Тенебрариум

ЧАСТЬ-22. ТРИ СЕСТРЫ

Во время былых упоминаний Апологетики, я представлял её как некий монументальный храм. Нечто среднее между Парфеноном и Нотр-Дамом. Это представление превалировало в моём сознании даже несмотря на здравый смысл. Откуда было взяться величественному архитектурному ансамблю в закрытом военном городе? Но всё равно я ждал от неё чего-то такого, неповторимого.

О том, что мы пришли в Апологетику, я узнал лишь со слов своих спутников. Апологетика? А где она? Так вот же. Вот её врата. Обшарпанные зелёные ворота со звёздами. Стена с колючей проволокой и разбитыми фонарями. Какая-то внутригородская воинская часть, величием и сакральностью не пахнущая даже близко.

— Ну а что ты ожидал увидеть? — заметил моё разочарование Гудвин. — Пирамиду Хеопса?

Он был прав. Серьёзность Апологетики заключалась не в её внешнем виде, а в тех, кто её населял.

На территорию Хранилища Тайных Знаний мы вошли почти беспрепятственно.

— Арувит слагетши клекхо, — спросили с противоположной стороны.

— Саруш суфиракиле, — ответил Гудвин.

То же самое повторили остальные. Я, на всякий случай, ответил аналогично, хотя «саруш суфиракиле» означало «несущие Суфир-Акиль», а я никакого Суфир-Акиля не нёс. Ворота открыли. Щуплый привратник-чистюля на проходной указал нам путь в противоположный блок с маленькой дверью, хотя все и так знали, куда идти. Миновали вертушку. Более никакой охраны и никаких дежурных нам не попалось. Это было очень странно.

Маленький дворик за проходной так же был пуст. Сначала я посчитал, что здесь вообще никого нет.

— Я думал, что нас будут встречать, — шепнул я Райли. — Ну, там, приветствовать как-то. Или, может, обыскивать, проверять…

— До той поры, пока не представим Суфир-Акили, мы никто, и звать нас никак, — ответила та. — Поэтому на нас им наплевать.

— Не слишком ли они беспечны? Вместо нас к ним вполне могли заявиться те же сулариты.

— Апологетика надёжно защищена. Здесь собрались лучшие из лучших, — ответил Флинт. — Никто сюда не сунется в здравом уме.

— А если ума нет? Например, припрутся те же самые джамбли? Или гомункулы? Один часовой проблему не решит.

— Писатель, это — Апологетика. Мир внутри мира, — терпеливо объяснил Гудвин. — Последняя ступень нашего пути. Убежище, изолированное от внешних невзгод. Здесь безопаснее, чем где бы то ни было.

Мы вошли в первое помещение. Опять пустота. Никакой мебели, никаких лишних предметов. Только заштукатуренные стены. Правая стена была сплошь исписана буквенно-цифровыми символами. При ближайшем рассмотрении, это оказались «имена» изгнанников. Подняв с пола гвозди, мои друзья дошли до участка, где надписи обрывались, и по очереди стали вписывать себя, чиркая по сыпучей штукатурке. Последней записалась Райли, после чего протянула мне гвоздик.

— На.

— Зачем?

— Пиши.

— Что писать?

— Как что? Свой код.

— Но у меня же нет кода.

— Да это всего лишь формальность, Писатель, — улыбнулся Флинт. — Можешь вписать сюда любую цифру. Но вписать что-то нужно обязательно. Таково правило.

— Правда любую? — я недоверчиво посмотрел на Гудвина.

— Пиши-пиши, — кивнул он. — Только смотри, чтобы не совпало с кем-то уже записавшимся.

— Эх, ты! — я окинул взглядом исписанную стену. — Тут час проторчишь, пока всех перечитаешь.

— Да пиши уже быстрее что-нибудь, — подгоняла меня Тинка.

— Ладно. Пишу… Вот этого точно не должно быть, — я немного подумал, и аккуратно нацарапал рядом с записью Райли «Z-345/9-09». Просто так, наобум.

— Вот и молодец, — хлопнул меня по плечу Гудвин. — Идём дальше.

В следующей комнате находилась раздевалка, сохранившая свою функцию даже после катастрофы. Здесь вернувшиеся изгнанники должны были снять свои старые одеяния и облачиться в новые. Вот, оказывается, для чего мы тащили с собой запасную одежду. Райли и Тинка ушли в кабину санобработки, а Гудвин и Флинт стали переодеваться прямо здесь. Я поменял только верхнюю одежду, оставив свою жилетку, и сел на лавочку, дожидаться остальных.

— Выбери шкафчик и сложи старое туда, — указал Гудвин. — Потом его утилизируют.

Я послушался.

— Ещё бы помыться, — мечтательно промурлыкал Флинт.

— Баня только после признания, — ответил Гудвин. — Потерпи немного.

— А если не признают?

— Признают. Не теряй уверенности.

Переодевшись, мы прошли в «комнату ожидания» без окон. Тут были только деревянные лавки вдоль стен. В темноте, Флинт постучал рукой по стене, и повсюду загорелся свежий люминесцентный воск. Выходит, что нас всё-таки ожидали.

— Ну, а теперь будем ждать, — Гудвин сел на лавку, положив рюкзак рядом.

— Чего ждать? — спросил я.

— Когда позовут.

— А долго?

— Откуда же я знаю?

— А вызывать будут по одному?

— Да, но не сразу. Сначала запустят в «зону реабилитации». Это первая жилая зона. В ней бывшие изгнанники привыкают друг к другу, подавляя былое противостояние. Ведь апологеты не должны бороться друг с другом. Там живут те, кого недавно признали, и те, кто ещё ожидают признания конклава Верховных Апологетов.

— А вдруг меня не вызовут?

— Ещё как вызовут. Ты — уникальный случай. Впервые в Апологетику пришёл не изгнанник, а человек. Я думаю, что им будет, по меньшей мере, интересно, как ты вообще досюда дошёл?

— Меня немного трясёт.

— Это нормально.

Ожидание длилось очень долго. Отсидев себе весь зад, я попытался прилечь, съёжившись на узкой, неудобной лавочке. О том, чтобы задремать, не могло идти и речи, так как любое неудачное движение грозило падением на пол.

Спутники разговаривали мало. Тинка пожаловалась на разбитую голову, добром не успевшую зажить после удара об бордюр в Призрачном Районе, и снова травмированную в том же самом месте. Флинт сетовал на рану, которая, даже несмотря на остановленное кровотечение, сумела запачкать его белую рубашку. Я же старался вообще ни о чём не думать. Будь что будет.

— Поверить не могу, что 7-40 опустился до такого уровня, — сказал Флинт.

— Видите, к чему приводит употребление талукана, — ответил Гудвин.

— А чего вы на меня-то смотрите? — с подозрением взглянула на них Райли.

— А кто его жрал? Мы, что ли?

— Всё со мной в порядке уже. Голова только чумная.

— Легко отделалась, значит. Обычно изгнанники, обожравшиеся талукана, отрываются от реальности насовсем.

— У меня всё было под контролем.

— Конечно. Под этим 'контролем' мы тебя едва сумели обратно в тело запихнуть, — цинично напомнил Флинт.

— 7-40 тоже так думал. Что всё под контролем. Что он управляет ситуацией, — продолжил Гудвин. — Но всё оказалось иначе.

— Да что вы к ней привязались? — вступилась Тинка. — Она спасла меня и Писателя. Райли очень смелая.

— Смелость, граничащая с дуростью, — заметил Флинт.

— Зато ты, Флинт, так резво улепётывал от джамбликов, что чуть не столкнул нас с балкона в той подземке.

— Кто улепётывал?! Я прикрывал ваш тыл!

— Давайте потише, а? — Райли сдавила голову руками. — От вас башка гудит.

'Хорошо, что они не узнали о том, как я отдал нож командиру суларитов', -краснея, думал я. — 'Вот, позорище — так позорище'.

Дверь открылась, и в комнату заглянул представительный апологет в стильном костюме.

— Аруви, — он оглядел нас, и, кажется, опешил немного. — Вас так много.

— Мы — каждый сам по себе, — поспешил оправдаться Флинт.

— Хорошо. Идите за мной.

Вслед за провожатым, мы прошли по коридору, поднялись по лестнице, и далее, по застеклённому переходу — в главный корпус Апологетики. Глядя в окна, я успел рассмотреть, что на улице зеленеет огромный сад, с тысячами ярчайших цветов. От сочности красок в глазах зарябило. Под нами будто простирался новый Эдем.

Переход закончился, двери распахнулись, и мы вошли в просторное помещение 'реабилитационного блока', где жили новички, пришедшие в Апологетику последними. Тут меня поджидал необычный сюрприз. Внутреннее убранство жилого блока выглядело словно какая-то фантастическая декорация. Потолок и пол светились белым светом, а внешние стены были окрашены синевой, испещрённой мерцающими вкраплениями звёздочек. Повсеместно плелись диковинные растения и стояли статуи, изображающие героических изгнанников-апологетов. Полупрозрачные скульптуры были созданы очень искусно, практически с идеальной точностью. К тому же они подсвечивались изнутри разными цветами. Многочисленные двери внутренних помещений вели в жилые комнаты, половину из которых заселяли изгнанники, чьи идентификаторы значились на специальных табличках. Полноценные имена присваивали только апологетам, прошедшим реабилитацию.

Вокруг царила очень культурная атмосфера. 'Чистюли' прогуливались мимо статуй. Встречаясь с соседями, они заводили глубокомысленные беседы. Эдакое светское общество в мире изгнанников. На нас же никто внимания не обращал. Все отворачивались, и делали вид, что нас вообще не существует. Засмотревшись на очередную скульптуру, я проворонил идущего навстречу апологета, и тот больно толкнул меня плечом, даже не пытаясь со мной разойтись.

— Эй! Поаккуратнее можно?! — прикрикнул я ему вслед.

Он даже не обернулся.

— Что это за чванливые пижоны? — спросил я у Райли. — Кем они себя возомнили?

— Не сердись на них. Им нельзя с нами общаться. Пока нельзя.

— Кто им запретил?

— Никто. Таково правило. Пока нас не признали Верховные, мы здесь чужаки.

— Сюда, пожалуйста, — провожатый подвёл нас к лестнице, покрытой чем-то вроде мягкого светящегося ковра.

Лестница уходила вниз на много этажей. Основная часть центрального здания Апологетики располагалась под землёй. Круг за кругом, мы спустились вниз на два уровня.

— Теперь сюда.

Открылись стеклянные двери, и мы вошли в белоснежный холл, исписанный неведомыми письменами. Здесь тоже были статуи, но теперь, как я догадался, принадлежали они Верховным Апологетам. Два пьедестала оказались пустыми. На них было выбито: 'Водзорд' и 'Латуриэль'. Последнее имя затёрто, но его всё ещё можно прочитать. В торжественной обстановке наша группа дошла до закрытых дверей. На украшавшей их арке, обвитой чем-то вроде лавровых ветвей, было начертано: 'Размышление, Уравновешенность, Философия, Справедливость, Терпение, Свобода'.

