Тенебрариум

ЧАСТЬ-1. СНОВА В ШКОЛУ

— Итак, Вы работали в школе N2, расположенной на улице Лобачевского.

— Да. Именно в ней.

— Сколько лет Вы там проработали?

— Пятнадцать… Н-нет-нет. Шестнадцать. Около шестнадцати.

— Вам нравилось там работать?

— Очень. Ну, были, конечно же, трудности какое-то время… Напряжёнка там случалась, конечно, иногда. Ну, всё как у всех, в общем. На то она и работа… В целом, я был очень доволен, что работаю… Что работал там… Я же сразу после института туда устроился. Весь необходимый опыт там приобрёл. Друзей у меня там много было. Со всеми коллегами был в нормальных отношениях. Да и с детьми тоже. В трёх группах был классным руководителем. Две выпустил. Третью не успел. А она самая лучшая у меня была. Все ребята как на подбор — смышлёные, способные. Пятеро на медаль шли. Пятеро! Представляете? Полмесяца до выпуска не хватило. Уже к экзаменам готовились. И тут — бац. Нежданно-негаданно, это случилось. Катастрофа эта проклятая…

— Хорошо, что Вы её избежали. Ваши знания имеют большое значение для нас.

— Да какие там знания? О чём? Простите, но я не могу понять, почему именно я Вам понадобился? Я обычный школьный учитель русского языка и литературы. Как мои знания могут помочь Вашему ведомству?

— Вы себя недооцениваете. Прежде чем приглашать Вас сюда, мы тщательно ознакомились с Вашей характеристикой. Вы — отличный педагог, так что не скромничайте. Впрочем, нас интересуют отнюдь не Ваши профессиональные навыки.

— А что тогда?

— Ваша феноменальная фотографическая память.

— Моя память? Но что Вы хотите отыскать в моей памяти?

— Детали, Виктор Сергеевич, детали. Для Вас — незначительные, но для нас — крайне необходимые. Вы тридцать пять лет жили в этом городе, и почти шестнадцать лет проработали в том здании, которое нас интересует. Мы обратились за помощью именно к Вам, потому что большей части Ваших учеников и коллег уже нет в живых, а те, что выжили — не отвечают нашим психологическим требованиям. Вы, Виктор Сергеевич — наша последняя надежда. Никто кроме Вас не сможет провести нас туда. И всё же, я считаю своим долгом Вас предупредить. Вы подписали документ о снятии с нас ответственности за вашу жизнь, в случае непредвиденных обстоятельств?

— Да, прежде чем меня сюда привели, я подписывал бумаги…

— Послушайте. Там, куда мы с Вами отправимся, очень опасно. Местность заражена. Последствия этого заражения могут быть самыми непредсказуемыми. Я даю Вам последнюю возможность передумать. Если Вы сомневаетесь, мы отменим операцию, и отправим Вас обратно в Иркутск. Что скажете?

Учитель задумался. Нет, он безусловно знал, что ответит этому странному человеку в полковничьих погонах, и невиданной доселе униформе, больше напоминающей костюм героя космооперы. Он так же знал, что назад пути нет. И что он, возможно, влип по уши с этой авантюрой. Но какой-то дикий, мальчишеский азарт, нахлынувший на него, и не выводящий из адреналинового угара, наполнял душу таким небывалым восторгом, что даже страх сейчас приносил лишь трепетное удовольствие.

Они были одни в этой белой комнате. Сидели за столом, друг напротив друга, в удобных, пружинящих креслах. И сверлили друг друга взглядами. Учитель не мог понять, что таит в себе взгляд полковника. Его глаза были скрыты за непроницаемыми стёклами очков, а лицо не проявляло мимики, словно было вырезано из слоновой кости. На мгновение, учитель вспомнил старый фантастический фильм «Матрица», когда виртуальный агент Смит допрашивал главного героя Нео примерно в такой же комнате. Даже интонации были схожи. От этого, сердце Виктора начинало биться чаще.

И всё же, зачем ему очки? Впрочем, на этой базе все в очках. И капитан, который брал с него подписи. И дежурные на выходе. И сопровождающие. Все в чёрных очках. Даже в полумраке они их не снимают. Боятся показать глаза? Но почему?

— Что скажете? — ровным голосом повторил полковник.

— Знаете, господин полковник, я принял решение ещё в Иркутске. И я не собираюсь от него отказываться. Что бы там ни было, я этого не боюсь.

— Я не сомневался, что услышу это. Вот — ответ настоящего мужчины, и патриота своей страны. Мы в Вас не ошиблись, господин Ефимов. Со своей стороны обещаю, что мы предпримем все доступные меры по минимизации риска, и обеспечим Вам безопасность настолько, насколько это возможно.

— Спасибо.

— Итак, перейдём к сути. Вы умный человек, и прекрасно понимаете, что имеете дело с секретной информацией. Документ о неразглашении Вы уже подписали, и в курсе, чем чревато нарушение данного Вами обязательства.

— Да, я это понимаю.

— Вы находитесь на секретном объекте. Всё что вы увидите здесь, и за стеной охранного периметра — является государственной тайной Российской Федерации. Вам это понятно?

— Да.

— Хорошо. Что вам известно о причинах катастрофы?

— Э-э? Ну, я не эксперт…

— Не бойтесь. Рассказывайте всё, что знаете.

— Ну-у, вроде бы где-то в районе НИИ «Росбиохимия» произошёл мощный взрыв. Поговаривали, что там загорелся склад с аммиачной селитрой. В результате, было разрушено хранилище с опасными химикатами, которые и отравили полгорода. Ядовитое облако пролетело через центральные районы. Поэтому столько жертв. Нам-то повезло. Мы жили в Смородинке. Она на отшибе. Поэтому нас как-то не зацепило. Ветер дул в другую сторону. В Тепличном тоже почти все уцелели… А вот центр… Как же так получилось, господин полковник, что столько народу…

— Мы с Вами встретились не для того, чтобы обсуждать причины этого инцидента. Расследованием и установлением причин занимаются другие инстанции. В то время как наша задача — локализовать его последствия. Для этого мы тут и поставлены. Чтобы ограничить доступ посторонних лиц в зону отчуждения, и тщательно изучать результаты произошедшей катастрофы. Мы не дали заразе распространиться за пределы карантинного периметра, и продолжаем её сдерживать. Но устранить её до конца нам пока не под силу. В этой борьбе важно всё. Каждая мелочь. Поэтому мы надеемся на добросовестное и самоотверженное сотрудничество, Виктор Сергеевич, — полковник поправил очки, и, сделав многозначительную паузу, продолжил. — Простите мою дотошность, но когда Вы говорили о причинах аварии, то мне показалось, что у Вас есть сомнение на этот счёт. Это так?

Учитель с подозрением взглянул на собеседника.

— Ну что Вы, в самом деле? Вы же не на допросе, — голос полковника стал мягче, не смотря на то, что эмоций его лицо по-прежнему не выражало. — Мы должны научиться доверять друг другу, прежде чем отправимся на столь ответственное задание. Я просто хочу узнать степень Вашей осведомлённости относительно данной трагедии. Пусть даже это всего лишь домыслы и сплетни. Как раз будет повод их развеять. Поделитесь своими догадками. Не стесняйтесь.

— А Вы как считаете? Весь тот кошмар, что мы пережили, мог произойти из-за банального взрыва на складе удобрений?

— Я ничего не считаю. Я интересуюсь Вашим личным мнением.

