ЧАСТЬ-15. ХРОМОЙ МЯСНИК

Утром я, как обычно, спустился в гараж проведать Тинку, но вместо неё обнаружил Райли.

— Доброе утро. А где наша гостья? — удивился я, потирая голову, болящую словно с похмелья.

— Ушла, — спокойно ответила та, сворачивая одежду, и складывая её ровной стопкой.

— Когда?

— Рано утром. Забрала свои вещи, и ушла.

— И даже не попрощалась. Вот, засранка.

— Долгие проводы — долгие слёзы.

— Чёрт, да что с моей головой? Опять, что ли, сотрясение даёт о себе знать? — я поморгал глазами, и потёр виски. — Стоп. А где наш ретранслятор?

Райли с улыбкой указала на потолок.

— Что? Она всё-таки починила его? Вот почему у меня башка трещит! Эта коза его починила! Ну, Тинка, ну сукина дочь!

— Теперь к нам и на квартал не подойти.

— Ну, круто! Кто бы мог подумать?


Тина ушла достойно, выполнив все обязательства. Райли тоже в долгу не осталась, и снабдила её необходимым запасом воды, продуктов и ай-талука, для успешного обживания новой территории. С точки зрения изгнанников — подарок более чем царский. И Тинку было за что одаривать. Она нам очень помогла, и ещё поможет в будущем, как никто другой.

Мне было грустно, что она ушла. За то время, что Тина жила в нашем гараже, я успел к ней привыкнуть. Так всегда бывает, когда уезжает дорогой гость, с которым было так приятно пожить под одной крышей. И даже, несмотря на то, что девочка обосновалась недалеко от нашего жилища, мне всё равно было печально. Зато Райли успокоилась, и перестала нервничать. Напротив — на неё снизошло нетипично лирическое настроение. Она по-прежнему продолжала ревновать меня к Тине, однако, эта ревность теперь была скорее показной, нежели искренней. Райли была благодарна ей не меньше чем я. Поэтому она без проблем отпускала меня к ней в гости, и даже справлялась о том, как подруга поживает на новом месте. Впрочем, Тинка вела себя так же. А иногда они обе обменивались через меня какими-то нужными мелочами. Я был доволен таким положением дел. Но навещать Тину по привычке старался исподволь, пока Райли была занята (а занятий у неё прибавилось после обнаружения этой странной штуки, под зданием «Детского мира»). Хозяйка проводила какие-то опыты, судя по всему, очень для неё важные. Ну а я пользовался этими моментами, чтобы прогуляться до Тины, или до Флинта.

В общем, как я уже говорил, дела у нас заметно налаживались, и в отношениях между мной и Райли начало проявляться нечто большее, нежели просто дружба. Это нельзя назвать любовью в традиционном понимании, так как мы с ней всё-таки понимали, что относимся к разным видам, а значит, подобная связь ненормальна, и попахивает каким-то извращением. Поэтому наша взаимная симпатия переросла в подобие отношений между братом и сестрой. Причём сестра была именно старшей — умной и опытной. А младший братец так и остался малолетним оболтусом, треплющим сестре нервы из-за своих дурацких юношеских амбиций. И, разумеется, в любых, даже самых идеальных отношениях, порой возникают серьёзные драмы, поэтому в один прекрасный момент, мы с подругой люто перессорились, причём на самом пике взаимной идиллии. И причиной тому стал, конечно же, я. Виной послужила дурацкая самоуверенность, и желание выглядеть значительнее, серьёзнее. Провинность, ожидаемая от сопливого юнца, но никак не от взрослого мужика. Но, как водится, расскажу обо всём по порядку.


В первый день, когда Тина ушла, мне захотелось немедленно отправится за ней следом. Уж больно неожиданным был её уход (хотя она, вроде бы, и предупреждала). И настроение, связанное с ним, так же было не лучшим. Однако я понимал, что Райли взбесится, если я тут же брошусь догонять Тинку. Пришлось выждать момент, когда она закончит с делами по дому, и отправится в подвал, проводить свою странную научную работу.

Как назло, на нашу «удочку» попался здоровенный болотный сом, с которым мы провозились почти до обеда. Я думал, что эти сомы похожи на обычных, речных сомов. Как бы ни так! Не знаю, кому пришло в голову их так назвать, но эти твари на сомов вообще не похожи. Скорее, на червей. И размеры у них — я вам задам. По крайней мере, тот, которого мы поймали, был в длину метров десять, а в толщину — не менее полутора. Силища у твари была такой, что она вырвала кусок кирпичной кладки, на котором крепилось удилище. И не сорвалась лишь потому, что от жадности заглотила подряд сразу две наживки. Когда наверху загрохотало, я подумал было, что нас бомбят. И потом ещё долго не мог понять, для чего Райли притащила ручную лебёдку и две большие бочки, заставив меня тащить одну из них до самого болота. Ну а потом стало ясно, когда при помощи лебёдки, она выволокла на берег здоровенную тушу, похожую на сегмент старой канализационной трубы, как по виду, так и по запаху. В этом куске болотной грязи очень трудно было определить живое существо. Я смог разглядеть лишь три длинных, колючих «плавника», идущих практически вдоль всего тела, закручиваясь спиралями. Видимо так этот монстр и двигался в болотной жиже, словно гигантское сверло.

Нацепив брезентовый передник и резиновые перчатки, Райли приступила к разделке туши. Я заткнул нос и отошёл подальше, борясь с тошнотой. Воняло просто чудовищно. О том, чтобы употреблять это в пищу, даже и думать не хотелось — тут же выворачивало от отвращения. Тем не менее, Райли своё дело знала, мастерски орудуя большим ножом. Для начала сделала длинный разрез в боку. Толстая кожа сома расползлась, обнажив невероятно белое мясо. Стараясь не запачкать его грязью, девушка продолжала отгибать края шкуры, чтобы удобнее было вырезать филе. Затем, уже чистым, маленьким ножом, она стала резать длинные ломти, складывая их в бочку. Мяса было очень много. Я не знаю, сколько бочек можно было закатать из одного такого сома. У нас же было только две. Но и этого нам хватило за глаза. Если отвлечься от внешнего вида пойманного существа, то его мясо выглядело вполне съедобно. Но вот запах. Он напрочь отбивал всякое желание попробовать его. Жуткий болотистый дух Райли отбивала при помощи каких-то специй, несколько дней вымачивая мясо в неком подобии маринада. Однако, тинный привкус всё равно оставался. Как у раков. Поэтому я старался думать о варёных раках, когда его ел. Это помогало. К тому же, если справиться с этим душком, то мясо, в общем-то, довольно-таки вкусное и питательное.

Когда бочки были заполнены, Райли перешла к очень грязной и поистине тошнотворной процедуре — вырезанию крючьев из пасти сома. Когда я увидел в разрезанной глотке твари гниющие ноги Грязного Гарри, то не выдержал и отошёл в сторонку, поблевать. Не понимаю, как Райли хватало устойчивости, чтобы выполнять эту мерзкую работу? Ну а потом, мы ногами спихнули сома обратно в болото, где он, булькая и чавкая, медленно погрузился на дно трясины. У нас осталось стоять ещё пять «закидушек», на которые, впоследствии, так никто и не клюнул. Но нам уже было и не надо. Мясом мы запаслись надолго.

Потом, спустя несколько дней, мы ещё раз пойдём на болото — вытаскивать остальные крючки, куда я шёл как на каторгу, уже готовясь к расставанию с содержимым желудка. Каково же было моё удивление, когда Райли вытащила на берег практически пустые (если не считать лохмотьев полусгнившего тряпья) крючья. Наживка исчезла. Как оказалось, трупы, насаженные на крючки, были целиком съедены, вместе с костями, какими-то мелкими болотными организмами, похожими на пиявок. Чему я был несказанно рад, так как созерцание извлечения крючьев из полуразложившихся трупов — зрелище явно не для меня.


В общем, когда, затарившись мясом, мы возвращались домой, я намекнул, что надо бы Тинку навестить, мол, хочу поблагодарить её за исправленный ретранслятор. И Райли как-то уж больно странно на это отреагировала, впервые не фыркнув и не съязвив. Напротив, поддержала моё решение, — «Сходи, конечно». Она явно была в хорошем настроении.

Пока хозяйка мылась, после возни с вонючим сомом, я кое-что дописал в своём дневнике. Очень странно, но после возвращения из «Детского мира» меня не оставляет сомнение, что мои записи изменились. Нет, там всё было по-старому. Те же описания и зарисовки. Но всё-таки выглядели они как-то иначе. Как будто бы я когда-то успел переписать свои же наблюдения, слегка изменив: поменяв местами слова, определения и даже ошибки. Почему меня стало преследовать это ощущение — ума не приложу. В тот момент мне было проще отмахнуться от этих сомнений, дабы не раскручивать бессмысленную паранойю.


До Тинкиного жилища я добрался только после обеда, захватив для неё приличный кусок сомятины. Уроки Райли не проходили даром, и я уже шёл по аномальной территории вполне уверенно, не торопясь, зорко глядя по сторонам. Мне уже не требовалось лихорадочно вспоминать тропы, по которым мы петляли, и я без труда выявлял ловушки, окружающие меня на гиблой территории тринадцатого. В общем, не так уж это и страшно, ходить по Зоне. Главное побороть страх, и не полагаться на авось. Это примерно как управлять автомобилем. Следи за дорогой, смотри за знаками, не нарушай разметку, всегда будь начеку, и не торопись. Никогда не торопись. Тише едешь — дальше будешь. А если есть сомнение насчёт выбранного пути, то лучше не ходи по нему вообще.

Тинку я застал во дворе фабрики, за работой. Она таскала разлагающиеся трупы грязнуль. Ноша была тяжёлой, и девочке приходилось изо всех сил напрягаться.

— Бог в помощь! — крикнул я, и тут же зажал нос. — Фу, ну и запахан.

— А, Писатель, привет, — не отрываясь от процесса, пробубнила сквозь респиратор Тина. — Они уже давно лежат. Начали гнить. Зря Райли спугнула дурака-Флинта раньше времени. Надо было сначала дождаться, пока он все трупы утилизирует, а уж потом и гнать его взашей…

— Да кто же знал-то? Давай-ка я тебе помогу.

— Не откажусь. Вон там, на бульдозере, висит респиратор и пара запасных перчаток.

— Сегодня у меня просто День Вонючки какой-то, — пошутил я, отправляясь за респиратором. — Утром сома потрошили. Теперь вот трупов таскать…

— Сома? Всё-таки поймали?

— Ага. Я тебе, кстати, мяса принёс. Вон, в том пакете.

— Спасибо.

— На здоровье. А ты почему ушла по-английски? Можно же было «до свидания» сказать, хотя бы, ради приличия.

— Ты спал.

— Ну, дождалась бы, пока проснусь. Или разбудила бы, если торопилась.

— Зачем? Все эти прощания не имеют смысла. Тем более, что далеко я от вас не ушла, как видишь. Теперь мы соседи.

— Ну, всё равно… Ф-фу! Ну и вонища, — подойдя к трупу, я натянул перчатки. — Давай так. Я его беру за шиворот, а ты — за ноги… Так. Куда тащить-то надо?

— Вон, к забору, — указала Тинка.

— Ты чё? Там же Голубая Дымка!

— Всё правильно. Райли тебе про неё рассказывала?

— Конечно. Компрессионная аномалия второго порядка. Смертельно опасна!

— А ещё прекрасно работает как утилизатор отходов.

Мы приволокли тело к забору, раскуроченному аномалией. До опасного сияющего марева осталось не больше метра. Я занервничал, и Тина заметила это.

— Не бойся. Вот, смотри, на земле лежит верёвка. По ней и ориентируйся. Это край. Дальше нельзя.

— Ага, — кивнул я. — Понял. Что дальше делать?

— Попробуем его раскачать и забросить.

Шатаясь, мы пару раз качнули труп из стороны в сторону, и когда Тинка крикнула «Давай!» — забросили в аномалию. С жутким чавканьем, мертвец начал сжиматься. Его тело лопнуло в нескольких местах, и оттуда брызнули внутренности, но, не долетев до нас, словно притянутые магнитом, тут же втянулись обратно в потерявший форму, сжимающийся кусок тухлятины.

— Отойди.

Мы отпрыгнули назад, и когда мертвец превратился в огрызок, размером с монету, то коллапс завершился резким хлопком, выбросившим в небо фонтан кровавой пыли.

— Теперь понятно, почему респиратор нужен? — усмехнулась Тина.

— А я думал, что он блокирует вонь…

— Смешной ты, Писатель. Идём за следующим.


Трупов было много, и мы с Тинкой сильно вымотались, перетаскав их к аномалии. Чтобы не чалиться с ними по лестнице, сбрасывали их прямо из окна, а уже потом волокли через двор — к забору. Не знаю, сколько времени потратили, но явно не один час.

Наконец, забросив в Голубую Дымку последнего бандюгана, мы смогли отдохнуть, присев на гусеницу трактора.

— Как ты будешь там жить? — спросил я, указав на фабричный корпус. — Трупным запахом всё провоняло, задохнуться можно.

— А я там и не буду, — сняла перчатки Тинка. — Вон, видишь, жёлтое административное здание? Там и поселюсь.

— Кстати, спасибо за ретранслятор. А говорила, что не разбираешься в них.

— Как видишь, разобралась. Благодарность принимаю, но в следующий раз, прежде чем обещать что-то от моего имени, пожалуйста, спрашивай у меня, хорошо?

— Хорошо.

— А голова из-за него у меня теперь всё время будет болеть?

— А что, болит?

— Сейчас нет. Когда от дома отошёл, она тут же прошла…

— Я не знаю, как на это реагирует твой мозг, но если он не чувствовал псионическую завесу, то и к её усилению должен привыкнуть. Подожди денёк — боль прекратится.

— Хорошо, если так, — я выдержал длинную паузу. — У нас вода заканчивается. Завтра планирую идти за ней. Пойдёшь со мной?

— Пойду. Райли дала мне немного водички, но надолго её не хватит. Нужно больше. Поэтому я с радостью к тебе присоединюсь.

— Только бы мясник не помешал. Как же я его ненавижу.

— Ну, мясник — это не злодей. Просто так не нападёт.

— Всё равно мешается. Как бы его выгнать оттуда?

Тинка зевнула. Разговор её утомлял. Мы посидели ещё немного, перебросились несколькими банальными фразами, и разошлись. Но на душе моей стало полегче оттого, что мы повидались.

*****

На следующий день мы, как и договаривались, ходили за водой. По дороге я зашёл за Флинтом, сильно сомневаясь в правильности своего поступка. Встретил того на полпути к планетарию. И он, конечно же, тоже не отказался к нам присоединиться. Опасения оказались напрасными, и Тинка с Флинтом не проявили друг к другу агрессии. Мы спокойно набрали воды, и вернулись назад. Ах, да. Не совсем спокойно. Мясник едва на нас не набросился. Видимо опасался, что мы покусимся на его свежеубитую жертву. Я перетрухал не на шутку, и едва не бросил канистру с водой. А когда мы отошли на безопасное расстояние, то в голову опять полезла проклятая идея-фикс.

— В конце концов, сколько это может продолжаться?! Как же меня задрал этот уродский жлоб! Кидается на нас. Проходу не даёт.

— Да ладно, ушли же, — опять повторила свой типичный ответ Тина, чем выбесила меня ещё больше.

— Сегодня ушли. А завтра?!

— А завтра не пойдём. Воды хватит дня на три.

— Да я фигурально выразился про 'завтра'. Я вообще о следующем походе говорю.

— Ну, так же сходим, — спокойно ответил Флинт.

— Я вас не понимаю. Неужели вам это нравится? Вам острых ощущений не хватает?

— Ну а что ты от нас хочешь? — спросила Тинка.

— Мы должны собраться, и убить мясника! Если будем действовать вместе, то можем с ним справиться.

— Пф-ф!

— Ты в своём уме? — покосился на меня Флинт.

— Понимаю. Это опасно. Зато, победив его, мы откроем путь к роднику!

— Это территория Райли. И ей решать: кого убивать, а кого нет, — ответила Тинка.

— Вот именно. Обсуждай эту затею с ней, а не с нами.

— Но она тебя пошлёт куда подальше.

— И будет права.

— Да что вы такие… Сделать лучше для самих же себя не хотите!

— Послушай, Писатель, — Тина приблизилась ко мне. — Если мясник здесь живёт — значит так нужно. Если Райли с ним мирится — значит так нужно. Не ломай сложившийся порядок вещей. Просто смирись.

— Смирись, — хмыкнул я. — Может ещё и мешок гарнира с собой таскать, чтобы этой твари вкуснее было меня жрать?

Девочка вздохнула, и пошла вперёд. Флинт с канистрой ковылял в стороне. Они явно больше не хотели поддерживать со мной беседу. Да и чёрт с ними, — думал я. — Не хотят помогать — и не надо. Что-нибудь придумаю сам.

Тогда мне казалось, что они просто боятся Райли. Каким же я был глупцом.

Как бы там ни было, всё именно в Райли и упиралось. И без неё моя идея фикс не имела никакого смысла. Справиться с мясником в одиночку мне было не под силу. Нужны были способности, как у изгнанника. И это как минимум. Райли обладала такими способностями, но почему-то терпела гнусную тварь у себя под боком. Тогда я думал, что она делает это из-за своей чрезмерной практичности. Ну не лезет мясник на рожон, значит и связываться с ним смысла нет. Психология изгнанников отличалась от человеческой. И многое, очень многое в ней я не понимал. Но одно дело не понимать, и совсем другое — считать себя умнее Райли. Той самой, которая выжила здесь без чьей-либо помощи, и явно неспроста.


Придя домой, я решил немедленно обсудить с хозяйкой эту наболевшую тему, и в этот раз поставить вопрос ребром. Но поговорить о мяснике опять не получилось. Райли буквально налетела на меня в прихожей, и, бросив в угол скомканный белый халат, заляпанный пятнами каких-то химических субстанций, воскликнула:

— Писатель, ты не поверишь!

— Погоди, — поставив булькнувшую канистру в уголок, я остановил её. — Нам надо обсудить кое-что. Этот мясник…

— Да чёрт с ним, с мясником! Я тут такое обнаружила! Латуриэль! Он действительно работал с протоплазмой. И достиг невероятного успеха. Я даже и представить себе не могла, что такое возможно. Водзорд говорил, что на это способны лишь сумеречники, но не мы. И я всё время думала, как?! Как им это удаётся? Теперь начала понимать.

— А я ничего не понимаю. Ты ведь мне так и не рассказала, что мы притащили из Тинкиного бункера. И что ты там изучаешь, в своём подвале, я тоже не в курсе.

— Хм-м, — Райли поняла, что вместе с потоком эмоций сболтнула мне что-то лишнее, но отпираться дальше было уже бессмысленно, да и поделиться своим открытием ей явно очень хотелось. — Идём. Идём наверх.

Мы поднялись в комнату, и она внезапно усадила меня на своё кресло (что уже было чем-то из ряда вон выходящим, поскольку 'королева' с неохотой уступала мне свой 'трон', а тут вдруг такое). Затем, она угнездилась рядом со мной. Кресло было большим, но вдвоём на нём мы умещались с трудом. Поначалу я чувствовал себя неуютно. Ведь обычно Райли себя так не вела.

— Я расскажу тебе про свою мечту, — близко-близко к моему уху прошептала она. — Только обещай мне, что это останется между нами. Навсегда. Обещаешь?

— Конечно, — кивнул я.

— Чтобы об этом знали только я, ты и Тинка… Которая нечаянно выудила это из моей памяти, стерва такая.

— Клянусь. Я — могила. Хранить тайны я умею.

— Хорошо, — она набрала в грудь побольше воздуха, потом выдохнула, и продолжила: Возможно, это будет звучать странно. Я и сама так думала. Боялась. Считала это отклонением. Но теперь, мне всё больше кажется, что это нечто иное. Что это мой истинный инсуаль, понимаешь? Загадка, которая крылась в субкоде 2, заложенном во мне Создателями. Я стою на её пороге.

— Ну, замечательно. Только я всё равно не понимаю, в чём, собственно, дело.

— Ты знаешь, в чём заключается инсуаль изгнанников. Прийти в Апологетику, и присоединиться к своим братьям, нашедшим Суфир-Акиль.

— Это я знаю. Ну и что?

— А то, что с того момента, когда я вселилась в тело старой хозяйки, меня почему-то тянет не в Апологетику, а напротив — подальше от неё.

— Почему?

— Не знаю. Старая хозяйка как будто борется со мной, стремясь превратить меня в человека. Я в тайне завидую ей, потому что она — человек, а я — нет. Хотя она гораздо примитивнее и слабее меня. Но она человек. У людей есть что-то, чего нет у нас. И об этом я мечтаю. Я хочу стать человеком. Всё это время я боролась с этой ересью, думала, что это испытание, ниспосланное на меня. Ведь это неправильно. Это противоречит нашей природе. Но это сильнее меня. Ты не поверишь мне, но я, как и ты, хочу вырваться за пределы этого города. Хочу пожить там, за его стенами, как человек. Хочу посмотреть, как живут люди. Я видела это в обрывках воспоминаний старой хозяйки, и увиденное меня только раздразнивало. Мне всё больше казалось, что моё место не здесь, а там — с людьми. Это и есть мой Суфир-Акиль. Я удивила тебя?

— Не то слово. Тинка права, ты — сумасшедшая. Зачем тебе — более совершенному существу, опускаться на одну ступень ниже? Лично я бы ни за что не хотел стать неандертальцем.

— Я знала, что ты меня не поймёшь.

— Прости, но это действительно не поддаётся пониманию. Тебе открываются такие перспективы, и осталось совсем немного, чтобы их достичь, но ты хочешь поставить крест на всех своих стараниях, и поддаться регрессу. Зачем? Что такое есть в нас — людях, что так тебя восхищает?

— Не знаю. Просто я вас очень люблю. Людей, в смысле, — застенчиво отвернулась она. — Помнишь, однажды ты спросил, убивала ли я людей, и сложно ли мне было это делать?

— Конечно помню.

— Тогда я тебе соврала… За свою жизнь, я не убила ни одного человека. Меня пытались убить люди, но я никогда их не трогала. Только видела, как их убивают другие.

— А за что тебя пытались убить?

— Это были мародёры. Одни из последних. Я слишком близко к ним подошла, и меня заметили. Это было очень странно. Я понимала всю опасность, но почему-то решила не прятаться. Безумный поступок, который стал для меня хорошим уроком. Как только они меня увидели — тут же открыли огонь из своего оружия. И я побежала от них. Было страшно и неприятно. С той поры я поняла, что люди — это мои враги. Но всё равно не трогала их. А потом, в один прекрасный день, со мной случилось то, что в корне переменило всё моё представление о людях, и вообще, о своём предназначении. Я впервые увидела живого человека вблизи, и даже сумела к нему прикоснуться…

— Ты про меня?

— Нет. Ты появился гораздо позже.

— Тогда кто это был? Один из мародёров?

— Нет. Их к тому времени уже давно всех перебили. Я не знаю, что это была за девушка, и откуда она появилась.

— Девушка? Выжившая горожанка?

— Возможно. Я не знаю.

— И ты молчала об этом?! Давай-ка рассказывай о ней поподробнее!

— В тот день, я охотилась близ угодий 4-29. Опыта у меня тогда было ещё маловато, да и охота с самого начала как-то не задалась. Сначала я нарезала круги вокруг Химпрома, а затем сдуру отклонилась к центру, в надежде выйти хотя бы на гиппотрагусов, чьи следы и помёт наблюдались там в изобилии. Ну и вот… Вместо гиппотрагусов, встретила молодого ригвила, и погналась за ним. Он нырнул в здание какой-то общаги, и как сквозь землю провалился. Я долго шастала по этажам, в надежде найти его след, но вместо ригвила напоролась на ходока. Причём выскочила к нему так неудачно, что едва не попалась. Поймать меня он не смог, но начал упорно преследовать. Здание было мне незнакомо, к тому же, коридоры в нём были захламлены. В таких условиях убегать от ходока очень сложно, и поэтому он быстро загнал меня в угол. Всё что мне оставалось — это спрятаться в ванной комнате. И вот тут начались чудеса. Сначала ходок прекратил преследование, и переключился на какую-то другую цель. Я сидела в ванне, и слушала отголоски его удаляющихся шагов, когда вдруг явственно различила ещё чьи-то шаги. Кто-то бегал по помещениям общежития, спотыкался, тяжело дышал. Всё ближе и ближе. Пока наконец дверь ванной комнаты не открылась. Я думала, что это ходок меня нашёл, и приготовилась к самому худшему, но в ванную заскочила насмерть перепуганная девушка. Маленькая, ниже меня ростом. И сильно запыхавшаяся. Она закрыла дверь, и попятилась спиной к ванне. Меня она не заметила, потому что я лежала на дне, к тому же в комнате было темно, да и пятилась она задом-наперёд, пока в темноте не упёрлась в край ванны, на который и уселась. Это было так странно и необычно. Девушка сидела прямо надо мной, и пыталась успокоить своё дыхание. Я чувствовала, как она дрожит, чувствовала её страх, источающийся вместе с потом. В темноте я могла различить лишь контуры её напряжённого тела. Но этого было достаточно.

— А с чего ты решила, что она — человек, а не изгнанница?

— Ты думаешь, что так трудно отличить изгнанника от человека?

— Ладно, верю. А что было потом?

— Ходок чувствовал, что мы где-то рядом. Он топтался по коридору, и заглядывал в пустые комнаты. Я знала, что рано или поздно он нас найдёт, но теперь мне было почему-то уже не страшно. Я была не одна. Мне захотелось, чтобы эта девушка тоже почувствовала это. Что она не одна. К тому же, глупый ходок потерял наш след. Прошёл мимо… И я совершила ошибку. Сначала я тихо поднялась, и долго смотрела ей в затылок, но она меня не замечала. Ей было слишком страшно. Конечно же я не хотела её напугать, но любопытство оказалось сильнее. И я рискнула к ней прикоснуться. Но сначала надо было как-то обозначить себя, предупредить. Вот только я понятия не имела, как это сделать с максимальной деликатностью. Нужно было как-то дать ей понять, что я — не монстр, и не желаю ей зла. Тогда я очень осторожно прошептала: 'Ты похожа на меня. Кто ты?' К счастью, она не испугалась. Лишь слегка повернула голову. Наверное, подумала, что ей показалось. Нужно было как-то продолжить начатое знакомство, и я, не придумав ничего более оригинального, воспользовалась первым попавшимся шаблоном, выуженным из памяти старой хозяйки. Решила узнать её имя. Спросила, — 'Как тебя зовут?' Следовало довольствоваться словами, но мне очень захотелось до неё дотронуться. Я очень-очень осторожно коснулась её щёк. Вот так, — Райли мягко тронула пальцами мою щёку. — И вот тут она как подпрыгнет! Как закричит! Ты бы видел, как она испугалась! Едва ли не головой выбила дверь, и помчалась сломя голову. Ходок, естественно, бросился за ней. Пробежал мимо меня, и даже не заметил. А дальше начался настоящий кошмар. Всплеск эмоций девушки был слишком сильным. Выброс энергии просто чудовищный. Как вулкан. Никогда с подобным не сталкивалась. Я съёжилась на дне ванны, а дом зашатался. Сверху посыпалась побелка, куски кирпича.

— А что случилось?

— Нетипичный для нашего мира энергетический выброс пробудил великого эндлкрона. Впервые в истории он выбрался из-под земли, и начал крушить всё вокруг. Я не видела этого. Просто лежала в ванне и умоляла судьбу, чтобы меня не завалило обломками здания. Земля ходила ходуном. Сотни чудовищных тварей ревели на улице, а когда подавал голос сам эндлкрон, я думала, что навсегда лишусь слуха. Он бушевал долго. Я не сразу рискнула покинуть полуразрушенное здание, и лишь с первыми лучами солнца, когда всё стихло, убралась оттуда по добру, по здорову. Теперь на том месте всё покрыто руинами. А тот жуткий день навсегда остался в памяти изгнанников, как 'Гнев эндлкрона'.

— А та девушка? Спаслась ли она?

— Не знаю. Вряд ли. Хотя мне хочется верить, что ей удалось спастись. Больше с той поры я не встречала ни одного человека. Пока не пришёл ты. Знаешь, я даже испытывала нечто вроде угрызений совести. Нетипично для изгнанников, согласна. Ведь это из-за меня она убежала. Я всё время думала, что же я сделала не так? Может быть не надо было её трогать? Или не следовало спрашивать её имя?

— Так вот почему ты не интересовалась моим именем, — усмехнулся я.

— Наверное, да. Тот случай оставил в моей душе серьёзный отпечаток, и я не хотела повторить ту же ошибку. А вдруг ты бы тоже пробудил эндлкрона?

— Ну это вряд ли… И всё-таки интересно, что же это была за девушка?

— Кто знает? Но именно она помогла мне окончательно разобраться в себе и в своих желаниях. С той поры я перестала сдерживать свою мечту, и напротив — принялась изучать возможности её реализации. Не в силах больше держать в себе эту идею, я рискнула поговорить с Водзордом, и он отнёсся ко мне с пониманием. Он дал мне надежду. Сказал, что существует возможность повторного переноса разума изгнанника в тело человека так, чтобы он там прижился, вытеснив изначальный разум. Вроде бы есть такие люди, с очень слабым разумом. Сумеречники называют их 'куклами'. И вот в такую 'куклу' я, теоретически, могу поселиться, став полноценным человеком. Но 'кукла' должна быть живой, и мыслящей. Водзорд знает о чём говорит. Ведь его старый хозяин тоже был живым и мыслящим.

— Ты меня пугаешь.

— Почему?

— Единственный человек в городе — это я. Значит тебе не в кого больше вселяться.

— Писа-атель, — Райли рассмеялась. — Какой же ты смешной! Ну во-первых, ты вовсе не 'кукла'. А во-вторых, ты единственный человек и единственный друг, которого я знаю там, за стенами периметра. Поэтому не переживай. Если мне удастся перенести свой разум в кого-то, то это будешь не ты.

— Тогда кто? И главное, как?

— Вот эту загадку и изучал Латуриэль. Понимаешь, протоплазма имеет очень любопытные свойства. И главное из этих свойств — реакция на функции энергетической оболочки. Водзорд говорил, что сумеречники умеют не просто вселяться в людей, но и переносить свой разум на огромные расстояния, копируя самих себя за счёт протоплазменных меток. Мне, конечно, такое не под силу. Но вот вселиться в 'куклу' на расстоянии, гипотетически, возможность есть. Правда исследования свои Латуриэль до конца не довёл. Требуется ещё что-то. Пока что не знаю, что именно. Но так близко к разгадке я ещё никогда не подбиралась.

— Тебе так хочется поселиться в мире людей? И ты думаешь, что тебе в нём понравится?

— Думаю, да. Ведь там мне не придётся никого убивать. Не нужно будет постоянно охотиться, прятаться, рисковать. Там можно просто жить. Я никогда не пробовала просто жить. Это, наверное, так здорово. Представь, Писатель, когда ты выберешься из города, и вернёшься домой, то твоя старая жизнь продолжится, и ты будешь счастлив. И, наверное, скоро забудешь об этом кошмаре. И обо мне. А я буду помнить тебя всегда. И когда-нибудь тоже вырвусь из города. А потом начну тебя искать. Долго-долго, пока не найду. А когда найду, ты меня, конечно же, не узнаешь, потому что я буду выглядеть по-другому. И вот тогда я подойду к тебе и скажу, 'Сегодня лучший день в моей жизни'.

— Какая же ты фантазёрка. Но мне нравится эта фантазия.

— Эта мечта — единственное, что у меня есть. Ради неё я живу. Она наполняет мою жизнь смыслом. Греет меня. Скорее всего, она так и останется мечтой, но пока она жива — буду жить и я. Вот видишь, на какой глупости основывается моё существование.

— Это не глупость, Райли. Я всё время думал, почему ты так сильно отличаешься от других изгнанников? Почему ты добрее и гуманнее их? Теперь понимаю. И мне кажется, что ты зря стараешься стать человеком. Потому что ты уже человек. Поверь мне, ты гораздо человечнее большинства людей. И я бы многое отдал за то, чтобы мы встретились вне стен Иликтинска… Вот только бы вырваться за пределы Периметра. Дожить бы до этого счастливого дня.

— Не теряй надежду. Пока мы вместе, я буду тебе помогать.

— Ты столько для меня делаешь. А я ничем не могу тебе отплатить.

— Тебе этого и не нужно…

— Но я хочу. Я должен сделать для тебя что-то хорошее, полезное.

— Ты уже это делаешь. Поверь…

— Всё это слова. Но я-то знаю, что из себя представляю. Я ноль без палочки.

— Неправда.

— Нет, правда.

— А я говорю, неправда.

— Давай не будем об этом, ладно?

— Но я не хочу, чтобы ты считал себя ущербным. Это не так. Ты учишься, и делаешь успехи. Ты сумел вернуться живым из 'Детского мира'…

— Лишь с помощью тебя и Тинки.

— Ну и что? Не каждому изгнаннику такое под силу. А тем более, человеку. То, что ты оттуда вернулся, в том числе и твоя заслуга тоже.

— Да какая уж там заслуга. Из-за меня, нас чуть не съели.

— Вот если бы съели — тогда был бы повод расстроиться.

— Тогда бы и расстраиваться было некому.

— Ага! Ты уже улыбаешься! Ну же, Писатель, не кисни. Порадуйся вместе со мной.

— Да я радуюсь…

— Оно и видно… Слушай, я кажется знаю, как отвлечь тебя от грустных мыслей. Хочешь увидеть мой настоящий мир?

— Не понял. Что ты имеешь в виду?

— Я покажу тебе мир, который уготован таким, как я. Тем, кто прошёл инсуаль, и отыскал Суфир-Акиль.

— Но как ты мне его покажешь?!

Ничего не ответив, Райли вдруг повернулась ко мне лицом, и, обхватив мою голову обеими руками, впилась своими губами в мои губы, не дав даже схватить глоток воздуха. От неожиданности, я не успел сообразить, что произошло. Казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Перед глазами замелькали яркие круги. В меня бурным водопадом вливалась чужая, неукротимая энергия. И сталкиваясь где-то в глубине нутра с моей энергией, перемешивалась с ней, закручиваясь водоворотами, и извергаясь мощными всплесками. Это было и больно и приятно, но самое главное — необычно. Я сопротивлялся вторжению, но, одновременно с этим, страстно желал впустить в себя этот чуждый мне разум, перемешаться с ним, и постичь его до самого дна. Что характерно, я чувствовал… Нет, я был уверен в том, что Райли ощущает то же самое. Мы впаивались друг в друга, миллионами невидимых энергетических щупалец дрались и тут же переплетались в объятьях. Моя боль уходила всё глубже, уступая место истоме полного психологического контакта. Наконец, в какой-то миг, я рискнул открыть глаза, и увидел, что мы летим сквозь бескрайнее пространство, наполненное смыслом. Именно смыслом. Я не могу иначе это охарактеризовать. Это был не мир материи, это был мир сознания.

И Райли была рядом со мной. Мы летели обнявшись, словно завёрнутые в один общий кокон. Я видел её лицо, совсем близко от моего. Она уткнулась щекой в моё плечо, и смотрела на меня, не моргая, вся состоящая из миллионов крошечных огоньков, похожих на цветные компьютерные пиксели. И эти искорки обильно отрывались от нас, оставляя позади длинный шлейф, как у кометы.

— Не бойся. Это отшелушивается бренность, — не открывая рта, сказал я сам себе, голосом Райли. — Скоро мы очистимся от неё, и обретём истинную форму.

— А что такое 'истина'? Зачем она вообще нужна? — моим голосом спросила Райли.

— Не знаю. Существует гипотеза, что истина — это основа реальности. Те, кто её ищут — стремятся вырваться из плена иллюзий. Это естественная потребность разума.

Я заметил, как от щёк и лба Райли, словно от фарфоровой вазы, начали откалываться целые осколки, обнажая нежно-лиловое свечение, бьющее изнутри.

— Но ведь так от нас скоро вообще ничего не останется. Мы теряем свою основу. То, что делает нас теми, кем мы являемся.

— Вовсе нет. Основа не снаружи, а внутри. Тебе непривычно это, я знаю. Наверное, тяжело быть никем, и всем одновременно. Особенно когда к этому не готов.

— Но я — это я!

— Нет. Ты — это я. Ты — это мир. Ты многомерен. Больше нет понятия 'ты'. Есть понятие 'мы'. Всеобщая информационная нейросфера. Добро пожаловать в мир бесконечных знаний!

Мы вспыхнули, сбросив с себя последние оковы материальной бренности. То, что было запутанным и непонятным, вдруг стало выстраиваться в элементарные логические цепочки. И о чём бы я не начинал думать — всё обретало детальную, доходчивую суть. Этот мир совсем не похож на наш. В нашем мире мы повсюду встречаем вещи, а уж потом характеризуем их, анализируя формы, оттенки, объёмы и предназначения. Здесь же нет никаких вещей. Есть лишь нескончаемые потоки энергии, несущей информацию. Что это за информация? Я затрудняюсь вам объяснить. Наверное мой разум не рассчитан на её постижение. Но и та малая толика, доступная мне, открыла невероятные горизонты, о которых даже и не мечтали самые великие гении. Я почувствовал запредельную ментальную силу. Такую мощную и неудержимую, что люди, оставшиеся где-то там, в простом материальном мире, казались мне сейчас даже не обезьянами, а ничтожными муравьями, копошащимися в своих городах-муравейниках по воле заложенной в них программы-инстинкта. Я сумел окинуть взором всё человеческое общество, не предвзято и холодно проанализировал его примитивную суть, сделав неутешительные выводы. Мне не хотелось верить, что я и сам — всего лишь выходец из этих нелепых ульев. Все мои старые желания, стремления, мечты и надежды одномоментно превратились в такую непроходимую чушь, что мне поскорее захотелось их забыть. Как вообще можно было мечтать о подобном? Как можно было жить ради этого тлена? Подобно жуку-скарабею катить через огромный мир навозный шарик, и при этом свято верить в то, что в этом шарике кроется смысл твоей жизни, что этот шарик — всё, что у тебя есть, всё к чему ты должен стремиться. Куда ты его докатишь, и когда сдохнешь, придавленный этим спрессованным навозом — уже не важно. Об этом не думают. Думают только о выгоде. Бессмысленной, иллюзорной, но выгоде. В то время как вокруг простирается огромный мир, исполненный многообразия. