Светская дурь

Студия программы Майкла «Парки» Паркинсона, телецентр Би-би-си

– За прошедшие несколько недель мой следующий гость поднялся из относительного сумрака рядовых членов парламента и был признан одним из ведущих политиков нашего времени. Это человек, который практически единолично вывел нацию из апатии в отношении, возможно, важнейшего вопроса, с которым наше общество столкнулось сегодня. Вопроса наркотиков. Этот человек, разумеется, не кто иной, как достопочтенный Питер Педжет, член парламента.

Наблюдая за ним на экране монитора в фойе, Саманта чувствовала силу любви, которую едва могла вынести. Он был не просто ее любовником; он был ее героем. Великим человеком, поднявшимся на великую битву.

Он был ее отцом.

Питеру аплодировали, когда он спускался по знаменитой лестнице. Парки тепло обнял его, и Питер очень высоко оценил этот жест.

– Итак, Питер, добро пожаловать на шоу. Вы слышите, как все рады вас видеть.

– Да, это очень приятно, отличная встреча. Спасибо.

– Да, жаль, мне так не аплодируют. Единственное, что я слышу: «А-а, это опять он…» Но эти аплодисменты никогда еще не были более заслуженны, потому что у вас хватило смелости нарушить одно из величайших табу общества, и вы заставили нас всех думать, честное слово.

– Я просто высказывал свою точку зрения, Майкл. Иметь такую возможность – это привилегия.

– И вы заплатили высокую цену за эту привилегию. Я, разумеется, говорю о том ужасном происшествии. Оно изменило вашу точку зрения? Полагаю, должно было.

– Да, Майкл, оно даже укрепило мое абсолютное убеждение, что война против наркотиков проиграна и что единственный путь установить мир с наркотиками – это передать бразды правления в этом вопросе каждой цивилизованной нации в мире и легализовать наркотики.

– Все наркотики? Без исключения? Крэк-кокаин? «Лед»?

– Все наркотики, Майкл. Полумеры, декриминализация наркотиков и так далее только усугубят ситуацию.

– Вы противостоите частичной декриминализации?

– Конечно. Криминальное сообщество видит слабость и использует ее. Они идут в районы, где полиция принимает так называемый «ненавязчивый» подход, и используют ниши, чтобы продвигать более жесткие наркотики. В конечном счете идея легализации безвозвратно дискредитирована, и реакционные голоса в прессе говорят: «Видите! Мы сделали марихуану более доступной, и тут же начали продавать больше героина».

– То есть вы утверждаете, что это все зря?

– Да, это же очевидно, Майкл! Полумеры – это то, что мои дочери любят называть «полным отстоем». Они абсолютно бесполезны, хуже чем бесполезны. Конечно, преступники будут использовать пустые разговоры полиции и замешательство, чтобы крепче сжать беззащитное общество. И именно вызывающие наибольшую зависимость наркотики являются самыми прибыльными для преступников. Люди, которые употребляют такие наркотики, вынуждены хотеть больше, и в настоящий момент им приходится покупать дурь у убийц и гангстеров! И платить гангстерские цены! В результате наркоманы становятся преступниками и терроризируют более широкие слои населения, чтобы утолить свою потребность. Я уже говорил и снова повторяю: если вам нужен эгоистический аргумент в пользу легализации, посмотрите на уровень преступности в вашем районе! Наркоманы воруют, это факт; они грабят вас и меня, чтобы забалдеть. Когда мы проснемся? Мы скармливаем общество отребью; на самом деле ыыуже скормили его. Уже почти слишком поздно.

После этого раздались аплодисменты, которым Паркинсон с радостью позволил продолжаться.

– Питер, немного о личном. Я знаю, что вы не будете возражать против этого вопроса, ведь возможно, что в результате вашего несчастного случая с иглой наркомана вы являетесь носителем ВИЧ-инфекции. Или заражены гепатитом.

– Да, это так. Мне сказали, что это маловероятно, но возможно. Единственное, что я могу сделать, – это подождать необходимое количество недель, чтобы сдать анализы на окончательные результаты.

– И наверное, это ужасно трудно для вашей жены и для вашей семьи.

