Светская дурь

Клиника «Приори»

– Меня зовут Эмили, и я сижу на кокаине…

Эмили обозрела круг лиц, смешанную группу неудачников. Наркоши, алкаши, люди с неконтролируемым аппетитом и даже один парень с неконтролируемым сексуальным влечением – маниакальный мастурбатор, точнее говоря. Эмили немного знала одного или двоих – супермодель и американскую актрису. И, к своему удовольствию, не была знакома с онанистом.

– …Значит, я остановилась на том, как Томми выкинул меня из машины, так? Полагаю, я должна быть ему благодарна. На самом деле я действительно ему благодарна, потому что, пока я не оказалась в канаве на главной улице Брикстона, я не понимала, насколько сильно я уродую свою жизнь. Ну, если честно, это понимание пришло не сразу. Главная улица Брикстона не была прямо уж «дорогой в Дамаск», но в результате она вывела меня на дорогу выздоровления. Дорогу сюда. Конечно, когда светофор переключился на зеленый и лимузин Томми укатил, я замерла в полнейшем шоке. Не стану вам врать и утверждать, что дело не в цвете, потому что дело было именно в нем. Я встречала всего нескольких черных за свою жизнь, и в основном за границей – прислуга и персонал в отелях Африки и Карибского моря, ну, вы представляете. В моей школе было две черные девочки. Одна была членом королевской семьи, а другая – дочерью президента. Они были довольно милыми, но я никогда, если честно, с ними не разговаривала, и мне стыдно признаться, но мы называли их «шоколадными хлопьями». Они говорили, что не возражают и это даже прикольно, но сомневаюсь, что это правда. В общем, я сидела в канаве, и вдруг вокруг меня оказалось множество лиц, и все они были черными, потому что, давайте начистоту, когда девушка в крошечном наряде от Гуччи вываливается из длиннющего лимузина и катится в канаву, сверкая стрингами и матерясь, поневоле остановишься посмотреть, правда? У меня не было ни денег, ни кредиток, ни телефона, так что я чувствовала себя словно голой (хотя я и по правде была почти голая), но самое главное, я чувствовала себя так, словно меня с парашютом забросили в абсолютно чужую страну. Я вдруг попала в роман «Костер амбиций», в свою собственную главу. Я была в шоке, в полном дерьме. Сами понимаете, от переизбытка кокаина в организме легче не становится. От него впадаешь в паранойю, если вы меня понимаете. Ну, наверное, большинство из вас это знает.

В общем, несколько человек, в основном дети, ухмылялись и хохотали, но в основном народ глядел удивленно. Я их не виню. Я была чужая, не их круга. В общем, я, наверное, просидела там целую минуту, пока здоровый бугай с дредлоками не наклонился и не протянул мне руку, но вместо того, чтобы взять ее, я заорала, чтобы он ко мне не прикасался. Ему было всё равно, он пожал плечами и отошел. Потом раздался визг, вопль, за спиной у меня послышался звон колокольчика, я повернулась и увидела разносчика газет на велосипеде, толстое переднее колесо его велосипеда остановилось всего в дюйме от моего носа. Он был типичным представителем этой породы, гора мускулов и спортивный костюм «найк», плюс, какое облегчение, он был белый. Да, говорю вам начистоту. В тот момент для меня это было самое главное. Мерзко и ужасно, я знаю.

Супермодель кивнула. Она считалась одной из красивейших женщин на земле, но потеряла счет журнальным обложкам, которые достались белым девушкам, хотя по праву на них должна была красоваться она. Эмили старалась не смотреть на нее.

– Я посмотрела на этого молодого человека, обернутого в сияющий пурпур, словно его мне послала сама Лига Супергероев. «Пожалуйста, не могли бы вы мне помочь? Я потеряла телефон. Мне нужен телефон», – сказала я трепетно и капризно, включив всё свое обаяние. «Убирайся с дороги, мать твою, тупая корова, – ответил он. – Это, блядь, велосипедная дорожка, а не бордель, мать твою». С этими словами он выставил руку, чтобы остановить белый фургон, который почти переехал нас, и под усилившийся свист и хохот объехал меня.

