Танские новеллы

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В 316 г. северная часть Китая подпала под власть завоевателей-кочевников. С этого времени обе половины страны стали жить каждая своей обособленной государственной жизнью, начался период Южных и Северных династий, как обычно именуется в традиционной историографии это время.

Разделение страны на два отдельных государства продолжалось почти три столетия: только в 80-х годах VI в. государственное единство Китая было восстановлено, страна снова стала единой империей, с 589 г. управляемой императорами из дома Суй, с 618 г. — из дома Тан.

Восстановлению государственного единства Китая способствовало то обстоятельство, что пришельцы на севере — представители различных кочевых и полукочевых племен — за эти столетия полностью ассимилировались с коренным китайским населением, среди которого они стали жить. Они восприняли образ жизни этого населения, смешались с ним посредством браков, приняли китайский язык, стали называться китайскими именами. Да и в то время, когда этого смешения еще не было, север продолжал оставаться китайским, поскольку основную массу населения составляли китайцы, и их образ жизни, их культура продолжали господствовать даже под властью завоевателей. Поэтому, когда в 80-х годах VI в. один из феодалов севера — Ян Цзянь, китаец по происхождению, — захватил в свои руки престол в северном государстве, ему было не трудно объединить под своей властью и всю страну. Завершение объединения относится к 589 г. Еще раньше, в 581 г., Ян Цзянь объявил себя императором всего Китая, дав своей династии наименование Суй.

Экономической основой, на которой произошло объединение страны в одно государство, была установившаяся в этот период феодализма в Китае однообразная в своих важнейших чертах система надельного землепользования, начавшая складываться на севере, но постепенно распространившаяся и на юг. При надельной системе собственником земли считалось государство (в лице императора), а участки, находившиеся у населения, рассматривались как наделы, получаемые от государства. Эксплуатация крестьянства осуществлялась в форме натурального налога, вносимого держателями наделов государству в качестве платы за пользование государственной землей. Держатели наделов, — а основная масса их была, естественно, крестьяне, — были лишены права ухода с закрепленных за ними участков, но лично крестьянин все же оставался свободном, сохранял собственность на жилище, на орудия производства и на свое имущество.

Феодальный правительственный аппарат состоял из государственных чиновников — представителей правящего класса. В их обязанности входило распределение присваиваемого продукта и поддержание самой системы эксплуатации. Была создана обширная, разветвленная сеть иерархически подчиненных правительственных учреждений — деревенских, уездных, окружных, областных и центральных, первичным из которых было пятидворье — административное объединение пяти соседних дворов, высшим же — три палаты, в ведении которых было восемь ведомств, своего рода министерств, разделявших между собой области управления. Верховная власть была сосредоточена в руках императора. Армия, составленная из рекрутов, набираемых среди надельного, крестьянства на основе воинской повинности, находилась под командованием военных чинов и существовала не только для внешних войн, но и для поддержания установившейся системы феодальной эксплуатации.

Присвоение правящим классом прибавочного продукта при этой системе осуществлялось через государство. Все налоги поступали в казну и затем распределялись среди гражданских и военных чинов в форме жалованья за службу. Размер жалованья определялся должностью, чином, рангом. Но, кроме жалованья, государственные чины получали доход и непосредственно — с участков, находившихся в их распоряжении. Эти участки также считались наделами, но не подушными, а присвоенными по должности и рангу.

Крестьяне, обрабатывавшие эти участки, вносили налоги не в казну, а непосредственно держателю должностного или рангового надела.

Такая система распределения дохода обусловливала имущественное неравенство среди правящего класса. Знать, с давних пор захватившая в свои руки важнейшие посты в правительстве, фактически — под видом должностных, ранговых наделов, наделов по знатности — владела обширными земельными угодьями с прикрепленными к ним крестьянами. Но было и мелкое чиновничество, занимавшее низшие должности в правительственном аппарате. Для этих чиновников, имевших полагавшийся им подушный надел, главным источником средств была государственная служба. Правящая верхушка господствующего класса следила за надлежащим подбором кадров для аппарата управления, для чего была установлена более строгая, чем прежде, система государственных экзаменов на получение степеней, дающих право на занятие должности. Поэтому все усилия будущих чиновников были направлены на получение такой степени.

Такое положение низшего слоя господствующего класса делало его представителей зависимыми от знатных и влиятельных лиц, что порождало среди этого слоя различные настроения: в одних случаях — сервилизм, угодничество, в других — возмущение и протест. Поскольку эти слои господствующего класса были вместе с тем и наиболее образованными — хотя бы потому, что получение образования было необходимо для занятия должности, — постольку именно из их среды вышло большинство деятелей культуры того времени, в том числе ученые и литераторы. В творчестве ряда танских литераторов нашла свое отражение и указанная двойственность в их отношении к окружающему миру: угодничество перед власть имущими — с одной стороны, протест против несправедливости — с другой.

Династия Суй не долго продержалась на троне. Ян Цзянь и его преемник Ян Гуан (605-616) должны были вести борьбу с не желавшими признать власть новых Императоров феодалами. Начались непрерывные завоевательные походы за рубежи страны, особенно в Корею. Проводились обширные строительные работы; достаточно сказать, что был создан Великий канал — целая сеть оросительных сооружений. Много средств и сил тратилось на возведение дворцов, устройство парков. Средства же добывались постоянными поборами с населения. Это и вызвало ряд крестьянских восстаний против новых правителей. Недовольством населения воспользовался другой владетельный дом, глава которого Ли Юань, до этого — военачальник на службе у Ян Гуана, — с помощью вспомогательных отрядов из тюрков в 618 г. захватил престол, тем самым положив начало новой династии, названной им Тан.

