Тенебрариум

ЧАСТЬ-17. СПЕКТРОФОБИЯ

Стоит признаться, что поначалу я недоумевал, почему Райли так цепляется за свой обречённый дом? Ведь мы всё равно собираемся отправляться в Апологетику, а для неё это билет в один конец. Завершение инсуаля, воссоединение с братьями, и всё такое… Зачем нужно было дополнительно рисковать, посещая отдалённый и невероятно опасный Призрачный район? Однако теперь полученный опыт уже заставлял меня хорошенько задуматься, прежде чем делать какие-то смелые заявления. Я лишь робко намекнул хозяйке на это, и получил весьма необычный ответ. Сначала Райли долго обдумывала его. Как оказалось, сочиняла метафору (изгнанникам это не свойственно, обычно они заимствуют выражения и пословицы «старых хозяев», а не придумывают свои собственные). Затем, она произнесла:

— Когда твой корабль тонет… Посреди моря… И ты можешь перебраться на другой корабль… Ты должен сделать всё, чтобы твой корабль не утонул.

— Но зачем? — искренне удивился я.

— Потому что может так оказаться, что корабль, на который ты переберёшься, тоже вот-вот утонет. Ты не сможешь его спасти, потому что не знаешь его. И вернуться на свой корабль тоже не сможешь.

Таково было её объяснение. Но эта кривая и нелепая метафора, тем не менее, оказалась истиной. Когда же я поведал об этом Тинке, то она полностью согласилась с мнением Райли, и добавила, что мне ещё рано идти в Апологетику. До случая с мясником, когда мой гонор был до небес, я бы, наверное, начал с ней спорить, доказывая, что после тренировок с ножами и пауками я теперь нереально крут, и готов к любым испытаниям, но опять же, мой горький опыт вовремя меня осадил. Тинка, как и Райли, в итоге оказалась права на все сто процентов. Без похода в Призрачный район, я бы не получил необходимой выучки, благодаря которой впоследствии добрался до Апологетики живым.

Поход в Призрачный район оказался одной из самых долгих и тяжёлых вылазок в центр города, подвинувшей даже самоубийственное путешествие к «Детскому миру». Но до него ещё оставались вечер и ночь. А пока, мы, ещё не отошедшие от недавнего боя с экрофлониксами, возвращались домой.

— В гараже всё по старому. Можешь спокойно размещаться, — сообщила Райли Тинке. — Постель я тебе дам.

— Спасибо. Но этого не потребуется. Вместо гаража, я бы хотела расположиться на чердаке. Если ты не против, конечно.

— На чердаке? С чего это вдруг?

— Сегодня мне будет не до сна. Я буду ждать экрофлониксов. Когда они придут за нами, я их встречу, — кровожадно пробормотала девочка.

— Тебя Писатель, что ли, заразил героизмом? — покосилась на неё Райли. — И как ты будешь их встречать? Да ещё и на чердаке? Будешь стрелять по ним из арбалета?

— Если ты мне позволишь.

— Не позволю. Всё равно не попадёшь. Только стрелы потратишь.

— А если попаду, тогда разрешишь?

— В последнее время ты сильно обнаглела, пятьдесят пятая.

— Прошу меня простить. Ты права.

— Ну ладно, так и быть, я разрешу тебе воспользоваться моими арбалетами, если ты расскажешь, что задумала.

— Всё очень просто. На подходе к дому, я оборудую ловушки для экрофлониксов, и буду стрелять по ним, когда они попадутся. Чтобы не могли увернуться от стрел.

— Ага, чёрта с два они попадутся. Эти гады обходят даже самые хитроумные западни.

— И всё-таки я хочу попробовать. Эх, мне бы немного липучки, тогда бы они у меня попрыгали. Да где ж её взять?

— Ну, допустим, у меня есть липучка, — Райли остановилась возле наших ворот. — И что?

— У тебя есть липучка? Откуда?!

— От верблюда… Под номером 4-20. Нашла у него в подвале. Хотела выбросить, но на всякий случай оставила.

— Выбросить? Липучку?! Да это же преступление!

— Я не умею пользоваться этой гадостью. Боюсь вляпаться. А ты разве умеешь?

— В своё время ставила отличные липкие ловушки. Если ты дашь мне липучку, то экрофлониксам не поздоровится.

— Дам. Но если заляпаешь мой дом, или двор, то не поздоровится тебе, — Райли открыла нам дверь.

Я успел соскучиться по этому дому. Казалось, что не был здесь уже целую вечность. По сравнению с тёмными, мрачными апартаментами Тинки, жилище Райли выглядело светлым, сияющим дворцом.

Котя бросился меня встречать у порога. Он тоже очень соскучился. Весь вечер от меня не отходил, и ночью спал у меня в ногах.

Перво-наперво, Райли провела нас с Тинкой в подвал, где хранились всякие припасы, оставшиеся от предыдущего хозяина. Пресловутая «липучка» напоминала банки с краской, коих было всего четыре, но Тинка сказала, что этого более чем достаточно. Когда Райли очень осторожно вскрыла одну, содержимое оказалось остекленевшим.

— Похоже, что липучка того, — она разочарованно постучала рукояткой ножа по стеклянному содержимому.

— Вовсе нет, — Тина подняла банку и рассмотрела её со всех сторон. — Сразу видно, что ты, Райли, никогда не работала с липучкой. Остекление верхнего слоя происходит в результате длительного взаимодействия с кислородом. Но то, что под ним, вполне пригодно для использования. Нужно лишь помять края банки вот тут, чтобы стеклянная пробка вывалилась, и дело сделано.

— Хорошо. Занимайся, если разбираешься в этом, а я пойду мыться, и готовиться к походу, — Райли прошла к лестнице, и добавила. — Арбалеты найдёшь в арсенале. Только учти, кровати на чердаке нет…

— Ничего страшного.

— И Писателя к липучке не подпускай!

— Хорошо.

Кивнув, хозяйка повернулась к лестнице, и поднялась наверх, оставив нас в подвале.

— Липучка! — восторженно пела Тинка. — Сколько липучки! Готова поспорить, что это последняя липучка в городе.

— Так уж и последняя, — зевнул я.

— Запросто. Сейчас липучку нигде не достать. Она закончилась больше года назад.

— А откуда её доставали?

— Это продукт аномалии «Гипнослюда». Такая аномалия была только на «Химпроме», а потом вдруг схлопнулась. На комбинате остался лишь зал, причудливо залитый стеклом. До этого липучки там было много, и четвёрки её постоянно добывали, как средство для охоты. Ну и в качестве ловушек на конкурентов. Хотя, для изгнанников липучка опасна только тем, что лишает их обуви.

— Как суперклей, что ли?

— Ага. Вроде того. Схватывает моментально, и уже не отпускает. Нельзя ни счистить, ни отмочить, ни растворить. Только отрывать с прилипшей поверхностью. Вляпался голой ногой или рукой — оставишь там свою кожу. Ну если, конечно, не оторвёшь противоположный слой, на котором нанесена липучка. Классная штука. Жаль, что недолговечная. Во-первых, на неё быстро налипает пыль, которая спустя несколько часов, из-за растущего слоя, лишает её липкости, во-вторых, на воздухе, липучка, спустя какое-то время, превращается в стекло, совершенно не липкое. Но на одну ночь её должно хватить за глаза.

— И она способна удержать экрофлоникса?

— Запросто. Крупные звери, конечно, вырываются из липучки, но оставляют в ней свою кожу, выдирают себе когти, и даже, иногда, пальцы. Настолько сильно дёргаются.

— Опасная штука.

— Это точно. Но самое замечательное в ней то, что она практически незаметна, и у неё нет абсолютно никакого запаха. Даже самый чуткий экрофлоникс сможет определить местонахождение липучки лишь тогда, когда в неё угодит. Ну или когда в неё попадётся кто-то другой. Например, его собрат… Так, давай бери эти две банки. А я возьму эти две. Поможешь мне донести их до места… Да не бойся! Пока я их не расковыряла — они абсолютно безопасны. Я же обещала Райли не подпускать тебя к липучке. Просто помоги мне донести их, а дальше я уже сама справлюсь.

Наслушавшись жути, связанной с этим опасным веществом, я очень неуверенно подобрал две банки, и последовал с ними за Тинкой. А потом долго разглядывал пальцы, не прилипло ли к ним что-то.

Мы вышли из дома, прошли через двор, и дальше отправились по улице, в сторону баррикад.

— Так. В ту сторону мы не пойдём, — вслух бубнила Тинка. — Экспломак может шарахнуть. Вон туда тоже не стоит соваться — там Райли что-то настряпала… А вон там — самое оно. Туда эти твари и полезут.

— Расскажи мне об экрофлониксах. Почему ты сказала, что у них «особая природа»?

— Потому что особая. Экрофлониксы не похожи на большинство местных хищников. Их поведение трудно предугадать. Это кочевники. Их стая напоминает злодейский прайд, но в отличие от злодеев, экрофлониксы не сидят на месте. У прайда есть ядро, в которое входят крупные зрелые особи, новорожденные детёныши и старейшины. Это ядро регулярно перемещается в поисках корма.

— Они жрут дохлятину. Фу.

— Только голодные мунгаштары. Экрофлониксы центрального ядра брезгуют мертвячиной. Вообще-то они всеядны, но предпочитают свежее мясо, слегка дополняя рацион сочной растительностью. Мунгаштары же — жрут вообще всё подряд. Интенсивно растущий организм требует много пищи.

— Я так понимаю, мунгаштары — это отдельная каста экрофлониксов?

— Каста? — Тинка тормознула, покопавшись в памяти. — Нет, не совсем правильное определение. Понимаешь, экрофлониксы очень плодовиты. Очень! В среднем приплоде обычно от семи до девяти детёнышей. При этом самка у них рожает по три раза в год. Можешь себе представить, как это много? Если бы не специфика их жизни, они бы очень быстро заполонили весь город. Но их популяция регулируется благодаря так называемой «волновой системе». Это когда детёныши, едва научившись самостоятельно есть и ходить, изгоняются из ядра, и отправляются куда глаза глядят. Они расходятся от ядра в разные стороны, как бы волнами. И эти волны прощупывают окружающую местность. В ту сторону, где мунгаштары постоянно погибают, ядро не движется, выбирая те направления, в которых разведчики находят новые источники пропитания. Очень много молодых экрофлониксов гибнет, но именно так ограничивается рост их популяции. Те, кто выжили, возвращаются в ядро прайда, и становятся его частью, — Тина остановилась и с улыбкой посмотрела на меня. — Этим они похожи на нас, верно?

— Определённое сходство действительно есть, — согласился я.

— Любопытно, что возмужавшего экрофлоникса примут в ядро лишь в том случае, если он исправно будет приносить туда добычу. Мало прокормиться самому, нужно ещё и ублажить лидеров прайда. Только тогда можно заработать будущее место в ядре.

— Теперь я понимаю, почему они так неистово лезут. И откуда столько ума у обычного «пушечного мяса»?

— Это естественный отбор. Размножаются лишь те, кто прошли все испытания: самые ловкие, хитрые и умные. Слабые гибнут первыми. Сильные, но глупые — вторыми. А вот хитрые и умные идут по трупам первых двух групп, анализируя обстановку, и учась на чужих ошибках. Они выживают чаще других, и дают продолжение своему роду. Так… Поставь банки здесь, — она, щурясь, прикинула дистанцию до слухового окна. — Пойдёт. Здесь мы их и встретим.

— Значит ты хочешь отпугнуть мунгаштаров, чтобы крупные экрофлониксы сюда не пришли? — спросил я.

— Нет. Я всего лишь хочу ненадолго остановить их продвижение в нашу сторону. Иначе завтра мы можем через них не пробиться. Могут подтянуться их родители. Тогда будет худо. Всё. Теперь отойди подальше, — Тинка начала расковыривать банку. — Не хочу, чтобы ты прилип к чему-нибудь.

Вечер выдался на удивление спокойным. До самой темноты с улицы не доносилось никаких подозрительных звуков. Только иногда налетающий ветер погромыхивал ржавой кровлей соседнего дома.

В комнате было тепло и уютно. Как и прежде. Все мои вещи пребывали в целости, аккуратно разложенные по местам. Райли постаралась. Хотел её поблагодарить, но не стал. Всё ещё побаивался немного.

Почищенная ковбойская шляпа висела на вешалке. Я снял её, и покрутил на руке, переживая неловкий момент, и не решаясь поднять глаза на подругу. Та сидела на кровати, поджав ноги ступня к ступне, и что-то молча зашивала. Пройдя дальше в комнату, я присел на её кресло, и вынул из кармана мятый блокнот, свёрнутый в трубочку. Мельком взглянув на меня, Райли продолжила возиться с шитьём. Молчание становилось всё тяжелее, но к счастью, обстановку разрядил Котя, трущийся виском об моё колено.

— Ну что ты трёшься? Ну что? — я погладил его. — Сейчас до дырки протрёшь мордаху свою.

— Он скучал по тебе. Места себе не находил, — ответила Райли. — Уж думала, что убежит за тобой, к Тинке.

— Ах ты, хулиган, — потрепав его по уху, я виновато посмотрел на хозяйку. — Ну-у… А ты как тут жила?

— Я? — она вскинула бровь. — Нормально. Работы много навалилось. Скучать было некогда.

— Ты всё ещё злишься? Я понимаю. Я заслужил это…

— Нет, не злюсь. Это не только твоя вина, но и моя. Слишком уж я расслабилась, размякла. Потеряла контроль над ситуацией. Забыла, в каком мире живу. Вот и результат.

— И что теперь будет? Ну, в смысле, между нами… То есть, я имею в виду… Мы ведь с тобой всё ещё друзья?

— Не думаю…

Я почувствовал, как кровь отлила от лица. Настолько резким было это заявление. Неужели всё? Неужели я для неё больше ничего не значу? Но сгущающуюся тьму в моей душе быстро развеял луч надежды.

— Да, не думаю, — она с улыбкой посмотрела на меня. — Знаю точно. Мы друзья. Пока ещё… Блин, видел бы ты сейчас своё лицо. Это так смешно!

И она рассмеялась. У меня сразу от сердца отлегло. Поднявшись с кресла, я всплеснул руками.

— Нет, я к твои шуткам никогда не привыкну. И не вижу тут ничего смешного. Я тебе о серьёзных вещах, понимаешь, а ты… И что это за словечко — «блин»? Ты раньше так никогда не говорила.

— Я думала, это будет забавно. Вы со «старой хозяйкой» его часто употребляли. А я всё думала, почему «блин»? Ведь это, кажется, такая еда. А потом провела некоторые аналогии, и выяснила, что это оцензуренная версия другого, неприличного слова, которое люди подразумевают, когда говорят «блин». И это звучит круто.

— Это не круто. Это по-детски. И по-дурацки.

— Ладно. Буду вместо «блин» говорить…

— Нет! Беру свои слова назад! Говори «блин»!

Райли согнулась пополам от смеха, выронив одежду, которую заштопывала. Настроение у неё явно подскочило. Она давно не веселилась, и теперь отводила душу.

— Приятно видеть тебя весёлой.

— Радуюсь, что не убила тебя.

— А ты могла?

— Ещё бы.

— А вот и нет. Ты сама говорила, что никогда не убивала людей.

— Ну вот и открыла бы счёт. Да ладно, не смотри на меня так, а то я опять буду смеяться, — она протянула мне руку.

Я мягко её пожал.

— Друзья?

— Друзья.

— Но примирение нужно закрепить, — теперь пришла очередь моей шутки.

— Закрепить? А как? — искренне удивилась она.

— А вот так, — я сжал кулак, выставив мизинец. — Давай, цепляйся мизинчиком.

— Зачем?

— Так надо.

— Ну, хорошо, — Райли зацепилась за мой мизинец.

Встряхивая руку, я нарочито пафосно начал произносить детский стишок: «Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись! А если будешь драться — то я буду кусаться! Запомни навсегда, что мы с тобой друзья!» Наши пальцы расцепились, и Райли снова покатилась со смеху.

— Что это было? Я не понимаю. Ты правда будешь кусаться? Как неоконис? Это так глупо, и так смешно!

— Эй, всё очень серьёзно. Дружеская клятва — это тебе не баран чихнул.

— Причём тут баран? — она на какое-то время задумалась, обрабатывая бессмысленную информацию, и, ничего не поняв, опять зашлась смехом. — Писатель, ну ты и чудак!

Мы ещё немного посмеялись. Наконец-то я полностью убедился в том, что Райли не держит на меня зла. Конечно же, остаётся неизвестным, будет ли она со мной столь же откровенной и близкой, как ранее, но хотя бы уже понятно, что наша дружба продолжается, и время давящей неопределённости осталось позади.

— Райли, а что ты думаешь о Пророчестве? — спросил я, когда мы насмеялись вдоволь, и успокоились.

— О каком ещё Пророчестве? — не поняла та.

— Ну, о поэме… Как её там? Гимн какой-то там лучезарной, не помню кому.

— Ты о чём, Писатель? Мне кажется, или ты сегодня действительно не в себе?

— Ладно, забудь. Это всё так… Во сне приснилось.

Пожав плечами, Райли откусила нитку, закончив шитьё.

«Ни Райли, ни Флинт ничего не знают о Пророчестве», — сделал я запись в своём дневнике. — «Очень странно, если учесть, что, по словам Тинки, эта поэма вшита в изначальную память всех изгнанников. Не похоже, что Райли с Флинтом её скрывают. Выходит, что о Пророчестве знают только Тинка и Хо? Но что же их объединяет? Думаю, что с этой таинственной загадкой мне ещё предстоит разобраться».

— Иди, отнеси ей, — после ужина, Райли сдержанно протянула мне тарелкку с едой.

«Ей» — означало «Тинке», засевшей наверху. Я взял кушанье, и отправился на чердак.

