Темное безумие

Глава 52

Folie à Deux

ЛОНДОН

К тому времени, как самолет приземляется в Бангоре, я абсолютно истощена. Быстрая пересадка в Вашингтоне позволила нам с Сэди обменяться документами. Она вернула мой телефон и, нахмурившись, рассказала, что множество уведомлений вынудило ее выключить его из-за опасений, что «этот специальный агент Нельсон» отследит телефон и обнаружит ее. Сэди, мягко говоря, не любит ФБР.

Как только я села в самолет, то включила мобильный, а затем мне захотелось сразу же его выключить из-за нахлынувшего потока смс и голосовых сообщений. Вместо этого я выключила звук и приготовилась к вылету домой.

Телефон вибрирует в кармане. Я вздыхаю, решая, что не буду отвечать на звонки, пока не приземлюсь. Когда сразу же после этого на моем телефоне гудит уведомление, сопротивление становится бессмысленным. Я игнорирую знак «no cellphone» и открываю текстовые сообщения.

В легких не остается воздуха.

Сердце останавливается.

Нет.

Грейсона задержали.

Я втягиваю воздух, силой заставляя легкие работать, пока перечитываю сообщение Аллена Янга, пытаясь найти в нем другой смысл. Руки дрожат, пока я печатаю ему ответ, но потом я останавливаюсь.

Открываю браузер и ввожу в поисковик имя Грейсона, голова болит от давления. Я открываю первую статью, и мир переворачивается.

"Ангел штата Мэн пойман."

Шасси касаются земли, и движение отдается во всем теле. У меня есть всего несколько часов до того, как его доставят в исправительное учреждение Котсворта.

Я игнорирую звонки и сообщения от агента Нельсона по пути домой, где я поспешно принимаю душ и переодеваюсь в одежду, которая более подходит доктору Нобл. Надеть костюм — это как будто снова оказаться в родных объятиях.

Вспыхивает мимолетная мысль о Лидии — что моя другая, лучшая половина сделала бы в этих обстоятельствах — но сейчас я слишком занята, чтобы позволить ей взять верх. Я подавляю ее так же легко, как вызываю такси. Решение принято.

У меня нет ни одной лишней секунды.

Пока такси приближается к офису, я с ругательством убираю телефон в карман. Я проштудировала все репортажи и статьи, ищу хоть что-нибудь, что угодно, что опровергло бы арест Грейсона, но ничего не нахожу. Машина останавливается, и я возвращаюсь в реальность.

Машину окружает толпа репортеров.

— Подъедьте сзади, — прошу я водителя. — Вы можете подождать меня там.

Он жмет на гудок, заставляя съемочную группу и прохожих отпрянуть.

— Вы уверены, что хотите выйти их машины? — Спрашивает он, останавливаясь у черного входа. — Я не уверен, что смогу подождать…

Здесь тоже толпятся люди, но не так много.

— Вы можете. — Я оставляю сумочку на заднем сиденье, чтобы такси не уехало, затем вылетаю из машины и мчусь к двери, пытаясь прикрыть лицо. Вспыхивают камеры, и мне в лицо тычут диктофоном.

— Доктор Нобл, как вы относитесь к аресту Грейсона Салливана?

— Вы беспокоитесь, что он снова сбежит?

— Вы боитесь, что он придет за вами?

Боже. Я отмахиваюсь от вопросов и влетаю в здание, затворив за собой дверь. На дверь лифта наклеена полицейская лента. В раздражении я срываю ее. В порыве безумия я бросилась на работу, даже не проверив, можно ли заходить в здание.

Теперь, когда Грейсона поймали…

Я закрыла глаза. Сконцентрироваться на себе. После этого, расставив приоритеты, я нажала кнопку лифта.

Грейсон посадили в камеру. Это факт. Скорее всего, властей больше не интересуют ни я, ни моя практика. По крайней мере, на данный момент.

Когда я выхожу, на этаже необычайно тихо. Я ругаюсь, когда обнаруживаю, что дверь офиса открыта.

— Они могли хотя бы все закрыть.

Я толкаю дверь. Остатки моего терпения тут же улетучиваются.

За столом сидит агент Нельсон и листает мой ежедневник. Он не поднимает взгляд, просто продолжает нагло вторгаться в мою личную жизнь.

— Сначала я думал, что ты помчишься к нему. — Он что-то помечает в блокноте. — Но потом понял, что это твоя гавань. Где ты хранишь секреты.

Помимо воли я перевожу взгляд на картотечный шкаф.

— Ты бы сначала захотела проверить в каком состоянии твой офис, — продолжает он и поднимает глаза. — Убедиться, что все в порядке.

