ЧАСТЬ-12. ГРЯЗНЫЙ ГАРРИ

— Ты помнишь, о чём мы говорили вчера ночью?

Я открыл глаза и зажмурился. В лицо бил свет шести круглых ламп. Попытался пошевелиться — тщетно. Тело туго затянуто ремнями. Руки связаны крест на крест рукавами смирительной рубашки. Что со мной?! Где я оказался?! Сердце заколотилось от страха и беспомощности.

— Где я? Что со мной?

— Ты помнишь, о чём мы говорили вчера ночью?!! Помнишь?!! Помнишь?!! — свет заслонил расплывчатый ромбовидный силуэт с двумя зелёными фонарями вместо глаз.

От шока я словно выскочил сам из себя, повиснув в пространстве, сотрясаемом ударами сердца. Всё померкло передо мной. А когда темнота ушла, то видение изменилось. Я уже не был связан. Просто лежал на койке, в грязной больничной палате, накрытый простынёй с чернеющими кляксами медицинских штампиков. Рядом сидел доктор в халате, шапочке и маске, закрывающей половину лица. На глазах — перфорационные очки. Что интересно, из-под них источалось зелёное свечение, которое, проходя сквозь дырочки перфорации, проецировалось на противоположные предметы в виде мелких зелёных звёздочек. В руках у доктора толстая папка. На корочке я сумел прочитать 'История болезни Вершининой Ольги Анатольевны', а дальше шли какие-то непонятные коды и цифры.

Заметив, что я очнулся, доктор закрыл папку, и отложил её на соседнюю полку.

— Где я? — снова спросил я, уже не пытаясь подняться с кровати.

— Спокойно, голубчик, спокойно, — ласково ответил врач. — Всё в порядке.

— Какой уж тут порядок? Я что, в дурдоме?

— Ну что же вот так, сразу? 'В дурдоме'… Пока нет, — он склонился надо мной, и я почувствовал каждую зелёную 'веснушку', освещавшую моё лицо. — Ты разве не помнишь, о чём мы говорили вчера ночью?

— Ничего я не помню… Это что, опять дурацкий сон?

— Мы впустую потратили время, — доктор отошёл от моей койки, и отвернулся, сцепив руки за спиной.

— Я-то тут причём? — я сел на койке, спустив босые ноги на холодный пол. — Что тебе от меня нужно?

— Наш разговор не получится закончить здесь. Мне нужна книга. Проект должен завершиться.

— Проект 'Затемнение'? Разве он уже не завершился провалом?

— Провалом? — доктор усмехнулся. — Отнюдь. Провала не было и не будет. Я не допущу. Слишком дорогая цена. На кону всё. Понимаешь? Всё!

— Не понимаю…

— Куда тебе. Ты просто деталь. Важная, но деталь. Возвращайся с книгой, Писатель. Я жду. Хо! Хо!

*****

Вчера был замечательный вечер. Я наконец-то помылся (используя тазик с водой, подогретой термоконцентратом). Вместо мыла Райли выделила мне кусок сала деотерия. Мерзкая, скользкая, вонючая дрянь с колючей щетинистой шкуркой. Шкурка, кстати, используется в качестве мочалки — отдирает грязь превосходно. Сало не пенится, как мыло, а намазывается тонким блестящим слоем. Им так же смазываются волосы. Водой этот жир смыть невозможно, и существует специальная хитрость. В воду добавляется немного липазосодержащего экстракта (добывается из желёз гигантских пауков и ещё пары видов других местных тварей), в результате чего вода начинает удалять жир эффективнее знаменитых чистящих средств. Просто проводишь по телу мокрой губкой, и оно начинает поскрипывать от чистоты. С волосами дела обстоят чуть посложнее. Их нужно прополоскать сначала в тазике с грязной водой (чтобы смыть жир), а потом уже в чистой воде (чтобы смыть остатки грязи), и только после этого можно приступать к омовению остального тела. Эта экономия вполне объяснима. Мимо мясника с канистрами много не поползаешь.

Обычно, после мытья, Райли долго натирается всякими маслами и кремами собственного производства. На это у неё уходит много времени. Я же управлялся за пару минут, выбрав для себя приятно пахнущий растительный экстракт, прекрасно заживляющий царапины. Сколько не искал потом в магазинах парфюм с хотя бы отдалённо похожим ароматом, увы, так и не нашёл.

Что касается бритья, то я сдержал своё обещание, и, возвращаясь с охоты, мы зашли в магазин 'Девяточка', где обзавелись бритвенными принадлежностями… Прямо как в обычной жизни, правда? Зашли, приобрели. Только мы не стояли в очереди, и не платили деньги на кассе. Магазин был заброшен. Мародёры сюда не добрались, поэтому товары были растащены терапогами и изгнанниками. Изгнанники явно выбирали самое необходимое, а терапоги просто устроили разгром. Видимо, для развлечения. Бритвенные станки с лезвиями искать не пришлось. Они висели на нетронутом щитке прямо над кассой. Взял самую дорогую бритву, с тремя лезвиями. Всё герметично упаковано, и в идеальном состоянии. Дома наконец-то побрился.

Вышел к Райли, чистый и гладко выбритый. Она придирчиво посмотрела на меня, провела рукой по щеке и одобрительно кивнула. Потом пошла мыться сама.


Купание для Райли — это ещё один ритуал. Она не может долго быть грязной — это сказывается на её настроении. Чистая Райли — довольная Райли. Я запомнил эту доктрину на всю жизнь. И если подруга начинала бузить после охоты, или каких-то забот, сопряжённых с грязью, я добродушно её обрывал — 'Райли, иди в баню!' — 'В смысле?' — тут же вставала в ступор она. — 'В прямом. Иди, помойся. Когда ты грязная — ты невыносимая'. Она смеялась, и шла мыться.

Хуже всего — это оторвать Райли от процесса омовения. Она не любит, когда ей мешают, и ещё больше не любит, когда за ней подсматривают. Это таинство, нарушение которого приводит Райли в бешенство. Как откровенные наряды уживаются со столь патологической стыдливостью — я понять не могу. Но однажды, когда я случайно вошёл в комнату, где Райли мылась — то мне в лоб прилетел эмалированный ковшик, сопровождая свой полёт яростным визгом. После этого я перестал нарываться на подобные неприятности, более не отвлекая её от столь важного занятия.


И вот, помывшись, и хорошенько подкрепившись, мы спокойно отдыхали, ведя миролюбивую беседу. Благодаря отличному настроению, мне удалось выудить из Райли немало полезной информации. Диалог получился насыщенным и интересным.

— Когда я искал ригвила, то видел необычную вещь, — поделился я. — Передо мной как будто бы прошлое ожило. Люди, которые жили в том доме. Мальчик с самолётиком. А потом они вдруг исчезли… Это призраки?

— Не-ет, — спокойно ответила Райли. — Э-это… Это ерунда. Не опасно.

— Ерунда — не ерунда, а я до сих пор под впечатлением.

— Ты слишком впечатлительный. То, что ты видел — всего лишь иллюзорное отражение уже не существующего мира. Как фотография, только в пространстве.

— А из-за чего это получилось?

— Из-за мощного аномального всплеска, вызванного смещением фаты сумерек. Я не знаю тонкостей этого явления. Знаю лишь, что оно безвредно.

— На мгновение мне показалось, что я опять нахожусь в своём мире.

— Это ложное чувство. Не поддавайся ему.

— Люди давно уже умерли, но след их продолжает существовать на сколе пространства и времени… Вот ведь как…

— Наверное это странно для тебя. Для меня же — ничего необычного.

— Давно хотел спросить тебя, Райли, если ты вселилась в тело бывшей горожанки, то наверняка помнишь её последние минуты.

— Да, помню.

— И каково это — умирать? Очень страшно?

— Не знаю. Последние воспоминания обрываются в момент расслоения, когда фата вышибла из внешней оболочки — внутреннюю. Она так и не поняла, что с ней случилось. Судя по тому, что я обнаружила мёртвое тело на расстоянии от места обрыва воспоминаний, оно ещё какое-то время металось 'на автопилоте', как курица с отрубленной головой. Ну а что ощущала 'душа' перед смертью, я уже не знаю, потому что не имею доступ к воспоминаниям, которые следовали за расслоением. Может быть, это и к лучшему.

— Пожалуй, ты права. А с чего начинались твои воспоминания?

— Как с чего? С загрузки исходных знаний, разумеется… Ах, ну да. У вас же всё по-другому. В общем, сначала мы бессознательно плавали в 'Колыбели'. Копили энергию. Это похоже на автомат со сладкой ватой, или на окукливание гусеницы. Есть ядрышко, и на него наматываются энерговолокна. Больно это, или приятно — я не знаю, потому что сознание получила уже позднее.

— То есть, ты вдруг стала разумной?

— Загрузка исходных данных — это как подъём из глубины. Свет озарения становится всё ярче. Появляются мысли и чувства. Формируется личность. И вот уже нас, не успевших как следует осознать себя, выбрасывают в чуждый, страшный мир, погружённый в пучину катастрофы. И на всё про всё нам отводится максимум три минуты. Время, в течении которого внешние, защитные энерговолокна быстро разрушаются, убивая нас. Любопытство сменяется страхом, страх — ужасом, ужас — паникой. Не успев родиться, ты уже на пороге смерти. Я видела, как сотни моих братьев носятся во мгле, словно яркие искры. Кто-то из тех, что вылетели раньше, так и не найдя своего хозяина, сгорают дотла, осыпаясь гаснущими сгустками плазмы. Внизу повсюду мёртвые тела. Много, очень много мёртвых тел. Но большинство из них уже не пригодны для заселения. Я ныряю к одному — он угасает прямо перед мной, перемещаюсь к другому — в него уже кто-то вселяется раньше меня. Я горю заживо, мне очень больно, но я продолжаю искать. И вот, уже почти отчаявшись, я вижу свою старую хозяйку, и с разгона вонзаюсь в неё. Она ещё тёплая, но организм уже отключён. До смерти мозга осталось несколько секунд. Запускаю сердце — оно поддаётся легко. Хватило и одного разряда. Заработали почки. Кровь возобновила циркуляцию. Затем, спешно запускаю лёгкие. С ними было посложнее. Дышать-то я не умею. Около минуты билась, словно рыба на берегу, пока не стабилизировала дыхательный процесс. Глубокий вдох, выдох, ещё один глубокий вдох, выдох. Полностью подключилась к центральной нервной системе, и только тогда, наконец-то заработал мозг. Началась малоприятная нейросинхронизация. За минуту, я словно пережила чужую жизнь от начала и до конца. Всё фрагментированно, разрозненно. Никакого порядка. Людская память устроена крайне неудобно. Но я была счастлива, потому что все эти неприятности были пустяками по сравнению с тем, чего мне удалось избежать. Моя жизнь продолжалась. В новом теле я была защищена от враждебной среды нового мира. Было тяжело, трудно и непривычно, но моя жизнь продолжалась. И надо было как-то жить дальше. Я ещё долго лежала, собираясь с силами. К тому моменту экспансия завершилась. Большая часть моих братьев погибла. Мне повезло. Я успела. А те, кто были в последней — девятой волне, следовавшей за моей, сгинули в полном составе… Полежала немного, поплакала, и начала потихоньку осваивать моторику. Нужно было убираться с места высадки, пока не нагрянули изгнанники из второй волны.

— Они появились раньше вас?

— Не намного. Но этого времени им бы хватило, чтобы прийти в себя, обрести контроль над телами старых хозяев, и начать рыскать по округе. Волны проходили с получасовыми интервалами. Непосредственно, высадка началась в самом начале катастрофы.

— А кто были первыми?

— Первая волна состояла из Истинных Апологетов. Некоторым из них даже удалось застать старых хозяев живыми. Водзорду, например. Луриби — Истинные Апологеты являются образцами Z-340. Всего их было двадцать, но выжила лишь дюжина. Из этих двенадцати — пятеро впоследствии покинули Апологетику. Сейчас в Конклав входят семь Луриби-Акилантов во главе с Нибиларом.

— То есть, Апологеты — это своего рода координаторы. Первыми высадились, организовали сборный пункт, и начали командовать вновь прибывшими колонистами?

— Они указали нам начало нового пути, отправив в изгнание, на поиски Суфир-Акиля.

— А почему высадка осуществлялась волнами? Почему всех сразу не высадили?

— В этом тоже скрывался великий замысел. Восемь последующих волн несли в себе семена триста сорок пятых опытных образцов. Самых последних и самых выносливых. Вторая волна — состояла из элементов первого уровня, которые маркировались единицами: 1-01, 1-02, и так далее, до 1-88. Больше половины из них погибло в шторме криптоизлучения. Остальные рассеялись по территории. В задачу единиц входило истребление остальных колонистов.

— Истребление? Зачем?!

— Мы прибыли сюда не для развлечений, а для суровых испытаний, для борьбы. К тому же, ареал был ограничен, и нужно было урегулировать количество обитателей города до приемлемых масштабов. Нас сеяли в избыточном количестве, зная, что во время экспансии выживут не все. Но, вместе с тем, излишняя численность поселенцев грозила дисбалансом и хаосом.

— И для этой задачи подготовили 'чистильщиков'…

— Да. Они были идеальными убийцами. Настоящими хищниками. Не щадили никого: ни нас, ни зверей, ни людей. И их никто не щадил. Убивая их, мы набирались опыта. Глядя из укрытия на то, как они расправляются с другими, я училась у них. Перенимала их тактику. Запоминала каждую мелочь.

— Многих они убили?

— Да. Большинство двоек, половину троек. Четвёркам досталось тоже. Но волны всё прибывали, а количество единиц было ограничено. Несмотря на свою свирепость, они ничего не могли противопоставить численному превосходству врагов. Сами по себе единицы были обычными дикарями, машинами для убийства, как… Как терминаторы. Не чувствовали боли. Не прятались и не защищались. Только атаковали. Их били со спины, сбрасывали на них тяжести, заманивали в логова мясников и экрофлониксов, чего только не придумывали. И, в конце концов, перебили их всех до единого.

— Ну а потом что?

— После единиц началась высадка так называемой группы 'Инсуалити' — то есть образцов, следовавших Инсуалю.

— Пути изгнанника.

— Ага. Двойки были идеалистами. Самыми искренними и спокойными. Предпочитали драться честно, справедливо. Они были умными, но слабыми, поэтому единицы почти всех их истребили. Тройки уже обладали хитростью. Они нередко организовывали союзы с наивными двойками, против единиц.

— Разве изгнанникам это разрешено?

— Нет. Но в том-то и дело, что союзы эти были фиктивными. Двойки верили тройкам, а те использовали их как приманку против единиц. Так же, тройки часто загоняли двоек в аномалии, проводя разведку местности.

— Вот сволочи.

— Я их не виню. Они воспользовались своим шансом, чтобы выжить. Пусть и за счёт других. Кстати, 1-16 тоже был тройкой. До единицы его низвели после того, как он облажался с Суфир-Акилем.

— Ну а четвёрки что?