— Конклав уже в сборе. Скоро вас позовут, — сообщил наш проводник. — Держитесь перед Верховными достойно и почтенно. Отвечайте на их вопросы лаконично, с полной искренностью. Талангеш Флаурата Ве Ловак.

Все поклонились ему, я тоже. После чего, оставив нас стоять возле дверей, апологет удалился.

— Что он сказал? — осторожно просил я у Райли.

Та открыла рот, чтобы ответить, но её опередил Гудвин, — 'хочу увидеть вас на этой стороне'.

— Что это значит?

— Апологет Викрисит выразил надежду, что Верховные нас признают.

И вновь ожидание. На этот раз в полной тишине. К нам постепенно подходили любопытные апологеты, и просто стояли в сторонке. В отличие от встреченных на верхнем уровне, эти уже не делали вид, что мы им безразличны. Они скромно разглядывали нас, как будто стеснялись подойти и что-то спросить. Скоро их набралось около десяти. Видимо, простые зеваки, решившие от скуки посмотреть, признают новеньких, или нет.

Дверь открылась, и к нам вышла похожая на эльфа пышноволосая девушка-апологет, одетая в длинное синее платье.

— Образец Z-345/7-30, -серебристым голоском позвала она, и Гудвин тут же вышел вперёд.

— Я.

— Иди за мной. Конклав ожидает тебя.

Вместе они скрылись за дверями. Я прислушался, но не смог различить ни единого звука.

— Как думаете, Гудвина признают? — тихо спросил я.

— Обязательно признают, — ответила Райли. — Здесь не может быть никаких сомнений.

— Его-то признают. А вот я всё равно что-то волнуюсь, — признался Флинт. — Мне кажется, Апологетике нужно больше, чем я нашёл.

— Ничего страшного, — улыбнулась Тинка. — Подумаешь, не примут. Станешь как 3-16. Таким же свободным и грязным…

— Помолчи уже. Скажи спасибо, что мы в Апологетике, иначе бы я тебе…

— Утихомирьтесь, — Райли болезненно сморщилась. — А то вообще никого не примут.

Вскоре Гудвин вышел. Его лицо сияло.

— Свершилось, — произнёс он.

— Поздравляю, апологет Гу… Эм… — Райли запнулась. — Тебе же теперь присвоят новое имя, да?

— Не-а, — засмеялся он. — Сначала Верховных очень удивило, что я уже обрёл имя. Но они не нашли в этом ничего противозаконного. И позволили мне его оставить.

— Здорово, — кивали Тинка и Флинт.

— Я очень рад за тебя, друг, — пожал я ему руку. — Кому там следующему заходить?

— Не знаю. Пригласят.

Тут к Гудвину вдруг подошли счастливые апологеты, до этого стоявшие от нас поодаль, и стали по очереди его обнимать.

— Приветствуем тебя, апологет Гудвин!

— Спасибо за Суфир-Акиль!

— Мы рады тебе.

— Выбери себе комнату в реабилитационном блоке, я провожу тебя…

— Погодите, — остановил их Гудвин. — Я бы хотел остаться и посмотреть, как признают моих товарищей.

— Да, да, — отступили радушные апологеты. — Конечно. Нам тоже очень интересно.

— Образец Z-345/7-36, -позвала девушка в зелёном.

— Уф… — заартачился Флинт.

— Смелее, пират! Ни пуха, ни пера! — подтолкнул его я.

— Да к чёрту… — он отмахнулся, и пошёл за служительницей.

Двери закрылись.

— Они очень строгие? — спросила Тина у Гудвина. — Верховные Апологеты.

— Они справедливые. Они видят нас насквозь. Общаться с ними одно удовольствие.

— Сейчас этот дурень там что-нибудь ляпнет, разозлит их, и нам не поздоровится.

— Брось, Тинкербелл, — Гудвин опять рассмеялся. — Это же Верховные Апологеты! Они непоколебимы, как гранитные скалы.

— Сколько их? — спросил я.

— Семеро: Фарлах, Артехог, Сегленда, Фюриэль, Кэсадат, Эвилон и Нибилар.

Двери открылись. Флинт вышел очень понурым. Мы тут же бросились к нему.

— Ну что?! Признали?!

Он покачал головой.

— Как? Почему?

Нас охватило замешательство. Даже Тинка сменилась в лице.

— Я как чувствовал, — Флинт скорчил плаксивую гримасу. — Я как знал… Я знал, что вы купитесь! Как я вас разыграл, а?! Ха-ха-ха! Попривествуйте апологета Флинта, детишки!

— Вот ты козёл. Ну разве так можно? — Райли покачала головой. — Даже поздравлять тебя не хочу.

Тинка отвернулась и сердито отошла в сторону. К Флинту потянулись апологеты, но он, протиснувшись между ними, подобрался ко мне.

— Писатель…

— Хоть ты и подлец, Флинт, но я тебя поздравляю, — я протянул ему руку.

Он не ответил на моё рукопожатие, вместо этого сграбастав меня в охапку.

— Др-ружище! Я так счастлив! Сбылась моя мечта! И ты это… Ну-у… Прости меня.

— За что?

— За то что наговорил тебе недавно. Я был на взводе. Переживал, что меня не признают, ну и…

— Да понимаю я… Ты был злым, потому что у тебя велосипеда не было… Забудь. Кто старое помянет — тому глаз вон.

— Образец Z-345/5-55, -пригласила 'эльфийка'.

Тинкербелл послушно пошла за ней.

Тинку мурыжили дольше всех остальных. Я очень за неё переживал. Всё-таки якшание с суларитами и воровское прошлое могли вылезти ей боком. Оставалось надеяться, что она припасла достаточно козырей, чтобы выкрутиться из щекотливого положения.

Почему же до сих пор не вызвали меня? Может быть и не вызовут? Я же не изгнанник. Тут я понял, что апологеты вызывают нас не по своей прихоти, а согласно последовательности записей, оставленных нами у входа. Если моё предположение верно, то следующая пойдёт Райли, а уж за ней — я. Зря я написал цифровой идентификатор вместо имени. С этим могут возникнуть проблемы…

Тинка выскочила из-за дверей, подпрыгивая от счастья. Мы сразу поняли, что её тоже признали. С визгом, она подбежала и прыгнула на меня, обхватив руками и ногами. Из её глаз катились слёзы. Долгие годы мытарств наконец завершились. Я искренне её поздравил, а вслед за мной и остальные присутствующие.

— Видел бы ты их лица, когда я им преподнесла свой Суфир-Акиль, — прошептала она мне на ухо. — Это похлеще разорвавшейся бомбы. Будь очень осторожен, общаясь с ними.

— Я постараюсь, — ответил я.

— Образец Z-345/7-37 субкод 2.

— Ну вот и до меня очередь дошла, — нахмурилась Райли.

— Всё будет хорошо, — пообещал я.

Она кивнула и, закусив губу, пошла к дверям.

Пока что всё проходило гладко, и моих друзей принимали в апологеты одного за другим. Поэтому я несколько расслабился, ожидая, что после Тинки Райли признают уже без всяческих сомнений.

Но Райли вышла задумчивой и хмурой.

— Ну что за лицо?! — встретил её я. — Не можешь поверить своему счастью?

Она ничего не ответила.

— Райли, в чём дело? Тебя признали? — спросила Тина.

— Нет.

— Да хорош тебе. После Флинта, этот розыгрыш вообще уже никуда не годится! — воскликнул я.

Но она ничего мне не ответила.

— Тебе что, правда отказали в признании? — спросил Гудвин.

— Нет. Не отказали…

— Райли, что ты нам мозги компостируешь? Признали тебя, или нет? Отвечай!

— Да отстаньте от меня! Пока ничего не известно. Сказали подождать. Они разберутся, что со мной делать.

Мы замолчали.

— Я ничего не могу понять, — удивлённо произнесла Тинка. — Как такое возможно? Что бы ни то и не другое. Обычно либо признают, либо отказывают…

— А я понял, — ответил Гудвин. — Ты ведь назвала Суфир-Акилем Писателя, верно? Тогда всё предельно ясно. Верховные пока не знают, зачем им Писатель. Для этого они должны будут пообщаться с ним непосредственно.

— Точно, — кивнула Тинка. — Так и есть.

— Ну, Писатель, теперь всё зависит от тебя, — сказал мне Флинт. — Ты не просто должен предоставить Суфир-Акиль. Ты должен доказать, что ты сам — Суфир-Акиль! Хе-хе…

— Образец Z-345/9-09… -неуверенно позвала меня апологетка.

— Кажется, это меня, — определил я.

— Давай, Писатель, удачи тебе. Мы будем тебя ждать, — ответил Гудвин.

— Спасибо.

Я вошёл в двери, и оказался в просторном, хорошо освещённом зале. Большим кругом, в несколько рядов, здесь располагались стулья, на которых сидели апологеты. А в центре стоял стол-президиум, за которым заседало семеро главнейших представителей Конклава. Что характерно, зал был условно разделён на две части. Слева находились 'грязнули', а справа — 'чистюли'.

— Остановишься в середине круга, — тихонько сообщила мне сопровождающая. — Поздороваешься. 'Арувило-Сего'.

Я кивнул, и она остановилась. Дальше я шёл один. В полнейшем молчании. Меня с любопытством сверлили десятки пар глаз. Ровно посередине зала, напротив президиума, я остановился.

— Арувило-Сего.

Мне не ответили. Вместо этого, Верховные продолжали пристально на меня смотреть. Это были пятеро мужчин и две женщины, разных возрастов.

— Я не могу прочитать, — произнёс седовласый мужик с длинной косичкой. — Ничего не вижу.

— Я тоже, — произнёс другой, пожилой дядька, в очках и при галстуке-бабочке.

— Похоже, что никто не может, — подытожил самый высокий и строгий брюнет с непроницаемо-каменным лицом.

'Наверное, бывший фээсбэшник', -подумал я, глядя на него. — Чекисты 'бывшими' не бывают…

— Странно. Очень странно, — поглядел на своих коллег пузатый мужчина с глубокими залысинами. — Впервые такое вижу.

— Что думаешь, Фюриэль? — спросил 'чекист' у молодой рыжеволосой женщины в красном платье, сидящей от него через одно кресло.

— Ничего не могу понять, — ответила та. — Я не знаю, кто это.

— По-моему, у нас внештатная ситуация, — подал голос сидевший скраю лысый человек, одетый опрятно, но выглядящий как суларит.

— Полагаю, что блокировка сознания является особенностью девятых образцов, — скрипучим голоском произнесла кудрявая дама бальзаковского возраста, похожая на учительницу.

— Мы не можем быть уверены в том, что это — действительно девятый образец, — ответил 'чекист'.

— Тогда давайте сами у него спросим? — наконец-то мужик с косичкой первым решил обратиться непосредственно ко мне. — Акилант-Лэгри — ты действительно имеешь идентификатор Z-345/9-09?

— Нет, — ответил я.

Верховные оторопели и зашушукались.

— Тогда почему ты написал его при входе? — сдерживаясь от лишних фраз, спросил тот же апологет.

— А я не знал, что мне написать. Думал, что это не принципиально. Сначала хотел написать своё настоящее имя, но мои спутники указывали только идентификаторы. И я не захотел отходить от правил. Написал, что в голову взбрело. Мне очень жаль, что я ввёл вас в заблуждение.