Я расслабляю мышцы лица, чтобы на нем не отражалось никаких эмоций. Трудно сохранять невозмутимое выражение, когда я мельком вижу стену за Нельсоном — мои исследования по Грейсону выставлены напоказ. Дали валяется на полу.

— Я действительно планирую увидеть Грейсона, — говорю я, заходя в кабинет. — Для интервью. В отличие от некоторых, я могу отбросить личные чувства, чтобы сделать свою работу. Прямо сейчас его состояние ума может дать нам понимание…

Нельсон резко встает.

— Теперь ты можешь перестать мне лгать.

Я расправляю плечи.

— Я вам ничего не должна. Никаких объяснений. И я абсолютно уверена, что срок действия ордера на обыск истек, поэтому вежливо прошу вас покинуть мой офис, агент.

Он отталкивает кресло и поворачивается к стене, проводит пальцем по листам на пробковой доске.

— Я чувствую себя дураком. Я яростно доказывал начальству, что ты невиновна, но это не Салливан на тебе зациклился, а ты — на нем. Зациклилась на собственном пациенте. — Он переводит взгляд на меня. — Ты любишь его?

Это не праздный вопрос любопытного агента ФБР. Нельсон показал истинного себя. Его голос полон обиды. Костюм помят, как будто он не спал несколько дней. Он потерпел какую-то неудачу во время ареста Грейсона.

— Откровенно говоря, — говорю я, — это не ваше дело. ФБР не должно волновать, как я провожу сеансы и мои терапевтические методы.

Он обходит стол, приближаясь ко мне.

— Мне следовало связать это с неоднозначным результатом проверки на изнасилование. Что такого в этом плохом мальчике, что превращает умных женщин в шлюх?

Я медленно пячусь к двери.

— Вам нужно уйти. Сейчас же. Вам нужно поспать, агент.

Он проводит рукой по лицу.

— Нет. Думаю, мне нужно не это. Мне нужно то, что ты дала Грейсону. Ты его муза. Ты повлияла на его творческий гений.

Я сжимаю ручку двери, и он останавливается.

— Теперь, когда Грейсон за решеткой, кто будет нести ответственность, Нельсон? Об этом ты подумал?

Притворство окончено. Нельсон никогда не хотел, чтобы Грейсона схватили живым — это слишком большой риск. Умный преступник, обвиненный в убийствах, которых он не совершал, мог нанести серьезный ущерб настоящему виновнику даже из тюрьмы.

А я любовница Грейсона. Доказательства моей привязанности висят на стене позади агента. Часы, дни, недели, которые я посвятила пациенту, который похитил меня и пытал… это просто неестественно. Я должна была усерднее работать, чтобы Грейсона поймали, а не тратить время на его освобождение. Так это видит Нельсон. Плоды моего труда.

Что означает, что я знаю об убийствах подражателя.

Для него я такая же угроза, как и Грейсон.

— Одержимая фанатка, которая заканчивает начатое, — говорит он, легкомысленно махнув рукой. — Или, может быть, ты просто не справилась с этим. Человека, которого ты любишь, снова посадили. Осуждение не только пациентов, но и коллег. Карьера разрушена. В этом время года количество самоубийств всегда растет.

Я делаю долгий вдох, думая, как выиграть время.

— Детектив Фостер был бы оригинальнее. В тайне я болела за него. Ты оскорбляешь методы Грейсона.

Он ухмыляется, но беззвучно.

— Фостер — позор правоохранительных органов. Он и понятия не имеет.

Я приподнимаю бровь.

— Согласно отчетам, он следил за тобой. Пришел по твоим следам прямо на место преступления. Бьюсь об заклад, ты совсем измучился, прокручивая это снова и снова. Думая, что бы случилось, если бы Фостер пришел на десять минут раньше… — я замолкаю с насмешкой в голосе. — Не стоит недооценивать людей. Главная причина, по которой ловят серийных убийц, заключается в том, что они начинают верить, что их невозможно остановить. И начинают совершать глупые ошибки.

Что-то в его взгляде тускнеет, гаснет. Он смотрит сквозь меня. Почувствовав больше уверенности, я отхожу от двери к шкафу для хранения документов. Я не уйду отсюда без того, за чем пришла.

Нельсон выходит из оцепенения, и я замираю.

— Кто перерезал насильнику горло? — Внезапно спрашивает он.

Я остаюсь неподвижной. Просто объект, не представляющий угрозы.

— Ты говоришь бессвязно, Нельсон. Мы можем пойти в терапевтический кабинет. Я могу помочь тебе…

— Кто перерезал его гребаное горло, Лондон? — Он наступает на меня. — Ты не думала, что после всей проделанной работы и моих исследований, я не распознаю отклонение в почерке?

