Тенебрариум

ЧАСТЬ-18. БЕЛЫЙ ШАМАН

Я шёл по затопленному коридору больницы. На ногах как будто висели тяжёлые гири, не дающие мне всплыть к потолку. Над головой с гудением и щёлканьем мелькали фиолетовые лампы. В толще воды неподвижно висели различные предметы: размокшие документы, книги, обувь, клавиатуры, пластиковые стаканчики и прочая мелочь. Они разлетались от меня в разные стороны, сталкиваясь и вращаясь.

— Я опять здесь? — изо рта вырвался длинный столб пузырей.

— Ты уже ближе ко мне, — ответил голос. — Связь стала лучше.

— Хо? Давно тебя не слышно.

— Давно меня не слушаешь.

— Опять будешь морочить мне голову загадками? Тогда лучше проваливай из моего сна, и дай мне спокойно выспаться. У меня завтра тяжёлый день.

— Тяжёлый день? Ах, ну конечно, отправишься в Призрачный район. Вы ведь его так называете?

— Да. Мне нужно добыть сущность. Я узнал, что за сущностями скрываются самые обычные люди, но никак не могу понять, как заставить одного из них поверить мне, и пойти за мной.

— Пойти за тобой сможет лишь тот, кто смотрит на тебя с другой стороны.

— Так я и думал. Опять бессмысленная загадка. Зачем я это выслушиваю? Зачем мы с тобой общаемся? Толку — ноль. Я лишь глубже утопаю в этом бреду, вместо того, чтобы выбираться наружу. Слишком долго я задержался в твоём городе. Мне нужно пробиваться в Апологетику, а я всё торчу на окраине, выполняя какие-то идиотские задания. Вот и сейчас, я ломаю голову, как изловить сущность, а сам ума не приложу, за каким рожном мне это надо? Помочь Райли? А ей это зачем, если мы уже можем идти в Апологетику, возвращаться из которой уже не придётся. Я покину город, а она останется с акилантами, или как их там? И плевать на экрофлониксов, пусть хоть всю округу заполонят. Нас там уже не будет.

— А как же твой элгер? Если вы не вернётесь — он обречён. С друзьями так не поступают.

— Райли сказала, что за него можно не беспокоиться. Дом надёжно закрыт. А если что, Котя сумет о себе позаботиться. Элгеры всегда находят лазейки, чтобы улизнуть.

— Ты думаешь, у него получится?

— Думаю… Думаю… Не знаю. Я надеюсь.

— Так это уверенность, или надежда?

Загнанный в угол, я промолчал.

— Видишь ли, Писатель, — продолжило Хо. — Дело даже не в элгере. Если тебе на него наплевать — я не осуждаю. Напротив, приветствую. У тебя не должно быть лишних якорей. Понимаешь, о чём я? Но есть вещи, которые таятся за ширмой этого похода, и о которых Райли тебе не рассказывает.

— Вот только не надо выставлять Райли в дурном свете. Я доверяю ей. В отличие от тебя.

— А я и не выставляю. Поскольку она сама не догадывается об этом. Просто действует по инструкции, выполняя предначертанное. Она знает, что тебе пока нельзя идти в Апологетику, хотя и не догадывается, почему. И сюда она привела тебя тоже не просто так. Остались вещи, которые ты должен постичь. Для того, чтобы двери Апологетики открылись, ты должен пройти через туман. Но тебе не позволяет страх. Возможно, не зря. Твой разум не готов к этому, и свидание с сумерками, вместо вспыхнувшей путеводной звезды, обернётся безумием. Сейчас ты проходишь эту подготовку. Если добудешь сущность — значит ты готов к последнему испытанию. Это всё, что я могу тебе сказать.

— Спасибо за очередное загаживание моей головы.

Под ногой что-то хрустнуло. Я остановился, и поднял с пола обгоревшую половинку модели корабля «Эвридика».

— Ночь была ужасной, — нервно призналась Райли за завтраком.

— Точно, — согласилась Тинка. — Нас что-то окружало. Это было неприятно.

— А я спал отлично, — признался я.

— Ты вообще ничего не чувствовал?

— Нет. А что было?

— Мы бы тоже хотели это узнать, — Райли хмыкнула.

— Присутствовало очень странное чувство, — Тина потёрла плечо. — Как будто бы что-то ходило вокруг. И в то же время ничего не было.

— Оно проникло к нам в голову. Копошилось в мозгах. Я видела странные картины. Слышала голоса. Это угнетало меня. Никогда такого не было.

— Призраки? — я почему-то посмотрел на облупившийся потолок. — Здесь? А может это 4-17 вас пугал?

— Это всё сущность. Она нас ненавидит. Она хочет, чтобы мы ушли.

В Призрачный район я отправился ближе к обеду, предварительно пройдя длинный инструктаж, как себя вести, и что делать. Райли плохо понимала, с чем я буду иметь дело, поэтому давала рекомендации более подходящие для взаимодействия с существами из плоти и крови, нежели с бестелесными сущностями, но я не торопился пренебрегать этими знаниями. На этот раз я оставил своё оружие в лагере. Мачете бы мне всё равно не потребовалось, лишь создало бы дополнительную проблему. Я и так имел не самый презентабельный видок, а тут ещё этот тесак на поясе.

Время было выбрано не случайно. Я понял, что призрак, на которого мы охотились, каждый день живёт своей обыденной жизнью, и ходит на работу, а в обеденный перерыв посещает некий общепит, на пути из которого я и встретил его в первый раз. Самым простым способом будет подловить его именно там. Добравшись до знакомой конторы, я стал поджидать свою жертву. То, что она находится на рабочем месте стало понятно ещё в момент приближения к зданию. Сущности начали превращаться в людей, и мир призраков вновь принял облик обычной реальности. Я даже не обратил на это внимание. Успел привыкнуть к метаморфозе.

Дождавшись своего подопечного, я начал слежку. Шли не далеко. Дойдя до небольшой закусочной, зашли внутрь и заняли очередь. Денег у меня не было. Впрочем, я и не собирался что-то покупать, хоть и соскучился по нормальной еде. Райли строго-настрого запретила мне что-либо есть в этом измерении. Человек, за которым я наблюдал, был так погружён в свои мысли, что совершенно меня не замечал. Взяв поднос с тарелками и соком, он осторожно пошёл к свободному столику, и я последовал за ним.

— Разрешите присесть? — спросил я, когда он спокойно уселся и расположился.

С удивлением покосившись на соседние пустующие столики, он поднял на меня взгляд, пожал плечами, и произнёс: «Да пожалуйста, садитесь». И, взявшись за краешки подноса, собрался уже подниматься.

— Нет-нет-нет, не уходите, — остановил его я. — Я Вам не помешаю. Просто хочу здесь присесть.

— Как хотите, — собеседник начал нервничать.

— Вы меня не узнали?

— Н-не припоминаю, н-нет.

— Ну как же? Вчера Вы меня подвозили до дома, — я уже стал подозревать, что память у призраков тоже ограничена одним днём, но тут он вдруг меня узнал.

— А-а, так это Вы? И что Вам опять нужно?

— Ничего. Вы кушайте, кушайте. Приятного аппетита.

— Б-благодарю… И всё-таки. Почему Вы опять меня преследуете?

— Да Вы не бойтесь. Я не желаю Вам зла.

— Я и не боюсь. Просто мне всё это очень странно. Что Вы хотите? Денег?

— Нет.

— Тогда чего?

— Поговорить.

— О чём?

— О жизни.

— Вам больше нечем заняться? Выберите для разговора кого-нибудь другого. Сходите в церковь, к психологу, я не знаю… Я-то вам зачем?

— Вы особенный.

— Особенный? То есть? Вы что, из этих? Ну-у… Если что, я — стопроцентный натурал, поэтому…

— Нет, я не гей. И не попрошайка, и не сектант. Я просто хочу Вам задать несколько вопросов. Вы на них ответите, и я уйду.

— Так Вы из милиции? Так бы сразу и сказали. Но учтите, что отвечать на вопросы я буду только после того, как Вы мне покажете своё удостоверение.

— Из милиции? Хех. Ну что Вы? Кстати «милицию», вообще-то, переименовали в «полицию», так что…

— В «полицию»? Что за чушь? Когда успели?

— Да уже давно. Это в вашем мире она всё ещё «милиция».

— Вы сумасшедший. Вам нужен врач. Уходите пожалуйста.

— Уйду, если ответите на мои вопросы.

— Да что же это за напасть-то такая?! — он отхлебнул пару ложек супа. — Валяйте, задавайте. Но не больше трёх, хорошо? А потом уходите.

— Годится. Ответьте мне, пожалуйста, когда у Вас был последний выходной день?

— Вот так вопрос! Ну, сегодня у нас понедельник, значит выходной был вч-че… — ложка остановилась, так и не достигнув его губ. — Так вчера же, ну точно…

— Но ведь вчера Вы работали. Вы довезли меня от работы до дома. Помните? Что Вы делали на работе в воскресенье? Считайте это вторым вопросом.

— Я работал потому, что вчера был понедельник.

— Но позвольте, тогда почему Вы сказали, что понедельник сегодня? Значит сегодня вторник?

— Значит вторник. Вы меня запутали.

— Так сегодня понедельник, или вторник?

— Чёрт, как же достал… — он подрагивая извлёк телефон и посмотрел на дисплей. — Понедельник.

— Два понедельника подряд. Вам не кажется это странным? Ладно, бывайте, я узнал, всё что хотел, — кивнув, я поднялся из-за столика.

— Подождите!

Ага, он попался. Я тут же сел обратно.

— Я ничего не могу понять, — он растерянно улыбнулся. — Ведь и вправду я работал и вчера, и позавчера, и…

— И каждый день был понедельник. А что было в воскресенье Вы не помните. Воскресенье исчезло. Так?

— Погодите, но ведь оно было. Я точно знаю, что было.

— Всё правильно. В тот день случилась катастрофа, после которой время остановилось.

— К-какая катастрофа? Вы о чём?

— Задумайтесь о своей жизни. Неужели она не вызывает у Вас никаких подозрений? Неужели Вы не замечали, что работа, которую Вы делаете повторяется изо дня в день точь в точь? Неужели Вы не замечали, что продукты в магазине одни и те же, и одни и те же люди стоят с ними в очереди? Что одни и те же машины едут так же, как и обычно, как и вчера и позавчера и позапозавчера… Вы ждёте выходных, которые всё никак не наступят. Говорите по телефону, баланс которого не заканчивается. Смотрите телепередачи, повторяющиеся каждый вечер. И ничто в Вашей жизни не менялось, пока не пришёл я, и не выбил Вас из этой колеи.

— Кто Вы?

— Человек, который хочет Вам помочь. Я здесь, чтобы выдернуть Вас из этой петли.

— Кто-то из нас определённо сумасшедший, — он продолжил трапезу.

— О, — внезапно вспомнил я, начав шарить по карманам своей жилетки. — Погодите-ка. По-моему я его не выкинул… Точно! Вот он. Взгляните.

И я вынул билет на поезд. Он был сильно помят и истрёпан, но разглядеть цифры всё ещё было возможно.

— Ну и чего тут смотреть? — собеседник уставился на клочок жёлтой бумажки.

— Это билет, по которому я приехал сюда. Какое число на нём указано? А конкретно, какой год?

— Да тут нет годов. Только число и месяц.

— Как же, нет? Вот, в четвёртой строчке смотрите. Сокращённая дата и время продажи билета.

— С чего Вы взяли, что это число и дата? Это просто какой-то абстрактный код.

— Если не верите мне, пройдите в любую билетную кассу, и спросите у кассира, что обозначают эти цифры.

— Даже если и так. Что с того? Значит это ошибка. Просто автомат дал сбой, и пропечатал не ту цифру.

— И я спокойно доехал на этой ошибке до Иркутска.

— Я не понял. Вы что, действительно хотите меня убедить в том, что Вы из будущего? — он ехидно засмеялся, и, вернув мне билет, вновь принялся за еду. — Бред какой-то. Ей богу, бредятина!

— Да. Я из будущего. Как ни странно это прозвучит, — развёл я руками.

— Окей, отлично. И что же там произойдёт, в этом будущем? Роботы-убийцы захватят мир?

— Не ёрничайте.

— Ладно, ладно, Макфлай, я тебе верю. А где же твой ДеЛориан? Припарковал за углом? Прокатишь меня на нём? С детства мечтаю, — он засмеялся громче.

— Прекратите.

— Если не будет роботов, тогда что? Ах, да. Милиция станет полицией. И что изменится с переименованием?

— Ничего.

— А смысл?

— Никакого. Всех ментов заставили проходить переаттестацию, но всё осталось по прежнему. Как работали, так и работают.

— Идиотизм. Наше правительство, конечно же, со странностями, но на такое безумие, мне кажется, даже оно не способно.

— Ещё как способно.

— Хе-хе, ну и фигню Вы несёте, уважаемый. Ладно, ну а кроме полиции, что нового в будущем появилось?

— Хм-м, — я призадумался, но почему-то не смог вспомнить навскидку ничего путного. — Спиртное запретили продавать после десяти часов вечера.

— Да Вы что? А зачем?

— Надеялись, что народ будет меньше пить.

— Помогло?

— Нет, конечно.

— Ещё бы. Бред, ну и бред…

— Ну а что Вы хотите? Это ведь не столь отдалённое будущее. Нас с Вами разделяет всего несколько лет.

— Вы — определённо псих, — не доев свой обед, мой собеседник поглядел на часы, вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола. — Извините, но мой обеденный перерыв подходит к концу.

— Вы не допили сок.

— Чёрт бы с ним. Не хочу.

— Вы и суп не доели. И к салату не притронулись. Надеюсь, что это не я лишил Вас аппетита.

— Ну что Вы? Напротив, я Вам благодарен за познавательный разговор. Можете съесть мой салат и выпить сок, если желаете. На здоровье. А к психиатру всё-таки обратитесь. Не помешает.

— Подождите, я с Вами.

— Лучше не надо.

— Только до конторы. А дальше, Вы — по своим делам, а я — по своим.

Мы вышли из помещения, и проследовали по улице в обратном направлении.

— Любопытно, какие дела в прошлом могут быть у человека из будущего? Хотите что-то изменить?

— Рад бы, но не могу. Была бы моя воля, я бы выдернул всех людей из этой ловушки, но увы, это можно проделать только с одним.

— Со мной?

— Именно.

— А если я не хочу. Ну, чтобы Вы меня куда-то выдёргивали. Я живу нормальной, полноценной жизнью. Меня вполне устраивает эта стабильность. Зачем что-то менять?

— Не знаю. Подумайте. Из всех людей, что нас окружают, лишь Вы отреагировали на моё приближение. Полагаю, что это неспроста. Значит Вы тоже ищете выход.

— Ничего я не ищу.

— Можете лгать себе, но только не мне. Я видел, как Вы изменились в лице, когда я рассказал Вам о вечно повторяющемся понедельнике.

— Это действительно очень странно. Согласен. Но ведь этому наверняка есть обоснование.

— Не тешьте себя иллюзиями. Реальность гораздо страшнее. Однако, не в моих целях пугать Вас раньше времени. Подумайте о нашем разговоре. Всё спокойно взвесьте, обратите внимание на странности, творящиеся вокруг.

— Например?

— Понаблюдайте за своими сотрудниками. За их поведением, за разговорами. Вспомните, как они вели себя вчера и позавчера. Задумайтесь над своей работой. Нет ли ощущения дежавю? Если Вас это не обеспокоит — дело Ваше. Меня Вы больше не увидите. Но если захотите узнать причину, то я готов продолжить наш разговор. Буду ждать Вас сегодня, после шести, скажем, возле большого рекламного плаката, с противоположной стороны от Вашего дома. Договорились?

Мы как раз дошли до крыльца конторы и притормозили перед парадными дверями.

— Я ничего Вам не обещаю, — мой спутник пропустил человека, выходящего из дверей. — Сомневаюсь, что мне это интересно… Прощайте.

— Эмм, погодите! — я успел дёрнуть его за рукав, прежде чем он дотронулся до дверной ручки.

— Ну чего ещё?!

— Сейчас выйдет привлекательная девушка, и…

Дверь распахнулась, едва не заехав по носу собеседнику, и на крыльцо действительно выпорхнула девушка с папкой в одной руке и мобильным телефоном в другой.

— … и уронит телефон.

— Да-да, я иду! Где ты остановился?! Не вижу! — девушка, крутя головой, попыталась ухватить выскальзывающую папку, удерживая телефон плечиком, но тот скатился вниз.

Резво подхватив летящий мобильник возле самых ступеней, я протянул его хозяйке.

— Спасибо! — улыбнулась та, и убежала.

Немного потаращившись на меня, подопечный, в полном недоумении, нырнул за дверь.

— Жду после шести! — крикнул я ему в догонку.

