Танские новеллы

СЕ ТЯО ИСТОРИЯ У-ШУ АН[259]

Ван Сянь-кэ был племянником сановника Лю Чжэня, служившего в годы правления «Цзяньчжун»[260]. Когда отец Ван Сянь-кэ умер, мальчик вместе с матерью вернулся в семью матери.

У Лю Чжэня была дочь по имени У-шуан; она была моложе Ван Сянь-кэ на несколько лет. Оба были еще детьми, играли вместе и очень сдружились. Жена Лю Чжэня часто в шутку называла Сянь-кэ «женишок Ван». Так прошло несколько лет, и все это время Лю Чжэнь заботливо поддерживал свою овдовевшую сестру и воспитывал ее сына Сянь-кэ.

Как-то сестра Лю Чжэня, госпожа Ван, заболела. Когда ей стало хуже, она позвала к себе брата, чтобы договориться с ним.

— У меня единственный сын, — сказала она, — вполне понятно, что я забочусь о нем. Ах, если бы мне увидеть его женатым! У-шуан скромна, хороша собой, умна и рассудительна. Когда вырастет, не отдавай ее замуж в чужую семью. Я прошу тебя, выдай ее за Сянь-кэ. Дай мне свое искреннее согласие, и я закрою глаза без всяких огорчений.

— Сестра, ты должна спокойно лежать и поправляться, не тревожь себя излишними заботами, — отговорился Лю Чжэнь.

Но сестра его так и не поправилась.

Ван Сянь-кэ отвез останки матери на родину в Сяндэн и похоронил там.

Когда кончился срок траура, он сказал сам себе:

— Теперь, когда я остался сиротой, мне нужно жениться, чтобы дать продолжение своему роду. У-шан уже взрослая. Неужели дядя нарушит прежнее обещание только потому, что он знатный сановник?

Недолго думая, Сянь-кэ собрался и поехал в столицу.

К тому времени Лю Чжэнь был уже главным начальником податного управления, ведал налогами и пошлинами. Дом его был роскошен и всегда полон знатных гостей.

По приезде Ван Сянь-кэ засвидетельствовал дяде свое почтение, и его сразу же засадили за ученье вместе с сыновьями Лю Чжэня. Отношения дяди и племянника остались теми же, что и до разлуки, но о браке речь не заходила.

Как-то Вань Сянь-кэ подглядывал за У-шуан в оконную щель.

Прелестная, изящная, она была похожа на бессмертную фею. Сходя с ума от любви, Сянь-кэ боялся только, что дело со сватовством может расстроиться. Он продал свое имущество и выручил за него несколько миллионов медных монет. Он щедро одаривал близких к дяде и тетке слуг за все услуги и очень сдружился с ними. Он пользовался также большим уважением со стороны двоюродных братьев, которые во всем угождали ему.

В день рождения тетки Сянь-кэ поднес ей диковинные безделушки и головные украшения из яшмы и бивней носорога. Тетка была в восхищении.

Дней через десять Сянь-кэ подослал одну старуху поговорить с теткой о его брачных намерениях.

— Я этого тоже хочу, — ответила тетка, — надо будет обсудить это. Несколько дней спустя служанка сказала Сянь-кэ:

— Госпожа только что говорила с хозяином о вашей, сударь, женитьбе, а он ответил: «Я ему ничего раньше не обещал». Раз он так говорит, пожалуй, выйдет иначе, чем вы предполагали.

Услышав это, Сянь-кэ пришел в отчаяние. Он до утра не мог сомкнуть глаз и все боялся, что дядя прогонит его. С этой поры он уже не осмеливался быть небрежным в своих занятиях.

Как-то раз Лю Чжэнь с ночи отправился ко двору на утренний прием, но едва взошло солнце, как он неожиданно примчался обратно домой. Весь в поту и задыхаясь, он только и смог проговорить:

— Закройте главные ворота! Закройте главные ворота!

Все испугались, не понимая в чем дело. Немало времени прошло, пока Лю Чжэнь смог, наконец, объяснить:

— Цзинюаньские войска восстали. Яо Лин-янь[261] ввел свои войска во дворец Ханьюань. Император бежал через северные ворота дворцового парка, чиновники в панике. Беспокоясь о жене и дочери, я поспешил домой, чтобы принять необходимые меры. Сянь-кэ, помоги мне в устройстве семейных дел, тогда я отдам У-шуан за тебя.

Услыхав это, Сянь-кэ пришел в восторг и бросился благодарить дядю. Приказав упаковать двадцать тюков золота, серебра, парчи и шелка, Лю Чжэнь сказал Ван Сянь-кэ:

— Переоденься и вывези эти вещи из Кайюаньских ворот; разыщи какую-нибудь тихую, уединенную гостиницу и найми там помещение, а я с твоей теткой и У-шуан выберусь из ворот Цися и, объехав городскую стену, присоединюсь к тебе.

