобрался, что я уехал только с одним сопровождающим, и сделал всем в замке больную голову, в первую очередь тем стражникам, которые сопровождали меня при объезде села. В итоге на помощь мне отправились сразу четверо.

Новости о том, что ближний хутор вырезан, отца не обрадовали. Он уже хотел разразиться гневной речью о том, как я плохо защищал наших людей в его отсутствие, но потом сообразил, что мы с мужиками без каких-либо специальных способностей завалили злейшое чудовище. Немного помолчав и повздыхав, отец приказал заводить скотину в хлев, сказал, что нового хозяина хутора найдёт ближе к весне.

Мне было приказано отдыхать и готовиться к завтрашнему походу на остальные хутора. Правда, никакого похода не случилось, так как прилетели гарпии и, как всегда, попытались закидать людей с большой высоты камнями. Большой вес они поднять не могут, так что достаточно носить с собой деревянный щит и прикрывать им голову каждый раз, когда эта пакость пролетает над тобой. Но неприятно, однако, так что отец сказал отложить выезд. Вслух он весь день удивлялся и вопрошал, что могло их выгнать с любимых ими гор так рано. Обычно они обстреливали замок и село, чтобы заставить всех укрыться в домах, а затем пытались забить путников на дороге. В этот раз они улетели сразу после атаки замка, даже село не закидали.

А на следующий день явился барон ага Пфальфен и вызвал отца на благородный бой, на обычных условиях, кто победит — того и замки, и дети. Барон был вассалом того же графа, что и мы. В таких случаях графы обычно немного бранят своих повздоривших баронов, но если те исправно платят положенное с завоёванных земель, то закрывают глаза на «мелкие конфликты» в своём войске.

Пикантность ситуации заключалось в том, что совсем недавно барон сражался рядом с отцом против армии волколюдей, и они там даже вроде как очень друг другу помогали. Барон был вдрызг пьян, также как и все его люди, кроме дочерей. Похоже, ему просто не хватило войны, хотелось подраться, а к нам было ближе ехать.

Отец обратился к нему со словами увещевания, сказал, что предпочёл бы видеть его другом, а не врагом. Предложил оставить эту затею и вместе выпить. Но барон ага Пфальфен упрямо хотел драки и принялся обзывать отца трусом, недостойным носить звания благородного человека.

Трезвый или пьяный, барон был обладателем опасного качества — «громового кулака». Редко кто переживал его удар. Это же качество досталось трём его сыновьям. У двоих его дочерей были другие способности, одна могла неограниченно зависать в воздухе на небольшой высоте, другая прыгала на высоту в четыре роста человека, но ненадолго. Обе они были вооружены большими луками. Это позволяло им отстреливать противника, оставаясь в безопасности.

Отец принял условие благородного боя. Поскольку барон в запальчивости подъехал к замку слишком близко, сразу после принятия отцом условий боя я спустил стрелу баллисты.

Я даже не ожидал, что настолько хорошо пристрелял местность перед замком. Стрела пробила барона насквозь. Его старший сын несколько мгновений опупело смотрел на погибшего отца, а затем заорал, что как совершеннолетний старший сын и новый барон ага Пфальфен он также вызывает отца на бой. Снаряд из катапульты его не убил, он попал ему по ноге и бросил на землю вместе с конем, на котором тот сидел. А вот конь, похоже, умер после того, как рёбра были проломлены камнем из катапульты. Новый барон Пфальфен попытался выбраться из-под коня, но даже сквозь опьянение понял, что ему очень больно двигаться.

Отец скомандовал кавалерийскую атаку. Пробегая мимо меня к спуску со стен, сказал, что я остаюсь на стенах, и заодно пообещал отрубить мне голову, если я ещё раз посмею выстрелить без его команды.

Второй сын попытался сражаться, но отец просто вынес его из седла копьём. Он был пьян и даже не подумал отклониться. Остальные дети сдались. Я видел со стен, как они становились перед отцом на колени, кланялись и произносили слова клятвы детей. Я не слышал, что они говорят, но и без этого знал каждое слово. Клятву новому отцу нас заставляли учить всех, на всякий случай. Это была обязанность всех детей благородных людей — знать эту клятву и соблюдать её.

Старших детей барона стражники подобрали и отнесли в камеры для пленников.

Отец вернулся с поля и сразу набросился на меня:

— Кто тебя просил его убивать? Думаешь, он на войне не пытался со мной драться? Каждый раз, когда напьётся, он шёл ко мне задираться. Я бил его по чану, а на следующий день мы вместе воевали против волков. Сейчас бы я его немного помутузил, потом он недельку посидел у меня в камере, и мы получили бы хороший выкуп. Его дети мне вообще не угроза. А теперь скажи мне, кто будет править в его замке?