Чердачное помещение было наполнено темнотой. Райли редко сюда ходила, и не обрабатывала стены светящимся воском. Подходящее место для Тинки, чего нельзя сказать обо мне. Если бы свет не проникал сюда снизу, из коридора, то я бы вообще ничего здесь не видел.

— Тинка! Ты тут?

Никто не ответил. Я напряг зрение, и разглядел фигурку девочки возле слухового окна. Она стояла спиной ко мне, со взведённым арбалетом на плече. Абсолютно неподвижно, словно изваяние. В таком виде она мне напомнила миниатюрную копию дежурящего возле окна терминатора из одноимённого фильма. Эдакая пародия в исполнении школьницы. Вроде смешно, но с другой стороны как-то жутковато.

— Я поесть принёс.

— Чшшш! — она наконец-то повернула ко мне голову, и приложила палец к губам. — Чего расшумелся?

— А что? Там кто-то есть? — я неуверенно подкрался к окну, боясь обо что-нибудь споткнуться.

— Пока нет. Но скоро будут.

— Куда тарелку поставить? — не дождавшись ответа, я нащупал стул и поставил тарелку на него. — Ты давай поешь, и наблюдай себе дальше.

— Писатель. Не отвлекай меня. Лучше иди, и ложись спать.

— Как ска… Да что за?

На улице что-то громко хлопнуло. Звук был похож на ружейный выстрел. Тинка тут же вскинула арбалет, упершись ногой в низкий подоконник, и поставив локоть на колено, чтобы легче было удерживать увесистое оружие. Что она умудрялась рассмотреть через оптический прицел, я не понимал, так как на улице была полнейшая темень.

— Что это было? — присев рядом с ней на корточки, я высунулся в окошко.

— Экспломак бумкнул. Ага-а, есть контакт. Одного урода размазало.

— Где ты видишь?

— Да вон же, — она быстро указала куда-то в темноту. — Видимо, хотел краем обойти. Райли хитро придумала, установив экспломак в том уголке. Даже я его там не сразу заметила, и чуть не нарвалась.

— Я вообще ничего не вижу. Там просто сплошная темнотища.

— Это вон тот, что ли, ошмёток на дороге? — послышалось у меня над макушкой, заставив дёрнуться, ударившись подбородком о пыльный подоконник.

— Райли? Ты когда успела подкрасться? Уф, напугала…

— Ага, — не обращая внимания на мою реакцию, ответила Тинка.

— Да, действительно, трудно разглядеть. Ладно, — Райли потрясла меня по плечу. — Пошли, Писатель. Тебе отоспаться нужно.

— Пока вы не ушли, предлагаю сделать ставки, сколько экрофлониксов мне удастся настрелять, — предложила Тинка.

— Одного. Да и то если повезёт.

— А ты, Писатель, что думаешь?

— Не знаю. Пусть будет два.

— Эх, не верите вы в меня…

— Пойдём, пойдём, — Райли настойчиво потащила меня за рукав, к тускло светящемуся прямоугольнику выхода. — Не будем мешать ей охотиться.

Этой ночью я долго не мог заснуть. Ёжился от каждого звука, доносившегося с улицы. Сначала ночные хищники шуршали и порявкивали где-то вдалеке, но затем начали постепенно приближаться к дому. Экспломак больше не стрелял. Значит экрофлониксам хватило ума впредь к нему не приближаться. В какой-то момент, мне показалось, что совсем рядом от нашего забора слышится прерывистое жужжание, словно в паутину попалась гигантская муха. Я долго пытался разобрать, что может издавать подобные звуки, но так и не понял. Как только жужжание прекратилось, мною начал овладевать сон. И в этот момент на чердаке щёлкнула тетива арбалета, откликнувшись воем подстреленного существа. Тинка всё-таки в кого-то попала. Арбалет щёлкнул ещё раз, и экрофлоникс на улице взвыл по-новой. Вот только я не понял, был ли это тот же самый, или же охотница всадила дополнительную стрелу в первую жертву. Протяжное вытьё подстреленного сильно било по нервам, и чтобы окончательно не угробить свою сонливость, я накрыл голову подушкой. Стало немного получше. По крайней мере звуки притупились, и перестали так сильно раздражать. Но я всё равно промучился ещё не менее часа. За это время Тинка, судя по всему, успела подстрелить ещё одного экрофлоникса. Ну, хотя бы выиграл спор у Райли…

Мне что-то приснилось. Кажется, я видел Хо. Но сон этот вспомнить так и не смог. Он остался в памяти как нечто размытое и бессмысленное. Напрасно я пытался его восстановить. Ничего не получилось. Конечно же это было для меня весьма тревожным знаком, учитывая, что сны с участием Хо — это не просто сны, а некие погружения в параллельную реальность, где наверняка спрятан ключ к моему спасению. Пусть все эти диалоги с Хо выглядят как полуночный бред психопата, но я всё равно был уверен, что рано или поздно найду в них ответы на свои вопросы. Откуда взялась такая уверенность? Не имею ни малейшего понятия.

Мы вышли из дома, когда на улице было уже светло. Утро встретило нас ощутимой прохладой. Температура явно понижалась каждый день, и особенно это чувствовалось по утрам. Я заметил, что климат в Иликтинске заметно теплее, нежели в соседнем Иркутске. По крайней мере на 2–3 градуса точно. Чем это обусловлено — непонятно, но я несколько раз замечал поутру лёгкий пар поднимающийся от земли, и выходящий из окон зданий. Что же именно подогревало город — так и осталось загадкой.

Несмотря на эту особенность, иликтинская погода всё равно отличалась от мест, из которых я родом. Даже в середине лета солнце слабо обогревало землю, а стоило налететь тучам, или заморосить дождю, как тут же возвращался мерзкий холод. Не суровая, конечно, погодка, но неприятная. И чем ближе была осень — тем основательнее я ощущал на себе негостеприимство местного климата, кутаясь в ветровки и кофты (благо в тёплой одежде нужды не было).

Мои подруги-изгнанницы не обращали на холод никакого внимания, продолжая щеголять по городу, как по южному курорту. Их морозоустойчивость объяснялась всё той же способностью распределять и перенаправлять внутреннюю энергию. В своих будущих походах нам пару раз придётся ночевать буквально на голой земле, посреди студёного ночного холода. В столь экстремальных ночёвках я спал между Райли и Тинкой, и должен отметить, что ощущение было таким, будто по бокам от меня лежат две огромные грелки. Им как-то удавалось сохранять предельно высокую температуру тел, избегая свёртывания гемоглобина в крови. Я сделал вывод, что они просто поднимали градус до максимально допустимого уровня, примерно до сорока — сорока одного, не более. Тем и довольствовались. К тому же, работать обогревателями им приходилось только ради меня, а в обычной жизни изгнанники напротив, предпочитали поменьше выделять тепло (чтобы не привлекать хищников, и не затрачивать много энергии), настраивая теплообменные функции организма таким хитрым способом, что внешняя температура их тел становилась уличной, как у рептилий. Но при этом их конечности не отмерзали, кожа не синела и выглядели они бодро, словно «моржи» возле проруби. Чудеса да и только.

Райли что-то пыталась мне объяснить по этому поводу, но увы, данный разговор мне не запомнился. Помню только, что она говорила, дескать люди очень расточительно относятся к теплу. Точно так же, как и к энергии. Поэтому масса энергии у нас уходит на сохранение тепла, которое, в свою очередь, бесполезно рассеивается. Наверное, если бы человек умел управлять своей энергией так же, как изгнанники, то ему бы, наверное, ничего не стоило прогуляться по скрипучему февральскому снежку в одних плавках, да ещё и сетуя на то, каким же жарким выдался этот зимний денёк.

Как бы там ни было, по словам всё той же Райли, ближе к середине осени, даже изгнанники начинают кутаться в тёплую одежду. Всё-таки местные зимы — это не подарок. Многие, если не большинство, впадают в спячку, как медведи, предварительно выбрав логово понадёжнее, и завернувшись в «капсулу» — нечто вроде кокона, представляющего из себя смесь тёплых одеял и какой-то биологической дряни, под названием «китлиак». В этой капсуле изгнанники находятся несколько месяцев, пребывая в подобии летаргического сна. Вообще-то, с подобной зимовкой у них связано много нюансов, вроде предварительной и кропотливой подготовки желудка и кишечника, но об этом рассказывать смысла нет. Тем более, что я опять отошёл от своего центрального повествования, увлекшись сторонними описаниями. А значит, пора возвращаться к своей истории.

Итак, мы вышли во двор. Я сразу же съёжился от холодного ветра, покрывшись гусиной кожей. И это даже невзирая на то, что перед выходом я неплохо укутался. Изо рта вырывался парок. Руки прямо-таки просились в тёплые карманы. Глядя на своих спутниц в лёгкой летней одежде, я невольно им завидовал. От одного их вида мне становилось ещё холоднее. И не мёрзнут ведь, «горячие девчонки». Хоть бы поёжились ради приличия.

— Погодите, — Райли остановила нас возле ворот. — Надо сначала проверить, не ждут ли нас снаружи?

— Всё в порядке. Путь свободен, — ответила Тинка. — Ночью мне удалось их остановить на подступах. К рассвету они потянулись в сторону угловой девятиэтажки, и больше не возвращались.

— Туда, где «Эсмеральда»? — насторожился я.

— Эм-м… Ну да, где ресторан, — кивнула Тинка. — Что-то их там привлекло.

— Терапоги. Там же они живут.

— Значит больше не живут, — криво улыбнулась Райли. — И поделом.

— Нельзя же так…

— Что нельзя? С каких пор ты стал жалеть этих гнусных отродий?

— Они не все такие. Чёрт… Только бы Туй выжил…

— Кто? — спросила Тинка.

— Не важно. Проехали… Ну что? Мы выходим?

— Да погоди ты, нетерпеливый, — Райли осторожно приоткрыла дверь. — Вроде спокойно. Давайте тихонько за мной. Смотреть в оба.

За воротами мы практически сразу наткнулись на бездыханное тело довольно крупного экрофлоникса. Из его бока торчала сильно погнутая стрела. Судя по длинной кровавой дороге, тянущейся за ним, он полз от самых баррикад, и добравшись нашего дома окончательно истёк кровью. Я заметил, что у него были сильно изуродованы ноги. Одна лапа неестественно вывернута, должно быть сломана. Когти выдраны до мяса. К левой ноге прилип массивный кусок вывороченного асфальта.

— Моя работа, — похвасталась Тинка. — Вон там ещё один, у стены.

Чуть поодаль, возле противоположного здания, в центре огромной кровавой кляксы, привалившись боком к стене, валялся ещё один экрофлоникс, который, судя по обилию размазанной кровищи, долго кувыркался в предсмертной агонии.

— Сколько же ты их настреляла? — поразился я.

— Четверых! Так что вы оба продули.

— Слишком много, — помрачнела Райли. — Не думала, что они так сильно расплодятся.

— Долго отсиживались в лесу. Там у них было мало врагов, — Тина самодовольно попинала труп. — Хитрые, заразы. Пробовали зайти с разных направлений. Но меня не проведёшь.

— Нам пора уходить, — охотница указала рукой вдоль по направлению улицы.

Там, за баррикадами, в районе перекрёстка, мы увидели далёкие шевелящиеся фигуры экрофлониксов. Они были крупными. Гораздо крупнее тех, что попадались прежде. Скапливаясь возле «Эсмеральды», монстры суетились, поочерёдно поднимаясь на задние лапы, и подозрительно рыча. Вне всяческих сомнений, они готовились к новому наступлению. И на сей раз это была уже не «зелёная» молодёжь, а самые настоящие, матёрые «старики». От этой банды нас отделяла лишь пара разрозненных баррикад, да невидимые пятна застывающей липучки.

— Уходим, уходим, — попятилась Тинка. — Это взрослые.

Ощетинившись ножами, мы спешно потрусили в противоположном направлении.

— Главное, дойти до угла, — себе под нос пробурчала Райли. — Там они потеряют нас из вида, и прекратят преследование.

— До того угла ещё чёрти сколько идти, — всё сильнее нервничал я, поглядывая через плечо, как экрофлониксы поворачивают в нашу сторону. — Мы не успеем.

— Без паники. Когда я скажу бежать — бежим.

Мы ещё немного продвинулись по улице лёгкой рысцой. И тут экрофлониксы, как по команде, сорвались с места, и понеслись за нами.

— Бежим! — скомандовала Райли.

И мы побежали. Даже под гнётом рюкзака я преодолел это расстояние за рекордное время, почти не отставая от спутниц. Вот он — спасительный угол. Две сильные руки схватили меня, и затащили за него. Рядом, прижавшись спиной к стене, стояла Райли. Убедившись, что я благополучно добежал, она осторожно высунулась из укрытия.

— Остановились? — спросила Тинка у неё из-за спины.

— Да. Порядок.

Я тоже рискнул заглянуть за угол. Мне хватило секунды, чтобы оценить обстановку. Толпа экрофлониксов остановилась перед первой баррикадой. Один из них увяз передней лапой в липучке, и злобно жужжал, пытаясь освободиться.

— Всё, хватит таращиться, эта преграда их долго не задержит, — Райли дёрнула меня за локоть.

Быстрым шагом наша маленькая группа поспешила прочь. Все понимали, что вернуться домой нам уже не дадут. Если, конечно, мы не отыщем полумифическую сущность, о которой я не имел никакого представления.

— Лучше всего будет дойти до площади Горького, там повернуть на Королёва и прямиком до Третьего Жилучастка, — предложила Тинка. — Оптимальный маршрут.

— Согласна, — кивнула Райли. — Только мы так не пойдём.

— А что ты предлагаешь?

— Идти через ИТК.

— Зачем? Это длинный крюк. К тому же, за ИТК тянутся сплошные аномальные поля.

— Мы не пойдём дальше. Свернём на Калужскую и по ней — до Телецентра.

— Но это владения 4-17…

— Вот именно.

— Не понимаю. Зачем нам лезть к семнадцатому?

— Тинка, милая, ты сама сказала, что 4-17 — единственный, кому удалось приручить сущность. Только он знает, как это правильно сделать. Сами мы вряд ли справимся с этой задачей.

— И как ты собираешься заполучить у него информацию?

— Это уже второй вопрос. Решим по обстоятельствам. Попробуем договориться. Не получится мирно — придётся выбивать из него ответ силой.

— Не самое лучше решение. Не забывай, он под защитой сущности.

— Значит будем надеяться, что до драки дело не дойдёт.

— Безумный план, — Тинка вздохнула. — Но не лишённый здравого смысла. Насколько я помню семнадцатого, он всегда держался в стороне от конфликтов. Потому и выбрал район Телецентра, кишащий экрофлониксами, зато без лишних соседей.

— И что, экрофлониксов там по прежнему много? — насторожился я.

— Нет. После прихода Бабайки, их всех оттуда как ветром сдуло. Теперь там тихо. До самого ИТК ни одной живой души.

— Только бы Семнашка совсем не одичал, и не натравил на нас свою сущность, — произнесла Райли.

— Да, это будет плохо, — закивала Тинка.

— А что это за «сущности»? — поинтересовался я. — Вы так о них говорите, словно это какие-то призраки.

— Призраки? — Райли и Тинка одновременно закатили глаза, копошась в памяти.

— Ну, как сказать? Сходство определённо есть, — первой ответила Тинка.

— Только это не призраки. Не в понимании «старых хозяев», — добавила Райли.

— Но сходство есть, — повторила Тина. — Мы о них знаем очень мало. Наверное, только 4-17 знает больше.

— Уверена, что знает.

Солнце уже выглядывало из-за крыш заброшенных зданий. Постепенно становилось всё теплее. Мы шли по незнакомой мне улице, туда, где я ещё не был. Рана на животе неприятно саднила, соприкасаясь с одеждой. Но гораздо сильнее меня беспокоила укушенная рука. Средний палец на ней воспалился и опух. Любая попытка согнуть его вызывала острую боль. Вчера, перед сном, Райли мне его обработала какой-то пахучей мазью, после чего наложила горячую и сырую повязку-компресс. Боль утихла, но при каждом касании нарыв просто вышибал искры из моих глаз. Хорошо хоть, что меня укусили за левую руку, а не за правую, которой я удерживаю оружие.

Наша территория осталась далеко позади. Вокруг раскинулся обшарпанный и заросший лабиринт пустынных улиц. Я внимательно следил за движением спутниц, обходящих аномальные участки, но уже и сам начал отмечать, что вижу ловушки, окружающие нас. Долгие уроки не пропали даром.

В этом районе эвакуация жителей закончилась, так добром и не начавшись. Поэтому всё здесь оставалось нетронутым непосредственно с самого момента катастрофы. Пара эвакуационных автобусов стояла на пункте сбора абсолютно пустая, а сам пункт был завален человеческими костями. Дорожки из останков тянулись от центральной площадки, расходясь к подъездам близлежащих домов. Значит, они торопились, выходили организованно, но всё равно не успели. Слишком быстро их накрыла смерть.

— А здесь где-нибудь живут изгнанники? — спросил я.

— Вон там, — указала Райли, — обитает 5-20. А там, за хлебным магазином, начинается территория 6-29.

— Двадцатый там больше не живёт, — поправила её Тинка.

— А куда он делся?

— Отыскал Суфир-Акиль. Ушёл в Апологетику.

— Кто бы мог подумать. Погоди-ка! Тогда чего же мы прёмся в обход? — остановилась Райли. — Можно же срезать. Через территорию двадцатого — до ИТК две песни спеть.

— Лучше не надо, — поморщилась Тинка. — Там и при двадцатом было очень оживлённо, а после его ухода, наверное, вообще целый зоопарк образовался.

— Тогда идём дальше.

Наш отряд продолжил движение в прежнем направлении.

