Темное безумие

Глава 40

ДИССОЦИАЦИЯ

ЛОНДОН

Два месяца назад я наблюдала, как власти выкапывают тела.

Девять разложившихся молодых женщин были эксгумированы из безжизненного сада и кукурузного поля за моим домом.

Я смотрела, как техника заехала во двор, и ее металлические когти врезались в землю. Мой задний двор превратился в кучи сухой грязи — земля давным-давно погибла. Я помню, как кашляла, задыхаясь от пыльного воздуха. Какая-то часть меня чувствовала стыд, гадая, вдыхаю ли я частицы мертвых девушек.

Затем я повела агента Нельсона и команду криминалистов в подвал, где обнаружила сорванный клевер, о котором никому не сказала. И стыд испарился.

Я знала, что Грейсон был там, чтобы избавиться от всех компрометирующих меня улик. То немногое, что они могли обнаружить, только подтвердит мою историю. Кровь отца все еще осталась на цементе. История, изложенная уликами, совпадала с моей.

Грейсон и я… мы были не вместе, но работали в тандеме. Наши движения синхронны и просчитаны, остальной мир не сможет за нами поспеть. Мы были превыше них. Мы были не вместе, но у меня никогда не было никого ближе, чем он.

Я смотрю на дом. Гнилой и разлагающийся. Окна заколочены досками, прибитыми к обшивке сайдинга. Я скрещиваю руки на груди, решив, что дом моего детства выглядит гораздо более заброшенным, чем тогда, когда я была здесь в последний раз. Тогда двор кишел криминалистами и сотрудниками правоохранительных органов. Федеральные агенты заполонили крошечный фермерский дом, как термиты, снующие повсюду.

Желтая лента с места преступления огораживает двор, простираясь по периметру. Сзади пустые могилы избороздили поле. Никто их не заполнит.

Лидии Прескотт здесь не место. В отличие от Лондон Нобл.

Я так долго и упорно боролась с этой связью, но кровь, пропитывающая эту землю, окрашивает мои кости. Плавает в моем мозгу. Это часть меня так же, как и Грейсон.

Мы связаны.

Я чувствую присутствие агента Нельсона еще до того, как он подходит достаточно близко, чтобы я его услышала.

— Ты всегда знаешь, где меня найти, — говорю я, не сводя глаз с дома.

— Незачем здесь оставаться, — говорит он, умело уклоняясь от моих обвинений. — Штат не отдаст останки Миа. Пока нет.

Я крепче сжимаю руки вокруг своего живота. Высокие сосны отбрасывают темную, четкую тень на дом, их ветви тянутся по небу, как тонкие паучьи лапки. Прямо как когда я была ребенком.

— Чего ты ищешь, Лондон?

Нельсон до сих пор называет меня этим именем. Они достаточно похоже, не правда ли? Лидия и Лондон. Я понимаю, как Малкольм мог его выбрать. Он всегда говорил мне, что мама назвала меня в честь своей любимой мыльной оперы.

Впервые мне стало интересно, кто похоронен в безымянной могиле на кладбище Мизе, которую я раньше навещала.

У меня никогда не было матери.

— Ничего, — наконец отвечаю я, отворачиваясь от дома. Нельсон смотрит на меня, прищурившись. — Пойдем.

Мы медленно возвращаемся к нашим машинам. К его стандартному внедорожнику, выданному ФБР, и моему арендованному седану. Что я искала? Ответ? Ключ? Еще один кусок головоломки?

Грейсон сюда не вернется.

Он мастер головоломок, и уже разгадал все секреты, принадлежащие этому месту. Не осталось ничего сокрытого, недосказанного.

— В детстве у меня были светлые волосы, — внезапно говорю я.

Агент бросает на меня настороженный взгляд.

— Я думаю, все дети светленькие. Не так ли?

Я вспоминаю свои окрашенные светлые волосы. Платиновый блонд. Я верила, что хотела этого — что умоляла об этом своего отца. Но, как и большинство воспоминаний, оно было искажено.

— Да, но мои были практически белыми. Он красил мне волосы, пока мне не исполнилось двенадцать. Думаю, к тому моменту он решил, что меня уже никто не узнает.

Тринадцать — возраст ответственности¹². Не помню, чтобы Малькольм был религиозным, но это мнение уже стало догмой в обществе. Считается, что человек становится взрослым, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо.

