Суккубы

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Так это ты, — заметил сумасшедший. Конец ствола пистолета выглядел достаточно большим, чтобы в него можно было вставить большой палец. — Ты та, ради которой он вернулся.

Энн стояла в своём ужасе. Куски мозгов Тарпа упали с её блузки, оставив блестящие пятна. Кусок скальпа с пучком белых волос прилип к её предплечью. Волосы Дюка были такого же странного цвета. Он сделал шаг вперёд, его ухмыляющееся лицо было широким, как резная тыква. За близко посаженными глазами Энн увидела чистое, бушующее безумие.

— Маленькая фея-хуесоска подставила меня, — сообщил ей Дюк. Его штаны были покрыты старыми пятнами крови. — Он использовал меня, чтобы я помог ему сбежать, думал, что он умнее меня, — он убрал безумную ухмылку и рассмеялся. — Насколько ты умён теперь, ублюдок?

Мысли Энн поплыли. Если она попытается бежать, он убьёт её. Но каким-то образом она также знала, что, если она не убежит, если попытается задобрить его, договориться с ним, он всё равно её убьёт. Она могла видеть этот факт. Она видела это в его глазах.

— Тарп продолжал говорить о судьбе, как будто он был послан на землю, чтобы сделать что-то особенное. Но это оказалось всё дерьмом. Но у меня настоящая судьба. Знаешь, что это такое?

Энн не могла ответить, не могла даже пошевелиться.

Дюк сразу набросился на неё, владея своим массивным телом с почти красноречивой ловкостью. Энн закричала, когда он потащил её на пол за волосы. Когда его вес опустился на неё, то же самое произошло и с его мясистым зловонным запахом. Он оседлал её грудь; она могла только извиваться под ним. Его безумные глаза сфокусировались вниз. Посмеиваясь, он разорвал на ней блузку, сорвал с неё лифчик. Затем смешок сменился безумным взглядом. Энн поперхнулась, когда он пустил слюни ей в рот. Его дыхание стало прерывистым, когда он провёл револьвером по её соскам.

— Я буду твоим лучшим трахальщиком, — пообещал он ей. — О, да, ты чертовски в этом убедишься. Я могу это сказать, просто взглянув на тебя.

Он расстегнул штаны и приспустил их. Внезапно его запах ошеломил её. Засохшая кровь спутала его лобковые волосы.

Затем он воткнул револьвер ей в пупок.

— Этот педик Тарп, он обычно отсасывал у меня за четвертак. Всегда звонил на эти деньги по телефону. Он звонил тебе, не так ли?

«Посмотри на луну сегодня ночью», — Энн вспомнила слова.

Она напряжённо кивнула.

— Почему? — спросил Дюк Беллукси и ущипнул её за сосок.

«Доэфолмон, — подумала она. — Фуллухт Лок».

Дюк рассмеялся.

— Мне всё равно. Не принимай это близко к сердцу, милая, но будет лучше, если ты будешь медленно умирать, пока я тебя трахаю. Дай мне лучший кончун — понимаешь, что я имею в виду?

Энн дрожала в своём оцепенении. Дюк взвёл курок большого неуклюжего револьвера, выпрямляясь в такт своего пульса. Через передний эркер луна мерцала розовым светом.

Энн приготовилась умереть. Она закрыла глаза.

Потом ужасный вес ушёл.

Энн приподнялась на локтях, где лежала, глядя вперёд. Дюка Беллукси тащило по ковру… что-то. Энн мельком увидела лица, плоть. Дюк забился, когда его прижали к полу быстрые цепляющиеся руки. Внезапно он закричал хриплыми порывами.

«Что происходит?» — Энн тупо задумалась.

Она была в шоке. Пятки и ладони Дюка ударили по полу, его тело выгнулось. Два пальца, острые, как каменные гвозди, тут же вонзились ему в глаза. Ещё две руки, похожие на когти, сорвали с него штаны. Энн могла только замереть, глядя на сказочную череду ужасов…

Два стройных похотливых тела склонились над Дюком с ухмылками, похожими на осколки стекла. Длинный палец с когтями поднял проткнутое глазное яблоко к игольчатому рту. Глазное яблоко было съедено целиком, как виноградина. Жидкость была слизана с элегантного пальца. Набухшие от похоти груди сияли над зверством. Сначала Энн могла лишь мельком улавливать происходящее. Бледные кулоны качнулись, когда тело Дюка судорожно дёрнулось. Фигуры продолжали свою восторженную бойню — живот Дюка был вскрыт, обнажая блестящие органы. Внутренности летели, как спагетти с соусом. Ближайшая фигура ухмыльнулась, глядя на гениталии Дюка. Рот, похожий на игольчатую пасть, чудовищно широко раскрылся; сверкали ряды пергаминовых зубов. Мгновение спустя рот опустился, скрипя. Пенис и яички Дюка были быстро съедены с его паха. Река крови хлынула на ковёр.