— Откуда ты всё знаешь? — спросил я у Тинки.

— Да так. Лазила тут везде. В своё время, — нехотя ответила та.

— Угу. Так и скажи, 'браконьерствовала на территории двадцатого', -рассмеялась Райли.

— Ну подумаешь, пару раз тут поохотилась. От двадцатого не убудет.

— Знаешь, Тинка, если бы из моих ловушек таскали добычу, я бы очень рассердилась.

— Так ты обворовывала его ловушки? — удивился я. — Ну ты даёшь.

— Всего пару раз же! Я просто очень хотела есть, и… Да и что там была за добыча? Так, фигня. Он поди даже и не замечал. А если и замечал, ну так что ж? Не пойман — не вор. В любом случае, он уже отбыл в Апологетику…

— Да расслабься, Тин, никто тебя не упрекает. Я просто удивляюсь, когда ты всё успевала?

— Удивляться тут нечему. Уж если кто и лазил по городу больше всех остальных, так это Тинка, — сказала Райли. — Где её только не видели. Наверное, только на набережной не была, да?

— И на Учхозе. А ещё на Юго-востоке, на Иликтпромтехе, в Четвёртом Микраше… В Апологетике, разумеется, и, кстати, в Призрачном районе тоже ещё не довелось побывать, ага, — с гордостью перечислила девочка.

— Лазутчица!

Мы повернули на улицу Сосновую, о чём гласила пятнистая табличка с угла ближнего здания. Улица была на удивление чистенькой, и даже бесконтрольно растущей растительности на ней почти не замечалось. Впереди, над кровлями замаячила мачта телевышки. Вот, значит, куда мы держим путь.

— Ну а сама-то ты тоже немало поблуждала по городу, прежде чем нашла своё прибежище, — продолжала вести диалог Тинка.

— Зона моих мытарств была более скромной, — ответила Райли. — Обычно я далеко не забредала. Так, перебегала с места на место. Там ведь какой принцип был? От более сильного — сматываешься, более слабого — прогоняешь. Все так жили. Это сейчас у нас у всех чётко разграниченные территории, а когда-то все лазили кто где хотел. И сражались за лидерство. Закрепиться на месте было крайне тяжело. Практически нереально. Тебя тут же вытряхивали с облюбованного места. Поэтому закреплялись, как правило, самые отмороженные. Дрались за свою землю до последнего.

— Сколько изгнанников ты убила?

— Много.

— А поконкретнее?

— Если не считать бандитов Грязного Гарри, то-о… Восемнадцать. Из них пятнадцать 'кочевников', и только три 'оседлых' изгнанника.

— Всего восемнадцать? — встрял в разговор я.

– 'Всего'? — округлила глаза Тинка. — Ты считаешь это мало?

— Да только при мне Райли уработала не меньше десятка 'грязнуль'!

— Там я была не одна, — ответила Райли. — Без помощи Флинта они бы меня быстро разобрали на запчасти.

— Ты преуменьшаешь свои заслуги.

— Вовсе нет. Я впервые сражалась с целой бандой. До этого мне приходилось сталкиваться исключительно с одиночками.

— Но банда же гораздо опаснее.

— Это ещё как поглядеть. Должна отметить, что тех бандитов погубило полное отсутствие организации, плюс довольно плачевное состояние тел. Они были реально слабыми противниками, пусть и многочисленными. Любой мало-мальски опытный изгнанник-одиночка, сохранивший своё тело в подобающей форме, без труда распотрошит не меньше пятерых таких болванов, прежде чем те завалят его количеством. Поэтому я и говорю, что банда Грязного Гарри не в счёт.

— Восемнадцать — это очень много, — подтвердила Тинка. — Обычно, количество побед у среднего изгнанника, дожившего до этого дня, варьируется в районе десяти. Открытый поединок с опытным соперником слишком сложен и опасен. Поэтому разумнее его избежать, не вступая в конфликт.

— Как бы там ни было, я предпочитаю считать только победы над 'оседлыми' изгнанниками. Каждый из них давался мне с величайшим трудом, потому что каждый стоил не меньше десяти бродяг. Они дорого продали свои жизни. И я их понимаю. Сама готова любому горло выгрызть за свою территорию.

— Ну а ты, Тинка, чем можешь похвастаться? — спросил я.

— Мои победы не столь велики.

— Сколько?

Она показала растопыренную пятерню. — Пять. Ну, правда, двое из них были боевиками Латуриэля.

— Ого, — Райли присвистнула. — Даже так? Неплохо, неплохо.

— Крутые были ребята?

— Настырные. Первого я укокошила на их базе, ну перед тем как стащить помните что. Застала его врасплох. Поэтому было несложно. Со вторым всё было гораздо тяжелее. Он долго преследовал меня по пятам. Ориентировался в подземельях ничуть не хуже. Такой был мерзкий, бррр. В общем, я поняла, что уйти от него не получится, и решила сражаться.

— Нелёгкий был бой?

— Не то слово. Этот гад меня чуть не придушил. Хорошо, обрезок трубы подвернулся под руку. Дала ему по башке, ну а потом… Короче, повезло мне тогда.

— Ты молодец, — призналась Райли. — В отличие от Грязного Гарри, Латуриэль всякую шваль в свою 'гвардию' не принимает. То, что ты от них вырвалась — просто чудо.

— Говорю же, мне повезло, — отмахнулась Тинка. — Оп-па… Ну-ка, ну-ка…

— Что там?

Мы остановились около Тины, присевшей на корточки и рассматривающей землю.

— Следы. Вы чё, не видите?

— Где? — Райли с удивлением таращилась на асфальт. — А-а-а, да, вижу-вижу…

— А я ничего не вижу, — я бестолково всматривался в тротуар. — Как ты их различаешь? А ещё говоришь, что со зрением беда.

— Да она их по запаху вычислила, — объяснила Райли. — Деотерии оставляют лёгкий мускусный запах.

— Они пошли во-он туда, — девочка указала в сквозную подворотню, соединяющую две параллельные улицы. — Три больших и пять маленьких.

— Далеко ушли? Как думаешь? — спросила охотница.

— Не знаю. Если я не чую, значит поблизости их нет.

— Деотерии? — нервно почесался я. — Блин.

— Знаком с ними? — подняла голову Тинка.

— Да уж, довелось повстречаться. Едва не сожрали.

— Неприятные, правда? — она поднялась, отряхивая руки. — Но мясо вкусное.

— Деотерии — главные соперники экрофлониксов, — рассказала Райли. — Они без проблем убивают мунгаштаров и жрут их, но однозначно пасуют перед взросляками. Как-то раз видела, как двое деотериев напали на одного взрослого экрофлоникса. Так тот их обоих порвал на куски за считанные минуты.

— Я бы не хотел встречаться ни с теми, ни с другими.

— Не переживай. До ИТК осталось пройти всего пару кварталов. А вон и телевышка торчит. Считай, что практически добрались, — успокоила меня Тина.

Возможно, беспокоиться действительно было не о чем, так как ничего подозрительного, за исключением аномалий, на нашем пути не попадалось. Правда была замечена пара стрекоз, протарахтевших над крышами в почтительном отдалении. Или же это была одна стрекоза, пролетевшая туда-сюда. Не знаю. Но мы даже прятаться не стали. Лишь замедлили свой шаг, пока опасность не исчезла из виду.

Осматривая землю на предмет аномальных проявлений, я заметил подозрительные рубчатые следы, тянущиеся параллельно с нами по проезжей части длинными широкими лентами, и вслух произнёс, — Любопытно… На танках тут, что ли, разъезжали?

— У? — покосилась на меня Райли.

— Следы гусениц, — указал я больной рукой.

— А это ваши учёные катались. На этих… Бронетранспортёрах. Давно. Ещё до экспансии, — зевнув, ответила Тинка.

— Если до экспансии, то откуда тебе известно, что это были учёные?

— А я их видела. Они до сих пор там катаются.

— То есть, они живы?!

— Ага.

— Но как? — я перевёл взгляд на Райли. — Ты же мне говорила, что в городе нет ни одного живого человека, кроме меня?!

— Ну-у, — та пожала плечами. — Я, если честно, не совсем понимаю, о чём вообще идёт речь.

— Да об учёных, которые в зону ПВД полезли. Ты их разве не видела? — удивилась Тинка. — Это ж местная достопримечательность!

— Я дальше ИТК не уходила, поэтому не в курсе, что там творится на полях ПВД. Это ты у нас всё облазила, везде свой нос сунула.

— Ну так что с учёными-то произошло? — не вытерпел я.

— Видимо, их очень интересовала природа ПВД. Раз решились полезть на своих машинах в такую засаду.

— ПВД — это что?

— Пространственно-временная деформация. Забыл наши уроки? — напомнила Райли.

— Ах, ну да. Точно.

— Разновидность аномальной активности, вызывающая сбой в структуре пространственно-временного континуума, — тоном профессора продекламировала Тинка. — За ИТК начинаются поля ПВД, то есть, зона сплошь покрытая аномалиями данного типа. По неизвестной причине, они сконцентрированы в том районе очень плотно. Буквально напиханы друг на друга. Чего там только нет: 'Мёртвые петли', 'Рекурсии', 'Рециклы', 'Флэшбэки'…

— Аномалии ПВД — самые поганые, — добавила Райли. — Ненавижу их.

— Ага. Из-за них с той стороны города даже охранных вышек нет. Просто стена.

— Как нет? Правда нет? — не поверил я. — То есть, совсем? Но почему?

— А они там не нужны. Во-первых, через ПВД пройти и так нереально. А во-вторых, даже если бы турели там стояли, то они бы всё равно ни в кого попасть не смогли.

— Почему?!

— Ну ты представь. Вот, к примеру, по тебе выстрелили, да? А пуля долетит только спустя сто миллионов лет.

— Прямо вот ровно через сто миллионов?

— Ну, или через двести миллионов. Или через миллиард. Что это изменит? А может случиться и так, что пуля непредсказуемо изменит траекторию. Возможно, даже вернётся обратно. Или потеряет форму. Или превратится в тебя. Или в меня. Или в чёрную дыру. А может быть даже станет основой нового бытия.

— Тинка, ты бредишь… — покачав головой, усмехнулся я.

— Она говорит истину, — возразила Райли. — Никто не знает того, что произойдёт с материей, попавшей в ПВД.

— Вот-вот, — кивнула Тина. — Вообще никто.

— Про то, что турели сумеречников с той стороны города не установлены, я тоже слышала, — добавила охотница. — Но сама не видела.

— А ещё ходят слухи, что турелей нет за озером, — продолжала вещать девочка. — Потому что там, на противоположном берегу, вроде как, тоже есть небольшая зона ПВД. Из-за этого набережную не обстреливают.

— На набережной и без обстрелов делать нечего. Там вообще полная жопа, — презрительно сплюнула Райли.

— Ну, допустим. А с учёными? С учёными-то что произошло?

— Им удалось добраться до зоны ПВД, но там… Не буду рассказывать. Не хочу портить интригу. Скоро сам всё увидишь.

Мы наконец-то дошли до Иликтинского Технического Колледжа. Это было тёмное трёхэтажное здание, изрезанное многочисленными трещинами. Внутри, за грязными стёклами окон, летали какие-то светящиеся шары. Я не успевал их рассмотреть из-за того, что они слишком быстро проносились от окна к окну. Напротив парадного входа, кверху колёсами валялся помятый автомобиль, дополнительно придавленный упавшим столбом. Из асфальта, раскуроченного траками бронетранспортёров, торчали полосы пышной травы. Вокруг стенда с информацией для абитуриентов зеленоватым дымком клубилась «Мёртвая бирюза».

— Поворачиваем, — сообщила Райли, отклоняясь в сторону примыкающей улицы.

— Как же тут тихо, — не повышая голоса произнёс я. — Как в могиле.

— Когда-то это были богатые охотничьи угодья, — отозвалась Тинка. — Пока не появился Бабайка. И теперь здесь всегда так.

— Чем можно было напугать целую колонию опасных хищников? Я об экрофлониксах.

— Не знаю. Но их страх был столь велик, что они бросились на территорию ПВД, где сгинули все до единого. Только крайняя степень ужаса способна заставить местных тварей очертя голову кидаться в аномалии.

— Надеюсь, что нам не придётся так же спасаться бегством.

— Чш! — Райли подняла указательный палец, и медленно перевела его в сторону, указывая на забитые мусорные баки возле дороги. — Там.

— Ага, — Тинка упёрлась рукой мне в живот, заставив остановиться. — Слышу.

Прислушавшись, я тоже услышал, что в одном из баков кто-то возится.

— Что-нибудь чувствуешь? — приготовив ножи, спросила охотница.

— Не могу понять. Слышу отчётливо, но определить не получается, — нахмурилась Тина. — Что-то маленькое. Не больше ригвила.

— Стойте на месте. Пойду проверю.

— Погоди, Райли, а может, ну его к чёрту? — забеспокоился я. — Какая разница, кто там? Пройдём тихонько, да и всё…

— Спокойно. Не дергайтесь, — она бочком подошла к бакам, и стала рассматривать мусор.

— Что там? — спросила Тинка.

Райли пожала плечами, а затем осторожно, кончиком ножа подцепила и приподняла коробку, лежавшую сверху. Что-то серое, с громким щелчком, вылетело из мусора, и, затрепыхавшись, помчалось над нами к противоположному зданию. Ударилось в кирпичную кладку на уровне четвёртого этажа, и свалилось вниз, на газон. От неожиданности мы все пригнулись.

— Вот же сволочь! — выругалась Райли. — Напугал!

— Кто это был? — спросил я.

— Сверчок. И откуда он тут взялся?!

Наконец-то мне удалось рассмотреть существо, упавшее в газон. По виду оно напоминало кузнечика, только очень-очень большого. Размером с кошку. От удара в стену и падения с большой высоты он ничуть не пострадал.

— Ни фига себе. Какой здоровый!

— Не бойся, Писатель, он не опасен, — убрала оружие Тинка. — Хотя и странно, что он тут делает.

— Вот именно, — подошла к нам Райли. — В этих местах уже давно не было ни одной живой души, кроме 4-17. Откуда здесь сверчки?

— Значит, они вернулись сюда. Не знаю, хорошо это, или плохо.

— А кроме сверчков, мог ли сюда ещё кто-нибудь вернуться? — спросил я.

— Кто знает. Кто знает.

До телевышки оставалось пройти уже совсем немного. Она возвышалась буквально за ближайшим зданием.

— Входим на территорию 4-17, -сообщила Райли, обращаясь, судя по всему, ко мне, так как Тинка была в курсе этого. — Приготовьтесь. Скорее всего, встреча будет не самой тёплой.

— Погоди, — ответила Тинка. — Предлагаю прежде зайти кое-куда. Вы должны это увидеть.

— А может не будем тратить время на всякую ерунду?

— Да это близко. Писатель же хотел узнать, что случилось с учёными.

— Ещё как хотел! — откликнулся я. — Ну же, Райли, давай сходим, посмотрим! Пожалуйста!

— Ох. Ну ладно, хорошо. Только не ори, — быстро сдалась та. — Надеюсь это зрелище действительно окупит нашу задержку.

Мы свернули возле почтового отделения. Далее Тинка провела нас по короткому переулку, завершающемуся десятиметровым обрывом, укреплённым по всей своей высоте бетонной обшивкой. Эта естественная преграда, тянущаяся почти через весь район, отгораживала его от нехоженых и зловещих полей ПВД, которые были как на ладони. Когда-то, запредельно чудовищная волна невиданного аномального всплеска достигла этого непоколебимого бруствера, после чего разбилась об него, откатившись назад и не распространившись дальше. Последствия запечатлелись в виде нетипично деформированного поручня, растянутого в разные стороны, словно он находился в полурасплавленном состоянии. Некоторые участки железной ограды стали прозрачными, как стекло. У знака «пешеходная зона» упал столб, но сам знак продолжал висеть в воздухе, на том же самом месте. Бетонные стены местами были сильно повреждены, как будто кто-то огромный выдирал из них куски, то ли когтями, то ли зубами. В целом, аномальных проявлений вокруг наблюдалось довольно много. Тем не менее, подойти к ограждению возможность была.

Дойдя до огороженного края обрыва, я увидел, что неподалёку от нас вниз спускается зигзагообразная лестница, по которой можно легко спуститься. Но всё-таки лучше этого не делать, потому что там, прямо под нами, начиналась загадочная зона ПВД. Мне даже уточнять не пришлось, насколько далеко она находится. Сам всё увидел и понял.

Зона ПВД — это зрелище начисто свинчивающее мозг. Вот вроде бы ничего в ней особенного нет. Но, одновременно с этим, что-то присутствует. Что-то неуловимое. Такое, на чём нельзя сосредоточиться. Пожалуй, можно сравнить это с сильным опьянением, когда разум ещё работает, и пытается сконцентрироваться, но реальность постоянно уплывает куда-то в небытие, и приходится перенастраиваться вновь, опять и опять, безрезультатно, до тошноты.

Если не всматриваться в детали, то пейзаж территории пространственно-временных деформаций вообще не отличим от обычного захолустного пригорода. Деревья, улочки, домики, припаркованные машины. Всё это слегка припорошено лёгкой дымкой, словно где-то во дворах сжигают мусор. И больше ничего. Патриархальная тишина. Я почему-то поймал себя на странной, детской мысли, что очень хочу бросить туда камень. Наверное, чтобы хоть как-то разворошить этот изматывающий застой. Да и вообще, чем дольше мы стояли, тем неуютнее мне было.

В какой-то момент показалось, что дома внизу передвигаются, меняются местами, словно плитки в «Пятнашках». Но убедиться в этом я не смог. Просто не сумел настроиться на это. Потом начало казаться, что никаких построек там нет, а вместо них — участок нетронутой тайги. Очень быстро тайга распространилась дальше, незаметно окружив меня вековыми соснами. Это почему-то ничуть меня не удивило, и лишь какой-то дальний отголосок сознания задался дремотным вопросом: «А разве я не в городе?» И действительно. Я в городе. Никакой тайги здесь нет и в помине. Точнее, она есть, но далеко, за пределами городской черты. Что за чертовщина здесь происходит? Мне постоянно что-то казалось, но я даже не мог понять, что именно, потому что как только я об этом задумывался — от него не оставалось и следа. Не успел я толком разобраться в собственных ощущениях, как вдруг откуда-то снизу послышался гул мотора. Сначала подумал, что это очередная иллюзия, но тут голос подала Тинка.

— Вы слышите? Слышите?

— Ага. Где? Где это?

— Вот, сейчас. Сейчас будут. Смотрите во-он туда, — указала она. — Видите тот мостик?

Внизу действительно виднелся небольшой мост через пересохший ручей. Вокруг росло много невысоких, но пышных деревьев, практически полностью закрывавших дорогу, ведущую в сторону посёлка, о которой свидетельствовала лишь изогнутая просека среди крон. Но мост в широкой прорехе древесной листвы был виден хорошо. По сухой канавке, оставшейся от ручья, вместо воды теперь тёк какой-то странный туман. Или дым. Он то почти исчезал, то вдруг становился густым и обволакивал весь мост целиком. Каково же было моё удивление, когда я увидел появившийся из-за деревьев военный бронетранспортёр БМП-2, со снятым вооружением и парой большущих прожекторов. Видимо, специально переоборудованный для научных целей. Машина ехала очень медленно, осторожно. Я отчётливо различал, как клацают её траки, как сбоку вырываются сизые клубы выхлопных газов. Всё выглядело так реалистично, что у меня поначалу случился ступор.

— Это что? В самом деле? Это не мираж? Не иллюзия? Не аномалия? — бормотал я.

— Да. Это всё по-настоящему, — ответила Тинка.

БМП полностью выползла из-за деревьев, и, подъехав к мосту, остановилась. А позади неё высунулся нос точно такой же машины, отличавшейся лишь количеством антенн.

— Поверить не могу, — недоверчиво прищурилась Райли. — Они там живые? Люди, которые внутри…

— Вполне живые. Сейчас сама их увидишь.

Словно в подтверждение тинкиных слов, люк на крыше переднего вездехода откинулся, и из него показалась голова в танковом шлемофоне и респираторе. Человек осмотрелся, отпустил какую-то реплику в нутро машины, затем взял в руки бинокль и какое-то время внимательно осматривал мост, после чего убрал бинокль, протёр глаза, снова припал к окулярам. Видимо, не обнаружив ничего подозрительного, он повернулся назад, махнул рукой, подав знак позадиидущему бронетранспортёру, и скрылся в люке. БМП дёрнулась, и со свистящим гулом поползла дальше по дороге, обдавая выхлопом кусты у обочины. За ней потянулась вторая машина, после которой в поле зрения показался «Урал» с бронированным кунгом. Стёкла в кабине были плотно закрыты камуфлированными щитками с узкими прорезями для обзора. До моего слуха доносились потрескивающие бормотания радиосвязи, перемешивающиеся с надсадным мычанием двигателей.

Машины спокойно переехали через мост, после чего начали скрываться за приовражными деревьями, пока все по очереди не исчезли из виду. Рокот движков и лязг траков, скоблящих растрескавшийся асфальт постепенно затихали, удаляясь в сторону посёлка. Я уже почти перестал их различать, когда они вдруг снова усилились. Причём, как мне показалось, опять с противоположной стороны моста. Сначала я предположил, что это эхо, однако звуки усиливались, точно так же, как и тогда, когда их впервые услышал. Райли тоже это заметила, и бросила вопросительный взгляд на Тинку.

— Смотрите-смотрите, — улыбалась та.

Из-за деревьев показалась ещё одна БМПэшка, похожая на ведущую машину из первой колонны как две капли воды. За ней выехала другая, тоже аналогичная. Количество антенн я не считал, но готов был поспорить, что их столько же, сколько было на той, предыдущей. Вне всяческих сомнений, следом за ушедшей колонной двигалась новая, причём состоящая из точно таких же машин.

— Ещё одни, что ли? — удивился я.

— Не-а. Те же самые, — с ухмылкой ответила Тина.

— Они по кругу, что-ли, ездят? Как цирковые лошади?

— Я бы не назвала это «кругом». Скорее, «петлёй».

Первый бронетранспортёр остановился в том же самом месте, где останавливалась его предыдущая копия. До этого момента я ещё пытался цепляться за остатки здравого смысла. Но когда вновь открылся люк, и из него высунулся знакомый человек, который начал повторять действия, уже наблюдаемые ранее, словно в киношном повторе, или дурацком дежавю, тут уж я окончательно перестал понимать происходящее.

— Почему? Почему так происходит? Всё опять повторяется. Как и в прошлый раз. Вон там, опять… И грузовик тот же самый… Всё это уже было…

— Временная петля, — догадалась Райли, оборвав моё озадаченное блеяние. — «Рецикл». Никогда не видела это воочию.

— И как долго они там будут повторяться? — спросил я.

— Всегда.

— Такого не может быть. Их же наверняка можно как-то оттуда вытащить.

— Никак нельзя. И лучше туда вообще не лезть, если не хочешь разделить с ними участь.

— Поразительно, — Райли облокотилась на поручень, глядя, как проход колонны повторяется в третий раз. — Они ведь даже не понимают, что попали в ловушку замкнувшегося времени.

— Я же говорила, что это прикольно, — кивала Тинка.

— Да уж, «прикольно»… Только мне бы не хотелось оказаться на их месте.

— Это да. С другой стороны, во всём этом что-то определённо есть. Только подумай. Ни боли, ни страха, ни тоски. Никакой старости и смерти. Вечная жизнь. Нас с вами уже не будет в живых, целые поколения сменятся. Целые эпохи. Человечество исчезнет с лица Земли. А они всё так же будут ехать по этому мосту, в бесконечность.

— К чёрту все эти дурацкие рассуждения, — Райли отвернулась от панорамы. — Пойдём отсюда.

— Погодите, — я вцепился в поручень, забыв о больной руке, и нарыв тут же дал о себе знать, заставив меня сморщиться от боли. — Вот, зараза… Погодите! Не уходите.

— Ты чего, Писатель? — охотница с тревогой посмотрела на меня. — Всё. Посмотрели и хватит. Уходим.

— Сейчас. Дайте мне минуту, — я дождался момента, когда в очередной раз откроется люк бронетранспортёра, а его пассажир начнёт крутить головой, озираясь по сторонам, и что было сил заорал, размахивая руками. — Э-э-эй!!! Уходите оттуда!!! Э-э-эй!!!

— Ты одурел?! — набросилась на меня Райли. — Прекрати сейчас же!

— Они тебя не слышат! — вторила ей Тинка. — Не старайся!

— Они должны меня услышать!

— Бесполезно. Им ты уже не поможешь. А вот нам неприятностей накликаешь запросто. Забыл, что нельзя здесь орать? — Райли бегала глазами по сторонам, высматривая возможную угрозу.

— Это была плохая идея. Очень плохая, — трепетала Тина.

Немного придя в себя, я заметил, как по всей зоне ПВД, от нашей смотровой площадки — и до видневшейся вдали стены охранного периметра, пробежал золотистый мираж, словно кто-то продёрнул над домами и деревьями волшебное покрывало. Человек в бронемашине как будто бы взглянул в мою сторону, но тут же обернулся назад, давая знак своим коллегам.

— Сваливаем, — Райли схватила меня за руку, и оторвала от поручня. — От греха подальше.

— Я не хотела, — оправдывалась Тинка. — Я же не думала, что он вопить начнёт.

— Не думала она.

Только возле почты мы сбавили шаг, и Райли выпустила моё запястье.

— Простите. Мне показалось, что я смогу им помочь.

— Писатель, знаешь, что нужно делать, когда кажется? Всё, хватит об этом. Мне некогда нотации читать. Обошлось и ладно. Мы входим на чужую территорию. Возьмите себя в руки.

За телецентром начинался больничный городок, огороженный чугунной решётчатой оградой. Где-то здесь, в одном из медицинских корпусов, обитал пресловутый изгнанник под номером 4-17. От него можно было ожидать всё что угодно, и я, пока мы шли, про себя судорожно вспоминал правила этикета, готовясь в любую секунду упасть на колени. Но чем дальше мы продвигались к центру городка, тем увереннее вела себя Райли. Она постепенно выпрямила спину, походка стала твёрже и спокойнее, взгляд скользил по обшарпанным стенам зданий словно прицел. Такое поведение сильно разнилось с тем эпизодом, когда мы вторглись на территорию Флинта.

Под ногами что-то захрустело. Я опустил взгляд, и содрогнулся, увидев вокруг сотни высушенных сверчков, разбросанных повсеместно. У всех до единого отсутствовали задние лапки.

— Так вот чем он питался всё это время, — шёпотом произнесла Тинка.

— Сверчками, что ли?

— Ага. Другой живности у него тут не водится.

— Хреновая диета, — Райли с подозрением осмотрела переход, соединявший два больничных корпуса на уровне третьего этажа. — Будет удивительно, если он всё ещё жив.

— Он жив. Я чувствую его присутствие. И ещё что-то. Не пойму что.

— Не нагнетай раньше времени. Лучше приготовься к драке.

— А может удастся обойтись без драки? — спросил я.

— Может и удастся. А может и нет.

— Эй, вы! Зачем вы пришли?! — высокий, вибрирующий голос раздался откуда-то сверху, будто бы с неба.

Мы одновременно задрали головы, пытаясь рассмотреть кричащего, но никого не заметили.

— Убирайтесь отсюда к чёрту! Немедленно!

— Покажись, семнадцатый!

— Уходите! Прошу вас!

Мы с Тинкой бухнулись на колени, и уже собрались расстаться с оружием, но Райли, внезапно наплевавшая на этикет, остановила нас.

— Вставайте. Не майтесь дурью.

— Ты чего? — ошалело таращилась на неё Тина. — Мы должны следовать…

— Да ничего мы не должны. Какой к чёрту этикет? Он даже не вышел к нам. Он прячется. Значит боится.

— Это как-то неправильно, — заметил я. — Мы же на его территории.

— Она больше не его. Иначе бы он не просил нас уйти. Он бы приказывал. Хозяева себя так не ведут… Вылазь, семнадцатый! Не прячься как трус! Ты же четвёрка! А среди четвёрок никогда не было трусов! Не позорь свой идентификатор! Мы пришли не драться, а говорить!

— Уходите! — всхлипнул невидимый хозяин, и эта странная мольба разлетелась эхом по округе.

— Это очень нетипично, — оглядывалась Тинка. — Это подозрительно. Изгнанники общаются иначе. Его поведение ненормально. Райли, будь осторожна.

— Семнадцаты-ый! — пропела охотница. — Не заставляй нас искать тебя! Повторяю, мы пришли к тебе с миром! Мы тебя не тронем! Даю слово!

— Если я выйду, вы уйдёте? — послышалось сверху.

Тут я заметил, как в широком окне перехода над нашими головами мелькнула непонятная фигура.

— Уйдём! — ответила Райли, сжимая ножи. — Выходи!

Повисла кратковременная пауза.

— Ты нападёшь на него? — как можно тише спросил я.

— Если будет шалить, то да.

— Что-то здесь не так, — Тинка покусывала губу. — Я не узнаю семнадцатого. Вроде бы это он, но уж больно странно себя ведёт. Мой тебе совет, Райли, постарайся не вступать с ним в бой.

— Оставь свои советы при себе, милая. Лучше навостри ушки. А вот и наш друг…

Мы перевели взгляды на тёмный подъезд приёмного покоя в отделении кардиологии, где замаячил худощавый силуэт изгнанника. Когда 4-17 показался в дверях, мои спутницы как по команде опустили оружие. Но это не было ни смирением, ни этикетом. Причиной тому послужил вид вышедшего к нам существа.

Семнадцатый был не просто измождён. Он находился в критической стадии истощения. Казалось, что ещё чуть-чуть, и его будет не отличить от неприкаянного. Ремень на осиной талии был затянут до такой степени, что его излишек спускался почти до уровня колен. Руки напоминали цыплячьи лапки. Рубашка висела на высохших плечиках, как на вешалке. Отличительной чертой этого персонажа служили разбитые очки на носу, которые, очевидно, носил его «старый хозяин». Я уже знал, что изгнанники нередко оставляют себе привычки, украшения, или какие-то элементы гардероба людей, в чьих телах они обосновались. Поэтому очки в данном случае вовсе не означали слабое зрение, или деталь имиджа. Обычный талисман, доставшийся по наследству.

— Ё-моё, — Райли вернула оба ножа в ножны. — Семнадцатый, что с тобой? Выглядишь на редкость дерьмово.

— Вы обещали уйти, — затравленно таращился на нас дистрофик. — Вы сказали, что уйдёте.

— Чем скорее ты ответишь на наш вопрос — тем быстрее мы оставим тебя в покое. Всё зависит от тебя.

— Уходи-ите… Если он узнает… — 4-17 перешёл на шёпот. — У меня будут проблемы. Он убьёт вас, а потом, ч-ч-ч…

Он схватился за голову, словно во время острого приступа мигрени.

— Ты о ком? О сущности? — спросила Райли.

— Ти-и-ихо! Не произносите… Вы… Вы не понимаете.

— Чего мы не понимаем?

— Вы живы потому, что он сытый. Но скоро он заметит вас, и будет очень недоволен. Очень-очень недоволен. Он всегда недоволен. И он не любит чужих. Уходите, я вас умоляю.

— Да ты, я смотрю, окончательно спятил. А ещё говорят, что я — чокнутая, — Райли скрестила руки на груди, и выставила ногу вперёд. — В общем так, семнадцатый. Я здесь потому, что на мой дом напали экрофлониксы. Тебе ли не знать, что это за напасть? Я в курсе, что ты извёл их при помощи сущности. Мне нужна такая же сущность. Расскажи, как ты её приручил, и мы тут же уйдём.

— Приручи-ил? — очкарик рассмеялся дребезжащим смехом. — Хи-хи-хи-хи… Идио-оты. Какие же вы идио-оты!

Он прошаркал вниз по пандусу, по которому некогда завозили каталки с больными, прихрамывая подошёл к нам, и начал обходить каждого, заглядывая в глаза. Своим видом и поведением он мне почему-то напомнил одичавшего моряка из 'Острова сокровищ'.

— 7-37, субкод 2; 5-55. И… — он остановился возле меня. — Что-то не пойму. Незнакомая сигнатура. Девятка?

— Да ты вообще с катушек съехал, милый, — усмехнулась Райли. — Он не изгнанник! Он — человек!

— Человек? Человек… Да, действительно, че-ло-век. Зачем здесь человек? Я не понимаю. Будут проблемы. Теперь точно будут проблемы. Не усугубляйте. Уходите.

— Так, — охотница ухватила его за ворот и грубо подтянула к себе. — Либо ты нам рассказываешь про сущность, либо проблемы я тебе устрою сама.

— И что ты сделаешь? — семнадцатый опять захихикал, поправляя пальцем съехавшие очки. — Убьёшь меня?

— Если понадобится.

— Райли, отпусти его, — не выдержала Тинка. — Ты совершаешь ошибку.

— А знаешь ли ты, — с каким-то странным, грудным клёкотом трепыхался семнадцатый. — Знаешь ли ты, что я… Я сам хочу, чтобы ты меня убила! Я бы всё отдал за это! Но ты не сможешь. Никто не сможет. Он не даст тебе этого сделать. А потом накажет меня. Убьёт вас, и накажет меня…

— Что ты несёшь, псих?

— Ну же, тридцать седьмая, давай, сделай это!

— Райли, не надо, — громче произнесла Тина.

— Ой, да пошёл ты, — Райли выпустила семнадцатого, и тот обессиленно опустился на землю, хихикая, или плача.

— Ну и что делать будем? — охотница повернулась к нам.

— Что-то здесь есть, — Тинка, закрыв глаза, медленно крутила головой. — Я чувствую излучение. Источник неподалёку. Полсотни метров, не больше.

— Сущность?

— Возможно… Больше не трогай его, ладно? Когда он психует, импульсы источника усиливаются.

— Он под контролем сущности?

— Возможно… Не знаю. Может быть это и не контроль, но связь между ними определённо прослеживается.

— Вы ведь не уйдёте, — поднимаясь как пьяный, изгнанник чесал свою плешивую голову. — Вы — настырные кретины. Что ж, плевать на вас. Делайте что хотите. Мне-то что? Я вытерплю. Не впервой. Ох-х, инсуали-талако.

— Этот шизик нам вряд ли чем-то поможет, — раздосадованная Райли вытерла следы непроизвольных слёз со своих щёк. — Столько шли, и впустую.

— Вернёмся назад? — спросил я.

— Куда назад-то? К дому уже не пробиться. Сам видел, сколько там экрофлониксов. Делать нечего. Придётся самим рыскать по Призрачному району.

— Придётся. Но только очень и очень осторожно. Мы слишком мало знаем о природе сущностей, — закивала Тинка.

— А далеко этот Призрачный район?

— Сразу за больничным городком.

— Вы — одержимые, — семнадцатый вновь подал голос. — В Призрачный район нельзя ходить. Вы их потревожите.

— Ну так научи нас, как там нужно ходить, чтобы их не потревожить? — раздражённо ответила Райли.

— Ищите их на улице Чкалова. Там самая большая концентрация 'присутствия'. Там я нашёл своего господина. Выбирайте зелёных, и сторонитесь синих. Возможно вам удастся их встретить, но на успешный контакт не рассчитывайте. Потому что они все злые. Все до единого! — пробубнив ещё что-то нечленораздельное, семнадцатый скрылся в подъезде приёмного покоя.

— И на том спасибо, — хрустнув пальцами, Райли с тоской взглянула на верхние этажи корпусов. — Я и не сомневалась, что нам придётся задержаться в этой дыре. Тинка, тебе задание — обнаружить наиболее подходящее место для ночлега. Лучше тебя этого никто не сумеет.

— Непростая задача, — та потёрла нос. — Тут куда ни глянь, сплошь отрицательная энергия.

— Придется с этим смириться. Если выберем место вдали от источника излучения, то может быть и не вызовем нежелательных всплесков.

— Хорошо, пойду искать, — Тинка отделилась от нас, и бодрым шагом отправилась по прогулочной дорожке, проложенной вдоль соседних корпусов.

— Надеюсь, что это 'подходящее место' не окажется моргом, — полушутя, полусерьёзно обеспокоился я. — От Тинки и такого можно ожидать.

— Пойдём, Писатель, осмотримся, — оставалась в своих раздумьях Райли. — Ни разу тут не была. Приходится полагаться на память старой хозяйки, а это всё равно, что ориентироваться по пачке 'Беломора'…

— Ого. Откуда у тебя такие познания в области папирос? Старая хозяйка курила?

— Нет. Отец старой хозяйки обожал бородатые анекдоты.

— Ясно. Ну что ж, пошли осматриваться.

Между пустыми коробками больничных зданий холодный ветер таскал вездесущую пыль. Карета скорой помощи, с распахнутыми настежь дверями, и откатившейся немного в сторону каталкой, стояла поперёк тропинки, заехав правым передним колесом на бордюр. Мы обошли её по тротуарчику. Заглянул в салон. На водительском сиденье лежит халат, серый от пыли. Под педалями валяется пара ботинок. Человека нет.

— Райли, — позвал я.

— У?

— Что-то мне как-то стрёмно.

— Боишься больниц?

— Дело не в больнице. А вообще: В этой обстановке. В атмосфере.

— Мне тоже не по себе. Но не от этого места. А от сущности, которая в нём обитает. Видел, что она сделала с мозгами семнадцатого? Он же теперь полный шизоид. Глядя на это убожество, пропадает всякое желание связываться с сущностями. Не хотелось бы мне превратиться в нечто подобное.

— Да уж. Перспективка та ещё. А ты заметила, как он назвал эту… Ну, как ты говоришь, 'сущность'? 'Мой господин'! Такое впечатление, что не он владеет сущностью, а наоборот, сущность владеет им!

— Такой исход меня тем более не устраивает. Не хватало ещё, чтобы мною кто-то повелевал. Какая-то там мутная сущность! Ф-фых. Если на кону окажется моя свобода, то мне придётся выйти из игры.

— Выбор действительно аховый. Избавиться от экрофлониксов, или попасть в рабство к сущности? Может действительно, стоит повернуть, пока дело не зашло слишком далеко?

— Повернуть всегда успеем. Я не за этим сюда шла. Поглядим, что там за сущности, оценим обстановку, прикинем шансы, и тогда уже примем окончательное решение. Ситуация с 4-17, конечно, наводит на подозрения, но ведь он не сразу лишился рассудка. Деградация его разума продолжалась не один месяц, а значит, при аналогичном раскладе, сущность не успеет ничего натворить с моим сознанием до того, как мы отправимся в Апологетику.

— Всё это теория. Что выйдет на практике — неизвестно.

Мы остановились возле ограды, по ту сторону которой начинался Призрачный район. Внешне ничего призрачного в нём не было. Опираясь на название, я ожидал увидеть какую-то готически мрачную картину, наполненную завывающими духами и блуждающими огоньками. На деле же, район ничем не отличался от большинства остальных районов Иликтинска. Такие же дома, деревья и столбы. Лишь аномалий здесь не было. В это как-то не верилось. Я уже привык, что хотя бы где-то что-то должно быть искривлено, выворочено наизнанку, подвешено в воздухе. Но ничего подобного Призрачный район в себе не таил. Никаких вспышек, таинственных свечений, или подозрительных туманов здесь не наблюдалось в принципе. Разумеется… Какие тут могут быть аномалии, если весь район и есть одна сплошная аномалия. Совсем скоро мне предстоит в этом убедиться.

Сняв с плеч рюкзак, Райли выбрала участок ограды с максимально широким зазором между прутьями, после чего осторожно в него протиснулась. Следом за ней, через решётку пролез я, при этом больно зацепившись травмированной рукой.

— Вот же зараза…

— Тихо. Не шуми, — вдевая руки в лямки рюкзака, охотница внимательно выцеливала взглядом окрестности, по-птичьи дёргая головой. — Мы здесь не одни.

— Прости.

— Идём тихонько. Чкаловская должна быть прямо впереди. Вон, за теми домами.

— Ты видишь сущностей?

— Нет. Но теперь я их чувствую. И они меня тоже.

— А я ничего не чувствую. Это хорошо, или плохо?

— Это странно. Иди за мной и не отставай.

Вскоре мне тоже начало казаться, что абсолютно пустая улица наполнена чьим-то присутствием. В ушах то и дело мелькали отголоски неразборчивого шума: голосов, шагов, рокочущих двигателей. Эти отзвуки были слишком короткими, чтобы их разобрать. Казалось, что они возникают в моих мыслях, в памяти. Всплывают оттуда, словно пузыри из глубины, и исчезают, достигнув поверхности. Всё-таки, это было страшное место. Призрачный район вымер одномоментно. Ни у кого из жителей не было даже малейшего шанса на спасение. Внезапная катастрофа оборвала их жизни на полном ходу, запечатлев эту страшную минуту в характером расположении машин на проезжей части. В большинстве других районов было заметно, что люди, после катастрофы, ещё какое-то время пытались выжить. Основная часть транспорта там стояла организованно и правильно, потому что водители перед смертью успевали остановить свои машины. Многие даже сумели успешно припарковаться. Здесь же царил полнейший беспорядок. Как-будто все водители разом исчезли из своих машин, продолживших двигаться дальше — до первого препятствия. Одни автомобили стояли воткнувшись друг в друга длинными сплющенными составами. Другие — 'обнимали' столбы, торчали из киосков и остановок, либо перегораживали тротуары, врезавшись в фасады зданий. Полный хаос.

И куда подевались жители? На глаза попадалась обувь, фрагменты верхней одежды и нижнего белья, какие-то личные предметы, но не сами люди. Их всех как будто испепелило чем-то, а пепел развеяло по округе. Не было ни паники, ни метаний, ни попыток эвакуации. Все просто испарились. Быстрая и незаметная смерть.

На ходу я обернулся назад, отметив, что мы прилично удалились от больницы. Как же мне захотелось вернуться обратно, за спасительную ограду. Хоть и не мог объяснить даже самому себе, почему считал её спасительной, и от чего она, собственно говоря, могла нас спасти?

— Может не стоило оставлять Тинку одну? — спросил я у Райли.

— За неё не беспокойся. Беспокойся за нас, — ответила та.

На пересечении улиц Чкалова и Буровой моя спутница остановилась, и почему-то схватилась за голову.

— Что с тобой?

— Как-то мне… Не очень…

— Давай вернёмся, а?

— Нет! Всё. Я в норме, — Райли растёрла глаза, оставив на пальцах чёрную тушь. — Я держусь. А ты как, Писатель?

— Я-то в полном порядке. А вот ты, судя по виду, действительно не очень. У тебя голова болит?

— Не болит. Просто звон. Звон в голове. Всё сильнее и сильнее. Ч-чёрт, — она пошатнулась.

— Так, подруга, хватит экспериментов. Поворачиваем.

— Я справлюсь! Да что же за… Он всё громче…

Она зажмурилась, и по щекам поползли чёрные линии слёз, перемешанных с тушью.

— Райли, тебе плохо?

— Это они. Они вокруг нас. Как же много…

— Как они выглядят?

— Не знаю. Я не могу их разглядеть. Не могу отличить синих от зелёных. Ничего не получается.

— Да хрен бы с ними. Давай уйдём? Отыщем другой способ… — борясь с трясущимися поджилками, умолял я. — Есть же наверняка…

— Почему я их не вижу? Почему 4-17 видит, а я — нет?

— Райли!

И тут меня самого словно по темени шибануло. Это не было похоже на удар. Скорее на щелчок внутри черепа, от которого пространство вокруг меня покрылось рябью. Я машинально попытался стереть с глаз пелену, но ничего не получалось. Вместо этого появились два ярких пятна, которые расширялись и увеличивались, постепенно ослепляя меня. Куда бы я не поворачивал голову, они всё время стояли перед глазами, превращая обзор в засвеченную фотографию. Чем сильнее я напрягал зрение, тем хуже видел. И вот, неожиданно, отрывистый шум в моих ушах выровнялся, перейдя в стройную череду обычных городских звуков. Зрение прояснилось, а светящиеся пятна оказались фарами мчавшейся на меня машины. Визг тормозов и пронзительный гудок. Я успел отпрыгнуть в сторону, выскочив буквально из-под колёс. Автомобиль промчался дальше, моментально исчезнув за размазанной круговертью цветных пятен. Меня, ещё не отошедшего от пережитого видения, уже поднимали с асфальта.

— Писатель. Ты чего? — в полнейшем недоумении вопрошала Райли, таща меня наверх.

А я смотрел, как несколько синих сущностей — бесформенных сгустков плазмы, вися вокруг её головы маленькими облачками, тянут к ней тонкие дрожащие стебельки-щупальца, через которые жадно высасывают живую искристую энергию. Когда девушка дёрнулась, помогая мне окончательно встать на ноги, несколько хоботков оторвалось, но их тут же сменили новые.

— Я их вижу. Теперь я их вижу, — я попытался отогнать синих «вампиров», но не смог, так как мои руки проходили сквозь них, как сквозь дым.

— Видишь их? Правда?

— Да. Их тут полно.

— Какого цвета?

— Синие, зелёные, есть даже какие-то жёлтые.

— Нам нужны зелёные…

Одна из сущностей, зависнув возле её лба, всадила своё щупальце прямо ей в глаз, отчего Райли, тряхнув головой, вновь болезненно сморщилась и зажмурилась, прикрыв глаза руками.

— Да что ж так-кое… М-м-м!!!

Её энергия вспыхнула, и по всем тянущимся от головы «проводам», как по бикфордовым шнурам, прошёл мощный, искрящийся импульс, который ударил сущностей, заставив их разлететься в разные стороны, мерцая и разбрасывая клочья тающей материи, похожей на пепел.

— Ф-фух… Вроде полегчало.

— Тебе нельзя здесь оставаться. Слишком много синих. Они тебя поедают заживо.

— Проклятье… А что насчёт зелёных?

Я осмотрелся.

— Их гораздо меньше. И они всё время двигаются.

— Нужно придумать, как их поймать.

— Некогда. Синие всё прибывают. Опять пытаются к тебе присосаться, а я не могу их отогнать. Уходи, Райли. Возвращайся к больнице, а я останусь здесь, и попытаюсь их изучить.

— Хочешь чтобы я оставила тебя одного? Ну уж нет.

— Эти призраки меня не трогают. Почему-то я им безразличен. Лезут только к тебе.

— Наверное потому, что я симпатичнее, — усмехнулась Райли.

— Не время шутить. Если задержимся, они тебя сожрут. Пожалуйста, уходи.

— Только вместе с тобой.

— Да что ж ты за упрямица такая?! — я опять попытался отогнать прилипающих к ней сущностей. — Ладно, пойдём отсюда.

Мне было очень страшно. Я боялся этих неведомых существ, боялся, что они начнут прицепляться и ко мне тоже, но страшнее всего мне было за Райли, которая теряла энергию буквально на глазах. Нужно было срочно выводить её из Призрачного района. Мы побежали обратно к больничному городку, преследуемые уже целой эскадрильей синих сущностей. Как вдруг, из-за угла, прямо нам наперерез вылетела зелёная плазматическая субстанция. Она была такой близкой и отчётливой, что я поневоле остановился, схватив Райли за застёжку рюкзака.

— Погоди.

— Что случилось?

— Зелёная! Прямо перед нами. Не спугни.

— Я кажется её чувствую. Попробуем изловить?

— Как?

— Не знаю. Может следует до неё дотронуться? — Райли потянулась к проплывавшей мимо неё сущности.

— Что ты собираешься делать?

— От неё исходят какие-то информационные потоки. Возможно, если наши энергии соприкоснутся, я смогу её расшифровать.

— Не надо, не рискуй.

— Я только попробую.

К её голове уже прицепилось штук пять синих. И на подлёте виднелось ещё примерно столько же. Все они были меньше зелёной, по крайней мере, раза в три. Но зелёная, в отличие от них, не предпринимала никаких агрессивных действий, напоминая пассивно парящий в воздухе аморфный воздушный шарик. Я бросил взгляд в сторону больничной ограды. До неё оставалось совсем чуть-чуть — фактически перейти через дорогу. Но желание рискнуть выглядело слишком соблазнительно, и я более не стал отговаривать Райли от сомнительного эксперимента, о чём вскоре пожалел.

Когда пальцы девушки соприкоснулись с бестелесной оболочкой зелёной сущности, я увидел, как через них — по руке, и дальше, по всему телу, волной разошёлся изумрудный перелив. При этом синие сущности, висящие над головой моей спутницы, оборвали свои стебельки, и устремились прочь, ныряя сквозь разбитые стёкла внутрь ближайшего здания. Те же, что ещё не успели к нам подлететь, остановились, и стали неуверенно кружить на одном месте, соблюдая почтительное расстояние. Зелёная же сущность, абсолютно не отреагировав на прикосновение, продолжила свой неторопливый полёт вдоль по улице. Райли спокойно убрала руку, и посмотрела на меня печальным взглядом.

— Представляешь, синие улетели, — взволнованно сообщил я. — Они от тебя отстали. Ты впитала что-то от зелёной сущности, и теперь они тебя тоже не трогают. Ну надо же!

— Ну и зачем это всё нужно? — обречённо вздохнула она.

— Что? Ты о чём?

— Обо всём. Синие… Зелёные… Какая разница? Я устала. Я больше ничего не хочу.

— То есть, что значит «не хочешь»?

— Мне всё надоело. Не хочу жить.

— Вот это заявочки. С чего это вдруг?

— Оставь меня в покое, — она вдруг ни с того, ни с сего, легла прямо на тротуар.

Теперь уже стало очевидно, что это не розыгрыш. Райли таяла на глазах, словно свеча.

— Эй, ты чего? Ты это брось! Чего разлеглась? Ну-ка, вставай, — я принялся её поднимать. — Хватит дурью маяться. Чего раскисла?

— Не трогай меня, — заныла она в несвойственной ей манере. — Я хочу умереть.

— С ума сошла? А ну, отставить упадок! — подняв, я с силой поволок её к ограде.

— Ну что, что тебе от меня надо? Ну отцепись ты от меня, — пытаясь лениво сопротивляться, упиралась она. — Не хочу. Не пойду.

— Писатель? — между прутьями ограды показалась мордочка Тинки. — У вас там всё хорошо?

— Тинка? Ну, слава богу! Давай быстрее сюда, нужно Райли отсюда вытащить!

— А что с ней? — девочка уже просовывала ногу меж прутьев.

— Не знаю, поторопись!

Подбежав, Тина подхватила Райли под вторую руку, и мы начали тянуть её вдвоём. Поначалу, получалось у нас неплохо, и мы быстро добрались до тротуара, пролегающего вдоль ограды. Однако, миновав бордюр, моя напарница вдруг тоже начала вести себя странно. Она отцепилась от Райли, отошла в сторонку, и согнулась вопросительным знаком, уперев руки в колени.

— Подожди… Я… Мне дышать тяжело.

— Ну ё-моё! — в панике воскликнул я. — Ну ты-то хоть не раскиселивайся! Мы же почти выбрались!

— Я… Я серьёзно, — Тинка хватала воздух, словно рыба на суше. — Что-то душит меня. Вытаскивай Райли, а я догоню…

— Никаких догонялок! Помоги мне её через забор протащить! Сними с неё рюкзак хотя бы!

— Я сейчас, Писатель, — пролепетала Тинка. — Я иду…

После этих слов, она как стояла, так и грохнулась навзничь. От панического ужаса, у меня вдруг открылось второе дыхание. Сам не помню, как я нашёл в себе силы и злость, чтобы резко сбросить рюкзак, затем стащить рюкзак с плеч Райли, и чуть ли не пинками протолкнуть её полуживое тело за забор. Потом я бросился к Тинке, поднял её, и тоже поволок к забору. Выругался, увидев, что между прутьями торчит нога Райли, повозился немного с её застрявшим ботинком, протиснулся сквозь освободившийся проём, и, наконец-то, втащил отключившуюся девочку следом за собой. На этом моё второе дыханье иссякло, и я, обессиленный, сел на землю, утирая пот со лба.

— Нда-а, девчата, — оглядывал я лежащих рядом со мной спутниц. — Похоже, что вытаскивать вас на своём горбу в самую последнюю минуту становится у меня доброй традицией.

С опаской, я выглянул между прутьев. Но ничего подозрительного там не заметил. Лишь наши рюкзаки одиноко валялись возле столба. Райли скорчилась под забором, как креветка, поджав ноги и руки. Тинка же, постепенно оживая, ощупывала рукой землю вокруг себя.

— Писатель? Ты здесь?

— Здесь. Как самочувствие?

— Не очень, — Тина закашлялась. — Но силы ко мне возвращаются.

— Что это было? В смысле, что тебя так опрокинуло?

— Негативные импульсы. Такие мощные. Столько зла. Я ничего не могла поделать, — малышка встала на колени, а затем, шатаясь начала предпринимать попытки подняться окончательно.