Первым танским императорам — Ли Юаню (гаоцзу) и сыну его Ли Ши-мину (тайцзун) — пришлось вести упорную борьбу за укрепление своей власти, за подчинение себе местных правителей, отказывавшихся признавать новую династию. Преодолев сопротивление феодалов на местах военными силами, Ли Ши-мин провел ряд реформ, призванных не допускать усиления местных феодалов и в дальнейшем. С этой целью была ликвидирована самостоятельность князей в управлении отдельными районами и введена система административного управления страной, руководимого центральной властью. Страна была разделена на области, области — на округа, округа — на уезды, уезды — на волости. Во главе управления каждой из этих административных единиц стоял назначенный императором чиновник как представитель центральной власти.

Стремясь к укреплению своей власти, первые танские императоры провели также мероприятия, которые в какой-то степени улучшили положение крестьянства. Так, были снижены налоги, установленные при Суй; в местностях, где положение крестьян было особенно тяжелым, сбор налогов временно отменялся. В неурожайных районах крестьянам выдавались ссуды. Отменена была государственная монополия на соль и железо. Проводя эти мероприятия, вызываемые настоятельной необходимостью повышения производительности сельского хозяйства, подорванного в предшествующие годы, танские императоры в то же время жестоко расправлялись со всякими проявлениями недовольства.

Объединение страны, прекращение феодальных междоусобиц, введение организованного управления, регулируемого законами, некоторое улучшение положения основных производителей — крестьян — все это в течение определенного времени способствовало развитию производительных сил, политическому и экономическому расцвету танского государства.

Усиление императорской власти позволило Ли Ши-мину вести активную внешнюю политику, тем более, что им была осуществлена военная реформа на основе рекрутской повинности крестьян, которая дала возможность императорам сосредоточить в своих руках всю воинскую силу в стране. Армия была разделена на отдельные части по родам войск, создана была военная школа. Реорганизовав таким образом армию, Ли Ши-мин начал свои завоевательные походы. Эти походы широко раздвинули границы танского Китая: на востоке империя граничила с Желтым морем, на западе — с Аральским, с севера на юг китайские владения простирались от Монголии до Индокитая.

Экономический подъем способствовал быстрому развитию торговли как внешней, так и внутренней; росли и укреплялись связи Китая с западными странами через Восточный Туркестан, а также посредством южного морского пути. Китайские торговцы добираются до Персидского залива. В Кантоне появились торговые фактории иностранных, главным образом арабских, купцов.

Отмена особенно стеснительных ограничений во внутренней торговле способствовала развитию промыслов и ремесла, привела к зарождению цеховых организаций как купцов, так и ремесленников.

Все это превратило танский Китай в VII-VIII вв. в величайшую — по размерам территории, экономическому развитию, организованности управления, материальной культуре — империю феодального, средневековья.

Приблизительно со второй половины VIII в. в Танской империи выявляются первые признаки экономического кризиса. Основной причиной этого кризиса был распад надельной системы, вызванный ростом крупного феодального землевладения: происходит процесс концентрации земли, создаются крупные поместья, государственные наделы превращаются в частную собственность феодалов. Концентрация земли, переход ее вместе с обрабатывающими ее крестьянами в собственность феодала подрывали экономический базис центральной власти, уменьшая государственные доходы, способствуя усилению влияния феодалов на местах. Вместе с тем процесс концентрации земли, купля-продажа ее приводили к обезземеливанию крестьян, разорению основных производителей, подрыву производительных сил страны, обострению классовой борьбы.

Неизбежным следствием экономического кризиса был кризис политический. Уже в середине VIII в., в конце царствования императора Сюаньцзуна (713-755), произошло событие, показавшее, насколько была ослаблена императорская власть. В 755 г. военный губернатор провинции Шаньдун Ань Лу-шань поднял мятеж, после смерти Ань Лу-шаня возглавленный Ши Сы-мином. Предводители мятежа преследовали свои личные цели, и мятеж ни в коем случае не был массовым народным движением. Китайский народ рассматривал продвижение армии Ань Лу-шаня как нашествие чужеземцев, поскольку в войсках Ань Лу-шаня было много отрядов, сформированных из кочевых племен.

Хотя в лагере мятежников начался разлад, тем не менее правительство все же не могло подавить мятеж своими силами и было вынуждено обратиться за помощью к наемным отрядам из уйгуров и тибетцев, которые и помогли расправиться с мятежниками. В 763 г. мятеж был подавлен.

Мятеж Ань Лу-шаня способствовал росту независимости отдельных военачальников и князей, показал кочевым соседям Китая слабость империи, чем они и не замедлили воспользоваться. Уйгуры и тибетцы после подавления мятежа отказались покинуть территорию Китая. Началась война между ними; столкновения частично происходили на китайской земле. Возобновились и набеги кочевников на границы страны. Эти набеги разоряли пограничные области и способствовали в то же время росту самостоятельности военачальников пограничных войск, которые, не получая помощи от центральной власти, были вынуждены своими силами отражать нападения кочевых народов.