В этот раз мне не хотелось торчать на улице несколько часов подряд, хотя пребывание в знакомой среде было делом приятным. Решил вернуться в лагерь, и там дождаться конца рабочего дня. «Клиент» крепко сидел на крючке, и полдела, считайте, было сделано. В то же время я понимал, что излишняя спешка и самоуверенность могут мне повредить, и как бы не хотелось разобраться с этой задачей поскорее, придётся действовать более вдумчиво и неторопливо.

А поторопиться хотелось. И отнюдь не из-за моего честолюбия, а из-за Райли и Тинки, чьё поведение с каждым часом становилось всё подозрительнее. Они чего-то боялись. Нервничали, дёргались, срывались на крики. Ни та, ни другая, не являлись параноиками, но в этом больничном городке что-то заставляло их тревожиться. А когда я пытался выпытать объяснение, то ничего внятного добиться не мог. Изгнанницы и сами не знали, что с ними происходит. В общем, на моих плечах снова лежала огромная ответственность, и исход нашей операции теперь зависел только от меня.

Дожидаясь сущность возле условленного плаката, мне пришлось поволноваться. А вдруг он соскочит? Вдруг я был слишком уверен в себе, и внёс в его душу недостаточно сомнений? Ведь гораздо проще плюнуть и забыть, нежели лезть в колючие и заведомо страшные дебри истины. Но он пришёл. Я с облегчением почувствовал его приближение, когда пустынный мир вокруг меня стал наполняться жизнью.

— Я знал, что Вы придёте, — поприветствовал я его специально не оборачиваясь, чтобы дополнительно убедить в своих сверхспособностях.

— Откуда Вы уз… Впрочем, какая разница? — мой новый знакомый был явно встревожен. — Послушайте, я не хотел приходить. И, скажу честно, Ваша компания мне неприятна, но вынужден признать, что Вы были правы. Всё оказалось в точности, как Вы сказали. Шеф запросил точно такой же отчёт, как и вчера. В то же самое время. Когда я напомнил, что этот отчёт был ему предоставлен вчера, он удивился, и ответил, что вчера было воскресенье. Но вчера был понедельник. Я ничего не понимаю. Мои коллеги вели себя так же, как и вчера. Друг прислал мне по «аське» два вчерашних анекдота. На выходе жена позвонила, отчитала и велела купить те же самые продукты к ужину! Это точно было вчера. Но как такое…

— Дружище, если позволите, я Вам всё объясню… И давай уже перейдём на «ты», согласен?

— Да, к чёрту фамильярности. Не до них сейчас.

— Для начала нам нужно познакомиться. Тебя как зовут?

— Сергей. А тебя?

— Очень приятно, Сергей. Зови меня «Писатель».

— Писатель, хех. Писатель из будущего. Ну что ж, Писатель, давай, описывай, что же со мной происходит? Почему у меня понедельник повторяется каждый день?

— Не только у тебя… Давай прогуляемся вокруг дома? Ты не против?

— Пошли.

— Послушай, Серёжа. Что бы ты мне ответил, если бы я тебе вдруг сказал, что весь твой мир внезапно уменьшился до размеров одного городского района, а всё, что вокруг него — перестало существовать? В привычном смысле, разумеется.

— Ответил бы, что ты — придурок. Без обид.

— Да какие уж тут обиды? Ну а если задуматься?

— Не-е. Всё равно бред, — скривился он. — Как же это — только один район? А остальные куда подевались?

— Да мало ли? Исчезли.

— Нелепица. Посмотри вокруг. Ездят машины, ходят люди. Собаки бегают. И что, только в пределах одного района?

— Ага.

— А как ты объяснишь то, что моя жена каждый день ездит на работу, находящуюся в соседнем районе? А? У меня половина сотрудников из других районов. Да и я сам постоянно выезжаю за пределы…

— И когда ты выезжал за пределы района в последний раз?

— Ну-у, э-э…

— Хорошо, поставлю вопрос иначе. Что ты там видел, за пределами района? Что изменилось в городе? Что нового?

— Да ничего нового… Всё как обычно.

— Может быть, прогуляемся за его пределы, и вместе посмотрим, что там?

— Никуда я с тобой не пойду. Я тебя не знаю.

— Ты боишься меня, или боишься выйти за пределы?

— Иди ты к чёрту! Откуда ты свалился на мою голову?! Что за бред ты несёшь?! Хочешь, чтобы я поверил в твои небылицы?! Возвращайся лучше в дурку, из которой тебя выпустили!

— Знаешь, ты меня утомил своими оскорблениями. Хочешь узнать правду? А правда в том, что твоего города больше нет. Вспомни, что произошло в воскресенье вечером? Чем закончился день?

— Да не помню я!

— Потому что в тот день произошла катастрофа. Да-да, на том самом закрытом предприятии «Надир», о котором ты наверняка знаешь не понаслышке. Там что-то сильно рвануло. Так сильно, что за пару часов весь город вымер. Весь! Ты понимаешь это? Вокруг нас теперь сорокакилометровая зона отчуждения, контролируемая спецслужбами. От вашего Иликтинска осталось лишь нагромождение смертельно опасных руин, населённых голодными тварями. И больше ничего. Я покажу тебе, если хочешь. Позволь лишь вывести тебя за пределы района. Ты всё это увидишь.

— Мне домой пора. Я и так уже задержался. Продукты ещё нужно купить. Жена опять скандал устроит…

— Ох, Серёга, Серёга, — покачал головой я. — Ты не стой у порога… Если ты мне не веришь, то поверь хотя бы самому себе. Ведь ты же обо всём догадываешься. Я знаю.

Пыхтя, мой новый знакомый дошёл до супермаркета «Солнышко», и, взглянув на меня вполоборота, вдруг предложил: «Чаю хочешь?»

— Не откажусь. То есть ты приглашаешь меня в гости?

— Ну а что? Всё лучше, чем мотаться по улице, подобно парочке влюблённых. Посидим культурно.

— Я за.

— Вот только продукты зайду, куплю.

— Давай. Я здесь тебя подожду.

Пока что всё шло как по маслу. Мне удалось завлечь Сергея, и втереться к нему в доверие. Пока ещё он не верил мне, но семена сомнений дали всходы, и вопросы, остающиеся без ответа, постепенно разжигали в его душе желание во всём разобраться. Не хотелось бы мне оказаться на его месте.

Зайдя в квартиру своего нового знакомого, я постарался вести себя как можно вежливее и скромнее. Не хватало ещё перепугать его семью. В прихожей нас встретила женщина в халате, вытиравшая руки полотенцем. Я сразу понял, что это жена.

— Ты где был? — спросила она.

— В магазине. Сама же просила, — Сергей виновато протянул ей пакет с продуктами.

— Чё так долго?

— Очередь… Кстати, вот, познакомьтесь, это мой товарищ… В смысле, коллега. Он, э-э, писатель. А это моя жена Вика.

— Здравствуйте, — широко улыбнулся я. — Очень приятно.

— Добрый вечер, — ответила она, взглянув сквозь меня, и тут же перевела взгляд на суженого. — А ты меня мог в известность поставить, что у нас гости будут?

— Ну зайка, ну извини, просто так спонтанно всё получилось… Мы встретились тут…

— Я буквально на полчасика, — вступился я. — Не беспокойтесь, пожалуйста.

— Что-то я раньше Вас не видела среди серёжкиных дружков.

— Мы коллеги, — продолжал улыбаться я.

— Коллеги по работе, — словно провинившийся школьник, мялся Сергей.

— Хм. Ну проходите. Чё у порога-то стоять… Ноги вытирайте. Только что полы помыла.

Мы прошли в зал. Там работал телевизор, но никто его не смотрел.

— Присаживайся, — хозяин указал мне на диван.

— Послушай, может быть мне лучше уйти? По-моему, твоя супруга недовольна моим визитом.

— Всё в порядке. Не обращай внимания, — шёпотом ответил он. — У неё просто настроение такое.

— Па-ап?! — донеслось из смежной комнаты, и топая по полу пятками, в зал прибежал мальчик лет десяти. — Ты купил что обещал?!

— А где «здравствуйте»? — Сергей недвусмысленно покосился на меня.

— А-а, здрасьте! Так ты купил, или нет?

— Ну где я тебе его куплю? Я сегодня весь день работал, времени…

— Да ты всё время работаешь! Каждый день работаешь! Надоел уже со своей работой!

— Прекрати себя так вести!

— Ты прекрати! — топнув ногой, чадо умчалось обратно в свою комнату.

— Сейчас у него такой возраст, — развёл руками отец. — Хамит, дерзит. А теперь вот привязался как банный лист, требует новый смартфон. И ладно бы, какой-нибудь обычный, так нет же. Ему подавай за баснословную сумму. И ведь не объяснишь, что я деньги не выращиваю. А у тебя, Писатель, есть дети?

— Пока нет.

— Значит всё у тебя ещё впереди.

— Серёж, — окликнула его жена.

— А?

— Можно тебя на минуту?

— Сейчас, — он поднялся с дивана. — Посиди пока тут.

— Пардон, а где у вас туалет?

— Идём, покажу.

Доведя меня до двери уборной, хозяин прошёл дальше по коридору — на кухню, где его поджидала супруга. В крохотной клетушке туалета было тихо, и звуки голосов с кухни доносились очень отчётливо. Собственно, я и пришёл сюда только ради того, чтобы подслушать, о чём говорят хозяева.

— Ну и как это понимать? — произнесла женщина, стараясь говорить вполголоса, чтобы я не услышал.

— Что опять не так? — оборонялся супруг.

— Ты приводишь каких-то людей. Не предупреждаешь. Кто это вообще такой? Где ты его нашёл? На мусорке? Ты его куртку видел? Такое впечатление, что ты его на паперти подобрал.

— Вика, хватит!

— Что хватит? А если завтра он к нам вломится? Ладно, о нас ты не думаешь, ты хотя бы о ребёнке подумай!

— Да это вполне приличный человек. Я бы не стал приводить в дом того, кого не знаю. Чего ты в позу-то встаёшь?

— Значит, когда ко мне Маша приходит, ты рожу корчишь, а когда ты притаскиваешь неизвестно кого, я должна тут перед вами на цырлочах прыгать и чаем вас угощать, да? А то, что я тоже после работы, и тоже устаю — на это тебе наплевать? Я для тебя пустое место, да?

— Викуль, ну хватит, ну ей-богу! Ну не заводись на пустом месте…

Для вида смыв воду, я нарочито громко стукнул защёлкой и распахнул дверь. Хозяева тут же замолчали.

— Сергей, я тут вспомнил, что мне срочно нужно заскочить на… На почту. Сегодня утром получил извещение. Бандероль. Брат из Красноярска прислал. А почта наверное вот-вот закроется.

— Ну что же ты? Даже чаю не попили.

— В другой раз, дружище, в другой раз, — я поковылял в прихожую.

— А Вы и вправду писатель? — спросила Вика.

— Самый настоящий.

— И какое отношение имеют писатели к вашей деятельности? — вопрос был адресован уже Сергею.

— А это такой писатель, — тот на минуту подвис. — Ну-у, такой…

— Я технический писатель, — выручил я его. — Пишу инструкции, технические документации…

— Да. Как раз такую инструкцию мы и хотели сегодня обсудить, но раз ты торопишься…

— Обсудим завтра. Дело терпит, — пожав ему руку, я попрощался и вышел на лестничную площадку.

Н-да, вот так визит. А семейка у Серёги та ещё. Жена-мигера, сын-оболтус, а сам он — безвольная тряпка. Если при этом учитывать, что каждый день у них — понедельник, то становится совсем печально. Я бы, наверное, застрелился от подобной жизни. На хрен такое «семейное счастье». Но, как говорится, «не суди, да не судим будешь». Есть дела поважнее обдумывания чужих семейных проблем. Завтра я непременно должен вытащить Сергея за пределы Призрачного района.

Перебравшись через ограду больничного комплекса, я неожиданно почувствовал, что за мной следят. Что-то мелькнуло за окнами отделения кардиологии, заставив меня остановиться и замереть. Сердце ёкнуло. Погружённый в свои мысли, я напрочь забыл, что мы здесь не одни, и кроме девчонок в городке обитает ещё один, чужой изгнанник, от которого всякое можно ожидать. 4-17 явно следил за мной. Возможно, его беспокоил мой иммунитет к сущностям. Вот бы узнать, как он выманил своего «Бабайку» за пределы района? Это бы сэкономило мне уйму времени.

— Семнадцатый! — негромко, но отчётливо позвал я. — Я тебя вижу, не прячься!

Он не ответил.

— Выходи, поговорим! Это в твоих интересах! Если ты нам поможешь, то мы быстрее оставим тебя в покое!

Опять тишина.

— Ну, как знаешь…

Я пошёл дальше, к нашему лагерю, обойдя пустую карету скорой помощи.

Тинка сидела на табуретке, положив руки на колени, а Райли, позади неё, заплетала ей косу. Выглядело это так, словно старшая сестра собирает младшую в школу, при этом сама сильно куда-то опаздывает. Движения были резкими, озлобленными. Казалось, что она вот-вот выдерет клок волос из головы бедной девочки. Тинка стоически терпела эту экзекуцию.

— Что это у вас тут? — я уселся на стул напротив. — Парикмахерская?

— Мне так лучше, — сквозь зубы огрызнулась Райли. — Успокаивает нервы.

— Это помогает ей расслабиться, — добавила Тинка, чуть не плача.

— Оно и заметно. Того и гляди голову тебе открутит.

— Как успехи в Призрачном районе?

— Считайте, что сущность у меня в кармане. Завтра днём вытащу его сюда. Конечно можно было всё провернуть побыстрее, но я побоялся спугнуть удачу. А вы тут как, без меня?

— Отлично! — Райли так затянула косичку, что мне показалось, у Тинки глаза воскочат, как шарики для пинг-понга.

— Эй, ты потише! Ты же ей того и гляди скальп снимешь!

— А, ладно, хватит, — девушка оставила свою жертву в покое.

— Спасибо, — Тина разглядывала обретённую косу. — Классная косичка. Три предыдущие были похуже.

— Я совершенствуюсь…

— То есть, ты уже не первый раз её заплетаешь? — я перевёл взгляд на Тинка. — И с какого момента она над тобой издевается?

— С того момента, когда ты ушёл.

— Райли, ты садистка. Как у бедной Тинки только терпения хватило?

— Всё в порядке, Писатель, — ответила та. — Боль и дискомфорт помогают мне избавиться от напряжения, и снижают воздействие Бабайки.

— А ты — мазохистка.

— Я скоро вообще с ума сойду, — ходила из угла в угол Райли. — День был ужасен. Мне хотелось кого-нибудь убить. Я даже думала убить семнадцатого, но Тинка меня удержала.

— Это было непросто, — кивнула девочка.

— Если сущность, которую ты добудешь, станет так же сводить меня с ума, то лучше уж вообще её не вытаскивать с Призрачного района.

— Посмотрим, Райли, попытка — не пытка. Мне кажется, что дело не в сущностях. Дело в чём-то другом. Что-то другое влияет на вас. Пока не знаю что, но я выясню.

— Завтра! — она ткнула в меня пальцем. — Завтра последний день! Дольше выдержать я не смогу.

Развернувшись, охотница рухнула на матрасы, лицом в подушку, откуда пробубнила: «Ужинайте без меня».

— А ты почему не хочешь?

— Нет аппетита.

— У меня его тоже нет, — пожала плечами Тинка. — Но компанию тебе я составлю.

— Благодарствую. А то я даже чаю не попил у своего нового знакомого.

— Тебе там что-то предлагали съесть? — Райли приподнялась на локте, оборачиваясь ко мне.

— Всего лишь попить чаю. Но до этого дело так и не дошло.

— Ох, Писатель, тебе что в лоб, что по лбу, — она опять урылась в подушку.

— Да я прекрасно помню, что там ничего нельзя есть. Я бы всё равно не стал ни к чему притрагиваться. Согласился только чтобы втереться в доверие — не более.

— Короче, ты голодный, — подытожила Тинка. — Идём, я тебя покормлю. Как твоя рука?

— Замечательно.

Мы поужинали. Тина угостила меня лапками недавно добытых сверчков, которые по вкусу напоминали слегка подсушенные крабовые палочки.

Тот вечер тянулся невероятно долго. И хоть я попрежнему не ощущал никакого влияния извне, обстановка в нашем маленьком коллективе давила тяжестью тревоги и уныния.

Тина держалась бодрее Райли, и даже пыталась делать вид, что всё в порядке: хлопотала с припасами, заводила отвлечённые разговоры, и всячески старалась стряхнуть с себя апатию. Получалось у неё плоховато, но всё-же она не сдавалась. Райли же, кажется, окончательно впала в гибельную прострацию. И чем дальше — тем сильнее. Её настрой меня сильно пугал. Совсем скоро она перестанет себя контролировать, и тогда жди беды. Изгнанница, несколько лет прожившая в состоянии постоянного стресса и напряжения, напоминала бомбу с часовым механизмом. В любой момент она могла взорваться.

