Танские новеллы

ЛИ ЧАО-ВЭЙ ИСТОРИЯ ЛЮ И[30]

В годы правления «Ифэн»[31] некий ученый Лю И, потерпев неудачу на государственных экзаменах, решил вернуться домой к берегам реки Сян. Вспомнив, что в Цзинъяне у него есть земляк, Лю И отправился к нему попрощаться перед отъездом. Едва проехал он шесть-семь ли, как внезапно вспорхнула птица, лошадь испугалась и понеслась в сторону, налево от дороги, и только еще через шесть-семь ли удалось ее остановить.

У дороги девушка пасла овец. Увидев ее, Лю И поразился: до того она была хороша собой. Но лицо у нее было грустное; в головном платке и простом платье без украшений она стояла как вкопанная и внимательно прислушивалась, словно ожидая кого-то.

— Почему вы так грустны и так плохо одеты[32], — спросил ее Лю И.

Сначала девушка не хотела ему ничего говорить, но, в конце концов, расплакалась и ответила:

— Я очень несчастна. Вот сейчас вы спрашивали меня о моем позоре. Обида пронизывает меня всю, но как мне избежать позора? Слушайте же: я — младшая дочь Дракона, Владыки озера Дунтинху[33]. Мои родители выдали меня замуж за второго сына духа реки Цзин, но я наскучила моему супругу, и он, будучи к тому же введен в заблуждение слугами, стал со мной очень суров. В конце концов он пожаловался на меня своим родителям; а те так любят своего сына, что не могут ему перечить. Когда он пожаловался, свекор и свекровь прогнали меня сюда.

Рыдания и вздохи душили ее и мешали говорить; она долго не могла справиться со своей скорбью. Наконец, смогла продолжать:

— Не знаете ли вы, далеко ли отсюда находится озеро Дунтинху? Великое небо раскинулось на необозримые пространства, никакие вести сюда не доходят. Сердце мое разбито страданиями, и никто не представляет себе всей глубины моего горя; я знаю, что вы собираетесь в У, это ведь совсем рядом с озером. Не согласились бы вы передать туда письмецо от меня? Сочтете ли это возможным?

— Я человек долга, — ответил Лю И, — рассказ ваш глубоко меня тронул. Жаль, что нет у меня крыльев, и я не могу сразу же полететь гуда. Разве стал бы я так говорить, если бы не хотел помочь вам! Но Дунтинху глубоко, я же из тех, кто ходит по тверди земной; как смогу я выполнить ваше желание? Дорога трудная, боюсь не дойду. Взять на себя поручение я готов, но может быть вы владеете средством, чтобы помочь мне добраться туда?

Рыдая, девушка стала благодарить его:

— Нет слов, чтобы сказать, как я обязана вам. Если же вы достанете ответ на мое письмо, то и со смертью моя благодарность не иссякнет. Если бы вы, сударь, не согласились, то я не посмела бы об этом говорить; но раз вы согласны и спрашиваете меня, то знайте, что между Дунтинху и столицей по существу нет почти никакой разницы.

Лю И попросил ее объяснить поподробнее.

— К северу от Дунтинху, — сказала девушка, — растет апельсиновое дерево, местные жители называют его Духом-покровителем земли[34]. Вам нужно будет снять свой пояс и привязать его к дереву, а затем три раза постучать по дереву; за тем, кто вам ответит, следуйте без всяких колебаний. Прошу вас, кроме моего письма, передайте там на словах все, что я рассказала, ни в коем случае ничего не изменяя!

— Исполню все, как приказано, — ответил И.

Тогда девушка вытащила из-за пазухи письмо и с поклоном вручила его Лю И; поглядела на восток и горько заплакала, видимо, не в силах сдержаться. Лю И было очень жалко ее. Он положил письмо в кошелек и спросил:

— Не понимаю, зачем вы пасете овец? Разве земные духи убивают животных?

— Это не овцы, — ответила девушка, — а громы.

— То есть, как это «громы»? — удивился Лю И.

— Ну, раскаты грома, — ответила она.

Лю И внимательно пригляделся; свирепый взгляд, стремительная поступь, манера пить и жевать — все это было очень странным, но шерсть и рожки ничем не отличались от тех, что у обычных овец.