В этой обстановке распалась та форма экономической основы феодализма — надельная система землепользования, на которой утвердилась в конце VI в. восстановленная единая китайская империя. В свое время надельная система способствовала росту земледелия, развитию производительных сил средневековой деревни. Она в какой-то мере ограничивала эксплуатацию крестьянина. Но вместе с тем система строго определенных наделов стесняла инициативу и возможности расширения хозяйства. Поэтому крестьянство стало тяготиться надельной системой, и часть его охотно переходила на земли феодалов. С другой стороны, и правящий класс, укрепивший свою экономическую мощь путем эксплуатации крестьян через государство, стал предпочитать непосредственную форму эксплуатации. Под действием этого двустороннего процесса и рухнула надельная система. Официальным признанием ее краха был опубликованный в 780 г. закон, изменивший систему налогового обложения: был введен единый налог с имущества, в том числе и с земли. Это означало, что земля стала признаваться частной собственностью. Этот акт устранял последние препятствия к росту крупного землевладения и начинал собой новый этап в истории феодализма в Китае — этап феодального поместья. Но пока экономическая жизнь Китая окончательно перестроилась в этом направлении, страна пережила ряд сильнейших потрясений. На все усиливавшийся налоговый гнет со стороны правительства крестьянство ответило восстаниями, вылившимися в крестьянскую войну 874 г., возглавленную крестьянскими вождями Хуан Чао и Ван Сянь-чжи, которая и привела к гибели танской династии и к распаду государства (906).

Эти события по-разному отражались на всей жизни страны. В частности, они не приостановили обозначившегося с самого восстановления империи роста городов и развития городской жизни и культуры.

В танском Китае было уже много больших и малых городов. Самым крупным городом была столица империи Чанъань (современный Сиань в пров. Шэньси). В первой половине VIII в. в нем насчитывалось более миллиона жителей. Это был крупнейший политический и торговый центр, связанный многочисленными нитями с рынками Восточной, Юго-Восточной и Средней Азии. Внешний облик и быт его населения — разноплеменного и разноязычного — придавали городу особый колорит, выделявший его среди других городов империи.

Вторая столица империи — Лоян (современный Хэнань в пров. Хэнань) — также была крупным торговым центром с большим количеством населения. Как в Западной столице, как назывался Чанъань, так и в Восточной столице, как назывался Лоян, было множество увеселительных кварталов, о которых так часто упоминается в танских новеллах.

В южных портах, как, например, в Гуанчжоу (современный Кантон), имелись многочисленные колонии иностранных купцов. Сюда съезжались люди из разных стран: арабы, персы, японцы, корейцы, индусы и даже греки.

С развитием городов начинает развиваться и городская культура.

В Чанъане — этом не только политическом, но и культурном центре тогдашнего Китая — имелись школы, библиотеки. Здесь была создана Академия Ханьлинь — средоточие ученых, бывших как бы советниками императора, здесь находилась школа певцов и музыкантов — «Грушевый сад» («Лиюань»), придворный театр. Здесь начала издаваться первая китайская газета. Сюда съезжались лица, рассчитывавшие путем сдачи государственных экзаменов получить право на занятие чиновничьей должности. В городах концентрировалась интеллигенция того времени: ученые, писатели, художники. В этой среде и сложились классическая средневековая китайская поэзия., публицистика и художественная проза.

Как по своей форме, так и по содержанию танская поэзия была качественно новым и, безусловно, глубоко прогрессивным явлением. Она стремилась к выражению простых человеческих чувств, к описанию событий действительной жизни.

Если в первую половину существования Танской империи, в период ее экономического и политического расцвета основными темами крупнейших поэтов (Ван Вэя, Мэн Хао-жаня, Гао Ши, Ли Бо и др.) было описание природы, настроений и переживаний самого поэта, лирического героя произведения, воспевание дружбы поэтов-ученых; если в произведениях этих поэтов лишь иногда звучали ноты протеста против несправедливостей и произвола господствующего класса, протеста большей частью пассивного, ведущего не к борьбе со злом, а к уходу от него в отшельничество, то, начиная со второй половины VIII в., с того времени, когда империя Тан стала неуклонно идти к упадку, когда начали обнаруживаться резкие социальные противоречия, ранее менее ощущаемые, в стихотворениях поэтов начинают звучать ноты подлинного протеста. Это особенно заметно в произведениях поэтов так называемой «общественной группировки» («Шэхуэйпай»).

Первым танским поэтом, во весь голос заговорившим о социальной несправедливости, о роскоши знати и нищете народа, об ужасах войны, был Ду Фу (712-770). Многие стихотворения Ду Фу («Песня о хижине, разрушенной осенним ветром», «В годы Цяньюань[283] живу в уезде Тунгу и сочиняю песнь в семи стансах», «Северный поход», «Сто печалей», «Синьаньский чиновник», «Разлука новобрачных», «Разлука бездомных» и т. п.) отражают страдания народа, изнемогающего под тяжестью непосильных налогов, голодающего и нищенствующего. Особенно же резкий протест у Ду Фу вызывают рекрутские наборы.

В ряде стихотворений, посвященных этой теме, Ду Фу показывает картины опустевших деревень, в которых почти не осталось мужчин, что не мешает наборщикам рекрутов ежедневно приходить в поисках новых жертв. Поля зарастают дикими травами; женщины обрабатывают землю, но она не дает всходов; урожая не хватает и на несколько месяцев жизни, а надо ведь еще плавить налоги. Женщины и дети обречены на голодную смерть. Вербовщики не щадят ни старых ни малых. Если в семье остается старик-кормилец, то и ему грозит опасность быть угнанным на войну. И старики уходят из дому, бросая свои семьи и земли. Юношей, почти мальчиков, тоже берут на войну. В походах и на страже границ они проводят десятки лет.

Народ бедствует, но знати живется превосходно: двор утопает в роскоши, чиновники наживаются на народных бедствиях.

Еще резче о социальном неравенстве говорил Бо Цзюй-и (772 — 846). Особенно типичны в этом отношении его «Циньские напевы», в которых поэт беспощадно разоблачает роскошь чиновников и знати, противопоставляя их жизни нищету и страдания народа. В «Новых народных песнях» поэт устами обнищавшего народа говорит о его страданиях.