Подобно древу познания, которое породило запретный плод, человек, который вырастил меня, готовился предложить мне знание, которое превратило бы меня в его глазах из ребенка в женщину. Он слишком привязался к маленькой девочке со светлыми волосами. Это не было эмоциональной привязанностью — Малькольм не был способен образовывать родительские узы. Это была имитация отношений. Психопат может научиться этому поведению, чтобы использовать его.

Особенно со своими жертвами.

Лидия испытывает эти отношения — эту связь — с сестрой, которую она никогда не знала. Лидия могла любить Миа. Лидия была бы способна на самую глубокую любовь.

Ей здесь не место.

Нельсон провожает меня до машины и кладет руку на крышу.

— Это не твоя вина.

Я смотрю на него. Уходя в его тень, чтобы заслонить заходящее солнце, я прислоняюсь к двери машины.

— С чего ты решила, будто я думаю, что это моя вина?

— Я работал над бесчисленным количеством дел, Лондон. И почти всегда в таких обстоятельствах жертва полагает, что она должна была знать. Они перебирают подробности своего прошлого, пытаясь понять, как они могли быть такими слепыми, когда ужасная правда внезапно становится кристально ясной.

Я качаю головой.

— Дело не в этом. — Не совсем. На каком-то уровне я знала — должна была знать. Я пытаюсь понять, почему я так долго ждала, чтобы что-то предпринять.

Могла ли я спасти Лидию, пока не стало слишком поздно?

Нельсон перебрасывает мои волосы через плечо. Он часто так делает. Потом он обычно уходит, но не сегодня. Может быть, дело в отдаленности от цивилизации или в том, что с этим местом связано так много эмоций, но внезапно он хватает меня за шею. Проводит большим пальцем по нижней губе, его взгляд прослеживает очертания моего рта.

Затем он наклоняется.

— Агент, — говорю я суровым тоном, называя его по должности, чтобы воззвать к его профессионализму.

Я поворачиваю голову в момент, когда он пытается меня поцеловать, и замечаю вспышку боли на его лице, прежде чем снова посмотреть на дом.

Он громко выдыхает, когда отпускает меня и отходит.

— Это было неуместно. — Признает он, но не извиняется.

— Именно, — соглашаюсь я. У этого фарса есть свои пределы.

Предполагалось, что я добуду у него информацию, используя его ресурсы, чтобы раскрыть личность убийцы-подражателя. Вместо этого я совсем запуталась. Погрузилась в свою собственную историю и боль.

Если Нельсон окажется бесполезным для достижения моей цели, то тогда пора наладить связь с кем-то более ценным.

Он пригвождает меня взглядом. Нельсон, как и большинство мужчин, плохо переносит отказ. Через несколько секунд боль трансформируется в гнев. Я его ранила.

— Мне пора, — говорю я, но он не двигается. Он не дает мне сесть в машину.

— Не так я это представлял, — говорит он. Расстегнув пуговицу костюма, он кладет руки на бедра. — Я достаточно проницателен, потому что это часть моей работы. И я заметил твой интерес, Лондон. Или ты просто пыталась отвлечь меня?

Когда адреналин упадет и у него будет время подумать, он почувствует раскаяние за свои действия — или, по крайней мере, должен почувствовать. Это раскаяние превратится в вину, а вина еще больше запутает его мысли обо мне. Если я скажу или сделаю что-нибудь, то это еще больше его спровоцирует, а потом заставит его чувствовать себя оправданным.

Я ничего не говорю и вытаскиваю из кармана ключи. Пытаюсь обойти его. Он стальной хваткой берет меня за предплечье, удерживая меня на месте.

Во мне вспыхивает тревога.

— Отпусти меня.

После короткого противостояния он убирает руки. Он поворачивается и запускает пятерню в волосы.

— Мне жаль. Я думал… не знаю.

Я ослабляю хватку на ключах. Я сжала в кулаке кольцо, три ключа были зажаты между пальцами, превращаясь в оружие. Если Нельсон это заметил, то не подал вида. Вставляю ключ и открываю дверь машины.

— Это было сложное дело, — говорю я. — Учитывая недавние убийства в Мэне, я не могу представить, под каким давлением ты находишься. Я прошу прощения, если каким-то образом ввела тебя в заблуждение.

Легкий смешок заставляет меня выпрямиться.

— Не надо применять на мне свои психологические штучки. — Он снова застегивает пиджак. — Я еще и мужчина. Не только федеральный агент.

Я сажусь в машину, удаляясь от него на безопасное расстояние.

— Влечение ко мне — прямой результат твоей одержимости поймать Грейсона.

Я начинаю закрывать дверь, но он ловит ее раньше.

