Темное безумие

Глава 44

ДУЭТ

ЛОНДОН

Звук телефона раскалывает наше священное пространство, и я напрягаюсь, постепенно возвращаясь в реальность. Я позволила вызову перейти на голосовую почту, но вскоре вновь раздался звонок.

— Не обращай внимания, — советует Грейсон и делает все, что в его силах, чтобы убедить меня последовать совету. Он лижет губы, ласкает клитор, усиливая боль в киске.

— Не могу. Я знаю, что это он. — Мне не нужно называть его имя. Внезапная напряженность в плечах Грейсона означает, что он понимает, что я имею в виду агента Нельсона. — Если я не отвечу, он пришлет агентов ко мне на квартиру и сюда, или придет сам.

С ворчанием Грейсон отпускает меня и отстраняется.

Для него это нелегко. Грейсона трудно запугать, но он умен и знает, когда нужно обуздать свою дерзкую натуру.

Я встаю и торопливо разглаживаю одежду перед тем, как отправиться в офис. Сумочка лежит на столе, где я ее и оставила. Я выуживаю из нее телефон. Имя Нельсона мигает на экране.

Я приготавливаюсь.

— Агент Нельсон, — обращаюсь к нему официально. На данном этапе не нужно притворяться. Игры остались позади.

— Лондон, как дела? — Его голос звучит резко, напряженно.

— Отлично. — Я тверда, как пуленепробиваемое стекло — и так же нерушима. Пока не чувствую, как Грейсон подошел сзади. — Есть какие-то новости?

— Что? Нет. Ничего такого. Я ничего не слышал от тебя с тех пор, как ты вернулась в Бангор. — Между нами повисает пауза. — Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Мне пришлось отозвать Силкса и Махони, они не могут охранять тебя из-за того, что у преступлений в Рокленде слишком низкий приоритет, а финансирования не хватает.

— Все нормально. Я понимаю. Я действительно в порядке. Нет необходимости тратить на меня ресурсы агентства. — Грейсон прижимается к моей спине, осторожно касаясь бедер. Его преднамеренное подслушивание отвлекает.

— Твоя защита не напрасная трата ресурсов. Я хочу, чтобы ты знала, что я беспокоюсь о твоей безопасности — она важна для агентства, несмотря на политику. — Когда я не отвечаю сразу, он добавляет: — Ты дома?

— Нет, — шепчет Грейсон мне на ухо, пока его руки блуждают по застежке моей юбки.

— Нет, — вторю я, не обращая внимания на звук того, как Грейсон расстегивает молнию. Грубые подушечки пальцев прослеживают ее путь, отчего у меня почти пропадает голос. — Я задержалась в офисе. Есть много дел, которые нужно наверстать.

Если хотите убедительно соврать, то лучше говорить полуправду. Я смотрю на картину Дали и, пока моя юбка скользит по ногам, чувствую себя более чем незащищенной. Исследование прошлого Грейсона точно можно отнести к сверхурочной работе.

Нельсон понимает мой ответ по-своему.

— Скоро твоя сестра будет дома, — уверяет он меня. — Ты потратила слишком много времени на борьбу с системой. Пусть все идет своим чередом.

Я закрываю глаза от наплыва эмоций, чувствуя, как Грейсон откидывает мои волосы за спину. Он наклоняется, чтобы прижаться губами к моему затылку, а его рука скользит вокруг моего живота, он запускает пальцы под кружевной край моих трусиков.

— Спасибо, — удается выдавить мне. — Я очень признательна за вашу помощь в этом деле, агент Нельсон.

Длительная пауза, во время которой я полностью поглощена ощущением рта Грейсона, его горячей кожи, прикосновений, а затем:

— О том, что произошло в…

— Ерунда, — говорю я, снова сосредотачиваясь на разговоре.

— Нет, это было неуместно. Мое эго было слишком ранено, чтобы признать это, но… Лондон, обычно я так не поступаю. Я хочу, чтобы ты это знала. Этого никогда ранее не происходило, особенно на работе. — Я слышу его тяжелый вздох. — Прошу прощения.

Грейсон придвигается ближе, прижимаясь губами к моему уху.

— Завтра.

— Все в порядке, — говорю я. — Я понимаю. Фактически, это моя работа — понимать. Думаю, мы должны встретиться завтра. Если у вас есть время.