Затем рот первой фигуры расширился точно так же. Верхушка черепа Дюка была откушена. Сферы мозга мерцали. Дюк Беллукси умер в конвульсиях на одеяле из собственной крови и потрохов.

«Пресвятая Богородица…»

Обе фигуры посмотрели на Энн. Они казались довольными. Разум Энн содрогнулся от узнавания. Одна фигура выпрямилась на коленях, её соски торчали, как крючки для одежды; она фыркнула, размазывая кровь Дюка Беллукси по своей груди и животу, словно какой-то роскошный крем. Другая фигура небрежно поедала мозг Дюка из свода черепа.

«Милли и Мэдин, — поняла Энн. — Но…»

Это было что-то, что она скорее предчувствовала, чем видела, узнавание, которое каким-то образом возникло под испорченными чертами: когтистые руки и ноги, вытянутые головы, бездонные, первобытные глаза.

«Не женщины, — подтвердила мысль Энн. — Монстры».

Мэдин рылась в поисках жирных кусочков в разворованном кишечнике Дюка, а Милли довольно жадно хлебала кровь и спинномозговую жидкость из опустошённого черепа. Они ненадолго остановились, чтобы улыбнуться Энн.

К настоящему времени непонимание заставило её обмякнуть. Смех последовал за ней, когда её внезапно оттащили сзади. Ей помогли подняться, вытолкнули через заднюю дверь в темноту. Она была бессознательной.

— Ну, давай же! — проревел ей голос. Грубые руки встряхнули её за плечи. — Очнись от этого!

Энн взглянула вверх, сосредоточившись на пухлом лице в лунном свете. Это был шериф Бард.

— Сегодня ночью, Энн! Мы должны вытащить тебя отсюда!

Её сознание возвращалось кусками, деталями.

— Что…

— Они суккубы, Энн. Они часть культа, который так же стар, как цивилизация, — сказал ей Бард, таща её к лесу за домом.

— Тогда это всё правда, — пробормотала Энн. — Всё, что сказал Тарп…

— Да!

— Они хотят, чтобы Мелани была физическим телом…

— Ну, давай же! — снова закричал он.

Но голос остановил их. Они повернулись, глядя. У раздвижной стеклянной двери Мэдин стояла и смотрела им вслед. Она держала нечто, похожее на одно из лёгких Дюка Беллукси. Даже на таком расстоянии Энн могла видеть хаотичные черты её преображённого лица и зубы, сверкающие, как лезвия стамески.

— Верни её, Бард! — прохрипел нечеловеческий голос. — От нас не уйти! Тебе никогда не убежать!

Бард потащил её сквозь заросли ежевики. Луна следовала за ними, словно распухшее розовое лицо.

— Я один из их илотов, — задыхаясь, объяснил он, — но они никогда не инициировали меня полностью, потому что им нужен был кто-то со стороны. Будь я проклят, если я увижу, как ещё больше невинных людей умирают за их дьявола. Это твоя мать, Энн, она вифмунук. Они все ждали этого дня последние…

«Тысячу лет», — мысленно закончила Энн.

Тарп ей сказал то же самое. Но…

— Мелани, — сказала она, — мы должны найти Мелани.

— Мелани потеряна! Теперь она часть бладкина. Она больше не твоя дочь, она её!

Энн потянулась к нему.

— Я не оставлю Мелани!

— Возможно, я смогу забрать её позже, — сказал Бард. — Но самое главное сейчас — увести тебя как можно дальше от цирицы. Если у них не будет тебя, когда луна войдёт в полный апогей, тогда Фуллухт Лок не может состояться.

Мог ли он действительно вернуть Мелани или просто успокаивал её? Энн не могла придумать, как сопротивляться ему; в конце концов, он спасал ей жизнь. Она полагала, что всё, что она могла сделать, это надеяться и молиться.

Он припарковал свою полицейскую машину в конце Сенлак-стрит в темноте. Он был потный, взволнованный. Он толкнул её на пассажирское сиденье, запрыгнул внутрь и завёл двигатель.

Он остановился на мгновение.

— Это всё правда, Энн.

— Я… я знаю.

— И мне жаль.

Энн наклонила голову. Он спас ей жизнь. О чём ему было сожалеть?

Его пухлое лицо повернулось к ней.

— Мне очень, очень жаль.

— Но не мне, — раздался голос из темноты заднего сиденья.

Энн металась, крича. Толстые руки Барда вцепились в неё. Он сжал её голову на сгибе локтя. Она вскрикнула от резкого глубокого укола боли.

— Молодец, шериф, — лицо доктора Эшби Хейда появилось в розовой схватке. — Вот так, хорошо, — он осторожно вытащил иглу из её шеи. — Хорошая девочка, — сказал он.