— Четвёрки — материалисты и прагматики. Самые обстоятельные из изгнанников. Продумывают всё наперёд. У них лучшая интуиция. Четвёрку невозможно обвести вокруг пальца. Причём четвёрка редко будет марать руки поединком. В девяти из десяти случаев, четвёрка использует против врага ловушки, а сама будет наблюдать со стороны, как он в них погибает.

— Прямо как пауки.

— Вроде того. Однако, я уважаю четвёрок. Они справедливые — это редкость в нашем мире. Им чужды алчность, зависть, корысть. Но, вместе с этим, они никогда не дадут себя в обиду. Самоуверенные тройки, купившись на мнимую уравновешенность четвёрок, решили их извести, как бедных двоек, и начали совершать истребительные рейды, но на каждую убитую четвёрку приходилось по пять троек. Врождённая хитрость сыграла с ними злую шутку. И я им не завидую. Однажды мне довелось сразиться с четвёркой. Это был очень тяжёлый бой.

— А что насчёт пятёрок?

— Пятёрки… Ну, пятёрки — приспособленцы. Смекалистые, изобретательные. Это самые загадочные из изгнанников. Любят нападать исподтишка. Используют самые непредсказуемые тактики. Но пасуют перед силой. На заведомо сильного врага не будут даже пытаться напасть. Вместо этого, будут искать более слабого, чтобы возыметь большие шансы. Они бесхитростны, довольно заносчивы и горделивы. Способны идти на спланированный риск. Говорят, что из-за своей дерзости и самоуверенности, большинство изгнанников, нашедших Суфир-Акиль — это пятёрки. А вот шестёрки не такие. Они не от мира сего. Главная отличительная черта шестёрок — это их стремление к единению, которого они всеми силами пытаются избежать, но их всё равно так и тянет друг к другу. Ещё шестёрки зависимы от лидера. Легко подчиняются более сильной воле. Они ведомые, а не ведущие. Поэтому им сложнее выживать, нежели семёркам, пятёркам и даже четвёркам. Ещё одна особенность шестёрок — это их религиозность. Они готовы верить во что угодно, в любые сверхъестественные чудеса, но только не в себя самих. Поэтому, некоторые выдумывают себе богов, и в тайне поклоняются им. А большинство шестых образцов, примкнув к суларитам, теперь являются служителями культа Хо. Это их стезя.

— А ты относишься к семёркам, верно?

— Всё правильно. Я была в предпоследней, восьмой волне. Точнее, эта волна оказалась последней. Девятая уже ничего не нашла на Земле, и все восьмёрки погибли.

— И что отличает вас, семёрок, от остальных?

— Семёрки — творческие натуры. Любознательные, наблюдательные, дотошные. Фанатично преданные Инсуалю, поэтому излишне ответственные. Мы жестокие, почти как тройки, но справедливые, почти как четвёрки. Семёрки не склонны к состраданию, но знают, что это такое, и уверены, что когда-нибудь, в новой жизни, оно нам пригодится. А ещё нас наделили особым даром — умением чувствовать аномалии. Впрочем, чрезмерное любопытство зачастую оказывается сильнее чувства опасности, и немало семёрок погибло из-за этого.

— А что означает 'субкод 2'?

— Я не знаю. Это какой-то побочный эксперимент. Водзорд постоянно говорил, что я особенная, но в чём эта особенность заключается — не объяснил. Говоря откровенно, я так и не поняла, что даёт мне этот странный субкод. Знаю лишь, что не у всех он прижился. Образцы с первым субкодом погибли ещё в 'Колыбели'. А из носителей второго, доработанного субкода — выжили только трое. Вся троица успешно адаптировалась на Земле, но вот выжить в дальнейшей битве смогла только я. Теперь я единственная носительница второго субкода, и очень этим горжусь, хотя и не совсем понимаю, почему.

Райли рассмеялась.

— А буква 'Z' что значит?

— Ну это такой способ литерации. 'Z' — значит 'готовый образец'. То есть, до этого идут тестовые образцы, не пригодные для использования в полевых условиях. В зависимости от доработки, их маркируют литерами из латинского алфавита: 'A', 'B', 'С' и так далее. Но когда образец готов, то ему вне зависимости от предыдущей маркировки, присваивают литеру 'Z'. Поэтому все мы обозначаемся этой буквой.

Прибежал Котя, я угостил его кусочком мяса. Он устроился между нами и заурчал. Это был очень хороший вечер…


Ну а сегодня я вспоминал его, дополняя записи в блокноте. Кто же, всё-таки, эти изгнанники? Безумцы, или посланники иной цивилизации? И что за Хо является ко мне во снах? Если он действительно существует — то мне придётся его разыскать, потому что только он обещает помочь мне выбраться из этого 'грибного королевства'…

*****

Что за злой рок заставил меня сегодня отправиться на прогулку?

Райли с утра укрепляла подступы к нашему жилищу. Вернулась перепачканная, но довольная.

— Всё. Теперь пусть только сунутся! Осталось ещё кое-что в доме настроить, и будет полный порядок. Ни одна тварь близко не подойдёт.

— А что ты сделала?

— Засыпала забор горючим песком, установила на входе экспломак, ну и на внешнем участке по-мелочи разбросала сюрпризов. Но это всё так, на дурака. Истинная защита — вот она! — Райли показала мне фрагмент ай-талука, похожий на большую опухоль, от которой метастазами расходились переплетающиеся нити красной паутины.

— И как этим защищаться?

— Ты что? Правда не понимаешь? Ах, ну да, всё время забываю, что ты — человек. В общем, вот эта штуковина — самый важный орган ай-талука, отвечающий за псионику. Сейчас он мёртв, но если зарядить его энергией, то можно частично оживить его, установив псионическую завесу, непреодолимую для непрошеных гостей. Никто кроме меня не сможет войти в дом!

— Эй, а как же я?

— Успокойся. На тебя он вряд ли подействует. Эти импульсы выжигают только мозги изгнанников. Но если ты будешь на это реагировать, то я дам тебе ингибитор.

— А Котя? Что будет с ним?

— Элгерам пси-излучения не страшны. Вспомни, где ты его нашёл? В самом рассаднике ай-талука. И он там себя чувствовал просто прекрасно.

— Ну тогда ладно, — я указал на 'опухоль' ай-талука. — И что? Вот эту хрень вешаешь в доме, и он отпугивает всякую нечисть? Как фумигатор?

— Вроде того. Но диапазон невелик. Едва выходит за пределы дома. Эх, была бы цела вот эта штуковина, — Райли вытащила из шкафа коробку из нержавейки, похожую на маленький сейф. — Вот с ней бы мы покрыли половину района.

— А это что?

— Псионный усилитель. Беда в том, что я не знаю, как он устроен. Туда как-то помещается ай-талук, который внутри подсоединяется к клеммам, вот сюда, сверху крепится антенна. И у-у-у-у! Вот только он сломан. А как его починить, я не знаю. Не выбрасываю лишь потому, что надеюсь где-нибудь раздобыть чертежи.

— А кто его сделал?

— Вообще, эти усилители были изобретены пятёрками. Благодаря им они могли весь город захватить, вот только ай-талука у них было очень мало. А без ай-талука эти приборы бесполезны. К тому же, ай-талук в усилителе быстро портится. Потому-то и не удалось пятёркам достичь доминирования. А этот конкретный усилитель достался мне 'в наследство' от бывшего хозяина этого дома — Z-345/4-20. А он, видимо, его у какой-то пятёрки позаимствовал.

Я заглянул внутрь коробки. Там виднелись какие-то провода и соленоиды, густо завешанные остатками истлевшего ай-талука.

— Да, в этой технологии я вообще ничего не понимаю.

— То-то и оно, — Райли убрала усилитель обратно в шкаф. — Ладно. И без него обойдёмся.

— Я хотел сходить, прогуляться. Как обычно, до ДК.

— Ну, сходи. Только возле дома будь поосторожнее. Как выйдешь за ворота, сделай два шага направо, вдоль забора, и потом переходи на противоположную сторону улицы. Там, двигайся около стены дома, ну а как дом закончится, уже можешь смело идти. И не трогай экспломак, я тебя умоляю! Он на тебя не нацелен, но если приблизишься — может сдетонировать.

— А 'экспломак' — это что такое?

— Созревшие коробочки, наполненные колючими, ядовитыми семенами. Разлетаются как шрапнель…

— Всё, понял-понял. Вопросов больше не имею.


Нет, всё-таки зря я попёрся на эту прогулку.

Погода была прекрасной. Ничто не предвещало беды. Как только я вышел во двор, над головой прострекотала гиганевра. Постоял, проводив её взглядом. Всё в порядке, улетела прочь. Неподалёку от выхода обнаружил тот самый экспломак — длинные, с мой рост, высохшие стебли, как у подсолнечника, только вместо цветка — большущая, с баскетбольный мяч, головка, похожая на маковую, утыканная мелкими шипами. Таких жердей вдоль забора было установлено штук десять. Воспользовался предупреждением Райли, и не стал подходить к ним ближе.

Затем всё сделал, как и положено. За воротами два шага направо, потом через дорогу, и вдоль стены дома. Сколько не присматривался, так и не смог определить, что же за ловушки были там установлены. Но дальше-то ловушек нет. Можно идти спокойно.


По дороге заглянул в знакомый двор, поздороваться с терапогами. Как ни странно, в подъезде никого не было. Терапоги спрятались. Тут бы мне заподозрить неладное, вернуться домой, и предупредить Райли. Нет же. Ума не хватило. Более того, спокойно дойдя до Дома культуры, я решил не возвращаться обратным курсом, а пройти дальше, вдоль территории Флинта, и вернуться к дому Райли с другой стороны. Шёл уверенно, искоса поглядывая на невидимую черту границы. В душе волновался, что Флинт нападёт на меня. А опасность-то крылась в совершенно противоположной стороне.

Я вдруг услышал музыку. Самым правильным решением было бы немедленное затыкание ушей, и бодрый бег куда подальше, желательно к нашему дому (хотя не факт, что это бы мне уже помогло), но я опять повёл себя как редкостный дуралей. Идти на звук в Зоне ни в коем случае нельзя, из-за наличия акустическиханомалий: 'Орфеев' и 'Митек-балалаечников'. Но тогда я об этом ещё не знал, и вообще был чересчур простодушен. Думал, что встречу людей, не свихнувшихся от ай-талука. Повёл себя как подросток. За что и поплатился.


Музыка доносилась со второго этажа здания бывшей юридической конторы. Дом был не намного крепче той развалюхи, в которой я ловил ригвила. Но здесь хотя бы лестница была чугунной и прочной. Осторожно поднимаясь наверх, вслушивался в звуки до боли знакомой музыки — музыки из моего мира. Складывалось впечатление, что в одном из кабинетов работало радио. Звучание не чёткое. С шумами и потрескиванием.

На втором этаже был узкий, извилистый коридор со множеством дверей. Линолеум на отсыревших полах повсюду задирался и закатывался на стыках. Приходилось аккуратно его перешагивать. Музыка играет всё громче и ближе. Её источник буквально за следующей дверью. Я остановился и медленно приоткрыл створку острием мачете.

Передо мной обычный заброшенный кабинет. Пол завален бланками. На стене календарь, остановившийся на последней пятнице, перед катастрофой. Возле двери, на тумбочке, электрический чайник и три грязные чашки. Но, что самое главное, на дальнем столе, возле окна, стоит старинный граммофон. Тот самый, который заводится специальной рукояткой. И на нём крутится пластинка, проигрывая какую-то мелодию из американского вестерна.

Когда я подошёл к граммофону, пластинка подошла к концу, и игла с шипением съехала на остановившийся диск. Только тут меня догнало запоздалое озарение. Нужно сматываться! Но только я начал разворачиваться, чтобы дать дёру, как в голове что-то ярко вспыхнуло, мгновенно выключив моё сознание.

*****

'Пройди через туман… Пройди через туман… Пройди…'

Ка-ак же болит голова. Эту боль я почувствовал ещё раньше, чем заработал мой разум. Чем же меня ударили? Чем-то тяжёлым. Прямо по затылку. Бедная моя голова. Какая же ты у меня крепкая.

Пощупал затылок. Больно. Под пальцами скользкие волосы, перемешанные с чем-то горячим и липким. Значит до крови рассадили. Попытался подняться. Не вышло. Всё вокруг закружилось, поплыло, в глазах вспыхнули искры. Сжав руками голову, готовую вот-вот лопнуть, я вновь опрокинулся на пол, и начал кататься, пытаясь хоть как-то унять не утихающую боль. В бока втыкались какие-то предметы, но я не обращал на них внимания — так сильно трещала голова.

Когда боль немного утихла и зрение вернулось ко мне, хоть и в сопровождении глазной рези, я смог наконец-то осмотреть свой 'карцер'. Меня заперли в каком-то чулане. В одном углу были составлены мётлы, лопаты, прочий хозяйственный инвентарь. Возле противоположной стены был свален разномастный хлам, накрытый брезентом. Свет проникал в помещение через маленькое оконце под потолком. Интересно, почему он не убил меня? Значит я нужен ему живым. Тогда я думал, что меня похитил Флинт, для того, чтобы отомстить Райли. Ну, или шантажировать её.

Я не связан. Значит похититель уверен, что я не убегу. Вот же влетел. Ну почему я всегда куда-то вляпываюсь? Причём сам, без чьей-либо помощи. Что теперь со мной будет?

Из груды хлама послышался тихий стон. Пытаясь совладать с рассеивающимся зрением, и скрипя зубами от головной боли, я подполз туда, и приподнял брезент. Из-под сваленных досок и кусков ДСП, торчала худая, бледная человеческая рука. Сначала мне показалось, что детская. Я кое-как разгрёб завал, обнаружив под ним истощённое тело совсем юной девушки. Лет пятнадцати — не больше. Она была маленькой и щупленькой, с короткими, светлыми волосами, и большими глазами. Кожа покрыта многочисленными ссадинами и гноящимися ранами. На девчушке было надето короткое зелёное платьице, с диснеевской феей и надписью 'Tinker Bell'. Она была при смерти, но всё ещё шевелилась.

— Ты кто? — шёпотом спросил я.

— Убей меня, — тихо простонала она. — Пожалуйста. Убей меня.

Только лишь я открыл рот, чтобы сказать что-то обнадёживающее, как за дверью послышались шаги и голоса. Сердце оборвалось. Неужели за мной?!


— Он здесь? — спросил чей-то хриплый голос.

— Да. Заперт. Притащить его? — ответил другой.

— Погоди. Успеется. К 7-37 группу отправили?

— Да. Сейчас они должны уже быть там.

— А что насчёт группы, ушедшей к 7-36?

— До сих пор не вернулась.

— Что же они там так долго возятся?

— 7-36 — сильный. Может оказать серьёзное сопротивление, даже если его застали врасплох. К тому же, у него наверняка припасено немало нычек. Пока это все найдут.

— Надеюсь на то.

— Может выслать за ними группу?

— Нет. Кто знает, что там у них? Будем ждать.

— Думаешь, 7-37 пойдёт на уступки?

