Тайна исчезнувшей колонии

Глава 16

Чему меня научила жизнь? Да, многому. Одно я усвоил четко, что самые страшные вещи происходят, когда люди устают и теряют бдительность. К середины ночи мы превратились в живых механоидов, всем нашлась работа по укреплению нашего убежища. Надо отдать должное Рамзи — он умелый организатор, распределил задачи так, что недовольства не возникло. Или же все прониклись перспективной послужить пищей для нежити? Возможно так было, потому что обычных мертвецов поселенцы особо не боялись. Они медлительны и тупы, а опасны только толпой. На этом континенте люди уже научились обороняться против восставших трупов. Другое дело гули, иная форма нежити над которой властвуют все те же жажда и голод. Но если обычные мертвецы, влекомые их утолить, брели вперед, то гули уже обладали зачатками сознания. Полноценные хищники, способные на неожиданные решения и маленькие хитрости. Подобный враг уже был опасен в одиночку, а если их набиралась стая, то тут даже бывалые устранители оказывались в пасти тварей.

— Сэр, как думаете мы выживем? — Дван погрузился в упаднические мысли уже по приходу в поселок. Что на него повлияло? До этого момента он был решителен и собран, а тут как подменили. Неужели из-за ноги? Что-то легко он сдался.

— Да на тебе лица нет? Неужели так устал? — спросил я, с подозрением поглядывая на Фарлея. Нам, как и всем в лагере, выделили место для защиты частокола. Оборона-то это хорошо, только для нее самой ничего не было, кроме наших скудных запасов оружия, что мы приобрели еще в Тишатле. Даже Нэнси находилась на страже, конечно, гуля она не остановит, но удар острым лезвием-лапой, по ноге твари может ее замедлить. Сейчас, пока нападения не произошло, мы поддерживали пламя в одном из костров. Огонь всегда был безотказным методом в борьбе с нежитью. Поэтому факелы, пропитанные машинным маслом, лежали наготове. Конечно, наша линия обороны — это пародия на то, что должно быть, но другой мы не имели.

— От жизни, сэр, — вновь он полез за своей трубкой. Он ее, буквально, не выпускал из рук. Даже в пути, когда дыхания не хватало даже на шаги, он продолжал ее курить.

— Что-то это на тебя не похоже! Когда мы встретились, ты прямо горел идеей все в ней изменить, — опроверг я.

— Перегорел, сэр. Уже полвека топчу эту землю, а просвета все нет и нет. Думал, что вот он шанс, но это скорее поход в бездну, чем в светлое будущее, — тяжело вздохнул Фарлей и глубоко затянулся, глаза чудовища на курительной трубке вспыхнули алым.

— Ты же хотел попасть на Отколотые земли. Что изменилось? — определенно с этим человеком что-то было не так. Не хотелось бы, чтобы в момент опасности, он просто решил умереть и не бороться. Все-таки мы должны были пережить эту ночь.

— Всё! Мы уголь для котла, сэр, — хмуро произнес Фарлей. — Топливо не больше.

— Помнишь, ты сам говорил, что многое случайность. Крушение «Удачливого Бью», наше вчерашнее приключение…

— Бросьте, сэр. Вы сами давно поняли, что мы расходный материал. Еще когда «Удачливый Бью» отправился в путь, его команда состояла сплошь из стариков, штрафников и зеленых юнцов, нас всех списали еще на берегу. Те, кто поопытней понимали, что это плаванье на морское дно, — откровение следовало за откровением, и мне показалось, что дело не в усталости, а в чем-то другом.

— Из меня так себе утешитель, Дван. Могу только сказать, что мы все еще живы и здесь не только приговоренные, — вот, честно, в такой ситуации и не знаешь, что сказать. Хотелось бы, чтобы мужика и дальше тянуло на откровенность, но… Везде есть но. Мне, казалось, что Фарлей находился в состоянии, когда человек может совершить большую и последнюю в своей жизни глупость. Таких я уже повидал в работных домах немало, и для меня столь решительный шаг выглядит слабостью.

— Да, ну? — Хмыкнул он и тут же вновь приложился к трубке. — Хочешь обсудим это, начальник? — обратился он с издевкой. Он вообще еще ни разу не называл меня так, придерживаясь формального обращения сэр.

— Ну, давай, обсудим, — согласился я и настроился на интересную беседу.