— С радостью. — В его голосе слышится облегчение. — Мне нужно закончить несколько дел в Рокленде, но когда я вернусь, то позвоню тебе.

— Замечательно. Тогда поговорим позже. — Я отключаюсь до того, как Грейсон увлекает меня прямо на место преступления, и кладу телефон на стол. — Зачем мне с ним встречаться?

Я хватаюсь за край стола, когда он опускается на пол, скользя руками вниз по моему телу. Мозолистая кожа пальцев цепляет шелк бюстгальтера и трусиков.

— Потому что он твоя цель, — говорит он, проводя по изгибу моего бедра. — И потому, что агент одержим тобой. Он все равно найдет способ увидеться с тобой. Лучше сделать это на своих условиях.

— Он не одержим мной. — Я впиваюсь ногтями в дерево, когда он заводит пальцы за край моего нижнего белья, обнаружив эрогенную зону, отчего у меня начинает дрожать голос. — Он одержим тобой.

Он прикусывает мою плоть, прежде чем взять зубами резинку трусиков и медленно потянуть их вниз. На этот раз он не останавливается, пока они не оказываются у моих лодыжек.

— Это то же самое, — говорит Грейсон, вставая на ноги. Придерживая меня одной рукой за талию, другой он освобождает место на моем столе. — Мы идем в комплекте. — Затем уверенными, быстрыми движениями он разворачивает меня и усаживает на стол.

Я завожу руки за спину, пытаясь удержать равновесие, пока Грейсон нависает надо мной, словно хищник над добычей. Я скольжу взглядом по диагональным шрамам на скульптурной груди. Татуировки на его руках доходят до четко очерченных предплечий. Во время наших сессий у меня были фантазии, очень похожие на то, что происходит сейчас… и осознание того, что я здесь, в моем офисе с Грейсоном, только обостряют ощущения.

— Тебе нравится зажимать меня в угол, — говорю я с насмешкой в голосе.

На щеке у него появляется небольшая ямочка, а на лице расцветает редкая дьявольская улыбка.

— Я люблю тебя зажимать. Точка. — Он нежно гладит мое лицо и запрокидывает мою голову, целуя меня, наслаждаясь мной. Грубые накрахмаленные брюки униформы трутся о мой клитор, превращая пульсирование между ногами в острую боль.

Я хватаюсь за его шею, чтобы притянуть его ближе, желая его всего сразу.

Моя страстная реакция подталкивает его к краю, он дрожит от напряжения, а затем он хватает меня за задницу, прижимая к себе. Он поднимает меня со стола без особых усилий, отрываясь от меня, только чтобы сказать:

— Я хочу, чтобы ты села в это гребаное кресло.

Гортанный хрип в его голосе скользит по моей коже, как резкое прикосновение, его ирландский акцент обволакивает. Я обвиваю ноги вокруг талии, прижимаясь к нему, как нарисованные чернилами кусочки паззла на его теле соединяются вместе. Раскрепощенная. Бесстыдная. Я трусь о твердость в его грубых штанах, которая разжигает мою страсть. Мне нравится ощущать его напряженные мускулы, пока он несет меня в кабинет, чтобы оправдать свое заявление.

Он падает в кресло для пациентов, я падаю вместе с ним. Это кощунство по отношению к моей профессии. Я плюю в лицо своей практике.

И чувствую себя так, словно очистилась.

Я хватаюсь за подголовник, мои волосы прикрывают нас непослушной вуалью, пока Грейсон снимает с меня бюстгальтер, обнажая грудь. Он не нежен, он почти рвет нежный материал, уже не сдерживаясь. Близости недостаточно, мы все еще слишком далеко друг от друга, и он сжимает изгибы моих мягких бедер и сильнее прижимает меня к эрекции. Мы, как голодные и развратные дикари, нападаем друг на друга. НАМ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ДОСТАТОЧНО.

Общаемся без слов. На плотском уровне. Неважно, ссоримся мы или миримся. Бросаем вызов друг другу или подчиняемся нашим слабостям. Разговариваем или трахаемся. В конечном счете, все это не имеет значения — мы зарываемся глубже, исследуя темную бездну нашей психики, которую некоторые могут назвать душой.

Для людей с ограниченным эмоциональным диапазоном это безумие.

В приступе эмоциональной перегрузки Грейсон с равной долей безразличия может признаться в любви или убить меня. И то и другое успокоит его чрезмерно возбужденное состояние и вернет в зону комфорта.