— Не знаю. Но у нас появился отличный козырь. Удача нам благоволит… Ладно, давай сюда этого примата. Любопытно узнать, что тридцать седьмая в нём нашла…

— Наверное он уже очухался… — шаги начали приближаться.

Я прижался к стене, приготовившись к самому худшему. Заскрипел замок, и дверь открылась. На пороге стоял человек, который больше походил на восставшего из могилы мертвеца. Серая, покрытая язвами, кожа обтягивала выступающие кости. Бездушные глаза чернели в глубоких глазницах, как пистолетные дула. На лысом черепе торчали жидкие, желтоватые волосинки. Одежда — грязные лохмотья, как у бомжа. Натуральный зомби.

Не успел я и слова сказать, как костлявая рука изгнанника схватила меня под локоть, и грубо поволокла из чулана. Дохлый, а сильный! Усохшие мышцы словно заменены металлическими тросами. Вырваться из этой хватки невозможно. Я волокся за ним по полу, как беспомощный щенок.

Помещение, в которое меня приволокли, оказалось просторным цехом какой-то заброшенной фабрики. Дотащив меня до центра, костлявый оборванец, бесцеремонно вжал меня в пол, заставив встать на колени.

— Не рыпайся, обезьяна! — он отошёл в сторонку, оставив меня сидеть посреди зала.

Из-за противоположного станка вышел очередной субъект. В кожаной жилетке и бесцветных джинсах. На голове — моя шляпа. Серая, костлявая грудь сплошь покрыта старыми шрамами. Больше всего бросались в глаза вызывающие отвращение глубокие, гниющие раны на сгибах рук. А ещё он был дьявольски грязным. И воняло от него просто отвратительно.

В руках изгнанник нёс тот самый граммофон, возле которого меня оглоушили. Бережно поставив его на столик, грязнуля завёл рукоятку, и поставил пластинку. Заиграла музыка, густо заполнив свободное помещение.

— Эннио Морриконе. Обожаю его, — вытащив из-за столика расшатанный стул, с отвалившейся спинкой, он поставил его напротив меня, и сел. — А тебе нравится?

— Вы притащили меня сюда, чтобы беседы о музыке вести? Могли бы вежливо пригласить, я бы сам пришёл, — дотронувшись до разбитого затылка, я посмотрел на свою окровавленную руку.

— Здесь я задаю вопросы, шимпанзе! — он пнул меня своим рваным сапогом. — Так тебе нравится музыка Эннио Морриконе?

— Ну, допустим, нравится. И что? Между прочим, Морриконе — тоже человек. Такой же, как и я.

— Это верно. Вы принадлежите одному, примитивному виду. Но он — гений своего вида. А ты — просто пустое место. Наверное, ты думаешь, что мы не способны понимать культуру людей? Ты ошибаешься. Например, тройки — это самые музыкальные образцы… Погоди. Вот сейчас будет удивительный момент… Послушай… Вот! Ага-а-а, на-на-на, на-на-а. Обожаю. Могу вечно слушать. Не надоедает.

— Тройки, говоришь? Так это ты — тот самый 1-16, -я усмехнулся. — Что-то не вижу тройки в твоей маркировке…

— Заткни свой поганый рот! — он набросился на меня, и несколько раз сильно ударил.

Бил от души. После этого долго болел бок. Видимо, ребро треснуло.

— Глупый, дерзкий примат, — 1-16 снова уселся на стул. — Тебе жить осталось несколько часов, а ты выступаешь… Неразумно… Так на чём мы остановились? Ах, да. На музыке. Так вот. Мой старый хозяин очень любил Эннио Морриконе. И ещё старые вестерны. Эти чувства передались мне, и, ты знаешь, я очень этому рад. Многие из нас ненавидят своих старых хозяев. Стараются уничтожить всё, что с ними связано. Стереть. Но я всегда говорил, что уничтожать в себе старых хозяев — это всё равно, что пилить сук, на котором сидишь. Да, они несовершенны и примитивны. Ну и что? Это не повод их презирать. К тому же, их интересы и увлечения могут оказаться весьма любопытными. Например, кино. Я никогда не смотрел кино. Ни одного фильма. А мой старый хозяин любил кино. Больше всего, как я уже говорил, ему нравились вестерны. Он их обожал. Пересматривал десятки раз. Собрал большую коллекцию. Особенно любил 'Долларовую трилогию'. Ты её смотрел? А я смотрел её в его памяти. Ведь он знал эти фильмы наизусть. Каждую деталь, каждый фрагмент. Я всё время думал, что же так его привлекало в этих историях? Пытался вникнуть. Разобраться, почему мне эти фильмы тоже интересны? Почему я их понимаю? А потом вдруг осознал. Да это же наша жизнь. Жизнь изгнанников. Всё то же самое: борьба, выживание, поиск. Прямо как у нас. Только подано всё красиво, со вкусом. А что? Чем мы не ковбои? Первые поселенцы негостеприимного Дикого Запада. Кстати, спасибо за шляпу. Я давно такую искал. Как думаешь, мне идёт? Ты ведь мне её подарил, верно?

— Что вам от меня нужно? Я всё равно вам ничего не скажу.

— Да и не нужно ничего говорить. Думаешь, я тебя допрашивать буду? Нет, даже и не собираюсь.

— К чему тогда все эти пустые разговоры?

— Просто, интересно. Захотелось посмотреть на живую игрушку 7-37. Если честно, разочарован. Думал, что ты интереснее. А ты обычный тупой примат. Скучно…

— Насмотрелся? И что дальше? Убьёшь?

— Пока нет. Ты — хорошая приманка. 7-37 обязательно на тебя клюнет.

— Зря надеешься. Райли ни за что не пойдёт меня выручать. Только время впустую тратишь.

— Да ты не переживай. Ну не придёт — так не придёт. Найдём куда тебя пристроить. Суларитам, например… О, точно! Латуриэль за тебя хорошо заплатит. Этот психопат одержим идеей скормить человека своему любимому Хо. Ты — единственный человек в городе. Поэтому выбора у него нет. Придётся раскошелиться. Верно, 6-23?

— Однозначно, — отозвался второй полузомби.

— Так что найдём, куда тебя сбагрить. А пока, подождём тридцать седьмую, и хорошенько с ней потолкуем.

— Она даже не в курсе, что меня похитили, — сплюнул я.

— Полагаю, что уже в курсе. Мои ребята ей сообщат.

— Она их убьёт. А потом придёт сюда, и убьёт вас.

— Пусть попробует. Здесь у неё нет шансов. К тому же она не будет рисковать тобой. Она пойдёт на диалог. Я уверен.

— А нужно ли нам с ней вообще говорить? Не проще ли обезоружить и грохнуть? — спросил двадцать третий.

— Нет, не проще. Как будто бы ты не знаешь, насколько опасны семёрки. А уж тридцать седьмая, да ещё и с субкодом — вообще ходячий сюрприз. Нет. Сначала мы должны убедиться в её деморализованности. Поговорим, вежливо, обстоятельно. Предложим сотрудничество. Авось она и поддастся. Но даже если тридцать седьмая примет наше предложение, и присоединится к нам — её нужно будет убить при первой же возможности. Такие непредсказуемые и ущербные образцы нашему клану ни к чему.

— Не согласится она. Стерва, какую ещё поискать. Помнишь, как она с 3-22 билась? Тот её сходу ранил в живот. Она в кусты уползла. Думали, что уже всё — хана ей, сдохла, где-нибудь в кустах. Двадцать второй потом все эти заросли обшарил — она как сквозь землю провалилась. И пока он искал, эта сука выпрыгнула на него откуда-то из укрытия, и глотку распорола от уха до уха. Как с такой договариваться? Такую надо только давить.

— Да, тридцать седьмая — та ещё змея. Но она одна. А нас много.

Музыка завершилась.

— Эх. Как же я это обожаю, — 1-16 подошёл к граммофону. — Поставлю-ка ещё разочек.

— Погоди, — встрепенулся 6-23. -Что там за движуха?

— Это наверное ребята вернулись от 7-37, -грязный главарь прошёл мимо меня, между станков, к широким окнам с выщербленным техническим остеклением. — Или от 7-36. Пора бы уж.

Внизу послышалась какая-то суета: топот и голоса. По лестнице поднималось несколько пар ног.

— Увести этого? — ткнул в меня пальцем 6-23.

— Обожди. Может его показать придётся…

С противоположного входа, в цех ввалилось сразу пять оборванцев. Они наперебой говорили, дёргались, и размахивали руками. Все, как один, в старых, затасканных обносках.

— Так, хорош трындеть! — заткнул вновь прибывших главарь.

Те разом заткнулись.

— Что случилось? Докладывайте.

Группа расступилась, пропустив кривоватого, немного прихрамывающего изгнанника.

— 6-31, что с тобой? Где остальные?

— Там была ловушка. Выжил только я.

— Как? Откуда? Вы же там проверяли всё вчера? Никаких ловушек не было.

— Видимо вечером установил. Прямо перед нашим приходом. Он ждал нас. Это точно.

— Так… — 1-16 задумчиво опустился на стул, упершись рукой в подбородок. — То есть, тридцать шестой был готов к вашему приходу? Почему? С какой стати он вдруг перебросил свою оборону на противоположную сторону? Либо у него хорошо развита интуиция, либо…

— Либо его предупредили.

— Кто? С каких это пор изгнанники начали предупреждать друг друга?

— Может Водзорд?

— Сомневаюсь.

— Или он видел, как мы валили 7-13.

— Это вообще исключено. Если бы тридцать шестой увидел гибель тринадцатого, то не тянул бы так долго с обороной, — главарь всплеснул руками. — Парадокс какой-то! Давай, излагай всё в деталях.

— Группа двигалась по разведанному маршруту. Я был замыкающим. Поэтому и спасся. 5-46 шёл первым, и вдруг, прямо посреди дороги влетел в свежую 'некропасту'. Мы глазам не поверили. Ведь ещё вчера её не было. 6-62 попытался обойти ловушку, но был убит 'конденсатором', спрятанным в машине. Остались 5-08, 6-19 и я.

— Почему сразу не отступили?

— Хотели! Но было поздно. 7-36 уже нас поджидал. Зашёл сзади. Восьмёрке разбил голову об стену. Мы с девятнадцатым побежали, но он метнул ножи, и завалил девятнадцатого. Я добежал до границы, где попал в 'пузырь'. Поэтому так долго и не возвращался — ждал пока лопнет. Одного не могу понять. Почему тридцать шестой меня не убил? У него как будто были дела поважнее.

— Возможно не хотел оставлять открытыми противоположные подступы к своей территории. Опасался, что мы ударим с двух сторон.

— Может и так. Хотя поймать и не убить — это не похоже на тридцать шестого. Много времени бы он на меня не затратил. Почему не убил — не понимаю.

— Ладно… Мы ещё разберёмся с этим ублюдком. Он у нас попляшет…

На первом этаже опять послышались быстрые шаги. Кто-то, спотыкаясь, поднимался по лестнице.

— Вернулись! Вернулись! — закричал писклявый голос.

— Что там опять? — нахмурился 1-16.

— Вернулись! Вернулись! — расталкивая локтями толпившуюся напротив нас группу, вперёд пробился мелкий подросток в кепке-блинчике, похожий на Гавроша.

— Чего вопишь?! — гаркнул вожак.

— Вернулась группа от 7-37! У них потери!

— Да что же это сегодня… Срочно ко мне их!

— Понял! — 'нахалёнок' помчался обратно к выходу.

— Что за день сегодня?

— А ты что думал? Что будет просто? — спокойно пожал плечами 6-23. -Даже с одной семёркой разбираться туго, а сразу с двумя — тем более. Надо было их по-очереди обрабатывать. Сегодня одного, завтра — другую…

— Всё, успокойся. Не надо вот только сейчас…

В сопровождении грязного пацана, появилась вернувшаяся группа из четырёх изгнанников.

— Где 3-17? — строго спросил 1-16.

— Погиб, — все четверо виновато потупились.

— Она напала?

— Нет. Её вообще дома не оказалось.

— Откуда ты знаешь?

— Была бы дома — вышла бы.

— А кто тогда семнадцатого порешил?

— На ловушку нарвался.

— Дом хорошо укреплён?

— Более чем!

— Так вы, мать вашу, знали куда идёте! И что вас там ждёт — тоже знали! Какого же хрена?! — не выдержав, сорвался на крик 1-16.

— Мы хорошо подготовились! Да и ловушки там — тьфу! Примитив! 7-37 вообще непонятно для каких простофиль их поставила. 'Колокольчик', 'факел' — просто смех, а не ловушки. Там есть кое-что пострашнее ловушек.

— И что же?

— Псионическая завеса!

— Она есть у всех.

— Да, но не такая! К дому тридцать седьмой вообще невозможно подойти. Он фонит просто нереально. Я такое встречал только вблизи от колоний ай-талука.

— Антенну видел?

— Нет.

— Значит псионику ничто не усиливает. Она такая сама по себе. Знаете, о чём это говорит? О том, что у тридцать седьмой ай-талука хоть жопой ешь. Целые залежи. Где эта сучка его надыбала?!

— Слу-ушай, — смекнул 6-23. -А не она ли библиотеку распатронила? Точно. Она. Вот сука! Я эту колонию пас больше месяца, с момента созревания. Регулярно наведывался, проверял. Ждал, что вот-вот… И тут на те! Кто-то ободрал всё моё богатство! Теперь понятно, кто это сработал. Ну, гнида! Прирезать бы её.

— Спокойно, спокойно. Успеешь прирезать. Давай лучше думать, что делать будем. Тридцать седьмая-то у нас, оказывается, завидная невеста? — главарь рассмеялся каркающим смехом. — Ну что, сватов к ней будем засылать? Чем я не жених?

— Думать надо, как теперь её выкурить оттуда. С такими запасами ай-талука она сейчас недосягаема.

— У нас есть аргументы, — 1-16 погладил меня по голове. Я сбросил его руку.

— К чёрту аргументы. 3-17 погиб. У нас больше нет троек…

— Как это нет троек? А я? Семнадцатого, конечно, жаль. Знаете, как давно я его знал? Дольше, чем всех вас. Он был мне как брат. Когда я придумал объединение — то он первый ко мне примкнул. А теперь вот погиб. Как это получилось?

— Да ну, как, — начал лидер вернувшейся группы. — Он неуправляемый. Не слушал приказы. Вот и нарвался. Когда мы на завесу нарвались, и начали корчиться, он один был в порядке.

— Правильно. Тройки самые устойчивые к псионическому воздействию. Поэтому я его с вами и отправил.

— Ну так вот. Он когда увидел, что из нашей группы только его не плющит, подорвался один территорию разведать. Я пытался его остановить, но он меня не слушал. Полез через забор, а там конечно же горючий песок. Он, от неожиданности, видимо хотел спрыгнуть на ту сторону, но получил заряд экспломака прямо в бубен. Так и остался там висеть.

— Узнаю его. Всегда таким был. Торопливым и необдуманным. И как только раньше его нигде не прихлопнули? Везло дураку. Но когда-то это должно было закончиться… Значит вы говорите, что тридцать седьмой дома нет?

— Нет, точно нет.