Когда мы наконец-то легли спать, я сильно переживал, как бы чего не случилось ночью, пока я сплю. Риск действительно был велик. Представьте, что вы ночуете в тесной комнатушке с двумя тигрицами. «Удовольствие», скажу я вам, непередаваемое. Только и думаешь, кто раньше меня прирежет спящим: Райли, или Тинка? Девчонки, конечно, держались до последнего, собирая остатки своего самообладания и самоконтроля, но что-то невидимое упорно продолжало их мучить, выводя из себя. Дожить бы до утра.

Последние минуты перед засыпанием оказались самыми тяжёлыми. Я слышал, как тяжело дышат обе изгнанницы, чувствовал, как по их телам пробегают лёгкие судороги и дрожь. Но они всё равно продолжали согревать меня. Мне захотелось как-то подбодрить их, и я осторожно отыскал в темноте руку Райли. Та сначала дёрнулась, пальцы скривились, словно железные крючья, но тут же стали мягче. Она сжала мою кисть. Затем я нашёл руку Тинки, которая тоже приняла мою ладонь. После этого я прижал обе их руки к своей груди, и только после этого сумел наконец-то задремать. Не знаю, помог ли им этот жест, но за ночь никаких трагических эксцессов не произошло. Если не считать того, что утром я обнаружил своих подружек забившимися в угол и трясущимися как в лихорадке. Они опять что-то видели ночью, отчего пребывали на грани срыва. Но выдержали до утра, и глупостей не наделали.

Я же опять проспал до утра, как убитый. Хо в эту ночь мне во сне не являлось. Вместо него мне приснился странный и тяжёлый сон. Как будто я бреду по ледяной тундре, а вокруг беснуется снежная буря. Идти было очень тяжело, потому что ноги утопали в сугробах выше колена. Ветер жутко завывал, обрушиваясь со всех сторон дикими шквалами, и пытаясь опрокинуть. Куда идти? Вокруг никаких ориентиров. Ни единой подсказки. Но что это? Впереди, за мечущейся пеленой пурги я разглядел подозрительное пятно. Выставив руку, чтобы оградиться от хлещущего в лицо снега, начал двигаться в том направлении, сопротивляясь буйству стихии.

Передо мной, напоминая уродливого снеговика, из корки спрессованного наста торчал 4-17. Его всего залепило снегом. От лица остались лишь очертания. Но, как ни странно, он всё ещё бы жив. Когда я его толкнул, от его тела, словно яичная скорлупа, отвалилось несколько кусков налипшего снега, обнажив тело изгнанника посиневшее до черноты. Когда он повернул ко мне голову, снежная маска отпала от лица, и стало видно, что его пустые глаза смотрят на меня.

— Семнадцатый?! Ты чего здесь делаешь?! — крикнул я ему.

В ответ, тот беззвучно поднял свою тощую руку, с которой осыпался небольшой снежный каскад, и указал куда-то вперёд.

— Что?! Что ты мне показываешь?!

— Иди. Он ждёт тебя…

Я едва смог разобрать слова, слетевшие с его обмороженных губ.

— Пойдём со мной! Иначе ты замёрзнешь! — я ещё немного потряс его, стараясь привести в чувства, но вместо этого, он вдруг словно подкошенный осел на снег, превратившись в бесформенный холмик, быстро заметаемый густой позёмкой.

Нужно было двигаться дальше. Буря усилилась, зато прямо по курсу замаячил не то холмик, не то постройка своеобразной конической формы. Трудно было понять, что это такое. К тому же, липкий снег постоянно забивал мне глаза. Чёрный конус проступал сквозь метель всё отчётливее. На нём вспыхнула пара ярких огней, похожих на глаза, и неведомая сила опрокинула меня навзничь, утопив в холодном снегу…

— Писатель! — бросился ко мне Сергей, как только я приблизился к знакомой конторе. — Эй!

Не дожидаясь, пока я перейду дорогу, он кинулся наперерез движущимся машинам, и едва не попал под колёса.

— Ты чё, дур-рак, чтоли?! Или ослеп?! — понеслось в его сторону сразу после отвизжавшихся тормозов. — Куда прёшь, скотина?!

Не обращая внимания на гнев водителей, Сергей добежал до противоположного тротуара, и тут же протянул мне руку:

— Писатель, привет! Я ждал тебя!

— Привет. Ты чего под колёса бросаешься?

— Да ла-ад… Пустяки. Ничего страшного.

— Не ожидал тебя здесь увидеть в это время. Думал, что ты ещё сидишь на работе.

— Я отпросился. Не смог находиться там дольше… Послушай, Писатель, мне очень нужно с тобой поговорить. Пойдём куда-нибудь, где поспокойнее?

— Пойдём.

Он повёл меня куда-то, по ведомому лишь ему маршруту. Судя по поведению и крайнему перевозбуждению, он «дозрел». Значит сегодня мы покинем «Призрачный район» вместе.

— Ты уж прости.

— За что?

— Ну-у, за вчерашнее. Как-то не хорошо получилось. Вообще-то она у меня нормальная, гостеприимная.

— Ты про жену, что ли? Да всё в порядке. Обычная реакция на визит подозрительного незнакомца.

— Всё равно некрасиво. В последнее время… Я хотел сказать, «в последний день», она не в настроении. Наверное, это потому, что я перестал её утром на работу возить. Я ж не виноват, что на её новой работе, рабочий день начинается с восьми часов… Ах, да что я всё об этих пустяках?.. Вот, тут вроде потише. Давай-ка сюда свернём?

В одном из относительно тихих дворов, мы остановились возле лавочки, напротив которой в песочнице возилась пара малышей, под неусыпным надзором старушки, сидевшей на другом конце детской площадки. Больше никого из людей рядом не было и мы могли спокойно поговорить.

— Вчера я не выдержал. Сначала мы с ней поругались, — начал Сергей.

— Из-за меня?

— Да. Нет! В смысле, не совсем. Ну сначала, да, она начала возмущаться, что я её не предупредил о твоём визите. Потом, когда скандал немного утих, я попробовал перевести разговор на другую тему. Хотел узнать, что она думает по поводу всех этих странностей. Не кажется ли ей, что один и тот же день повторяется снова и снова. И знаешь, что в итоге? Она приняла всё на свой счёт, поняв вопрос фигурально, и обвинила меня в том, что я к ней придираюсь. Распсиховалась, и мы опять начали орать друг на друга. Из этого я сделал вывод, что она не замечает странных повторений. Как и мой сын. Как и коллеги на работе. Либо не замечают, либо гонят прочь эти мысли… В конечном итоге, выслушав всю эту истерику, я хлопнул дверью и убежал…

— Ты что, ушёл из дома?

— Не-ет. Просто вышел проветрить голову. Хотел успокоиться. И тут вспомнил, что ты говорил про наш район и про катастрофу. Не то чтобы я тебе поверил, но… Мне нужно было отвлечься. Ну и заодно убедиться, что твои слова — это параноидальный бред. Короче, я сел в машину и поехал из района.

— И-и-и, что в итоге? Как съездил?

— Я ничего не понял. Вообще ничего. Я точно помню, что доехал аж до центра. Сделал круг и вернулся назад. Но сколько не пытался, так и не смог вспомнить того, что видел за пределами нашего района. То есть, выехал и всё… Провал. Въехал обратно, как будто бы вынырнул из омута. Никаких воспоминаний. Вообще пусто. Как такое возможно? Я что, сбрендил?

— Нет. Просто твоё бытие ограничено рамками твоего района, и разум не способен самостоятельно из них вырваться.

— Но ведь если ты прав, тогда… У-уф! Нет, я не могу в это поверить.

— Это сложно, я тебя понимаю.

— То есть, получается, что меня больше нет?

Я кивнул.

— И Вики, и Лёшки, и наших соседей — тоже нет? Мы умерли?

— Мне очень жаль.

— И что же мне делать?

— Не знаю. Решать тебе. Я лишь хочу открыть тебе истину, а ты думай, как поступить.

— Так вот, значит, как выглядит смерть.

— Никто не знает, как выглядит смерть. По крайней мере, из людей.

— Но ты же сам сказал, что я умер.

— Умерло только твоё тело. А разум пока ещё жив. «Ты мыслишь — следовательно существуешь»… Не помню, кто сказал.

— Почему же тогда я не лишился способности мыслить? Почему повторяется один и тот же понедельник? Почему другие этого не замечают?

— Я понятия не имею. Возможно, если бы я был учёным, я бы смог ответить на твои вопросы, но я всего лишь писатель. У меня есть лишь гипотезы, в правильности которых я сам не уверен.

Воцарилась долгая пауза, после чего я продолжил:

— Я не знаю, что изучали в этом вашем «Надире». Но это вырвалось в атмосферу, и отравило всё вокруг. Катастрофа была покруче чернобыльской. Погибло очень много народу. Включая всех жителей вашего района. Дрянь, вырвавшаяся на свободу, перекособочила пространство и время, порушив все привычные природные взаимосвязи нашего мира. Окрестности Иликтинска превратились в аномальную зону, внутри которой больше не действуют физические законы. Измерения налезают друг на друга, пересекаются и перепутываются. Это уже не наш мир. Это другая планета. А вы… Каким-то образом, вы продолжаете существовать вне материи, по зацикленной схеме. Оставаясь в «счастливом неведении».

— Угу… Счастья полные штаны, — мой собеседник горько усмехнулся и сплюнул себе под ноги.

— Ну а насчёт понедельника… Катастрофа произошла в воскресенье, поэтому ваш призрачный мирок продолжил своё существование с понедельника. То ли по-инерции, то ли скопировав ваши воспоминания из какого-то предыдущего понедельника — этого я не знаю. С той поры у вас вечный понедельник. И когда он закончится, одному Богу известно.

— И уже ничего нельзя исправить?

Я пожал плечами. — Говорю же тебе, я не учёный. Всё что я могу сделать, так это попробовать выдернуть тебя из этой ловушки. А там посмотрим. Покажу тебя ребятам с Периметра. У них там есть учёные, изучающие последствия местного апокалипсиса. Они наверняка не подозревают о вашем существовании. Будут сильно удивлены. Может и помогут чем-то.

— Звучит не сильно обнадёживающе.

— Но лучше, чем вообще ничего.

— А тебе-то какое дело до всего этого? Ну, живём мы тут и живём. Зачем тебе нужно мне помогать?

— Я хочу, чтобы ты помог мне.

— Каким образом?

— Это сложно объяснить. Видишь ли, я застрял в этом городе точно так же, как и ты. Но, в отличие от твоего мира, в моём обитают ужасные монстры, — я показал ему забинтованную руку. — Видишь? Их работа. Если ты поможешь мне избавиться от них, возможно я помогу тебе вернуться в реальность. В настоящую реальность.

— Я должен сражаться с какими-то монстрами? Ты издеваешься?

— Сражаться не придётся. Монстры боятся таких как ты сущ… Су-ществ из иного измерения. Их отпугивает что-то. Возможно, какое-то излучение, я не в курсе, что именно. Всё, что от тебя требуется, это выйти вместе со мной за пределы района, и немного прогуляться по городу. Только и всего.

— А если я не хочу?

— Не хочешь — как хочешь. Продолжай жить в том же ритме, изо дня в день кружась на своей карусели: работа-дом, работа-дом. Ты ведь уже привык к этому, да? Ты смирился. Готов поспорить, что и до катастрофы ты жил точно так же, бесцельно и бессмысленно. Неужели подобная жизнь тебя устраивала?

— Нет, не устраивала. Я часто думал о том, чтобы её изменить. Мечтал о том, чтобы выбраться куда-то, чтобы хоть как-то разнообразить серый быт. Но всё в пустую. Жизнь сама возвращала меня в стандартную колею. И ведь я не один такой. Все так живут. И ты, Писатель, наверняка жил точно так же.

— Скрывать не буду. Жил. Но я нашёл в себе силы вырваться.

— И где же в итоге ты оказался? Ты доволен своим выбором? Или же проклинаешь себя, мечтая вернуться обратно в своё тёплое, зацикленное неведение?

Вот уж ущучил — так ущучил. Этот Сергей не такой простак, как мне казалось. Ответ вспыхнул как-то сам собой.

— Да. Доволен. Знаешь, почему? Потому что сейчас у меня наконец-то появился стимул для борьбы, для стремления. Попав в трудную ситуацию, я многое переосмыслил, и многое понял. Я стал другим человеком. Научился ценить жизнь и сражаться за неё. Только оказавшись здесь, я наконец-то сумел понять по-настоящему, зачем я живу. А если бы остался дома, то до сих пор гнил бы, как перезрелый овощ. Ходил бы на работу, потому что надо, а не потому что хочу. Женился бы, потому что надо, а не потому что хочу. Родил бы детей, потому что надо, а не потому что хочу. Вышел бы на пенсию, тоже потому что надо, и пришла пора уходить на покой. Ну а потом бы благополучно сдох, так и не поняв, зачем мне всё это было надо?

— Но ведь это правильно. И работа, и семья, и дети.

— Согласен, правильно. Но лишь тогда, когда желанно. Когда это дарит счастье, а не отнимает его. А для того, чтобы это дарило счастье, оно не должно быть обязаловкой. Оно должно выбираться собственной душой, а не навязываться кем-то со стороны. Вот ты, Сергей, как познакомился со своей Викой?

— Нас с ней познакомили друзья.

— Держу пари, что это сделала жена твоего лучшего друга.

— Как ты узнал?

— Элементарно, Ватсон. А до этого ты долго не мог найти себе пару. Уж не знаю, почему? Первая любовь разбила сердце, или природная застенчивость сказывалась, или ещё какое-то обстоятельство.

— Не совсем, н-но… В целом, всё так и было.

— И работу свою ты органически не перевариваешь. Работаешь только ради большой зарплаты. А на самом деле мечтал стать кем-то другим. Например, художником.

— Откуда у тебя такие сведенья обо мне?!

— Да потому что я такой же! Я смотрю на тебя и вижу продолжение себя! Не свершившееся продолжение! Мы с тобой как братья. Поэтому и нашли друг друга. С остальными здесь у меня нет контакта. Только с тобой. Твой путь идентичен моему. Вся разница лишь в том, что в своём жизненном пути ты зашёл немного дальше: женился и родил сына, а я успел лишь устроиться на работу, которую ненавижу. А вот семью завести не успел. Но если бы остался дома, то, скорее всего, друзья бы, рано или поздно, свели меня с такой же Викой, которая бы села мне на шею, и пилила всю жизнь. А я бы думал, что так и надо, что это правильно. Но здесь, в Иликтинске, я убедился, что жизнь — это путь, который выбираешь ты, а не который выбирают за тебя.

— Ты рассуждаешь красиво, и возможно даже правильно. Но мне-то какое до всего этого дело? Какой мне смысл бороться, если я уже так живу. Предлагаешь мне бросить семью?

— Твоей семьи уже нет. Ты живёшь в повторяющемся воспоминании. А я хочу продолжить твою жизнь.

— Почему?

— Потому что во всём этом чёртовом районе ты единственный, кому это нужно! Ты не превратился в воспоминание, а пытаешься жить дальше. Скажи, разве ты сможешь, узнав истину, продолжать это бесконечное вращение в замкнутом круге? Разве оно не сведёт тебя с ума?

Сергей задумался. Именно сейчас я почему-то впервые отметил, что его глаза имеют необычный, светло-серый цвет. До этого я не обращал на них внимание. Да и само лицо моего призрачного приятеля не отображалось в моей памяти, словно сплошное смазанное пятно на фотографии. Как и все призраки, населявшие этот район, Сергей выглядел абсолютно незапоминающимся. Словно человеческий шаблон. Словно штамповка. Одна типовая деталь из целой коробки стандартных деталей. Но теперь он вдруг обрёл черты. Он стал личностью.

— Там, откуда ты пришёл, на самом деле смогут мне помочь? — спросил он, с лёгкой надеждой в голосе.

— Не знаю. Но то, что тобой заинтересуются — это факт. Ведь этот феномен надо сначала изучить. Понять, как ты стал таким? Это же целый переворот в науке — существование разума независимо от тела. Возможно, ты станешь популярен на весь мир.

— Зачем мне эта популярность, если я хочу просто быть человеком?

— Не поверишь, но ты не первый, от кого я это слышу. Познакомлю тебя с доктором Райли. Возможно, вы найдёте с ней общий язык.

– 'С ней'?

Дети, игравшие напротив нас, вылезли из песочницы, и, громко щебеча, побежали в сторону качелей.

— Так ты идёшь? — я встал, и, слегка размяв шею, посмотрел на соседа. — Выход недалеко. Нам всего лишь нужно дойти до больничного городка. Ты ведь хочешь этого, признайся?

Он кивнул.

— Тогда чего медлишь?

— Страшновато. Немного.

— Всё будет нормально. Я тебе обещаю. Ну же, идём. Докажи, что ты не трус.

Тяжко вздохнув, Сергей поднялся.

— Хорошо. Если я сошёл с ума, то хуже мне всё равно уже не будет. Пошли.