У меня на глаза наворачивались слезы, и тогда я услышала глубокий дружелюбный голос: «Вставай лучше, девушка». Это был здоровяк, который до этого протянул мне руку. Он услышал шум и вернулся. «Ты мешаешь движению», – сказал он.

Я позволила ему помочь мне подняться, и маленькая толпа, которая начала было собираться, потихоньку рассосалась. Несколько мальчишек продолжали таращиться, но давайте начистоту, на мне было крошечное платье, откровенно предназначенное именно для того, чтобы заставить мальчиков таращиться, поэтому вряд ли я имела право жаловаться, что именно это они и делали. Я спросила мужчину, знает ли он, где мне поймать такси, и он с улыбкой показал мне три стоянки мини-кебов в пределах пятидесяти метров, знаете, такие такси с оранжевыми огоньками, на которых можно ехать в три утра в Сохо и чувствовать себя отважной искательницей путешествий, потому что нормальных такси нигде нет.

«Выбирай, девушка, но пусть назовут цену прежде, чем поедешь», – сказал он и засмеялся.

Я тоже засмеялась. Это была вовсе не чужая страна, просто половина шестого дня на одной из лондонских магистралей. Никто не собирался меня насиловать или убивать, в пределах минуты ходьбы было три стоянки такси, и любая машина с радостью доставила бы меня на ту сторону реки, где меня ждут мои деньги и моя жизнь, в любое время, как я пожелаю.

Но понимаете, мне вдруг расхотелось туда, потому что внезапно охватившая меня паранойя сменилась не менее внезапной эйфорией. Уверена, некоторым из вас знакомо это чувство.

Эмили старалась не смотреть на онаниста.

– Я была все еще пьяная. А еще – накачанная кокаином и экстази, и была безбашенной вредной девчонкой, которая получает что хочет, потому что мальчики любят задорных девочек. Я даже на какой-то отрезок времени заполучила Томми Хансена, а у нас, безбашенных вредных девчонок, это, знаете ли, тянет на золотую медаль.

Нет, пока что я домой не собиралась. Я настроилась на отличный вечер и намеревалась получить его. Я была, в конце концов, в Брикстоне, и, хотя было еще светло, музыка бухала из окон наверху. Это была настоящая жизнь. Жесткая, уличная, немного пугающая, но я ведь была безбашенной вредной девчонкой. Ничто не могло меня смутить.

«Вообще-то я хотела спросить, не найдется ли у тебя немного ганжубаса», – сказала я.

Он опять улыбнулся: «Ты где деньги хранишь, девушка? В жопе?»

Это было справедливое замечание. Если бы у меня были с собой деньги, то я могла бы их прятать исключительно в жопе.

«Ну, если честно, денег у меня нет. Я не зарываюсь, мне только затяжку и надо. Ты же не считаешь, что я обнаглела?»

Он просто улыбнулся и взял меня за руку. Когда мы шли по главной улице, многие головы поворачивались. Было очевидно, что люди думали о большом растамане и держащей его под руку белой штучке: шлюха и сутенер, и мне это нравилось. Маленькая плохая Эмили снова была плохой, ее длинные золотистые блестящие ноги притягивали тысячи глаз. К черту Томми, к черту Награды. Я была с настоящими людьми, а не с этими чертовыми умниками из рок-индустрии. Давайте начистоту, ведь это черные изобрели рок, да? По крайней мере, мне так кажется, а Элвис его украл, верно? Я знаю, мне рассказывали. И вот настоящий брателло, свой парень, похищает меня по пути на сопливый миленький фестивальчик. Его дом был очень похож на общежитие моего брата в Кембридже, особенно когда шторы задернуты, и внутри на диванах, на подушках, на полу и так далее сидели люди. Очень громко играл duf-duf,[4]тоже словно из коллекции моего братца, густой кумар поднимался от пола к потолку. На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, там все было полной противоположностью общежития моего брата. Обстановка была такая же – но в комнате брата все были сплошь белые, кроме одной черной девушки, изучающей право, и с ней хотели спать все мальчики, а в комнате моего нового друга все были черные, за исключением меня, и по свисту и крикам, которые сопровождали мое появление, я поняла, что найти с кем потрахаться мне здесь будет без проблем. Господи, марихуана там была убойная. Я вообще, как правило, травку не курю. Моя любовь – это кокаин, о чем известно каждому репортеру «Ньюс оф зе Уорлд», а если я курю, то лишь немного гашиша с табаком. Но это было совсем другое. Здесь свернули огромную хрень с чистой травой размером со здоровенную трубу. Я затянулась разок и чуть не вырубилась.