Та же тема проходит и в поэзии Юань Чжэня (779-831), протестующего против бесконечных войн, критикующего полководцев-честолюбцев, рассказывающего о тяжелой жизни народа.

Поэт и прозаик Хань Юй (768-824), пользовавшийся большим влиянием в танскую эпоху, выступал против буддизма, против растущего церковного землевладения, прямо говоря о тяжелом положении народа.

Вместе с Хань Юем выступил Лю Цзун-юань (773-819), ряд эссэев которого посвящен критике чиновников, доводящих крестьян до голодной смерти.

Все эти примеры говорят об одном: передовые люди танского Китая не хотели мириться с социальной несправедливостью и смело поднимали свой голос протеста.

Основные воззрения поэтов «общественной группировки», отраженные в их поэтической практике и в теоретических высказываниях[284], сводились к тому, что литература должна быть насыщена общественным содержанием, что ценна только та поэзия, которая является носительницей общественного мнения, что язык должен быть выразителен, прост и понятен читателю из любых слоев общества.

В качестве реформатора художественной прозы выступил блестящий публицист танского периода Хань Юй, положивший начало «движению за возврат к древности»[285]. Отрицательное отношение Хань Юя к современной ему литературе объясняется резким расхождением между запросами, которые предъявлялись к литературе жизнью страны и которые отражал он сам, и состоянием литературы, ее бессилием эти запросы удовлетворить.

Хань Юй и его сторонники (Лю Цзун-юань, Мэн Дун-е, Чжан Цзи, Хуан Фу-чжи, Ли Хань, Ли Ао), выступая за уничтожение условностей, словесных украшений, искусственных параллелизмов, присущих произведениям литературы периода Южных и Северных династий, выдвигали в качестве образцов произведения древних. Обращение к «гувэнь» (древней литературе) по существу было борьбой за создание литературы большого общественного содержания, борьбой за произведения, написанные простым, ясным языком, в которых главным является идея, а не способ ее выражения, содержание, а не форма.

Современный историк китайской литературы проф. Чжэн Чжэнь-до рассматривает «движение за возврат к древности» как «прогрессивное движение», направленное против вычурности литературы периода Южных и Северных династий, как «движение за возвращение к простоте». Хотя это движение имело ограниченный характер[286], но в то время оно действительно было прогрессивным. Оно оказало большое влияние на развитие повествовательной литературы. Призывавшее к возрождению философской и художественной прозы глубокой древности «движение за возврат к древности» фактически знаменовало собою переход к созданию качественно новой литературы. С этим движением связано и появление литературного рассказа, художественной новеллы.

Ранние новеллы (VI и первой половины VII в.) были еще многими своими характерными чертами связаны с легендами (гуши) периода Южных и Северных династий, берущими свое начало в фольклоре и произведениях писателей глубокой древности, которые также восходили к фольклору своей эпохи. Элементы повествования — в форме легенд, притчей, коротеньких рассказов — имелись уже в философских трактатах Ле-цзы (V-IV вв. до н. э.), Чжуан-цзы (IV — III вв. до н. э.), Хуай Нань-цзы (II в. до н. э.) — писателей, относимых к даосской школе, а также Хань Фэй-цзы (III в. до н. э.)[287] — представителя так называемой школы «законников».

В географическом трактате «Шань-хай цзин»[288] часто встречаются описания сверхъестественных явлений природы, необычайных растений и существ. Крупнейший исследователь китайской литературы Лу Синь указывал, что «при династиях Цинь и Хань было много рассказов о сверхъестественном, а проникновение буддизма в Китай еще более способствовало увеличению их числа»[289]. Все эти легенды, мифы и предания не имеют индивидуальных авторов, а созданы народом.

Однако уже в I в. до н. э. встречаются и индивидуальные авторы рассказов о необычайном. До нас дошло восемь таких рассказов. Героями их Являются различные фантастические персонажи. Сюжет этих рассказов подается в дидактическом плане, почему и не подвергается авторами сколько-нибудь существенной разработке.

Повествовательная литература в собственном смысле слова создается позднее. Одним из первых ее представителей был Гань Бао (IV в. н. э.)[290], автор книги «Поиски духов» («Соу шэнь цзи») — сборника коротких рассказов о добрых и злых духах, о драконах и тиграх, о сверхъестественных рождениях и воскрешении из мертвых. В V в. появилось дополнение к «Соу шэнь цзи», приписываемое знаменитому поэту Тао Цяню.

В первой половине VI в. были созданы «Записки о чудесах» («Шу-и цзи») Жэнь Фана.

Все это, конечно, еще не новеллы, а отдельные коротенькие морализующие рассказы с мало развитым сюжетом, лаконические записки о чудесных происшествиях и исторических героях. Но основные темы этих первых повествовательных произведений вошли в новеллы танских писателей. «Новеллы идут от старых рассказов о чудесах... большая часть из них связана со старыми преданиями о чудесах своим интересом к необычайному», — пишет Лу Синь[291].

Китайская новелла в более развитом виде появляется в конце VI в., но окончательное ее формирование и первоначальный расцвет падают на вторую половину VIII и первую половину IX в., т. е. на середину танского периода истории Китая[292].

Лу Синь считал, что именно в это время произошел поворот от короткого рассказа с неразвитым сюжетом к сюжетно разработанной и литературно отделанной новелле.

По признаку жанра танские новеллы можно разделить на следующие три категории: 1) фантастическую, 2) любовно-бытрвую, 3) героическую (иногда историческую).

На ранних ступенях развития сюжеты танских новелл в основном были фантастические, но уже и в этих фантастических новеллах можно встретить то, что характеризует танскую новеллу на более высокой ступени ее развития: обрамление фантастического сюжета реальными рамками времени и места действия и введение в новеллу реальных персонажей — людей танской или предшествующей эпохи.