Сейчас он стоит так близко. Я чувствую тепло его тела. Ощущаю запах лосьона после бритья. Вижу каждую складку на черном костюме. Смотрю в безумные глаза.

— Я, — признаюсь я. — Я положила руку на руку Грейсона, и, хотя мы оба провели лезвием по его шее, это было мое решение.

Его ноздри раздуваются. Целенаправленным движением он берет меня за руку и переворачивает, обнажая татуированный ключ, который я больше не скрываю.

— Точная копия орудия убийства. Твой трофей. Ты убила Малкольма Нобла.

— Докажи.

В мгновение ока Нельсон ударяет меня по лицу.

От удара я врезаюсь в дверь. Прикрываю щеку, зрение затуманивается. От шока я толком не чувствую боль. Я настороженно смотрю на него, пока он нависает надо мной, тяжело дыша.

— Мне не нужно это доказывать, — говорит он, хватая меня за плечо и таща через комнату. Смахивает все с рабочего стола на пол. Затем толкает меня на столешницу. — Мне просто нужно спрятать концы в воду.

Я борюсь с его хваткой и переворачиваюсь на спину. Пинаю его.

— Есть свидетели, — выдавливаю я, нанося удар. — Все эти люди там внизу…

Мои слова смущают его только на секунду, затем он проталкивается между моих ног, заканчивая мою борьбу. Руки сжимают мое горло.

— Кричи, — смеется он сквозь стиснутые зубы. — Ты умрешь от сломанной шеи при падении в шахту лифта. Никто не будет меня допрашивать. Я гребаный закон.

Пальцы сжимаются, перекрывая мне кислород. Я царапаю его руки, хватая ртом воздух.

— Тогда почему бы просто не сделать это сейчас, — отвечаю я. Его хватка слабеет, он прищуривается. — Ты не можешь. Точно так же ты не можешь допустить, чтобы твои жертвы умерли от действия ловушки. Это должен быть ты — ты должен чувствовать, как жизнь утекает из них под твоими руками…

Это были не мои слова, а Грейсона, но это правда. Как бы ни началась эта садистская игра для Нельсона, теперь он полностью ее принял. Он стал монстром, на которого сам охотился. Когда Грейсон сядет, убийства должны прекратиться.

И Нельсон не может этого принять.

Хватка на моей шее усиливается, слезы затуманивают взгляд. Огненные змеи пронзают легкие и обвивают горло. Он трясется, мышцы напряжены. Из его рта капает слюна, пока он выдавливает жизнь из моего тела.

СЕЙЧАС Я УМРУ.

— Ты всегда будешь в его тени, — хриплю я, но он меня слышит.

В его безумных глазах вспыхивает страх. На короткую секунду воздух возвращается в легкие, и я жажду еще. Я подавляю панику и провожу ногтями по его лицу. Он разъяренно рычит, затем одна из рук, обхватывающая мою шею, исчезает. Я втягиваю воздух в легкие, как животное, борющееся за выживание.

— Думаю, тогда мне нужно попробовать его музу на себе, — говорит он. Он расстегивает пряжку ремня, и мое тело охватывает новый приступ парализующей паники.

Рука крепко сжимает горло, он с трудом расстегивает штаны, и я снова оживаю. Я бьюсь и кричу, но голос почти пропал, вырывается лишь жгучий шепот. Этого не достаточно. Нельсон легко справляется со мной, задирая юбку и разрывая нижнее белье.

Он встает между моих ног, и я не могу понять. Несмотря на панику, страх…я еще могу думать. Нельсон не следует сценарию. Это не вписывается в профиль — профиль убийцы, который подражает Грейсону.

Скольким преступникам подражал Нельсон? Сколько личностей он на себя примерил? Он сходит с ума.

Всего одна секунда. Это все, что мне нужно.

Я провожу руками по столу, гнев преодолевает отчаяние. Этот человек не сделает меня жертвой. Я хватаюсь за что-то твердое и целюсь ему в шею.

Он кричит, когда нож для открывания писем врезается ему в плечо.

Я промахнулась, но этого достаточно. Рука отрывается от горла, я вытаскиваю серебряный предмет и опускаю руку вниз, целясь в ногу.

— Блять!

Я чувствую, как теплый поток крови накрывает руку, и, дрожа, переворачиваюсь. Я трачу полсекунды, чтобы беспрепятственно втянуть воздух в легкие, затем скатываюсь со стола. Ноги еле держат, я шатаюсь, но не падаю на колени. Нельсон сжимает рану на бедре, сквозь пальцы виден красный цвет.

Недостаточно. Нужно, чтобы он не мог двигаться.

Каждый мускул и кость в теле ноет от боли, я опираюсь рукой на стол и пинаю. Я бью ему по яйцам. Он падает на колени. Я снова атакую, ударяя его в то же место и повалив на землю.