Они опять зашушукались.

— Значит ты не девятый образец? Тогда кто? — спросил 'чекист'.

— Я — человек.

Президиум зашумел. Говорили на альгершатахе, поэтому я ни слова не понимал.

— Человек? Здесь? — удивилась 'учительница'.

— Он лжёт! Он не мог пройти через защитные контуры! — приподнялся лысый 'грязнуля'.

— Спокойнее, Артехог, спокойнее, — осадил его 'чекист'. -Всему есть объяснение. Сегленда, что думаешь?

'Училка' заулыбалась, и, подёргивая головой, как обычно делают зрелые тётки от переизбытка чувств, начала:

— Все мы знаем, что система контуров условна. Кто их испытывал? Никто. Теоретически, Райли могла провести человека сюда. Повторяю, теоретически. И если вам интересно моё мнение, то я считаю, что это действительно событие. Он здесь, как минимум, неспроста.

— Значит ты — Писатель? — спросил апологет с косичкой.

— Всё верно. Простите, а кто из вас — великий апологет Нибилар?

— Да как ты смеешь?!

Несколько апологетов в гневе подскочили с кресел, но 'чекист' их опять успокоил.

— Всем успокоиться! Я понимаю, что Суфир-Акиль Тинкербелл сильно нас всех озадачил. Но прошу, давайте доведём дело до конца спокойно и без суеты.

— Он тоже нас не читает, — радостно произнесла рыжая Фюриэль. — Это хорошо.

— Если он нас не читает, значит он действительно не изгнанник, — кивал толстяк.

— Он оскверняет Апологетику своим присутствием, — брезгливо добавил 'грязнуля'.

— Погодите. Здесь он не как человек, а как Суфир-Акиль, — пояснила Сегленда.

— Она права, — чекист пристально вгляделся мне в глаза. — Скажи, зачем тебе Нибилар?

— Апологет Водзорд… Бывший апологет Водзорд, сказал, что только великий и мудрейший апологет Нибилар сможет помочь мне выбраться из города.

Повисла тишина. 'Чекист' тяжело вздохнул.

— Водзорд… Так я и знал… Хм-м… Никто не может выбраться из города. И никто не сможет тебе в этом помочь… Я — Нибилар.

— Для меня огромная честь, — склонился я. — Наконец-то я встретился с Вами.

— Боюсь, что зря ты проделал столь опасный путь, человек.

— Выгоним его! — воскликнул 'грязнуля'.

Остальные 'грязнули' в зале одобряюще зашумели.

— Артехог, не испытывай моё терпение! Тишина в зале Конклава! Я согласен с Сеглендой. Он здесь не как человек, а как Суфир-Акиль. И я не имею права пренебрегать Суфир-Акилем, пока не постигну его суть. То, что Писатель пришёл к нам — это знамение. Мы не понимаем, какое, но это не значит, что оно бесполезно.

— Может быть, уважаемому апологету Эвилону будет интересно, как я выжил, и как на меня подействовал 'Иллюзиум'? — осмелился спросить я.

Апологетов словно кипятком ошпарило. Они онять начали активно переговариваться, и совещались несколько минут.

— Милейший, милейший, — сквозь какофонию голосов, обратился ко мне мужик с косичкой.

— Поподробнее, пожалуйста. Я — апологет Эвилон. То, что ты сейчас сказал — очень необычно.

Я рассказал про пилюлю Робина, и про то, как прошёл через деотериев. Апологеты умолкли, и слушали меня не перебивая.

— Бред. Бред и чушь, — подытожил Артехог.

— Действительно, звучит как выдумка, — задумался Эвилон. — Писатель, знаешь что такое 'крепускулярная экстериоризация'? Это когда ты расслаиваешься. Вот — тело, а вот — энергия. Обе оболочки могут временно существовать независимо друг от друга. Допустим, ты попал в засаду деотериев. Допустим, экстериоризировал. Но при этом твоё тело бы осталось им на растерзание, а энергия — рассеялась бы спустя час. К тому же, в сумерках, ты бы лишился разума ещё быстрее. Но ты живой. Во плоти.

— Я сам удивляюсь. И сам не могу понять, как такое произошло. Зачем мне врать, сами посудите.

— Странно, очень странно. Я конечно подумаю над этим парадоксом, — пообещал Эвилон.

— Ты считаешь, что в этом есть смысл? — спросил Нибилар.

— Возможно. В любом случае, если это и правда, то основа её кроется в сумеречниках, давших ему 'Иллюзиум'. А сумеречники ничего нам не расскажут.

— А может и расскажут. Я принёс вам одну вещь, которая поможет восстановить связь с сумеречниками! Считайте это моим Суфир-Акилем! — эту фразу я произнёс с большим пафосом, ожидая, что Конклав будет шокирован и удивлён.

Но никакой бурной реакции не последовало.

— Мы в курсе, — ответил Нибилар. — И мы знаем, что это нашла Тинкербелл, а не ты. Нашла и отдала тебе. Верно? Выходит, что находка-то не твоя, а её. Хотел воспользоваться этим, чтобы обосновать свою значимость для Апологетики? Так не пойдёт. Суфир-Акиль Тинкербелл действительно важен. Мы все признали это. Но твой Суфир-Акиль до сих пор остаётся загадкой для нас. Итак, Писатель, что ты принёс нам, кроме самого себя?

— Я… Я… — я не знал, что ответить, умоляюще переводя взгляд с одного безучастного лица — на другое.

— Да. Что ты принёс нам, Чш-е-ловек? — прошипел Артехог.

— Мы ждём, — наклонилась Фюриэль. — Отвечай.

— Что я принёс? — я пошаркал ногой по полу. — Что-о, я-а принё-ос… Алую орхидею.

— Че-го?

По президиуму покатился гомерический хохот.

— Что он сказал?

— Он не в себе?

Он сумасшедший! На втором контуре у него повредился разум!

— Гнать его взашей! Нейтрализовать!

Не смеялся только Нибилар.

— Тихо… — произнёс он. — Я сказал, тихо!!!

Смех прекратился.

— Жёлтая, — произнёс Верховный в полной, звенящей тишине. — Лиловая… Алая… Белая…

– 'Закончишь песню ты свою,

Когда окажешься в раю', -тихо ответил я. -

'И обретёшь покой в ветвях Иггдрасили'.

— Проект 'Затемнение'? — лицо Сегленды вытянулось.

— Он перед вами, — поклонился я.

— Я всё ещё ничего не понимаю, — покачал головой Нибилар. — Кто за тобой стоит? Какова твоя миссия? Ты наше спасение, или наша погибель? Теперь я вижу, что в тебе заложено нечто очень важное. Но кто ты? 'Троянский конь', или 'Жанна Д`Арк'?

— Мы не должны лезть в проект 'Затемнение'! Это дело сумеречников! Не наше! — воскликнул Артехог. — О чём мы вообще говорим? Он же опорочил инсуакиль! Давал изгнанникам клички, как бездомным дворнягам! Он…

— Артехог, тебе не кажется, что в последнее время ты слишком перегибаешь палку, — гневно зыркнул на него Нибилар.

— Это ты, Нибилар, отходишь от истинного пути! Я всегда был предан Апологетике. Именно поэтому я сейчас здесь, с тобой, а не там — с Латуриэлем! Но я не намерен терпеть дальнейших осквернений наших святых постулатов! Я вижу, что это, с-существо, угрожает нашему Исходу! Сколько ещё нам ждать, когда нас заберут отсюда?

— Столько, сколько нужно! Всё зависит от Высших.

— Мы будем ждать. Будем! Но сейчас я боюсь, что этот человек может прогневать Высших!

— Он знает 'Гимн Лучезарной АлХезид', -робко произнесла Сегленда.

— Да. Но АлХезид — отступница!

— Прекрати эту ересь! — Нибилар стукнул рукой по столешнице. — Никто не имеет права оговаривать Высших! Пока я здесь присутствую, заседания Конклава не будут базарной площадью!

Он закрыл глаза.

— Я не собираюсь нарушать установленных правил, и приму окончательное решение только лишь после того, как выскажется каждый из вас. Начнём с тебя, Кэсадат.

Апологет в бабочке приподнялся.

— Сегодня я мало говорил. В основном слушал. И моё мнение от услышанного таково. Писатель должен быть внимательно изучен нами. Его природа нетипична. Неизвестно, человек ли он? Я за признание Райли, и за приём Писателя на изучение.

Сказав это, он сел на место.

— Фарлах?

— Меня задела излишняя резкость моего коллеги Артехога, — поднялся толстячок. — Но я согласен с ним в одном. Присутствие человека в Апологетике — противоречит здравому смыслу. Здесь его быть не должно. Ничего личного, Писатель, но ты пришёл к нам напрасно. Мне кажется, Райли пока не достойна нашего признания. Их обоих нужно попросить покинуть Апологетику. Спасибо.

— Фюриэль?

— Я за признание Райли. И за изучение Писателя. Но я не готова рисковать Апологетикой. Кто знает, что на самом деле принёс нам Писатель? Считаю, что его нужно изолировать пока не поздно.

— Эвилон?

— Меня заинтересовал этот экземпляр, и я готов его изучить. Мой бывший коллега Водзорд, конечно, безумен, но когда дело касается науки — его разум светел и чист. Он прислал Писателя к нам не просто так. Я уверен, что с Писателем нужно поработать. А Райли — признать.

— Сегленда?

— Райли должна быть признана. А вот Писатель под вопросом. Честно вам признаюсь — я не знаю, что нам с ним делать. Прогнать? Нейтрализовать? А если он посланник Высших? Оставить и принять? А если он не избранный, а простой авантюрист, который внесёт окончательный раскол в нашу священную общность? Глядите, мы уже ссоримся из-за него, и предъявляем претензии друг к другу. Нового разобщения Апологетике не пережить.

— Артехог?

— Сегленда сказала мудрую вещь. Нам не пережить нового разобщения. Не будем же усиливать разногласия, ставя под удар наши и без того усложнившиеся отношения. Есть только один способ предотвратить разлад. Нейтрализовать Писателя как можно скорее. А Райли не признавать. Я всё сказал.

— Я вас услышал, — Нибилар сложил пальцы и поднялся. — И вот к какому решению я пришёл. Из этой сложной ситуации есть только один логический выход. Я покажу Писателя Сёстрам… По залу прошёлся взволнованный ропот.

— Да. Я покажу его Триумвирату! И как решат три Сестры, так и будет. Им открыты все истины. Они могут легко прочесть как изгнанника… Так и человека. Как скажут Сёстры — так тому и быть.

— А если они не захотят принимать Писателя? — осторожно спросил Кэсадат.

— Они его примут. Я знаю, — Нибилар оглядел присутствующих. — Как вам такая идея? Думаю, что она устроит вас всех. У кого-то есть возражения?

— Сестрёнки просто убьют его. Не будут церемониться, — улыбнулся Артехог. — Меня это устраивает. У меня нет возражений.

— Поддерживаю Нибилара, — поднял руку Фарлах. — Доверим Сёстрам решать его судьбу.

— Я тоже за, — сказал Кэсадат. — Сёстрам виднее..