Я искренне понимал его, и в глубине душе укорял себя за то, что делаю. Ведь по-хорошему, нужно было оставить всё как есть, не влезая в его мир, и не открывая глаза на реальность. Вытаскивать его наружу — всё равно, что подначивать безнадёжного больного. Какое право я имею на это? Да никакого.

Мне было стыдно. И как человек я проклинал себя за это. Но как изгнанник, я должен был завершить свою миссию. Выполнить обещание, данное Райли. Поразительно, но сейчас я чувствовал себя больше изгнанником, нежели человеком, поэтому ни словом, ни видом не показывал своего смятения.

— А ты уверен, что за пределами района у меня опять не случится провал в памяти? — осторожно спросил Сергей.

— Уверен.

— Почему.

— Потому что теперь с тобой иду я. Когда мы рядом — я способен видеть твой мир, а ты — мой.

— Понятно, — он пнул камешек. — Что я делаю? Боже мой, что я делаю? Зачем я с тобой иду? Что я хочу там увидеть?

— Ты главное не переживай, и ничего не бойся. Там тебе ничто не угрожает. К слову, на территории больницы обосновался ещё один парень с твоего района. Может быть, ты его знаешь?

— Это вряд ли.

Мы дошли до Буровой, и свернули к больничному городку. До него оставалось пройти всего один квартал. Я предвкушал победу, а мой спутник становился всё напуганнее.

— Приготовься. Сейчас начнётся.

— Что начнётся? — побледнел Сергей.

— Возвращение в реальность.

— Звучит жутко.

— Да брось. Всё не так уж и страшно.

— Тебе легко говорить.

— Ага. Вот! Началось!

Вокруг нас всё стало причудливо искажаться, в голове зашумело. Как будто мы разом нырнули под воду. Продолжалось это недолго, и вскоре мозаика сложилась в прежний постапокалиптический пейзаж.

— Что это? Что происходит? — оторопел Сергей.

— То, что я говорил. Добро пожаловать в реальный мир.

— Это… Невероятно! Как такое…

Он, словно ошалев, кружился на месте, рассматривая неожиданно изменившийся город: вмиг обветшавшие, полуразрушенные здания с выбитыми стёклами, грязные корпуса автомобилей и повсеместно проросшую растительность. Для него это был настоящий шок.

— Теперь ты мне веришь? — спросил я.

— Как? Куда подевались люди? — теряя голос, вопрошал он.

— Никого не осталось. Кроме меня в городе больше нет людей.

— Этого просто не может быть. Это какой-то гипноз, да? Или я сплю? Точно. Я, наверное, сплю. Ущипни меня!

— Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что не спишь. Прими увиденное как данность. Пойдём дальше.

— Подожди, — он обернулся, и позади нас вновь проступил мираж живого 'Призрачного района', где за расплывчатым маревом ездили машины, ходили люди, раздавался привычный городской шум. — Я не хочу.

— Чего? Да хватит, Серёг. Неужели тебе дороже иллюзия? Там у тебя нет будущего. Там лишь чёртова братская могила. А здесь, в реальном мире, у тебя есть шанс жить дальше.

— В реальном мире? Да нахрена мне такой реальный мир?! Для чего?! Разве мне в нём найдётся место? Для родственников из других городов я уже умер. Сомневаюсь, что они будут рады увидеть привидение. Я с ними и при жизни-то мало общался, а сейчас и подавно. Нет, Писатель, извини. Знаю, что ты хотел мне помочь, но такая помощь мне не нужна.

— А ну, стоять! — я попытался ухватить его за руку, но лишь получил электрический разряд.

— Отвали!

Он попытался меня оттолкнуть, но тоже всего лишь стукнул током. Наши миры разделялись.

— Идиот! Назад пути нет!

— Есть!

— Ты же там свихнёшься!

— Ну и пусть. Это лучше, чем то, что ты мне предлагаешь! Пусть мой день повторяется снова и снова, я свыкнусь и перестану обращать на это внимание! Потому что там мне спокойно. Там я живу среди таких же, как я. И плевать, что творится вне нашего мира! Говоришь, что мне не повезло с семьёй и работой? А меня, между прочим, устраивает! Меня всё устраивало в этой жизни, пока не пришёл ты! До твоего прихода всё было стабильно и надёжно. Но ты всё разрушил. Ты!

— Сергей, ты совершаешь ошибку! Пожалуйста, не уходи! Давай поговорим…

— Прощай, Писатель! Счастливо тебе оставаться в своей сраной реальности! И окажи любезность, больше никогда не возвращайся в мой мир! Слышишь? Никогда!

Он побежал назад — к плывущей голограмме своего замкнутого мирка. Я бросился было за ним, но, сделав пару шагов, остановился. В этом не было смысла. Вернуть его уже не представлялось возможным. Вот так поворот! И это когда я уже был так близок к победе! Всё произошло так быстро, что я даже не сразу смог в это поверить. Ещё немного, и мне бы удалось добыть для нас призрака. Но моя самонадеянность вновь меня подвела.

Мы потеряли три дня. Три дня коту под хвост! Вместо триумфа, я опять возвращаюсь с позором. И что теперь делать? Здесь оставаться больше нельзя — Райли и Тинка не выдержат. Домой вернуться тоже не получится. Там экрофлониксы. Из-за моей дурацкой абициозности, мы превратились в обездоленных бродяг. Надо признать, что я неудачник. Я подвёл всех… Потому что спешил. Потому что был слишком уверен в своём успехе. Как же теперь смотреть в глаза Райли?

С этими грустными мыслями я добрёл до больничной ограды. Пару раз останавливался, думая, не вернуться ли мне, и попытаться ли отыскать кого-нибудь другого в Призрачном районе. Но это были лишь попытки ухватиться за соломинку. Я знал, что никого не найду. Да и времени на поиски не осталось. Полный провал.

— Говорящий с призраками! Говорящий с призраками!

Я остолбенел. Рука машинально метнулась к бедру. Вот, чёрт! Оружие-то я оставил в лагере! Хорошо, что ай-талук захватил. Спешно разжевал шарик. Дрожь моментально унялась, нервы успокоились, зрение стало чётче.

— Какого хрена?! Кто тут?!

— Ты говорил с призраком! Я видел! — по ту сторону ограды выпрыгнула тощая фигура изгнанника, и его руки протянулись ко мне между прутьями.

— 4-17? Ты чего так пугаешь?

Стараясь не показывать своего опасения, я обыскал его глазами. Оружия вроде бы не видно. Значит, если что, драться будем по-честному.

— Ты говорил с призраком. Ты — говорящий с призраками!

— Ты видел Сергея? Видел призрака, которого я сюда приводил?

— Я видел как вы шли. Видел, как вы говорили. Не понимал его, но понимал тебя. А ты понимал его.

— Ты тоже можешь их видеть? Почему же Райли и Тина их не видят?

— Они не могут. Только мы можем. Я и ты!

— И что толку? Я хотел его поймать, но в последний момент он ускользнул. Ты же не рассказал нам, как действовать. Вредная твоя морда.

— Вывести его оттуда? У тебя бы всё равно не получилось. Они не могут оттуда выходить.

— Ты же своего как-то вытащил.

— Это было иное дело.

— Ну-ну. Разумеется… Отойди от решётки. Я хочу пролезть.

4-17 послушно отступил назад, странно почёсываясь. Я пролез на территорию больницы, и бегло оглядел округу, в надежде увидеть своих подруг. Как назло, рядом их не было.

— Зачем ты сюда пришёл? — спросил я у изгнанника.

— Мне Он велел.

— Он? — я сделал вид, что не понял, о ком идёт речь. — Кто 'Он'?

— Белый Ворон. Мой хозяин. Ты Его тоже заинтересовал.

— Значит у сущности, которую ты раздобыл, есть имя?

— Это не имя.

— Ну кличка… Да мне и плевать. Чем же я заинтересовал твоего хозяина?

— Он не может к тебе проникнуть. К ним может, а к тебе нет. Такого никогда не было. Он очень удивлён. И он хочет говорить с тобой. Узнать, почему ты особенный?

— Пусть валит к чёрту. Сначала пусть прекратит издеваться над моими подругами.

— Нельзя! Нельзя так говорить о Вороне!!! — обхватив голову, семнадцатый едва не упал на колени. — Это запрещено. Он будет гневаться. Пожалуйста, человек, иди к нему. Иначе будет плохо мне.

— Да и хрен с тобой. Мне то какая разница? Вот ты мне сдался.

— Будет очень плохо не только мне. Но и 7-37 субкод 2. И 5-55.

— Он их не тронет. Сегодня мы уходим отсюда.

— Человек! Прояви милость! Гнев хозяина страшен!

— Ага, вот значит как ты заговорил? Ну что ж. Возможно я пообщаюсь с твоим хозяином, если ты окажешь мне любезность.

— Чего ты хочешь?

— Скажи, как раздобыл сущность? Открой свою тайну, и я в долгу не останусь.

— И-и-и-и-и, — заныл 4-17. -Я не могу-у-у…

— Тогда простите, наша встреча была ошибкой…

— Я не могу, — изгнанник начал дышать как бешеный. — Не могу! Это была случайность. Это единичный случай. Этого больше не получится.

— Да неужели? У тебя получилось. Почему у меня не получится?

— Дело не в тебе, и не во мне. Я… Я не раздобыл сущность…

— Чего? В смысле?

— Сущность… Раздобыла меня. Хозяин нашёл меня, а не я его.

— Но как такое возможно? Я был там, — я указал в сторону 'Призрачного района'. -Я видел, что там происходит. Видел призраков. Они там живут обособленно от нас. Они даже про нас не знают. Как сущность смогла тебя поймать?

— Всё дело в идоле… Я нашёл его в 'Призрачном районе', куда меня загнали ублюдки Латуриэля. Оставался один путь — к Телецентру, но там жили экрофлониксы, которые едва не растерзали меня в клочья. Пришлось вернуться в 'Призрачный район', где меня тоже ждала мучительная смерть. Ты же видел синих, верно?

Я кивнул.

— Белый Ворон отогнал их. Дал понять, что отныне моя жизнь зависит только от него. Так Он поймал меня. Он указал мне путь к своему обиталищу. Там я обнаружил идола, которого принёс сюда. С той поры я нахожусь под его покровительством. Я стал его рабом. Этим мне пришлось заплатить за своё спасение, за свою безопасность. Нельзя поймать сущность, человек. Нужно, чтобы сущность тебя поймала.

— Зачем ты ему нужен?

— Я его кормилец.

— А если я заберу твоего Белого Ворона?

Семнадцатый чуть не упал. В ужасе поозиравшись по сторонам, он вдруг прижал меня к ограде, и зашептал на ухо:

— Думаешь, я не хочу этого? Да я готов на всё, лишь бы от него избавиться. Моя жизнь превратилась в кошмар. Она гораздо хуже смерти. Если ты сумеешь его забрать, то я буду твоим вечным должником. Но он меня не отдаст. Он…

— Отцепись от него!!! — позади семнадцатого вдруг выросла Райли, которая, грубо оторвав его от меня, швырнула бедолагу на асфальт, после чего сама приземлилась на него сверху, с занесённым ножом.

— Райли, нет!!! — я кинулся к ней, но меня опередила Тинка, подскочившая с другой стороны, и перехватившая руку охотницы.

Острие остановилось прямо над сердцем семнадцатого.

— Не надо… — бормотал тот. — Не надо… Он прогневается… Он увидит…

— Убью! — рычала Райли. — Отпусти руку, Тинка, я его убью!

— Оставь его! Отойди! — хрипела Тина. — Если убьёшь его, мы с тобой тоже погибнем!

— Он не причинил мне вреда! — вторил я. — Он безобиден! Отпусти его!

— Он… Просну-улся, — закатив глаза, простонал 4-17. -Мой хозяин. Прости меня.

Нож выпал из руки Райли. Тело её выгнулось дугой и забилось в конвульсиях. Безумные глаза налились кровью, а с перекошенных губ полезла густая пена. Жилы на шее напряглись так, что казалось, будто её душит кто-то невидимый. Райли привстала. Неестественно. Словно это не её мышцы работали, а некая неведомая сила поднимала её в воздух. Вскинув руки, охотница дёрнулась, отброшенная в сторону усилием чьей-то чудовищной воли, и начала извиваться на асфальте, как в эпилептическом припадке. Тина кинулась было к ней, но вдруг остановилась, съёжилась, точно от лютого холода, и я увидел, как из её ноздрей фонтанчиком брызнула кровь. Девочка припала на одно колено, и, как подстреленная в спину, завалилась назад, ударившись затылком об бордюр.

— Да что же это происходит? — я метался между ними, не зная, что мне делать.

Они умирали у меня на глазах. А 4-17, хныча по-детски, раскачивался из стороны в сторону возле тёмной ограды.

— Усмири своего хозяина! На тебя больше не нападают! Скажи ему, чтобы отпустил их! — орал я ему, но он не реагировал.

Тогда я, в беспомощном гневе, схватил нож Райли, поднял семнадцатого за ворот, встал у него за спиной, и приставил лезвие к его кадыку.

— Эй, ты! — крикнул я в небо. — Общипанная ворона! Ну-ка, попробуй сделать со мной то же, что сделал с девчонками! Что, слабо?! Кишка тонка?! А вот я сейчас пущу в расход твоего фамильяра! И хрен чё ты мне сделаешь, призрачная тварь! Я не шучу, сволочь! Ведь без своего кормильца ты долго не протянешь, я прав?! Немедленно отпусти девчонок! Считаю до трёх, и если ты их не отпустишь — режу ему глотку!

Это не было блефом. Я действительно был готов к такому решительному действию, видя как мои подруги мучатся в корчах.

— Раз!

— Он их не отпустит, — шептал семнадцатый. — Не отпустит.

— Два! Алё, ты меня слышишь, засранец?! Два с половиной!

Лезвие впилось в горло изгнанника, и я почувствовал его обречённую дрожь. Но тут Тинка и Райли разом прекратили дёргаться. Они замерли и больше не шевелились. Сначала по моему позвоночнику пробежал ледяной холод. Неужели погибли?! Однако, вскоре с их стороны донеслись слабые стоны. С невероятным облегчением, я убрал нож от горла семнадцатого, толкнул его в спину, а затем подбежал к девчонкам. Обе действительно были живы, хоть и выглядели прескверно.

— Вы как?

Райли попыталась сделать какой-то утешающий знак, но так и не смогла. Её рука плетью шлёпнулась на землю.

— Живые, — с трудом выдавила из себя Тина, зажимая кровяной нос. — Пока…

Не выпуская ножа из рук, я повернулся к семнадцатому, держащемуся за слегка порезанное горло.

— Ну что ж, веди меня к своему хозяину. Только давай без глупостей.

— Я отведу! — обрадовался он. — Отведу! Ступай за мной.

— Не надо, — позади раздался голос Райли. — Не ходи с ним.

— Всё будет в порядке, — твёрдо ответил я. — Держитесь. И не лезьте на рожон. Вам с ним не справиться. Отступайте к лагерю и ждите меня. Я скоро вернусь.

4-17 повёл меня через больничный городок. Он шёл осторожно, постоянно прислушиваясь к чему-то, и временами бормотал что-то себе под нос на непонятном языке. Я понятия не имел, куда он меня ведёт, и что я там увижу, но мне почему-то совсем не было страшно. Последние события, насыщенные внезапными поворотами, успели основательно меня утомить, поэтому, вместо страха я испытывал злость. И на этом тупом ожесточении сейчас держалась моя неуёмная решимость. Я уже не ставил перед собой задачу изловить этого Белого Ворона. Мне просто хотелось встретиться с ним лицом к лицу, чтобы отомстить за Райли и Тинку. Каким образом? Без понятия. Главное, что он бессилен передо мной. А вот у меня против него вполне могут оказаться какие-то козыри. Тот же самый семнадцатый. Стоит мне взять его в заложники, и Ворон отпустит нас восвояси как миленький. Но что нам это даст, кроме возвращения к старым проблемам? Нет, я должен довести дело до конца. Это уже дело чести.

Мы обошли большую круглую клумбу, и дальше наш путь пролегал по прогулочной тропинке, усеянной иссохшими трупиками обезноженных сверчков. Чем ближе логово семнадцатого — тем больше мёртвых насекомых.

— Это всё твоя работа? Я про сверчков.

— Да, это я, — ответил он. — А что поделать? Никакой другой добычи здесь не водится. Приходится очень много их ловить, чтобы прокормиться. Но всё равно не хватает. Себе оставляю мало. Остальное отдаю Ему.

— Скромный рацион. А почему же твой хозяин сам их не ловит? Не умеет?

4-17 ничего не ответил. Лишь саркастически цокнул языком.

Наконец, мы добрались до безликого, серого корпуса, на входе которого даже таблички не было. Весь подъезд был завален дохлыми сверчками до такого состояния, что с трудом различались ступени.

— Подожди… — остановил меня проводник, и, припав перед входом на одно колено, словно перед великой святыней, начал просить. — Хозяин, дозволь нам войти.