— Я — ваш посланец, — сказал Лю И, — когда вы вернетесь в Дунтинху, прошу вас не избегать меня.

— Не только не буду избегать, — ответила она, — но даже буду смотреть на вас, как на родного.

Кончили они разговор, и Лю И отправился на восток. Не прошел он и десяти шагов, как оглянулся назад, но девушка и овцы исчезли.

В этот вечер Лю И пришел в город и распрощался со своим другом. Через месяц с лишним прибыл на родину. Побывал у себя дома, а затем отправился на озеро Дунтинху.

К северу от озера, действительно, было апельсиновое дерево Духа-покровителя земли. Лю И снял свой пояс, привязал его к дереву, постучал три раза и стал ждать. Вскоре в волнах показался какой-то воин, дважды поклонился и спросил:

— Зачем пожаловал сюда знатный гость?

Умолчав об истинной причине, Лю И ответил:

— Прибыл с поручением к великому государю.

Воин развел воду руками, указал Лю И на образовавшуюся дорогу и предложил ему пойти по ней:

— Закройте глаза и часто дышите, тогда пройдете.

Лю И сделал так, как ему сказали, и очутился во дворце. Сначала он увидел башни вокруг, сотни и тысячи ворот и дверей, удивительные травы, редкостные деревья всех сортов и пород. Воин привел Лю И в величественное здание и сказал:

— Здесь вам придется подождать.

— Что это за место? — спросил его Лю И.

— Это дворец Божественной пустоты, — ответил воин.

Лю И внимательно огляделся. Здесь было все, что считается редким и драгоценным: колонны из белой яшмы, ступени — из зеленой, диваны — из кораллов, занавески — из хрусталя, в изумрудные притолоки дверей и окон были врезаны жемчуга, радужные стропила украшены янтарями. Описать эту изумительную роскошь совершенно невозможно.

Однако государь все не приходил. Лю И спросил у воина:

— Где же Владыка озера Дунтинху?

Тот ответил:

— Наш Владыка в данный момент во дворце Темных жемчугов беседует с Солнечным даосом о «Книге огня»; скоро должны кончить.

— Что это за «Книга огня»? — спросил Лю И.

Воин ответил:

— Наш Владыка — дракон. Для дракона вода — божество; в одной ее капле поместится весь мир. Даос же — человек, а люди считают божеством — огонь; зажги один факел, и весь Афан[35] осветится. Но материальное не одинаково, и бесплотное имеет свои отличия. Солнечный даос хорошо знает земные теории, и наш властитель пригласил его, чтобы послушать его рассуждения.

Только он замолк, как распахнулись двери дворца, в массе облаков появился человек в пурпурной одежде, держа в руках жезл из зеленого нефрита.

Воин вскочил:

— Вот наш Владыка! — и подошел доложить о Лю И.

Взглянув на гостя, государь спросил его:

— Вы не из мира ли смертных?

— Да, — ответил Лю И, низко кланяясь. Ответив поклоном, государь пригласил Лю И сесть, а затем обратился к нему:

— Наши водные владения уединены и глубоки, а я — темный, неразумный; с какой же целью изволили пожаловать к нам, сударь, не посчитав тысячи ли большим расстоянием?

Лю И отвечал:

— Я, Лю И, из тех же мест, что и ваше величество. Вырос в Чу. Учиться отправился в Цинь. Недавно, потерпев неудачу на государственных экзаменах, я бродил по берегу реки Цзин и увидел там, как любимая дочь вашего величества, ничем не защищенная от непогоды, пасет на пустыре овец, — просто сил не было смотреть. Я стал ее расспрашивать. В ответ она мне сказала: «Муж мой обидел меня, а родители его, посчитав меня виноватой, прогнали сюда», — и залилась горькими слезами; поистине, очень мне ее жалко стало. Она доверила мне письмо; я принял поручение и вот сегодня прибыл сюда.

Тут он вручил письмо. Владыка озера Дунтинху, прочтя письмо, закрыл лицо рукавом и, заплакав, сказал:

— Вина моя, старика-отца! Не разузнал как следует, словно глухой или слепой, отдал свою слабенькую дочурку на чужбину терпеть страдания. Вы, сударь, чужой человек и то обеспокоились! К счастью, я еще не совсем дряхлый; посмею ли я оказаться неблагодарным!