– Да. Это очень трудно, но, как вы знаете, мы семья, мы держимся друг за друга. И моя жена и дочери поддерживают меня на сто процентов в том, чего я пытаюсь достичь. В Британии есть миллионы семей, самых разных семей, у которых есть право находиться под защитой закона. Вместо этого в настоящее время закон систематически разрушает наше общество.

– И вы совершенно уверены, что, если бы наркотики стали легальными, вы бы сейчас не оказались под угрозой, которая нависла над вами?

– Абсолютно уверен. И Роберт, человек, на иглу которого я наткнулся, тоже не был бы в таком ужасающем состоянии. Он по-прежнему бы оставался зависимым от героина, но не представлял бы угрозы ни для себя, ни для меня.

– Но разве не появятся тысячи новых наркоманов? Возможно, миллионы?

– Вы станете одним из них, Майкл?

– Ну, нет, но…

– А ваша жена? Или дети? Я не думаю, что мои дети начнут колоться. Президент Линкольн как-то сказал, что нельзя постоянно делать для людей больше, чем они в состоянии сделать для себя сами. Он был прав. Правительство не может изменить человеческую натуру. Дети всегда будут экспериментировать с тем, с чем не нужно, и их нужно обучать и защищать, а не преследовать по закону. В Соединенных Штатах однажды попытались запретить алкоголь. Этот безумный эксперимент объясняет все, что нужно знать о контроле над наркотиками. Люди не стали меньше пить, они просто пили нелегально.

Они не платили налогов, некоторые потеряли зрение из-за древесного спирта, они финансировали рождение организованной преступности, которая с тех пор держит за горло американское общество.

– Кстати о выпивке, что вы думаете об этом? Это опасный наркотик?

– Опасный для любого, кто оказывается на улице, когда закрываются бары. Коллективное потребление алкоголя является стимулятором агрессии, любой полицейский скажет вам это. С экстази дело обстоит по-другому. Пьяные молодые люди дерутся, наглотавшаяся экстази молодежь падает друг другу в объятия. Это факт. Есть клубы, которым некогда требовалось двадцать вышибал, а теперь только один, просто потому что молодежь выбрала другой наркотик. Каждую неделю сотни молодых людей страдают и умирают от приема алкоголя. Вы не видите их на каждой обложке, зато вся нация знает поименно горстку людей, которые умерли от приема экстази.

– Строго говоря, это не совсем так, – запротестовал Паркинсон. – Да, это верно, мы все помним трагедию бедной Ли Беттс.[8] Но я уверен, вам известно, что число умерших от экстази удваивается каждый год. Сорок человек умерли только в прошлом две тысячи первом году. Вы можете назвать их имена, Питер? Я не могу.

– Вы правы, Майкл, извините, мне не стоило этого говорить. Но вы говорили, что сорок человек умерли за год от приема экстази; в следующем году, возможно, их будет восемьдесят. Но я хочу сказать, что шесть тысяч человек в год умирают именно от неумеренного употребления алкоголя! Шесть тысяч! Я не знаю их имен. Почти девяносто тысяч обращений в больницы национальной здравоохранительной системы происходят из-за психологических или поведенческих проблем, вызванных алкоголем.

– Господь мой всемогущий.

– В периоды особых взлетов восемь из десяти обращений в травмпункт также связаны с алкоголем. Каждый седьмой человек погибает на дороге из-за алкоголя.

– Поразительно.

– И все же, как я сказал, смерть от употребления экстази по-прежнему продолжает попадать в заголовки газетных статей.

– Но число их ежегодно удваивается. Это не может не вызывать беспокойство?

– Разумеется, Майкл, но я хочу вам сказать, что это число с такой же вероятностью может удваиваться как раз из-за того, что экстази – нелегальный наркотик.

– Из-за этого?

– Да. Если бы экстази производили легально по лицензии, препарат был бы менее токсичен, был бы чище. Дети могли бы быть уверены в том, что они принимают, и у них были бы указания по применению.

– Я должен сказать, Питер, что это непреодолимый аргумент, и вам без сомнения удалось захватить воображение страны своей точкой зрения. Однако всего лишь несколько недель назад вас пытались очернить в прессе.

– Дело в том, что для моей идеи пришло время. Я даже надеюсь, что основные партии снимут свое вето и позволят своим людям свободно голосовать, когда мой законопроект будет обсуждаться в палате.