— И я, — пригладила волосы Фюриэль. — Нибилар вновь доказал нам свою мудрость.

— Да, — кивнула Сегленда. — Разумное решение.

— А ты, Эвилон? — обратился Нибилар к последнему апологету. — Поддерживаешь меня?

— Смотрю, ты хочешь переложить мороку с больной головы на здоровую, коллега? Желаешь, чтобы проблемой Писателя занимались Сёстры? Неужели мы потеряли способность принимать сложные, судьбоносные решения самостоятельно, без вмешательства Триумвирата?

— Ты поддерживаешь меня, Эвилон? — повторил Нибилар. — Да, или нет?

— Да, Нибилар, я тебя поддерживаю, — ответил тот.

— Замечательно. Я рад, что мы достигли единогласного мнения. Итак, Писатель, теперь от тебя зависит не только собственная судьба, но и судьба Райли. Ты осознаёшь это? Сейчас у вас с ней есть ровно три исхода. Если Сёстры признают, что ты важен и нужен Апологетике, то мы окажем тебе всю посильную помощь, а Райли будет признана апологетом, и займёт место среди нас, со всеми полагающимися почестями. Если Сёстры установят, что ты не представляешь интереса для Апологетики, то тебя изгонят, и Райли вместе с тобой. Если Сёстры докажут, что ты опасен для Апологетики, тебя нейтрализуют. А вместе с тобой и Райли, за то что она доставила в нашу святыню опасный и вредоносный элемент. Тебе всё понятно?

— Да, — ответил я.

— Хорошо. Лигриль, отведи Писателя к Мирее.

— Слушаюсь, — эльфообразная девица коснулась моего плеча. — Ступай за мной.

Я поклонился Конклаву и пошёл за ней к выходу.

— А мы должны ещё кое-что обсудить, — уже за спиной услышал я голос Нибилара. — Тем более, что обсудить нам сегодня есть что…

У дверей меня поджидали взволнованные друзья.

— Ну что, Писатель? Что тебе сказали? Тебе помогут?

— Не знаю. Отправили к каким-то сёстрам. Они будут решать, что со мной делать, — ответил я.

– 'К каким-то сёстрам?!' Ты хоть понимаешь, куда они тебя отправили?! — воскликнула Тина.

— Это же верная смерть, — вторил ей Флинт. — Приговор. И тебе, и Райли.

— Апологет Нибилар принял соломоново решение, — шёл рядом со мной Гудвин. — Мне жаль, Писатель. Очень жаль.

— Что это за сёстры?

— Никто не знает, кто они. Но это не апологеты. В изначальных знаниях сведенья о них отсутствуют. Известно лишь, что с Триумвиратом Сестёр общаются лишь два апологета: Нибилар и Мирея. Остальным это запрещено.

— Почему они такие засекреченные?

— Триумвират — что-то вроде Дельфийского Оракула. Хотя я не уверен в этом.

— Занятно… Три сестры… Прямо как у Чехова… Может быть, эти Сёстры помогут мне? Чем чёрт не шутит, а? Гудвин?

— Я буду на это надеяться. Но тебе рекомендую приготовиться к самому тяжёлому испытанию. Опасайся Сестёр. Их уважет сам апологет Нибилар, и… — он наклонился к моему уху, прошептав. — Боится их.

Мы поднялись на второй уровень.

— Нам сюда, — Лигриль повела меня к дальним дверям. — Остальных прошу остаться здесь. Вам туда нельзя.

Друзья послушно остановились, наперебой желая мне удачи. Молчала лишь хмурая Райли. Она понимала, на каком тонком волоске сейчас висит её судьба.

Я попытался выпытать у Лигрили что-нибудь о Сёстрах, но она отвечала, что ничего про них не знает, и что все ответы мне даст только Мирея.

Выйдя из главного корпуса, мы пересекли территорию, заросшую садом, и вошли в корпус поменьше, похожий на бункер, с огромными, бронированными дверями. Лигриль постучала в дверь. На стук вышла девушка-бурятка, оказавшаяся апологетом Миреей. Как выяснилось, она выполняла непосредственные поручения Сестёр, и была у них в роли служанки.

Лигриль передала меня Мирее, с которой мы пошли дальше, по тёмному, сквозному коридору, в сторону ослепительно белого света. Всё это время Мирея говорила:

— Сёстры примут тебя. Когда будешь говорить с ними, не бойся. Но и не заносись. Не груби. Отвечай на все вопросы честно. Не пытайся к ним приближаться — сразу умрёшь.

— Кто они? Высшие?

— Нет. Они их наместники. Поставлены здесь, чтобы наблюдать. Ты должен быть очень внимателен в общении с ними. Старшая сестра — Лариса, самая строгая и самая опасная. Она не злая. Просто очень сильно заботится о своих сёстрах. Любой выпад в сторону двух остальных сестёр будет расценен Ларисой как нападение, и она моментально уничтожит тебя. Будь с ней очень, очень осторожен. Маргарита — младшая сестра. Невинное дитя, абсолютно оторванное от реальности. Она способна видеть то, что не видят другие. Ей доступны вещи, непостижимые никому из живущих в этом мире. Поэтому понять её невозможно. Только сёстры могут расшифровать её блаженный лепет. И, наконец, Елизавета — средняя сестра. Если кто-то и может помочь тебе — так это она. Елизавета уравновешивает Триумвират. Она очень добра, но чрезмерно пользоваться её добротой не советую, потому что Лариса заметит любые попытки использовать свою сестру, и тут же тебя убьёт.

— Спасибо, апологет Мирея, — поблагодарил я. — Эта информация очень важна для меня.

— Ты ведь не хочешь причинить зло Апологетике? — спросила она.

— Нет. Ни при каких обстоятельствах.

— Тогда Сёстры тебя не обидят.

Мы вышли на свет, и оказались в небольшом атриуме, превращённом во внутренний садик.

— Дальше иди один, — сказала мне Мирея.

— Но куда? — опешил я.

— Ты всё сам увидишь. Иди. Они ждут.

И я пошёл через сад. От аккуратно подстриженных розовых кустов вспорхнул целый фейерверк разноцветных бабочек, и замелькал вокруг. Дорожка привела меня к закрытым дверям. Остановившись, я постучался.

— Входи, Писатель, — раздался ответ из невидимого 'домофона' так чётко, словно ответившая стояла напротив меня.

Я открыл дверь и вошёл.

— Добрый день. То есть… Арувило-Сего.

В самом конце длинного зала, освещённого дневным светом, проникающим через окна, стояли три стула, на которых сидели три женские фигуры. К ним вела красная ковровая дорожка. Позади сидящих виднелась ещё одна дверь. Больше ничего в этом помещении не было. Я хотел было пройти вперёд, но вспомнил предупреждения Миреи, и не стал рисковать.

— Почему ты стоишь так далеко? — произнесла одна из фигур. — Подойди поближе.

Я неуверенно пошёл вперёд. Каждый шаг давался с трепетом, ведь я знал, что если подойду слишком близко, то меня убьют. Чем ближе приближался к Сёстрам — тем больше деталей мог рассмотреть.

Слева сидела самая высокая и самая взрослая девушка, лет тридцати пяти. Шатенка, с колючими карими глазами, одетая в джинсы и зелёную футболку. Это была Лариса.

Рядом с ней сидела девушка помоложе, примерно ровестница Райли. Брюнетка с волосами до плеч, и с огромными голубыми глазами, в которых, казалось, можно утонуть. На ней было надето голубое платье. По сравнению со строгой старшей сестрой, она выглядела необычайно приветливой и открытой. Елизавета смотрела на меня, как… Ну, я даже не знаю… На сказочного единорога, что ли? Она всецело располагала к себе, и была чрезвычайно очаровательной и милой.

Рыжая кудряшка Маргарита сидела справа. Она была совсем маленькой девочкой, моложе Тинки. Круглолоцая, зеленоглазая, улыбчивая, с ямочками на щёчках. Одетая в оранжевое платьице, и очень подвижная. Сидение на одном месте её очень утомляло, и она постоянно вертелась, хихикала, что-то воркуя и мурлыкая. Обычный ребёнок.

Да, в общем-то, все трое выглядели как обычные люди. У них не было ни единого признака, присущего изгнанникам. И никаких признаков сверхъестественного они так же в себе не несли. Просто три девчонки…

К моей великой радости, Лариса остановила меня сама.

— Довольно. Дальше не надо.

Я встал как вкопанный.

— Здраствуй, — обворожительно улыбнулась Лиза.

— Приветик, — помахала мне пльчиками Маргарита.

Лариса просто кивнула, вместо приветствия.

— Апологет Нибилар отправил меня к вам…

— Мы знаем, — оборвала меня старшая. — Что скажете, сёстры?

— Он миленький, — ответила Елизавета.

— Его поцеловала АлХезид, — показала на меня пальчиком Маргарита. — У него святая помада на щеке!

Я невольно потрогал щёку.

— Почему ты хочешь покинуть город? — спросила Лариса.

— Я хочу вернуться домой.

— Он ничего не знает, — повернулась к старшей сестре Лиза.

— Он и не должен ничего знать.

— Знаешь? Знаешь кто ты?! — выпалила Маргарита, вытаращив глазёнки.

— Кто? — спросил я.

— Ты — котёнок!

— Почему котёнок? — я улыбнулся.

— У тебя девять жизней. Значит ты кошка!

— Маргарита, сестрёнка, помолчи пожалуйста. Мы должны решить, что с ним делать, — ласково сказала ей Лариса.

— Писатель, ты ведь хочешь встретиться с Хо? — вдруг спросила Елизавета.

Я помедлил. Стоит ли им рассказывать? А вдруг они и вправду знают всё на свете? Тогда ложь и отпирательство только всё испортят. Будь что будет. Я же ничего плохого не делал.

— Хо обещало помочь мне выбраться из города, — ответил я. — Для этого я должен его найти. Я не хотел бы с ним встречаться, потому что мне страшно. Но если другого способа нет, то мне, наверное, придётся.

— Ты ему веришь?

— У меня нет выбора. Апологеты помочь мне не могут. Вы, я так понимаю, тоже…

— Ты правильно понимаешь, образец Z-345/9-09. Мы ничего не можем для тебя сделать, — кивнула Лариса.

— Простите, но я не Z-345/9-09. Я уже объяснял Верховным Апологетам, что этот идентификатор был оставлен просто так, наобум…

— Запомни. Идентификаторы не ставятся просто так. Они не придумываются, и не выбираются. Они вшиты в изначальную память. Ты написал это подсознательно. Твой код — это твой пропуск.

Я задрожал, вспомнив напутствие Хо.

— Но я же человек… Человек.

— Ты — девятый образец, — улыбнулась Лиза.

— Но я не изганник!

— Верно. Не изгнанник. Ты не из инсуалити. Ты из кеаксуалити. Курьерской группы.

— Какой ещё… Не из какой я не из курьерской группы. Я приехал сюда вместе с другими людьми. Они погибли. А мне удалось выжить.

— Они погибли… А тебе… Удалось выжить? — продолжала улыбаться Елизавета.

— Ну да.

— Удалось выжить девять раз! — расхохоталась Маргарита. — Потому что котёнок! Котёнок!

— Я не Z-345/9-09! — забывшись, я едва не перешёл на повышенный тон.

— Тогда назови своё имя, — прожигая меня взглядом, сухо спросила Лариса.

— Что?

— Назови своё имя.

— Писатель.

— Это твоё прозвище. А как тебя зовут по-настоящему? Твоё человеческое имя?

— Меня зовут… Меня зовут…

Что за чёрт?! Я не могу вспомнить своё реальное имя. Как же так? Как же меня зовут? Владимир? Дмитрий? Глеб? Сергей? Иван? Как?! Имена проносились мимо меня, но все были чужими. И какое из них я не хватал — сквозь него обязательно проступало 'Писатель'.

— Мы ждём. Представься нам, — подгоняла меня беспощадная Лариса.

— Я не помню своё имя.

— Не помнишь, или не знаешь? — старшая сестра склонила голову.

— Но у меня точно было имя.

— Не у тебя, — ответила Елизавета. — У куклы, чьи воспоминания были загружены в твою изначальную память. Вспомни что-нибудь из своей прошлой жизни.

— Я помню! Помню… Мою работу, мой дом, школу, двор, друзей, маму… Я всё это помню. Только это почему-то… Почему-то очень расплывчато. Я помню это в целом, но не помню деталей. Как будто бы прошло лет сто.

— Это не удивительно. Твою память перезаписывали восемь раз.

— Сколько?!

— То, что ты выжил — не было везением. Тебя перезагружали.

— Кто?

— Твои кураторы.

— Кто они?

— Этого мы не можем сказать.

— Я не верю вам. Это какая-то насмешка. Почему вы меня обманываете?

— Объясни ему, Лариса, — попросила Елизавета.

— Ты образец девятого уровня. Последняя стадия эксперимента, пересмотренная и не допущенная до испытаний. Девятые образцы отличаются от остальных способностью мультиверсных координаций.

— Говоря проще, они существуют одновременно во всех измерениях, — пояснила Лариса.

— Прямо как мы, — кивнула Маргарита.

— В отличие от предыдущих образцов, использующих веерную экспансию, образцы?9 запускались поступательно. Когда погибал один, его сменял второй, которому записывали память первого, Третьему записывали память второго, и так далее.

— Тогда почему я не помню 'разрывов'. Восемь своих смертей я бы уж точно запомнил.

— Для этого приходилось идти на ухищрение, — объяснила Лариса, и показала мне ладонь с вытянутыми пальцами. — Вот, смотри (она начала поочередно водить указательным пальцем второй руки по этим пальцам), это вариативный мультиверс. Много-много параллельно идущих реальностей. Как беговые дорожки, где все бегуны — это ты. Допустим, один бегун упал (она подогнула один пальчик), но остальные продолжают бежать. При этом они существуют одновременно. Но к финишу прибежит только один. И добежать он должен в здравом уме и в трезвой памяти, чётко помня, через что он прошёл. Что делать, если бегун, несущий эстафетную палочку, сошёл с дистанции? Кураторы отыскивают на соседних 'дорожках' тех, кто уже миновал этот рубеж, и переписывают ему память упавшего. То есть, вручают ему эстафетную палочку. И он бежит дальше, пока тоже не упадёт. Тогда ищут нового… Чем ближе к финишу — тем сложнее отыскать подходящий континуум. Поэтому образцов было всего девять. Это предельно допустимый максимум. Восьмая перезапись уже создала страшную кашу в твоей голове. Ведь так? Если перепрошить твою память ещё раз — ты просто сойдёшь с ума. Поэтому сейчас ты проживаешь свою последнюю 'жизнь'.

— Кто за всем этим стоит?

— Ты ведь уже с ним говорил, — саркастично скривила губы Лариса.

— Ах, да. Тот, кто выдавал себя за Хо…

— Он не выдавал. Он и есть Хо. Отчасти. Он отпочковался от Хо. И теперь курирует проект 'Затемнение'.

— Чего же он от меня хочет?

— Это не наше дело. Мы не участвуем в данном проекте. Наши задачи — иного рода: Наблюдение за колонией. Контроль за направлением потока. Взаимодействие с Сакрариумом. Мы…

— Основа… — продолжила Елизавета.

— Системы… — продолжила Маргарита.

— Устанавливаем.

— Порядок.

— И.

— Равновесие.

— Определяем.

— События.

— Мы.

— Триумвират.

— Тогда расскажите мне всё, — остановил их я. — Развейте моё неведение. Кто я? Кто я?!

— Девятые образцы были отложены, — ответила Елизавета. — Зарезервированы.

— Сакрариум уступил их твоему куратору. Твой куратор забрал вас. Всех девятерых. В рамках дополнительного эксперимента. В рамках проекта 'Затемнение'. Была выбрана кукла, которая прибыла в город под видом писателя. Её память стала основой изначальной памяти девятого образца, — рассказала Лариса.

— Девятый образец должен был обрести уверенность, что он — человек, — пояснила Елизавета. — Это было важным условием для выполнения задания.

— Но в последний момент кукла испугалась и вырвалась из-под контроля.

Я вспомнил, как ушёл вместе с Робинзоном, но потом оказался опять в квартире, с ребятами…

— Координаторам пришлось корректировать ситуацию, срочно меняя континуум.

— Это вызвало энтропийный сдвиг.

— Реальности сместились. Образовалась трещина. Существа из перифирии атаковали твою группу.

— И всех убили.

— Включая тебя.

— Меня? — я не верил своим ушам.

— Да. Фурии убили тебя.

— Фурии убили образец Z-345/9-01.

Я вспомнил Шепа, удивившегося моему возвращению из комнаты, после того, как пропал Зелёный.

— Деотерии убили образец Z-345/9-02, -продолжила Лариса. — В подвале.

— Но я выжил. Я проглотил 'Иллюзиум'! — воскликнул я.

— Семьсот пятьдесят семь вариаций проглотили 'Иллюзиум'. Но в их реальностях деотерии не успели загнать тебя в угол.

— Ты помнишь деотериев, убивших тебя.

— Но 'сквозь них' прошла другая вариация, загруженная поверх памяти Z-345/9-02.

— А Z-345/9-03 прожил совсем недолго, — пропела Маргарита. — Бедный котёночек.

— Его поглотили сумерки, — кивнула Лариса. — Он расслоился навсегда.

— Пришлось записывать его память поверх памяти образца из континуума, в котором Z-345/9-02 не полез в тот самый подвал, — продолжала Елизавета. Поэтому Z-345/9-04 и запомнил такую странную метаморфозу, с прохождением сквозь хищников.

— Z-345/9-05 погиб от отравления спорами грибов, — перечисляла Лариса. — Z-345/9-06 был перемещён в параллельный континуум… По своей инициативе, кстати. Ты не захотел жить в мире, в котором Райли умерла. Именно с этого момента, нейросинхонный сбой стал расширяться с каждой новой перезаписью.

— И ты стал слышать голоса своих координаторов, — улыбалась Лариса. Сначала, когда образец Z-345/9-06 был убит злодеем в магазине 'Детский мир'.

— Это была о-очень сложная 'склейка' памяти. Им пришлось скорректировать сознание, умершего Z-345/9-06, использовав фрагмент сознания аналогичного образца из покинутой параллельной вселенной, в которой Райли погибла. Но идеально 'склеить' информационный поток не получилось, поэтому ты на короткий срок очутился в том самом параллельном мире, где вместо Райли тебя опекала Тинка.

— Затем, Z-345/9-07 — погиб в тумане, когда пытался выйти на контакт с Хо.

— Потому что в этом тумане нельзя выжить. После контакта с Хо, седьмая версия была уничтожена. Для формирования сознания Z-345/9-08, в параллельном континууме был найден образец, который вошёл в туман запоздало, когда канал связи уже закрылся. В его разум загрузили воспоминания седьмого, успевшего пообщаться с Хо.

— Ну а последняя версия — Z-345/9-09, была отправлена, когда Z-345/9-08 не прошёл 'Зеркало'. Для того, чтобы миновать этот защитный контур, девятый образец проходил его с очищенной памятью. И лишь потом данные были загружены. Правда, тоже не без огрех. Подогнать вариации максимально идентичные друг другу, корректоры уже не могли. Почти все твои живые копии к тому моменту закончились. Поэтому ты наверняка видел несостыковки.

Я вспомнил, как моя травма 'переместилась' с левой руки — на правую, и подавленно спросил, — а как же 'Сепаратор'?

— Второй контур ты прошёл потому, что от человеческой основы в тебе уже почти ничего не осталось. Ты стал полноценным кеаксулантом-лэгри. В 'Зеркале' тебя подвели остатки твоей ложной человеческой основы. В то время как защитная система 'Сепаратора' идентифицировала тебя правильно. Как девятый образец. Хоть и помучила немного, поскольку ты хоть и пытался позиционировать себя как изгнанника, но в глубине души всё так же считал себя человеком, — объяснила Лариса.

Я задумался. Передо мной поочерёдно всплывали обрывки некогда услышанных фраз, доселе казавшихся непонятными:

'Что-то не пойму. Незнакомая сигнатура. Девятка?' — вспомнил я встречу с Ытом.

'Ты из другой серии', -произнесло Хо.

'Девятый! Девятый!' — простонал в памяти 7-40. — 'Задумайся, кто ты?! Кто ты?!'

Так вот значит… Так вот почему альма видел меня таким же зверем, как Райли, Тинку и Ыта. Он воспрнимал нас одинаково. Потому что мы — действительно не люди!

Это всё объясняет. И мои 'раздвоения личности', и аномальные нестыковки, и видения 'альтернативных реальностей'…

— Ты — инструмент в чужих руках, — бесстрастно заключила Лариса.

— А что насчёт Райли? Кто тогда она? — спросил я.

— Она — из инсуалити. И её задание — защищать тебя, — ответила Еизавета.

— Она тебя бережёт, — повторила Маргарита фразу из моего сна.

— Тебе нужны были телохранители. Существу с человеческим мышлением не выжить в городе одному, без поддержки. Для этого были внедрены изгнанники, ориентированные на человечность. Вторые субкоды. Райли должна была встретить тебя, и обеспечить твою безопасность.

— Но она же… А как же наши чувства?

— Её чувства вполне искренни, — приятно рассмеялась Елизавета. — Это так романтично!

— Потому что всё было спланировано заранее, — серьёзно продолжила Лариса. — Чувства, эмоции, дружба, любовь — всё было заложено изначально. В ней и в тебе. Ты должен был стимулировать её на покровительство, а она — защищать и оберегать тебя как полноценная опытная изгнанница, умеющая выживать сама, и спасать других. Всё это было заведомо продумано. В Проекте нет ничего случайного.

— А как же Тинка? Она — моя лучшая подруга. Неужели, она тоже участвует в Проекте?

— Разумеется. Тинкербелл — вспомогательный образец. Райли должна была помочь тебе адаптироваться в городе и задать верный курс, а Тинка — довести до Апологетики, когда Райли, по плану, уйдёт со сцены, внезапно погибнув, — объяснила Лариса.

— Сначала корректоры считали, что лавстори помешает реализации Проекта, и собъёт тебя с курса, — кивала Лиза. — Но когда Райли погибла, ты потерял надежду и уверенность в себе. А вместе с этим — и стремление достичь результата. Аналитики спрогнозировали, что несмотря на все старания Тинкербелл, возможность твоего прихода в Апологетику составляет ничтожно малую долю вероятности. Это был непредвиденный форс-мажор. И тогда твой куратор предложил вернуть Райли в Проект. Так он решил подстраховаться, оставив тебе сразу двух верных телохранителей: Райли и Тинку. Каждая из которых внесла свою лепту в успех твоей миссии.

— Внешности были отобраны неслучайно. Из-за твоей человечности, Райли ассоциировалась у тебя с потенциальной невестой, — продолжила вещать Лариса. — В то время как Тинка должна ассоциироваться с дочерью. Ты невольно ощущал себя мужем и отцом, привязанным к семье и ответственным за неё, как мужчина.

— Он сказал, 'в моей власти не убивать её…' — вспомнил я.

— Это так, — ответила Лиза. — Когда ты был образцом Z-345/9-06, и Райли погибла, твой куратор пошёл на огромный риск, напрямую поменяв континуум.

— Что строжайше запрещено инструкциями! — воскликнула Лариса.

— Зато теперь ты находишься в реальности, где твоя любимая Райли до сих пор существует.

— Но Флинт, Гудвин… Они же… — заикался я.

— Тоже на подхвате. Задействован целый штат вспомогательных образцов для твоей защиты, — ответила Лариса.

— Значит меня действительно не выпустят из города?

— Нет. Твоя цель внутри города, а не снаружи него.

— И что мне теперь делать?

— Ничего.

— А что будет с моей подругой?

— Райли признают. Не беспокойся за неё. А вот тебя… — Лариса умолкла на минуту. — Я не вижу в тебе никакой пользы для Апологетики. Проект 'Затемнение' не затрагивает наших интересов. Кеаксуланты способны лишь поглощать и транспортировать данные. В обогащении потока они не участвуют. Ты — 'трутень', а не 'рабочая пчела'. Поэтому ты нам не интересен, и будешь изгнан из Апологетики.

— Что со мной будет потом?

— Этот вопрос задавай своему куратору. Не нам.

— Но как я ему задам вопрос, если даже не знаю…

— Триумвират вынес вердикт, — Лариса поднялась со стула. — Уходи, Писатель, нам больше нечего тебе сказать.

— Подождите… А, ладно, — я махнул рукой, и, развернувшись, удручённый поплёлся к выходу.

Ну вот и приплыл. Зачем я шёл сюда через столько терний? Лучше бы, действительно, сразу полез на амбразуры 'С.И.В.О.' Хлоп и до свидания. Не выслушивая всякий бред, ставящий под сомнение всё моё существование. Я — девятый образец? Даже если и так. Я не чувствую себя кем-то запредельным. По ощущениям, я всё такой же человек. Я им был, есть и буду. Что бы там мне не наплели эти странные сёстры. И вообще. Вся эта муть началась, когда я попал в город. До этого я был обычным, нормальным человеком! Почему же меня упорно хотят заставить поверить в то, что я — не человек? И куда мне теперь? К суларитам? Дерьмо… Ну, хотя бы Райли признают — и на том спасибо.

С этими мятежными мыслями, я вышел во внутренний дворик. Дойдя до середины, остановился у лавочки, и пригляделся к противоположным дверям, не ждёт ли меня Мирея. Но её не было. Можно было конечно её не дожидаться, и двигаться на выход без сопровождения, так как путь сюда я хорошо запомнил. Но мне очень хотелось немного побыть в одиночестве, наедине с самим собой.

Я присел на скамейку и продолжил блуждать в своих пасмурных раздумьях. Был риск прогневать сестёр своим промедлением, но если Мирея не появлялась и не окликала меня, значит, продолжая сидеть здесь, ничего преступного я не делал.

— Тра-ля-ля, — пропел тоненький голосок. — Ля-ля-ля.

Я поднял голову. Маргарита?

— Три очень милых феечки сидели на скамеечке, — колокольчиком звенела младшая сестра. — И съев по булке с маслицем, успели так умаслиться…

Обернувшись, я увидел, как она прогуливается за цветущими кустами, играя с бабочками.

— Что отмывали феечек из трёх садовых леечек, — закончила стишок Маргарита.

Мне стало очень неловко, и я собрался поскорее покинуть дворик. Если Лариса увидит нас наедине с Маргаритой, то по головке явно не погладит. Нужно уходить, пока она меня не заметила.

Увидев, как я выдвигаюсь к выходу, девчонка окликнула меня. — Уже уходишь?

— А? — я виновато оглянулся. — Маргарита? Ты здесь? Прости, прости, я тут немного задержался… Просто… Просто ждал Мирею. Думал, что она за мной придёт. А её нет. Я уже ухожу. Не волнуйся.

— Куда ты торопишься? Чего ты такой непоседливый? — девочка, допрыгала на одной ножке до скамейки, и села на неё. — Иди сюда.

— Я. Н-не, я не знаю, я не должен…

— Ты меня боишься?

— Не тебя, — я в панике осматривал кусты.

— Лариса ушла говорить с Нибиларом. Её здесь нет. Не бойся, подойди. Я должна тебе кое-что сказать.

Я осторожно приблизился.

— Я слушаю.

— Да сядь ты! Вот ведь какой бояка — чёрная кака!

Сев рядом с ней, я сложил руки, и старался не глядеть на неё.

— Ты очень понравился Елизавете, — шепнула мне на ухо Маргарита. — Она хочет с тобой поговорить. Хи-хи!

— Елизавета? Но о чём? Мне уже всё сказали.

— Лариса считает себя самой умной. Но последнее слово всегда за Елизаветой. Пока Лариса занята, вы можете с ней помурлыкать.

— Но где?

— Сиди здесь. Никуда не уходи. А я пойду, покараулю, не возвращается ли старшая сестрёнка, — поднявшись, Маргарита поправила платье, и побежала в сторону зала аудиенции.

Я остался сидеть. В голове вообще началась полная кутерьма. Только бы не свихнуться. Только бы не свих…

— Ещё раз привет, — сверкнув белозубой улыбкой, приземлилась рядом со мной воздушно-лёгкая Лиза.

С трудом уведя взор от её декольте, я посмотрел в её васильковые глаза.

— Привет. Чем обязан?

— Хотела поболтать… Ну что же ты такой зажатый? Ларисы здесь нет. Марго нас предупредит, если она появится.

— Буду рад беседе. Но есть ли смысл вести разговоры, если меня всё равно выгонят? Лариса сказала, что я — бесполезен для Апологетики.

— А я так не думаю. Лариса смотрит глубоко. Но я смотрю глубже.

— И что же ты видишь?

— Спасение.

— Спасение?

— Да. Реализация нашего проекта под угрозой.

— Так ты тоже участвуешь в проекте?

— Не в 'Затемнении'! В другом… В нашем. Он заключается в контроле за потоком.

— Вы всё время говорите об этом 'потоке'. Но я не понимаю, что это?

— Поток информации, текущий из Апологетики — в Сакрариум. Извергаемый десятками акилантов.

— Зачем?

— Сакрариум формирует новую базу данных. Это всё, что я могу тебе сказать.

— И кто же угрожает этому процессу? Дай угадаю. Латуриэль?

— Он самый. Раскол Апологетики был незапланированным, побочным эффектом. Но всё это произошло неслучайно. Я знаю, кто стоял за этим на самом деле.

— Хо?

Елизавета кивнула.

— Хо планирует уничтожить Апологетику?

— Нет. У него другие цели. Если честно, совершенно мне безразличные. Моя задача сугубо индивидуальна. Я, как представительница Триумвирата, обязана довести проект до конца. И ты мне в этом поможешь. Ты ведь хочешь мне помочь, красавчик?

— Я бы с радостью. Но не знаю, чем?

— С каждым днём Латуриэль становится всё сильнее. Скоро он придёт сюда. Когда поймёт, что сёстры не способны его остановить. А значит, Апологетике придёт конец. Поток оборвётся, и эксперимент будет незавершён. Проект свернут, а всех причастных к нему — ликвидируют. Столько впустую потраченного времени. Столько впустую потраченной энергии… Обидно.

— И ты предлагаешь мне остановить Латуриэля?

— Да.

— Но как? Как я с ним справлюсь? Он чертовски опасен, и у него огромная армия. А я — один.

— У тебя есть туз в рукаве. Даркен Хо. Больше меня с сёстрами Латуриэль боится только его. Убеди Хо уничтожить Латуриэля, и Апологетика будет спасена, а проект завершён полностью.

— Допустим. Допустим я соглашусь. Но как быть с Ларисой? По-моему, она уже всё за меня решила.

— Лариса переменит своё решение. Предоставь это мне. В нашей мисси главное — поток. Поток не должен прерваться. До завершения эксперимента осталось совсем немного времени. И я хочу выполнить свою задачу до конца, оптимально, согласно предначертанному. Я не подведу Сакрариум. А ты, не подведёшь меня?

— Хм-м… Прости меня, Елизавета. Но что же в конечном итоге будет со мной? Пойми меня правильно. Я не требую каких-то наград и признаний. Меня лишь волнует собственная судьба.

— Я понимаю тебя. Если всё пройдёт успешно — ты получишь шанс покинуть город.

— Даже являясь образцом 9-09?

— Ну да. Если Хо обещало тебе помочь — это вполне может оказаться правдой. Неспроста же оно вызвало курьера, — Лиза рассмеялась. — Ну а пока я поговорю с Ларисой, и мнение о тебе будет пересмотрено. Нибилар окажет тебе полную поддержку. Даю слово. Так ты согласен помочь мне?

— Согласен!

— Я очень рада, — она протянула мне руку, которую я принял и поцеловал.

— Лиза-а, — послышался голос Маргариты.

— Ну всё, мне пора. Приятно было пообщаться с тобой, Писатель. Ничего не бойся. Я в тебя верю, — поднявшись со скамейки, Елизавета напоследок одарила меня своей улыбкой, и поспешила прочь.

Я тоже не стал задерживаться и быстро отправился в другую сторону. Там, у выхода, меня уже поджидала Мирея.

— Писатель! Живой! Мы уж и не надеялись! — друзья, дожидавшиеся меня в реабилитационном блоке, были вне себя от счастья.

— Милый, ты вернулся, — Райли выбившись вперёд, заключила меня в объятья. — Я верила, что ты вернёшься. Как же я боялась!

— Ну же, рассказывай! Рассказывай! — теребил меня Флинт. — Какие они?

— Хорошие, — улыбался я. — Но опасные.

— Уж это точно. Да отцепись от него, Райли, чего повисла? Дай нам тоже потискать нашего дорогого друга-Писателя!

— Они помогут тебе? — спросил Гудвин.

— Да. Если сначала я помогу им, — ответил я.

— Как же ты можешь помочь Сёстрам?

— Видимо, как-то могу. Поначалу, правда, наш разговор не сложился. Лариса уже собиралась меня прогнать, но потом за меня вступилась Елизавета.

— Ты что, охмурил Елизавету? — Флинт расхохотался. — Держите меня семеро! Ну ты и сердцеед! Нет, ну а что вы хотите? Если он даже Сестёр с ума сводит, то чего уж про нас говорить… И как тебе сестрица Елизавета? Колись.