Сказав это, он долго вздыхал и стонал. Все его приближенные плакали. В это время к государю приблизился какой-то сановник. Государь передал ему письмо дочери, приказав ознакомить с ним придворных. Вскоре все придворные громко рыдали. В испуге государь обратился к приближенным:

— Сейчас же скажите всем придворным, чтобы не шумели так; боюсь, что Цянь Тан узнает.

— Кто это Цянь Тан? — спросил Лю И.

— Мой любимый младший брат, — ответил государь. — Раньше он был правителем Цяньтана, а теперь отставлен от должности.

— Почему же он не должен знать? — спросил Лю И.

— Да уж слишком он смел и вспыльчив. Наводнение, которое некогда, во времена Яо[36], продолжалось девять лет, было вызвано гневом брата. Недавно он возбудил недовольство небес из-за пяти Священных гор[37]. Верховный владыка во имя моих ничтожных деяний в прошлом и настоящем отпустил ему вину, но все же приковал его здесь; поэтому люди Цянь Тана ежедневно приходят сюда.

Не успел еще он кончить, как вдруг раздался страшный шум, небо разверзлось, земля расщепилась, дворцы закачались, повалили клубы дыма и пара. Появился красный дракон длиною больше тысячи чи. Глаза его сверкали молниями, язык в крови, чешуя алая, а грива — огненная; на шее его была золотая цепь, которой раньше он был прикован к яшмовой колонне; тысячи молний, десять тысяч громовых раскатов вились вокруг него, ударяясь о его тело. В то же время начали падать град, снег и дождь. Дракон развел небеса лапами и пролетел сквозь них. Лю И в испуге упал на колени. Государь сам поднял его и сказал:

— Не бойтесь, вам не причинят никакого вреда.

Прошло немало времени, пока Лю И успокоился и овладел собой.

Тогда он сразу же стал прощаться:

— Хочу избежать вторичной с ним встречи и вернуться живым.

Государь возразил:

— Вторая встреча будет иной. Ушел он, правда, так, но вернется по-другому. Пройдет немного времени и вы подружитесь с ним.

Отдавая дань людским обычаям, государь приказал подать вина и поднести его Лю И.

Внезапно подул теплый ветер, появились легкие облака, стало тепло и радостно. Пронесли бунчуки, зазвенел хрусталь, послышалась музыка Шуня[38], веселый смех и радостные голоса. Затем появилась девушка, во всем блеске естественной красоты, в роскошных шелках, с драгоценными серьгами, — совсем иная, чем прежде. Приблизилась, взглянула на всех и подошла к своему посланцу; не то от радости, не то от горя вдруг залилась слезами. Через мгновение слева ее покрыла красная дымка, справа — пурпурный туман; овеянная чудесными ароматами, она вошла во дворец. Государь с улыбкой сказал Лю И:

— Пленница реки Цзинъян пришла.

Затем извинился и ушел за ней. Долго слышались вздохи и плач.

Наконец государь вернулся и стал пить вино вместе с Лю И. Слева от государя стал человек с нефритовым жезлом в руках, одетый в пурпурное платье; у него был благородный, величественный облик божества.

Государь сказал Лю И:

— Это Цянь Тан.

Лю И поспешно поднялся и поклонился. Цянь Тан, ответив на поклон со всей вежливостью, сказал:

— Моей племяннице не повезло, ее муж — вздорный мальчишка — опозорил ее. Благодаря милости, оказанной вами, сударь, удалось избавить ее от позора. Иначе она так и умерла бы там. Словами не выразишь благодарность за милость, которую вы оказали нам.

Лю И скромно отказывался признать за собой заслугу и благодарил за гостеприимство и ласку. Цянь Тан обернулся к своему брату:

— В девять утра я покинул дворец Божественной пустоты и добрался до Цзинъяна; в полдень я сразился там и к трем часам уже вернулся сюда. За это время я успел слетать на девятое небо[39], чтобы доложить Верховному владыке. Зная, какое зло было нам причинено, Владыка извинил мой поступок; теперь, благодаря этому, я освобожден от прежнего наказания. Охваченный сильным волнением, я не смог остаться, чтобы выразить Верховному владыке мои чувства, боялся, что встревожил всех и был груб по отношению к нашему гостю. Стыдно мне, что я, сам не помня, что делаю, напугал и взбудоражил вас всех.