Ван Сянь-кэ поступил так, как ему было приказано.

Солнце уже село. Он долго ждал дядю с семьей в гостинице за городом, но никто из них не появлялся.

После полудня городские ворота закрыли наглухо, а Ван Сянь-кэ все всматривался в сторону от них к югу, откуда из-за стены должен был показаться дядя. Когда стемнело, Ван Сянь-кэ вскочил на коня и с факелом в руке поехал вдоль городской стены до ворот Цися; они тоже оказались на запоре. Множество стражников с белыми жезлами в руках стояло и сидело у ворот.

Ван Сянь-кэ спешился и, приняв равнодушный вид, стал не спеша расспрашивать, почему заперты городские ворота и не выезжал ли кто сегодня через эти ворота.

Привратники рассказали ему, что Сыном Неба уже стал правитель области Чжу, что после полудня какой-то человек с большим багажом в сопровождении четырех женщин хотел было выехать из этих ворот, но прохожие узнали его и заявили, что это начальник по налогам и пошлинам Лю Чжэнь. Начальник охраны не решился выпустить его. А к вечеру за ним примчались всадники, но он скрылся от них на север.

Заплакав от горя, Ван Сянь-кэ вернулся в гостиницу. Когда третья стража[262] близилась к концу, неожиданно открылись городские ворота, и от факелов стало светло, как днем. Из городских ворот выбежали воины в полном вооружении, с обнаженными клинками в руках и кричали, что им дано право разыскивать всех сбежавших за город сановников и прикончить их на месте.

Бросив в испуге вещи и экипаж, Сянь-кэ вернулся в родной Сяндэн. Там он прожил три года. Узнав, что восстание подавлено, в столице восстановлен порядок, и что во всей стране все успокоилось, Ван Сянь-кэ поехал в столицу раздобыть сведения о своем дяде.

Приехав на улицу Синьчан, Сянь-кэ остановил лошадь и в нерешительности стал осматриваться вокруг. Вдруг к нему подъехал какой-то всадник и вежливо приветствовал его. Внимательно вглядевшись, Сянь-кэ узнал Сай Хуна, старого слугу своего дяди. Прежде Сай Хун служил в семье Ван Сянь-кэ, но дядя часто пользовался его услугами и в конце концов оставил его у себя. Схватившись за руки, оба заплакали.

— Живы ли почтенные дядя и тетя? — спросил Сянь-кэ.

— Они живут на улице Синхуа, — ответил Сай Хун.

Обрадовавшись, Ван Сянь-кэ воскликнул:

— Я сейчас же поеду к ним.

— Я женился на бывшей певице, — сказал Сай Хун, — у нее есть маленький домик, и мы живем продажей разрисованного шелка. Сейчас уже почти ночь. Завтра утром тоже не поздно будет пойти к ним. Заночуйте-ка, сударь, у нас.

Сай Хун привел Сянь-кэ к себе домой, поставил перед ним богатое угощение. Когда совсем стемнело, он сказал Сянь-кэ:

— Ваш дядя Лю Чжэнь перешел на службу к мятежникам, и за это он и его супруга были казнены императором. У-шуан забрали в императорский гарем.

Жалобные крики и рыдания Сянь-кэ растрогали даже соседей. Немного придя в себя, он сказал Сай Хуну:

— Китай так велик, но у меня в целом Китае нет ни одного родственника и не знаю, где мне преклонить голову.

Немного погодя, он опросил:

— Кто же еще остался жив из старых слуг?

— Осталась только Цай-пинь, служанка У-шуан, — ответил Сай Хун, — сейчас она в доме воеводы Ван Суй-чжуна, что служит в личной охране императора.

— У-шуан повидать, конечно, невозможно, — сказал Сянь-кэ, — но если бы я увидал хоть Цай-пинь, то умер бы спокойно.

Ван Сянь-кэ отправился к Ван Суй-чжуну и попросил его принять солидный выкуп за служанку Цай-пинь. Он изложил от начала до конца всю историю со своим дядей, а также выразил свое желание исполнить последний долг племянника перед покойным дядей.

Ван Суй-чжун оказался очень отзывчивым. Он был растроган рассказом Ван Сянь-кэ и согласился исполнить его просьбу.

Сянь-кэ нанял дом и поселился в нем вместе с Сай Хуном и Цай-пинь.

Сай-хун часто говорил ему:

— Вы, сударь, уже взрослый человек, надо вам искать службу. Зачем же проводите время в горести и скорби?