Попадая — во сне или в грезах — в мир фантазии, герой повествования видит, что этот мир, в сущности, мало чем отличается от мира реальных людей.

«В годы правления «Ифэн» некий ученый Лю И, потерпев неудачу на государственных экзаменах, решил вернуться домой к берегам реки Сян», — так начинается новелла Ли Чао-вэя «История Лю И». Таким началом автор вводит читателя в мир реальных людей и конкретных событий. Затем герой новеллы Лю И встречает дочь Дракона — Владыки озера Дунтинху и, выполнив ее поручение, попадает во владения ее отца — подводное царство. Если отвлечься от необычайной роскоши этих владений, здесь все так же, как у людей: те же общественные отношения, те же чувства, развлечения, те же дома и дворцы и т. д.

Мастер жанра фантастической новеллы Ли Гун-цзо обрамляет фантастический сюжет совершенно реальными рамками. В начале новеллы «Правитель Нанькэ» герой засыпает, и все чудеса происходят с ним во сне. Это — менее фантастическое происшествие, чем прогулка в подводное царство в рассказе Ли Чао-вэя или путешествие в далекое прошлое в рассказе Ню Сэн-жу. Все, с чем встречается герой новеллы Ли Гун-цзо, очень похоже на то, с чем ему приходилось иметь дело в реальном мире: та же система управления, те же интриги и междоусобные войны, то же чинопочитание, те же наказания и обряды.

Характерны в этом отношении и новеллы другого крупного танского новеллиста — Шэнь Цзи-цзи. Его новелла «Изголовье» является примером этого: жизнь, которую прожил юноша Лу во сне, могла быть жизнью любого чиновника того времени. Дидактическая концовка новеллы, как и у Ли Гун-цзо, только усиливает общую реалистичность повествования. Вместо сухого, отвлеченного нравоучения конфуцианского эссэя, который обычно пишется ради этого нравоучения, автор дает увлекательный, живой рассказ о необычайном происшествии, но в конце новеллы делает чисто житейский вывод: слава и знатность — вещи ненадежные. Такой же вывод следует и из новеллы «Правитель Нанькэ»: «...если кому-нибудь из потомков посчастливится очутиться в положении правителя Нанькэ, пусть не вздумает кичиться перед другими»[293].

Другая новелла Шэнь Цзи-цзи — «История Жэнь» — рассказ о лисе, превратившейся в красавицу-женщину. Все повествование ведется в реалистических тонах, что делает эту вещь близкой к любовно-бытовой новелле более позднего времени. Восхищаясь верностью, умом и добродетельностью Жэнь, автор противопоставляет свою героиню современным ему женщинам.

Близок к любовной новелле «Рассказ о том, как душа покинула тело» Чэнь Сюань-ю, основанный на веровании в то, что у человека две души, одна из которых может покинуть тело и вести самостоятельное, отдельное от него существование, в то время как другая душа остается в теле, пребывающем в состоянии сна, летаргии или болезни.

В новелле Бо Син-цзяня о вещих снах «Три сна» действуют современники и друзья автора, совершающие и во сне поступки, ничем не отличающиеся от обычных.

Все это свидетельствует о том, что даже те новеллы танских авторов, которые имеют фантастический сюжет, перестают быть фантастическими в точном смысле слова. Фантастический сюжет в них обычно сочетается с вполне реалистическими характеристиками персонажей и чисто бытовыми описаниями. Фантастическая новелла является поэтому как бы преддверием к новелле реалистической.

В реалистической новелле сюжеты подсказаны самой жизнью, герои новеллы действуют в реальной обстановке. Поскольку авторы танских новелл в большинстве своем были чиновниками, то и героями их произведений обычно являлись представители служилой интеллигенции или люди, добивающиеся ученой степени или уже получившие ее (сюцай Хань И, цзиньши Ли И» прибывшие в Чанъань на государственные экзамены Чжан и герой «Повести о красавице Ли»).

Вопрос карьеры — один из главных в танской новелле. Послужные списки героев занимают иногда целые страницы («Изголовье», «История Лю»). Взлеты и падения героев составляют пафос новеллы, и только особые обстоятельства выводят повествование за рамки послужного списка. Для китайского чиновника главное в жизни — это сдать государственные экзамены, занять достойное место в государственном аппарате, быстро продвинуться по ступеням общественной лестницы и, наконец, жениться на богатой красавице. И только когда чиновник, вследствие опалы или неудачи на государственных экзаменах, временно оказывался вне той общественной среды, к которой он принадлежал, с ним происходили всякие удивительные истории, которые являются сюжетом большинства танских новелл. В частности, именно в это время он влюбляется в гетеру или незнатную девушку. Но любовь не совместима с карьерой[294], достижение которой является основным стремлением в жизни героя, поэтому любовная связь скоро прекращается[295].

Любовная тематика редко встречается в старой китайской поэзии. Самый распространенный вариант этой темы в поэзии — жена, тоскующая по ушедшему на войну мужу, — несомненный отголосок народной песенной поэзии, народных «рекрутских причетов».