Тут он дважды поклонился и отступил назад.

— Сколько ты убил? — спросил его государь.

— Шестьсот тысяч, — ответил Цянь Тан.

— А посевов попортил?

— На восемьсот ли.

— А что сделал с этим бессердечным негодяем?

— Я его съел.

Государь сказал с досадой:

— Поведение этого глупого мальчишки поистине было нетерпимо; однако ты тоже был уж слишком жесток. Верховный владыка по своей просвещенной мудрости простил тебя. А то что я мог бы тебе сказать? Но смотри, впредь так не поступай.

Цянь Тан снова дважды поклонился.

В этот вечер Лю И оставили ночевать во дворце Застывшего блеска. На завтра во дворце Темнозеленых нефритов был устроен пир в честь Лю И. Собрались друзья и родные, началось веселье; подавали вино и отборные сладости. Зазвучали флейты и литавры; справа появилось десять тысяч танцоров со знаменами, мечами и саблями. Из их рядов выступил один и объявил:

— Это музыка — «Цянь Тан крушит ряды врагов».

Воинственная пляска вызывала ужас, у зрителей волосы встали дыбом. Потом заиграли духовые и струнные инструменты; слева появилась тысяча танцовщиц в шелках и украшениях. Одна из танцовщиц выступила вперед и объявила:

— Это музыка — «Дочь государя возвратилась во дворец». Полились чистые нежные звуки, словно жалоба, словно мольба;

у слушавших гостей невольно выступили слезы на глазах.

Когда же пляски закончились, восхищенный Владыка озера Дунтинху наградил танцовавших шелками. Затем все уселись тесными рядами, стали пить, веселье сделалось шумным. Возбужденный вином, Владыка озера Дунтинху вскочил с цыновки и запел:

Когда Владыка озера Дунтинху замолчал, поднялся Цянь Тан, дважды поклонился и запел:

Цянь Тан кончил песню. Государь встал и поднес Лю И чашу. Тот почтительно принял ее, осушил и в свою очередь поднес по чаше вина государю и его брату, а затем запел:

Когда Лю И кончил петь, все закричали ему «многие лета!».

Владыка Дунтинху достал нефритовый ларец, вложил в него тонкую чарку из кости носорога и поднес Лю И, а Цянь Тан вынул блюдо из красного янтаря, положил в него жемчужину, светящуюся даже ночью, и тоже поднес ему. Лю И благодарил, отказывался, но в конце концов принял подарки.

Затем придворные стали класть около него шелка и драгоценности. Целые груды блестящих и сверкающих подарков почти закрыли его. Лю И, улыбаясь, оглядывался по сторонам, не переставая смущенно кланяться.

Когда праздничное веселье достигло своего апогея, Лю И хотел было откланяться, но его снова оставили ночевать во дворце Застывшего блеска. На следующий день опять был устроен пир в его честь, на этот раз в хоромах Чистого света. Захмелевший Цянь Тан уселся подле Лю И и обратился к нему с такими словами:

— Большой камень можно разбить, но нельзя согнуть; благородного мужа можно убить, но нельзя опозорить, не так ли? Хочу поговорить с вами, сударь, об очень щекотливом деле. Если согласитесь со мной, осчастливите нас всех, а откажетесь, очень огорчите и оскорбите нас! Позволите ли продолжать?

— Прошу вас, говорите, — ответил Лю И.

Цянь Тан продолжал:

— Так вот, любимая дочь Владыки озера Дунтинху, чистая душой и замечательная по характеру, ценимая всей своей родней, была выдана замуж в Цзинъян. К несчастью, там она терпела обиды от негодяя мужа. Сейчас с ним покончено. Хочу предложить вам, благородному ее спасителю, породниться с нами. Оказавшего милость следует отблагодарить за нее. Не так ли должны поступать благородные люди?