— Да какое тут мнение? В город вбухивались огромные деньги. И это не из-за нефтянки, не из-за деревообрабатывающих производств. И уж тем более не из-за доморощенного института «Росбиохимия». Во что там вкладываться? В коровьи лепёшки? Официально, институт занимался разработкой каких-то там перспективных кормов для крупного рогатого скота, вакцинами от всякого-разного ящура, и изучением опасных вирусов, типа сибирской язвы. Может быть, он этим и занимался, но вот только несоизмеримый уровень секретности вокруг комплекса, да чего уж там говорить, вокруг всего города — наводит на мысли. Ежу понятно, что его вряд ли стали бы делать столь высоким из-за каких-то там животноводов и вирусологов. Все люди это понимали. И были уверены, что дело вовсе не в НИИ, а в треклятом НПО «Надир». Скорее всего, там разрабатывали какое-то оружие. Уж не знаю, химическое, биологическое, или ещё какое. Но то, что там производили нечто очень дорогое и очень опасное — это факт. Именно в «Надире» что-то рвануло, а вовсе не в НИИ. И это что-то вырвалось в атмосферу. Нам сказали, что был взрыв, но никто взрыва не слышал. Значит, зараза распространилась иным путём. Что-то они там набедокурили, в этом «Надире». Может, диверсия произошла, может по собственной глупости облажались. Не знаю. Однако они знали, что это случится. Готовились заранее. А мы и не догадывались, зачем они прививки детям делают, да ещё и такие дорогущие. Вроде как от гриппа. Вроде как «новая, очень редкая импортная вакцина», потому и так дорого. А в итоге… Не знаю, господин полковник, может я и неправ, но то, что виновен «Надир» — это однозначно. Они во всём виноваты. Экспериментаторы… Угробили город своими чёртовыми экспериментами. Своим чёртовым проектом «Затемнение»…

Полковник вздрогнул.

— Что Вы знаете о проекте «Затемнение»?

— А? — учитель понял, что сболтнул что-то лишнее, но было уже поздно. — В смысле?

— В прямом. Что вы знаете об этом проекте. Поподробнее, пожалуйста.

— Ну-у, я не знаю ничего конкретного. Просто ходили слухи. Люди болтали, что, мол, у нас разрабатываются какие-то секретные системы защиты. Якобы для того, чтобы американцы со своих спутников нас не видели.

— А-а, — собеседник расслабился, и даже, кажется, улыбнулся краешком губ. — Продолжайте.

— Так вот я и говорю. Надировцы проводили какие-то испытания, и, судя по всему, неудачно. Произошла трагедия. Погибли люди. Что мне ещё добавить?

— Хм-м. Сон разума, как обычно, порождает чудовищ. Я расскажу Вам, что произошло на самом деле. Но всё это должно остаться между нами. Ведь так?

Учитель кивнул.

— Все эти сплетни, которым Вы верили — не более чем сплетни, не имеющие ничего общего с истиной. НПО «Надир» — это тестовая лаборатория. Но в ней не производили оружие. Скорее наоборот — защиту от него. Проект «Затемнение» — кодовое название испытаний по противодействию биологическим и химическим атакам со стороны террористических организаций. Обстановка в мире нестабильна. В любой момент в руках мировых террористов могут оказаться боевые вирусы, опрометчиво выращенные в лабораториях Соединённых Штатов и бывшего СССР, во времена Холодной войны. И если они ими завладеют, то под угрозой оказываются целые города. Чума, Оспа, Эбола, Лихорадка Западного Нила, Сибирская язва, Птичий грипп, Свиной грипп и прочая пакость — всё это потенциальные боевые штаммы, пандемии которых способны выкашивать целые мегаполисы. Наше оружие повернулось против нас самих. Но, к счастью, мы своевременно начали изучать способы борьбы с этой угрозой. Вакцины, антидоты, специальные дезактивационные спреи, распыляемые с вертолётов — всё это уже используется, и всё это уже помогает остановить масштабные заражения. Помните истории с Саратовом, с Волгоградом? Нам удалось не просто погасить очаги эпидемий, но и пресечь панику среди населения. А всё благодаря чему? Благодаря учреждениям типа НИИ «Росбиохимия». Где эти вирусы тщательно изучаются, и где отыскиваются действенные методы борьбы с ними. К сожалению, даже при самых максимальных и тщательных степенях защиты, порой случаются непредвиденные ЧП. Так произошла авария в данном научном комплексе. Взрыв произошёл на одном из вспомогательных блоков, где находились горючие вещества под большим давлением. Из-за сбоя аппаратуры, давление в одной из цистерн превысило критический уровень, в результате чего произошёл взрыв. Он произошёл под землёй, в условиях повышенной звукоизоляции. Поэтому звук взрыва Вы действительно могли не услышать, находясь в своём удалённом микрорайоне. Внешняя структура здания не пострадала, но вот внутри лабораторного комплекса были повреждены изолированные хранилища опасных веществ, представляющих биологическую, химическую и радиоактивную угрозу. Персонал лаборатории не успел вовремя загерметизировать помещение, и смертельно опасная зараза попала в атмосферу. К величайшему несчастью, в тот вечер дул порывистый юго-западный ветер, который меньше чем за час протащил заражённую пыль через весь город. Всё что мы cмогли сделать — это эвакуировать окраины.

— Тот вечер до сих пор снится мне в кошмарах. Мне чудится, что я бегу, в темноте, в сутолоке, спотыкаюсь, наталкиваюсь на соседей, а сам ищу жену и дочь. И никак не могу их найти… В общем, это ужасно, то что мы пережили. Спешная эвакуация, когда мы побросали всё. Всё! Все свои вещи и сбережения. Всё то, что накапливали с таким трудом. По крупицам. Всё пошло прахом. Понимаете, каково это? А что потом? Душные автобусы с выключенным светом… Ночь. Куда-то везут. Через каждый километр остановки с проверками. Ощупывают, осматривают какими-то приборами, светят в глаза фонариками. Пять часов такой пытки. При этом не дают ни поесть, ни по нужде отлучиться. Потом карантинный лагерь. Колючая проволока. Палатки, воняющие лекарствами. Какие-то загоны с полиэтиленовыми перегородками, люди в костюмах химзащиты, как в фильмах ужасов. Всех разделили: мужиков — отдельно, женщин — отдельно. Заставили раздеться догола, прогнали через сквозные душевые кабины, где на нас сначала лили какую-то отвратительную жидкость, потом воду, потом горький, щиплющий глаза пар, потом опять воду. Сыро, холодно, страшно…

— Всё уже позади, Виктор Сергеевич. Мы извлекли из той аварии хороший урок, и сделали всё, чтобы подобное впредь не повторилось ни на одном подобном объекте.

— Знаете, господин полковник, положа руку на сердце, я вызвался вернуться сюда отнюдь не из-за геройских побуждений, и, конечно же, не ради помощи тем, по чьей преступной халатности погибло столько моих знакомых, близких, друзей. Я просто хотел ещё раз увидеть свой любимый город. Ведь такая возможность мне более не представится. Никогда.

— Что ж, я не буду оспаривать Ваше мнение. Главное, что теперь вы знаете истину, и избавились от ложных иллюзий. Теперь всё, что от Вас требуется, это провести нас к школе, в которой Вы работали, и помочь сориентироваться в её помещениях. У нас есть подробные планы и чертежи этой школы, но одно дело — пустой плоский чертёж, и совсем другое — реальное, объёмное помещение, с мебелью, замурованными проходами, и всякими предметами, преграждающим проход. Вы знаете, как выглядела ваша школа изнутри. Поэтому, Вы нам и нужны.

Тут в комнату заглянул дежурный в чёрных очках, и коротко сообщил: «Всё готово».

— Хорошо, — полковник поднялся из-за стола. — Идёмте, Виктор Сергеевич. Машина ждёт.

Они вышли из комнаты, и отправились по белоснежному коридору.

— Машина? Я думал, мы пешком пойдём.

— Передвигаться по заражённой территории положено только на герметичном спецтранспорте. Мы не можем допустить новых заражений.

— Ну что ж, на машине так на машине. Раз уж всё так серьёзно…

— Очень серьёзно. Нам удалось остановить распространение заражённых частиц по воздуху. Но зараза крепко впиталась в окружающие поверхности: асфальт, деревья, брошенный автотранспорт, стены домов. Там ни к чему нельзя прикасаться даже в защитных перчатках и обуви. Поэтому, взаимодействовать с окружающей средой нам приходится дистанционно.

— Это как?

— Роботы. Радиоуправляемые устройства. Наши искусственные глаза и руки.

— Постойте. Вы сказали, что угроза внешнего заражения исключена. Но как вам удаётся сдерживать заразу внутри города? Допустим, животных не пропускает периметр. Но ведь птицам и насекомым эта стена отнюдь не помеха.

— Там нет ни зверей, ни птиц, ни насекомых. Там нет вообще никого. Город пуст. Биологическая активность — ноль. Птицы не подлетают к заражённой зоне на три километра. То же самое и с насекомыми. Мы пробовали подносить ос, пауков и муравьёв в банках, вплотную к стене периметра. Результат один — букашки сначала начинают беситься, а потом, как по команде, умирают. Эта зараза убивает всех. Поэтому мы и используем такую высокую степень защиты.