Согласившись с ним, Сянь-кэ снова обратился за помощью к Ван Суй-чжуну; тот рекомендовал Сянь-кэ правителю столичного округа Ли Ци-юню. Благодаря происхождению и рангу Сянь-кэ, Ли Ци-юнь назначил его начальником Фупина и смотрителем почтовой станции в Чанлэ.

Месяц спустя пришло известие о том, что дворцовые гонцы везут тридцать женщин из императорского гарема в императорский мавзолей для подготовки к обряду «обметания могил»[263]. Женщины, которые должны были провести ночь на станции Чанлэ, уже выходили из девяти крытых войлоком экипажей.

Ван Сянь-кэ сказал Сай Хуну:

— Я слышал, что большая часть наложниц императора, которых выбрали для этой поездки, — из знатных семей. Может случиться, что и У-шуан здесь. Не мог бы ты для меня поразведать?

— У императора несколько тысяч наложниц, — возразил Сай Хун, — разве можно найти У-шуан?

— Все-таки пойди, — настаивал Сянь-кэ, — не всегда ведь человеческие дела можно предугадать.

Затем он приказал Сай Хуну надеть форму станционного слуги и кипятить чай перед занавесом; дал ему три тысячи медных монет и сказал:

— Занимайся чаем и ни на минуту не оставляй этого дела. Но если что-нибудь вдруг заметишь, немедленно беги сообщить мне.

Сай Хун на все согласился и ушел. Женщины находились за занавесом и увидеть их было невозможно, только слышна была их болтовня. Поздней ночью все стихло; все улеглись спать. Сай Хун вымыл посуду, задул огонь, но не смел ложиться. Внезапно из-за занавеса послышался голос:

— Сай Хун, Сай Хун, как ты узнал, что я здесь? Здоров ли молодой барин? — и послышались рыдания.

Сай Хун ответил:

— Молодой барин — начальник этой станции. Он думал, что вы можете оказаться сегодня здесь и приказал мне приветствовать вас за него.

— Я не могу долго разговаривать с тобой, — сказала У-шуан, — завтра после моего отъезда у дверей северо-восточной комнаты, под красной подушкой ты найдешь письмо для твоего господина.

Сказав это, У-шуан отошла. А за занавесом раздались шум и возгласы:

— Ей дурно!

Дворцовый курьер побежал за лекарством. Оказалось, что У-шуан упала без чувств.

Сай Хун поспешил сообщить обо всем Сянь-кэ; тот спросил в тревоге:

— Как бы мне хоть разок взглянуть на нее?

— Сейчас чинят мост через реку Вэй, — ответил Сай Хун. — Когда экипажи поедут через мост, вы под видом надсмотрщика за работами можете стать поближе к ним. Если У-шуан узнает вас, она, наверно, раздвинет занавески экипажа, — тогда вы и увидите ее.

Ван Сянь-кэ последовал его совету. Когда третий экипаж поравнялся с ним, занавески его действительно были отдернуты, и, заглянув во внутрь, Сянь-кэ увидел, что там сидела У-шуан.

Охваченный тоской и любовью Ван Сянь-кэ не мог справиться со своим волнением.

Сай Хун нашел письмо У-шуан к Сянь-кэ под красной подушкой у дверей. На пяти изящных листках тончайшей бумаги почерком У-шуан была рассказана ее судьба в таких печальных выражениях, что Сянь-кэ, читая письмо, рыдал от жалости. Она прощалась с ним навсегда. В конце письма она говорила: «Я часто видела указы, в которых упоминался военачальник Гу, родом из Фупина, человек находчивый и смелый. Не могли бы Вы обратиться к нему?».

Ван Сянь-кэ тотчас же подал прошение об освобождении его от обязанностей начальника станции и вернулся к своей должности начальника уезда Фупин. Там он разыскал военачальника Гу, который жил в своем поместье. Сянь-кэ навестил его и познакомился с ним. Все, чего бы Гу ни захотел, Сянь-кэ подносил ему: парчу, шелка, драгоценности, яшму; но в течение года ни разу не заговаривал о цели своих посещений.

Отслужив свой срок и освободившись от службы, Сянь-кэ поселился в уезде, как частное лицо.

Как-то вдруг к нему пришел Гу и сказал:

— Я простой солдат, уже старый годами, на что я гожусь? Вы, сударь, делали все для меня. Я понимаю, что у вас есть просьба ко мне. У меня доброе сердце. Тронутый вашим хорошим отношением, я готов дать растереть себя в порошок ради вас, сударь.

Сянь-кэ со слезами поклонился Гу и рассказал ему все.

Подняв глаза к небу, Гу похлопал себя несколько раз по голове и сказал:

— Это нелегкое дело. Но все-таки попробую помочь вам, хоть это займет и не один день.

Ван Сянь-кэ поклонился ему:

— Только бы увидеть ее, а там разве посмею я ограничивать вас сроком.