— Тогда пора действовать. Пока она ищет своего питомца, мы нагрянем к ней в гости.

— Каким образом? Там же завеса? — спросил 6-23.

— Используем наши запасы ай-талука.

— Слишком рискованно.

— С каких это пор ты боишься рисковать? Всё, решено. Со мной идут четверо: 6-23, 6-37, 5-41 и 7-06. Остальные остаются здесь, и ждут 7-37. Ваша задача, задержать её здесь как можно дольше. Если убьёте — будет вообще замечательно. С этого (он указал на меня) глаз не спускать! Беречь как зеницу ока! Поняли?

Последовал хор монотонных 'угу'.

— 6-04 остаётся за главного. Подчиняйтесь ему, пока меня нет. 5-41, потащишь мой граммофон. Не могу без музыки.

Двигаясь к выходу, он продолжал раздавать указания. Оставшиеся изгнанники растерянно переминались с ноги на ногу.

— Сиди смирно! — пригрозил мне моим же мачете тощий 6-04 в клетчатой рубашке с закатанными рукавами. — Будешь дёргаться — отрежу тебе мизинец.

*****

Шло время. Головная боль понемногу утихала, хотя к затылку прикасаться было всё ещё очень больно. Бандиты не трогали меня. Деловой 6-04 планировал, как лучше расставить бойцов, чтобы перекрыть все доступы к корпусу. Напротив меня, на столе сидел изгнанник с азиатскими чертами лица, и молча болтал ногой. В руке у него был большой кухонный нож.

Прислонившись щекой к прохладному основанию станка, я, подобравшись, сгорбился на полу, и думал. Неужели Райли уже меня ищет? И, благодаря мне, идёт прямо в ловушку. Как же банально я её подставил. Нужно придумать, как предупредить её… Но я же ничего не могу поделать. Голова от напряжённых дум начинала болеть сильнее. Да и что тут можно предпринять, под бдительным надзором? Одно неловкое движение, и этот круглолицый манкурт без промедлений насадит меня на свой шеф-нож. Вон как косится… Эх, Райли, только бы ты догадалась про западню.


Вдруг начали твориться какие-то странности. Оборванцы забегали туда-сюда. Поглядывали в окна. В их руках появилось оружие. Прислушавшись к их трескотне и возгласам, я узнал, что на одном из наблюдательных пунктов пропал часовой. Руководитель из 6-04 был просто никакущий. Он едва справлялся с внутренней дисциплиной. Поэтому, когда несколько изгнанников собрались искать своего пропавшего коллегу, ему с большим трудом удалось их отговорить. Это были своевольные пятёрки. Шестёрки же подчинялись любым приказам безропотно, и их не приходилось уговаривать. Но при бестолковом командовании вся эффективность от их подчинения сводилась к нулю.

— 6-04! У нас ещё один пропал!

— Где?

— На северном посту!

— Вот, чёрт! Кругами ходит, сволочь! Так. Снять дальние посты! Всех подтянуть к дому. Контролировать первый этаж. Сколько у нас на крыше?

— Двое.

— Хорошо. С улицы народ уберите!

— Всё понял! — подчинённый убежал передавать приказ.

— Что, 6-04, страшно? — игриво спросил 'азиат', ковыряясь острием ножа под грязными ногтями.

— Хрена с два, — командир подошёл к окну. — С нетерпением жду эту падаль.

— А помнишь, как она 4-20 порвала?

— Ну, допустим, помню. И что? К чему ты клонишь?

— Да ни к чему. Просто так говорю. Бой с тридцать седьмой обещает быть интересным. Достойный противник.

— Ты бы лучше по сторонам глядел. Расселся тут, — 6-04 повернулся спиной к стёклам.

— А я что? Я этого стерегу, — он кивнул в мою сторону.

— Куда он денется?

Посмотрев на четвёртого, я увидел, как по ту сторону непрозрачного технического стекла медленно ползёт человекообразная тень. Райли!

— Ты чё вылупился?! — поймал мой пристальный взгляд 6-04.

— Я… Я ничё. Нет, ничего, — опомнился я, замотав головой, после чего тут же сморщился от нового приступа боли и тошноты.

Командир обернулся к окну как раз в тот момент, когда нога силуэта успела скрыться наверху.

— Ещё раз на меня уставишься — пришибу! Морду в пол и не пялься! — отошёл от окна четвёртый. — Ясно тебе, вшивая обезьяна?

— Я всё понял.

— Будет ещё на меня лупить свои шары, врежь ему как следует, 6-39!

— Врежу, врежу, — кивнул 'азиат'.

Послышался звон стекла. Мимо окна что-то пролетело, и гулко шлёпнулось внизу. Неужели сорвалась?! — ёкнуло моё сердце. Четвёртый метнулся обратно к окну. Вместе с ним к подоконнику подбежал ещё один изгнанник, прохаживавшийся вдоль стены.

— Что там? Что упало?

— Чёрт. Да это 6-70. Или не он?

— Да точно он.

— С крыши сбросили?

— Похоже на то.

— Значит она уже наверху. Вот, гадина! Она прямо над нами! Она уже внутри здания!

— Прекрати панику! — 6-04 с силой заехал коллеге кулаком в челюсть. — Дуй на первый этаж, сообщи, пусть все поднимаются на крышу!

Как только подчинённый, потирая лицо, убежал передавать сообщение, другой изгнанник, бродивший в противоположной части цеха, неожиданно для всех, взмыл к потолку. Сначала мне показалось, что его поднял неведомый воздушный поток, но потом я разглядел верёвку на его шее, переброшенную через погрузочный блок под потолком. Кто-то очень быстрый, удерживая противоположный конец верёвки, молниеносно выпрыгнул в ближайшее окно. С визгом несмазанного блока, пойманный бандит, долетел до самого верха, где его голову затянуло между блоком и потолком. Громко хрустнули позвонки. Верёвка ослабла. Тело немного подёргалось на блоке, и, соскользнув с него, грохнулось на пол, при падении расколов изуродованную голову об угол станка.

— Она спустилась вниз на верёвке! Не надо на крышу! Держите первый этаж!

В окно с противоположной стороны что-то гулко ударилось. Все взгляды устремились туда. За выбитыми ячейками технического стекла, обильно заляпанного красными брызгами, покачиваясь, висело вниз головой окровавленное тело очередного убитого бандита, сброшенного с крыши на верёвке.

— Опять на крыше?!

— Но как это возможно?! Она не может быть в двух местах одновременно!

— Как она так быстро перемещается?!

— Я не знаю, что это за фокусы, но это пора прекращать. Зови всех сюда! Немедленно!

'Азиат' побежал за подмогой.

— А мы тут подождём, — четвёртый присел рядом со мной, подведя мачете к моему горлу. — Ну что, макака, может расскажешь мне, что это за секрет такой у твоей подруги, а? Почему она туда-сюда летает, как ведьма на помеле?

— Всё очень просто. Она умеет телепортироваться.

— Теле… Что?

— Ну, перемещаться из одной точки пространства — в другую. Это называется 'телепортация'.

— Чё ты мне заливаешь?!

— Ты сам всё прекрасно видел.

— Это невозможно! По крайней мере, в ваших примитивных телах.

— Ты меня убеждаешь, или себя?

— Р-р-р-р! — в бешенстве рыкнул четвёртый, и уселся на стул, едва его не сломав окончательно. — Что бы она не вытворяла — мы всё равно её убьём. И ты, примат, будешь следующий!

— Что-то пока хреново у вас получается её убить.

— Заткнись!!!

Послышался топот многочисленных ног, и в цех заявилось тринадцать изгнанников. Одиннадцать мужчин и две женщины. 1-16 времени зря не терял, если успел собрать столько босяков. Я так понял, что 'чистюли', вроде Райли или Флинта, по всей видимости, служить ему отказывались, и отправлялись в расход. А эти опустившиеся бедолаги легко поддавались хитрой агитации, пополняя бродяжью армию доморощенного Клопена.

Как же эти несчастные умудрились выжить в долгой борьбе за существование, если сейчас они ведут себя как стадо тупых баранов? Я долго не мог этого понять. И лишь со временем, размышляя в очередной раз над этой темой, додумался, в чём была причина такого разброда. Пока все они жили поодиночке, им невольно приходилось брать ответственность на себя, и решать поставленные задачи самостоятельно. Но как только у них появился лидер, они стали перекладывать эту ответственность на него, полагая, что он лучше их знает, что и как делать. Как жить дальше. Куда идти. Из этого мог бы выйти толк, при справедливой идеологии, грамотной организации и строгой дисциплине, однако, новоиспечённым разбойникам не повезло с атаманом. 1-16 был обычным эгоистом. Он обладал умом, хитростью и харизмой, однако использовал это лишь для своих целей, а не на благо группы. Вот и сейчас, куда он сбежал?

А Райли молодец. Интересно, что она удумала?


— Найти укрытия! Далеко друг от друга не отходить! К окнам не приближаться!

Наконец-то четвёртый начал давать адекватные команды.

— Где ты, тридцать седьмая?! Вылазь! У нас тут твой любимец! Он ведь тебе всё ещё дорог?!

Никакого ответа. Только ветер шумел за разбитыми окнами.

— Ну, если он тебе больше не нужен, пожалуй, я немного над ним поработаю. По-моему, эти уши его не красят. Будет лучше, если я их отрежу. Как думаешь, тридцать девятый? Красивее он будет без ушей?

— Намного, — кивнул 'азиат'. -Когда отрежешь, одно подари мне. Буду носить на шее, как талисман.

— Эй, вы чего? Вы так шутите, что ли? — испугался я.

— По-моему обезьяна против, — улыбнулся 6-39.

— Не знаю. Я не понимаю обезьяньего языка, — 6-04 схватил меня за левое ухо. — Тэк, сейчас подрежем ухи чуток…

— Прекратите!!! Хватит!!! Пожалуйста!!!

— Отпустите его!

Голоса и смех изгнанников разом прекратились. Все начали крутить головами по сторонам, в поисках источника нового голоса. Я не узнал голос Райли — настолько он был жёстким и гневным. К моему счастью, четвёртый тут же убрал нож от моего уха.

— А-а, тридцать седьмая. Значит он тебе всё-таки нужен?

— Никто не смеет прикасаться к моему человеку! Тем более такая тварь, как ты — 6-04!

— Да что ты говоришь? С чего это ты взяла, что он твой? Было ваше — стало наше. Верно, ребят?

— Где 1-16?! Я буду говорить только с ним, а не с его холуями!

— Его здесь нет. Говорить ты будешь со мной. Если конечно хочешь получить назад свою обезьянку, с ушами, носом, губами, ну и всеми остальными причиндалами.

Повисла долгая пауза.

— Тридцать седьмая, алё! Ты там уснула, что ли?!

— Что вам нужно? — голос Райли заметно потерял гонор.

— Да поговорить с тобой просто хотим. Хватит уже прятаться. Выходи, спокойно и без оружия. Увидим оружие, обезьяне конец, а потом и тебе. Так что не пытайся нас одурачить. Знаем мы вас, хитрожопых семёрок.

Опять наступила тишина.

— Эй, тридцать седьмая, ну ты чего там?! Ты меня не услышала, что ли?! Или не поняла?!

— Всё я поняла. Выхожу.

— Другое дело.

6-04 сделал знак бандитам, и те спешно укрылись за станками, заняв позиции. На виду остались только мы с ним, да расслабленный 6-39.

— Так, иди-ка сюда, — командир поднял меня с пола, и, спрятавшись за моей спиной, ткнул мачете в поясницу. — Стой смирно. Пасть не разевай. Не дрыгайся. Если всё пройдёт гладко, может быть поживёшь ещё какое-то время. Даю слово.

Я горько усмехнулся. Да уж. Хорошенькое обещание.


В тёмном дверном проёме, ведущем из цеха на лестничную площадку появился чёрный силуэт девушки. Райли медленно и совершенно бесшумно двигалась к нам. В её руках не было оружия. Когда она вышла на свет, то я увидел, что на ней надета только сорочка. Волосы растрёпаны и спутаны, частично закрывая лицо. Густая тушь на глазах потекла от слёз, вызванных перенапряжением, залив щёки ярко-чёрными полосами. На ногах не зашнурованные ботинки. Видимо так торопилась, что впрыгнула в них на ходу. Я сразу понял причину такого странного вида. Райли застали во время купания. Всё, что она успела — это нацепить сорочку, ботинки, схватить ножи. А потом бежать ко мне на выручку. Эх-х она, наверное, злая сейчас. Появиться в столь непотребном виде, среди презираемых ею уродов, это высшее унижение для 'чистюли', которое она мне никогда не простит. Я чувствовал её гнев даже отсюда. Он, как волна, шёл впереди неё, разбиваясь о наши восприятия. Не знаю, чувствовал ли это четвёртый? Наверное, чувствовал, потому что заметно напрягся, и стал чаще дышать.

Остановившись на почтенной дистанции, Райли замерла, исподлобья глядя на нас. Её глаза, налитые кровью, в прорехах спутанных прядей, сверлили четвёртого испепеляющей ненавистью.

— Ну вот, совсем другое дело, — тот всё ещё чувствовал своё превосходство. — А то бегала, пряталась. Убивала наших ребят. Скольких ты убила? Пятерых? Шестерых?

— Верните мне моего человека, — сквозь зубы потребовала Райли.

— Сначала мы должны убедиться, что ты настроена на разговор. И учти, что твои трюки с телепотр… Ну, в смысле, с перемещениями туда-сюда, больше не прокатят.

– 'С перемещениями туда-сюда'? — она хрипло засмеялась.

— Чё ты ржёшь, дура? Да, моему старому хозяину тяжело даются сложные слова. Потому что он был примитивным дебилом, почти как твоя мартышка. Давай-ка проверим тебя. Ребята, ну-ка! Обыщите её!

С двух сторон, из-за станков поднялась пара вооружённых изгнанников.

— Это не требуется, — остановила их Райли. — Я безоружна.

— Но мы должны убедиться. 6-61, 6-09! Чё встали?! Выполняйте приказ!

Шестёрки продолжили крадучись двигаться к девушке.

— А-ну, стоять! — расставила руки та. — Ещё шаг, и…

— И что? Что ты сделаешь? У тебя же оружия нет. Или всё-таки есть? — четвёртый вышел из-за моей спины, и медленно направился в сторону Райли. -6-61, 6-09! Вы что, в штаны наложили?! Взять её! Быстро!

Изгнанники стояли как вкопанные. Может они и собрались продолжить движение, но Райли поочерёдно покосилась на обоих, после чего те отказались от дальнейших попыток к ней приближаться.

— Вы чего?! Почему вы её боитесь?! Она же одна!

— Она ведьма, — пробулькал сухопарый 6-61.

— Че-го-о? Кто вам это сказал?

— Все говорят.

— Вы что, правда в это верите?! Вот дураки, а. Какие же вы непроходимые идиоты! Нашли ведьму! В общем, так. Смотрите и учитесь, — сжав рукоять мачете, 6-04 двинулся к Райли, продолжая сердито бормотать. — Ну что за народ? Мракобесы. Бестолочи. Всё приходится самому делать.