Лю И вежливо, но с усмешкой ответил:

— Вот уж не думал, что вы, Цянь Тан, поставите меня в такое затруднительное положение. Сначала я слышал, как по всем девяти областям, вокруг пяти Священных гор бушевал ваш гнев; потом увидел, как вы сорвали золотую Цепь, схватили яшмовый жезл и что было сил понеслись выручать вашу племянницу.

Тут я решил, что нет никого решительнее и тверже вас, Цянь Тан. Кто оскорбит вас, не укроется от смерти; а для того, кого вы любите, и жизни своей не пожалеете; так и поступает благородный муж. Но что будет, если сейчас, когда так гармонично играет музыка, родня и гости мирно сидят, не считаясь ни с чем, я начну домогаться брака, поддерживаемый вашим величием. Неужто этого я хочу? Если бы в бурных волнах или среди темных гор повстречал вас, покрытого чешуей, окутанного тучами и дождем, и вы стали бы наступать на меня, чтобы убить, я принял бы вас за зверя; и на что бы мне тогда роптать? Сейчас вы в нарядном платье и шапке, сидите, беседуя о нравственности и долге. Вы обладаете пятью нравственными принципами[43], глубокомысленны в словах и осмотрительны в поступках; простой ли смертный, мудрец или герой — никто не может с вами сравниться; тем более вы ведь являетесь божеством, состоящим в родстве с духами рек! И все же вы хотите, чтобы я, недостойное и дерзкое земное существо, под пьяную руку стал домогаться того, чего я не достоин! Неужели это будет пристойно?

Я не заслуживаю того, чтобы укрыться под одной вашей чешуйкой, а все же я позволю себе не согласиться и не принять ваше идущее вразрез с духом морали предложение. Почтеннейший, подумайте об этом!

В изумлении отступив назад, Цянь Тан стал оправдываться:

— Я родился и вырос в дворцовых палатах и не слыхал прямых и справедливых речей. Мои глупые, вздорные слова встретили вдруг такой мудрый ответ! Нужно мне было самому хорошенько подумать, а не навлекать порицания на себя своим поступком. Надеюсь, что вы, сударь, не посчитаете нужным отвернуться от меня из-за этого.

В тот же вечер снова был устроен пир; все веселились, как прежде. Лю И с Цянь Таном крепко подружились.

На следующий день Лю И объявил о своем решении отправиться домой. Жена Владыки озера Дунтинху устроила прощальный пир в честь Лю И во дворце Скрытого света. Множество мужчин и женщин прислуживало на пиру. Жена Владыки Дунтинху со слезами обратилась к Лю И:

— Сударь! Дочь моя получила огромную милость из ваших рук. Жаль только, что не сняли вы о нее клейма позора, и вот теперь дело дошло до разлуки.

Она тут же велела дочери поклониться и поблагодарить Лю И.

— Настанет ли день свидания после этой разлуки? — сказала затем жена Владыки озера Дунтинху.

Хотя Лю И прежде и не согласился на уговоры Цянь Тана, но теперь на пиру, когда пришло время расставаться, у него был очень расстроенный вид.

Кончился пир. Лю И распрощался. Весь двор был очень огорчен. Одаренный драгоценностями и подарками совершенно неописуемой роскоши, Лю И ушел.

Выйдя снова на речной берег, он увидел свиту, более десяти человек, нагруженную подарками; в их сопровождении Лю И отправился домой.

Он зашел в ювелирную лавку в Гуанлине, где продал полученные им драгоценности. За сотую долю того, что имел, он получил целый миллион прибыли. И все богатые семьи в районе к западу от реки Хуай стали смотреть на него, как на очень завидного жениха.

Лю И женился на девушке из рода Чжан. Вскоре та умерла, тогда он женился на девушке из рода Хань. Через несколько месяцев она тоже умерла. Лю И переселился в Цзиньлин. Сильно тяготясь одиночеством, начал подумывать о новом браке. Сваха сообщила ему:

— Есть тут одна невеста из семьи Лу, родом из Фаньяна. Отца ее зовут Хао, когда-то он был правителем Цинлю. На старости лет заметно выдвинулся, достиг высоких чинов. Где он сейчас, не знаю. Мать ее из рода Чжэн. В позапрошлом году девушка вышла замуж за_ Чжана из Цинхэ; к несчастью, Чжан рано умер. Мать, жалея молодость дочери, ум ее и красоту, хочет выбрать для нее хорошую пару. Не знаю, как вы на это посмотрите?