— Она бесподобна.

— Ох, Райли, похоже тебя обошли, — тут же ввинтила шпильку Тина.

— Ишь чего. Я Писателя никому не отдам, — прижалась ко мне Райли. — Даже самой сестре Елизавете.

— Я и сам тебя ни на кого не променяю, — ответил я. — Тем более, что с Елизаветой нас объединяют сугубо деловые отношения.

— Вот оно как, — развёл руками Флинт. — Чего же ей от тебя нужно?

— Этого я вам не могу сказать. Пока не могу. Военная тайна.

— Апологет Нибилар, апологет Нибилар… — послышались благоговейные голоса.

Обернувшись, мы увидели, как к нам направляется Верховный апологет собственной персоной. Присутствующие в зале расступались перед ним и почтительно кланялись. Мы тоже ему поклонились. Нибилар шёл спокойно, казалось, бесцельно, будто бы просто прогуливался от скуки.

— Образец Z-345/7-37 субкод 2, -позвал он.

Райли оторвалась от меня и послушно шагнула к нему, — да, луриби.

— Поздравляю тебя, апологет Райли. Отныне ты одна из нас.

— Я? — раскрыв рот, Райли переводила взгляд то на меня, то на него.

— Мои поздравления, подружка, — обняла её Тинка. — Ты это заслужила!

Гудвин и Флинт тоже поочерёдно поздравили обомлевшую от неожиданности девушку. Затем к ней потянулись незнакомые апологеты, окружив и окончательно отделив её от меня.

— Писатель? — пользуясь сутолокой, обратился ко мне Нибилар. — Идём-ка со мной.

Сказав это, он равернулся, и держа руки за спиной, всё так же спокойно отправился обратно. Я быстро догнал его и пошёл рядом.

— Сёстры всё рассказали мне, — дружелюбным тоном сообщил глава Апологетики. — Признаюсь честно, во всё это верится с трудом. Но у меня нет оснований не доверять мнению Триумвирата.

— Елизавета сказала, что Вы мне поможете, — скромно обратился я.

— Помогу. Что тебе потребуется для выполнения задачи?

— Сначала я должен выйти на связь с сумеречниками. Мне нужно убедиться в том, что мои старания будут не напрасны.

Нибилар с опаской огляделся по сторонам.

— Продолжим наш разговор в моём кабинете.

— Эй, Писатель, — окликнул меня Флинт, и виновато покосился на Нибилара.

— Я скоро вернусь, — ответил ему я.

Мы спускались всё ниже и ниже. На шестом подуровне закончили спуск, и оказались в очень странном месте, напоминающем бомбоубежище, в котором я недавно побывал. Только просторнее. Гораздо просторнее. Вдоль стен этого помещения, представлявшего собой длинный коридор, плотно друг к другу были составлены кровати, на которых лежали апологеты. Они были погружены в стазис. Вдоль кроватей ходили прислужники, поочерёдно проверяли лежащих, и искусственно подкармливали их каким-то концентратом.

— Что с ними? — спросил я у Нибилара.

— Это апологеты четвёртой стадии, — ответил он.

— Как понять, 'четвёртой'?

— Первая стадия — это признанные апологеты. Такие, как твои друзья. Они ещё не отошли от инсуакиля, и учатся быть терпеливыми друг к другу. Вторая стадия — получает имена, и приобретает ранг созерцателей. Они упорядочивают свою память, свои умозаключения. Становятся рассудительными и спокойными. Их уже могут привлекать к какому-то нехитрому обслуживанию внутри Апологетики. Например, эти апологеты-няньки — второй стадии. Апологет Лигриль и апологет Мирея — тоже. Третья стадия — это апологеты, достигшие полной внутренней гармонии и способные оценивать чужой Суфир-Акиль. Их принимают в Конклав. Те апологеты, что сидели в зале, именно третьей стадии. Ну а те, что лежат здесь — четвертая стадия. Трансляторы. В процессе извлечения потока. Апологеты передают накопленную мудрость Триумвирату, а сёстры перенаправляют поток в Сакрариум — Высшим. Проект закончится, когда все без исключения апологеты передадут свои знания.

— А потом что?

— Потом их отправят в обещанный, чудесный мир, где они, используя накопленный опыт, будут строить основы новой цивилизации.

— И мои друзья тоже здесь окажутся?

— Когда-нибудь, да.

Мы наконец миновали череду кроватей, и дошли до двери, за которой располагался кабинет Нибилара. Обстановка в нём была предельно спартанской. Стол, два кресла, шкаф, и какая-то чёрная конструкция, возвышающаяся посередине. Она была похожа на маяк сумеречников, который я видел в бункере Тины.

— Прошу, присаживайся, — пригласил меня Нибилар. — Здесь мы можем говорить открыто и откровенно.

Я сел напротив него.

— Как ты уже наверное догадываешься, Писатель, Апологетика переживает серьёзный кризис, — начал Нибилар. — Мы стоим на пороге войны. Сулариты: отщепенцы, ренегаты, во главе с нашим бывшим коллегой, дошли до последней черты. Нападение на Апологетику — это лишь вопрос времени. Я не знаю, когда Латуриэль решится на это. Но он явно не будет дожидаться зимы. Чем сильнее изнашиваются тела его воинства — тем больше слабеет их вера в своего лидера и бога. Он это понимает, и не станет тянуть до последнего. Это лишь одна сторона медали — внешняя угроза. Но есть ещё и угроза внутренняя. Артехог… Видел, что он себе позволяет? Он фактически бросает мне вызов перед лицом Конклава.

— Видел. Но почему Вы терпите это? К чему либеральничать? Мне кажется, нужно осадить его более жёстко, — пожал плечами я. — Вплоть до исключения из Конклава.

— Беда в том, что на его стороне половина Апологетики. Видел тех, что сидели по левую сторону?

– 'Грязнули', -кивнул я.

— Они самые. Они поддерживают Апологетику лишь потому, что их представитель занимает место среди Верховных апологетов. Между 'грязнулями' и 'чистюлями' всегда были разногласия. Это привело к расколу, едва не погубившему Апологетику. Но, благодаря преданности Артехога, не все 'грязнули' покинули её. Теперь же, когда Латуриэль находится на пике своей мощи, многие из них, очень многие, всерьёз задумались о том, чтобы присоединиться к нему. Когда сулариты придут, среди наших апологетов наверняка найдутся 'перевёртыши'.

— Ваши опасения оправданы. Мне довелось столкнуться с суларитами, неподалёку отсюда. Было заметно, что они настроены серьёзно. Угроза имеет место быть. Но я одного не могу понять. Почему Сёстры выбрали на эту миссию меня одного? Неужели апологетам наплевать на своё будущее? Вас же много. Явно не меньше суларитов. Вместе, вы можете организовать достойную оборону.

— Ты не понимаешь систему нашего мироустройства. Апологетика — это не гарнизон и не цитадель. Это точка сбора, пункт назначения. Пришедшие сюда не хотят, и не должны сражаться. Здесь их земной путь заканчивается. И никому нет дела ни до войны, ни до обороны. Главное — передать свои знания Сакрариуму. Влиться в поток. Всё остальное их не заботит.

— И даже смерть от рук суларитов?

— Они в это просто не верят. Они уверены, что Апологетика — неприступна.

— Но это же…

— Легкомыслие, согласен. Но в этом нет вины апологетов. Нас такими создали. Нас такими запрограммировали. Придя в Апологетику, бывший изгнанник становится беспомощным агнцем, чья роль ровно одна — достичь максимального смирения, и передать свой опыт, накопленный в поисках Суфир-Акиля, единому потоку. У нас нет своей гвардии, способной защитить Апологетику. У нас есть только Триумвират, чья воля доселе была могучей и непреодолимой. Авторитет Триумвирата неоспорим. Апологеты же психологически не способны защитить себя самостоятельно.

— Но почему?

— Потому что наши создатели не учли возможность форс-мажорного обстоятельства. Они споткнулись через своё же творение, подложившее под Апологетику мощную бомбу, в виде предателя-Латуриэля. А всё потому… — Нибилар потёр переносицу. — Потому что они поставили не на ту лошадку. Они выбрали Хо, вместо АлХезид… Для создания идеального, смертельного полигона им нужен был демон, а не ангел. Но о том, что я тебе сейчас сказал — никому ни слова, понял? Никто не вправе сомневаться в деяниях Высших.

— Об этом разговоре никто не узнает. Даю Вам слово. Пока мы не приступили к обсуждению деталей предстоящей операции, я бы хотел напомнить о своём желании…

— Я в курсе. Ты хочешь поговорить с сумеречниками. Доселе это было невозможно. Передатчик не работал. Но благодаря Тинкербелл, у меня вновь появилась возможность открыть канал связи. Вот только… — он замолчал.

— Что?

— Вот только я ничего не могу обещать. Я не знаю, ответят ли они мне? А если ответят, то что именно? Они очень своеобразные существа.

— И всё-таки я надеюсь с ними договориться.

— Я устрою тебе сеанс связи с периметром. Договариваться с сумеречниками будешь сам. Вне зависимости от их ответа ты обязан выполнить обещание, данное Триумвирату и Апологетике.

— В этом можете не сомневаться. Я настроен серьёзно.

— Значит, у тебя уже есть план действий?

— Нет.

— Не понял. То есть, как это, 'нет'?

— Всё складывается само собой. Я нужен Латуриэлю. Вы это прекрасно знаете. Как только он поймает меня, тут же 'скормит' Даркену Хо.

— Это верно, — коротко кивнул Нибилар.

— Как раз то, что нужно мне, и нужно Вам.

— Не совсем понимаю, о чём ты.

— Вы не просто отправите меня к Латуриэлю. Вы продадите меня ему. И назначите достойную цену, — подвинувшись к нему поближе я подмигнул. — Только не продешевите.

Нибилар упёрся рукой в подбородок. — Хм.

— Вы сможете выкупить у Латуриэля главное — время, — продолжал я. — Пока он занят мной, Апологетика получит необходимую передышку.

— Латуриэль поймёт, что если мы откупаемся от него, значит не в состоянии ему противостоять.

— Верно. Но какая вам разница? Он всё равно об этом догадывается. Однако, получив меня, он уже точно не будет атаковать Апологетику сразу. Сначала решит свою основную задачу. Ну а я попытаюсь решить свою. Он хочет отправить меня к Хо, и это мне на руку. В отличие от него, я знаю, что Хо меня ждёт. И ждёт отнюдь не в качестве обеда. А для чего-то другого. Ему, как и Вам, нужна моя помощь.

— А если эта помощь заключается в разрушении Апологетики?

— Помилуйте, Нибилар! Если бы Хо желало разрушить Апологетику, оно бы сделало это руками Латуриэля! Нет. Ему определённо нужно что-то другое. Что-то такое, за что оно готово выпустить меня из города. Я не знаю, что это за тайна. Пока не знаю. Для этого я должен побеседовать с ним лично. Уверен, что если я действительно смогу ему помочь, то надобность в Латуриэле отпадёт, и…

— И? — поднял глаза Нибилар.

— Хо покончит с ним.