Не дожидаясь разрешения, я оттолкнул его и вошёл. Всё это мракобесие меня сильно раздражало. Ко всему прочему, выражая своё презрение к неизвестному хозяину, я хотел лишний раз дать ему понять, что он для меня — ничто, пустое место. И я его не боюсь. Не боялся ли я его на самом деле? Не знаю. Теперь мне трудно судить. Может быть, боялся, а может, действительно, страх перекрыло каким-то иным, запредельным чувством собственной безнаказанности. Я так долго ощущал себя беспомощным ничтожеством, всецело нуждающимся в чьей-то защите, и теперь, вдруг оказавшись на коне, из меня буквально попёрла отвага. Я был готов выщипать Белому Ворону все перья, и мне было абсолютно наплевать на то, кто он. Призрак, или человек.

Я шёл по тёмному коридору, усыпанному сверчками, и почему-то узнавал эти стены. Где-то я их уже видел, но пока никак не мог вспомнить, где. Семнадцатый семенил следом за мной, то и дело пытаясь удержать за рукав, но я стряхивал его руку.

— Подожди, человек. Не торопись. Он сомневается.

— Да отвали ты! Не трогай меня! Что? Значит, твой господин уже засомневался? А может, испугался? А? — я на пару секунд тормознул, и нарочно громко гаркнул. — Хозяюшка!!! Эй, хозяюшка?!! Что же ты не выходишь встречать дорогого гостя?!

— Не кричи, пожалуйста! Потише! — шепелявил 4-17.

— Да отвали ты, кому сказал?! Где ты прячешься, Ворон?!! Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать!!! — и я пошёл дальше по коридору, мимо распахнутых дверей автоклавной, мимо неработающего грузового лифта, обходя голые койки и пустые каталки.

Меня трясло. Необычный жар просто бил вулканом откуда-то из нутра. Теперь даже страх играл мне на руку, придавая дополнительных сил и уверенности. А полное отсутствие каких-либо внешних воздействий со стороны призрачного хозяина окончательно распоясывало мой пыл.

— Куда дальше?!

— Наверх, — семнадцатый указал в сторону лестницы. — На третий этаж.

Я начал подъём, нарочно топая ногами и тряся перилами, чтобы создавать дополнительный, неприятный шум. Мёртвые сверчки с шорохом осыпались вниз по ступеням. Чем выше я поднимался, тем сильнее мне казалось, что я чувствую чьё-то приближение. И оно не несло угрозы для меня. Напротив, это я был угрозой для него. Чем ближе я подходил — тем сильнее он боялся меня. Он изо всех сил пытался воздействовать на мой разум, но все его сверхмощные псионические атаки, способные превратить мозг изгнанника в пюре, расшибались вдребезги об стену моей полной невосприимчивости. Представляю, каково ему было сейчас. Я всё ждал, когда же он натравит на меня семнадцатого, и держал нож наготове. Но он, то ли не додумывался до этого хода, то ли понимал, что это бесполезно. В конце концов, Ворон, умевший давить изгнанникам на психику, всё же не умел управлять ими. А воля семнадцатого была ему подчинена исключительно шантажом. Так что опасения были излишними.

Третий этаж. Я вошёл в коридор. Передо мной мелькнула табличка 'Ординаторская'. Нет, я определённо здесь уже был. Но когда? Не было времени вспоминать.

— Где он? — скосился я на поникшего семнадцатого.

— В конце коридора. Уже совсем близко.

— Отлично, — я развернулся, но тут же был пойман за ногу растянувшимся на полу изгнанником.

— Не ходи, человек. Он передумал. Он не хочет тебя видеть. Он хочет, чтобы ты ушёл. Сейчас же уходи!

— Ну уж нет! — выдернув ногу, я поспешил дальше по коридору, пиная сверчков. — Не дождётся!

В голове всё поплыло, как во время лёгкого опьянения. Возможно, сказывался переизбыток адреналина, а возможно, на близком расстоянии, наконец-то, начало ощущаться воздействие сущности. Но мне было уже без разницы. Я тупо пёр напролом. Как дикий зверь на охотника, у которого заклинило ружьё. Становилось всё холоднее и холоднее. С моих губ слетал горячий пар. Я видел, как стены больницы покрываются инеем, а с давно не горящих ламп свисают сталактиты сосулек. Хруст сверчков под ногами преобразился, и, взглянув себе под ноги, я увидел, что иду по скрипучему снегу. Умоляющие завывания бредущего за мной семнадцатого преобразились в вой метели. Вспышка! И яркий свет, ударивший из окна в противоположном конце коридора, ослепил меня, заставив остановиться, и прикрыть глаза рукой. Снежная буря закружила вокруг хоровод из миллионов колючих снежинок.

— Что за… Что это за фокусы?! — обернулся я к семнадцатому, по пояс утопающему в сугробе. — Где мы?!

— Ты тоже это видишь?! Значит, тебя впустили! Но он недоволен! Он сердится! Ты уверен, что хочешь идти дальше?!

Я осмотрелся по сторонам. Странная картина. Больничный корпус, погребённый в снег по третий этаж, обрывался, и дальше продолжалась бескрайняя тундра, над которой бесновалась воющая метель.

— Уверен ли я? А сам как считаешь? — я сплюнул, и мой плевок замёрз, как только слетел с губ.

— Иди за мной, — кивнул семнадцатый, стирая снег с лица.

И мы решительно шагнули из заснеженного коридора, на скрипучий наст бесконечного ледяного поля. Развалины засыпанной снегом больницы растворились за занавесом плотной пурги. Наш путь теперь лежал через долину вечного холода. Видимость была почти нулевой. К тому же, снег постоянно залеплял глаза, а лицо покрывалось ледяной маской, которую то и дело приходилось счищать. Но, что любопытно, я мёрз, но не замерзал. То есть, мне было холодно, но переохлаждение не наступало. Словно что-то подогревало меня изнутри. Или же наоборот, холод был внутри меня, а снаружи температура была обычной? Этого парадокса я не мог понять.

— Мы пришли, — 4-17 остановился возле колышка, на котором был насажен олений череп. — Здесь начинается его личная территория. Иди прямо, и выйдешь к его жилищу. Оно совсем близко. Не заблудишься.

— А ты?

— А мне нельзя. Он велел мне остаться здесь.

— Ты же тут замёрзнешь. Ты весь посинел.

— Иди. Он ждёт. -4-17 указал мне рукой направление.

Опять дежавю. Опять знакомая ситуация. Да ведь это же мои сны. Я всё это видел во снах. Обойдя столбик, трактором пошёл вперёд, вспахивая ногами снег. Порывы ветра, набрасываясь то с одной стороны, то с другой, постоянно норовили сбить меня с выбранного направления. И это были не шутки. В условиях нулевой видимости, когда со всех сторон окружает одна и та же серая кутерьма, заблудиться на ровном месте дело не хитрое. В какой-то момент мне начало казаться, что вместо воя пурги я слышу чьё-то протяжное пение. И с каждым моим шагом убеждение в этом становилось всё сильнее. На звук того монотонного голоса я и стал ориентироваться.

Голос вывел меня к одинокой конической постройке, похожей на чум. Я не сильно разбираюсь в жилищах северных народов, поэтому могу ошибаться в названии. Стены конуса были покрыты плотным слоем шкур. Сверху, из острия, поднимался белесый дымок, тут же раздуваемый ветром. Возле чума из снега торчали нарты, поставленные на попа. Кроме них, более никаких предметов утвари вблизи постройки замечено не было. Я немного постоял напротив, полагая, что хозяин выйдет меня встречать, но он не появлялся. Что ж, мы не гордые, можем и сами нанести визит. Вот только сначала пришлось немного помучиться, разыскивая вход в это строение.

Внутри было тепло. Даже, я бы сказал, жарко. Горел небольшой костерок, обложенный камнями, но дыма практически не чувствовалось. Вокруг были развешены какие-то коренья и шкурки пушных зверьков. Сам хозяин жилища спокойно сидел возле огня, поджав под себя ноги. Я ожидал увидеть кого угодно, но только не маленького, щуплого старичка, одетого в национальный костюм какого-то северного народа. Его круглое, безбородое лицо, изрытое многочисленными трещинками морщин, несло в себе одновременно как типичные монголоидные, так и вполне европеоидные черты. Так, наряду со слегка раскосыми глазами, этот человек обладал вполне себе европейским носом. Да и в целом, если изучать его детально, то можно найти немало подобных признаков, свойственных как характерному северянину, так и жителю средней полосы России. Скорее всего, это означало, что передо мной не чистокровный нацмен, а метис-полукровка.

— Ну, здравствуйте! — несмотря на то, что меня всё ещё переполнял кураж, я, тем не менее, сделал скидку на возраст хозяина. Всё-таки воспитание не позволяло мне обращаться 'на Ты' к человеку столь почтенного возраста. — Значит, Вы и есть тот самый Белый Ворон?

Заунывное пение оборвалось.

— А ты — Говорящий с Духами, — старик поворошил угли палочкой и поднял на меня глаза. — Вижу… Если пришёл сюда, значит ты действительно особенный.

— Так Вы — чукча, что ли? — я кивнул в сторону масок и бубнов, развешенных на пологой стене.

— Сам ты чукча, — с лёгкой ноткой обиды в голосе ответил хозяин. — Вижу, для тебя все северные люди на одно лицо, как в анекдотах. Впрочем, что взять с пришельца-мутанта? Удивительно, что ты вообще разбираешься в человеческих разновидностях.

— Я не хотел обидеть. Я и вправду плохо разбираюсь в малых народностях. Для меня чукчи, якуты и эвенки — все на одно лицо. И всё же, кто Вы?

— На пятьдесят процентов — юкагир. На пятьдесят процентов — русский.

Использование слова 'проценты', да и вообще сам стиль разговора моего собеседника — сильно контрастировали с его дремучей, ортодоксальной внешностью. Он говорил без акцента, без стереотипичных слов-паразитов вроде 'однако', без коверканья слов и произвольного изменения родов. Можно сказать, что он говорил, как обычный европеец, но с интонацией, присущей людям Крайнего Севера. Любопытный типаж.

— Я имею в виду не Вашу национальность, — я присел возле огня, напротив него. — Я непосредственно про Вас спрашиваю. Кто Вы? Почему Вы здесь? Почему Вы называете себя 'Белым Вороном'?

— Я — альма. Белый шаман. И я не являюсь Белым Вороном. Белый Ворон — это мой тотем. Он помогает мне быть сильным. Помогает выжить. Здесь я прячусь от чудищ из внешнего мира.

— Допустим. Тогда зачем Вы держите изгнанника под номером 4-17 в рабстве?

— Какого такого 'изгнанника'? Не понимаю, о чём ты, пришелец?

— Не прикидывайтесь. Вы прекрасно знаете, о ком я. Ваш слуга и кормилец. Тот, кто привёл меня сюда…

— А-а. Ты о моём псе?

— Каком ещё псе?

— Чудище, похожее на собаку, которое ко мне прибилось много дней назад. Злое чудище, но не агрессивное. Я спас его от своих безумных соседей, и сумел приручить. Мне нужен был помощник и верный сторож. Пришлось потратить немало времени и сил, чтобы заставить его быть послушным, и подчиняться моим приказам. Он очень умный пёсик, всё понимает и всё выполняет. К тому же, прекрасный добытчик. Регулярно приносит мне дичь. Но его натура скорее волчья, нежели собачья. И никакими ухищрениями мне так и не удалось полностью добиться его преданности. Он всё время думает о свободе. Всё время хочет уйти. Вот и приходится держать его на коротком поводке. Я бы его может и отпустил, но где мне найти такую же хорошую собаку?

— Но он не собака! Он ведь даже на неё не похож!

— А по-моему, очень похож.

— Если он похож на собаку, тогда и я должен выглядеть как собака.

— С чего ты взял? Вы с ним разные. Ты на собаку похож гораздо меньше.

Я не выдержал и расхохотался.

— Да Вы чокнутый! Ну и на кого я тогда, по-вашему, похож?

— На чудище, — старик никак не отреагировал на мой смех, и лишь продолжил ворошить угли в костерке. — На чудище, которое говорит.

— Вы слепой? Или действительно с катушек съехали?! — тут я заметил свои руки, и поперхнулся.

Вместо рук я увидел две звериные лапы с длинными когтями, и покрытые густой, свалявшейся шерстью. Растопырив перед собой длинную трёхпалую кисть с чёрными подушечками на ладони и кончиках пальцев, всё, что я смог из себя выдавить было — 'Какого хрена здесь происходит?'

— Очень странно, что ты умеешь разговаривать. Я не думал, что кто-то сохранил способность к человеческой речи, кроме духов из мёртвого города, но ты меня приятно удивил. Иногда мой пёс издаёт звуки, похожие на речь, но я не могу разобрать эту абракадабру. Скорее всего, он просто копирует меня, как пересмешник. А ты — нет. Ты говоришь осознанно, и я понимаю каждое твоё слово. Где ты научился человеческому языку?

— Как где? — я с ужасом разглядывал свой волосатый торс, с выпирающими вперёд клинообразными рёбрами. — Да я с детства так разговариваю. Во что Вы меня превратили?! Это не я!

— А кто?

— Откуда я знаю?! Это не мои руки! Не моё тело! Я не монстр! Почему я так выгляжу?

— И кем же ты себя считаешь?

— Я человек! Такой же, как Вы. Поэтому Вы меня слышите и понимаете.

— Наивный пришелец. Разве ты не знаешь, что люди вымерли? Нет больше людей. Остался лишь я, сохранивший рассудок.

— Но это чушь! Человечество живёт и здравствует! Погиб только ваш город. Теперь вокруг него зона отчуждения, как вокруг Чернобыля. Но за её пределами продолжают жить люди. Весь мир! История продолжается. И я — вовсе не монстр. Я не понимаю, почему мой вид изменился, но я — обычный человек. Я — Писатель. Приехал сюда из Иркутска пару месяцев назад, и застрял здесь надолго.

— Иркутск уцелел? — собеседник был явно шокирован.

— Когда я уезжал, он выглядел вполне целым. Уверен, что он и сейчас в полном порядке.

— Значит… Значит и мои внуки выжили?

— Они в Иркутске живут?

— Да.

— Тогда не сомневайтесь. Живы-здоровы, и, возможно, уже успели наделать Вам правнуков.

— Но как? Я же был уверен, что эта трагедия уничтожила весь мир. Столько времени прошло, но я не встретил ни одного человека. Никто не приехал помочь нам. Ни один самолёт не пролетел.

— Причиной тому была аномальная изоляция района, в котором Вы жили. Ну а потом, когда Вы его покинули, город уже был огорожен стеной. Я — единственный человек, которому удалось сюда добраться живым. Так Вы мне объясните, почему я так выгляжу? — я начал ощупывать свою волосатую грудь, и с удивлением почувствовал, что вместо шерсти и рёбер прощупывается моя куртка. — И что это за место?

— Это место создал я. Силой своего разума. То, что ты видишь — воплощение моей фантазии.

— Так вот оно что. Выходит, что я попал в Ваше персональное измерение. В Вашу иллюзию. Теперь мне всё понятно. Это не я так выгляжу. Это Вы меня таким видите. А я, словно в зеркале, вижу в Вашем сознании своё страшное отражение. Поразительно. Я, конечно же, знал, что не красавец, но никак не мог подумать, что кто-то видит меня таким вот уродищем.

— Если ты говоришь правду. Если ты и вправду человек. Если люди действительно не вымерли. Тогда почему ты пришёл сюда со злом? Да ещё и чудищ за собой притащил.

— Послушайте, уважаемый, я с трудом понимаю, что здесь вообще творится, но мне всё больше начинает казаться, что мы оба пали жертвами жестокого недоразумения. Мы смотрим друг на друга, но видим разные вещи. Точнее, я-то вижу всё правильно, а вот Ваше представление обо мне, да и не только, мягко говоря, несколько искажено.

— Возможно. Возможно. Я так давно не общался с живыми людьми, что уже перестал узнавать их душу. Я слишком долго жил среди чудовищ, поэтому, когда тебя встретил, то тоже принял за чудовище. Меня удивило, почему других мне легко удаётся прогнать, а ты не реагируешь на мои угрозы. Удары не причиняют тебе вреда. Ты меня совсем не боишься, но и не пытаешься напасть. Это было странно. И я начал наблюдать за тобой, чтобы узнать, зачем ты пришёл. Дистанция была слишком большой, приходилось наблюдать издали. Я не видел и не слышал, но чувствовал. Пытался уловить твоё настроение, и не мог. А когда ты привёл духа из моего района, то мне стало понятно, что ты — не просто заблудшее чудище. Ты — умеешь разговаривать с духами. Так же как пёс пытался общаться со мной, ты общался с подобными мне жертвами той, былой катастрофы. Но не жалкими потугами, обрывками фраз и примитивной жестикуляцией, а полноценной, человеческой речью! И тогда я решил пообщаться с тобой. Узнать, кто ты, и зачем пришёл? Думаю, что пёс не успел донести до тебя информацию, переданную мной, потому что внезапно примчались чудовища, которые собирались на тебя напасть. Мне пришлось тебя защищать. Было бы очень обидно, если бы они тебя растерзали…

— Погодите-погодите, стоп! Какие чудовища?!