Лю И погадал о счастливом дне[44] и послал брачные подарки.

Так как семьи жениха и невесты были богаты и знатны, то обрядовая утварь была роскошна и в изобилии. Вся цзиньлинская знать почтила эту свадьбу своим присутствием.

Прошло больше месяца. Как-то вечером Лю И вернулся домой и, поглядев на жену, заметил вдруг, что она очень похожа на дочь Владыки озера Дунтинху, но только румянее и полнее. Тогда он рассказал жене о том, что с ним прежде случилось.

Жена ответила:

— Может ли такое случиться со смертным человеком? Но ведь у нас с вами будет сын.

Лю И еще больше полюбил ее. Через месяц после родов она нарядно оделась и пригласила всех родных. Увидев Лю И, она, смеясь, спросила его:

— А вы забыли, что знали меня раньше?

Лю И ответил:

— Когда-то я передавал письмо от дочери Владыки озера Дунтинху, это до сих пор помню.

— Я и есть дочь Владыки озера Дунтинху, — сказала жена, — вы омыли с меня оскорбление, нанесенное мне моим бывшим мужем в Цзинъяне. За эту незабываемую милость я поклялась отблагодарить вас. Но когда дядюшка Цянь Тан предложил породниться, вы ответили отказом, ушли от нас далеко, туда, где мы не могли бы свидеться. Родители хотели меня выдать замуж за молодого сына духа реки Чжо-цзин. Я же не хотела изменить своей клятве; трудно мне было противоречить приказанию родных, а вы, сударь, уехали, и неизвестно было, увидимся ли мы снова. Хотя я и рассказала родителям все о своих прежних унижениях, но мне ведь не удалось сдержать своего клятвенного обещания отблагодарить вас, и родители снова хотели послать за вами. Как раз в это время вы женились, сначала на Чжан, а после ее смерти — на Хань. Чжан и Хань умерли одна за другой, тогда вы переселились сюда; и мои родители обрадовались, что я смогу, наконец, исполнить свое желание и отблагодарить вас, сударь. Теперь, когда я получила возможность служить вам и принадлежу вам навсегда, не жалко мне и умереть!

Тут она вздохнула и заплакала, затем продолжала:

— Я не говорила об этом раньше, потому что знала, что вы не из тех, кто придает большое значение красоте. Теперь же сказала, так как знаю, что вы привязались ко мне. Я — жена ваша — низка и ничтожна, не заслуживаю большого и вечного чувства. Но я знаю, что вы любите нашего сына, потому и решилась сказать вам кто я. Не знаю, как вы отнесетесь к этому. Я не могу избавиться от печали и тревоги, гнетущих мою душу. В тот день, когда я дала вам письмо для родных, вы, смеясь, сказали мне: «Когда вернетесь в Дунтинху, прошу не избегать меня». Не знаю, имели ли вы тогда в виду то, что теперь получилось у нас? Ведь потом дядя просил вас, но вы наотрез отказались. Вы, наверно, искренно считали, что так поступать нельзя, и именно поэтому так рассердились? Ответьте мне, пожалуйста.

— Видно это судьба, — ответил Лю И. — Впервые я увидел тебя на берегу Цзинъян, и твое отчаяние и жалкий вид растрогали меня. Но мне казалось, что дело это поправимое. Слова мои о том, чтобы ты не избегала меня, были сказаны без всякого умысла. Мог ли я иметь что-нибудь в вйду? Когда же Цянь Тан стал настаивать, я чувствовал только, что он поступает неправильно, и это меня возмутило. Как мог бы я, побуждаемый желанием поступить справедливо, увезти с собой в качестве жены его племянницу, мужа которой он покарал смертью. Это — первое, на что я не мог пойти.

Как мог бы я, всегда ставящий справедливость превыше всего, покривить душой и поддаться влечению сердца. Это — второе, на что я не мог пойти. Да к тому же на этих пирах, за закусками и вином, осыпаемый подарками, я думал только о том, чтобы проявить свою нелицеприятность, сознавая, что мне не скрыться от беды; когда же наступила разлука, и я увидел, что ты совсем та же, какой я когда-то встретил тебя, мне стало жаль тебя. Ведь люди в своих поступках не всегда руководствуются благодарностью.