— Что ты сказала?

У меня в ушах стучит пульс.

— Чувства, которые ты ко мне испытываешь, являются корреляцией…

— Ты назвала его Грейсоном.

Назвала, и теперь не могу пойти на попятную. Я встречаю острый взгляд агента Нельсона и задаюсь вопросом, кто кого тут водит за нос. Был ли его порыв мгновение назад истинным желанием или отрепетированным методом ослабления моей защиты? В любом случае ущерб нанесен.

— Он был моим пациентом, — поясняю я. — И я был потрясена… только что. — Слабое объяснение: кроткая, пугливая женщина против репрессивного мужчины. Но вроде работает.

Выражение лица Нельсона смягчается.

— Мне очень жаль, — снова говорит он, затем тяжело вздыхает. — Ты права. Дело в этом. И этот гребаный Фостер. — Он хмурится. — Прости.

— Все в порядке, — говорю я, позволяя ему воспользоваться предоставленной мной возможностью восстановить свое эго.

— Он постоянно путается под ногами. Думаю, это Фостер слил информацию про ДНК в прессу. — Он проводит рукой по лицу. — Судя по твоим наблюдениям, ты думаешь, он нормальный? Твоя оценка может помочь обеспечить запретительный судебный приказ, чтобы Фостер исчез с моего места преступления.

По правде говоря, в этот момент я нахожу, что поведение обоих мужчин граничит с одержимостью и, возможно, они уже свихнулись в этой погоне за Грейсоном. Но я говорю:

— Трудно правильно оценить кого-то, лишь случайно периодически сталкиваясь с ним, агент.

Он кивает, но продолжает.

— И ситуация с Салливаном обостряется. До сих пор убийства были разрозненными, похожими по своему характеру. Если он убивает так близко… — Он замолкает, затем смотрит на меня. — Он слишком близко к тебе.

— Я думала, ты сказал, что мне ничего не угрожает.

Он взвешивает свой ответ.

— Позволь мне отвезти тебя обратно.

Это первый раз, когда он заговорил со мной об убийствах в Рокленде. Агент мог беспокоиться обо мне, опасаясь, что Грейсон попытается меня увидеть… или того хуже. Или он становится подозрительным. Зная, что я его единственная реальная связь с Грейсоном, он не хочет, чтобы я исчезала из его поля зрения.

Я сжимаю руль одной рукой, а другой берусь за ручку двери.

— Мой самолет улетает меньше, чем через час. Думаю, для наших профессиональных отношений будет лучше, если я сяду в этот самолет.

Его взгляд упирается в то место, где раньше он заметил синяк на моей шее.

— Салливан пытался связаться с тобой?

Мое лицо выражает недоумение.

— Если бы пытался, то ты узнал бы об этом первым.

Некоторое время он изучает меня, а затем кивает.

— Я позабочусь о том, чтобы охрана была в аэропорту к твоему прилету.

— Спасибо, агент Нельсон.

Он закрывает дверь машины и смотрит, как я уезжаю. Я поглядываю в зеркало заднего вида и вижу, как он стоит, скрестив руки — грозный силуэт на мрачном фоне моего прошлого.

Я могла солгать ему. Я могла использовать свою привычную оговорку, используя пациентов как причину, по которой мне нужно быстро вернуться к работе. Наверное, мне следовало это сделать, позволив его эго полностью восстановиться.

Но нам с агентом Нельсоном пора перестать притворяться.

Он никогда не спрашивал меня напрямую о проверке на изнасилование после того, как меня доставили в больницу. Результаты были прикреплены в мой файл, и я уверена, что он их прочитал.

Результаты были неточные. Не было никаких доказательств, что Грейсон принудил меня к сексу, как и обратного.

В то время я думала, что агент просто пришел к выводу, что, основываясь на почерке Грейсона, такое поведение в отношении жертвы было не в его стиле. Это было крайне маловероятно, и поэтому проверка подтвердила мое заявление, что похититель не подвергал меня сексуальному насилию.

Но бывают такие моменты, как сейчас, когда я задаюсь вопросом, сомневается ли Нельсон в результатах? Возможно, он гадает, не свидетельствует ли моя оговорка, когда я назвала Грейсона по имени о близости с пациентом. Ни в малейшей степени вынужденной.

Я сворачиваю с шоссе на дорогу к аэропорту.

Но говоря правду, я врач. Эта проверка была провалена с самого начала. Не сложно сделать это, если знаешь как. К сожалению, агент Нельсон достаточно умен, чтобы прийти к такому же выводу.