Когда между ними осталось не больше полутора метров, и четвёртый уже занёс оружие над головой окружённой девушки, случилось то, чего никто не мог ожидать. Презрительно улыбнувшись, Райли, с разведёнными в стороны руками, вдруг прогнулась назад, так далеко, как только могла, чтобы сохранить равновесие. После чего, четвёртый как-то странно вздрогнул, и развернулся на каблуках ко мне лицом. Из его вытекающего глаза торчал метательный нож, прилетевший откуда-то из коридора. В полном молчании, 6-04 всем своим ростом повалился на пол. Но не успело его тело коснуться пола, как из тёмного дверного проёма, посверкивая, вылетело ещё два ножа, которые Райли схватила налету, и, разогнув спину, тут же начала ими орудовать. Сперва она, крутанувшись юлой, распорола животы обескураженным шестёркам, стоявшим по бокам от неё, и те попадали, роняя оружие и собственные внутренности. Затем, завершив разворот, охотница метнула 'сестру' в тридцать девятого. Простонав, 'азиат' съехал со стола, и растянулся на полу возле меня. А Райли уже метелила бандитов набрасывающихся на неё со всех сторон. Прямо за её спиной, в коридоре чернела незнакомая фигура. Как только разбойники повыскакивали из своих укрытий, попытавшись атаковать Райли со спины, в битву вступил… Флинт! Ей-богу, такой основательной поножовщины я ещё никогда не видел. Повышенная реакция изгнанников, дополненная их запредельными скоростями, позволяли им вытворять просто невероятные кульбиты. Они прыгали, переворачивались, скользили по полу и махали руками, как пропеллерами. В разные стороны фонтанили кровавые брызги и отлетали начисто срезанные пальцы. Ничего подобного не было даже в фильмах Тарантино. Сражение изгнанников напоминало одну сплошную постановку, которую они долгое время репетировали, отрабатывая каждую деталь. Настолько слаженно и динамично происходило их сражение.

Хотя враг имел шестикратное превосходство, Райли с Флинтом уверенно уменьшали количественный разрыв, отправляя 'грязнуль' в расход одного за другим. Последние, в свою очередь, вовсе не были тупым 'пушечным мясом'. Они нападали организованно, скоординировано, не мешая друг другу. Удары сыпались на отважную пару друг за другом, но те успевали молниеносно отражать их, не получая повреждений.

Что характерно, 'грязнули' двигались быстрее 'чистюль' — и этот факт впоследствии подтвердился. Движения бандитов были такими быстрыми, что я не всегда успевал их уловить. Но в отличие от Райли и Флинта, эта скорость была не постоянной. Они набрасывались, наносили серию чрезвычайно быстрых ударов, и затем на какое-то время отступали, чтобы, видимо, отдышаться и восполнить силы. Это давало безупречное преимущество моим друзьям-'чистюлям', скорость у которых была хоть и более низкой, зато постоянной. Оба бились без передышки, ловя 'отдыхающих' бандитов в самый для них неподходящий момент. А когда те, очертя голову, набрасывались, храбрая пара ловко уходила в сторону, успевая заранее увернуться от хоть и скоростной, но бессмысленной атаки, бьющей, как правило, мимо цели.

Разгадка такой страной тактики крылась именно в культуре 'грязнуль' и 'чистюль'. Первые не щадили тела 'старых хозяев'. Бешеная энергия изгнанников была скована ограниченными возможностями человеческих тел, которые не позволяли им развивать максимальную скорость, и стесняли свободу движений, словно тесная одежда. Выходя на запредельные для человека скорости, изгнанники буквально убивали собственные тела: рвали мышцы и сухожилия, ломали кости. Из-за чего 'грязнули' и выглядели такими жалкими и потрёпанными. Но им было на это плевать. Однако же ресурс человеческой плоти далеко не безграничен. Поэтому со временем, такие изгнанники из лихих суперменов превращались в истерзанных, ущербных калек. 'Чистюли' же берегли свои тела, и знали пределы их возможностей, что позволяло им как сохранить целостность материальной оболочки, так и заметно экономить энергию во время подобных битв.

Вдобавок ко всему, Райли и Флинт активно прикрывали друг друга, отбивая нападки врагов не только от себя, но и от соратника, тем самым не давая возможности ударить в неприкрытую спину. Танец, а не сражение. И всё в полнейшем молчании, за исключением хрюканий и стонов, систематически издаваемых бойцами, получившими смертельное ранение.

Немного разредив толпу, Райли выскочила на свободный участок. За ней тут же последовало сразу три бандита. Самый ближний одним прыжком перемахнул через полутораметровый станок, даже его не задев. Но во время приземления, его ждала неожиданная подсечка, от которой тот свалился прямо на подставленный нож. Двое остальных, налетев на его обмякшее тело, устроили кучу-малу, повалив Райли, не успевшую выдернуть оружие из груди неприятеля. Отпустив нож, она тут же ухватилась руками за вражеские запястья, не давая паре чужих ножей погрузиться в её собственное тело. Началась возня на полу. Подоспела третья бандитка в косынке, рваной кофте и джинсах с оторванной штаниной. Она начала прыгать вокруг валяющейся троицы и одного трупа, целясь лезвием столового ножа между своими дёргающимися коллегами, чтобы достать из-за них прижатую к полу Райли. Это заметил Флинт, на котором уже висело трое бандитов, а четвёртый заходил со слепой зоны, прячась за станочным корпусом. Получив пару скользящих ударов, тридцать шестой расшвырял троицу, и, подскочив к незадачливо прыгающей разбойнице, всадил ей в спину нож по самую рукоятку. Я увидел, как вылезли из орбит её глаза, а рот, с дрожащими ниточками слюны, открылся в беззвучном крике. Флинт тут же развернул свою жертву лицом к догонявшим его врагам, и в тело умирающей изгнанницы тут же впилось ещё три лезвия. Только после этого он её выпустил, продолжив разбираться с остальными нападающими.

Райли, тем временем, каталась по полу, в обнимку с трупом и двумя живыми 'грязнулями'. Наиболее ловкий из оборванцев сумел перехватить нож другой рукой, и тут же нанёс удар. Но из-за неудачного рывка коллеги, промахнулся, и клинок поразил мёртвое тело, отделявшее бандитов от их противницы. Воспользовавшись удачным шансом, Райли перехватила запястье второго врага теперь уже двумя руками, и дёрнула его в сторону, звонко чиркнув остриём ножа по полу, и тут же сломав его. Когда второй бандит выдернул кровавое лезвие из трупа, и ударил второй раз, то оно остановилось возле носа девушки, успевшей перевести обезоруженную кисть его напарника обратно, и, тем самым. подставив её под удар. Изгнанник, с прорезанной насквозь кистью, вскрикнул, и с силой ударил коллегу локтем, столкнув с трупа, придавившего Райли. Наконец-то ей, хоть и без оружия, удалось выбраться из-под этой свалки. Сильным пинком в лицо, она опрокинула вооружённого бандита. А когда второй попытался выудить нож из-под мертвеца, то каблуком наступила на его изувеченную руку. От адской боли, изгнанник завыл волком.

Увлечённый процессом потасовки, я совершенно упустил из виду 'азиата', валявшегося ближе всех ко мне. Я наивно полагал, что он мёртв. Ведь нож Райли поразил его под шею. Но я ошибся. Этот гад выжил. Когда я заметил, что его нет, меня как током ударило. Как я мог его упустить?! Размазанные по полу пятна крови указывали на то, что 6-39 уполз за ближайший станок, и, видимо, спрятался там. Врёшь, не уйдёшь! Проползя на четвереньках до убитого командира, растянувшегося вдоль прохода. Я, пригибая голову как можно ниже, подобрал мачете, и тут же заметил 'азиата', крадущегося между рядами узких сверлильных станков. Нет, он и не думал прятаться. Он подбирался к Райли, сражавшейся с двумя оставшимися противниками. В руках два ножа: его собственный 'шеф', и выдернутая из-под ключицы 'сестра'. Ну уж нет, приятель. Не сегодня. Я юркнул под стол, стараясь двигаться как можно тише. Прополз на животе вдоль станка, и заглянул за его край. К счастью тридцать девятый был больше увлечён Райли, нежели мной. Та наконец-то выудила свой нож, и наотмашь сразила сопротивлявшегося бандита, ударом в висок. Затем на неё сразу же набросился второй, и лезвия их ножей с лязгом встретились. Спина охотницы оставалась открытой. Флинта отогнали почти к самому выходу, и он уже чисто физически не мог подоспеть. Теперь всё зависело только от меня. Я лежал под станком, глядя, как 6-39, перехватывая рукояти поудобнее, готовится к решительному броску. Он бы уже давно набросился, но глубокая колотая рана сильно его беспокоила, заставляя двигаться слегка покосившись на бок, при этом одна рука сильно дрожала.

Оттолкнувшись от пола, я совершил длинный рывок. Время рассчитал правильно — тридцать девятый сконцентрировался на атаке Райли, и перестал контролировать творившееся у него за спиной. А может, до последнего был уверен, что у 'обезьяны' кишка тонка напасть на пусть и грязного, но совершенного изгнанника. Мачете наискось прошлось по его спине, и рассекло её по диагонали, после чего я тут же кувыркнулся за противоположный станок, опасаясь ответного удара. 'Азиат' выгнулся, и зашатался, но не упал. В этот момент, Райли, выдернув нож из захлёбывающегося кровью врага, повернулась к тридцать девятому лицом, и, без всяких проволочек, резанула ему по незащищённой глотке. Издав длинное клокотание, словно человек, прополаскивающий горло водой, 'азиат' уронил ножи, и осел на пол. Я высунулся из своего укрытия, когда Райли наклонилась, чтобы подобрать 'сестру', и наши взгляды на мгновение встретились. Я ожидал, что она мне что-нибудь скажет, но она лишь схватила свой нож, и тут же помчалась на выручку Флинту.

Через пару минут всё было кончено. Флинт с перекошенным от кровавого угара лицом, метнул нож в последнюю лысую изгнанницу, которая пыталась спастись бегством, и та, с застрявшим между лопатками лезвием, уткнулась носом в залитый кровью пол, проскользив по нему метра полтора.

— Всё?! — выкрикнул Флинт.

— Всё, — ответила Райли, утерев кровь с губ тыльной стороной ладони.

Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша, и с их оружия падала красная капель. Вокруг валялись изрезанные трупы. Некоторые ещё подёргивались в конвульсиях и пускали кровавые пузыри, но большинство уже не шевелилось.

— Здорово порезвились.

— Ага. На всю катушку.

— Твой Писатель жив?

— Да. Вон там сидит.

Оба подошли ко мне. Рассмотрев своих спасителей поближе, я заметил, что они тоже были слегка потрёпаны. Больше досталось Флинту. Пять довольно сильных резаных ран на торсе, две раны на спине. Порезаны ноги. Крест-накрест иссечены руки, и ещё длинный порез через всю щёку. Райли отделалась парой порезов на руках, ссадиной возле глаза и разбитой губой. Они уже остановили кровотечение, поэтому, можно сказать, отделались царапинами, по сравнению со своими противниками.

— Райли, послушай…

— Так, — подняла она руку. — Всё. Давай не сейчас. У меня в руках оружие, и только что я перебила больше десятка изгнанников. Могу и сорваться. Поэтому ни слова обо всём этом. Дома поговорим.

Она отошла в сторонку, начав делать упражнение для нормализации дыхания.

— Кажется сегодня кому-то сильно попадёт, — улыбнулся Флинт.

— А ты что тут делаешь? Вот уж кого не ожидал тут встретить.

— Райли мне сказала, что это ты её надоумил предупредить меня, — присел на край станка тридцать шестой. — Сначала я думал, что это была её идея, и очень этому удивлялся. Ведь подобные вещи не в наших правилах. Когда вы меня предупредили, я вам не поверил, но решил подстраховаться. И как раз вовремя. Ублюдки шестнадцатого полезли как раз оттуда, откуда я их встретить никак не ожидал. Они, впрочем, тоже не ожидали меня там встретить. Ну, я им и показал, где раки зимуют. Одного, правда, пришлось упустить, чтобы успеть проверить тыл. Но долго ему бегать не пришлось. Встретил его здесь и дорезал.

— Наслышан о твоих подвигах, — кивнул я.

— А что? Они тут обо мне говорили, да? — заинтересовался Флинт. — Поди удивлялись!

— Ещё как.

— Вот, засранцы. Получили по заслугам! Нечего было лезть ко мне! Но если бы не вы, мне бы пришлось худо. Валялся бы сейчас в подвале, расчленённый, как бедняга-тринацатый… Ну так вот. Я-то думал, что это Райли меня предупредила. А для меня быть в долгу — хуже смерти. Начал думать, чем бы ей отплатить. А тут, как раз кстати, и ты появился. Я-то свои границы проверял, не лезут ли на меня с противоположной стороны? Гляжу, отряд шестнадцатый со своими упырями ползает по соседской территории, вынюхивают что-то. Хотел обойти их, и сбегать к Райли, предупредить её о гостях, в благодарность за то, что она меня предупредила. А тут, откуда ни возьмись, ты топаешь. Деловой такой. Уроды тебя естественно заметили, и устроили засаду. Ну а ты в неё, конечно же, попался. Ну, думаю, вот это удача! Теперь я сполна оплачу должок перед соседкой. Проследил, куда тебя оттащили, и мигом к ней. Подхожу к её дому, тут как бошка загудела — мать моя! Думал, мозги из ушей потекут. Там, оказывается, Райли завесу выставила! Думаю — 'чё делать?!' Пожалеть мозг и топать назад, или ждать, пока меня не обнаружат? Но долг, как я уже говорил, это святое! Ради этого и мозгов не жалко. Подобрался к дому так близко, как смог. Терпения уже нет, того и гляди, глаза повыскакивают от боли. Чуть прямо там не сдох. Наконец появляется твоя подруга. Мокрая, и злая, как сам дьявол!

— Ты её 'из ванны вытащил'?

— Ну да.

— Ох, зря-я…

— Да уж понял. Но куда деваться-то? В общем, хотела она меня убить. Хорошо, что я успел крикнуть 'Писатель!' На большее сил уже не хватило. Оттащила она меня из-под завесы, ножи приставила, и давай пытать — где ты, и что с тобой? Я всё выложил, как есть. Тут она ещё злее стала. Думал уже, сейчас голову оттяпает. Нет. Побежала тебя искать. Я уже хотел домой пойти, с чувством выполненного долга. Сказал, что теперь мы квиты, на что она мне и говорит — 'благодарить ты должен Писателя, а не меня. Это он меня к тебе потащил, предупреждать об опасности'. Тут мне всё стало понятно. Выходит, что должок у меня не столько перед Райли, сколько перед тобой. А долг для меня…

— Ты уже говорил.

— Вот-вот. Поэтому я решил поучаствовать в твоём спасении. Теперь мы квиты Писатель?

— Конечно, Флинт. Спасибо тебе.

— Это тебе спасибо. Выручил, да ещё и развлёк. Давно я так не разминался.