— Такие. Ты их не видел? А я — видел. Они два дня ходили за тобой по пятам, выслеживали, вынюхивали. Но нападать не решались. А когда ты уходил в дальнюю часть городка, они уходили вместе с тобой. Ночью не напали, потому что я их сдерживал.

— Так Вы что? Вы меня защищали от чудовищ, которых я даже не видел?!

— Да. Мне пришлось вмешаться. Правда, вместо благодарности, ты вдруг начал угрожать моему псу. Ты что-то кричал, но из-за расстояния я практически ничего не услышал. Зато я чувствовал агрессию и злобу, источаемую тобой. И тогда я понял, что разговора у нас с тобой не получится. Я сделал вывод, что ты такой же злобный и дикий зверь, как и те, кого мне приходилось регулярно гонять в последнее время. Я разочаровался и ушёл. Но ты вдруг пошёл за мной. И вот ты здесь.

— Эти чудовища, о которых Вы говорите, я бы хотел на них посмотреть.

— Как пожелаешь. Идём. Думаю, что они всё ещё там. Бродят вокруг, высматривают что-то. Проклятые твари.

Покряхтывая и опираясь на палку, старик неторопливо поднялся на ноги, обул снегоступы, после чего мы с ним вышли наружу. Буря слегка улеглась, но мело ещё достаточно сильно.

— А ты, значит, писатель? — спросил шаман, неторопливо двигаясь впереди меня.

— Писатель.

— Хочешь про Иликтинск написать?

— Хотел бы. Если выберусь из него, то обязательно напишу.

— Понятно, — он остановился, и посмотрел на небо, по которому гонялись завихряющиеся снежные массы. — Непогода скоро закончится. Откроется небо. Синее-синее. Каждый день выхожу, и смотрю на него. Даже когда надежда пропала. Всё равно, по привычке, продолжаю выходить и смотреть. Ждать. Не летит ли ко мне вертолёт с Большой Земли? Всё думаю, а вдруг сегодня прилетит? Забрать меня он, конечно, не заберёт. Но хотя бы привезёт гостинцев. Сахарку, чаю, конфеток. Сала. Настоящего. Сальцо я очень люблю. Домашнее, с чесночком. Как же давно я его не ел…

Он вдруг опомнился, и, встрепенувшись, словно старый глухарь, поковылял дальше. Пурга действительно потихоньку успокаивалась. И я начал различать тёмное пятно, похожее на небольшой валун.

— Ыт! — негромко прикрикнул шаман. — Ыт!

Камень зашевелился, стал вытягиваться вверх.

— Сюда иди! Ко мне!

Чёрное пятно полностью выбралось из сугроба, и стало приближаться.

— Мой пёс, — старик повернулся ко мне лицом, оттянув в сторону край мехового капюшона. — Боишься его, пришелец? Ты и нападал на него потому что боялся, я прав? Не бойся. Он не тронет.

В полнейшем изумлении я смотрел, как на нас надвигается крупное серое существо, покрытое шерстью. 'Собакой' его можно было назвать только с очень большой натяжкой. Это был натуральный доисторический монстр — эндрюсарх, величиной с крупного тигра. С его длинного рыла свисали маленькие шипы сосулек из застывшей слюны. Подойдя к нам, он пофырчал, стряхнул со спины снег, и лёг у ног своего хозяина.

— Семнадцатый? — я посмотрел в его умный карий глаз с кровяным белком. — Это ты? Нет, это не семнадцатый. Или всё-таки он? Ничего не могу понять.

— Он страшный и свирепый, — не понимал меня шаман. — Но укрощённый. Он не причинит вреда, если не будешь его трогать.

Присев на колени перед чудовищем, старик обратился к нему: 'Ыт! Покажи чудищ. Где они? Ты видел следы?'

— Я не понимаю тебя, хозяин. Пожалуйста, говори помедленнее, — в ответ промямлило существо, словно жевало что-то.

— Вот видишь? — опять посмотрел на меня альма. — Что-то ворчит. Как будто что-то пытается сказать.

— Он на самом деле говорит. Сказал, что не может Вас понять. Попросил, чтобы Вы говорили помедленнее, — окончательно ошалев от происходящего, разъяснил я.

— Ты мне врёшь, или действительно его понимаешь? — нахмурился шаман.

Я развёл руками.

— Покажи… Нам… Чудищ… — дед опять обратился к монстру, на этот раз уже членораздельно и громко. — Где чудища? Которые пришли недавно.

— Показать… Чудных? Шли недавно? — прожевал в ответ зверь, и тут же поднялся на свои кривые лапищи. — Я понял, хозяин. Я отведу вас!

И он пошёл в ту сторону, где уже виднелся знакомый столбик с черепом.

— Вот видите, — кивнул я.

— Да, дела, — выпрямился старик. — Значит, он действительно обладает речью. А я уже собирался его палкой огреть, чтобы до него быстрее дошло.

— Он всё понимает без палки. Ему просто трудно расшифровывать Ваши слова.

— Ну и ну. Вот так дела, — качая головой, шаман побрёл по следам своего питомца.

Я не отставал. Так мы прошли мимо столбика, и стали углубляться дальше, в бескрайнюю тундру. Непогода утихомирилась окончательно. Из-за туч выглянуло солнце заставившее снег искриться. Я думал, что сейчас мы увидим развалины больничного комплекса, но вместо них перед нами высился лишь широкий снежный холм, похожий на замёрзшую океанскую волну. Дойдя до его подножья, эндрюсарх остановился, и в нерешительности обернулся к нам.

— Не ходи один! — крикнул ему старик.

— Где же чудища? — спросил я.

— Они с той стороны. Двое. Ты их всё ещё не видишь? А я вижу, как на рентгеновском снимке. Отчётливо. Вот — один, а вон — второй.

— Нет, не вижу.

— Давай поднимемся выше.

Выбрав участок, где подъём на снежный хребет был максимально пологим, мой спутник начал неспешно взбираться по нему. Возраст давал о себе знать. Ему было тяжело карабкаться наверх по сыпучему снегу, поэтому, он то и дело цеплялся за шерсть зверя, преданно идущего подле него. Я не выдержал и предложил ему опереться на мою руку. Он не отказался. С моей помощью, старичок стал подниматься на холм гораздо быстрее. И уже через несколько минут мы очутились на самом верху.

Существа внизу пристально смотрели на нас. Одно из них было очень крупным. Выше моего роста. Его тело покрывала длинная белоснежная шерсть. Передние конечности были вдвое длиннее и тоньше задних. Длинный хвост обметал снег гибким помелом, а крупная голова с массивными челюстями и большими, умными глазами, плавно поворачивалась на вытянутой шее. Второе было совсем маленьким, и выглядело точь-в-точь как крупный сородич. Только цвет шерсти был не белым, а, скорее, рыжим. Маленький монстрик был энергичнее и живее. Он постоянно бегал вокруг большого, теребил его за шкуру и издавал какие-то мяукающие звуки. В ответ, здоровяк с неохотой отталкивал его лапой, не спуская с нас своего злобного, пристального взгляда.

— Чего уставились?! — затопал ногами шаман. — А ну пошли вон отсюда! Поганые отродья!

Ощерившись, крупное чудище выгнуло спину, и шерсть на его загривке встала дыбом. Меня передёрнуло от количества клыков, блеснувших в огромной пасти.

— Гляди-ка ты, ещё огрызается! У-у-у! — он вдруг вынул из кармана увесистый булыжник и метко запустил в крупное существо. — На тебе! Жри!

Монстр взвыл от боли, но никуда не ушёл. Тогда старик кинул ещё один камень, вновь угодивший в цель, но опять безрезультатно. Белоснежное чудище терпело, но с места не сдвигалось.

— Ах, так? Ну я вам сейчас задам, — шаман подобрался, и начал осторожно, но решительно спускаться с холма, прямо к жуткой парочке. — Вы у меня попляшете.

— Подождите! — вдогонку крикнул я. — Вы рехнулись? Это существо Вас убьёт!

— Ничего оно мне не сделает. Не таких ломал!

Скатившись со склона, старец поднялся, отряхнулся, и, без тени страха, направился прямо к монстрам. Те оскалились и зарычали. Но, не обращая внимания на их предупреждающий рык, шаман приблизился к тому, что покрупнее, и со всего размаху огрел его палкой по голове. Монстр взвизгнул и упал, обхватив голову передними лапами. А на его рёбра посыпались новые удары, издающие звук ковра, из которого выбивают пыль.

— На тебе! На! Получай! Получай! — приговаривал вошедший в раж старик.

Его сильно злило, что существо не уходит. А оно просто лежало перед ним, вздрагивая и воя после каждого удара. Детёныш подскочил было сбоку, словно пытаясь напасть на шамана, но тут же получил хлёсткий удар и, пронзительно взвизгнув, съёжился в сторонке, не предпринимая более никаких попыток вступиться за старшего. Ну а старец продолжил колотить белого зверя с прежним усердием.

Почему же они не уходили? Почему продолжали терпеть избиение? Что-то здесь не так. Моё терпение лопнуло, и я на заднице съехал вниз, прямо к ним.

— Отойди, пришелец! — крикнул мне шаман. — Не подходи! Это опасно!

В ответ на его слова белый зарычал, обнажив два ряда острейших клыков.

— Я тебе порычу! — тот врезал ему палкой прямо по носу. — Я тебе порычу!

Монстр взвыл, и зажимая лапами морду, врылся в снег, словно желал закопать в нём голову, как страус. Лишь левый глаз торчал наружу, бешено вращаясь. На мгновение наши взгляды встретились, и я остолбенел.

— Райли?

— Получай, скотина! Проваливай! — шаман в очередной раз замахнулся на безответное чудовище, но я перехватил его руку, не дав нанести удар.

— Это же Райли! — я встал между ними. — Стойте! Хватит!

— Ты чего?! Отпусти!

— Это не чудища!

— Отпусти, говорю!

— Не чудища это! Это друзья! — я ухватился за палку второй рукой, и выдернул её из рук старика. — Не смейте их бить! Вы делаете большую ошибку! Боже мой. И я, дурак, затормозил. Вовремя не вмешался… Купился на их внешний вид. Но глаза. Глаза-то я ни с чем не спутаю!

— Отдай, — глухо потребовал старец.

— Вы не должны их бить.

— Отдай, — он повторил более грозно.

Я с неохотой вернул ему палку. Забрав её, он тут же замахнулся на меня, но бить не стал, а вместо этого угрюмо промолвил: 'Хочешь быть как они — оставайся с ними!' И, развернувшись, пошагал к холму. Ну а я кинулся к лежавшему на снегу существу.

— Райли, дорогая, прости. Я ведь догадывался, что это вы с Тинкой. Всё на это указывало. Чёртов шаман ввёл меня в заблуждение, — обняв её за шею, я гладил мягкую белую шерсть. — Но теперь я вас в обиду не дам.

Ко мне тихонечко подползла Тинка. Маленькая, размером с кошку. И я прижал её к себе свободной рукой.

— Я виноват, виноват. Всё сомневался: вы — не вы? Дурак…

— Они тебя не понимают, — прочавкал сзади голос эндрюсарха.

Оглянувшись, я увидел, что семнадцатый стоит у меня за спиной.

— Они не понимают тебя, — повторил тот. — Понимаю только я.

— Почему?

— Потому что они — не четвёрки. Они работают на иных частотах. Этот мир им недоступен.

— Почему ты не пошёл за своим хозяином?

— Он хочет, чтобы я присмотрел за тобой. Пока ты здесь.

— Какая забота, — я вытер нос тыльной стороной ладони, отметив, что рука вновь моя — человеческая.

— Это не забота. Он опасается за себя.

— Пора завершать представление, — встав на ноги, я качнулся от усталости. — Держитесь, девчонки, скоро ваши мучения закончатся. И твои, семнадцатый, тоже.

— Что ты собираешься делать?

— Догнать твоего хозяина, и решить с ним вопрос раз и навсегда. Пошли.

Ситуация полностью прояснилась. Я оказался на некой нейтральной полосе, разделявшей два чуждых, взаимоизолированных мира. Жители этих миров, не понимали друг друга. В то время как я адекватно понимал и тех, и других. И кому, как не мне, было дано пролить свет на происходящее, наладив между ними связь. Всё встало на свои места. Можно было бы гордился собой, если бы не досада, что я слишком долго до этого доходил. Слишком долго соображал. Слишком много лишних слов произнёс. Думал не о том. Настраивался не на то. Смотрел на происходящее только с одного ракурса.

В этой истории не было правых и виноватых. Не было ни злодеев, ни монстров. Здесь были только жертвы. Жертвы собственных заблуждений. Моя злоба, вызванная жестокостью Белого Шамана, была несправедливой, и я погасил её внутри себя, догоняя сгорбленного, ковыляющего старика.

— Альма! Подождите! Постойте…

— Что же ты бросил своих чудищ? — сердито бросил старик, не останавливаясь. — Уходи откуда пришёл.

— Простите меня.

— А? — наконец он остановился.

— Да. Я прошу прощения. Мне не следовало повышать на Вас голос. Я просто не хотел, чтобы Вы били Рай… Ну, то белое существо. Оно ведь не собиралось нападать.

— Зачем ты идёшь за мной?

— Мне нужна Ваша помощь.

— Сначала грубишь, потом просишь помощи. Тебя трудно понять.

— Вы просто выслушайте меня.

— Я устал тебя слушать.

— И всё-таки я скажу. Я пришёл сюда с определённой целью.

— Знаю-знаю. Хотел поговорить с духами, верно? Попросить о чём-то. Для этого ты пытался вывести духа за пределы района. Но эта попытка была заведомо бесполезной. Они не могут покинуть район.

— Уже в курсе. Сем… В смысле, Ваш пёс мне уже объяснил. А Вам не интересно, зачем я пытался раздобыть духа?

— Нет, не интересно, — шаман продолжил свой путь к жилищу.

— Да погодите же Вы! Не держите на меня обиду. Я же извинился.

— А никакой обиды и нет. Я просто устал.

— Альма, Вы мне нужны!

Старец опять остановился и вздохнул.

— Нужен? Для чего? За время нашего знакомства, я понял, что в моей помощи ты не нуждаешься. Ты ведь всё знаешь лучше меня. Вмешиваешься, грубишь, сопротивляешься. Какой смысл помогать тебе, если ты отвечаешь на эту помощь чёрной неблагодарностью? Я спасаю тебя от монстров, а ты мне твердишь что это — не монстры. Если это не монстры — выходит, что я сошёл с ума? Так по-твоему получается? И какую же помощь ты ждёшь от безумца?

— Вы всё не так понимаете. Вы не безумец. Просто те монстры, что мы видели — они безвредны. Поверьте мне. Белое существо — доброе. Оно приютило меня в своём жилище, и я хочу отплатить ему той же монетой. Сейчас оно попало в беду, и было вынуждено прийти сюда вместе со мной.

— Что за беда?

— Там, в городе, живут другие монстры. Настоящие. И вот они-то действительно злые. Из-за них белое существо не может вернуться в своё жилище, потому, что его оттуда выгнали. И меня вместе с ним. Я знаю, что Вы уже имели с ними дело, и успешно от них избавились. Помогите нам прогнать чудовищ, и белое существо не забудет Вашу доброту.

— Какое мне до всего этого дело? Зачем мне куда-то идти? Мне и здесь неплохо.

— Здесь Вы долго не протянете. Семнадцатый… В смысле, пёс, находится на грани смерти. Он истощён. Ведь Вы держите его подле себя, не даёте уходить далеко, а из той жалкой добычи, что ему удаётся поймать, большую часть забираете себе. Он уже едва ноги волочит. А там, откуда мы пришли, много живности. Пищи хватит всем.

— Хочешь сказать, что я объедаю пса? Да он там же зажрался, скоро лопнет.

— Он скоро опухнет с голодухи. Отпустите его, и пойдёмте с нами.

— Я не знаю, пришелец. Сегодня я слишком много странной информации получил. Голова раздулась. Я должен всё спокойно обдумать.

— Нет времени. Мы должны вернуться сегодня, до сумерек.

— Хм-м-м, — шаман потёр подбородок. — Далеко ваше жилище?

— Арсеньева тридцать четыре.

— Арсеньева, говоришь? Это где-то на окраине? Возле ДК?

— Дальше. Возле оврага.

— Всё, понял, где это… Далековато, конечно. Трудно будет…

— Всё нормально будет.

— Да помолчи, — он отмахнулся, и призадумался. — В принципе…

— Я готов выслушать Ваши условия.

— Свои условия я буду говорить не тебе. Ты же не к себе меня приглашаешь. Я буду говорить с белым чудищем. Если оно действительно разумное, то можно попробовать с ним договориться.

— Но она же Вас не понимает. А Вы не понимаете её.

— А ты для чего? Если понимаешь нас обоих, то будешь переводчиком.

