Светская дурь

Бордель, Бирмингем

Девочке наверху было десять лет. Ее улыбка сияла, словно лучик солнца, ее глаза блестели такой энергией и надеждой, что люди чувствовали себя счастливее, просто купаясь в ее взгляде. Это была жизнь в преддверии восхитительных вещей, жизненная сила, готовая озарить любой мир, который ей захочется покорить.

Девушке внизу в лучшем случае было сто лет. Целое столетие боли загасило ее сияющие глаза и вдавило их в глазницы, словно две маленькие могилы.

У девочки наверху были веснушки на носу, розовые щечки и ленты в сияющих каштановых волосах с рыжими всплесками.

Девушка внизу была белая, словно призрак, и больная. Прозрачная как воздух. Ребра просвечивали через ее бледную кожу. У нее не было месячных уже шесть месяцев.

Девочке наверху было десять лет.

Девушка внизу думала, что, возможно, ей еще нет и восемнадцати.

– Подумай о солнце, Джесси, вспомни солнце. Мы ведь так любили солнце.

– В Шотландийи никогда нет солнца, Джесси.

– Есть, оно светило на нас. Помнишь выступленийе? Три сальто и полный кульбит. Раз, два, три, ура! И все радовались! Мы выступали после бригады пожарных и перед духовым оркестром, а затем мы еще были в оркестре! Мы набрасывали свои мундиры прямо на трико и играли «Шотландийа отважнайа» и «Шотландскайа армийа Али»! Помнишь толпу, Джесси? Помнишь солнце? Оно сияло на наших венках и эполетах. Держись, Джесси! Держись! Оно снова может посветить нам.