— Вы же понимаете, что я много не рассказывал из того, что слышал, — озвучил он очевидную вещь, от чего я лишь криво ухмыльнулся. То, что Фарлей не дурак я знал давно, и, что он решил промолчать про некоторые сплетни и секреты вполне очевидно. — Вы говорили, что не все здесь приговорённые? Здесь я с Вами поспорю. С кого бы начать…

— Как твоей душу угодно, мне без разницы, — равнодушно произнес я и подкинул веток в пламя, костер сам по себе гореть не будет.

— Душа… Бейли! Вами любимая Церковь Равновесия! Кстати, я тут узнал, что вы воспитывались в приюте под ее патронажем. Неудивительно, что Вы так глубоко ненави…

— Тише, дружище Дван, — остановил я его. — Такими словами нельзя разбрасываться, даже если думаешь, что стоишь перед вратами Великого суда.

— Осторожность и осмотрительность. Сколько знавал людей, выросших в таких приютах всегда они делились на два лагеря, те, кто свято чтит закон Равновесия и те, кто с опаской поглядывает на блюстителей этого закона. Вы, сэр, относитесь к последней, — Фарлей обвиняющее направил на меня свой узловатый палец.

— Ты сам-то, как к ней относишься? Раньше прикидывался, что веришь, а теперь такие речи, — уступать я не собирался. В отличие от Двана, маску благочестивого прихожанина я скинул давно.

— В море один бог, сэр, на суше другой. Перед плаванием посещаем службу, каемся в грехах и уходим, — Дван признал то, что знает каждый. В путешествие крайне редко к кораблю приписывается церковник — слишком затратно и не выгодно. Никто из капитанов не будет оплачивать из своего кармана их жалование, а по-другому никак. Так и живут — моряки погрязли в суевериях, а Церковь закрывала глаза на их маленькие слабости.

— Так везде. Но ты, видимо, хотел мне рассказать про Бейли, — подтолкнул его к продолжению беседы.

— Наш преподобный тоже из штрафников, — злорадно произнес Фарлей. — Служки из Церкви в Тишатле по большому секреты рассказали всем рабочим Тишатлы. Конкуренция за души, мать их, а-ха-ха, — хохотнул он. — Преподобный Бейли провалил задание на острове Тир, что в Галарском море.

— Кажется, там находится крупнейшая из аномалий на Северном Архипелаге, — припомнил я.

— Да уж, сэр. Вот уж, проклятое место! Сколько кораблей там отправилось на морское дно, сколько людей исчезло бесследно, но все равно год за годом находятся смельчаки, чтобы отправиться туда, — по-стариковски ворчал Фарлей, но его голос уже заметно окреп. Разговоры о море явно глушили непонятную хандру.

— Мы не лучше, согласись. Премся через джунгли ради неясной цели.

— Это похоже на пиратскую карту сокровищ, сэр. Раньше была такая мода среди капитанов — искать клад. Кто-то находил в старых костях полуистлевшую бумажку, и все на полных парусах устремлялись к кровавому кресту на ней, — привел интересное сравнение Фарлей.

— Помнится, читал интересную статью про золотую ловушку для отчаянных голов, или это был приключенческий роман. Злодей создал фальшивую карту и ждал, когда экспедиции за редкими сокровищами сами принесут ему богатства, — в церковном приюте самым интересным местом для меня оставалась библиотека. Чтобы восполнить знания о мире Тетис я часто просиживал там часы.

— Когда я был еще сопливым юнцом, мне удалось побывать в подобном походе. Среди моряков вашего книжного злодея прозвали Золотой жнец, а до того момента он носил имя Дик Уингфилд и являлся выжженным водным проводником. За счет карты он не только собирался обогатиться на дураках, но и с помощью их жизни вернуть себе дар. Как тогда выбрался до сих пор загадка для меня, наверное, просто повезло. На обломках корабля прибило к заселенному острову, — Дван тяжело вздохнул и продолжил говорить. — Еще тогда зарекся, что никогда не буду участником глупых походов за сокровищем. Но меня насильно втянули в мясорубку, — последнее было сказано с ненавистью. — Проклятый «Челстер», чтобы глав этой Торговой компании морские черти разодрали!

— Интересный взгляд на происходящие, — ответил я и поднял глаза к звездному небу. Сегодня хоть обошлось без ливней, маленькое радостное событие для всех в поселке. Тем более Грей запретил прятаться в бараках, ожидая нападения. На койках оказались только пострадавшие после ночи безумия проводников, либо укушенные какой-нибудь ядовитой тварью.