Я посмотрел в сторону Алесания, старшего брата.

— У Алесания много способностей, но умения быть терпеливым правителем среди них нет. И потом, если я его отправлю туда, его не будет здесь. Мы ослабим защиту нашего замка и оставим его в одиночестве там. Оба замка будут лёгкой добычей. До сих пор я был уверен, что через земли ага Пфальфена не пройдёт никакой враг. Теперь и это направление открыто. А желающих заполучить лёгкую добычу вокруг более чем достаточно, сам видел.

— Можно построить временный лагерь на месте горелого села, а в замках держать наместников с гонцами. На какой замок нападут — туда из временного лагеря и придём.

— Ух ты какой стратиг! А кто защитит запасы зерна в замках? Тут же семена для сева, для всего села. Сейчас мужики пропьют всё зерно на самогон, а по весне прибегут ко мне зерно взаймы просить. Без защиты замки будут грабить даже небольшие разбойные банды. Или те же селяне. А весной вымрем от голода.

Я понурился и замолчал. Даже победа на войне оказалась моей ошибкой.

Вечером трое детей барона ага Пфальфена сидели за общим столом на правах младших детей и грустно ковырялись ложками в каше без мяса. Если бы победил барон, сейчас бы мы вот так сидели в конце стола. Ситуация навевала грустные мысли. Нам официально предоставили новых братьев и сестёр. Младшего сына звали Сигурн, старшую сестру Самата, младшую Сигура. Нас заставили поклясться, что мы будем считать их своими и не умышлять никакого зла. Но в то, что мы будем доверять им, как-то не верилось.

Ночью мне приснился прелюбодейный сон. Сначала мне снилось, что какой-то друг ведёт меня через гостиницу, в которой множество мужчин занимались друг с другом запрещённой любовью. Когда я вспомнил, что это считается смертным грехом и начал молиться, друг высунулся в окно и начал страшно ругаться на какого-то неловкого возницу на улице. Потом сон изменился. Мне снилось, что я вышел из своей комнаты, спустился на сеновал… А там было нечто восхитительное, но я не успел увидеть, что именно. После этого меня выбросило из сна. Несколько минут я просто молился. Потом решил проверить, что творится на сеновале. Встал, накинул лёгкую одежду, взял меч и пошёл.

У нас два сеновала, один ближний, для расходных операций, когда надо покормить скотину во дворе замка. Второй — большой сеновал — находится за маленькой стеной, на хозяйственном дворе. Именно там и происходили события сна.

Дверь на хозяйственный двор оказалась открыта и не охранялась. Стражники совсем распустились! Я проскользнул на склад и сразу услышал, что тут кто-то есть. Это не было чем-то особенным, на сеновале часто ночевали люди, когда в замке собиралось слишком много людей. Но зимой… Здесь было холодновато.

Это кто-то оказался Аркуней, дочкой кузнеца, и Микалой, дочкой одного из пекарей. Они весело скакали по сену, разрушая тщательно сложенный стог. Что было, строго говоря, наказуемым делом. Но мы тоже так развлекались в детстве… Нюанс бы в том, что девчонки были совсем без одежды. Маленькие, чуть старше меня. Услышав движение, они кинулись к своим тряпкам и попытались прикрыться. Я подошёл к дочке кузнеца.

— Не надо… Не надо…, - шептала девушка, пятясь от меня. При этом её рука, держащая одежду у груди, постепенно опускалась, так что стала видна очень красивая грудь.

Дочь кузнеца. Она очень мне нравилась. Высокая, стройная, с правильными чертами лица. Она никогда не кричала и не капризничала, была всегда приветлива. Она казалась мне невозможно красивым, неземным созданием. Сейчас от неё пахло сеном и мочой.

Я не смог сдержать любопытства и отодвинул ту часть её одежды, которая закрывала женский орган. Женский орган у неё не особо отличался от козы или от того, что я видел у мамаши чудовищ. Похоже, Бог лепил нас по одним лекалам.

— Что вы тут делаете, замёрзнете же?

— Спать под сеном не холодно, господин. И спокойно. В замке много чужих… А ночью можно танцевать без одежды. Это забавно.

— Ладно, танцуйте. Сено потом сложите обратно в стог.

Я развернулся и двинулся к выходу. Девчонки так удивились, что уронили одежду.

— И ты ничего с нами не сделаешь?

— А почему я должен обижать своих девочек? Живите счастливо на радость мне. Как-нибудь позовите меня на танцы с самого начала.