В прозе любовный сюжет появляется значительно позже, чем фантастический и исторический. Отчасти это объясняется подчиненным положением женщины в старом Китае. В семьях имущих слоев населения девушки жили почти затворницами, в специальных помещениях в обособленной части дома; они получали незначительное, по сравнению с юношами, образование. Выйдя замуж, они становились, в сущности, привилегированными служанками в доме мужа, безропотно должны были терпеть его измены, сами строго соблюдая целомудрие и верность. Брак заключался по воле родителей[296] и не был основан на любви. Любовные отношения имели место главным образом вне семьи, в виде связи с гетерами — женщинами, стоящими вне общества. В средневековом Китае такие связи с гетерами были распространенным и естественным явлением: гетеры были свободны от гнета семьи, хорошо образованы, интересны как собеседницы; к ним относились не только как к женщинам, но и как к друзьям[297]. В танской любовной новелле героиней обычно является гетера[298], певица[299], наложница[300], фаворитка императора[301], служанка[302]. Когда же любовные отношения касались девушки из хорошей семьи, то любовь обычно кончалась трагически. Так, трагически для Ин-ин кончается ее любовь к Чжану («Повесть об Ин-ин»), потребовалось вмешательство «героя» и волшебных сил, чтобы сохранить дочь министра У-шуан для ее возлюбленного Ван Сянь-кэ («История У-шуан»).

В любовной новелле, героиней которой является женщина, стоящая вне общества, особенно сильна гуманистическая струя. В основе лежит идея о всесилии любви, стирающей сословные грани. Сами авторы этих новелл выше сословных предрассудков, они проводят мысль, что личные качества человека — из каких бы слоев общества он ни происходил — ценны сами по себе.

Рассмотрим поступки некоторых героинь подобных новелл.

Лю («История Лю») — наложница поэта Хань И — горячо любит своего покровителя, в самых сложных ситуациях она остается верна Хань И. «Благодаря своей красоте и образцовому поведению Лю могла бы стать женой даже одного из тех вельмож, которые имеют право сопровождать императора в его колеснице».

Бо Син-цзянь начинает свою «Повесть о красавице Ли» следующей фразой: «Красавица Ли, родом из Цзяньго, была гетерой в городе Чанъань. Образцовое поведение и необычайное ее благородство достойны всяческой похвалы». Тронутый душевным благородством Ли, отец героя дает согласие на брак сына с ней; гетера входит в семью князя: «... была ведь когда-то гетерой, а стала женой, да еще какого образцового поведения! Даже самые образцовые женщины прежних времен, и те не могли бы сравниться с ней!».

Фань Цянь-ли кончает «Историю гетеры Ян» следующим панегириком: «Обычно гетеры, торгуя своей красотой, сходятся с мужчинами только из-за выгоды. Ян же смогла решиться на смерть, чтобы отблагодарить этим своего возлюбленного, — вот это сознание долга! Вернула его подарки, — вот это бескорыстие! Хоть и гетера, а насколько же отличается от всех других!».

В «Истории Хо Сяо-юй» побочная дочь князя Хо, Сяо-юй, ставшая певицей, сходится с Ли И, юношей из знатной семьи. Ли И клянется ей в вечной любви, но через два года уезжает на место службы и бросает ее. С этих пор Хо Сяо-юй не имеет никаких известий о своем возлюбленном. Она попрежнему любит его, ждет, надеется, живет воспоминаниями, ловит слухи о нем, ищет вестей, продает последние вещи, чтобы что-нибудь узнать о нем. В конце концов, увидевшись с Ли в последний раз, и то против его воли, она умирает.

Героини этих новелл наделены самыми лучшими душевными качествами: они бескорыстны, преданы, верны, нежны, готовы на любое самопожертование; их отличает от других женщин сила их любви. Интересен тот факт, что в любовно-бытовой новелле автор, как правило, симпатизирует гораздо больше героине, чем герою; образ женщины всегда тоньше очерчен, наделен высокими моральными качествами, индивидуализирован, в то время как герои похожи друг на друга и не имеют индивидуальных черт.

Особый интерес представляют собой те новеллы, где оба влюбленных равны по своему социальному происхождению, где героиней является девушка из знатной семьи[303]. В «Истории У-шуан» автор еще скован сословными предрассудками: для того, чтобы оправдать любовь У-шуан (дочери советника) и Сянь-кэ (бедного племянника этого советника), на брак которых отец У-шуан не дает согласия, автору приходится в какой-то мере «деклассировать» У-шуан. Отец ее оказывается государственным преступником, девушка попадает в императорский гарем и тем самым становится недосягаемой. Осложнившуюся ситуацию автор распутывает с помощью военачальника Гу (прототип «героя» героической новеллы).

Уже здесь дана завуалированная критика патриархальных форм жизни. Но гораздо ярче и своеобразнее эта критика общественных устоев, общественной морали дается в новелле Юань Чжэня «Повесть об Ин-ин». Основная идея этой повести — конфликт между свободным человеческим чувством и устоями общества, основанными на конфуцианской догме. Уже сама постановка вопроса о том, чему следовать, голосу сердца или конфуцианской морали, была безусловно, прогрессивна в то время.

Юань Чжэнь пытался найти какие-то новые нормы отношений, обосновать право человека на личную жизнь без гнета этой конфуцианской морали, без вмешательства общественного мнения. Но она не сумел пойти против этого общественного мнения, и повесть его — апология свободного чувства — кончается продиктованной конфуцианской моралью все той же ссылкой на зло, приносимое мужчине женщиной[304]. И все же, несмотря на то, что финал повести — уступка, общественному мнению и привычным нормам морали, в целом, по своей жизненности, остроте, интересу к реальному миру, к описанию человеческих переживаний, к бытовым подробностям, новелла Юань Чжэня — огромный шаг вперед в истории повествовательной литературы средневекового Китая, знаменующий собой становление реалистической новеллы[305]. В то время как в других любовных новеллах любовь, показываемая как могучая сила, влияющая на поступки героев, не интерпретируется психологически, в новелле Юань Чжэня дана сложная психологическая картина внутренних переживаний героини, образ которой становился идеалом для автора (несмотря на вынужденное осуждение Ин-ин в традиционной концовке новеллы).