А теперь ты, женщина из Лу, тоже живешь среди людей. С самого начала я поверил тебе, а теперь полюбил навсегда; у тебя нет никаких оснований для беспокойства.

Глубоко расстроганная жена заплакала и долго не могла успокоиться. Потом она сказала Лю И:

— Я бесконечно благодарна вам и хотела бы это доказать. Ведь мы с вами можем прожить тысячи и десятки тысяч лет, как бессмертные, и на суше, и в воде. Прошу вас, поверьте мне и не считайте мои слова вздором!

Лю И согласился, заметив при этом:

— Я не знал, что, породнившись с тобой, смогу стать бессмертным.

Они вместе отправились навестить Владыку озера Дунтинху. Между хозяином и гостем были соблюдены все правила, все церемонии.

Лю И с женой поселился в Наньхае. Жили они там сорок лет. У них был прекрасный дом, великолепные экипажи, драгоценности, роскошные одежды, — все было не хуже, чем у царей и князей. Всю свою родню Лю И щедро одарил.

Весна и осень сменялись много раз, а Лю И совсем не дряхлел; жители Наньхая считали это поразительным.

В середине годов правления «Кайюань»[45] Лю И заинтересовался достижением бессмертия и стал заниматься даосской магией. Не находя покоя, он вернулся с семьей на озеро Дунтинху.

В течение десяти с чем-то лет никто не знал, куда он делся. В конце годов правления «Кайюань» двоюродный брат Лю И, Би Цзя, императорским приказом был разжалован и сослан на юго-восток. Проезжая ясным утром по Дунтинху, он смотрел вдаль и вдруг увидел в далеких волнах изумрудные холмы. Сидевшие с ним в лодке люди сказали:

— Это вовсе не горы, а мираж.

Би Цзя приказал подъехать; и когда горы были уже совсем рядом, из-за них появилась узорная, разукрашенная лодка, шедшая навстречу. Человек в лодке сказал, обращаясь к Би Цзя:

— Князь Лю И ждет вас!

Сообразив, о ком идет речь, Би Цзя поспешил к подножью горы, оправил на себе одеяние и торопливо поднялся на гору. Там стояли дворцы и башни, совершенно такие же, как в мире людей. В главном дворце он увидел Лю И.

Во дворце было множество музыкальных инструментов, повсюду шелка, драгоценные камни, множество всяких вещей и безделушек редчайшей ценности, каких на земле и не увидишь. Лю И выражался очень мудрено и темно; лицо у него стало маленькое, сморщенное. Сначала он, стоя на каменных ступенях, приветствовал Би Цзя, а затем подошел к нему, взял за руку и воскликнул:

— Только что мы с тобой расстались, а волосы уж поседели.

Би Цзя ответил с улыбкой:

— Вы стали бессмертным духом, у меня же бренное тело, — так предопределила судьба!

Тогда Лю И вынул пятьдесят лекарственных пилюль и дал их Би Цзя, сказав при этом:

— Одна такая пилюля может прибавить тебе год жизни. Когда эти годы истекут, переселяйся жить ко мне. В мире людей незачем долго жить, это приносит только горе.

После пира, устроенного в честь Би Цзя, он распрощался и уехал. С этих пор о Лю И ничего уже не было слышно. Би Цзя часто рассказывал об этом эпизоде.

Прошло почти восемьдесят лет, и Би Цзя тоже исчез неизвестно куда.

Я, Ли Чао-вэй, родом из Лунси, поведал эту историю и со скорбным вздохом заключаю ее следующими словами: старшим над пятью земноводными, безусловно, является божественный дух; увидишься с ним, когда распрощаешься с жизнью. Когда человек наг, он начинает верить в чешуйчатых. В озере Дунтинху обитают великие праведники, и должно быть Цянь Тан в своих стремительных порывах воротит каменные глыбы, поддерживаемый ими. Би Цзя рассказывал, но не писал об этом. Мне же пришлось побывать в тех местах. Подумал об этом и написал.