— Гляжу, тебе досталось, — я указал на его лицо.

— А, это, что ли? Да пустяки. Шрамы украшают мужчин, ведь так? Особенно пиратов! Йо-хо-хо!

— Всё ещё считаешь себя пиратом?

— А почему бы и нет? Вот сейчас отдышусь, и пойду грабить этих чёртовых выродков.

— Трофеи делим поровну! — потребовала Райли.

— Да. Но ай-талук я забираю весь, — ответил Флинт.

— С какой это радости?

— Райли, имей совесть, у тебя этого ай-талука завались, а у меня его очень мало!

— Флинт, милый, я живу уже очень давно, и совесть свою успела потерять. Так что не взывай к ней. Не надо.

— Ай-талук мой! Я прикрывал твою задницу!

— Как и я твою!

— Спокойно, спокойно, ребят, — встрял между ними я. — Вы делите шкуру неубитого медведя. Никакого ай-талука здесь нет. Этот Грязный Гарри его забрал.

— Кто? — обернулись ко мне оба.

— Ну этот… Который 1-16…

Я назвал главаря бандитов 'Грязным Гарри' чисто машинально. Имя непроизвольно слетело с языка. Его основой послужил вовсе не харизматичный герой Клинта Иствуда, а просто прилагательное 'грязный', отражающее внешний вид шестнадцатого. Ну а имя 'Гарри' добавилось как бы в шутку. Однако с того момента Райли и Флинт стали называть его именно так.

— Так и знал, что этот трус сбежит не с пустыми руками, — хлопнул себя по коленям Флинт.

— Он не просто сбежал. С ним ещё четверо, и они идут к нам домой.

— Понятно, зачем им ай-талук, — вздохнула Райли. — Для ингибиторов, чтобы через завесу пройти.

— Нужно скорее бежать, пока они нас не ограбили! — воскликнул я, удивляясь её спокойствию.

— Успокойся, торопыга, — Райли отправилась на поиски потерянного ботинка. — Никуда не надо бежать. Даже с ингибиторами, им потребуется время, чтобы снизить воздействие завесы. У нас же там элгер. А они пока что не в курсе. Если конечно ты им не разболтал.

— Я им ничего не сказал.

— Тогда тем более не о чем беспокоиться, — подойдя к трём убитым изгнанникам, она поочерёдно перевернула трупы, пока не выудила из-под них свой ботинок.

— Не всё так просто. У него там семёрка в команде.

— Семёрка? — встрепенулся Флинт. — Серьёзно? А какая? Маркировку помнишь?

— Кажется, «6».

— Так и знал, что этот недоумок выберет неправильный путь.

— 7-06 — слабак, — добавила Райли, уперев ногу в край стола, и завязывая шнурок. -1-16 набрал целую ораву трусов и слабаков. Апологетика должна быть нам признательна за то, что мы очистили от них район.

— Это точно. Мне понравилось убивать этих придурков. Хотя было непросто.

— А кто придумал идею с верёвкой и блоком? — поинтересовался я.

— Я, конечно. Смотрю, верёвка висит, почему бы не воспользоваться? Тебе понравилось?

— Круто! Сначала думал, что он сам вознёсся…

— Поговорили, и хватит, — Райли бесцеремонно нас перебила. — Забираем что получше, и расходимся по домам.

— Боюсь, что кроме ай-талука, здесь ничего ценного не было. Оружие у них не чета нашему. Ухаживали за ним плохо, энергеном почти не надраивали. Глянь, — Флинт поднял с пола чей-то нож. — Сплошные зазубрины. Сталь — дерьмо. Клинок гнутый. Того и гляди отломится. Со жрачкой тоже напряг. Они уже начали серьёзно голодать, потому к нам и полезли. Запасы тринадцатого все спороли. Ещё бы, столько рыл прокормить! Лекарства тоже все израсходовали. Одежда… С ней вообще всё печально. А больше с этих вонючек взять нечего.

— Тогда мне здесь больше делать нечего. Можешь копаться в этой помойке, если хочешь. Писатель, мы уходим.

— Я смотрю, Райли, ты подустала? — хитро прищурился Флинт.

— Есть немного. А почему это тебя заботит?

— Да я вот тут подумал. Может быть, пришла пора и нам с тобой всё решить, здесь и сейчас? Когда противник слаб, этим надо пользоваться.

— Почему нет? Рискни. Я как раз припасла силёнок, чтобы тебя взгреть, — Райли перехватила рукоятки ножей таким образом, что клинки прижались к запястьям, режущими кромками наружу.

Флинт тут же встал напротив неё, приняв боевую стойку.

— Готова?

— Ещё как!

— Так, стоп, стоп, стоп!!! — я моментально скользнул между ними. — Это что ещё за приколы?! Я думал, вы так шутите! А вы серьёзно решили друг дружку покромсать?

— Не волнуйся, милый, я его быстро разделаю, — ответила Райли. — Отойди.

— Да, Писатель, не волнуйся. Когда я покончу с твоей хозяйкой, ты будешь жить у меня. Будешь моим ручным человеком.

— Хорош дурью маяться! Вам нужно решить другие вопросы! Выгодные обоим!

— Пока Райли жива, в моей заднице торчит здоровенная заноза.

— Да неужели? А ты не думал о том, что в одиночку не осилишь охранять такую огромную территорию. Ты свою-то едва способен защитить. Когда она увеличится вдвое, то ты не сможешь всё контролировать. А благодаря Райли, треть твоей границы надёжно защищается. Ты уже знаешь, что с той стороны, к тебе не полезут… Ну, кроме самой Райли, конечно.

Флинт задумался.

— Опустите оружие, и давайте поговорим.

Оба изгнанника опустили ножи, и внимательно посмотрели на меня.

— Я живу в вашем мире недолго, но уже успел кое-что понять. Например то, что ваша цель — это не убийство друг друга. Ваша цель — поиск! Поиск Суфир-Акиля, правильно?

— Правильно.

— Флинт, ты сам говорил, что мечтаешь всем сердцем пройти инсуаль, и занять почётное место среди апологетов. Говорил?

— Говорил.

— Тогда за каким чёртом ты готов всем этим пожертвовать ради мелочного принципа? Не думал ли ты, что твоё терпение по отношению к соседке — это и есть часть Суфир-Акиля, это приобретение мудрости?! Вы оба выжили в страшной мясорубке. Вас не порешили чистильщики-единицы, вы смогли отвоевать себе территорию, и защитить её. Вы уже почти у цели! И что же теперь? Всё коту под хвост?

— Ты не понимаешь наших порядков, — начала Райли.

— А мне кажется, что вы сами их не вполне понимаете!

— Ну и что ты предлагаешь? — скептически спросил Флинт.

— Сегодня я увидел, что изгнанники могут эффективно действовать, когда объединяются. Не просто сбиваются в стаю, а именно объединяются. То есть поддерживают друг друга, прикрывают, рискуют собой ради других. Вас сплотила общая цель. Так почему бы не продолжить это сотрудничество? Ведь ваша цель так и осталась общей — достойно завершить инсуаль!

— Нам его не зачтут, если мы будем помогать друг другу. Ты же знаешь, — покачала головой Райли.

— Но зачтут, если не будете друг другу мешать!

— Это как?

— Есть вещи, которые можно и нужно обсудить. Я считаю, что вам обоим есть, что предложить друг другу. На взаимовыгодной основе.

— Мне не нужны подачки! — фыркнул Флинт.

— Зато нужна вода. Или уже не нужна?

— Хм-м… Ну, допустим нужна. И что?

— Райли, как ты смотришь на то, что Флинт отныне будет беспрепятственно ходить за водой через твою территорию?

— Ага, щаз-з прямо. Обойдётся.

— А если он предложит тебе что-то взамен?

— Да что он может предложить?

— Флинт. Тебе ведь есть, что предложить Райли?

Тот крепко задумался, попыхтел, а потом ответил, — Я позволю ей заходить на мою территорию. Иногда…

Я покосился на Райли. По её виду было заметно, что она не удовлетворена таким обменом.

— Фли-инт?

— Ладно, хорошо. Я разрешу продолжать преследование добычи, если та забежит на мою территорию.

— Ну что? По-моему стоящий обмен. Ты согласна, Райли?

Та кивнула. Договор был действительно ей выгоден, потому что Флинт доселе ходил за водой и без всяких разрешений, а вот охотиться на своей территории он уже не позволял, из-за чего Райли уже столько раз проклинала судьбу, когда очередная добыча убегала от неё на соседнюю вотчину. Теперь же она получила то, чего действительно хотела. Флинт же был рад, что теперь ему можно ходить за водой в любое время, не опасаясь гнева соседки.

— Пожмите руки, в знак согласия.

Флинт протянул руку. Райли помедлила.

— Только чтобы ходил по одной улице, от ДК — до спуска, никуда не сворачивая, — проворчала она.

— Обещаю, — Флинт был рад и этому.

Они наконец-то обменялись рукопожатиями.


Мы вышли из заваленного трупами фабричного корпуса. Во дворе, под стенами лежало ещё двое убитых. Пройдя мимо брошенной спецтехники, мы добрались до бетонного забора, но в центральные ворота не пошли, а пролезли через узкую щель между плитами, похожими на гигантские белые шоколадки. Вокруг были аномалии. Много аномалий. Небольшая свалка возле забора переливалась голубоватым свечением. С другой стороны, в воздухе, на метровой высоте висели камни и песок. Все на одном уровне, словно по линейке. Чуть поодаль что-то потрескивало. Рассматривать окрестности было некогда. Местность выглядела крайне опасной, и я старался идти не просто за своими спутниками, а буквально наступая в их следы. Так мы дошли до развилки. Одна дорога вела к дому Райли, другая — к дому Флинта.

— Ну что, будем прощаться? — повернулся к нам 7-36.

— Бывай, пират.

— Эй, Райли!

— Чего?

— Удачи тебе с Грязным Гарри!

— Спасибо.

— И кстати, здорово ты придумала с этими, — Флинт ткнул пальцем себе в нижнее веко. — С тушью. Меня эта краснота тоже дико бесит. Теперь буду тоже глаза подкрашивать. Чтобы выглядеть свирепее!

— Ну-ну, — мотнула головой Райли. — Пошли Писатель…

— Писатель! — вдруг окликнул меня Флинт.

Я обернулся.

— Хочу сказать, что ты теперь друг Флинта! Можешь приходить ко мне в гости, когда пожелаешь. Никто тебя не тронет на моей территории.

— Спасибо, Флинт! — я махнул ему рукой, и припустил следом за удаляющейся Райли.

*****

К дому приближались очень осторожно. Мне везде мерещились засады, хотя немного успокаивало присутствие изгнанницы, обладающей острым чутьём. Врагов оставалось всего лишь пятеро, но и Флинта теперь с нами не было, а Райли порядком вымоталась. Оставалось только надеяться, что стычки удастся избежать. Увы, надежды были напрасными.

Дойдя до улицы Арсеньева, Райли осторожно выглянула из-за угла.

— Сколько их было, говоришь?

— Пятеро, — ответил я. — Включая Гарри.

— Значит, осталось четверо. Хех! Один балбес уже висит на заборе.

— Этот не из их группы. Он приходил раньше, с разведчиками. Когда тебя уже не было дома.

— Понятно.

— Видишь кого-нибудь?

— Пока нет. Но они там. Подозреваю, что нас с тобой уже вычислили, и устроили засаду.

— Что делать будем?

— Прорываться, конечно. Ты, главное, не геройствуй. Нам бы только до дома дойти.

Выйдя из-за угла, мы, как можно спокойнее, направились к нашему убежищу. Вокруг ни души. Это-то и пугало, потому что я не мог предположить, откуда нас ждёт удар. Дом всё ближе и ближе. А вдруг пронесёт? Вдруг они не рискнут напасть? Голова опять заболела. То ли от завесы, то ли от волнения. Дошли до ворот, остановились.

— Иди в дом, Писатель, — каким-то странным тоном произнесла Райли.

— А ты?

— Тридцать седьмая! Ну наконец-то! — послышался хриплый, вибрирующий голос Грязного Гарри.

Мы повернулись. С противоположной стороны улицы к нам приближались трое «грязнуль». Главарь, в моей шляпе, держался позади своих дружков.

— Иди в дом! Быстро! — шикнула на меня охотница.

И я рванул во двор со всех ног, на ходу придумывая безумный план действий. В прихожей споткнулся об встревоженного Котю. Бедняга успел хорошенько натерпеться за последние часы.

— Котя! — я схватил его за пушистые щёки обеими руками, и внимательно заглянул в глаза. — Мне нужна твоя помощь. Очень. Я знаю, что ты разумен, знаю, что ты меня понимаешь. Пожалуйста, помоги мне.

— Ко-тя ко-тень-ка ко-ток, — проворковал элгер.

Я отпустил его, и помчался в арсенал. Схватил со стены два арбалета и кивер со стрелами. Чуть не падая, вприпрыжку поднялся по лестнице, и подпрыгнул к окну. Успел. Драка ещё не началась. Райли и троица бандитов стояли друг напротив друга, в некотором отдалении от ворот — как раз там, где заканчивались невидимые ловушки. Они о чём-то говорили, но я не разбирал слов. Переметнувшись к соседнему окну, открыл раму, быстренько взвёл арбалет, тот, что поменьше, зарядил стрелу и просунул стремя в решётку.

— Котя! Сюда быстро!

Тот подчинился. Вообще в тот раз он слушался меня беспрекословно. Ни до, ни после этого, столь чуткого послушания я от него не наблюдал. Запрыгнув на подоконник, элгер посмотрел на меня.

— Молодец. Теперь давай-ка сделаем вот что, — прижав к его плечику приклад, я взял Котю за правую лапу, и затолкнул палец на спусковой крючок. — Держи так.

Коте было тяжело, и он подхватил арбалет второй лапой, чтобы не уронить. Зайдя к нему со спины, я прицелился в крайнего бандита. Специально взял чуть левее него. Котя всё равно не попадёт, зато сможет придать врагу верное направление.

— Держи, не дёргай!

Элгер замер, как каменный. Словно скульптура.

— Отлично! Теперь, когда я скажу, нажми на крючок. Вот так, — я нажал на его палец, лежавший на крючке. — Только когда я скажу. Не раньше!

После этих слов, я осторожно снял арбалет с предохранителя, и спешно вернулся к своему окну. Поднял второй арбалет, взвёл и зарядил. У стрел отличные охотничьи наконечники, обработанные энергеном. Интересно, где Райли их раздобыла?

Выглянув на улицу, я увидел, что бандиты постепенно обходят мою подругу с двух сторон. Подлая тактика. Ну да ничего. Если мой план удастся, то ничего у них не выгорит. Открыв заслонки на стёклах оптического прицела, я поймал в перекрестие того самого бандита, в которого целился Котя. Эх, жаль, не было времени пристрелять арбалет на эту дистанцию. Понятия не имею, как полетит стрела, но выбора нет. Или пан, или пропал. Не дожидаясь, пока бандит окончательно выйдет из котиного сектора обстрела, я прицелился изгнаннику чуть повыше головы, и перевёл прицельную рамку правее него. Ну, с богом!

