Суккубы

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Доктор Гарольд не знал, о чём он думает. Он ненадолго задержался у своего дома — заехал за ружьём. Клинические психиатры легко получали государственные разрешения на оружие.

«Но зачем мне ружьё?» — спрашивал он себя.

Чего он ожидал?

Шоссе, казалось, мешало ему, его заброшенность, его широкая открытая тьма — или что-то в этом роде. Его лучи дальнего света вытянулись вперёд, но их поглотила бесконечная чернота.

Он не пытался вычислить совпадения и факты, которые открылись ему сегодня ночью.

«О чём я думаю?» — вопрос вернулся.

Он казался надоедливым, как тупая, затянувшаяся головная боль.

«Что я собираюсь делать?»

Он был уверен, что Тарп уже вернулся в Локвуд, что он сейчас там.

«Но что мне остаётся?»

Он мог бы позвонить в полицию, но что бы он им сказал? Что Тарп вернулся на место своих преступлений, чтобы предотвратить воплощение женского демона?

«Они упрячут меня в психушку», — подумал он.

Кроме того, власти проигнорировали ранние рекомендации его и Грина. Почему они должны слушать сейчас?

«Может, мне стоит прислушаться к себе?»

Луна, казалось, следовала за ним, её странный розовый свет отражался от одиноких деревьев. Свет и постоянный гул шин грозили усыпить его за рулём или загипнотизировать. Да, он чувствовал, что ему мешают, он чувствовал, как его отталкивает какая-то причудливая ментальная гравитация, которая стремилась развернуть его назад.

«Паранойя», — отмахнулся он.

Он чувствовал, что борется с чем-то, но не мог представить, с чем. Время, может быть, или беспрецедентные страхи?

«Или невозможность», — подумал он.

Луна была такой полной, что в своём ярком свете казалась беременной; она выглядела достаточно тяжёлой, чтобы свалиться с неба и упасть на землю.

«Доэфолмон, — странное слово пришло ему в голову. — Луна дьявола».

И ещё одно слово, имя: Ардат Лил.

Он не мог стереть образ из своей памяти. Это казалось неизгладимым — истинная красота сочеталась с чертами полного отвращения, чистого зла. Большинство религий родились в результате влияния других религий; их корни были очевидны. Но ур-локсы? До христиан? Даже до друидов? Какая причудливая социология могла создать такую ​​идею?

Доктор Гарольд не пытался обдумать ответ.

Его тошнило, постепенно это состояние уменьшалось по мере того, как машина гудела в ненастной темноте. Розовый лунный свет на его лице казался тёплым и влажным. Он всё ещё мог видеть это, душераздирающий набросок Тарпа из психбольницы превратился в видение ошеломляющей ясности: идеальное телосложение в виде песочных часов, большие и красивые груди, а затем звериные трёхпалые руки с когтями, похожими на крюки для мяса, и…

«Лицо», — вспомнил он.

Чёрная, тонко вытянутая пасть, полная сталактитовых зубов.

Как долго он уже был за рулём? Казалось, всю ночь или неделю ночей. Возможно, он ехал кругами, его чувство направления было искажено извращёнными образами Тарпа.

«Возможно, я умер и попал в ад, и так мне предстоит провести вечность, постоянно гоняя во тьме?»

Затем, к его облегчению, в свете фар вспыхнул большой зелёный дорожный знак.

ЛОКВУД, ПЯТНАДЦАТЬ МИЛЬ.

Луна мерцала за знаком, за ночью.

За пределами мира.

А вне поля зрения доктора Гарольда тёмный набросок существа, казалось, превратился в плоть и улыбнулся.