Я могла бояться того, на что он способен, но не боюсь. Если бы он руководствовался одним разумом, то никогда бы не рискнул так, как сегодня, придя сюда. Поступая так, он действует наперекор своей сущности. Он здесь, чтобы воссоединиться со мной, утолить голод, который ведет нас обоих к неизвестному пункту назначения.

Это захватывает.

Это пугает.

И ни один из нас уже не способен изменить курс.

Как только я съехала с рельсов, я стала принадлежать ему, точно так же как посвящение в его сокровенные мысли делает его моим. Это больше, чем доверие — это зависимость. Мы больше не сможем выжить друг без друга.

Даже под угрозой разоблачения. Даже под угрозой смерти.

Лидия никогда не переживет этого.

Он сожрет ее так же, как сейчас пожирает меня.

Когда Грейсон пирует на моей плоти, раскрывая свою первобытную мужскую природу, страстно желая моего тела, я чувствую себя всесильной. С помощью своих мозгов он заставил самых умных людей выглядеть как идиоты, и ощущение того, что из-за меня он теряет контроль, почти доводит меня до оргазма.

Его пальцы зарываются в мои волосы, он тянет за них, обнажая мою шею, чтобы почувствовать меня на вкус. Мышцы живота сокращаются от моего прикосновения, когда я дотрагиваюсь до ширинки брюк. Резкое шипение дает мне понять, что он так же обезумел от желания, как и я.

Мое сердце бешено колотится, когда я расстегиваю молнию. Неконтролируемыми толчками он освобождается от боксеров, и я обхватываю рукой его твердую длину, наслаждаясь тем, как одно действие меняет выражение его лица. Сквозь смесь удовольствия и боли его глаза горят в безмолвном вызове.

Приподнявшись, я скольжу киской по его стволу… полностью до головки, покрывая гладкую кожу своей влажностью. Слышу его тяжкий стон, невыносимая агония, мои мышцы сжимаются, чтобы приглушить болезненную потребность почувствовать его внутри себя.

Он выдерживает мучительно медленное поддразнивание всего несколько секунд, прежде чем нетерпеливо толкается навстречу моим бедрам, прерывая мой танец, сбивая мое дыхание и прокладывая себе путь прямо в сердцевину моего тела.

Приятная дрожь пробегает по спине, сменяя приступ боли, и я теряюсь — полностью сдаюсь, когда он овладевает мной в жестком ритме.

— О, Боже, черт… — он бормочет неразборчивые ругательства, прерываясь только для того, чтобы вонзиться глубже, крепче прижать меня к себе, стать единым целым.

Когда жажда становится слишком большой, Грейсон страстно целует меня, и его руки крепко обвивают мою поясницу. Он поднимает нас с кресла и опускается на пол, укладывая меня так, чтобы он мог снова войти в меня.

Я вонзаю ногти в его плечи, когда он закидывает мою ногу себе на плечо, чтобы трахнуть меня так сильно и глубоко, как он хочет, без каких-либо препятствий. Каждый раз, когда он выходит, мое тело протестует, мускулы охватывает горячий спазм, вены горят от адреналина, циркулирующего в теле.

— Не останавливайся, — прерывисто говорю я.

Чувство приближающейся кульминации охватывает, мне больно, пока он снова не наполняет меня. Каждый толчок заставляет кружиться по спирали. Я выгибаюсь, мышцы напрягаются, он жестко вонзается в меня… все ощущения выливаются во взрывной оргазм.

Звуки исчезли, вокруг словно вакуум, а затем потом все вернулось. Кожу покалывает, он в последний раз вонзается в меня, твердый как камень, стенками я чувствую, как он пульсирует. Это так чертовски горячо — я обнимаю его, пока он стонет мне в шею.

Во внезапной тишине слышно только наше тяжелое дыхание. Прохладный воздух приносит облегчение моей покрасневшей коже. Вес его тела, обмякшего на мне, кажется солидным. Приятная тяжесть. Затем я чувствую, как из уголков глаз стекает струйка влаги. Шок выбивает воздух из моих легких.

Я смахиваю влагу с виска.

Грейсон приподнимается на локтях, пристально глядя на меня.

— Адреналин, — объясняю я.

Но, судя по глубокой бороздке между бровями, он мне не верит. Он взмахом убирает влажные волосы с моих глаз, его палец прослеживает путь слезы. Я удерживаю его взгляд, пытаясь прочитать его мысли. Он ничего не говорит, нежно прижимаясь губами к моему виску.