Он изрыгает ядовитые проклятия — и я использую это, чтобы определить его местонахождение, когда я падаю перед шкафом для хранения документов. Достаю кольцо с ключами из кармана. Ключи брякают в дрожащих руках, но мне удается вставить правильный и выдернуть нижний ящик. Я протягиваю руку и хватаю предмет, приклеенный к нижней стороне верхнего ящика наверху.

Закрываю глаза, легкие изо всех сил пытаются удержать воздух, когда я сжимаю в ладони ржавый ключ.

Бросаю последний взгляд на Нельсона, лежащего на полу, затем наполовину ползу, наполовину бегу к лифту. Все сюрреалистично. Оторвано от реальности. Каким-то образом я успокаиваю нервы достаточно, чтобы поправить волосы, распустив их, чтобы прикрыть шею. Одергиваю блузку и костюм. Поправив размазанный макияж, я готовлюсь к встрече с толпой.

Такси все еще ждет меня у черного входа. Это кажется таким неправильным — сколько времени прошло? Мне кажется, что я отбивалась от Нельсона несколько часов, но когда я сажусь в такси и вытаскиваю телефон из сумочки, вижу, что прошло всего несколько минут.

Водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— Все в порядке?

Нет, все не в порядке.

— Пожалуйста, отвезите меня прямо в полицейское управление Рокленда.

Он переводит обеспокоенный взгляд на дорогу, и машина срывается с места. Я расслабляюсь на сиденье, адреналин спадает, оставляя лишь истощение.

Я все еще сжимаю ключ в руке, зубчики впиваются в ладонь.

Я закрываю глаза. Прямо рядом с Нельсоном, спрашивающим меня о ключе… орудие убийства. Он был прав — практика всегда была моим прибежищем. Мои самые страшные секреты хранятся там, в безопасности. Скрытые от посторонних глаз.

Так больше не может продолжаться. Теперь Грейсон моя гавань. Мои секреты живут внутри нас.

Я провожу пальцем по карману костюма, чувствуя очертания флэшки USB. Я не думая сунула ее в карман в лифте, слишком взбудораженная из-за столкновения. Флэшка была приклеена к ключу. Только один человек мог поместить ее туда.

Во время поездки я продолжаю делать глубокие вздохи, все больше успокаиваясь. Собираюсь с мыслями и готовлюсь.

Я уже бывала в тюрьме раньше, навещала пациента, которого посадили за пьянство в общественном месте. Я стояла по другую сторону решетки, боясь подойти к ней слишком близко, размышляя, насколько они напоминают мне камеру в подвале отца. Я узнала название бренда на дверном замке камеры — то же самое, что было на двери в клетке моего отца.

Случайность или судьба?

Дрожащими пальцами я открываю захваченный из дома медальон, кладу ключ внутрь и накидываю цепочку на голову. Нахожу в сумочке тонкий шарф и прикрываю им цепочку и багровые синяки на шее.

Затем пилочкой я соскребаю кожу и кровь из-под ногтей и прячу в пудренице. Делаю звонок.

— Янг, — командую я, когда он отвечает. — Дай мне доступ к Грейсону.

Он говорит о процедуре, регулировании и строгом исполнении… но я ничего не слышу.

— Сделай это, — требую я и кладу трубку.

Я совершаю последний звонок перед тем, как мы останавливаемся перед зданием, где под усиленной охраной находится Грейсон. Я плачу таксисту и покидаю безопасное пространство машины с прижатым к уху телефоном.

Я говорю в спешке, стараясь изложить все быстро.

Агент Нельсон стал не просто осложнением. Он стал препятствием. Он непредсказуем. И сейчас это пугает меня больше, чем стены между мной и Грейсоном.

Я выключаю телефон и поправляю костюм. Если бы дело было просто в убийстве агента ФБР, то все было бы легче. Одна большая доза сукцинилхолина¹⁵ и одной проблемой стало бы меньше. Но мы не зря расставили таким образом фигурки на доске — и уже слишком поздно менять правила игры.

Подняв подбородок, я шагаю к тюрьме, с каждым шагом обретая уверенность. Доктор Лондон Нобл имеет статус и власть свергнуть любого чиновника. Я верила в это раньше — должна поверить в это и сейчас.

Выше всякой критики.

Агент Нельсон не единственный, на чьей стороне закон.

«Ты его муза».

Снова неверно.

С того момента, как на той крыше я вложила свою руку в руку Грейсона, все дальнейшее было моим выбором. Я задавалась вопросом, когда между нами установилась связь… и теперь я знаю. Это было тогда. Именно в тот момент.

В нашем Folie à deux — "парном безумии" — доминирую я.

Главной всегда была я.