— Согласен.

— Дай мне руку.

Когда наши руки соприкоснулись, меня ударило током. Голова закружилась, и я выплеснул из желудка остатки пищи. Сознание поплыло волнами.

— Эй. Эй! — окликал меня вибрирующий голос шамана. — Ты чего?

— Ничего. Меня вдруг затошнило… Тьфу. Дайте прийти в себя.

— Наверное, слишком резко вышли. Дыши глубже. Это помогает.

— Вот же зараза, — я откашлялся, и принялся моргать глазами, пытаясь сбить круговерть.

Постепенно, с восстановлением равновесия, стало понятно, что мы вернулись в реальность. Вокруг были стены какой-то больничной палаты. Чтобы не упасть, я присел на ближнюю кровать. От ощущения опоры мне сразу стало полегче.

— Ну что, пришёл в себя? — спросил старик, который сидел на противоположной кровати, держа бадик между коленями. Вместо шаманского одеяния, на нём был надет обычный спортивный костюм, делающий его похожим на простого пациента.

— Да. Вроде бы.

— Тебя там ждут, — шаман стукнул бадиком по полу. — Внизу.

— Я знаю.

— Иди к ним.

— А Вы? Я без Вас не пойду.

— Подумай хорошенько. Как бы жалеть потом не пришлось. Я ведь не сахар. Я требователен. Очень требователен. И строг.

— Я уйду. Но только если Вы пойдёте со мной.

— Ну, как знаешь.

Меня всё ещё штормило, но я старался двигаться ровно, ступая по хрустящему полу твёрдыми шагами. Позади меня бесшумно скользил белый шаман. Я не слышал его, и не чувствовал, но знал, что он идёт за мной. 4-17 отошёл в сторонку, пропуская меня к светлому выходу из больничного корпуса.

— Пусти, я должна войти туда! — с улицы навстречу мене донёсся знакомый голос.

— Нет, нет. Он уже идёт. Я чувствую.

— Я должна его вытащить!

— Нельзя! Если ты опять попробуешь туда войти, боль повторится!

— Я выхожу!!! — крикнул я, и мой голос, отскакивая от стен коридора, вылетел наружу.

— Писатель?

Я толкнул полуоткрытую дверь, и вышел на крыльцо. Напротив подъезда стояли дожидавшиеся меня изгнанницы.

— Слава богу, — обрадовалась Райли. — Живой.

И бросилась ко мне на встречу, крепко обняв. Тинка стояла поодаль, по её личику была обильно размазана кровь. Над виском тоже багровело кровавое пятно — след от удара об бордюрный камень.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

— Уже лучше. Было совсем тяжело, но потом вдруг стало легче.

— Сущность чуть нас не убила, — добавила Тинка. — Проклятая сущность.

— Тс-с-с! — я приложил палец к губам.

— Ах! — девочка напряглась и вылупила глаза, глядя на что-то у меня за спиной.

Райли тут же отпрянула от меня, в ужасе соскочив со ступеней.

— Писатель! Сзади!

— А? Что? — я обернулся, и увидел шамана, выходящего из дверей.

— Жёлтая сущность! Жёлтая сущность! Уходи оттуда! — кричали мне подруги.

— Успокойтесь. Успокойтесь.

— Чудища. Я чувствую их гнев. И ты хочешь сказать, что они добрые? — произнёс старик. — Гляди, как они скалят свои пасти, как рычат! Они жаждут крови.

— Негативная энергия усиливается, — с противоположной стороны откликалась Тинка. — Сущность копит энергию для нового удара. Надо уходить, Райли. Этот удар станет для нас последним.

— Я не уйду без Писателя. Уходи, если хочешь. Пусть только эта сущность попробует его тронуть.

— Прекратите, — я понял, что ситуация скоро станет необратимой. — Хватит! Хватит!!!

— Ты чего орёшь? — внезапно, совершенно спокойным тоном спросил старик.

— Что хватит? — удивлённо спросила Райли.

— Пожалуйста, прекратите злиться. Дайте мне высказаться. Ведь меня вы понимаете одинаково, а вот друг друга понять не можете.

— Ты о чём? — спросила Тинка.

Я перевёл на неё взгляд, увидел, как она съёжилась, словно от холода, и вспомнил то маленькое существо на снегу. Теперь я понял, почему там, в мире белого шамана Тинка была такой маленькой, а Райли — такой большой. Тинка умела гасить свои эмоции, свой страх и свой гнев, пытаясь быть невидимой и минимально заметной для шамана. Райли же напротив — давала волю чувствам, и страх её, помноженный на злость, проецировали в сознание старика огромное чудище, выше человеческого роста. Как же всё банально оказалось.

— Почему ты замолчал? — спросил шаман.

— Ну и чего ты молчишь? — практически одновременно с ним спросила Райли, поставив ногу на нижнюю ступеньку.

— Знаете, альма, почему чудища нападали на Вас?

— Почему? — спросил тот.

— Ты к кому сейчас обращаешься? — не поняла Райли.

— К тебе, Райли. Знаешь, почему сущность напала на вас?

— Сущность? — прищурился старик. — Это ты кого так назвал?

— Всему виной страх.

— Страх? — одновременно промолвили оба.

— Да. Страх порождает ненависть. Ненависть заставляет вас атаковать первыми, ошибочно полагая, что лучшая защита — это нападение. Вы смотрите друг на друга сквозь искривлённую призму страха. И по ту сторону вам мерещатся жуткие химеры. Очень трудно со спокойствием относиться к тому, что вызывает у тебя страх. Но в данной ситуации выбора у нас нет. Прошу вас, прекратите бояться и ненавидеть друг друга. Вы видите меня? Я стою между вами, и не боюсь вас. Потому что я знаю, кто вы такие. И я хочу, чтобы вы это тоже узнали.

— Что ты нам предлагаешь? — спросила Тинка.

— Для начала, перестать ёжиться и щетиниться. Ты защищаешься, а он думает, что ты — угрожаешь. Признаюсь, я тоже едва не повёлся на обманчивость иллюзий страха, но вовремя сумел во всём разобраться. И знаешь, кто мне в этом помог? Твой паучок, Тина. Да-да, тот самый. Когда ты пускала его ползать по мне, я ненавидел его всеми фибрами. Я помню, как страх блокировал разум. Дай мне тогда волю — я бы стряхнул его и тут же размазал бы ногой по полу. Ведь страх и ненависть всегда идут рука об руку. Они не дают нам здраво разобраться в ситуации.

— Ты много говоришь, пришелец, — перебил меня шаман. — И мало по делу.

— Называйте меня 'Писатель'.

— Я хочу, чтобы белая зверюга поняла, что со мной шутки плохи. Переведи ей.

— Перевести? — я проглотил слюну, и с опаской посмотрел на Райли.

— У? — вскинула подбородок та.

— Альма говорит. В смысле, он хочет тебе сказать. Что с ним лучше не шутить.

— Я и не собиралась. Пусть сам перестанет ковыряться в наших головах!

— Райли обещает, что никаких шуток не будет. Но она просит, чтобы Вы больше не мучили их своей телепатией.

— Прошу? Вообще-то я требую! — воскликнула Райли.

— Верится с трудом, — произнёс старик. — Чего она так взвизгнула-то?

— Это… Что-то вроде клятвы, — заюлил я.

— Какие ещё клятвы? Пусть прогонит экрофлониксов с моего участка! Это всё что от него требуется!

— Опять что-то рычит. Бешеная она какая-то. И ты предлагаешь мне ей помогать?

— Она просит, чтобы Вы прогнали чудищ. Вот и всё.

— Скажи, что я их прогоню, но она должна будет служить мне и подчиняться!

Я ослабил ворот, показавшийся мне тесным, и, панически размышляя, бросил взгляд на приосанившуюся Райли.

— Альма прогонит экрофлониксов. Всех до единого. Но… Как бы это правильнее сказать? Взамен он хочет, чтобы ты, Райли, ну, в общем, — прикрыв кулаком нервный зевок, я сделал пространный жест рукой в воздухе, словно разгонял дым. — Выполняла некоторые его поручения время от времени. Так, что ли.

— Только и всего? Мечтала об этом всю жизнь. Передай ему, что я отказываюсь быть девочкой на побегушках!

— Эта перспектива ей не очень нравится, — 'перевёл' я шаману.

— Так я и думал. Скажи ей, пусть катится к своим чудищам, и разбирается с ними сама.

— Подождите. Я не договорил. Эта перспектива ей не нравится, но она готова на компромисс.

— Чего-о? — вскипела Райли. — Писатель, я тебя убью.

— Да тихо ты! — шикнул я на неё, и опять вернулся к шаману. — Она была бы очень Вам благодарна, если бы Вы, альма, относились к ней не как к собаке, а как к разумному существу.

— А он относится ко мне, как к собаке? Это просто ни в какие ворота не лезет, — разведя руки, Райли обернулась к Тинке. — Ты слышишь, чего он городит?

Шаман фыркнул, — Тоже мне, разумное существо. Она когда-нибудь на себя в зеркало смотрела? Не много ли чести?

— Альма, имейте совесть.

— Хорошо. Я готов признать, что эти существа разумны. Я не буду их бить, если они будут меня слушаться. Так твоя Райли готова мне служить?

— Райли, альма обещает, что никаких телепатических атак с его стороны больше не будет. Он выдворит экрофлониксов, и защитит от них наш дом. Но за это ему нужно, чтобы ты кое-что для него делала. Услуга за услугу, так сказать.

— Чего он хочет?

— Она спрашивает, что Вы от неё хотите?

— Наконец-то у нас начался деловой разговор. Если я отпущу пса, то мне нужен будет новый снабженец. Белая тварь должна приносить мне еду. Я ем только мясо. Немного, но регулярно. Каждый день. В определённое время. При этом она должна выражать мне почтение. Не рычать, не скалиться, не приближаться слишком близко. Она должна быть кроткой и послушной. Иначе ей не поздоровится! Всё, переводи давай.

— Блин, — я утёр пот. — Ф-фух…

— Чего ты так взопрел? Я, кажется, по-русски говорю, — нахмурил брови шаман.

— Мало просто перевести. Надо чтобы она Вас правильно поняла.

— Что говорит эта сущность? — не выдержала Райли.

— Он хочет, чтобы ты его кормила.

— А может ему ещё станцевать? Обойдётся.

— Ему нужно регулярно приносить еду, чтобы у него были силы отгонять экрофлониксов.

— Из тебя переводчик, как из оленьего говна пуля, — проворчал старик. — Может быть ты и хороший писатель, но переводчик из тебя никудышный.

— Теперь я понимаю, почему семнадцатый так отощал. Сущность его довела. Он отдавал этому альме всю свою добычу, чтобы только тот не издевался над ним, — догадалась Райли. — И ты предлагаешь мне влезть в этот же хомут? Ты хочешь, чтобы я превратилась в семнадцатого? Да уж лучше пусть меня разорвут экрофлониксы!

— Райли, можно тебя на пару слов? — я взял её под локоть, отвёл в сторонку и зашептал на ухо. — Послушай. Я с таким трудом убедил эту сущность пойти на переговоры с тобой, а ты хочешь всё испортить? Забыла, зачем привела нас сюда? Вот — та самая сущность, за которой мы охотились. Да, она оказалась немного не тем, чего мы ожидали, но она реально может нам помочь! Я видел, на что способен этот альма!

– 'Немного не тем?' Немного?! Писатель, очнись. Если ты не чувствуешь его воздействия, то пожалей хотя бы нас с Тинкой. Это создание нас угробит. Когда я шла сюда, я понятия не имела, что это за сущности. Я думала, что это примитивные существа, состоящие из чистой энергии, которых можно приручить. Думала, что 4-17 завладел такой сущностью, но, как я теперь вижу, здесь всё совсем наоборот. И мне это совсем не нравится. Не пытайся повесить на меня этот геморрой!

— Ты права насчёт семнадцатого. Он действительно был под контролем сущности. Но в отличие от него, у тебя есть я. Ну же, подруга, помоги мне. Я его уже почти дожал. Осталось совсем немного, чтобы узнать его слабое место. И когда я это узнаю, то уже мы будем диктовать альме свои условия. А пока, пусть думает, что мы полностью от него зависим. Подыграй мне, дорогая, пожалуйста.

Райли долго и пристально смотрела мне в глаза.

— Пожалуйста, — продолжал молить я.

— Если ты думаешь, что я — дура… — Она вздохнула, и перевела взор на шамана. — То ты прав, Писатель. Я действительно дура. Скажи ему, что я согласна.

— Что? — не сразу поверил я.

— Я согласна! Третий раз повторять не буду, — изгнанница отвернулась, скрестив руки на груди.

У Тинки, наблюдавшей со стороны за нашими перешёптываниями, отвалилась челюсть.

— Райли! Ой, зря-я…

— Заткнись. Сама знаю.

Вернувшись к шаману, я довольно улыбнулся.

— Ну и чего? — спросил тот.

— Она согласна. Она принимает Ваши условия.

— Правильно. А куда ей деваться? Глупая зверюга.

— Прекратите её оскорблять. Вы же обещали!

— Мало ли чего я обещал. Она мне не нравится.

— Тогда, может быть, Вам стоит познакомиться с ней поближе? Райли! Подойди-ка сюда.

— Зачем?? — старик и охотница воскликнули одновременно, словно сговорились.

— Иди ко мне, Райли, не бойся, — я протянул ей руку.

— Ты это прекращай! — Потребовал старик. — Я не хочу, чтобы она приближалась.

— А я не хочу, чтобы Вы считали её животным.

— А кто она?!

— Узнаете, когда увидите…

Райли очень неуверенно поднялась по ступенькам, и остановилась на половине пути, — ты уверен?

— Давай, иди ко мне!

— Не подходи! — воскликнул шаман. — Писатель, останови её!

Изгнанница бочком подкрадывалась к нам, испуганно таращась то на меня, то на шамана.

— Пошла прочь! — старик замахнулся на неё клюкой, и Райли пригнулась, схватившись за голову.

— Мне больно!

— Не смей!!! — выступил я между ними, словно надеясь, что остановлю псионическое воздействие.

Шаман одарил меня гневным взглядом. Я безо всякого страха смотрел в его сузившиеся глаза. Даже сквозь эти чёрные щёлочки просматривался нарастающий страх. Он не злился. Он боялся.

— Не надо, — медленно качая головой, я не сводил с него глаз. — И Вы считаете себя цивилизованным существом? Какое же Вы цивилизованное существо, если Ваш разум застилает звериная ярость? По сравнению с Вами, она (оттопырив большой палец, я указал им себе за спину, туда, где стояла Райли) — гораздо человечнее и цивилизованнее.

Старик опустил свою палку и отвернул лицо. Только после этого, я вновь отступил назад, оставив их стоять друг напротив друга.

— Как ты? — спросил я у подруги.

— Нормально. Но было очень больно. Слушай, Писатель, я так больше не могу. Давай уйдём?

— Подожди. Дай ему минуту. Только минуту. А потом уйдём… Посмотрите на неё, альма. Просто посмотрите на неё. Не как на белое чудовище, а как на безобидное живое существо. Которое, также, как и Вы, хочет жить.

— А может быть я не хочу жить? — язвительно ответил старик. — Может быть мне надоело? Откуда тебе знать, как я живу, и чего хочу?

— Я смотрю, Вы даже посмотреть на неё боитесь. Отворачиваетесь. Райли права, нам больше не о чем с Вами разговаривать. Живите тут как хотите…

— И вовсе я не боюсь. Чё мне её бояться? Если полезет на меня — враз палкой огрею! — в голосе старика почувствовались нотки волнения и переживания.

Я пристально следил за ним. Вот, одним глазком он глянул на Райли. И тут же отвёл взгляд, словно от стыда. Но, спустя мгновение, опять на неё посмотрел. Морщинистое лицо начало менять выражение. Маска сердитой раздражённости сменялась на живое, искреннее удивление.

— Её глаза и впрямь похожи на человеческие. Кто она? Мутант? Существо с другой планеты?

— Ни то и ни другое. Перед Вами будущее. Представительница новорожденной цивилизации. Более совершенной и более перспективной. Я не знаю, откуда появились эти существа. Возможно, их появление спровоцировала катастрофа в 'Надире', а возможно…

— Проект 'Затемнение'… -закончил мою фразу старик.

— Вы о нём знаете?

— Знаю ли я о нём? Хех, — он усмехнулся и вздохнул. — Н-да, дела-а… Так вот, значит, как всё обстоит? Они хотели нас списать. Решили, что прежние люди больше не нужны. Надеялись вывести человечество на новый виток эволюции. Поиграли в богов. И круто обделались.

— Что случилось — то случилось. Прошлого не исправить.

— Ты прав, Писатель. Хм. А почему же они такие страшные? Посимпатичнее их сделать не могли, что ли? Какая-то хреновая у нас смена получилась.

— Вы опять смотрите на собственные предубеждения. Но я Вам помогу. Райли, дай мне руку.