Полгода прошло без всяких известий. Как-то раз постучали в дверь, пришло письмо от Гу, где говорилось: «Вернулся посланец с горы Мао[264]. Приезжайте ко мне скорей!».

Ван Сянь-кэ вскочил на лошадь и помчался к Гу. Тот не говорил ни слова. Когда Сянь-кэ спросил о посланце, Гу мимоходом ответил:

— Убит, — и сейчас же предложил: — Выпейте еще чаю.

Лишь поздней ночью он спросил Сянь-кэ:

— Есть ли у вас в доме какая-нибудь женщина, знакомая с У-шуан?

Ван Сянь-кэ назвал Цай-пинь и помчался за ней.

Пристально посмотрев на нее, Гу улыбнулся и радостно сказал:

— Оставьте ее здесь на три-четыре дня. А вы, сударь, возвращайтесь домой.

Через несколько дней внезапно пронесся слух: «Особа высокого происхождения будет похоронена в императорском мавзолее».

Сильна встревожившись, Сянь-кэ приказал Сай Хуну выяснить, кто умер; оказалось, что У-шуан.

Ван Сянь-кэ вне себя закричал:

— Я надеялся на Гу. Теперь она мертва! Что же он сможет сделать?

Он плакал, стонал, никак не мог успокоиться.

Поздно вечером он услышал настойчивый стук в дверь. Открыл, оказалось, что пришел Гу с трупом, завернутым в цыновку.

— Это У-шуан, — сказал он Сянь-кэ, — сегодня она умерла, но под сердцем еще тепло. Завтра она оживет, дайте ей лекарство и храните все в тайне.

Сянь-кэ внес У-шуан в комнату и один сторожил ее. На рассвете тело ее стало теплеть, затем появилось дыхание. Увидев Сянь-кэ, она зарыдала и упала в обморок. Весь день он приводил ее в сознание, наконец, к ночи она совсем пришла в себя.

Явился Гу и сказал:

— Отпустите со мной вашего Сай Хуна, чтобы вырыть яму за домом.

Когда была вырыта глубокая яма, Гу отрубил мечом голову Сай Хуна и бросил ее в яму. Сянь-кэ пришел в ужас, но Гу сказал ему:

— Не пугайтесь, сударь. Сегодня я отблагодарил вас за ваши милости. Я слышал, что даосы на горе Мао обладают чудесным лекарством; тот, кто примет это лекарство, немедленно умрет, а через три дня оживет. Я послал человека специально за этим лекарством и получил одну пилюлю. Вчера я приказал Цай-пинь принять вид дворцового курьера и поднести эту пилюлю У-шуан, чтобы она покончила с собой, как участница мятежа. После этого я пришел в помещение, где лежало тело умершей и, выдав себя за родственника, выкупил труп У-шуан за триста свитков шелка. Всю дорогу сюда я щедро одаривал всех, чтобы пресечь распространение слухов, могущих раскрыть вашу тайну. Гонца, ездившего на гору Мао, и людей, несших циновку, в который завернута была У-шуан, я убил на пустыре за городом. Самого себя я тоже убью ради вас, сударь. Вам же здесь оставаться нельзя. За воротами вас ждут десять носильщиков, при них пять лошадей и двести тюков шелка. В пятую стражу возьмите У-шуан и уезжайте. Перемените свою фамилию, имя и скройтесь, чтобы избежать беды.

Сказав это, Гу выхватил меч. Сянь-кэ бросился к нему, но голова Гу уже лежала, отрубленная, на земле. Сянь-кэ зарыл труп в ту же яму, где лежало уже тело Сай Хуна.

Еще не рассвело, как Ван Сянь-кэ уехал вместе с У-шуан. Проехав через ущелья Сычуани, они поселились в Чжугуне.

Не слыша никаких откликов из столичного округа об этой истории, Сянь-кэ решился вернуться в Сяндэн и заняться там каким-то ремеслом. Он прожил там с У-шуан до глубокой старости и имел много сыновей и дочерей.

В человеческой жизни много бывает встреч после разлуки, но такие, как эта, редки! Можно сказать, что такой больше не было ни в древности, ни в наши дни.

У-шуан потеряла во время мятежа своих родителей, свою родословную, словом, все, тем не менее Ван Сянь-кэ питал к ней такую сильную любовь, что даже смерть не смогла отнять ее у него.

Наконец, он встретился с Гу, который чудом помог ему осуществить заветное желание, за которое, правда, невинно пострадало более десяти людей. После долгих невзгод, скрываясь от властей, Ван Сянь-кэ и У-шуан все же пробрались на родину и прожили там пятьдесят лет вместе как муж и жена. Ну, не удивительно ли все это?