— Разве я не прав? Пусть корабли не носят обычных имен и мы ни на борту «Веселой Мэри» или «Отважного воина», но… — он не закончил предложение, да этого и не требовалось. У нас есть судно «Пресветлая Церковь» с людьми, глубоко верующими в Равновесие, «Гордый аристократ», на котором плывут все проводники, «Механик века» с последователями науки, «Черная метка» забито рабочими, высланными на Южный материк, «Королевская воля» с серомундирниками и «Приключенец», заполненный людьми с неясной целью. Орденцов выделять отдельно не стал, все-таки они являются, хоть и неофициально частью церкви.

— Про капитана Бейли мы поговорили, — в моем голосе звучал ничем не прикрытый сарказм. — А что скажешь про Роберта Ходжа? Он появился так внезапно…

— Для Вас возможно и так, сэр. На я-то с ним общался… Он вообще общительный парень, со всеми успел поговорить. Рабочие его очень ценят за отсутствие страха перед магами и инженерами, — восторга простых людей от личности Ходжа Дван явно не испытывал.

— Тебе он не нравится? — спросил прямо.

— Мне его жаль, а потому он неприятен. Вы знаете, как создают механоидов с сознанием? — Фарлей опять стал возвращаться в то меланхоличное настроение.

— Создание механоида с полноценным сознанием карается ссылкой, либо смертью, — тут же вылетело у меня в ответ.

Эту прописную истину нам вбивали в Академии наравне с техникой безопасности. Конечно, восстания машин здесь никто не ожидал, но были и другие нюансы их производства. Например требовался кристалл души еще живого человека, память, чувства и остальную шелуху стирали и прикрепляли к более совершенному телу. Этот метод пришел из магии, когда проводники создавали разумных големов. Можно было еще снимать слепки с людей и уже их редактировать. Но человек при этом мог лишится разума, но даже если процедура проходила без неприятных неожиданностей, то оригинал все равно страдал. Кто-то менялся, теряя какое-то чувство, например были те, кто не мог насытиться при приеме пищи, или испытывать боль — вариантов много, но итог один. Человек, прошедший через копирование души, менялся безвозвратно, не сумасшедший, но уже на грани. Позднее в механоидов стали вживлять искусственные матрицы, но говорят где-то еще используют технологию слепков.

— Ходжу не повезло однажды. Теперь он напрочь лишен страха, а человек без этого чувства опасен для всех. — заключил Дван. — Такие люди топят корабль уже своим присутствием.

— Бедняга…

— Он уже не человек. Примите совет, сэр, не связывайтесь с ним. Он опасен, — предупредил Фарлей.

— Здесь нет тех, кто ничего не скрывает, — озвучил очевидный факт, и мой помощник тоже имел какой-то секрет.

— И не поспоришь! Сейчас бы выпить, — тяжело вздохнул Дван. — И отоспаться.

— Пока за нами не пришла голодная нежить, может поделишься мнением об Оукмане. Ведь наверняка, что-то слышал, но мне решил не говорить.

— Ну Вы же здесь герой, сэр, — незлобно пошутил он. — Я-то скромный старшина матросов с «Удачливого Бью».

— Я так понимаю о моем назначении на эту должность знают все.

— Ну, если считать слова уважаемого устранителя Грея таковыми то, да, — ухмыльнулся Дван.

— Честно, даже знать не желаю, какую формулировку он подобрал, — во рту неожиданно стало кисло, захотелось сплюнуть. В Томасе Грея я не сомневался, уж он-то точно постарается сделать так, чтобы все поверили в эту ложь.

— Мистер Везунчик не только обладает неоспоримой удачей, но и длинным носом, который он суют не в свое дело, пытаясь в частном порядке выслужиться перед управляющим Куинси, чтобы получить более сладкое местечко, — подражая интонации могильщика выдал Фарлей.

Самое неприятное то, что я особо никуда не лез. Видимо, это и побудило устранителя к подобному шагу, чтобы привлечь ко мне внимание. Последнего у меня по его мнению слишком мало. Еще и Куинси приплел, которого тихо ненавидели в Тишатле, впрочем это особая любовь народа распространялась и на других управляющих торговых компаний.

— Говнюк, — резюмировал я вслух.

— Смелое заявление, сэр. Не боитесь, что я побегу и передам ему ваши слова? — на полном серьезе спросил Дван.

— Разве ты всем по очереди не докладываешь о моих злоключениях? — глядя прямо в глаза Фарлея, произнес я.

— Плох тот помощник инженера, что не докладывает всем интересующимся о делах начальника, не забывая про свой карман, — он еще демонстративно постучал по рюкзаку.

— Лорд Оукман тоже вложился в твою покупку земли? — раз уж заговорили начистоту, почему бы и не спросить.