— Странно. А я слышал, что в город возвращались люди. И даже оставались там жить.

— Это правда. Но лишь отчасти. Когда периметр был не достроен, всяческие мародёры, и любители лёгкой наживы лезли туда недуром. Мы не успевали отследить их всех. Те, кто поумнее — не забирались вглубь, и возвращались с добычей. Дураки же гибли десятками. Были и те, кто возвращались жить в свои дома. Мы находили их, и выдворяли из города. Они действительно пытались вновь там обосноваться. Но это касалось только ряда незаражённых районов: микрорайоны Смородинный и Тепличный, дачные кооперативы «Лесозаготовительный», «Речной» и «Газовик», а так же посёлок Железнодорожный. Нам сюда.

Полковник на ходу повернул учителя за плечо в правую дверь.

— Значит, там сейчас вообще никого нет? В смысле, в городе.

— Абсолютно. Ну, вот мы и пришли.

Они остановились в небольшом зале, дальняя стена которого была стеклянной, и за ней виднелся мрачноватый гараж, где стояла внушительная чёрная машина, похожая на бронетранспортёр. Из её башни, вместо пушки, торчали какие-то антенны и локаторы. Ко всему прочему, у неё отсутствовали не только окна, но и элементарные смотровые щели. В левый борт транспортёра упиралась труба переходного портала, как в аэропорту. Вход в портал преграждался шлюзовой камерой, где производилась дезинфекционная обработка.

Полковник с учителем вошли в шлюз, и их обдуло горячим, влажным воздухом. Затем, преодолев короткий переход, они забрались в нутро причудливой машины.

Там было прохладно. Видимо, работал кондиционер. Мигали какие-то лампочки-светодиоды, и мерно гудел невидимый агрегат. Когда они уселись на мягкие, удобные сиденья, полковник надел на ухо беспроводную гарнитуру, и коротко произнёс: «Мы на месте». Тут же к ним в кабину забрались ещё два оперативника в шлемах с чёрными забралами. Оба заняли места напротив. При этом, один из них нажал на кнопку, спрятанную в подлокотнике, и массивная бронированная дверца-люк плавно задвинулась, чавкнув герметичной створкой. Второй выдвинул прямо из стены плоский экран-планшет, крепящийся на суставчатом кронштейне, и сразу начал что-то набирать на его сенсорной панели.

— Автодроны 1 и 2 загружены и проверены, — сообщил он, спустя полминуты. — Всё готово.

— Какова обстановка вне зоны контура? — спросил полковник.

— Стабильная. Редкие аномальные всполохи зафиксированы в секторах 17 и 22. Но они не превышают критического уровня.

— А что на маршруте?

— С утра всё тихо.

— Хорошо. Тогда выдвигаемся.

— Выдвигаемся! Внимание, сторожевым системам — броневик выезжает из бокса. Переходите на мануальный режим.

— Вас поняли, отключаем автоматику, — прохрипел невидимый динамик.

Где-то в передней части железного чудища булькнул стартер. Глухо зарокотал двигатель, и машина начала мелко вибрировать.

— Пост, открывайте ворота.

Учитель, словно ребёнок, с любопытством крутил головой, пытаясь обнаружить хотя бы одну смотровую щель. В конце концов, он не выдержал:

— Здесь вообще нет окон?

— Угу, — кивнул полковник, не отрываясь от монитора.

— Даже у водителя?

— Даже у него.

— И как же он видит дорогу?

Полковник молча запустил руку куда-то за сиденье, и извлёк оттуда такой же шлем, какой был у бойцов, сидевших с ними рядом. — Вот, наденьте.

— А что это?

— Наденьте, наденьте.

Учитель надел на голову шлем, и тут же воскликнул:

— Ух, ты! Вот это — да! До чего же техника дошла. Это значит, на крыше машины стоит камера, которая подключена к шлему, и при повороте головы, она тоже поворачивается… Э-э, а почему нет полного обзора? Я могу видеть только левую сторону дороги.

— Извините, Виктор Сергеевич, уровень секретности не позволяет увеличить Вам обзор. Вы можете увидеть секретное оборудование, которое Вам видеть не положено.

— Ну, как скажете. Нет, всё-таки поразительно! Изображение такое чёткое. Обалдеть.

Машина выехала из ворот бокса, и спустилась по пологому пандусу на потрескавшийся асфальт. Надёжное, безопасное убежище осталось позади. Перед ними раскинулась опасная зона. Безмолвная и дремлющая.

В стороне от дороги, за чахлыми кустами виднелись серые крыши частных домов. Учитель моментально их узнал.

— Это «Воскресенский», что ли? Точно, он! Как же тут всё заросло. Заборов не видать. Мы тут когда-то с дочкой гуляли — до КПП и обратно. У тёщи здесь дача была. Во-он там, за поворотом, через три дома. Вон — её антенна торчит! — он указал рукой в сторону, забыв, что находится в закрытой кабине. — Они её продали за год до случившегося… А вот на эту колонку мы ходили за водой. Вот — дача нашего участкового. Сад-то у него как зарос, кошма-ар. И цветёт всё… Как же это так получается? Насекомых нет, а столько яблок. Кто же опыляет яблони? А это что? Вы же сказали… Вы же говорили, что на территории никого нет.

— Так и есть.

— Но вон там же… Только что я видел старушку.

— Где?

— На лавочке, у дома, мимо которого мы только что проехали, сидела бабушка, а рядом с ней рыжая кошка. Бабушка держит какой-то кусочек, а кошка встаёт на задние лапки и тянется за ним. Это что же получается? Значит, посёлок обитаем?

— Вздор. Там никого нет, и быть не может.

— Тогда почему…

— Слушайте, господин учитель, то, что Вы видели — просто зрительная галлюцинация, не более. Лёгкие симптомы заражения могут проявляться в подобных иллюзиях.

— Значит, я заражён?

— Только поверхностно. Это безопасная форма заражения, которая быстро нейтрализуется. Пока что мы не знаем, как противодействовать её проникновению даже в полностью изолированные кабины, такие, как эта. Но её безвредность позволяет нам мириться с ней, как с вынужденной неизбежностью. Если вы ещё что-то увидите в городе, что-то необычное, то знайте — это галлюцинация. Старайтесь долго на неё не смотреть.

— Как-то это всё странно.

— Проверь данные по сингулярности, — обратился полковник к своему коллеге, сидящему напротив.

— Норма. Колебаний не наблюдается.

— Как же, не наблюдается. А бабушки с кошками откуда? Может опять нелегалы пролезли?

— Биологическая активность нулевая. Здесь что-то новое.

— Ты гипотезы не строй, а за приборами следи. Новое… — полковник явно начинал нервничать. — Ещё до первого маяка не добрались, а нам уже бабушки мерещатся. По-твоему, это нормально?

— Энтропия в норме, — повторил спутник. — Причина дисбаланса в чём-то другом.

— В чём?

— Не знаю. Возможно, где-то точка прострела сместилась…

— Как она вдруг сместилась?! — он вовремя осёкся. — Простите, Виктор Сергеевич. — У нас тут свои термины. Не обращайте внимания.

Но оправдание было излишним. Учитель пожирал глазами окрестности, уже забыв про своё видение, и не слушая их перепалку.

— А? Ничего-ничего. Я всё равно не понимаю, о чём вы. Я смотрю на знакомые места. Только что магазинчик проехали знакомый. У остановки. Эх, пиво туда знатное привозили. Живое. Нефильтрованное. В Иркутске такого нет. Сколько не искал — не смог найти. А тут было. Всегда было.

Он умолк. Впереди, за небольшими холмами, показались крыши далёких двенадцатиэтажек.

— Смородинка. Вот она, родная.

— Что, уже до Смородинного доехали?

Человек, сидевший напротив полковника, кивнул.

— Вы тут жили, Виктор Сергеевич?

— Да. Вселились в новый дом, на седьмом этаже. Три комнаты. Все удобства. Вахтовая 12, во-он там, возле крана. Эх-х, плохо, не видно мой дом. А, может быть, заедем, а? Ну, хоть одним глазком гляну на окна…

— Нельзя. Я Вас прекрасно понимаю, но… Нельзя. Не положено.

— Я слышал, что в Смородинке по-прежнему безопасно.