Я вышел и вдохнул морозного воздуха. Значит, вот как. Святой отец предупреждал, что вражеские силы могут действовать против людей и подбивать их на разные нехорошие дела. Но так, чтобы вторгаться в сон и напрямую совращать запретной любовью, или передавать реальную информацию для того, чтобы я снасильничал этих малышек… С чего это бесы занялись мною так плотно? Или они всеми так занимаются?

Поутру я первым делом побежал к святому отцу, рассказывать про ночной сон. Отец Михидо не поверил. Тогда я рассказал, что было дальше и кого я нашёл на сеновале, без имён. Отец Михидо поудивлялся и сказал, что я правильно сделал, что прибег к молитве, что только так и можно отражать нападки Врага.

На выходе из часовни меня поймала Ранола, дочь одного из стражников. Она была на посылках у моей мамы. Сказала, что госпожа изволит требовать меня к себе.

Побежал к маме. Отец уже ушёл, но мама ещё не вставала. Она валялась под меховым одеялом, над одеялом была видна только обнаженная рука. Сонным голосом она спросила у меня, почему я ночью не потешился с дочкой кузнеца. Я ответил, что не считаю возможным заниматься прелюбодеянием ни с кем, как учил святой отец.

Мама сказала, чтобы я не морочил ей голову и что ей прекрасно известно, что у парней очень сильное желание, и что если я не буду утолять этот голод женщинами, то буду тереть свой бугорок в одиночестве. Сказала, что она сама обучала девушек в замке, как утолить мужской голод и не забеременеть, и чтобы я не дурил и выбрал себе фаворитку. Сказала, что девушки будут рады, им потом дают большое приданое и выдают очень хорошо замуж в село. Сказала, что послезавтра я должен назвать ей имя, а если со временем разругаюсь и выберу другую, то тоже поставить в известность.

— Это часть жизни благородного сословия. Ты можешь их обирать, ты можешь их трахать. Но потом ты идёшь умирать за них, и если ты не будешь их грабить и трахать, ты просто не сможешь сражаться. Смысла не будет, заставить себя не сможешь. Так что выбери себе девушку и используй, но семя ей не давай, — добавила напоследок мамочка.

Из отцовского покоя я вывалился, слегка дымясь. Эти люди не понимают, что бесы не дремлют и каждое отступление от заповедей используют нам во вред! Хотя что им терять? Они живут от выпивки до убийства, на этом фоне забавы с девчонками самое безобидное дело!

День тем временем шёл своим чередом. Старшему сыну барона пришлось отрезать ногу. Снаряд из катапульты раздробил её так, что она смешалась с костями коня. Второго сына отец казнил на следующий день за нарушение клятвы его отца о том, что все дети должны перейти в подчинение победителю. Строго говоря, надо было казнить и первого сына, но отец оставил его для каких-то политических игр. А может быть, хотел сделать из него мужа-невольника для Иксуни или даже Ирис. Такое тоже практиковалось с теми пленниками, у которых были выдающиеся способности.

Поутру детей барона отправили на занятия по математике к святому отцу. Они плакали в голос, будто их вели на порку. Никогда не видел такую реакцию на математику.

В замок Пфальфен отец назначил править Консанса и меня. Сказал нам во всём слушаться дядьку Иркинора. До сих пор дядька Иркинор жил в селе, он был известен как очень рассудительный человек. Отец уговорил его быть наместником замка Пфальфен. Мы с братом были только декорацией. После урока математики к нам присоединилась самая младшая дочь барона по имени Сигура. Отец решил, что нам будет нужен кто-то, кто подтвердит наши слова о гибели барона и переходе его владений к отцу, а заодно кто-то, кто будет знать местных.

Стражники принялись вслух рассуждать, какие способности будут у детей, если мы с братом по пути оприходуем деваху. Пришли к выводу, что от меня может не быть никаких, а от моего брата может родиться человек-камень, который сможет прыгать высоко, превращаться в камень и падать на голову врагу.

Отец послушал их рассуждения и строго-настрого запретил нам касаться Сигуры. Разрешил обратить в рабыни для любовных утех двух девок из чужого села, но не больше четырёх.

Выехали ещё до обеда. С нами шли четверо стражников. Я взял собаку, Консанс своего кобеля брать не стал.

Сигура по пути весело болтала. Она не особо печалилась тем, как обернулось дело. Отец насиловал их с сестрой каждый раз, когда напивался. Он хотел себе в армию ребёнка, который сможет владеть одновременно и высотой, и громовым кулаком. На их счастье, они не понесли. Теперь её через пару лет выдадут за какого-нибудь мелкого вассала мелкого барона, у неё будет свой дом и своё хозяйство с курочками, а большего ей и не надо.