Та безропотно взяла меня за руку, и наши пальцы сцепились в замок. Как же сильно она была напряжена. Страх всё ещё сковывал её.

— Теперь Вы, — я протянул вторую руку шаману.

— Зачем это? — спросил тот.

— Хочу, чтобы Вы увидели её моими глазами.

— Что ты задумал? — Райли слегка дёрнула руку.

— Расслабься. Всё хорошо.

— Хорошо? Я не уверена.

— Я просто объединю вас. Замкну цепь.

— С ума сошёл? Помнишь, что случилось, когда я прикоснулась к сущности?

— Тогда был прямой контакт. Теперь же я выступлю в роли адаптера.

— Это плохая идея. Зачем я в это ввязалась?

— Доверься мне, — я взглянул на шамана. — Ну же, альма, чего Вы ждёте?

— Не хочу, — опять отвернулся тот.

— Почему?

Он не ответил.

— Почему не хотите?!

— Боюсь я… Боюсь. Что я там увижу? А вдруг это будет ещё страшнее? Не-ет, хватит с меня откровений. Не надо.

— Альма.

— Ох. Да чтоб ты провалился… Так и быть! — он крепко сжал мою больную руку, пронзив её током.

Я затрудняюсь объективно выразить то, что испытал в те минуты, когда два разных мира соединились во мне одном. С противоположных сторон вдруг нахлынули две совершенно разные, противоборствующие волны. Сошлись и ударились друг об друга мощным всплеском. С одной стороны кипела горячая энергия Райли, с другой — пробирала холодом ледяная энергия альмы. И обе они, схлёстываясь, образовывали жуткий, неустойчивый коллапс, как будто бы внутри меня образовалась маленькая 'Дантова Длань'. Каким-то подсознательным чутьём я понял, что успокоить эти бушующие волны под силу только мне. Я могу обуздать их, распределить, перенастроить так, чтобы они не травмировали друг друга. Это было тяжело. Меня бросало то в жар, то в холод. Я с трудом держался на ногах, но терпел. И терпение начало приносить плоды.

— Я что-то вижу, — с закрытыми глазами, произнесла Райли. — Силуэт в жёлтом дыму.

— Это она говорит? — поражённо спросил старик. — Я понимаю её речь?

— Да, это я говорю, — ответила Райли. — Альма, верно?

— А ты, я так понимаю, Райли. У тебя приятный голос. Вот уж не думал…

Их слова перетекали через меня, как через резонатор. Наконец-то они встретились по-настоящему. Мне было очень больно и тяжело, однако, я не желал разрывать связь.

— И выглядишь ты не так, — продолжал шаман. — Я думал, что… А ты… Почти как человек.

— Это комплимент, наверное? В таком случае, спасибо.

— Это моё признание. Признание в своём заблуждении… Отсоедини меня, Писатель.

Я с несказанной радостью отпустил его руку, и выдохнул из лёгких накопившийся воздух. Всё это время я, оказывается, не дышал.

— Теперь Вы мне верите?

Он кивнул.

— Пойдёте с нами?

— Для того, чтобы уйти отсюда мне потребуется кое-что, — шаман развернулся к полуоткрытым дверям больницы. — Эй!

На его призыв тут же откликнулся семнадцатый. Подскочив к своему хозяину, он выжидательно на него посмотрел.

— Принеси. Мне. Его, — членораздельно попросил старик.

4-17 тут же метнулся внутрь здания и исчез.

— Я испытываю странное чувство, — стоя ко мне спиной, и понуро опустив голову, произнёс альма. — Как будто бы меня обманули.

— Вы сами себя обманывали.

— Возможно. Нужно многое переосмыслить. Продумать. Для этого мне действительно не помешает сменить обстановку.

Из глубины больничного корпуса донёсся топот приближающихся шагов, и вскоре перед нами появился семнадцатый, который принёс какой-то небольшой предмет.

— Отдай ему, — велел старик, указав на меня.

— Что это? — я принял из рук семнадцатого небольшого каменного идола, судя по виду, очень древнего.

— Памятная вещь, — ответил шаман. — Хранит в себе осколок моей прошлой жизни. Подпитывает меня энергией, навроде аккумулятора. Позволяет выходить за пределы своего района и перемещаться там. Куда он — туда и я. Куда ты его отнесёшь — туда я и последую.

Есть! Он попался! Вот его 'ахиллесова пята'. Значит, отходить далеко от идола он не может, и способен воздействовать на психику изгнанников только на определённом расстоянии. В моей голове тут же созрел подспудный план, как избавить Райли от этой кабалы. Когда мы соберёмся уходить в Апологетику, я просто унесу идола на безопасное расстояние от дома. Меня альма не сможет остановить, и Райли будет освобождена из-под его телепатического колпака. План казался мне идеальным. Вот только я, как обычно, просчитался. Шаман вовсе не был дураком, и не собирался вверять свою судьбу в мои руки. Как только я решу перенести идола, он тут же начнёт угрожать жизни Райли. Об этом-то я как раз и не подумал! Понимание придёт позже. А пока я наслаждался триумфом.

— Ну что ж, альма, я рад, что мы нашли общий язык. День клонится к закату. Нам ещё нужно успеть добраться до дома.

— Прежде чем уйти, у меня есть к тебе ещё одна просьба.

— Слушаю.

— Соедини меня с… С ним, — он едва не сказал 'с псом', но вовремя осёкся, и просто кивнул на семнадцатого. — Хочу попрощаться.

— Хорошо. Дайте руку… Теперь ты, 4-17.

Чёрт! Как же больно! Словно ухватился за провода под напряжением! Но надо терпеть. Надо выдержать.

— Как тебя зовут? — спросил старик. — Хочу знать твоё настоящее имя.

— Образец Z-345/4-17, хозяин.

— Я тебе больше не хозяин, Z-345…

— Называйте меня Ыт.

— Не надо, — старик поморщился. — 'Ыт' по-якутски 'собака'. А ты не собака.

— Это моё имя. Пожалуйста, оставьте его мне. Получить имя — честь для изгнанника.

— Послушай. Теперь, когда я тебя вижу. Когда понимаю слова. Мне особенно неловко. Ведь я воспринимал тебя неправильно. Наверное, я принёс тебе много страданий. Хочу, чтобы ты знал. Я сожалею об этом. Простишь ли ты меня?

— Я не держу на Вас зла! Я счастлив служить Вам!

— Ты говоришь так из страха. Ты всё ещё боишься меня. Не надо. Ты заслужил свободу. Я отпускаю тебя. Это правда.

— Не надо, хозяин, прошу!

— Почему? Ты же всегда хотел обрести свободу!

— Хотел…

— Почему же сейчас не хочешь?

— Зачем мне она теперь? Куда я пойду? Я истощён и слаб. Как только вы уйдёте, сюда снова вернутся хищники, и я не смогу ничего им противопоставить. Не оставляйте меня.

— Хм-м, — старик задумался. — Погоди-ка. Думаю, что у меня есть, чем тебя наградить. В конце концов, ты заслужил это за верную службу и за бескорыстное прощение моих грехов. Писатель, отсоединяй меня.

— Ф-ф-фух!!! — едва не свалившись в обморок от перенапряжения, я отпустил его руку. — Наконец-то.

— Подойди ко мне, сынок, не бойся, — подозвал шаман семнадцатого.

Тот подчинился. Около минуты, старец что-то шептал ему на ухо. Я не слышал ни единого слова. Лишь едва различимое шиканье. Но вдруг, 4-17 распрямился, и воскликнул: 'Суфир-Акиль. Суфир-Акиль!'

Он пробежал мимо меня, спрыгнул с лестницы, и, толкнув Райли с Тинкой, пронёсся мимо них, подпрыгивая и пританцовывая.

— Суфир-Акиль! Суфир-Акиль!

— Что Вы ему сказали? — спросил я у старика.

— Так, — пожал плечами тот. — Слова. Знания. Мне они больше не нужны, а ему, гляжу, пригодились. Вон как обрадовался. Ну и слава Богу.

— Вы удивительный человек, альма. Ну что, пойдём домой?

— Пойдём, Писатель, пойдём. Но знай, может я и был в чём-то неправ, но от своих запросов по-прежнему не отказываюсь, и буду требовать то, что требовал! Пусть твоя Райли не расслабляется! Понятно?

— Понятно…

— И отныне зови меня Аверьян Васильевич.

— Договорились.

Спустившись к девчонкам, я утёр пот со лба.

— Что это с семнадцатым? — удивлялась Райли. — Выскочил как ужаленный. Чуть нас не сбил с ног.

— Без понятия. Мне кажется, он нашёл Суфир-Акиль, — ответил я.

— А по-моему он окончательно спятил.

— Ну что? — спросила Тинка.

— Всё. Миссия выполнена. Сворачиваем лагерь, и уходим.

— Отлично.

Я протянул Райли нож. — Чуть не забыл. Вот. Ты уронила.

— Благодарю, — та приняла оружие. — А это что за булыжник?

— Это? — я показал ей идола. — Это наше спасение от экрофлониксов.

Обратный путь был лёгким. Может быть потому, что с нами был альма, ни одна живая душа не попадалась нам на пути. Конечно же, Райли и Тинка всё ещё побаивались его, но настроение у них было заметно выше, нежели прежде. Хотя, по мере приближения дому, мы становились мрачнее и напряжённее. Опасения оказались ненапрасными. Как только мы вышли на Арсеньева, тут же почувствовали, что за нами следят. Райли приготовила ножи и выдвинулась вперёд. Солнце уже закатилось за крыши домов, и город постепенно наполнялся сумерками. Затягивать было нельзя.

Я уже видел крышу нашего коттеджа с антенной псионного ретранслятора, но между нами и домом замелькали жутковатые фигуры, скапливающиеся на улице и преграждающие путь. Экрофлониксы выбирались из окрестных развалин, подтягивались со стороны оврага, перемещались с места на место. Они бы уже давно были здесь и растерзали бы нас в лоскуты, но то, что мы несли, сдерживало их от атаки. Чувствуя присутствие серьёзной угрозы, они не нападали, но и не отступали. А просто собирались в огромную стаю, затапливающую улицу живой, шевелящейся рекой. Сколько же их тут было? Не сосчитать! Маленькие мунгаштары и гигантские лидеры. Все перемешались в этой толпе.

— Их тут целая прорва, — пролепетала Тинка. — Если Бабайка не справится — нам конец.

— Он справится, — сквозь зубы ответил я.

— Чего же они не уходят? — шла вперёд Райли. — Почему не отступают?

— Наверное, надо подойти поближе.

— Куда уж ближе? И так впритык подходим.

До экрофлониксов уже оставалось пройти всего пару домов, а они и не думали сдавать позиции. Рычали, выли, вставали на дыбы, и делали выпады в нашу сторону. Но не пятились. Их было слишком много, и коллективное чувство силы придавало им храбрости.

— Всё, — Райли не выдержала и остановилась. — Если пройдём дальше, то упрёмся прямо в них. Они не уйдут.

— Но они не нападают, — не в силах сдерживать дрожь, заметил я.

Ощущение было такое, как если ты пришёл в зоопарк, и смотришь на беснующихся хищников, которых от тебя не отделяют никакие решётки. За эти минуты я обрёл немало седых волос.

— Аверьян Васильевич! Да где же Вы, ё-моё! Нас же сейчас порвут! — выставив идола вперёд, прокричал я.

— И чего ты орёшь? — спокойно ответили сзади. — Я совсем не глухой.

Шаман спокойно вышел из-за моей спины.

— Почему Вы бездействуете?

— Так ты же ничего не говорил. Вот я ничего и не делал.

— Вы разве не видите этих монстров?

— Монстров? Хе-хе. Так это они вам житья не дают? Хорошо, я избавлю вас от этих мышей.

— Каких мышей?

— Я не знаю, какими их видите вы, но для меня это просто мыши. Ну же, посторонитесь.

Он поковылял вперёд. Райли отпрыгнула в сторону, пропуская его.

— Так, что тут у нас? Ну-ка, — старик поднял клюку. — Сейчас кому-то задам! У-ух!

Что тут началось! Передние ряды экрофлониксов отпрянули, налетев на задних. Стая начала втягиваться назад, широким полукругом.

— Вот вам! — альма запустил камень в толпу, чем вызвал дикое столпотворение.

Обезумевшие от страха передние монстры сминали задних. Крайние — бросались на стены домов и бетонные заборы. Началась давка. А шаман, водя своей палкой из стороны в сторону, шёл вперёд, произнося угрозы.

— Я вам задам! Вы у меня попляшете!

Экрофлониксов охватило безумие. Словно ошпаренные кипятком, они в панике ломились назад, отступая к оврагу. В итоге мы насчитали два десятка растоптанных мунгаштаров. Твари перепрыгивали через баррикады, путались в колючей проволоке, нарывались на старые ловушки. Тёмная волна отползала всё дальше и дальше, освобождая улицу. Я покосился на подруг. Те смотрели на происходящее с разинутыми ртами. Такого они ещё никогда не видели. Буквально за пятнадцать минут вся улица Арсеньева была очищена от экрофлониксов. Лишь несколько раздавленных мунгаштаров испускали последние предсмертные стоны. Остатки отступающих, достигнув перекрёстка, со всех ног устремились вниз — к электростанции. Далее их преследовать мы не стали.

— Ну вот и всё, — потирая руки, вернулся ко мне шаман.

— Я поражён. Я просто в шоке, — ответил я. — Как Вы их… Быстро.

— Делов-то, раз плюнуть.

— Это Вам так кажется. Спасибо, Аверьян Василич. Вы просто представить себе не можете, как нам помогли.

— Спасибо в карман не положишь. Я выполнил свою часть уговора. Теперь очередь за вами. Для начала мне нужно где-то устроиться. Я выберу, а ты отнесёшь туда идола.

— Ладно, — кивнул я, и сделал знак девчонкам. — Побудьте пока здесь.

Обе одновременно качнули головами. Видимо тоже пребывали под впечатлением.

Мы с альмой пошли вдоль по улице. Он останавливался возле каждого дома, осматривал, постукивал палкой по стенам. Возле нашего он задержался подольше.

— Ваше жильё?

— Да. Как Вы узнали?

— Жизнью пахнет.

Я уже встревожился было, не выберет ли он наш дом. Всё же такого странного квартиранта приобретать не особо хотелось. Но, к моей радости, шаман пошёл дальше.

Так мы с ним добрались до перекрёстка, где он, наконец-то, выбрал угловой дом, напротив 'Эсмеральды', заняв квартиру на первом этаже. Этот выбор меня тоже устраивал. Во-первых, от нас далеко, а во-вторых, отсюда будет лучше всего сдерживать экрофлониксов.

— Хорошее местечко, — осматривал пустую квартиру новый жилец. — Пожалуй, останусь. Идола поставь сюда.

Он указал на сохранившийся стол с грязной скатертью. Я выполнил его указание.

— Ну вот и всё, — присев на кровать с изодранным матрасом, констатировал старик. — 'На новом месте приснись жених невесте'. Хе-хе. Всё, уходи Писатель. Я устал и хочу отдохнуть. Долго шёл и далеко зашёл. Завтра принесёте мне еду. И не дай Бог опоздаете! Всё, топай к своим страшилам.

Вернувшись к подругам, мы кратко обсудили увиденное, поделившись впечатлениями. Затем, Тинка распрощалась с нами, и убежала домой, чтобы успеть до темноты. А мы пошли к себе.

Экрофлониксы так и не сумели влезть в дом, хоть и пытались. Ставни и дверь были основательно исцарапаны их когтищами. Бедняга Котя серьёзно натерпелся. Как же он обрадовался нашему возвращению. Исхудавший и взволнованный, он кидался то ко мне, то к Райли. Обнимаясь с ним, я почувствовал дикую слабость, и тут же отстранился.

— Эй, браток, ты давай полегче! Я конечно понимаю, что ты оголодал, но оставь мне хоть немного энергии! Иди вон, пожуй лучше Райли!

Привалившись спиной к стене, Райли прижала к себе подскочившего элгера, и устало расхохоталась.

— Ты чего смеёшься? — стаскивая с себя рюкзак, спросил я.

— Наконец-то. Наконец-то я его не чувствую.

— Кого? Альму?

Она кивнула.

— Почему?

Райли указала пальцем в потолок.

— Ретранслятор? Точно. Он блокирует импульсы альмы.

— Ага. И ни хрена он мне тут не сделает, — она опять рассмеялась.

— Ты знала? Да?

— Конечно. Иначе бы не согласилась тащить его сюда. Я же не чокнутая.

Райли оказалась гораздо хитрее меня. Только теперь я понял, какой опасности её подвергал, опираясь на свой необдуманный план. Какая же она всё-таки умница и какой же я идиот! Я чуть не облажался в очередной раз, но всё обошлось. Теперь я точно смогу унести идола вместе с альмой, без вреда для Райли. Лишь бы только альма об этом преждевременно не догадался.

Ну а пока мы должны были хорошенько отдохнуть. До похода в Апологетику оставалось чуть меньше недели. Но перед этим мне предстояло пройти через туман.