— Не уговаривайте, Виктор Сергеевич. Мы не можем рисковать. Поймите, это для Вашего же блага.

— Как скажете…

Видимо, чтобы отвлечь приунывшего учителя от грустных мыслей, полковник обратился к нему с вопросом.

— Расскажите мне о том, что произошло перед эвакуацией. Вы хорошо это помните?

— Ещё бы… Такое забудется… В тот день было воскресенье. Выходной. Вечером, часов в восемь, дочка вернулась со двора. Мы поужинали. И я сел проверять оставшиеся диктанты. А женщины уткнулись в какой-то музыкальный концерт по телевизору. Всё было нормально. И тут вдруг телевиденье отключилось. Дочь каналы потыкала — бесполезно. Везде только рябь. Выключили телевизор. Начали обсуждать, что с ним могло случиться: на телевиденье беда, или же телек сломался? В итоге, жена позвонила подруге. Они разговаривали минуты три, после чего отключился телефон. Жена сказала, что подруга успела ей сообщить о каком-то хлопке, после которого, в сторону озера с сиренами проехало с десяток пожарных машин. Не успела супруга договорить, как сирены послышались и у нас за окном. Я выглянул в окошко — увидел три скорых помощи, промчавшихся по Вахтовой, в сторону центра. Стало как-то не по себе. «Что-то случилось!»

— Проехали первый маяк. Зафиксированы штатные отклонения по сингулярности, — сообщил один из операторов.

— Угу, — кивнул полковник. — Продолжайте, Виктор Сергеевич.

— Ну, потом в дверь позвонили. Настойчиво так. Раз пять нажали на звонок. Открываю, гляжу, все соседи вышли. Кто в чём. И молодые люди какие-то стоят. Не в форме. Обычные парни. Только респираторы на лицах. «Граждане жильцы», — говорят. — «Срочная эвакуация. Собирайте самое ценное, и выходите во двор. На сборы отводится десять минут». Сообщили, и отправились выше по этажам. А внизу, на лестнице, уже возня такая, шум, топот. У всех шок. Никто ничего не понимает. Одни говорят, что война с Китаем началась, другие предполагают, что какие-то заражённые животные из НИИ сбежали, третьи — ещё что-то… Кошмар.

Машина перебралась через железнодорожный переезд, и густо заросший пустырь сменился городской улицей. Всё больше стало попадаться брошенных автомобилей, многие из которых были сожжены. Понурыми рядами, одна за другой мимо проплывали грязноватые хрущёвки старого Ленинского района. Заброшенные магазины встречали гостей своими запылившимися витринами. А скворечники автобусных остановок таили внутри себя лишь нанесённый ветром мусор.

— Начали метаться. Что брать? Паспорт, деньги, документы, лекарства. На сколько нас увозят? Куда? Никто ничего не знает. Домашних животных брать запретили. Большие сумки, лишние вещи, продукты — тоже нельзя. Обещали, что на следующий день привезут всех обратно. Да только мы им не верили. Не дураки чай, смотрели передачи про то, как в восемьдесят шестом из Припяти людей вывозили. Знали, что не вернёмся. Чувствовали. Только страх перед неизвестностью был сильнее. Ощущение такое, знаете, как будто над вами нависла большая чёрная рука огромных размеров. И готова вот-вот обрушиться откуда-то сверху, и прихлопнуть всех, как мух. Почему-то мне именно так казалось… Не знаю…

— Прошли второй маяк.

Транспорт свернул на широкий проспект, виртуозно лавируя между застывших на нём грузовиков и легковушек. Слева потянулась череда кафешек, супермаркетов и всевозможных контор. Наследие недолгого, но бурного промежутка жизни города между двумя эпохами «почтового ящика». Вот, огромный покосившийся билборд, который воткнулся в асфальт проезжей части, точно топор великана. На рваном плакате ещё видна наполовину выцветшая надпись — «Модернизация + Инновации = Великая Россия!» Следом, показался «Дом Книги», с провалившейся крышей, а за ним — кинотеатр «Орион», с прекрасно сохранившимися афишами на фронтоне.

Броневик грузно встряхнулся, переехав какой-то крупный предмет.

— Только мы спустились во двор, во всех домах выключили свет. Темнота, толчея, дети плачут. Но, надо отдать должное отрядам гражданской обороты и милиционерам. Они с фонариками, в свете фар, сумели всех рассортировать, распределить, чтобы ни один человек не потерялся. Даже тех, кто были в тот момент не дома. К примеру, кто-то из подростков ушёл на дискотеку, или кто собаку выгуливал на улице — всех нашли, и воссоединили с семьями. Никто не пропал. Автобусы подходили, загружались и уходили один за другим. Работали громкоговорители на столбах. Призывали не создавать панику и толчею. Просили помогать отрядам гражданской обороны, и грузиться в автобусы организованно, без давки.

— Третий маяк. Поворачиваем.

— Э-э, а зачем мы тут свернули? — спохватился учитель. — Рано! Это же поворот на Химпром. Школа дальше. Нужно на Лобачевского сворачивать, а не сюда. Это ещё через три квартала.

— Мы всё прекрасно знаем, — с лёгким раздражением ответил полковник. — Не беспокойтесь. Дальше идут препятствия, которые нам не объехать. Поэтому сделаем крюк по Фрунзе, через Химпром. Что у нас там с энтропульсацией?

Последняя фраза была адресована сидящему напротив.

— Амплитуда растёт. Но пока не выбивается за штатные нормы. Предварительный расчёт показал, что на всё про всё у нас есть чуть более полутора часов. С учётом дороги туда и обратно, на операцию у нас остаётся минут сорок — не больше. Потом надо будет сматываться оттуда как можно скорее, пока не накрыло.

— Чем не накрыло? — вздрогнул учитель.

— Не важно, — отрезал полковник. — Это наша терминология.

— Нужно будет работать очень быстро, — продолжил операционист. — Неподалёку от школы открылся атипичный источник упорядоченных импульсов. Очень подозрительно. Как будто нас там ждут…

— Ничего. Мы там долго не загостимся. Быстро отработали — и назад, — кивнул полковник. — Не понравилась мне эта бабушка с кошкой. Ой, как не понравилась.

Улица Фрунзе пребывала не в лучшем состоянии. Сплошные кочки да ухабы. Асфальт был сильно повреждён. Сквозь него повсеместно проросли пучки травы, кустарник и молодые деревца. Небольшой парк, по левую сторону, успел превратиться в настоящий лесок, за которым с трудом можно было разглядеть городские постройки. Только пятнадцатиэтажное здание нефтяной компании высовывалось над макушками древесных крон, угрожая почти отвалившимся, и нависающим с крыши логотипом, который когда-то красиво подсвечивался цветными прожекторами.

— Четвёртый маяк. Здесь направо.

Бронемашина аккуратно вписалась в поворот, ювелирно протиснувшись между застывшим на перекрёстке трамваем и брошенной иномаркой. Дверь иномарки была чуть приоткрыта. Приглядевшись, учитель оторопел.

— Там что? Я не понял. А мёртвых разве не убрали?

— Что там опять? — устало спросил полковник.

— В той машине, мимо которой мы сейчас проехали. Там на переднем сиденье…

— Вам опять показалось. Санитарные команды очистили город от трупов. Остались только пустые дома и брошенный автотранспорт.

— Но там явно…

— Вам показалось.

Машина двигалась по маленькой односторонней улочке, мимо двухэтажных домов старой застройки. Эти первые кирпичные дома строили заключённые, на месте прежних деревянных бараков. Именно с этих домов началось бурное развитие молодого шахтёрского городка. Последний раз они ремонтировались ещё в начале восьмидесятых. С той поры дома постепенно ветшали. Их регулярно обещали снести, в связи с плачевным состоянием, но всё никак не решались. Люди продолжали в них жить вплоть до той самой катастрофы.

Теперь-то уж домам в Первом Шахтёрском переулке ничто не угрожает, кроме стихии и времени. В неравной битве с этими двумя врагами, уже пал дом N5. У него провалилась кровля, и обрушилась половина стены, замусорив обломками всю прилегающую территорию, до середины дороги. В мрачном, проломе, напоминающем последствие бомбардировки, зияли разноцветными обоями стены пустых квартир, с остатками потрёпанной мебели.