«Слушай, думаю, мне лучше ненадолго прилечь», – сказала я своему новому другу, имени которого я так никогда и не узнала, и он, как джентльмен, проводил меня наверх и предложил свой матрац.

«Если надумаешь блевать, девушка, туалет вон там. У меня простыни шелковые, ясно?»

Знаете, наверное, я немного обиделась. Не насчет блевотины – лицо у меня, видимо, было совершенно зеленого цвета, – а потому, что я была в спальне этого парня, очень горячая детка, обдолбанная по самое не хочу, одетая с потрясающим минимализмом, и всё же он на меня не запал. В смысле, он ведь привел меня к себе, мы стояли у его кровати, господи ты боже мой, и парень даже пальцем не пошевелил.

«Ты что, не собираешься попробовать меня трахнуть?» – спросила я. Я довольно часто говорю такие вещи. Это все знают. Старушка Эмили… она за словом в карман не полезет.

Он долго смотрел на меня, очевидно раздираемый противоречиями. «С удовольствием бы, девушка, но моя старуха вернется домой через полчаса, ты понимаешь, о чем я? Она контролер-инспектор паркоматов и заканчивает в шесть. Эти дамочки на парковке – очень круты. Она меня убьет, девушка, зуб даю. И тебя убьет тоже, а потом съест.

Я посмотрела на часы: «Мы по-быстрому».

В конце концов, он всего лишь человек, и он попытался отшить меня. Но такой девушке, как я, трудно отказать, когда меня резко потянет на блядство, поэтому я сдвинула полоску трусиков, и мы быстренько перепихнулись на его малиновых простынях, и я чувствовала себя такой невероятно живой, храброй и задорной, но, полагаю, он чувствовал себя ужасно, потому что потом он сказал: «Жаль, что я не нашел тебе другого черного парня, чтобы потрахаться».

Этот быстрый секс, по крайней мере, прочистил мне мозги, мы спустились вниз, но он, очевидно, хотел меня сплавить, пока его девчонка не вернулась домой, и, поскольку его друзья собирались на тусняк, я тоже к ним приклеилась. Всё еще обдолбанная, пьяная и наслаждающаяся экзотикой.

Вечеринки здесь, видимо, были обычным делом, потому что было уже очень оживленно, хотя еще не стемнело. Дело происходило на складе, я курила чужие косяки и пила «Спешл Брю», трещала без умолку и танцевала часы напролет. К тому времени я уже плохо стояла на ногах, рядом болтались еще несколько белых, и на многих девчонках были сексуальные наряды. Но мой наряд, должно быть, был самым сексуальным, или уж точно самым распутным, потому что, пока я пыталась перевести дыхание в комнате отдыха, ко мне подвалил, наверное, самый неприятный человек, которого я только видела в своей жизни, а я перевидала немало уродов. Это был француз по имени Франсуа.

Он был сутенер и принял меня за шлюху. Всё очень просто. Он сказал, что видел, как меня вышвырнули из лимузина и как я ушла под ручку с мистером растаманом, и пришел к выводу, что я вытворяла штучки экстра-класса на заднем сиденье и, закончив работу, бесцеремонно отчалила, после чего присоединилась к своему огромному черному помощнику. Франсуа хотел, чтобы я перешла к нему. Он утверждал, что никогда не позволяет никому обращаться с его девочками так, как, очевидно, обращались со мной в этом лимузине.

И чтобы продемонстрировать это утверждение, он распахнул одну сторону грязного пиджака от Пола Смита и показал рукоять довольно большого пистолета, притаившегося у него под мышкой. Знаете, наверное, меня это возбудило. Даже без оружия мне очень понравилась мысль, что этот ужасный, отвратительный человек решил, что я проститутка, и хотел владеть мною, но теперь, когда оказалось, что он был готов пристрелить моего бывшего владельца, чтобы получить меня, мне это польстило. Ну, такое польстило бы любой идиотской, обдолбанной наркоше, как я.