Я подошёл к ней, и помог встать на ноги.

— А ведь я предупреждал Райли, чтобы она не трогала эту чёртову сущность.

— Она к ней прикоснулась? Совсем ку-ку, что ли?! Нельзя! Нельзя их трогать!

— Да откуда же мне было знать?! Я думал она понимает, что делает.

— Плохо, — Тинка склонилась над Райли. — Она получила мощную дозу отрицательной энергии. Отсюда упадок сил и апатия. Удивляюсь, как вообще выжила. Ещё бы немного…

— Как ей помочь?

— Ну, есть один способ. Только я боюсь обратного эффекта…

— Убейте меня, — простонала Райли, закрывая лицо ладонями. — Пожалуйста. Убейте.

— Тинка, действуй! — встряхнул я её за плечи.

— Хорошо, я рискну, — та взяла кисть Райли обеими руками, и закрыла глаза.

Я заметил, как под кожей у девочки вздулись вены, а волосы стали подниматься дыбом, пощёлкивая статическим электричеством.

— Что ты делаешь?

— Делюсь с ней энергией. Не отвлекай. Мне сейчас нельзя разговаривать.

Спустя несколько минут, щёки Райли порозовели, а взгляд прояснился. Она перестала ныть о смерти, и успокоилась. Завершив процедуру «подзарядки», совершенно разбитая Тинка присела рядом со мной на бордюрчик и опустила голову.

— Фу-у-у, ну и депрессня-ак, — провыла она необычно низким тоном. — Кошма-ар…

— А у тебя-то с чего депрессия вдруг?

— От Райли. Так и знала, что от неё этой дряни нахватаюсь. Как же противно.

— Крепись, Тинка, ты молодец, — я погладил её по спине.

— Сделай одолжение, Писатель, не дай мне себя убить.

— Всё настолько плохо?

— Да нормально, всё. Шучу я. Просто хватанула негатива, и теперь мне грустно.

— А Райли как?

— Откуда я знаю? Спроси у неё.

— Райли никак, — вдруг откликнулась Райли, приподнявшись на локтях. — Я всё ненавижу. Дерьмовая жизнь.

— Ну вот, опять. А я надеялся, что тебя отпустило.

— Какое там, отпустило. Но сейчас мне, по крайней мере, не хочется сдохнуть.

— А это уже прогресс. Тинке скажи спасибо, за то, что избавила тебя от суицидальных мыслей.

— Да пошла она…

— Райли.

— Ла-адно, ла-адно. Спасибо, милая.

— На здоровье, — вяло отмахнулась Тинка. — Теперь я тоже страдаю от тоски. Ну кто тебя надоумил ловить сущности руками?

— Согласна. Это была плохая идея, — Райли поднялась с земли и стала неторопливо отряхиваться. — Дурацкая, прямо скажем.

— Каким образом сущность вызвала у неё депрессию? — поинтересовался я.

— Дело в том, — Тина печально вздохнула, после чего продолжила. — Что эти сущности излучают много негативной энергии, которая разрушает нас. Вытягивает силы и понижает психический тонус. 4-17 не врал насчёт них. Они очень-очень злые. Словно сгустки концентрированной ненависти.

— Но зачем им злиться на вас? Почему тогда они не злятся на меня?

— Не знаю. Возможно, они сталкивались только с изгнанниками, а людей ещё ни разу не видели.

— Дело не в этом, — Райли подошла к ограде и положила руки на прутья. — Во время контакта с сущностью, я всё-таки кое-что успела понять. Эти штуки состоят вовсе не из плазмы. Это сжатые, зацикленные информационно-энергетические вихри. Чистая, сублимированная остаточная энергия.

— Как у меня? — уточнил я. — Ну, в смысле, те самые «хвосты», которые я оставляю.

— Они самые. Только твои «хвосты» тянутся шлейфом, а эти закольцевались, — охотница подняла указательный палец, и покрутила им в воздухе. — Живая энергия с остатками некой сохранившейся информации, вместо того чтобы рассеяться как положенно, каким-то образом завихрилась, самозаряжаясь и разгоняя саму себя по бесконечному циклу. Информационный поток постоянно повторяется, но не целиком, а фрагментами. Представь, что патефон Грязного Гарри заело, и он стал проигрывать отрывистые и непредсказуемые дорожки с разных участков одной и той же пластинки. Вот это примерно то же самое.

— И эта остаточная энергия принадлежит…

— Да… Людям, которые раньше здесь жили.

— Если на этих «носителях» записаны их мысли, чувства и эмоции, то можно попробовать наладить с ними связь.

— Я уже попробовала. Больше не хочу.

— Просто ты выбрала неправильное решение. Возможно, сущность расценила твои действия как угрозу, и начала защищаться…

— Довольно об этом. Мне надоели глупые разговоры и гипотезы. Чувствую себя раздавленной и опустошённой.

— Нужно отдохнуть и прийти в себя. Тинка, ты подыскала нам убежище?

— А? Убежище? — «очнулась» от ступора та. — Ну да, я его нашла.

— В морге?

— Как ты догадался?

— Тинка! Чтоб тебя…

— Расслабься. Я шучу. Нашла годное местечко в эндокринологическом корпусе. Это на другом конце городка. В самом углу. Там волны, испускаемые местным Бабайкой, почти не ощущаются.

— Сейчас я в тебя чем-нибудь кину, шутница…

— Не надо ничем кидаться. Пойдём, я вас отведу.

— Пошли. Только сначала рюкзаки заберу.

Тинка закономерно продемонстрировала своё умение находить идеальные участки для ночлега. Место нашего временного пребывания было подобрано как всегда идеально. В пятиэтажном здании, на краю больничного городка. Трёхместная палата, в которой мы расположились, находилась на втором этаже, прямо над козырьком, куда можно было при случае спрыгнуть из окна, в момент опасности. Ну а уже с него до земли лететь остаётся три с небольшим метра. Ноги не сломаешь. Прямо напротив окон очень удачно располагались открытые ворота для машин «скорой помощи» — превосходный путь к возможному отступлению. Если что, покинуть территорию 4-17 мы успеем меньше чем за пять минут.

Мои подруги долго отходили от пережитой психологической травмы. Добравшись до временного жилья, они обе просто сели по разным углам и стали молча сидеть, совершенно забыв не только о цели нашего путешествия, но и, банально, о еде. Впрочем, меня голод мучил не особо серьёзно. Гораздо настойчивее меня терзало осознание бесполезно растраченного времени. День ещё был в самом разгаре, и можно было использовать его остаток на изучение сущностей. Ведь чем раньше мы подберём к ним ключ, тем скорее сможем вернуться домой. Но растормошить спутниц у меня не получалось. Насупившись, обе сидели без дела, и только отмахивались от меня, как от назойливой мухи. Я понимал их. Изгнанники не склонны к унынию и апатии. Депрессия для них, это не обычное психическое расстройство, а самая настоящая болезнь, которую они лечат единственным способом — полным покоем, постепенно восстанавливающим и нормализующим их энергетическую структуру. В эти минуты всяческие воздействия извне воспринимаются ими с раздражением, граничащим с агрессией. Поэтому смысла их дёргать не было никакого. Разумнее всего было дать им спокойно прийти в себя.

Тинка воспряла духом быстрее, что и понятно, ведь ей досталось меньше негатива, чем бедной Райли, которая даже от еды отказывалась до глубокого вечера. Мы достали припасы, и за обедом я изложил свой неожиданно родившийся план.

— Хочешь туда пойти? — Тина с сомнением на меня посмотрела. — Один?

— Я всё обдумал. Дело конечно рискованное, но другого выбора у нас нет и не будет. Вам двоим туда заходить нельзя.

— Почему же нельзя?

— Посмотри на Райли, и поймёшь, почему…

— А чё на неё смотреть? Нечего было сущность руками ловить.

— Да что ты говоришь? А может быть это я там, за забором, задыхался и падал?

— Я упала потому, что к Райли прикоснулась! Она же была вся пропитана этой… Гадостью.

— Какая разница? Я собственными глазами видел, как синие сущности пьют вашу энергию. Как лимонад через трубочку. Сегодняшняя вылазка показала, что вам в Призрачном районе делать нечего. А вот у меня, в отличие от вас, есть реальные шансы что-нибудь там накопать. Сущности на меня не реагируют, я для них как пустое место. И никаких воздействий на психику я не ощущаю. Этим нужно воспользоваться!

— Допустим. И как ты собираешься действовать? Ты не умеешь «читать» энергию. У тебя просто не развито необходимое чутьё. А это значит, что сущности для тебя такое же пустое место, как и ты для них.

— Не торопись делать выводы. Да, пока что я не знаю, как буду с ними контактировать. Начну с наблюдения. Глядишь, обнаружу какую-нибудь зацепку.

— Например?

— Не уверен, но, кажется, я уже что-то нащупал. В какой-то момент передо мной промелькнул как будто бы кусочек из прошлого, или из какой-то параллельной реальности. Всё было так быстро. Мне вдруг показалось, что на меня едет машина, а потом… В общем, там явно что-то есть. Нужно лишь сосредоточиться на этом, и оно откроется. Должно открыться.

— Всё это очень сомнительно. Райли, а ты что скажешь? — Тина посмотрела на Райли, сидевшую в дальнем уголке.

— Да отстаньте вы от меня, — откликнулась та. — Делайте что хотите.

Именно упадническое настроение Райли позволило мне в тот день совершить опасную, но чрезвычайно интересную одиночную вылазку в Призрачный район. Была бы она в нормальном состоянии — ни за что бы меня не отпустила. Я понял это, когда выслушивал гневный «отчёт» после своего возвращения. Досталось и Тинке за то, что позволила мне уйти. Но, к счастью, в этот раз мой риск оказался ненапрасным, потому что информация, которую я раздобыл, принесла существенную пользу нашему предприятию.

— Далеко не забредай, — напутствовала меня Тинка, провожая у забора. — За Призрачным районом начинается территория ренегатов. Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься в лапах Латуриэля.

— Буду иметь в виду.

— И не задерживайся до заката. Как только увидишь, что солнце опустилось за крыши — тут же возвращайся.

— Это я знаю…

— И если туман появится — немедленно беги.

— Знаю, знаю, знаю. Не беспокойся за меня, Тин, я буду осторожен.

— Видела я твою осторожность.

— Ну честно. Больше никаких геройских выходок и бессмысленного риска.

— Иди уж. Пока Райли не очухалась, и не помчалась тебя разыскивать.

— Ты за ней проследи. А то вдруг опять о суициде задумается.

— Ничего с ней не будет. Лучше о себе позаботься.

Мы обменялись кивками, и я, собрав всю волю в кулак, шагнул через проём между прутьями. Мандраж усиливался по мере моего удаления от больницы. Никто меня не прикрывал, и не с кем было посоветоваться. Но главная неприятность крылась в полном отсутствии элементарного плана действий. Я даже не знал, что нужно сделать, чтобы вновь увидеть сущности. Просто слонялся по улице, напряжённо косясь по сторонам. Чем дольше ничего не происходило, тем спокойнее мне становилось, и тем сильнее очищались мысли от всякой тревожной мути. Подключив логику, я решил вернуться на то самое место, где меня чуть не сбило призрачное авто. И эта задумка оказалась верной. Ещё только подходя к заветному пятачку, я уже начал различать знакомые шумы в голове. И чем ближе я к нему приближался — тем громче они звучали. Это позволяло не сбиться с пути. То, что я чувствовал, напоминало настройку радио, где мозг работал как живой тюнер.

В итоге, на том самом месте, где произошло моё неожиданное падение, неопределённый «белый шум» окончательно превратился в стройную городскую симфонию. При закрытых глазах создавалась полная иллюзия нахождания посреди оживлённой улицы какого-то среднестатистического города. Вплоть до ощущений лёгких колебаний воздуха от проходящих совсем рядом пешеходов. Но открывая глаза, я вновь оказывался на пустой улице, заваленной разбитыми машинами.

Это было жутко. Когда стоишь один, посреди безлютного города, и слышишь, что он продолжает жить отдельно от тебя. Вокруг ходят невидимые люди, ездят невидимые машины. Ноздри дразнятся ароматами духов и гарью выхлопных газов, а уши жадно вникают в обрывки чужих разговоров. Люди! Как же я по ним соскучился! Обманутые глаза невольно выискивают их среди пыльных корпусов машин и за тёмными окнами зданий. Но тщетно. Со мной только бесплотные звуки давно ушедшего прошлого. Благодаря им, нежданно и не вовремя нахлынули задремавшие воспоминания о доме. Не о коттедже Райли, а о моём родном доме. Бесформенные, скомканные, словно склеенные тоской. И этот скользкий клубок, поднявшись из утробы, подкатил к горлу.

— Нет, — я встряхнулся, избавляясь от усиливающейся печали. — Вот этого не надо. Только не сейчас. Соберись, Писатель. Позже будешь по дому скучать.

Это помогло. Депрессия тут же погрузилась обратно, в самое нутро. И вместе с её уходом, с моих глаз начали опускаться невидимые шоры. Я вновь начал видеть сущности, парящие вокруг. Но радоваться успеху было рано. Ведь это всего лишь возвращение к отправной точке. А куда двигаться дальше — пока что остаётся нерешённым вопросом.

Поначалу у меня разбежались глаза, и я не знал с его начать. Следить за всеми сущностями одновременно, всё равно что следить за роем пчёл. Сосредоточиться невозможно, как и вычленить некую закономерность в этом массовом, хаотичном движении. Нужно было выбрать какую-то одну сущность, и наблюдать конкретно за ней. Но какую? Их тут столько!

Прежде чем приступать к изучению, я решил подобрать необходимые критерии для подходящего образца. Итак. Сущность должна быть непременно зелёной. Она должна быть крупной (почему-то я был уверен, что качество добычи напрямую зависит от её размера). Она должна двигаться медленно, плавно, и по предсказуемой траектории (чтобы было проще её преследовать). И… На этом критерии заканчивались. Конечно же я понимал, что должны быть ещё какие-то немаловажные факторы, но искать их не было ни времени, ни желания. К тому же подходящая сущность попалась мне на глаза довольно скоро. Бурлящая, волокнистая, она, вальяжно клубясь, проплыла мимо меня, едва не задев. Не теряя времени даром, я тут же последовал за ней, стараясь сохранять дистанцию, дабы не спровоцировать на нежелательные действия. Вопреки опасениям, моя слежка не раздражала это бестелесное созданье, и оно никаким образом на меня не реагировало. Сначала мы двигались по улице Чкалова, а затем свернули на прилегающую улицу. За это время, я сделал вывод, что если долго не отводить взгляд от сущности, то начинает кружиться голова, а в глазах всё расплывается. Пару раз я машинально опускал взор, боясь этих неприятных ощущений. Но потом задумался, а что если попробовать перетерпеть головокружение? Конечно же риск в этом есть, но риск, направленный на продуктивность исследований. Всё лучше, чем тупое брожение следом за сущностью.

И вот я решился. Перед глазами сразу всё пошло кругом, но я терпел. Земля зашаталась под ногами, едва не опрокинув меня навзничь. Чудом удержав равновесие, я зашатался на ровном месте, хватаясь за воздух. Из ушей как будто бы вытекли водяные пробки, доселе приглушавшие звуки. Приходилось очень часто моргать, чтобы зрение не рассеивалось, а тошнотворная круговерть хотя бы немного остановилась. Наконец, моё состояние начало стабилизироваться, и мысли о том, как бы мне не упасть, сменились мыслями об улетающей от меня сущности, которую нужно было догнать. Когда же я на неё переключился, то с удивлением понял, что с ней тоже что-то происходит. Сгусток вытянулся вертикально, став похожим на толстое веретено. При этом я уже отчётливо видел, что он вращается подобно волчку, или нетипичному смерчу, пылесосом собирающему с земли какие-то мелкие фрагменты, напоминающие пыль. Только это была не пыль. Там, где пролетала сущность, пыль оставалась лежать нетронутой, но из неё явно что-то выдёргивалось, и притягивалось к центру призрачной юлы. Мне стало очень интересно. Наконец-то дело сдвинулось с мёртвой точки.

Мельчайший прах, слетаясь, со всех сторон, наматывался на веретено, придавая ему всё более необычную форму. Оно помутнело и уплотнилось, раздвоившись у основания. Спустя всего лишь несколько минут передо мной, вместо светящегося вихря, двигалась настоящая человеческая фигура, собирающаяся воедино из миллиардов разбросанных частичек. Внутри полупрозрачного человеческого контура, выглядевшего как сильно запылившееся стекло, точно в объёмном рентгеновском снимке формировались кости скелета. Их облепляли органы, мышцы и сухожилия, оплетаемые сетками нервов и кровеносных сосудов. Затем, «пыль» на стенках контура, демонстрируя поистине хамелеоновскую мимикрию, начала быстро и непредсказуемо менять цвета, словно подбирая необходимую палитру, а на деле, последовательно наслаивая жировые прослойки, кожу и волосяной покров. Сформировавшееся нагое тело покрылось нижним бельём, затем верхней одеждой, после чего метаморфоза завершилась. Теперь в паре метров от меня, с папочкой подмышкой, уверенно шагал самый обычный мужчина средних лет. Не веря собственным глазам, я решил его обогнать, чтобы увидеть лицо, но тут же налетел на неведомо откуда появившуюся встречную девушку. Та ойкнула, и чуть не упала от столкновения, но удержалась на ногах.

— Из-з… — всё что мог просипеть я.

— Ты чего? Ослеп?! — скорчив болезненную мину, с обидой воскликнула она. — Не видишь, куда идёшь?

Мужчина, которого я догонял, на ходу обернулся, окинул нас взглядом, и продолжил движение.