Взгляд учителя остановился на крайней, угловой квартире с зелёными обоями. Точнее, на том, что от неё осталось. Он вспомнил, что заходил сюда около десяти лет назад. Так и было. Учительница музыки — пожилая еврейка Роза Самуиловна чуть ли не силком затащила его к себе в гости, на чай. Весь вечер она пыталась свести его со своей дочерью Соней, от которой полгода тому назад ушёл муж, оставив её одну с ребёнком. Ему было очень неловко, и он делал вид, что он ничего не понимает. Хотел сказать, что через два месяца у него свадьба, но не решался — что-то его останавливало. И почему-то чувствовал вину. А тем временем, девятилетний внук учительницы Лёва, без устали гремел на фортепьяно собачий вальс. Ни в склад, ни в лад. Как попало. Но Роза Самуиловна то и дело восхищалась им, повторяя, — «Вы знаете, Лёва — это будет второй Дунаевский, я Вам говорю». Интересно, кем он стал, этот Лёва? Сколько ему сейчас? Под двадцать уже где-то. Но музыка ему явно противопоказана. Вот и фортепьяно у стены, то самое, на котором он играл. Кроме него, и этой самой стены, больше ничего не сохранилось. Остальная квартира обвалилась вместе с углом дома, и теперь составляет часть груды бесформенных обломков.

— Вы хорошо себя чувствуете? — почему-то вдруг спросил полковник.

— Прекрасно. Столько воспоминаний разом нахлынуло.

— Дайте мне знать, если почувствуете недомогание.

— Обязательно.

Машина притормозила, и по какой-то непонятной причине, свернула во двор одного из домов, где начала петлять между погребами, детскими площадками и песочницами, как будто водитель стремился запутать свои следы. Учитель уже не спрашивал, зачем они это делают, и просто смотрел в свою шлемокамеру, ловя каждый знакомый уголок местности. Он часто бывал здесь, в этих дворах. В одном из близлежащих общежитий когда-то обитала его будущая супруга, с которой они встречались вот в этом проулке. А вот и скамейка, на которой они когда-то сидели. Старая, рассохшаяся, но всё ещё целая. Отсюда до школы уже рукой подать…

— Пятый маяк. Последний.

— Всем приготовиться! — полковник надел шлем. — Подъезжаем.

Броневик выехал из дворика, и, тяжело скрипнув амортизаторами, спрыгнул с высокого тротуара, выруливая на улицу Лобачевского. В поле зрения на мгновенье попал столб с предупреждающим знаком «Осторожно, дети!» Школа была уже совсем близко.

От волнения, учитель задрожал всем телом. Как же он успел соскучиться по этому месту. Вот она — его школа. Она почти не изменилась. Лишь немного облупилась краска на стенах, да запылились окна в классных комнатах. А в остальном, как будто и не было никакой катастрофы.

Машина остановилась возле угла школьного здания.

— Скажите, Виктор Сергеевич, как можно подобраться к чёрному ходу?

— Через школьный двор. А почему нельзя через парадный?

— Давайте без лишних «почему»? Хорошо? Так как можно попасть во двор?

— Справа от парадного входа есть арка. Только там ворота. И они заперты.

— Другого хода точно нет?

— Нет. Внутри двора есть щели в заборах, через которые ученики обычно лазили, но на машине там не проедешь. Разве что забор придётся валить.

— Что делать будем? — обратился полковник к операторам.

— Выбора нет. Придётся проламывать, — ответил один.

— Не думаю, что это будет правильно. Обстановка и так крайне нестабильна. Даже малейшее соприкосновение может вызвать новый всплеск, не говоря уже о мощном толчке. Предлагаю использовать автодрон. Он аккуратно распилит замок, и откроет нам ворота.

— Слишком мало времени у нас. Идея с автодроном правильна и разумна, но с ним мы провозимся слишком долго. А у нас каждая минута на счету. Медлить нельзя. Ломаем ворота.

Мотор загудел, и грузная машина поехала дальше, осторожно заворачивая в тесную арку.

— Ворота открыты! — не скрывая радости сообщил водитель.

— Как открыты? Не может быть! Ты уверен?

— Смотрите сами!

Полковник повернул камеру, и, увидев открытые ворота, обратился к учителю.

— Вы говорили, что они всегда были закрыты.

— Да. Именно так. Их открывали только для вывоза мусора, или во время ремонта, чтобы грузовики могли въезжать во двор. И то не на весь день. Катастрофа случилась в ночь на понедельник. А в выходные ворота не могли оставить открытыми. Зачем, если в школе всё равно никого нет, кроме сторожа. Может быть, их открыли уже после случившегося?

— Не знаю. Как-то всё очень странно. Ладно, въезжаем. Всем быть начеку.

Броневик осторожно пополз между стенами, минуя арку. Операторы молчали. Значит, никаких внешних угроз не фиксировалось. Но какое-то очень тяжёлое предчувствие чёрной тучей сгущалось над ними, становясь всё ощутимее и страшнее.

Учитель не отлипал от окуляров шлемокамеры. Он с удовольствием рассматривал даже знакомые надписи на стенах, сделанные когда-то его учениками. Кто бы мог подумать, что подобная нелепица может вызывать такие острые приступы ностальгии по безвозвратно ушедшему прошлому.

Школьный двор не изменился. Всё те же физкультурные снаряды вдоль забора, серая трибуна, баскетбольные кольца, и клумба, разросшаяся лохматым пучком сорняков. Только флагшток куда-то подевался. Да вот же он, лежит поперёк баскетбольной площадки…

Машина остановилась напротив чёрного хода. Маленькая деревянная дверца чётко выделялась на фоне желтоватой, облезлой стены.

— Готово! Автодроны 1 и 2 — на выезд! — командовал полковник.

— Автодроны пошли.

Где-то в задней части машины загудели какие-то аппараты. Багажное отделение броневика открылось в виде своеобразного раскладного трапа, по которому, один за другим, съехали причудливые шестиколёсные устройства, похожие на роботов-сапёров. Примерно сравнив ширину их колеи с дверным проёмом, учитель усомнился, — А Вы уверены, что эти штуки смогут туда заехать?

— Смогут. Не сомневайтесь. Скажите лучше, что с той стороны двери?

— Ну-у, там, вроде как, холл. Слева — пожарный щиток, а справа…

— Это мы знаем. Меня интересуют замки.

— А-а… Ну-у… А замков там нет. Вместо них там здоровенный такой крючок.

— Это хорошо. Меньше возни. Ещё какие-то нюансы есть?

— Там вообще-то две двери. На крючок запирается только внешняя. На внутренней есть замок, но она вообще не закрывается. Никогда. Она служит исключительно для теплоизоляции в зимний период.

— Понятно. Это всё?

— Вроде, всё… Ах, да, внешнюю дверь изнутри держит пружина. Ну, чтобы она сама закрывалась.

— А вот это — очень весомое замечание. Слышали, парни?!

— Принято.

Жужжа электромоторами, автодроны лихо подкатили к двери, и остановились напротив. Один из них начал выдвигать какие-то раскладные устройства, похожие на паучьи лапы. Второй, тем временем, ощупывал дверь прямоугольным локатором. Словно профессиональный взломщик, робот просунул в щель между дверью и стеной тоненькую спицу, и принялся её аккуратно вращать. Уже начало казаться, что это бесполезная трата времени, когда по ту сторону двери что-то гулко стукнуло, и один из операторов сообщил, — Крючок убран.

— Хорошо. Теперь снимайте пружину.

Зацепив дверную ручку специальным крюком, автодрон-1 слегка сдал назад, потянув дверь на себя, после чего автодрон-2, аккуратно просунул в образовавшийся проём свою металлическую лапу с кусачками на конце. Движения автоматической клешни контролировались с помощью миниатюрной видеокамеры. Как только пружина была обнаружена, автодрон тут же срезал её, позволив своему механическому коллеге распахнуть дверь полностью. Срезанная пружина громко стукнула по дверному косяку. Это заставило всех, кроме учителя, разом стиснуть зубы и втянуть головы в плечи, как будто они боялись кого-то разбудить. Но ничего не произошло, и после напряжённой минутной паузы работа продолжилась.

Теперь проход в помещение был открыт, но он был действительно слишком узок для роботов. Учитель до последнего момента не догадывался, каким образом автодроны смогут в него протиснуться. Однако они смогли. Обе машины, по очереди стали трансформироваться. Их корпуса вытягивались вертикально, словно разгибали спины, а шасси — сдвигались, уменьшая ширину колеи. По-завершении своей метаморфозы, автодроны стали высотой почти в человеческий рост, и их профиль уже позволял легко вписаться в дверной проход.

Высокий порог роботы преодолели так же без особых усилий. Их независимые оси, попеременно поднимая колёсные пары, позволили им беспрепятственно перескочить через это препятствие. Оказавшись в полутёмном холле, машины остановились и включили фонари.

— Так. Мы внутри, — сообщил оператор.

— Порядок. Подключайте учителя к камере автодрона-2, -распорядился полковник.

— Слушаюсь. Есть. Он подключен.

— Я… Я готов, — учитель поправил визор на шлеме.

Светлая картинка двора сменилась на тёмное, слегка пестрящее муаром изображение школьного холла. Напротив, подобно зловещему роботу-терминатору, высился автодрон-1, освещавший своими фарами пожарный щит на стене, под лестницей. В ярких снопах лучей хаотично кружились звёздочки поднятой пыли.

— Взгляните на схему, — полковник перевёл на дисплей учителя трёхмерный чертёж здания с мигающим целеуказателем. — Вы знаете, что это за помещение?

— Так-так-так. Третий этаж, угловое… Значит, вот здесь у нас физико-химический кабинет, а рядом — дежурная лестница. Следовательно, напротив — кабинет биологии. Так и есть. Это биологичка. А маленькая комнатка — подсобка. Что-то типа лаборантской. Там хранятся всякие наглядные пособия: скелеты, заспиртованные жабы, пластиковые органы… Ну, вы понимаете.

— Как туда добраться?

— Элементарно. От вестибюля поднимаемся по лестнице на третий этаж, сворачиваем направо, и по коридору — до самого конца. Биологичка, если посмотреть в том направлении, будет слева. Чтобы попасть в подсобку, нужно будет проехать через весь класс.

— Понятно. Операторы, что там у нас с обстановкой на маршруте?

— Смотрим… Так, вроде всё стабильно. Только лестничный марш со второго по третий этаж забит какой-то подозрительной «грязью».

— Ладно, поехали осторожно. Первый вперёд, второй — за ним, след в след.

Автодрон-1 развернулся на месте, припал на своей подвижной раме, вновь став приземистым, и неторопливо покатил в сторону вестибюля, тускло освещаемого светом, пробивавшимся через грязные стёкла. Вторая машина потянулась за ним.

Не смотря на то, что дроны двигались не спеша, учитель едва успевал осматривать знакомые стены. Всё здесь осталось нетронутым. Если бы не залежи многолетней пыли, школа бы выглядела в точности такой, какой он её оставил, покидая рабочее место в ту последнюю пятницу. Он даже вспомнил некоторые детали того вечера. Вот здесь, выходя из раздевалки, он попрощался с Петром Семёновичем — учителем физкультуры. Это было их последнее прощание. Физрук не успел эвакуироваться из погибающего города.

Спустя час после его ухода, школа должна была полностью опустеть. Дольше всех, обычно, засиживалась толстая историчка. Зачем она так долго сидела каждый вечер, он никогда не мог понять. Наверное, потому, что домой ей идти не хотелось. Дома её никто не ждал, кроме старенького котика Васи, о котором одинокая хозяйка отзывалась, как о человеке.

Он представил, как учительница выходит из школы, и пожилая сторожиха тётя Маша запирает за ней парадную дверь. После этого, он на какое-то мгновение задумался о сторожихе. Ведь она была единственным человеком, находившимся в школе, когда это случилось. Учитель надеялся, что старушка успела спастись. К счастью, он не успел рассмотреть бесформенный комок тряпок, валявшийся под шеренгой откидных сидений у стены, и покрытый толстым слоем седой пыли. В прорехах этого тёмного тряпья, похожего на обычный неубранный мусор, желтели человеческие кости. Это всё, что осталось от сторожихи Марии Карповны. Учитель не увидел этих останков. Когда автодрон-2 проезжал мимо, он смотрел в другую сторону.

Машина двигалась, точно попадая в следы, оставляемые номером 1. Поочерёдно, роботы выехали в просторный вестибюль, свернули направо, немного проехали мимо кресел, театрального типа, обитых красным дерматином. Сиденья были подняты у всех, кроме одного. Оно было сломано. Когда-то, на этих креслах нетерпеливые родители ожидали своих чад. Теперь же на них отдыхала всё та же пыль.

Дрон сделал ещё один поворот, и начал подниматься по парадной лестнице. Его уникальное шасси позволяло ему буквально шагать по ступенькам, почти не тормозя, и совершенно не буксуя. Плавность хода подтверждалась устойчивостью видеоизображения, которое практически не дёргалось, словно камеру нёс человек, а не колёсный аппарат. Операторы время от времени перебрасывались абстрактными фразами.

— Снимаю показания телеметрии.

— Фиксируется незначительное увеличение всплесков.

Учитель навострил уши. Ему показалось, что он что-то услышал. Или же просто в наушниках что-то скрипнуло.

Машины преодолели первый пролёт, и развернулись на широкой лестничной площадке, заходя на второй подъём. Мимо проплыл пожелтевший от времени лозунг с отклеившимися буквами «Школьные г. ды удесные с игою, с дружбою с песнею! Как они быстро летят, их… в……зад!» Упавшие буквы россыпью лежали на площадке и на крайних ступенях. Учитель вспомнил, как помогал ребятам их вырезать, как они вместе лепили их потом на плакат, и ругали некачественный клей. Клей действительно оказался ни к чёрту. Вон сколько букв поотваливалось.

Автодроны, жужжа сервомоторами, взбирались по гладким ступенькам, отполированным тысячами детских ног. Слева проплывал обвешанный марлевой паутиной поручень, справа — по стене до самого пола свисали густо переплетающиеся бороды комнатных вьюнков. Сколько лет их никто не поливает, а они вон как разрослись. И не думают засыхать. Как такое возможно?

— Стоп. — передний робот остановился.

— В чём дело? — зашевелился полковник.

— Выше нельзя. Чуть в ловушку не вляпались. Ещё бы немного…

— Ловушка статичная?

— Индекс 37–15, «Мокрица».

— Понятно теперь, почему цветы сохранились. Дальше по лестнице подняться не получится. Нужно искать обходной путь.

— Там две дежурные лестницы, в правом и левом крыле, — сообщил оператор. — Левая выходит прямо к нашему кабинету.

— Нет-нет-нет! — вступился учитель. — Поезжайте направо. Левая лестница заблокирована. Она забита всяким строительным хламом, через который нам не пролезть. Двери закрыты и опечатаны. Но вторая дежурка свободна.

— Спасибо, Виктор Сергеевич. Сворачивайте направо.

— Принято.

Машины въехали в коридор. Повернули возле дверей учительской, и покатили в правое крыло, шурша колёсами по старому почерневшему паркету. Классы проплывали перед глазами учителя, один за другим. Кабинет начальных классов, исторический, литературный. Некоторые двери были открыты, и за ними виднелись забытые парты, с поставленными на них перевёрнутыми стульями.

— Что это?

— В чём дело?

— Теперь я явно что-то услышал, — учитель не шутил, он действительно был озадачен.

— Что Вы услышали?

— Странный звук. Как будто бы ухнул кто-то. Вон, из того класса. Там вроде кто-то находится. Какая-то птица, может быть.

— Вы точно слышали уханье? Это не звук мотора?

— Нет. У этих штук отличные микрофоны. Каждый скрип передаётся. Там, в кабинете истории, кто-то ухает. Вот, опять! Звуки такие — «Хо. Хо». А вы разве не слышите?

— Святые угодники…

— Разворачиваемся, командир? — в голосе оператора прозвучал такой ледяной страх, что учитель тут же умолк.

— Нет.

— Но это же…

— Я сказал, нет! Мы почти добрались. Оно не успеет дотянуться до нас, если мы быстро выполним свою задачу. И потом, ещё не факт, что это — оно… Приборы же не зафиксировали.

— Оно их всегда обходило. Оно повсюду.

— Всё, хватит о нём! Что там с дверью?

— Открыта. За ней виден лестничный марш. Энтропийная обстановка близка к идеальной. Нам стелют шёлковую ковровую дорожку.

— Не сбавляйте темпа. Чем дольше здесь проторчим — тем хуже. Шевелитесь.