Действие настолько трогательное, показывающее его удивление моим эмоциональным состоянием, что я покорена его восприимчивостью. Я отчаянно пытаюсь сдержать тревогу и глажу его по щеке, задаваясь вопросом, откуда появилось это внезапное понимание — это истинная связь или тщательно продуманные чувства.

— Что ты чувствуешь? — Спрашиваю я.

Взгляд льдисто-голубых глаза скользит по моему лицу.

— Очарование.

Это честный ответ. Большинство мужчин либо преуменьшали значение момента из-за испуга, либо преувеличили, мучаясь неуверенностью. Грейсон не может испытать эмоциональную тягу, но он осознает ее — он знает, что между нами она существует.

Я провожу пальцами по вытатуированной замочной скважине между его лопатками, обрисовывая узоры и числа. Я тоже им очарована. Еще с первой секунды, как увидела его.

Я глажу его по голове, чувствуя скрытые шрамы.

— Как это случилось? — Вырывается у меня вопрос.

И в ту же секунду Грейсон замыкается. Я читаю боль в его глазах, прежде чем он переводит взгляд на настенные часы.

— Наш сеанс кончился, док.

Потом его утешительный вес исчезает. Он подбирает футболку с пола и протягивает ее мне. Я использую ее, чтобы прикрыться, пока иду в ванную в офисе, по пути хватая блузку. Когда я возвращаюсь, Грейсон снова одет в форму работника службы безопасности и стоит перед картотечным шкафом.

В моей голове мелькает мысль; вопрос о том, впервые ли Грейсон проник в мой офис.

Сомнение — ужасная вещь.

— Тебе что-то нужно? — Спрашиваю я, подбирая юбку и нижнее белье в том месте, где бросила. Я заканчиваю одеваться, с силой отгоняя сомнения.

— Да. Мне нужно, чтобы ты забралась в голову Нельсона, — говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. — Ты уже с ним сблизилась. Я справлюсь с Фостером.

— Отлично. Но мне пора. — Проверяю свой телефон. — Если агенты все еще следят за мной, а я проведу здесь больше двух часов, они что-то заподозрят.

Грейсон склоняет голову, внимательно наблюдая за мной. Он крадется ко мне, темный кабинет скрывает его черты, пока он не оказывается прямо передо мной.

— Держись к нему поближе, но если получишь какие-то доказательства того, что подражатель — это он, и что он слетает с катушек, уходи. Беги подальше.

— Я могу справиться сама.

— Я знаю, что можешь. — Он берет у меня телефон и кладет его на стол. — Меня беспокоят не твои действия. Я беспокоюсь о том, что сделаю я.

Я искоса смотрю на него. Я не учла реакцию Грейсона на угрозу в мой адрес. Ему никогда раньше не приходилось сталкиваться с эмоциональной перегрузкой. Если Нельсон причинит мне боль… на что окажется способен Грейсон? Что это с ним сделает?

— Я понимаю, — говорю я.

Он хватает меня за шею, большой палец оказывается на артерии.

— Иногда прошлое остается прошлым, Лондон. Теперь это не имеет к нам никакого отношения.

Это реакция на мой предыдущий вопрос и на мое отстраненное поведение сейчас. Грейсон может только изображать чувства, чтобы сливаться с обществом, но тщательное изучение этого вопроса сделало его мастером в расшифровке эмоций других.

Я тоже потратила бесчисленное количество часов на это исследование. Я знаю, что его поведение в комнате терапии показывает, что прошлое для него важно, существует какая-то связь, которую он отчаянно пытается разорвать.

А пока я киваю, а затем обнимаю его, наслаждаясь последними секундами с ним.

У всех нас есть секреты, и я не могу судить слишком строго. Я скрываю от него определенные вещи. Некоторые варианты нашей ловушки и мои исследования его прошлого. Я приняла решение, которое может разрушить наш и без того нестабильный мир. Мои действия как его второй половинки можно расценить как предательство. Но действия как его психолога, это предательство гораздо более серьезно. Это может нанести непоправимый ущерб не только ему, но и НАМ.

Но если он не даст мне ответов, теперь я знаю, где их найти.

В его доме. У той женщины, которая подарила Грейсону эту мрачную жизнь.

У его матери.