— Я… Виноват, — ошарашенно, я обошёл девушку стороной, словно та была заражённой.

— Наркоман, что ли? — потерев ушибленный об меня подбородок, она покрутила пальцем у виска, и отправилась дальше. — Больной…

Возможно, в ту минуту я действительно выглядел сумасшедшим. Ведь вокруг были люди! Живые люди ходили по улице живого города. Мимо проезжали автомобили, в которых сидели водители с пассажирами. За окнами домов мелькали жители: пили чай, поливали цветы, разговаривали по телефону. Пока я наблюдал за трансформирующейся сущностью, весь город вернулся к своему обычному состоянию, став таким, каким был до катастрофы. Но весь ли город? А может быть только один район?

Пришлось буквально силой выдернуть себя из шокового отупения. Получилось не сразу. Взять себя в руки я успел в самый последний момент, прежде чем моя цель успела от меня ускользнуть. Лавируя между прохожими, я бросился за мужчиной, который уже перебегал дорогу в приличном удалении. Игнорируя «зебру», на красный свет, выслушивая гудки тормозящих машин, я помчался за ним, через проезжую часть, наискосок, стараясь не упустить из виду. Но когда я его почти уже догнал, он вдруг резко свернул к дверям какой-то фирмы, и скрылся за ними. Не долго думая, я вошёл следом, и в вестибюле был остановлен охранником.

— Вы к кому?

— Я? Мне нужно к одному человеку.

— К какому человеку? Фамилию назовите.

— Да мне просто… Фамилию? Извините…

Было ясно, что дальше меня не пропустят, и бодаться с охраной смысла не было никакого. Пришлось вернуться на улицу. Как же всё-таки замечательно было вновь оказаться среди людей. И хоть я по прежнему был здесь чужим, сам факт того, что меня видят, и обо мне знают, уже заставлял моё сердце биться от восторга. В этом крылась главная опасность, поскольку я невольно начинал забывать о нереальности происходящего. С великим трудом получалось напоминать себе о миссии, которую я выполняю, и позиционироваться независимо от мира, с которым так хотелось слиться.

Конечно можно было плюнуть на потерянную цель, и подыскать какого-то другого прохожего. Однако меня почему-то тянуло именно к человеку, с которого всё началось. Я был уверен, что только он является ключом к нашему спасению. Единственным субъектом, которого удастся вывести на диалог. Да, сейчас он от меня ускользнул, но я знаю где он, и знаю, что выход у него лишь один — через эту самую дверь, возле которой я буду его подстерегать. Времени у меня немного, но оно есть. Использую это время с умом, ведь нужно ещё придумать с чего я начну общение, и как выведу его на интересующую меня тему. Задачка-то непростая. Судя по всему, я нахожусь в каком-то «карманном» измерении, вызванном аномалией Призрачного района. Здесь всё сохранилось в том виде, в каком пребывало до катастрофы. И люди, а точнее их остаточные энергии, продолжают жить в этом пузыре альтернативной реальности, не ведая, что мира вокруг них больше не существует. Они замкнулись сами на себе, переживая вечный «день сурка», существуя лишь в настоящем, без прошлого и будущего. Как выцепить такого зацикленного человека, варящегося в собственном соку, из карусели бесконечного самоповтора? Как заставить его остановиться, и пойти со мной? Ведь для этого ему будет мало узнать истину своего бытия. Ему придётся её признать. Чтобы понять, насколько тяжёлым будет это признание, достаточно поставить себя на его место. Вот живёшь ты так, изо дня в день, ничего не подозреваешь, и тут вдруг появляется какой-то незнакомый тип, который в лоб заявляет, что и ты, и люди, которые тебя окружают — всего лишь призраки. Остатки от настоящих людей, давно уже умерших. А мирок, в котором проистекает ваша жизнь, ограничивается не планетой, не страной, и даже не городом, а всего лишь небольшим районом, окружённым жуткими аномальными руинами. Вы бы в это поверили? И я нет. Поэтому, скорее всего, я буду с ходу послан куда подальше. В общем, есть над чем подумать.

Время шло. Я торчал на одном месте, время от время прохаживаясь напротив дверей, и пристально оглядывая каждого, кто из них выходил. Казалось бы, нет ничего скучнее подобного дежурства. В обычной жизни, да, безусловно. Но не в моём случае. Я с упоением наслаждался пребыванием среди себеподобных. Не уставал их рассматривать, наблюдать за их суетой, слушать их речь. Так хотелось подойти к первом встречному и просто с ним поговорить. Неважно о чём. Пару раз не выдерживал и спрашивал у прохожих, который час. Они сказали. И это было чудесно! Мелочь, но такая приятная. Всё-таки люди — коллективные существа. По-одиночке мы сразу теряемся, сникаем. Но стоит лишь оказаться в группе, как настроение улучшается, появляется прилив сил, уверенность в себе. Даже несмотря на то, что я по прежнему оставался один, мне уже не было одиноко, как раньше. Я был почти счастлив.

Солнце постепенно ползло к крышам домов. И чем ближе оно к ним приближалось, тем сильнее росла моя тревога — дождусь ли я своего человека до заката? Надежда была лишь на то, что он выйдет в шесть часов вечера, когда закончится рабочий день. Солнце должно достигнуть крыш ориентировочно к восьми часам пополудни. Значит будет время проследить за гражданином, и выяснить, где он живёт.

Стрелки на циферблате часов, украшавших фронтон углового здания, остановились в вертикальном положении. Количество народа заметно прибавилось. Всевозможные служащие, покинув рабочие места, спешили по домам. Движение автотранспорта на улице стало плотнее. Машины выезжали с парковок, неохотно пропуская друг друга. Всех, кроме меня, ждал домашний уют. Подавляя тоскливую зависть, я старался не думать ни о чём, кроме своей цели.

На противоположном конце тротуара показался милиционер, который, видимо, заметив моё длительное присутствие на одном и том же месте, заподозрил что-то неладное. Стараясь не таращиться в ту сторону, я сделал беззаботный вид, как будто бы ничего не замечаю. На деле же, постоянно сопровождал его боковым зрением, как учила меня Тинка. Наконец, блюститель правопорядка уверенно направился в моём направлении. Я не сомневался, что он идёт прямо ко мне. Что делать? Бежать? Но куда? К великой радости, как раз в этот напряжённый момент, из дверей конторы вышел мой «подопечный», разговаривающий по мобильнику. Наконец-то! Решительно развернувшись на каблуках, я последовал за ним. Это получилось так естественно, что милиционер, идущий ко мне, подумал, что я просто ждал знакомого, и теперь мы вместе отправились куда-то по своим делам. Во всяком случае, ни окриков, ни призывов позади себя я не услышал. Он отстал и больше меня не преследовал.

— Куплю. Не забуду, — «подопечный» так увлёкся разговором, что совершенно меня не замечал. — Да мне надо там… Да у Лёхи там договорились просто… Ну чего ты опять начинаешь? Я помню. Ну не начинай только, ладно? Помню я об этом. Ну почему я не успею? Успею. Да там… Да там просто… Да у Лёхи просто… Ну… Эп…

Абонент видимо отключился, не дослушав его оправданий.

— Твою же мать, — прошипев ругательство, он нервным движением убрал телефон под полу пиджака, вынул вместо него ключи, и, обойдя припаркованную за углом машину, открыл дверцу.

Ещё несколько секунд, и он уедет. Нужно было действовать оперативно, поэтому пришлось импровизировать. Я и представить себе не мог, с какими опасными вещами играю, но остановиться уже не мог. Пока водитель не заблокировал двери, я открыл переднюю и решительно нырнул в салон.

— Извините, уважаемый! — выпалил я в лицо обалдевшему от неожиданности незнакомцу. — Выручайте!

— Что? В чём дело?

— Подбростье до… Мне нужно срочно…

— Я не… Я Вам что, таксист? Закройте дверь!

— Я очень прошу! Я Вам заплачу! — навзрыд «играл» я, продолжая опускаться на сиденье.

— Сказал же, нет! Выходите!

— Да будь же ты человеком!!!

Мой крик окончательно сбил его с толку, заставив вздрогнуть.

— Куда Вам нужно?

— А Вы куда едете?

— Домой я еду.

— Ну и мне в ту же сторону!

Видимо я сильно его ошарашил. Он молча завёл машину, и мы поехали.

Пропустив пяток автомобилей, промчавшихся по главной дороге, мы вырулили на Чкаловскую и влились в поток.

— Позвольте, — «очнулся» он, остановившись на первом светофоре. — А откуда Вам известно, что нам с вами в одну сторону? Вы знаете где я живу?

— Нет. Но вы же в ту сторону едете? — я указал вперёд.

— Ну-у, да.

— Значит всё правильно.

— Не знаю. Я только до «Солнышка». Дальше я Вас не повезу. Как хотите…

— И не надо. Мне тоже до «Солнышка!» Отлично.

— Угу… Просто замечательно… А Вы всегда так запрыгиваете в чужие машины?

— Только когда сильно припрёт, — я рассмеялся, стараясь максимально сгладить напряжение. — Я ещё раз прошу меня простить. Мне действительно очень неловко.

— Оно и видно.

— В самом деле. Просто такая ситуация. Вам это, полагаю, выслушивать не интересно.

— Правильно полагаете.

Мой спутник был сильно взволнован. Он явно меня побаивался. Ещё бы! Такой внезапный наскок. Да и внешний вид у меня, прямо скажем, не пахнет элегантностью. Я умолк, дабы не раздражать водителя. Нужно было дать ему успокоиться.

В салоне беззаботно играло радио, чередуя знакомую, но слегка устаревшую попсу. Наша машина ехала по Чкаловской, в сторону зоны ПВД, и это мне очень не нравилось. А вдруг этот парень завезёт меня в самую гущу пространственно-временных аномалий? Тогда моя песенка спета. Чем ближе мы приближались к границе района, тем ощутимее пробегал холодок по моей спине. Я волновался напрасно. Не доехав до конца Призрачного района, водитель сбросил скорость, и, включив поворотник, свернул в прилегающий двор. Мы проехали мимо супермаркета «Солнышко», и, найдя место между двумя припаркованными машинами, остановились.

— Вы просто не представляете, как меня выручили! — не дожидаясь, когда меня начнут выгонять, затараторил я, открывая дверь. — Сколько я Вам должен?!

— Ой, да ладно, не надо ничего, — поморщился спутник.

— Нет, ну что Вы, я заплачу! — нагло блефовал я, шаря по карманам. На самом деле, денег у меня при себе не было ни копейки.

— Да идите уже! Идите ради Бога!

— Спасибо! Всего Вам самого наилучшего! До свидания!

Я вышел из машины, и сделал вид, что спешу в сторону противоположной девятиэтажки. На самом же деле, достигнув первого попавшегося гаража-ракушки, я спрятался за ним, нечаянно напугав игравших там малышей, и стал по-шпионски наблюдать за действиями своего «подопечного». Тот, покопавшись возле машины, с опаской огляделся по сторонам, после чего, пиликнув автосигнализацией, бодро отправился в сторону магазина. Когда он зашёл внутрь, я быстренько собрался с мыслями, и, только сейчас вспомнив про мачете на бедре, с тихим воем ткнулся лбом в гаражную стенку. Идиот! Тупой балбес! А я ещё удивляюсь, чего это мент мною заинтересовался? Чингачгук Большой Змей, ёлки-палки. Хорошо хоть мачете в ножнах — не так заметно. Но всё равно в глаза бросается. Чего уж говорить о мужике, которого я преследовал. Представляю, что он подумал, когда к нему в тачку запрыгнуло огородное пугало с перебинтованной рукой и здоровенным тесаком на поясе. Повезло, что ничем меня не шарахнул от страха, или мента не позвал. А ведь мог. Ну что я за дурень?

Будь что будет. Я вновь высунулся из-за гаража. «Клиент» с наполненным пакетом показался в дверях супермаркета, и, на ходу убирая бумажник, спустился по низкой лесенке. Потом повернул, и пошёл вдоль соседнего дома. Миновал первый подъезд, затем поровнялся со вторым, и повернул к нему, выуживая ключи. Стараясь двигаться как можно осторожнее, я вышел из-за гаража, и припустил в его сторону, волнуясь, что он обернётся, увидит меня, и испугается. Но он не оборачивался. Противно запиликал домофон, дверь подъезда открылась, и человек вошёл внутрь. Я ускорил шаг, затем побежал. Домофонный писк оборвался, когда я уже находился на площадке перед подъездом. Дверь закрылась буквально перед моим носом. Но это меня особо не раздосадовало. Всё равно я вряд ли сумел бы проследить за ним в подъезде, продолжая оставаться незамеченным. Ну выяснил бы, в какой он живёт квартире, и что дальше? Вломился бы к нему? Нет, это уже слишком. Я и так достаточно о нём узнал за сегодня: Где он работает, где живёт, и на чём ездит. Теперь выследить его, при случае, труда не составит. Посмотрев на темнеющее небо, я устало вздохнул. Пора возвращаться. Обратно меня никто не повезёт, придётся идти пешком через весь район. Сегодня я достаточно потрудился, и могу собой гордиться. Думаю, что даже Райли оценит мой труд.

От больничного городка меня отделяли два квартала. Но душа не испытывала ни тревоги, ни страха, как раньше. Я вернулся в родную среду, чувствуя себя вполне комфортно. Положа руку на сердце, вообще не хотелось покидать эту иллюзию, и возвращаться в суровую апокалиптическую реальность.

По мере удаления от дома, в котором жил мой подопечный, с каждым шагом всё явственнее ощущалось, будто мир вокруг меня начинает таять, рассеиваться. Я догадывался, что время волшебства подходит к концу. Как же этого не хотелось! За проносящимися мимо машинами оставались длинные хвосты оседающего праха. Такие же пыльные следы оставляли за собой пешеходы, постепенно становящиеся всё прозрачнее. Город увядал. Спустя несколько минут машины уже не ездили, голоса и шаги затихли, а вместо людей летали цветные сущности, которые тоже исчезали в воздухе одна за другой. Ощущение было сродни чувству, когда остаёшься один после шумного праздника. Веселье закончилось и гости разъехались, оставив тебя наедине с квартирным беспорядком и горой грязной посуды. В таких пасмурных мыслях я спокойно дошёл до знакомого перекрёстка, где повернул в сторону больницы. Ещё издали заприметил две фигуры, мелькающие за оградой.

— Ну наконец-то! — не выдержав, Райли вылезла наружу, и пошла ко мне навстречу, стуча кулаком по лбу. — Ты идиот, Писатель?

— Всё в порядке, — оправдывался я. — Успокойся, всё хорошо.

— Значит воспользовался моей прострацией! И эта, — она указала пальцем за спину, в сторону Тинки, — тоже безголовая! Отпустила тебя одного! Ты хоть понимаешь…

— Райли, — я остановил её, поймав за плечи. — Ты зачем сюда выскочила?! Знаешь ведь, что здесь тебе находиться нельзя!

— Да плевать.

— Пошли скорее отсюда. А то сейчас синие налетят!

Мы подбежали к ограде, и вернулись на безопасную территорию, где нас дожидалась Тинка.

— Я же говорила, что всё будет в порядке, — спокойно сказала она.

— А ты вообще молчи, мелюзга, — ответила Райли. — То, что Писатель — болван, я не сомневалась, но от тебя, пятьдесят пятая, уж никак не ожидала такого безрассудства.

— Райли, уймись! — одёрнул я её. — Ты чего разошлась? Забыла, что здесь уже не твоя территория?!

— Чего? — прищурилась та, закипая. — Да я…

Казалось, что теперь-то уж точно мне достанется по первое число. Но её гнев внезапно сошёл на нет.

— Дурак ты, — горько произнесла она. — Я же волновалась за тебя.

— Я знаю. Прости, что заставил тебя переживать. Но я должен был так поступить. Другого выбора не было.

— Он прав. Я тоже считаю его поступок вполне обоснованным, — поддержала Тинка.

— Чёрт с вами. Возвращаемся в убежище. Или будем дожидаться наступления сумерек? — Райли отвернулась и пошла в сторону углового корпуса.

Мы потрусили за ней.

— Ты вовремя вернулся, — сказала мне Тинка. — Она уже собиралась бежать тебя разыскивать. Ещё немного, и я бы её не удержала.

— По-моему, она слишком импульсивно на это отреагировала.

— Не сердись на неё. Райли беспокоилась о тебе. И я тоже. Ты хотя бы удачно сходил?

— Ещё как удачно.

— Хорошо. Рада, что наш риск был не напрасен.

Собравшись за ужином, мы уже в спокойной обстановке смогли всё как следует обсудить. Заправленные койки, на которых мы сидели, были сдвинуты к центру помещения, дверь заблокирована холодильником, а окно завешено покрывалом. Чтобы не сидеть в темноте, у нас было припасено немного светящегося воска. Прихотливое вещество плохо переносило транспортировку, поэтому его удалось наскрести совсем чуть-чуть, и светился воск так слабо, что едва освещал крошечный пятачок между нами. Впрочем, этого было вполне достаточно. Уже не в темноте сидим, и видим друг друга, что ещё надо?

— Значит надежда на поимку Бабайки всё-таки есть? — спросила Тинка.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил я. — Как оказалось, все эти зелёные сущности — никакие не сущности, а обычные люди. Они вовсе не злые. Просто их энергетика не совпадает с вашей. Поэтому, при сближении с ними вы чувствуете дискомфорт. Я сумел настроиться на полноценное восприятие их мира, и несколько часов пробыл в нём без вреда для себя. Никто из них меня не разоблачил, и если действовать аккуратно…

— Всё это лирика, — перебила меня Райли. — Я готова признать, что ты на самом деле увидел скрытую природу сущностей. То, что ты узнал, действительно интересно. Меня же волнует вопрос, как нам поймать одну из них?