Машины набрали скорость. Учитель вздрогнул, когда из-под колеса ведущего автодрона вдруг выскочила паркетная плитка, которая стукнулась об раму второй машины.

Аппараты влетели на площадку дежурной лестницы, и тут же приступили к подъёму. Колёса повизгивали на выщербленных ступенях, освещённых зеленоватым светом, сочащимся из непроницаемых термоизоляционных окон. Уже совсем немного. Они почти добрались.

Знакомые стены, ребристые батареи отопления, таблички с указанием лиц, ответственных за противопожарную безопасность. Перед ними замаячил дверной проём с вздувшимся косяком. Открыта только одна створка. Нет времени возиться со второй. Автодрон берёт дверь нахрапом. С треском повылетали ригели, и дверь хлобыстнула металлической ручкой об стену, выдолбив из неё кусок сыпучей штукатурки. Машины проехали в коридор третьего этажа и, визгнув тормозами, встали как вкопанные. Впереди простирался длинный коридор. Искомый кабинет находился в противоположном конце.

— Что там с «Мокрицей»? — буркнул под нос полковник.

— Считываю показания по ней, — ответил оператор. — Вроде, в коридор не вылазит. Можно проскочить, если по быстрому.

— Дальше по коридору занозы есть?

— Не наблюдаются.

— Ладно. Тогда вперёд. На максимале. Вперёд!

Аппараты ринулись вперёд, на всякий случай, придерживаясь правой стены. Проезжая центральную лестницу, учитель мельком заметил, что вся площадка там заросла ядовито-зелёным мхом, из которого поднимались чахлые грибы на тонюсеньких ножках. Рассмотреть эту странную поросль он не успел. Машины пронеслись по коридору вихрем, и единовременно затормозили в самом конце, у торцевого окна. Слева виднелась дверь биологического кабинета.

— Заперта на ключ, — предупредил учитель. — Учительница биологии всегда её запирает.

— Первый, разберись, — прошелестел полковник.

Автодрон-1 подкатил к двери, где вновь принялся шевелить своими лапками-манипуляторами. Оператор второго дрона крутил визором по сторонам, словно озирался.

— Эх, и поганенькое же местечко, — не выдержал он. — Простите, господин учитель, я не про вашу школу. Не про здание. Я про другое.

— Не извиняйтесь, — вздохнул учитель. — Знаете, когда мы сюда подъезжали, у меня сердце ёкало от ностальгии. А потом, когда въехали внутрь, почему-то всё начало затухать. Все чувства. Вроде бы, так счастлив, что здесь очутился. И в то же время, какое-то странное, тяжёлое ощущение на душе. Как будто разочарование. И ещё хочется уйти отсюда. Не знаю, почему.

— Готово. Входим.

Дрон вытянулся в полный рост, и, толкнув скрипучую дверь, вкатился в кабинет. Второй проследовал за ним. Биологический класс встретил их умиротворённой тишиной. Двигаясь между рядами парт, в сторону доски, машины внимательно осматривались. Уж больно необычным был этот покой. Теперь даже учитель, не ведавший того, что здесь происходило, казалось, понял всё на каком-то подсознательном уровне, и осознавал истинную тяжесть угрозы, нависшей над ними.

Доска была начисто вымыта дежурными перед уходом. Кусочек мела и тряпка ожидали учеников на своих местах, в специальном лоточке. Слева от доски, прямо за учительским столом, виднелась дверь в подсобку. Именно там находилось то, ради чего полковник притащил их сюда.

— Эта дверь тоже на замке, — не дожидаясь вопроса, сообщил учитель.

Полковник коротко кивнул, и поправил шлем. При этом стало заметно, что на его висках проступили тёмные жилки.

— Внимательнее, первый, внимательнее.

Машина развернулась между столом и дверью, после чего приступила к вскрытию замка. Секунды тянулись как минуты. Напряжение нарастало. Старый замок поддавался с трудом, и учитель вспомнил, как учительница биологии сама регулярно с ним мучилась, браня завхоза, не торопящегося заменить заедающий замок, ну или хотя бы его починить.

Пару раз дверь почти поддавалась, но предательская защёлка упрямо соскакивала, и её приходилось отжимать заново. Краем глаза, учитель заметил какое-то шевеление в правом углу экрана. Он перевёл туда визор, и тут же оторопел от удивления. На доске последовательно выписывались какие-то каракули, и чертежи. Они явно выводились мелом, хотя сам мелок лежал на подложке нетронутым. Причём, слова мел-невидимка выписывал задом наперёд, словно во время обратной перемотки видеозаписи. Время от времени они стирались воздушной тряпкой, и на их месте проявлялись новые.

Не составило труда понять, что это были за письмена. Обычный урок, прокрученный наоборот. Ровные, почти каллиграфические надписи, сделанные рукой опытного учителя сменялись неровными, пляшущими почерками учеников. В разных углах доски то возникали, то растворялись незамысловатые чертежи и таблицы. Казалось, что само время на этом прямоугольном пятачке сошло с ума, вдруг, ни с того, ни с сего, устремившись вспять.

Пока учитель увлёкся метаморфозами, происходящими с доской, автодрон-1 наконец-то справился с замком, и открыл последнюю дверь. Ничего необычного не произошло. Створка тихо подалась, увлекаемая гибким манипулятором робота, и в открывшемся проёме показался краешек стола, с запылёнными банками, содержащими заспиртованных жаб, по соседству с которыми виднелся сгорбленный кошачий скелет на деревянной подставке. Дрон осторожно преодолел порожек, и остановился внутри помещения, оставив своего коллегу стоять снаружи.

— Здесь, — выдохнул оператор.

— Зде-есь, — полковник облизал губы. — Наконец-то. Давай, цепляй его, и убираемся.

Учитель продолжал рассматривать доску. Как только первая машина скрылась в подсобке, странная иллюзия прекратилась. На доске вновь не было ничего, кроме пыли.

— Внимание! Зафиксировано увеличение энтропийных колебаний. Сингулярная амплитуда растёт экспоненциально, — предупредил второй оператор. — Волны последовательные, радиальные. Дистанция до радиуса угасания — 73 метра. 72…

— Вот же… Так и знал! Первый, быстрее давай.

— Стараюсь, как могу. Почти подцепил.

Доска вновь «ожила». На ней медленно чертилась новая надпись. Теперь уже в правильной последовательности. Ровные, точно отпечатанные буквы соединились в слово «УХОДИТЕ», заставив учителя встрепенуться, вырвавшись из оцепенения.

— Нам надо уходить. Оно… Что-то пытается, — пробормотал он.

— Тащи его, тащи, — не обращал внимания полковник. — Уже почти.

— Зацепил. Поднимаю, — отрывисто произнёс оператор.

— Давай-давай-давай.

— Что за чёрт? Не получается. Что-то мешает. Не пускает.

Моторы автодрона-1 трагически взвыли. Было слышно, как колёса буксуют по линолеуму.

— Только этого не хватало. Прибавь мощность!

— И так на пределе.

— Командир, дистанция шестьдесят.

— Твою же мать! Первый, бросай его! Уходим!

— Пытаюсь, пытаюсь! Не отцепляется! Видимо манипулятор заклинило!

— Да что за… Второй! Вытащи его! Да поскорее!

Второй автодрон пришёл в движение. Вёртко развернувшись, он въехал в подсобку, и тут же обнаружил буксующего в углу напарника, мёртвой хваткой вцепившегося в непонятный цилиндрический предмет, который из-за его «спины» было сложно разглядеть. Ловко орудуя манипуляторами, второй подцепил застрявшего, и потащил его назад. Моторы загудели от натуги. Взвизгнули до дыма прокручивающиеся на одном месте колёса. Машину стало водить из стороны в сторону, но первый автодрон стоял как приклеенный.

— Я опять его слышу. Это уханье. Уже совсем близко. Как будто в соседнем классе, — лепетал учитель.

— Пятьдесят три метра!

— Это ловушка, — упавшим голосом констатировал полковник. — Уходим.

— Но как же дрон?

— К чёрту дрон! Уходим, я сказал!