— Вы зря видите в нем врага, сэр. — Неожиданно выдал Фарлей. — Его сиятельство, здесь оказался тоже не по своей воле.

— И это ты знаешь! Дван, дружище, вот кому нужно было носить почетное звание героя!

— Я слишком стар для подобного титула. Что касается лорда Оукмана то об этом писали во всех газетах еще на архипелаге. Его выдавливают из Палаты, лорд Блэкхард что-то не поделил с ним, но сейчас в глазах Короны он более ценен. Вы же слышали слухи про войну?

— О ней говорят уже несколько лет, — пожал я плечами. — Еще неизвестно начнется она или нет.

— Возможно, Вы правы, сэр, но строительство воздушных верфей в Блэкстоуне, говорит об обратном.

— Веришь или нет, но мне на это строительство плевать. Хотелось бы выжить сейчас и здесь, а не думать, что происходит где-то там, далеко, — уж всякой ерундой я страдать не собирался. Сильные мира опять делят земли и ресурсы, впутывая обычных людей. Мне бы на Южном материке остаться в живых, а уж потом думать о глобальных проблемах.

— Верно. Поэтому и хочу на Отколотые острова, проблемы меньше, но масштаб меньше и больше возможностей постоять за себя, — заметил Дван.

— Если надеешься на закон силы, то всегда найдется кто-то сильнее, — эта истина для всех миров.

— Про него, верно, но я вправе буду защищать свою землю, и ни одна собака не скажет мне, что я нарушил закон, когда меня придут убивать в мой дом, а я дам отпор, — Фарлей произнёс это таким тоном, будто уже сталкивался с нечто подобным. Спрашивать не стал, у каждого что-то было в прошлом.

— Скажи-ка мне, Фарлей, а мистер Кроф к тебе подходил? — меня волновало его особое внимание к моей персоне. Белоручка что-то задумал, и хотелось быть готовым к неприятностям.

— Конечно! Он вообще одним из первых был. Сначала денег дал, чтобы я чувствовал себя комфортно около нищего Хейга, а после вообще эту трубку подарил. Правда, хороша? — Дван вытряхнул табак, и на мгновенное застыл завороженно смотря на нее. Будто в его в руках было сокровище.

В этот момент меня будто током ударило! Белоручка-то молодец! Сколько у него еще артефактов, требующих кровавую плату? Один он подарил Лукасу, второй оказался у Двана — вот он аттракцион невиданной щедрости. Скольким людям он успел раздать эти безделушки? Мог ли он убить Лесли? Но зачем ему артефакт, вызывающий кракена? И сколько людей должно погибнуть, чтобы Кроф смог его использовать?

— Фарлей, он дал тебе трубку просто так? Без условий? — уточнил я.

— Какие условия? Посмотри, сэр, она же невероятно редкая, — он любовно провел по ней пальцами.

Не знаю, почему я так сделал, но в следующий момент я выхватил эту дрянь у него из рук и бросил в огонь, который мы поддерживали. Глаза спрута пылали алым, когда дерево трубки лизали языки пламени.

— Ты, что творишь, мальчишка? — дико закричал Фарлей. Еще бы чуть-чуть и он бы полез в огонь голыми руками, чтобы достать ее.

— Дван, остановись! Это вещь проклята! — перехватил я его руку.

— Отцепись! Ты, что, действительно, возомнил себя героем? Спаситель Хейг! — Фарлей вырвал руку из моей хватки, и вновь потянулся за курительной трубкой.

— Ты на себя не похож после ее получения, — пытался достучаться до его разума.

Но мои слова он даже не слышал, и уже обеими руками тянулся в костер. Наши крики привлекли внимание других, и вот Фарлея уже держало двое, а он как дикий зверь вырывался. Точку в этом безумие поставил мистер Парсон, профессионально стукнув Фарлея по затылку. Тело Двана обмякло, и он повис на руках рабочих.

— Еще один спекся, — заметил кто-то из толпы.

— Что уставились? Займите свои места! — приказал мистер Парсон, которого назначили старшим за наш участок.

— Уже скоро рассвет, никто не нападет! — один из мужиков высказал общую мысль. Остальные стали одобрительно кивать. Усталость и недосып сделали свое грязное дело — люди не могли мыслить здраво.

— Поверьте моему опыту. Самое гнусное любит выходит ночью перед рассветом! — уверенно произнес он.

И будто услышал его слова по поселению раздался звук рога, предупреждающий об атаке на стену, и крики людей, заметивших мертвецов.

— Надеюсь, этот не призывает кракена, — глухо проговорил я, готовясь продать свою жизни подороже.