Если в фантастической новелле танских авторов вымысел переплетается с реальностью, то в любовной новелле элемент фантастики встречается сравнительно редко и выполняет чисто служебную роль, помогая возлюбленным соединиться («История У-шуан», «Повесть о бесконечной тоске») или являясь как бы коррективом жестокой действительности, например, «История Хо Сяо-юй», где героиня, покинутая возлюбленным, умирает от отчаяния; здесь автор призывает на помощь вымысел, чтобы восстановить справедливость: проклятие Хо Сяо-юй и после ее смерти преследует Ли[306].

В танской любовной новелле присутствует известный элемент куртуазности. Это определялось бытом самой эпохи, ролью двора, при котором процветали изящные искусства и в особом почете были музыка и поэзия. Создавался определенный идеал героя — юноши из знатной семьи, изящного, элегантного, талантливого ученого, сочинителя прекрасных стихов[307]. Однако в отличие от куртуазного романа Западной Европы, где в лице рыцаря героический идеал сочетался с эстетическим, в танской новелле герой-любовник отъединен от героя-храбреца, авантюриста — героя героической новеллы. Герой любовно-бытовой новеллы слабоволен, нерешителен, непостоянен, игрушка в руках судьбы и родителей; он не может найти выхода из создавшегося затруднительного положения, не в силах противостоять условностям; он целиком в тисках обычаев и современной ему морали. Часто герой-храбрец помогает ему обрести утраченную возлюбленную (отважный военачальник Гу в «Истории У-шуан», Сюй Цзюнь в «Истории Лю») или выступает в роли судьи в своей попытке восстановить справедливость, исправить зло, причиненное непостоянством юноши (вмешательство храбреца-незнакомца в «Истории Хо Сяо-юй»). В любовной новелле героический тип стоит на втором плане, и автор, восхваляя его смелость, предприимчивость, благородство («История Лю»), готовность к самопожертвованию («История У-шуан»), все же основное внимание уделяет лирическому герою (в некоторых случаях являющемуся портретом самого автора или его друзей и современников[308]).

Примерно со второй половины IX в. утверждается жанр героической новеллы — апология волевого, предприимчивого, сильного человека. В описаниях необычайных, исключительных качеств героя преобладает элемент вымысла, часто затмевающий описания чудес, происходящих с этим героем.

Если в любовной новелле действующие лица — императоры, сановники, ученые, поэты, фаворитки, гетеры, певицы, то в героической новелле появляются представители и других социальных кругов: мелкие чиновники, военные, купцы, жители торговых городов и т. п. Иногда героические поступки совершаются женщинами; так, например, дочь купца, Се Сяо-э, мстит разбойникам, убившим ее отца и мужа («История Се Сяо-э»). В ряде героических новелл вводится исторический персонаж. Особенно типична в этом отношении новелла Ду Гуан-тина «Чужеземец с курчавой бородой» — рассказ о человеке, намеревавшемся захватить власть и уступившем право бороться за нее Ли Ши-мину (сыну Ли Юаня — основателя танской династии). Эта новелла появилась в конце IX в., когда ослабевшие органы власти уже не могли справляться с крестьянскими волнениями, с одной стороны, и с недовольством феодалов — с другой. Этому времени вполне соответствует описание обстановки, в которой происходит действие новеллы Ду Гуан-тина: «В стране — хаос и волнение, разные удальцы поднимаются на борьбу со всех сторон». В таких условиях естественно появление новеллы об объединителе страны, о человеке, который смог бы повести страну по пути мирного развития.

В ряде новелл этого типа мы видим критику современных авторам общественных порядков, завуалированную обращением к истории или вымыслу, попытку внести корректив в действительность, одернуть зарвавшихся чиновников, неправедных судей, как-то исправить существующее положение вещей. Впоследствии героическая новелла дает начало роману о «благородных рыцарях», о «рыцарях долга» и т. п.

Обычно место действия танских новелл указывается вполне точно, иногда оно настолько локализовано, что называется даже квартал Чанъаня, где происходит действие («История Жэнь», «Повесть о красавице Ли» и др.). Действие танских новелл, как правило, происходит в крупных городах Китая, часто в самой столице[309], так как сдача государственных экзаменов, являющаяся одним из основных сюжетных стержней танских новелл, происходила в главных городах провинций, а экзамен на высшую, третью ученую степень (цзиньши) производился в столице танской империи Чанъане.

Героями танских новелл часто являются действительные лица — современники авторов. Бо Син-цзянь выводит в новелле «Три сна» своего брата, поэта Бо Цзюй-и и их общих друзей — поэта и новеллиста Юань Чжэня и поэта Ли Шао-чжи. Герой повести Сюй Яо-цзо «История Лю» — танский поэт Хань И, герой «Истории Хо Сяо-юй» Цзян Фана — поэт Ли И, в «Повести о бесконечной тоске» фигурирует Бо Цзюй-и, в «Повести об Ин-ин» — поэт Ян Цзю-юань. Иногда авторы новелл сами оказываются действующими лицами своих произведений (Ли Гун-цзо в «Истории Се Сяо-э», Ню Сэн-жу в «Путешествии в далекое прошлое»).

Подавляющее большинство танских новеллистов — выходцы из чиновничьей среды, выразители идеологии, господствовавшей в передовых слоях этой среды. Они были широко образованными людьми, живо откликавшимися на общественные события своего времени. Наиболее известные авторы танских новелл — Юань Чжэнь, Бо Син-цзянь, Ли Гун-цзо, Чэнь Хун были непосредственно связаны с «движением за возврат к древности». Юань Чжэнь, бывший активным членом «общественной группировки» поэтов, и в своей новеллистической практике проводил в жизнь идею общественной значимости литературы.