Оператор первого автодрона, с хлюпающим звуком сбросил с себя шлем. Вся его голова была залита потом. Второй спешно отцепил захваты, и машина рванулась назад, налетев на стол. С чередующимся звоном и всплесками, на пол посыпались банки с жабами. Скользя на образовавшейся луже, автодрон-2 развернулся всем корпусом, и, слегка не вписавшись в дверной проём, вернулся обратно в классную комнату. При этом он сбил старый учительский стул.

Оглянувшись назад, учитель увидел, как на доске призрачным мелом черкаются бесформенные каракули, постепенно заполняющие всё полотно целиком. От них лёгким испарением отлетала известковая пыль, невесомо оседающая на пол. Авдотрон, уверенно вклинившись между рядами парт, катил к выходу, не сбавляя скорости. Откуда-то из-под парты вдруг вылетела бумажная галка из вырванного тетрадного листка, которая, резко взмыв к потолку, опустила нос, и стала плавно пикировать на отступающую шестиколёсную машину. Оживший самолётик быстро догонял её, и учитель смотрел, как его т-образный анфас, слегка подрагивая крылышками в вихревом потоке, оставляемом ускользающим роботом, нарастает, надвигаясь на экран шлемокамеры.

Он поневоле вжался затылком в сиденье. Но как только автодрон пересёк порог класса, дверь за ним захлопнулась сама собой, прямо перед бумажным преследователем. Сразу после этого послышался такой удар, словно в противоположную сторону двери кто-то саданул пудовой кувалдой. Сверху осыпалась побелка, и отлетела табличка «Кабинет биологии».

— Сорок восемь…

Машина уже летела через коридор. Мимо дребезжащих дверей классных комнат, из которых пыталась вырваться какая-то неведомая сила. Когда проезжали мимо зампшелой лестницы, в ноздри учителю вдруг пахнул такой резкий запах сырой гнили, что он закашлялся от неожиданности. А спустя пару секунд, запах исчез, будто его и не было.

Дрон подкатил к дежурному выходу. Далее следовала знакомая лестница. Спускаться по ней гораздо проще и быстрее, чем подниматься. Но из-за скорости, встряска визора была теперь просто чудовищная.

Первый пролёт он преодолел без проблем. Круто развернулся, оставив на бетонной площадке параллельные дуги следов горелого протектора, и вновь последовал трясучий спуск. Но именно в этом коротком перерыве поворота между маршами, учитель заприметил, казалось бы, совсем незначительную деталь.

— Мы ведь с третьего спускаемся на второй, верно? — с сомнением в голосе спросил он.

— Да. Вы уже сами запутались в собственной школе, господин учитель?

— Я прекрасно знаю свою школу. Но вот этого гидранта здесь быть не должно…

— Тормози!!!

Оператор мгновенно остановил машину на площадке, прямо перед дверями второго этажа. По инерции, автодрон прополз вперёд с полметра, протяжно заскулив тормозами.

— Какой ещё гидрант?

— Вот, этот, — учитель указал на красный деревянный короб с большой улиткой пожарного шланга, видневшейся за стеклянной дверцей.

— То есть, его не должно быть?

— Он должен быть. Но не здесь. На первом этаже, а не на втором.

— Когда мы въезжали…

— Его не было. Я точно помню. Я бы заметил, если бы он был. Откуда он тут взялся?

— «Трансморфия»? — спросил оператор.

— «Трансморфия». Сучья ловушка… Чуть не влетели, — ругнулся полковник. — Двигай ниже!

— Понял!

Машина попятилась от опасного рубежа, развернулась вокруг своей оси, и поскакала по лестнице вниз.

— Сорок метров!

— Скорее, скорее.

Пролёт сменился последним пролётом. Автодрон выехал с дежурной лестницы в коридор второго этажа, и помчался в сторону учительской.

— Это что? Второй этаж? — недоумевал учитель. — Но, как он оказался ниже первого? А что там ещё ниже?

— Виктор Сергеевич, сделайте одолжение, не задавайте лишних вопросов.

И опять классы понеслись мимо, один за другим. Аппарат, не снижая скорости, преодолел почти половину пути, когда пол вдруг завибрировал и затрясся, как от землетрясения, хотя на улице никаких сейсмических толчков не наблюдалось. Затем, какая-то невероятная сила, вдруг вырвала и подняла в воздух все паркетные плитки до единой, заставив их зависнуть в пространстве, как в невесомости, на разной высоте. Но машина не сбавила хода. Паркетины стукались об корпус, отлетая от него по сторонам.

Учитель больше не смог выдерживать эту безумную гонку. Не поддающиеся здравому осмыслению аномалии дополнялись возросшим до нестерпимости чувством страха, поднявшегося из самой глубины души, и пульсирующего вместе с биением сердца, которое отдавалось в ушах приближающимся уханьем: «Хо! Хо! Хо!»

Он сбросил с себя шлем, и зажмурился, стараясь выкинуть из головы все эти кошмарные ощущения. Больше всего в жизни он теперь хотел поскорее покинуть это место. Бежать от него подальше, без оглядки. Хоть на противоположную сторону земного шара. Он проклинал себя за злополучную ностальгию, натолкнувшую на столь безрассудный поступок. Его душа дрожала, как одуванчик на ледяном ветру, с которого, подобно пушинкам, облетали остатки смелости и самообладания. Он спинным мозгом ощущал, что вот-вот столкнётся с тем, что гораздо страшнее самой смерти. Он всё острее хотел поторопить своих спутников, заныть, как капризный ребёнок, прекрасно зная, что они никуда не уедут без своего дрона. Но вместо голоса, к горлу подкатывал скользкий комок, запирающий связки. А они, как назло, всё не торопились, ожидая, когда оператор выведет машину из трижды проклятой школы. Ещё немного, и он бы бросился целовать ботинки этого бессердечного полковника, моля, как святого, чтобы он увёз его из этого жуткого места.

Но вот, наконец-то, долгожданный дрон замелькал в дверном проёме чёрного хода. Почти не притормаживая, машина сузила свою колею, и буквально перепрыгнула через порог между дверями — настолько ловко оператор ею управлял. Аппарель броневика уже была спущена. Заехав по ней в грузовой отсек, автодрон-2 тут же выключился. Водитель, который всё это время не глушил двигатель, тут же запер задние створки, и нажал на педаль газа.

— Двадцать один метр!

— Валим! Валим отсюда!

Грузный транспортёр сдал немного назад, развернулся, хрустнув попавшим под колесо флагштоком, и начал движение в сторону арочного проёма. Любопытство вновь превысило страх, и учитель припал к запотевшим окулярам своего шлема. Практически сразу он заметил странное марево, надвигавшееся на них со стороны сопредельных дворов. Воздух там как будто лишился прозрачности, сделав очертания соседних двухэтажек подрагивающими и расплывчатыми. Это мутное покрывало затягивало заборы, деревья, гаражи, медленно, но уверенно приближаясь к пришкольному участку. И с его приближением, в ушах нарастал монотонный ракушечный шум.

— Восемнадцать!

Бронемашина въехала в арку, и тут же встала как вкопанная. Ворота впереди были закрыты.

— Что это?! Какого чёрта?! — воскликнул водитель.

— Девять!

— Вперёд! — сорвался на крик полковник.

Двигатель взревел, и восьмитонный броневик рванулся напролом. Чудовищный лобовой удар сотряс чугунные ворота с такой дикой беспощадностью, что от стен здания, возле петель, отвалились тяжёлые куски гипсолита. Погнутые створки расхлебянились на всю ширину, не в силах удержать рвущееся наружу стальное чудище. Броневик вылетел на проезжую часть, гулко крякнув подвеской на бордюре, и покатил прочь, так быстро, как только мог.

— Пятнадцать метров! Двадцать восемь… Удаляется…

Ошеломлённый учитель, развернув шлемокамеру, наблюдал, как гигантский чехол зловещего марева, заволакивающий улицу позади, безнадёжно отстаёт, не в силах их догнать. Они только что спаслись от чего-то безразмерно-жуткого, и смертельно-опасного. Учитель не знал, откуда они только что вырвались. Но чувствовал эту злую энергию каждой клеточкой своего съёжившегося от ужаса существа. Напряжение постепенно отступало. Всё закончилось.

— Сто метров… Амплитуда угасающая. Энтропия стабилизируется. Сингулярные отклонения — штатные.

— Ушли… Всё позади… Ушли… — сняв шлем, полковник вытер пот со лба, и, не открывая глаз, протёр свои очки тем же платочком. — Всё, идём на базу!