— Нужно воспользоваться способностью Писателя внедряться в их мир, — сказала Тинка. — Выбрать наиболее подходящую сущность, и разработать приманку для неё. Чтобы она пошла за нами.

— Считайте, что с первой задачей я уже справился. Такая сущность найдена. Собственно, за ней я и следил. Точнее, за ним.

— Ты уверен, что она нам подойдёт? — спросила Райли.

— Да. Что-то мне подсказывает, что это именно то, что нам нужно.

— Одной лишь интуиции мало. Нужны факты.

— Я думаю, что есть как минимум один факт. И он безупречный.

— Поясни.

— На сто процентов я конечно же ручаться не могу, но есть мнение, что полноценно воспринимать их мир у меня получается лишь находясь рядом с этой сущностью. Между нами есть какое-то энергетическое родство. Этот человек мне очень близок по духу. Поэтому я должен продолжать с ним работать.

— Любопытное предположение, — Райли отхлебнула немного чая. — В таком случае безусловно стоит попытаться наладить контакт с этим образцом.

— Главная трудность заключается в том, что этот человек ничего не знает о трагедии, случившейся в городе. Время в их мире остановилось перед катастрофой, я это понял по дате в календаре автомобильного приёмника, и по несвежим музыкальным хитам. С той поры они живут в глухом неведении, даже не догадываясь о том, что творится за пределами их района. И как безболезненно выдернуть человека из этого счастливого неведения, я ума не приложу. Для него это будет жуткий шок.

— Над этим надо подумать. В любом случае, сначала необходимо изучить этого, как ты говоришь, 'человека' получше. Выяснить, насколько он устойчив морально, насколько адекватен и уравновешен. Затем его нужно будет подготовить. И лишь потом обрушивать на него тяжёлую правду.

— Согласен с тобой полностью. Так я и собираюсь действовать.

— На это уйдёт не один день, — заметила Тинка.

— Провизии у нас на неделю. Если будем экономить.

— У нас нет недели в запасе. Это слишком долго, — ответил я. — Постараюсь управиться за пару дней.

— Спешкой ты всё испортишь. Мы ещё слишком мало знаем о том, во что ввязываемся.

— Наш друг прав, — вмешалась Тинка. — Мы должны успеть отвести его в Апологетику прежде, чем наступят холода, до которых осталось не больше месяца.

— Твоя правда. Значит, за пару дней, говоришь? — Райли безнадёжно посмотрела на меня.

— Если вы мне поможете, то я справлюсь.

— Да ни хрена ты не справишься… Но другого выбора нет. За два дня мы должны изловить сущность. Если не получится, то уходим отсюда ко всем чертям. Считаем, что миссия провалилась.

Райли с неохотой сдавала позиции, признавая, что на чужой территории ей уже не удастся командовать нами так же вольготно, как дома. Было заметно, насколько резко она остепенилась, после того, как я её осадил. Но благодаря отсутствию самодурства, ей хватило ума поубавить свой пыл, и не начать доказывать нам кто здесь главный. Хоть и очень хотелось. Я это чувствовал. К тому же, Райли прекрасно понимала, что я прав, и что только мне под силу раздобыть сущность в Призрачном районе. Ей конечно не нравился такой расклад, но поделать она ничего не могла. Мне было немного неловко перед ней. Положа руку на сердце, Райли действительно была хорошим руководителем. Ну а то, что она привыкла меня опекать — так это выгодно мне самому. И хоть временами она чересчур увлекается этой опекой, зато я до сих пор жив. Благодаря только её заботе. Это нельзя не признавать. Нужно было как-то продемонстрировать, что я это ценю.

Тем временем обе мои спутницы стаскивали с кроватей матрасы, и складывали их на полу, ближе к окну.

— Мы что, будем спать на полу? — удивился я. — Кровати же есть.

— Кровати не годятся. Неудобные, скрипучие, сетки проваливаются, сразу с них не вскочишь в случае необходимости, — объяснила Райли, таща очередной матрас. — А на полу самое то.

— Замёрзнем же. Нужны пуховые одеяла. Или хотя бы ватные. Но не эти тонюсенькие, байковые.

— Не замёрзнешь, не переживай.

Заметив, что Тинка борется с очередным матрасом, пытаясь стащить его с дальней койки, я решил воспользоваться её отвлечением, чтобы остановить Райли, и переговорить с глазу на глаз.

— Послушай, наверное я был слишком резок с тобой сегодня. Просто хочу сказать, что на самом деле я высоко ценю твои лидерские качества. И то, что ты меня оберегаешь. Если задел, то прости…

— Не заморачивайся, — она улыбнулась, и продолжила разворачивать матрас. — В некотором аспекте ты даже прав. Мой контроль над тобой не должен становиться абсолютным. В конце концов, я тебе не мамочка. Скоро тебе придётся принимать решения самостоятельно, не как человеку, а как изгнаннику. И меня рядом не будет. Ты должен быть к этому готов. Должен тренироваться. Сейчас самый подходящий случай. Поймаешь сущность — поднимешься ещё на одну ступеньку выше.

Я кивнул, и невольно потрогал больную руку.

— Как твой палец? — заметила она.

— Болит, сволочь. Раньше он начинал меня беспокоить только когда я до него дотрагивался. Теперь же ноет постоянно. И всё сильнее. А от прикосновения — глаза из орбит выскакивают.

— Значит пришла пора завершить твои мучения, — Райли села прямо на матрасы, поближе к скупому источнику света, и похлопала рукой рядом с собой. — Ну-ка, садись сюда.

— Что ты хочешь делать? — слегка оробел я.

— Буду тебя оперировать, — она вынула нож. — Сестра, ты готова?

— А? — откликнулась Тинка.

— Да я не тебе, а ножу своему… Впрочем, и ты тоже давай-ка иди сюда.

Тинка бросила матрас, подошла и плюхнулась на колени с противоположной стороны от Райли.

— Хочешь резать?

— Ну а что делать?

— Эй, погоди-погоди. Что резать? Мой палец?

— А есть варианты? Ну, если хочешь, могу что-нибудь другое…

— З-зачем резать-то?

— Чтобы ты не мучился. Отрежу его нафиг, и дело с концом. Сразу полегчает, вот увидишь.

— Ты же говорила, что всё в порядке будет!

Райли и Тинка рассмеялись.

— Ага, испугался?!

— Да ну вас!

— Ну и чего ты вскочил? Садись обратно. Да давай свою руку, не бойся! Не буду я тебе ничего отрезать. Просто посмотрю, — поднеся нож к моей руке, она перевернула его лезвием кверху и осторожно срезала завязку на бинте.

— Острожнее только, хорошо?

Очень аккуратно, Райли начала разматывать повязку. Было не очень больно, но всё-таки иногда мне приходилось морщиться, а когда она отлепила последний виток, приклеившейся к засохшей крови, перемешанной с лекарственной мазью, то пришлось ойкнуть.

— Давай без воплей только, ладно? — охотница осмотрела бордовый нарыв с бледным вздувшимся бугорком гнойника. — Отли-ично.

Глядя на свой палец, распухший как сарделька, я не понимал, чему она так радуется. Наоборот, смотреть на него было жутковато. Притом казалось, что боль возникает даже от простого взгляда на нарыв. Не говоря уже про касание.

— Ух, ты! Хорошо назрел, — прошептала Тинка.

— Так, — Райли осмотрела лезвие ножа, не выпуская моей руки. — Тащи сюда аптечку из моего рюкзака.

— Сейчас принесу, — девочка бросилась выполнять поручение.

— Будешь вскрывать? Уверена, что уже можно? — я нервно сглотнул слюну. — Не слишком ли рано? Прошло меньше суток. Обычно нарывы так быстро не созревают. Помню, у моего друга как-то вскочил нарыв. Так он неделю с ним проходил. Может не стоит спешить? Пусть он сам дозреет, и лопнет.

— Я обработала его целебной болтушкой Водзорда. Она обладает увлажняющими и вытягивающими свойствами. Ускоряет созревание нарывов раз в десять. Поэтому неделю терпеть не обязательно. Меня волнует другое. Укус был довольно глубоким, и я боюсь, что нагноение может распространиться вглубь раны, и вызовет заражение крови. Тогда отрезанным пальцем уже не отделаешься. И даже отрезанной рукой.

— Значит ампутация вполне реальна?

— Вероятность есть. Но не отчаивайся раньше времени. Судя по виду, гнойник выпирает наружу. Я вскрою его, и очищу рану.

— Уф-ф-ф…

— Да, будет больно. А обезболивающего у нас с собой нет. Но ты же мужик? Вытерпишь?

— Вот, аптечка, — вернулась к нам Тинка.

— Хорошо. Доставай йод, вату, и-и-и… Зажигалка у тебя есть?

— Только спички.

— Подойдут. Ну что, Писатель? Ты готов?

— Не знаю. Не уверен.

— Ты главное не дёргайся. И не ори.

— На вот, — Тинка протянула мне кусок деревяшки. — Сожми зубами.

Пропитав вату йодом, Райли начала аккуратно обрабатывать нарыв. Она едва прикасалась к нему, но всякий раз у меня дух перехватывало от боли. Затем, она попросила Тинку зажечь спичку и хорошенько пройтись пламенем по кромке лезвия. Я видел, как на раскалённой стали тает энерген, и на клинке извиваются причудливые узоры.

— Всё, достаточно. Теперь давай какую-нибудь плошку. Не хватало нам тут всё заляпать.

Когда Тинка умчалась за плошкой, я с ужасом посмотрел в глаза своей мучительнице, и сжал зубами щепку.

— Скоро всё закончится, — пообещала девушка.

Я кивнул, уронив со лба несколько капелек пота.

Операция длилась не больше минуты. Когда Райли рассекла нарыв, я буквально всех святых увидел. Из многострадального пальца брызнул гной, и боль тут же утихла. Она не исчезла, но по крайней мере стала терпимой. Сжимая зубами деревяшку, я дышал как сумасшедший, пока врачевательница выдавливала остатки гноя, а затем, при помощи свёрнутого кусочка бинта, обработанного дезинфицирующим средством, деликатно прочистила мне рану. Было больно, и очень. Но по сравнению с той бесчеловечной болью, которая была при целом нарыве, эти муки казались мне уже не столь значительными, и я стоически их терпел.

— Надо бы зашить, — наблюдала за процессом Тинка-ассистентка.

— Не надо. Не такая уж и большая рана. Замажу биоклеем, зафиксирую повязкой, и зарастёт без всяких швов, — Райли достала из аптечки странный порошок, который я принял за очередное местное врачевство, и начала посыпать им больной палец.

Боль уже не застилала мой разум, и потихоньку вытеснялась любопытством.

— А это что такое? — спросил я, выплюнув изгрызенную щепку. — Очередное таинственное колдунство Водзорда?

— Ага, — кивнула подруга. — 'Стрептоцид' называется… Писатель, на тебя уходит слишком много драгоценных медикаментов. Если так и дальше пойдёт, то тебя будет дешевле убить.

— Не жадничай, Райличка, лучше пожалей. Вы, изгнанники, боли не чувствуете. Ну, я имею в виду, боли в привычном её понимании. У вас там какие-то свои ощущения. А вот мне, простому человеку, сейчас пришлось испытать настоящую пытку. Чуть сознание не потерял.

— Я знаю, что тебе было больно. Такие скороспелые нарывы гораздо больнее обычных, — Райли наложила на поверхность раны клейкое вещество. — Но всё уже позади. И даже палец не пришлось отрезать.

— Спасибо. Ну-у, за операцию. Знаешь, о чём я думал, когда ты меня резала?

— О чём?

— Об экрофлониксах, мать их. Об этих суках, чтоб они сдохли! Чем больнее мне было — тем я больше их ненавидел! И я клянусь, тебе, Райли, и тебе, Тинка, что буду самым последним козлом, если не раздобуду сущность, и не вытравлю при помощи неё всех этих сволочей с нашей территории! Всех до единого! У-у, ка-ак я их ненавижу…

Подруги расхохотались.

Моё лечение подошло к финалу. Разрез на злосчастном пальце был покрыт биоклеем — органической массой, как по виду, так и по действию напоминавшей обычный медицинский клей БФ-6, которая, стягивая рану способствовала её заживлению. Спустя какое-то время плёнка этого биоклея полностью застекленела, превратившись в твёрдую, сухую корку. Я долго терзался вопросом, как буду её отдирать, когда рана под ней заживёт. Но всё обошлось. Когда пришло время, Райли просто намочила её водой, от которой корочка тут же размякла, отвалившись легко и совершенно безболезненно.

Опухоль спала буквально за одну ночь, но палец начал шевелиться лишь к ночи следующего дня, а до этого я ходил с забинтованной рукой, и когда пытался сжать пальцы в кулак, то средний оставался торчать, словно изображая неприличный жест. Это было забавно и нелепо одновременно.

Наложив свежую повязку, Райли потрепала меня по щеке, и сообщила: 'Всё, мученик! Свободен!' Я поглядел на забинтованный палец, затем перевёл взгляд на неё, и раскрыл рот от удивления. Даже в потёмках, едва просвечиваемых убогим люминофором, мне удалось разглядеть мелкие росинки пота на её лбу. Райли вспотела? Вот это — да! Если она даже во время диких заруб продолжает следить за экономичным расходом влаги, оставаясь сухой, как в назойливой рекламе антиперспирантов, то что же заставило её сейчас изменить своему правилу?

— Ну и ну. Это что, пот?

— Где? — она подняла глаза, словно пыталась рассмотреть собственные брови, вытерла лоб тыльной стороной ладони, и криво улыбнулась. — Хм. Действительно. Надо же.

— Хех! Такое впечатление, Райли, что ты страдала от этой операции не меньше моего.

— Ничего удивительного, — она убрала медикаменты в аптечку, закрыла её, и поднялась с матрасов, чтобы убрать обратно в рюкзак. — Мне тоже пришлось немного понервничать.

— Нервничать? Тебе? Да брось. Тебе-то уж точно не впервой кого-нибудь резать.

— Когда режешь врага — это одно, а когда режешь друга — совершенно другое. Ты уж мне поверь. Друга я не резала ещё никогда. Поэтому для меня это дело в новинку. Вот и пришлось попотеть.

— Ты права. Я сразу вспомнил, как тебя заштопывал после разборки с Грязным Гарри. Такое впечатление, что протыкаешь иглой самого себя. Только при этом ещё больнее.

— Вот-вот, значит ты меня понимаешь.

Перспектива спать на полу меня не прельщала. В палате было холодно. К тому же, лежать придётся недалеко от окна, из которого, несмотря на уцелевший стеклопакет, ощутимо тянуло сквозняком. Дома у Райли по ночам тоже было не жарко, но там я, по крайней мере, спал под огромным пуховым одеялом, которое отлично меня согревало. И не на полу, а на нормальной кушетке. Здесь же было только два слоя тощих матрасов, да тоненькое одеяльце. Спартанские условия.

— А может я всё-таки на кровати лягу? — спросил я.

— Будем спать на полу, — твёрдо ответила Райли.

— Втроём?

— Втроём.

— Да я же замёрзну к лешему. Я не такой морозоустойчивый, как вы.

— Ты главное в куртке спать не ложись. А то взопреешь, и утром отхватишь пневмонию.

Я думал, что она пошутила, однако куртку с неохотой, но снял. После чего улёгся на матрасы, и накрылся байковым одеялом. Райли и Тинка легли по обе стороны от меня, повернувшись ко мне спинами. Сначала было не очень холодно. Но я чувствовал, что постепенно остываю. По ногам тянуло сквозняком, а холодный пол ощущался даже через два матраса. Одеялко не спасало. Было понятно, что скоро я начну замерзать, и до утра в таких условиях вряд ли дотяну.

Но тут холод начал отступать. Сперва я не понял, почему, но потом догадался, что тепло исходит от тел спутниц лежащих рядом со мной. Я осторожно дотронулся пальцем до шеи Райли, и понял, что у неё жар.

— Ты чего? — повернулась она ко мне.

— Ты вот-вот загоришься!

— Включила обогреватель, чтобы ты не замёрз. Спи давай, — соседка вновь уткнулась щекой в подушку.

Я развернулся к Тинке, и потрогал её щёку. Такая же температура. Обе превратились в живые грелки.

— Так вы это специально? Лихо придумано, — я с улыбкой уставился в потолок. — Когда вернусь домой, и расскажу друзьям, что провёл ночь с двумя горячими девчонками — они мне не поверят! Ха-ха-ха!

— Что-то я юмора не поняла, — буркнула Райли.

— Я тоже, — отозвалась Тинка.

— Не обращайте внимания. Это я так.

Постепенно мне становилось всё теплее, и даже одеяло захотелось сбросить. Тепло вернуло в мою душу ощущение уюта. Палец больше меня не беспокоил. После долгих часов боли, теперешнее лёгкое саднение казалось даже приятным. Я не люблю спать на спине, поэтому, немного поёрзав лопатками на жестковатых матрасах, в конце концов повернулся на бок, лицом к Райли, почти уткнувшись носом в пучок её волос. Засыпать в такой позе мне было гораздо удобнее и привычнее. Сразу же появилась приятная дрёма. И тут, уже почти погрузившись в настоящий сон, я совершенно нечаянно обнял Райли правой рукой. Та вздрогнула, и решительно взяла мою руку, собираясь её сбросить. Поняв, что сделал что-то лишнее, я тут же стряхнул с себя сон, и виновато приготовился извиняться, но вдруг Райли передумала, и, совершенно неожиданно для меня, молча вернула мою руку обратно, нежно прижав её к себе. Этот внезапный жест с её стороны был непредсказуемым, и чрезвычайно волнующим. Я благоговейно замер, чтобы не беспокоить её. В таком положении мы и лежали, пока я не провалился в глубокий колодец крепкого сна.