Активность и целеустремленность общественной деятельности танских новеллистов не могла не сказаться на характере их произведений. Танская новелла была новым жанром, влившим живую струю в китайскую литературу. Она порвала со старой схоластической литературой, вышла за рамки неподвижных догм конфуцианства, вступила в конфликт с господствующей моралью, с конфуцианскими запретами и ограничениями, с сословной идеологией. Она утверждала новое, жизненное, реалистическое начало. Танскую новеллу характеризует интерес к человеку, к его душевным переживаниям, к быту. Новеллы танских авторов — «первый случай тонкого и свободного описания человеческих чувств и событий»[310]. В них реалистически показывается жизнь, нравы, раскрывается понятие этики того времени и, наконец, освещаются общественные отношения.

Авторы некоторых новелл были людьми, потерпевшими неудачу на государственных экзаменах. Часто это объяснялось тем, что они не соблюдали установленной формы экзаменационных сочинений с их условным языком, стремились освободиться от скованности речи, от обязательных конфуцианских цитат и намеков. Это позволяло им обращать особое внимание на фабулу и пользоваться индивидуальным, ярким и в то же время простым и точным литературным стилем.

Танская новелла оказала большое влияние на развитие китайской повествовательной литературы и драмы. Целый ряд новелл явился предметом дальнейших подражаний и переделок в форме народных рассказов и песен, темы многих новелл (в основном любовных) легли в основу драм XIII-XVII вв. Так, на сюжет «Рассказа о том, как душа покинула тело» в XIII в. была написана драма «Душа Цянь покидает тело» (автор Чжэн Гуан-цзу); «История Лю» послужила канвой для драмы XV в. «Шелковый кошелек» (У Чжан-жу) и драмы XVII в. «Чжантайская ива» (Чжан Го-шоу); на сюжет «Истории Лю И» была написана драма «Лю И передает письмо» (Шан Чжун-сянь); на тему «Правитель Нанькэ» — одноименная пьеса (Тан Сянь-цзу); сюжет «Повести о красавице Ли» лег в основу драмы XIII в. «Пруды Цзюй-цзяна» (Ши Цзюнь-бао) и драмы XV в. «Вышитая накидка» (Сюй Цзин-кэнь); под влиянием «Повести о бесконечной тоске» созданы популярные в Китае драмы «Дождь в листьях удуна» (Бо Пу) и «Обитель вечной жизни» (Хун Шан); на сюжет «Повести об Ин-ин» создана знаменитая драма Ван Ши-фу «История западного флигеля»[311].

То обстоятельство, что старое китайское литературоведение игнорировало повествовательную литературу и не включало ее образцы (новеллу, роман, драму) в понятие литературы, помогает нам уяснить причины, по которым ряд новелл танских авторов до нас не дошел. Авторство одних новелл осталось неустановленным, по вопросу об авторстве других существуют разногласия. Так, не установлены авторы новелл «Белая обезьяна, об истории которой Цзян Цзун умолчал», «Музыка из царства мертвых», «Повесть о фаворитке Мэй»[312].

В большинстве источников и историй китайской литературы в качестве автора новеллы «Чужеземец с курчавой бородой» выступает Ду Гуан-тин, но существует еще мнение о том, что автором этой новеллы является Чжан Юе[313]. Имеются разногласия и по вопросу об авторе новеллы «Путешествие в далекое прошлое». Наиболее авторитетные историки китайской литературы (Лу Синь, Чжэн Чжэнь-до), а также такой источник, как сборник «Танжэнь шохуй», считают автором этой новеллы Ню Сэн-жу; но есть мнение о том, что эту новеллу написал Вэй Ван-цюань (например, так считает литературовед Тан Чжэнь-би).

В сборнике «Танжэнь шохуй» новелла Шэнь Цзи-цзи «Изголовье» приписывается Ли Би. В ряде источников упоминаются названия новелл, до нас не дошедших.

Те из танских новелл, что уцелели, собраны в специальных сборниках, наиболее полным и авторитетным из которых можно считать огромный свод «Тайпин гунцзи»[314]. В составлении этого свода участвовало около двух десятков ученых-литераторов X в., в том числе и два новеллиста — Сюй Цянь и У Шу. Свод вышел в 977 г. и был переиздан в 1755 г. Новеллы расположены в нем по сюжетам и делятся на 92 отдела (бессмертные, люди необычайные, предзнаменования, гадания, сны, дружба, чувства, женщины, наваждения, сверхъестественное, лисы, повести[315] и т. д.). Этим сводом пользовался Лу Синь при составлении «Сборнгика новелл времен Тан и Сун»[316], представляющего собой переиздание 39 танских и 9 сунских новелл с биобиблиографическими заметками и предисловием. Лу Синь проявлял большой интерес к истории китайской повествовательной литературы[317] и, в частности, к танской новелле[318]. Он был одним из первых современных литераторов Китая, поставивших вопрос о необходимости изучения повести, драмы и романа, наряду с народной поэзией, исключенных реакционными китайскими литераторами XVII-XIX вв. из сферы литературы.

Самый факт внимания к танской новелле этого великого основоположника современной реалистической литературы Китая, высоко ценимого китайским народом и его Коммунистической партией, является свидетельством того большого интереса, который представляют для современного читателя эти памятники классической китайской литературы.

В нашей стране танские новеллы почти не известны. Настоящее издание ставит своей целью восполнить этот пробел и познакомить советского читателя с этими своеобразными и интересными образцами художественной литературы средневекового Китая.