– Итак, Питер, я должен спросить вас об этом, вы понимаете. Я знаю, что вы уже говорили об этом, но я хотел бы снова вас спросить. Вы сами употребляете всякие вещества?

– Да, я могу выпить, и, если окажется, что мое столкновение с Робертом не прошло для меня даром, я буду принимать коктейль из очень дорогих и опасных веществ до самой своей смерти.

– Я имею в виду нелегальные вещества.

– Нет. Никаких. Не принимаю и не стану принимать, если они станут легальными. Но не обязательно принимать наркотики, чтобы стать жертвой наших законов о наркотиках и кишащего наркоманами общества. Мы все – его жертвы.

– Да, вы заставили меня задуматься, спору нет. Вы всех нас заставили задуматься. Питер, вы очень хороший и очень храбрый человек Дамы и господа, Питер Педжет!

Аплодисменты были продолжительными и очень теплыми.

– Наш следующий гость не понаслышке знаком с наркотиками. Он вел получившую широкий обзор в прессе борьбу с их коварным влиянием на свою жизнь. Сегодня он пришел в нашу студию, а завтра отправляется в масштабное национальное турне, турне, билеты на которое уже распроданы, что побило все прежние рекорды… Томми Хансен!

Томми появился на вершине лестницы Майкла с таким видом, словно одновременно был великой рок-звездой и в то же время парнем, который со снисходительным удовольствием и иронией смотрит на эту рок-звезду. Томми всегда удавалось извлекать из всего двойную пользу.

– Вы правы! Да! Класс. Да! – кричал он, протянув вперед руки.

Он сбежал вниз по ступенькам, совершив впечатляющий прыжок-ножницы с четырех последних ступенек, одновременно изгибаясь в превосходной имитации игры на воображаемой гитаре. В ответ на бурное приветствие, встретившее это шоу, он скорчил рожицу, взмахнул рукой и сказал:

– Да, я знаю, что я идиот, но это ведь так прикольно!

В ответ аудитория разразилась дружелюбным смехом.

Томми пересек студию, обнял Парки, пожал руку Питеру Педжету и присел туда, где только что сидел Питер, который теперь оказался, как ему и велели, рядом с администратором.

– Как жизнь, Парки? Спасибо, что пригласил меня, и все такое. Как дела, Питер? Отличная речь, молодчина.

Через несколько минут приветствий Парки затронул тему, которая всех волновала.

– Томми. Вчера вечером. В камере? Я прав?

– К сожалению, это так, Парки. Меня так расколбасило… Я могу сказать «расколбасило» на телевидении? Просто не хочу больше ни во что вляпаться.

– Да, можешь. Здесь все уже взрослые.

– То, что я сделал, – верх глупости, и полагаю, полиция все провернула просто великолепно, ведь могли пострадать дети, так что большой привет столичной полиции. Что касается меня, я вел себя как мудак… Я могу говорить «мудак»? А, ладно, все равно уже сказал. Но именно так я себя и вел. Я был самым настоящим мудаком. Я заслужил оказаться в камере, и оказался там. Так что копы молодцы, никаких претензий.

– Тебя несла толпа? По Оксфорд-стрит?

Стыдливой улыбки Томми было достаточно, чтобы вызвать смех и крики в аудитории. Да, он очень, очень противный мальчишка, но что за парень! Что за парень!

– Это было безумие, Парки, абсолютное безумие. Это стоит попробовать, черт возьми. В волосах ветер, стайка девчонок протягивает руки и трогает тебя. Наверное, я двигался быстрее, чем транспорт в наши дни… – Томми повернулся к Питеру: – Может, парламенту стоит подумать об этом в рамках транспортной политики.

– Я подумаю, что можно сделать, Томми.

– Парки, я просто хочу сказать, что Питер прав. Он потрясный парень, и абсолютно прав насчет того, что говорил здесь. Потому что на улицах умирает слишком много детей. И что-то нужно с этим делать.

Питер широко улыбнулся.

– Мы с Томми старые приятели, Майкл. Мы встретились на Британских Наградах, чтобы обсудить, как привлечь молодых людей в мою кампанию.

– Это так, потому что я считаю, что Питер говорит классные вещи.

И снова открытое очарование Томми смыло все предыдущие впечатления. Питер Педжет почти что поверил, что на Наградах они с Томми действительно стали коллегами по кампании.