— Хорошо если так. А вдруг оно не станет этого делать?

— Тогда это сделаю я.

— Как?!

— Позвольте мне поговорить с сумеречниками… Пожалуйста.

Нибилар вздохнул.

— Хорошо.

Вынув из ящика стола коннектор, подаренный мне Тинкой, он какое-то время рассматривал его, а затем с щелчком разломил на две половинки, как краюху хлеба. Точнее, мне так показалось, что разломил. Устройство и должно было разламываться. Включилась пара лампочек. Одна зелёная, вторая сначала горела жёлтой, а затем тоже позеленела. Вынув из паза маленькую пломбочку, Нибилар вставил её себе в ухо. Потом поднялся, вышел из-за стола, обошёл меня, и остановился возле конструкции, высившейся за моей спиной. Я обернулся. Поочерёдно, Верховный апологет подсоединил обе дольки к передатчику. Тот мелодично загудел, и по нему побежали синие полоски.

— Работает, — Нибилар напрягся, положив руки на пирамидальные рёбра.

Конструкция тут же засветилась зелёными индикаторами.

— Ну что, готов? — спросил он то ли у меня, то ли у себя.

— Готов, — ответил я.

Повернув два рычажка, апологет закрыл глаза, и начал говорить:

— Приём. Это Объект А-7. Повторяю. Это Объект А-7. Вызываю Контур. Приём. Объект А-7 вызывает Контур. Приём.

Что-то резко каркнуло, как гигантская стая ворон, заоравших вунисон. И опять тишина. Я вздрогнул. А Нибилар продолжил бубнить:

— Приём, Контур. Это Объект А-7. Контур, приём. Это Объект А-7. Меня слышно? Меня слышно?

— Контур на связи. Это Башня 4 'Брест'. Слышу тебя, Объект А-7. Приём, — ответил слегка искажающийся, но чёткий мужской голос. Совершенно без эмоций и интонаций.

— Они нас слышат! — восторженно маякнул мне Нибилар. — Связь налажена!

— Не понял вас, Объект А-7. Повторите запрос. Приём.

— Перехожу на индивидуальную связь, — апологет щёлкнул переключателем, и индикаторы погасли.

Но соединение не разорвалось. Теперь звук выходил на наушник, вставленный в его ухо. Вернувшись за стол, Нибилар уселся, и продолжил общение с сотрудником Периметра.

— Контур. Прошу соединить меня с начальником охраны, — попросил он. — Да. По прямому каналу. Хорошо. Жду переподключения. Конец связи. Ф-фух…

Выдохнув воздух, 'чекист' откинулся на кресле, закинув руки за голову.

— Ну, что? — спросил я.

— Сейчас меня соединят с легатом Корвусом — начальником Периметра.

— С полковником?

— Он не полковник. У сумеречников иная табель о рангах.

Передатчик просигналил. Видимо, призошло подключение.

— Да-да, приветствую Вас, легат Корвус, — отвернулся от меня Нибилар. — Это апологет Нибилар. Рад, что мы снова имеем возможность поддерживать связь… Нет. Со всей ответственностью заявляю, что связь пропадала по иной причине. Мы стараемся локализовать эту угрозу. Я понял. Я всё Вам подробно изложу в отчёте. Но прежде хотел Вас кое с кем познакомить… С Писателем. Вы ведь его уже знаете, не так ли? Он сейчас сидит прямо передо мной, и хочет с Вами поговорить. Да, прямо сейчас. Что? Конечно. Я в этом не сомневаюсь. Так Вы… Да-да, я понял. Минуточку.

Верховный апологет вынул наушник и протянул мне.

— Легат Корвус готов тебя выслушать. Но у него очень мало времени.

Я немного замешкался, прежде чем взять средство связи. Момент был очень тревожным и очень волнительным. Наушник легко вставился в ухо, и удобно в нём расположился. В динамике тишина. Работает ли он вообще?

— Э-э, легат Корвус? — произнёс я.

— Да, Писатель, это я, — ответил сухой и знакомый голос полковника.

— Вы меня узнали? Мы виделись на пропускном пункте. И Вы ещё сказали…

— Я всё помню. Давай ближе к делу.

— Остальные члены группы погибли. Все те, кого Робин… Максим, оставил в городе на ночь. Только я выжил. И сумел добраться до Апологетики.

— Я уже это понял. Говори, что хотел. Не трать моё время.

— Помогите мне покинуть город.

— И всё?

Я опешил.

— Ну-у… Я понимаю, что у вас там всё строго. Но я же уцелел. И я не заражён. Можете проверять меня как захотите. Я здоров! И я очень хочу домой. Пожалуйста, выпустите меня из города.

— Выпускать кого-либо из карантинной зоны я не имею права. Это прямое нарушение служебной директивы.

— А как же Максим с Николаем и иностранцами? Их-то Вы выпустили!

— Их действия были частью проекта.

— Я тоже часть проекта! Ведь это Вы специально велели Максиму оставить меня в городе на ночь, хотя сам он был против этого. Да что уж там говорить? Именно Вы заставили его привезти меня сюда! Не знаю как Вы подсунули мне информацию об Иликтинске, но, повидав тут многое, я уже не сомневаюсь, что Вам и это было под силу, ведь так? — внутри меня уже всё клокотало.

А полковник был всё так же равнодушен и спокоен.

— Допустим, — никак не реагируя на мой тон, ответил он. — И что? Всё, что от меня требовалось, я выполнил.

— Тогда свяжите меня с моим куратором… Вы наверняка знаете о ком я.

— В данный момент он находится в Москве.

— Я знаю. Ну и что? Уверен, что у Вас есть возможность с ним связаться, и доложить обо мне. Скажите, что я здесь. Я достиг центра города. Я готов к реализации проекта 'Затемнение'! Я готов на всё, лишь бы он резрешил мне уйти отсюда! Так ему и передайте! Вы слышите меня?! Легат Корвус? Вы слышите меня?

Я испугался, не отключился ли он. Но он ответил.

— Я не располагаю данными полномочиями. Планы твоего куратора выходят за пределы моей юрисдикции. Считаю, что если ему будет нужно — он сам выйдет с тобой на связь… Но от себя, возможно, я смогу тебе предложить одну сделку. Как ты смотришь на то, чтобы поработать на сумеречный корпус, Писатель?

— Я готов на всё.

— Задание будет непростым. Но если ты его выполнишь, мы, вероятнее всего, вернёмся к этому разговору.

— Что от меня требуется?

— Не спеши. Слушай внимательно. Ты знаешь, чем мы занимаемся?

— Да. Вы охраняете город.

— Не только. Наша главная цель — хранить равновесие. Когда в какой-либо структуре возникает критический перекос, обязанностью сумеречников является немедленное его выравнивание. В настоящий момент мы столкнулись с очередной подобной проблемой. Пока у нас не было связи с Апологетикой, эта проблема продолжала расти. И теперь достигла катастрофических размахов. Таких огромных, что для её устранения нашему корпусу потребуются все ресурсы.

— Что же это за проблема?

— Кое-что внутри города слишком сильно разраслось, и вызывает чудовищные энтропийные колебания, рушащие структуру общей системы.

— Это ай-талук?

— Нет. 'Ай-талуком' вы называете трансдуктивного биоморфа, контролирующего город изнутри. Он как раз-таки наоборот — сдерживает колосса, несанкционированно растущего под городом. Если рост будет продолжаться, гидра сможет вырваться за пределы Периметра.

— У вас же есть оборонительные пушки!

— Да. Но кто тебе сказал, что тварь полезет по поверхности? Вот именно в этом и будет заключаться твоя задача. Выманить эндлкрона из-под земли. Когда он высунется, наша артиллерия разнесёт его в лохмотья.

— Погодите-ка… Я не ослышался? Вы сказали 'эндлкрона'?

— Именно так.

— Но ведь это… Вы издеваетесь, верно?

— Отнюдь.

— Насколько я знаю, эта тварь размером с небоскрёб.

— Чуть поменьше.

— Нет, вы определённо издеваетесь. Как мне выманить эту хрень на поверхность? Отбойным молотком?

— Это уже твоя проблема. Хочешь выбраться из города — достань нам эндлкрона. Могу дать лишь один совет. На людей он реагирует очень буйно. Так, что даже биоморфные ограничители не могут его утихомирить. Сильные энергетические всплески, вызываемые людьми, раздражают его. Такое уже было один раз. Будет и второй.

– 'Гнев Эндлкрона', -вспомнил я. — Значит Райли не причудилась та девчонка… Ну что ж, легат Корвус, я согласен.

— Отлично. По данным биосканирования, головная часть эндлкрона сейчас находится примерно в километре от твоего местоположения. Неподалёку от здания городской администрации. 'Пошуми' там, и он вылезет. Как только почувствуешь, что он полез — сообщи нам по этому передатчику. У тебя останется примерно десять минут, чтобы не попасться в его щупальца. И ровно пятнадцать минут, чтобы убраться из сектора, прежде чем наша артиллерия накроет его.

— А если мне не удастся выманить эндлкрона?

— Не удастся — так не удастся, — спокойно ответил Корвус. — Тогда мы уничтожим город полностью. Вместе со всеми, кто в нём обитает. Мы не хотим идти на подобные меры, поэтому и предлагаем тебе оказать нам содействие в том, чтобы их избежать.

— Один вариант 'лучше' другого…

— Я предупредил тебя, Писатель. На время задания оставь этот индивидуальный передатчик у себя. Выходи на связь только в исключительных случаях. Наш позывной — 'Контур'. Твой позывной — 'Агент-909'. Запомнил?

— Да.

— Замечательно. Я надеюсь, что ты подойдёшь к делу со всей ответственностью. На этом всё. Конец связи.

— Подож… Чёрт… Отключился.

— Ну? — спросил Нибилар.

— Он предложил мне выступить в качестве приманки, — я усмехнулся. — На эндлкрона.

— На кого?! Но зачем?

— Они хотят его уничтожить. Видимо он им мешает. Н-да, дела у Апологетики действительно паршивые. Если её не уничтожит Латуриэль, то уничтожат сумеречники. Вот это я вляпался… Теперь мне предстоит сражаться с двумя самыми опасными тварями Иликтинска: лидером суларитов и самым огромным из местных монстров. Звучит как бред. Как дурацкая сказка. Как я буду их бить? Чем? У меня нет ни оружия, ни способностей, ни бесконечных жизней. Вся надежда на какое-то Хо. Всё равно, что надеяться, ну, я не знаю, на Будду. Дурдом…

— Я тоже считаю, что ты не способен на подвиги, — ответил Нибилар. — Но за тебя поручились Сёстры.

— И я им обещал, что помогу, — я поднялся с кресла. — Своё слово я держу. Да и какой у меня выбор? И так, и так — подыхать.

— Когда думаешь отправляться?

— Чем скорее — тем лучше. Что ж. Не поминайте лихом, луриби Нибилар, — с этими словами я направился к выходу.

— Писатель, — окликнул меня он.

Я обернулся.

— Когда встретишься с Хо, будь очень осторожен. Помни, кто ты. Не дай ему сбить себя с пути. И не бойся. Ничего не бойся.

Кивнув, я вышел за дверь.