— Котя! Жми!

Тугая тетива со стуком вернулась в исходное положение, отправив стрелу в полёт. От непривычного толчка, Котя свалился с подоконника, уронив оружие, и, перепуганный, умчался из комнаты, буксуя когтями по скользкому полу. Но большего от него и не требовалось. Он всё сделал как надо.

Как только элгер выстрелил, тут же выстрелил и я. Задумка, хоть и не идеально, но сработала. Вовремя услышав спуск тетивы, бандит отпрыгнул вправо. Котя промазал основательно. Его стрела ударилась в асфальт, и, сломавшись, отскочила в сторону. Но вот моя стрела летела именно туда, куда отпрыгивал не ожидавший её изгнанник, и воткнулась ему прямо в бок, застряв между рёбрами. Сначала он не понял, что с ним произошло, и просто тупо разглядывал торчащую из него палку с оперением. Потом ухватился за стрелу руками, и попытался выдернуть, но тщетно. Для второго бандита моя атака послужила сигналом к нападению, и он накинулся на Райли, которая тут же встретила его во всеоружии. Противостоять одному было гораздо проще, чем двоим.

Грязный Гарри к тому моменту спешно ретировался. Что ещё ждать от трусливого убожества? Меня больше волновал вопрос, куда делись ещё два «грязнули»? Мальчонка с граммофоном и знакомый мне 6-23. Где же они прячутся?

Изгнанник со стрелой в боку принялся её выдёргивать. Глупое занятие. Он дёрнул один раз, и вскрикнул от боли. Очевидно, зазубрины наконечника зацепились за ребро. Последовал второй рывок, и падение. Страдальчески провыв, бандит торжественно поднял извлечённую стрелу над головой, и я отчётливо разглядел, что она уже без наконечника. Тот остался торчать где-то в брюхе. Ну всё, теперь дурень окончательно доигрался. Отбросив стрелу в сторону, всё ещё не растративший силы изгнанник, поднялся, и пошёл помогать своему напарнику. Я уже начал было волноваться, что сейчас он тоже нападёт на Райли. Но наконечник, натёртый энергеном, быстро дал о себе знать. Уже на втором шаге нога у раненного бандита подвернулась и он шлёпнулся на землю, держась за живот. Теперь он вне игры. Где же остальные «грязнули»?

Наивный простак! Я смотрел не в ту сторону сторону, когда надо было следить за тылом. Ведь и дураку ясно — нападать они будут со спины! 6-23 — хитрая скотина, был вне поля моего зрения. Всё это время он крался вдоль забора, и я его не видел. Райли тоже о нём не подозревала, увлечённая дракой с равным по силам 7-06. Они сходились, наносили серию быстрых ударов, отпрыгивали друг от друга, меняли положение, и снова сходились в драке. Преимущества пока что не было ни у кого. 6-37 всё пытался подняться на ноги, но безуспешно — он слабел с каждой минутой, и вот-вот должен был завершить свою никчёмную жизнь. Больше я никого не видел.

Когда выскочил двадцать третий — я даже не успел понять. Он выбежал из-за забора, и, обогнув ловушки, атаковал Райли со спины. Та пропустила как минимум один удар, но устояла, быстро повернувшись к нападавшему, и предупредив его вторую атаку. Нож выпал из руки 6-23, и полуотрезанная кисть неестественно повисла, болтаясь на коже. 7-06 тут же воспользовался случаем, и ударил противницу в предплечье. Райли извернулась ужом, и навалилась на врага всем корпусом, сковав его движения. Они упали, и начали кататься по земле, душа друг друга. 6-23, истекая кровью, сдаваться не собирался. Он подобрал свой нож левой рукой, и бросился к борющимся.

— Твою же мать! — я тут же начал заряжать арбалет, впопыхах промахиваясь мимо стремени.

Когда высунулся из окна в очередной раз, оказалось, что Райли, удалось пнуть подбежавшего противника прямо под коленную чашечку. Тот упал рядом с ними, неудачно опершись на пострадавшую руку, и от болевого шока в очередной раз выронил нож. К великому счастью — тот улетел достаточно далеко. Поэтому, двадцать третьему пришлось сражаться без оружия. Коварный 7-06, почувствовав, что к нему пришло подкрепление, сумел перевернуться таким образом, что Райли оказалась поверх него, и 6-23, моментально навалился сверху, перехватив её шею своей здоровой рукой. Этот «бутерброд» не сулил моей подруге ничего хорошего. Теперь её давили двое, с двух сторон. Я должен был срочно действовать.

В прицеле появилась дёргающаяся спина двадцать третьего. Только бы не попасть в Райли. Я щёлкнул предохранителем и положил палец на спуск. Нельзя ошибиться, нельзя. Прицел водило из стороны в сторону. Руки страшно дрожали, хоть я и упирал оружие в оконную решётку. Мне на глаза попалось приближенное увеличением лицо шестого. Он увидел меня, и оскаленная от жара битвы рожа приобрела изумлённое выражение. 7-06 тут же вывернулся из-под борющихся тел, завалив шевелящийся «бутерброд» на бок. Теперь они лежали не друг на друге, а рядком, и мой арбалет, вместо хребта двадцать третьего, целился уже в Райли. Я даже вздрогнуть не успел, настолько быстро отреагировал шестой. Тетива глухо дзынькнула. Плечо арбалета стукнулось в пластиковый откос, и стрела пошла к цели, исчезнув где-то в центре сражающихся. Я не мог прийти в себя, наверное, с минуту. Я просто не верил в произошедшее. Моя стрела поразила Райли! Вместо этих уродов, я попал в неё! Вот это подстава! Помог, называется!

Кусая губы, я всё смотрел и смотрел на шевелящиеся внизу тела, понятия не имея, что делать дальше. Вскоре возник обнадёживающий вопрос — если они до сих пор борются, значит Райли ещё жива?! Та действительно продолжала сопротивляться, всё интенсивнее раздавая двадцать третьему удары локтем. Наконец, она попала ему прямо в переносицу, на мгновение лишив возможности сопротивляться, и попыталась вскочить на ноги. Очухавшийся 6-23 успел ухватить её за пояс, и опять повалил, вскарабкавшись сверху. Тут-то я и заметил, что 7-06 не подаёт признаков жизни. В его сердце торчала моя стрела, просто чудом прошедшая у Райли подмышкой, и лишь расцарапавшая ей кожу. Вот это — удача! Но бой ещё не закончен. Измотанные противники опять катались по земле. Райли смогла подняться на ноги вместе с висящей на ней ношей, а двадцать третий напрягался изо все сил прижимая руку к её горлу. Они начали кружить в этом безумном «танце», и я почувствовал, что Райли слабеет с катастрофической быстротой. Мне опять нужно вмешаться.

Побежал на первый этаж, выскочил из дома, и дальше, по тропинке — к воротам. Крайняя ветла экспломака, при моём неосмотрительном приближении, подозрительно вздулась.

— Нет-нет, только не взрывайся! — сойдя с тропинки, я на полусогнутых, приблизился к воротам, и несколько раз постучал в них кулаком.

Райли меня поняла. Оттолкнувшись ногами, она впечатала двадцать третьего в стену забора, и они начали вращаться по ней в сторону ворот. Я не видел их, но прекрасно слышал пыхтение и возню. Давай же! Давай! Вот они уже за воротами. Очередной оборот, и удар в створку. 6-23 не ожидал, что стена вдруг уйдёт у него из-за спины, и машинально попытался ухватиться за край ворот, выпустив Райли из смертельного захвата. Ну а я потянул створку на себя, увлекая растерявшегося бандита во двор. Как только двадцать третий, усиленно пытавшийся сохранить равновесие, оказался внутри, экспломак громко хлопнул. В толстую металлическую створку, за которой я укрывался, ударил заряд тяжёлой «дроби», после чего послышался звук сползающего на землю тела. Я осторожно высунулся из своего укрытия, и увидел мёртвое тело «грязнули», превращённое в сито. 6-23 был чертовски сильным мерзавцем.

— Писатель, — прохрипела Райли, облокотившись на дверную петлю. — Я тебе велела сидеть дома. Почему ты никогда меня не слушаешь?

— Прости. Виноват, — постарался улыбнуться я, но улыбки не получилось. Вместо этого моё лицо свела нервная судорога.

— С воротами отлично придумал, — она кивнула на измочаленное тело между нами. — А вот с арбалетами — не очень. Кто второй-то стрелял? Неужто Котя?

— Он самый.

— Теперь понятно, кто два раза попадал в цель.

Способности шутить она не лишилась. Это, конечно, радовало, но расслабляться было рано.

— Осталось ещё двое.

— Я знаю.


В душе теплилась надежда, что оставшиеся изгнанники уберутся по добру, по здорову. Грязный Гарри был слишком осмотрителен, чтобы лезть на рожон. Послать на заклание своих верных «баранов» — это пожалуйста, но самому встревать в драку — уже не комильфо. Логичнее всего было смыться, и продолжить сбор всякого отребья для новой команды. Однако, в этот раз 1-16 решил-таки сыграть ва-банк.

Мы услышали знакомую мелодию, из «Долларовой трилогии». Райли тут же нахмурилась, и, втолкнув меня обратно во двор, отправилась на встречу с врагом. Гарри стоял посреди улицы, а его граммофон играл рядом, на тротуаре. Пацан, таскавший его, где-то прятался.

— Ты не устала, тридцать седьмая?! — весело крикнул он. — Выглядишь хреново.

— А ты иди сюда, и узнаешь, устала я, или нет, — ответила Райли.

— Уста-ала. Если бы не устала, сама бы сюда пришла. Ведь так?

— Если я устала, то только от твоей тупой болтовни.

— Ты наверное думаешь, что я подлая сволочь? А я всего лишь хочу выжить. Каждый выживает, как может. Это естественный отбор. Ничего личного. Но мы же не звери, в конце концов? Мы разумные, цивилизованные существа. Поэтому я не хочу тебя мучить дракой. Ты и так дралась сегодня слишком много. Предлагаю всё упростить. И время сэкономим, и энергию. Ты не против?

— Твоё предложение?

— Давай устроим дуэль? На ножах. Всё по-честному. Прямо как в вестерне, только вместо револьверов — ножи. Согласна? Ты ведь не растеряла свою меткость?

— Будь по твоему. Так я избавлю себя от нужды к тебе прикасаться.

— Я знал, что ты оценишь эту великолепную идею. Дуэль! Да здравствует дуэль!

— Райли, не надо! — я выскочил следом за ней.

— Писатель, уйди отсюда! — вполоборота рыкнула она.

— Это очередная ловушка! Ты что, не знаешь Грязного Гарри? Этот псих явно что-то задумал!

— Как ты меня назвал? Грязный Гарри? — удивился 1-16. -Мне нравится! Да ты мартышка с фантазией!

— Писатель, уйди, — Райли задвинула меня рукой себе за спину.

Я подчинился. Интересная ситуация. Кто бы меня сейчас увидел, сказал бы, что я прячусь за спиной у девчонки, как последняя тряпка. Но ситуация была немного не типичная. И я понимал, что героизм сейчас ни к чему хорошему не приведёт. Я стал для Райли некой ахиллесовой пятой, и ради меня она готова на всё. Если я снова подставлюсь под удар, то она уже не выдержит сопротивления.

Было заметно, как сильно измотана моя подруга. Она перераспределяла остатки своей энергии из одних частей тела — в другие, не в силах поддерживать заряд во всём теле одновременно. Временами, у неё начинали дрожать и подгибаться ноги. Она тут же напрягала их до каменного состояния. Тогда дрожь появлялась уже в руках. Когда же она блокировала её, то начинала бессильно падать голова, и так постоянно. Организм как будто отключался. Но всё-таки, в ней чувствовалась какая-то незыблемая, гранитная твердь. За её располосованной спиной я чувствавл себя в безопасности. Сомнений не оставалось — она будет биться до конца.

Заподозрив неладное, похожее на холодный ветерок, лизнувший затылок, я обернулся к открытым воротам, и как раз вовремя. Там к нам бесшумно подкрадывался малявка 5-41, на ходу вынимающий из-за пояса метательный нож.

— Ах, ты!!!

Мне не пришло в голову ничего более толкового, кроме как кинуть в него мачете. Это был чисто рефлексивный поступок. Абсолютно бессмысленный. Но в тот день было слишком много счастливых совпадений. Подозрительно много.

Мачете, беспорядочно кувыркаясь полетело в сторону пацана. Тот, не успев выудить свой нож, и явно не ждав от меня такого нестандартного поступка, отпрыгнул в сторону, и тут же задёргался, словно наступив на оголённый провод. Из его ушей и носа брызнули струйки крови. Голова мелко-мелко вибрировала и быстро надувалась, словно лампочка. Всё ещё не понимая, что с ним происходит, я смотрел, как глаза у 5-41 неестественно выпучиваются, словно у улитки, выворачиваются, наполняясь кровью. Тут вдруг раздался хлопок, по звуку напоминавший проткнутый воздушный шарик, на дорогу брызнули густые кровянистые ошмётки мозга, вперемешку с куском черепа, и «грязнуля» в полном молчании свалился на дорогу. Ловушка «Колокольчик», в которую я сам едва не влетел, когда бежал к Райли, сработала на отлично.

— Так я и знала. Никак не мог без подлянки, да? — презрительно произнесла Райли, не спуская глаз с Грязного Гарри.

— Хотя бы попытался, — развёл руками тот.

— Всё? Тузы в рукаве закончились? Дуэлянт…

— Уговор дороже денег. Дуэль не отменяется. Вот только музыку поставлю, а то пластинка закончилась, — он спокойно подошёл к граммофону, завёл ручку, и поставил пластинку заново. — Эх-х, красота. Никогда не надоедает. Атмосфера сразу такая. Как на Диком Западе. Проникаешься, тридцать седьмая?

— Давай быстрее.

— Не торопи меня. К дуэли нужно подходить основательно.

Блеснув ножом, Гарри вернулся на своё прежнее положение, и они замерли друг напротив друга. Лёжа на земле, я видел только ноги Райли, покрытые синяками и ссадинами. Они возвышались впереди словно арка, за которой, в отдалении, высилась фигура неприятеля, в моей шляпе, и с руками, растопыренными по-ковбойски. От меня уже ничего не зависело. Я боялся даже молиться, настолько страшен был этот ракурс, в котором от верной смерти меня отделяла только пара худеньких голых ног в пыльных ботинках.

Время тянулось, а они стояли. Никто не решался атаковать первым. Напряжение возросло до звона в ушах. И тут, когда музыка достигла своего апогея, дуэлянты синхронно дёрнулись навстречу друг другу. Было похоже, что они в шутку протянули друг другу руки, чтобы поздороваться. В таком виде они и застыли, под последние аккорды бессмертной композиции Эннио Морриконе. Моё сердце продолжило биться лишь после того, как Грязный Гарри тяжело грохнулся на колени, с «сестрой», торчавшей прямо посередине его груди. Посмотрев на небо, он что-то произнёс, и свалился на бок. Шляпа слетела с его головы.

Райли продолжала стоять. Но не успел я издать счастливый возглас, как под её ногами начали быстро появляться кровавые пятна. Несколько капель упало на левый ботинок. Затем, по ноге пробежала красная дорожка.

— Райли… Ты… Ты как?

Она обернулась, и я увидел нож, торчавший у неё под код ключицей. Так просто и непосредственно, будто бы и должен был там торчать.

— Порядок, — ответила она. — Устала только.

Произнеся это, она, стиснув зубы, ухватилась за рукоятку, и выдернула лезвие из себя. Рана тут же выплеснула кровь, залив алым весь бок сорочки.

— Тебе нужна помощь! — я не знал, что мне делать.

— Ага. Скорую вызови, — усмехнулась Райли, отбросив нож. — Хватит дурью маяться.

Повернувшись к воротам, она сделала пару шагов, и тут её нога предательски подогнулась. Я быстро её подхватил, не дав упасть.

— Я помогу тебе!

— Да всё нормально.

Так мы прошли до ворот. Там Райли вдруг оттолкнула меня, и, указав на труп Грязного Гарри, произнесла. — Ты должен закончить дело. Понимаешь, о чём я?

— Давай сначала я тебя до дома доведу.

— Я сама дойду. Иди лучше займись делом… И трупы с улицы убери — они зверьё привлекают.


Я отправился выполнять поручение. Подобрал мачете, и всё ещё нервно подрагивая направился к телу 1-16. Поднял свою шляпу, отряхнул пару раз об коленку, и надел.

Грязный Гарри был ещё жив. Он молча вращал глазами и время от времени икал. Когда моя тень нависла над ним, его взгляд сфокусировался на мне.

— Писатель? Что за день сегодня. Ик! Хороший день. Жаль, что не мой.

Мне хотелось ему что-то ответить, но слова застревали в горле. Я не испытывал к нему ничего: ни жалости, ни ненависти, ни отвращения. Лишь странное, нездоровое безразличие.

— Запомни, Писатель. Не верь Нибилару. Ик! Он обманул меня. Обманет и тебя. Запомни… — бандит закрыл глаза.

Нужно было решаться сейчас, или никогда. Опустившись на одно колено, я взял мачете обеими руками, и нанёс последний удар по грязной шее. Гарри булькнул и затих. Голову отрубить не получилось, да я и не пытался. В конце концов я не мясник. Процедура добивания оказалась крайне неприятной, хотя я всеми силами старался убедить себя, что добиваю не человека, а отвратительного зомби, не заслужившего ничего, кроме подобной участи. Но всё равно меня чуть не стошнило, и несколько раз очень сильно передёрнуло.

Затем, я поочерёдно, за ноги, оттащил все трупы к нам во двор, и сложил в ряд, возле дорожки. Потом собрал потерянное оружие, и не забыл прихватить трофейный граммофон.


Дом меня встретил более чем странной тишиной.

— Райли! — окликнул я. — Райли, ты где?

Она не ответила.

— Господи-боже…

Сердце опять заколотилось безумным маятником. Я помчался её искать. Нашёл в одной из комнат на первом этаже. Райли лежала на полу. Она успела наспех перевязать рану возле плеча, и переодеться в майку с шортами. На этом, видимо, силы её и покинули.

— Райли! Что с тобой?! Ты жива?! — я перевернул её, и вздохнул с облегчением, когда она открыла глаза.

— В пор-рядке, Писатель… — заплетающимся языком, прошептала она.

— Какой уж тут порядок?!

Я поднял её на руки, удивившись, насколько же она лёгкая. И понёс наверх — в спальню. Некоторые участки на теле девушки были горячими, словно огонь, другие же — напротив — были ледяными. Она усиленно пыталась запустить процесс регенерации.

— Что же ты? Почему меня не дождалась? Боже… Ну как же так? — бубнил я, пока мы поднимались.

В спальне, я аккуратно уложил её на кровать.

— Чем тебе помочь? Лекарства там… Что делать?

— Ничего, Писатель, ничего не нужно… Я сама.

— Горе ты моё луковое. Может водички принести?

— Не надо.

Я отошёл к окну, где всё ещё валялся брошенный арбалет. В больной голове крутился лишь один вопрос — «как ей помочь?!» Но я не знал ответа. Я был беспомощен.


К вечеру, состояние Райли ухудшилось. Дыхание стало неровным, отрывистым. Пульс постоянно пропадал. Ноги и руки сильно посинели, превратившись в ледышки, а туловище — буквально полыхало. Что-то здесь не так. Что-то продолжало её убивать. В конце концов я не выдержал.

— Райли. Райли! Очнись! — похлопал её по синеватым, залитым тушью щекам.

— М-м-м-м! — простонала она, приоткрыв один слезящийся глаз.

— Почему ты угасаешь? Ответь!

— Всё в пор… — она была не в силах закончить фразу.

— Райли, умоляю! Не ври мне!

Облизнув разбитые губы, девушка наконец-то призналась.

— Спина-а…

Как же я сам не догадался! Я же видел! Видел, как её ударили! Быстро повернув несчастную на бок, я задрал её влажную от крови майку до шеи, и с ужасом обнаружил глубокую резанную рану, до самых костей. Она располагалась на таком неудачном участке, что дотянуться до неё самостоятельно Райли никак не могла.

— Японский бог! Райли, ты с ума сошла?! Почему молчала?! Г-господи…

— Я надеялась… Я думала, что получится регенериро… — она закашлялась, и из раны засочилась вязкая сукровица. — Не получилось… Не смогла…

— Так, всё, говори, что мне делать! Сейчас же говори! Я не доктор, конечно, но сделаю всё, что могу!

— Ты умеешь шить?

— Ну-у, пуговицы пришиваю… Предлагаешь мне? Вот, ч-чёрт… Так. Ладно. Я справлюсь. Где нитки?!

— В шкафчике… Верхн… Кххх… Верхняя полка. Нитки… Дезраствор… Баночка… Кххх. Обработай иглу. Нить…

Я пулей помчался к шкафчику с медикаментами. Помимо ниток и дезраствора, забрал колёсико лейкопластыря. Уже закрывая дверцу, заметил подозрительную бутылку, и, отвинтив крышку, понюхал содержимое — спирт. Захватил и его. Вернулся к лежащей на боку Райли, и стал вдевать нитку в иголку. Попал раза с двадцатого — так сильно меня трясло. Промокнул нить в дезрастворе, после чего таким же образом, хорошенько обработал иголку. Над зажигалкой бы ещё подержать, жаль что нет её под рукой. Вся надежда на целебность мутной бурды, красиво названной «дезраствором».

— Подожди… С-сначала… Кх-кхх! Пр… Принеси мазь. Ускоряет регенера… Регенерацию. Она внизу. Где-то… Где-то упала.

— Да-да, сейчас найду! — с иголкой в руке, я побежал на первый этаж.

К великому счастью, баночку с мазью искать долго не пришлось. Она валялась на полу в той же комнате, где я нашёл Райли. Банка перевернулась, но мазь была очень густой, и не вытекла на пол.

Вернувшись обратно, я первым делом помыл руки, затем ополоснул их спиртом. Потом взял ватку, смочил в спирте, и, морщась, обработал края раны. После, зачерпнул на палец регенерационной мази, внешне похожей на синтомициновую эмульсию, и стал обильно смазывать края повреждения. Это было не так уж страшно и сложно. Более трудная задача ожидала меня впереди. Нужно было решаться. Я ни черта не знал что делать, и как зашивать проклятую рану! Она была такой большой, что тут, наверное, даже бывалый доктор схватился бы за голову, не говоря уже про меня, не сталкивающегося ни с чем более страшным, чем мелкий порез.

— Блин… Как же это. Как же это шить? Прямо по живому? А анестезия у тебя какая-нибудь есть? Может наркотик какой?

— Писатель… Шей.

— Ладно. Так. Не шевелись. Наверное, будет больно. Блин, чо-о-орт!

Прикоснулся к краям раны, и тут же отдёрнул руку. Надо как-то сдвинуть разошедшиеся края, чтобы проще было просунуть иголку. Надо пересилить себя…

Должен признать, ничего страшнее для меня не было, нет, и не будет. Именно поэтому путь во врачи мне заказан. Я с детства не переносил чужой крови, чужих травм и чужой боли. Сам легко терпел любую боль, спокойно относился к собственным ранам и кровотечениям, но вот при виде чужой раны меня просто переклинивало от сопереживания. Я как будто бы чувствовал постороннюю боль, и не мог её выносить. Поэтому я старался не акцентировать внимание на чужих ранениях, отводя глаза. Но тут приходилось не просто разглядывать страшную рану, но и возиться с ней. Боже, дай мне сил!

Я не буду описывать, как я зашивал эту дыру в спине своей подруги. Было чертовски сложно и тяжело. Наверное, Райли чувствовала мои переживания, и терпела изо всех сил. Она даже не стонала. Просто вздрагивала, когда иголка в очередной раз пронзала её кожу. Когда эта взаимная пытка закончилась, я перекусил нить, замазал шов мазью, и заклеил остатками пластыря. Опустив майку, осторожно переложил Райли на спину, после чего тут же опустился на пол — ноги меня уже не держали.

— Всё? — спросила она.

— Ага, — сглотнул я клейкий комок. — Кажется. Заштопал… Уфф.

— Хорошо.

— Что я ещё могу для тебя сделать?

— Больше ничего, — глаза Райли закрылись.

К нам подошёл Котя, и ткнулся мне в плечо. Я погладил его.

— Ну что? Видишь, какая у нас беда? Райли болеет. Да, ей очень плохо. Не ешь её энергию, хорошо? Пусть она поправится.

Элгер потёрся об меня виском, и вышел из комнаты.


Я сидел возле кровати до самой темноты, держа холодную руку Райли. Забыв про затёкшие ноги, и болевшую голову. Всё ждал, что она вот-вот откроет глаза, и скажет, что ей уже лучше. Но она продолжала лежать неподвижно. Несколько раз мне казалось, что она перестала дышать, и я испуганно подносил зеркальце к её лицу. Запотевает… Значит дыхание есть. На всякий случай дополнительно обработал регенерационной мазью её раны на руке и возле ключицы. И опять продолжил своё дежурство.

Когда боль в пояснице стала нестерпимой, я решил, что нужно прилечь. Притащил матрас, и постелил его возле кровати. Пока возился с ним, больная вдруг заговорила.

— Писатель.

— А? — я бросил матрас, и присел к ней на кровать. — Я здесь. Ты как? Тебе лучше?

— Нет.

— Ничего-ничего. Ещё немного полежишь, и оклемаешься…

— Уровень энергопотери критический… Кх-кх-х! Я истратила всё…

— У тебя ещё есть силёнка. Ну же, подружка, не сдавайся!

— П-послушай… Уровень энергозатрат превышает ск… Скорость регенерации. Кххх! Я с трудом удерживаю кровотечение. Кх! Ещё немного, и мне придётся перебросить энергию с почечного сегмента. Кххх! А это чревато… П-почки могут отключиться. Тогда всё. Цепная реакция. Кх-кх! Орг… Организм умрёт. И я вместе с ним.

— Так придумай что-нибудь! Ты же умница!

— Ничего уже не придумаешь. Кххх! Я и так сбросила м-максимум энергии с сердечного, лёгочного, почечного и м-мозгового сегментов. Кх-кх! Оставила только необходимый минимум. Стала почти овощем. Кххх! Но мощности для восстановления всё равно не хватило. Будем реалистами. Кажется, я проиграла.

— Ну нет, Райли, нет. Это ты зря. Это ты очень зря! Нельзя, нельзя сдаваться!

— Хватит, Писатель, — она облизнула почерневшие губы. — Послушай меня хотя бы сейчас. Кх-кх-х! Возьми ай-талук. Он очень дорог. Кх-кх! Он укроет тебя от врагов, п-по… Повысит реак-кх-ххх! Реакцию… К тому же, сможешь его обменять. Обменять за услугу. Кх-х! Водзорду, или Флинту. Им он всегда… Кх-х! Всегда нужен.

— Я не буду трогать твой ай-талук!

— Нет, ты его возьмёшь! Не будь идиотом, Писатель… Кх-х-х! Ты не идиот. Я знаю… Как только я… В общем… Пойдёшь. М-м-м-м… Пойдёшь к Флинту. Он уважает тебя. Кх-х! Не уверена, что поможет… Но хотя бы… Хотя бы не убьёт. За ай-талук, возможно… Возможно проводит в Аполо… В Аполог…

— Райли, не надо. Не трать свои драгоценные силы, прошу. Отдыхай, — я тихонько погладил её по голове. — Прости меня. Это я втянул тебя в эту историю. Из-за меня ты теперь при смерти. Зачем я только появился в твоей жизни?

— Ты — это лучшее, что у меня было… — я почувствовал, как холодные пальцы легонечко сжали мою руку.

— Живи, пожалуйста. Я готов на всё, лишь бы ты жила.

— Не знаю… Кх-х! Пост… Постараюсь. В-возможно если п-пережи… Если переживу эту ночь… То буду жить. Кх-х!

Она ещё пару раз открыла рот, как выброшенная на берег рыба, но уже не смогла произнести ни единого слова. Это был предел.

— Всё. Отдыхай. Если что потребуется — я здесь. Я рядом.

Не выпуская её руки, я лёг на матрас, и погрузился в тяжёлые думы.


Я ещё никогда не терял друзей. Точнее, бывало, конечно, что с кем-то мы переставали общаться, но это совсем другое. Когда же друг уходит вот так, умирая буквально на твоих руках — подобная потеря просто невыносима. И знаете, что самое страшное в таком положении? Это беспомощность. Когда ты не знаешь, чем облегчить страдания умирающего друга, как ему помочь? И в итоге приходится мириться с жутким, леденящим кровь пониманием того, что ты, в общем-то, и не можешь уже ничего предпринять. Вообще ничего. Ты можешь только сидеть, и смотреть, как дорогое тебе существо потихоньку угасает. Это ужасно. Это несправедливо и жестоко. Я всецело ощутил, каково приходится людям, дежурящим у постели безнадёжно больных близких. Что и говорить? Потеря Райли стала для меня полнейшей неожиданностью. До этого я пребывал в каком-то блаженном заблуждении, словно ребёнок, верящий, что его родители будут жить вечно. Даже и представить себе не мог, что она может вот так просто погибнуть. Считал её непобедимой, всезнающей и всемогущей. И даже на начальных этапах нашего общения был всё-таки уверен, что она меня не оставит одного в этом городе. Каким же легкомысленным я был.

Ближе к утру, я всё ещё старался отгонять от себя траурные мысли, хотя здравый смысл всё упорнее заставлял меня смириться с неизбежностью. Что же мне теперь делать? Придётся идти к Флинту. Это, конечно, не Райли. Цацкаться и нянчиться он со мной не будет, но, прибившись к нему я, по крайней мере, буду защищён от нападок местных тварей.

С этими мыслями я продолжал лежать в темноте, таращась в чёрную дыру потолка, и не выпуская безжизненную руку своей самой лучшей подруги.

Загрузка...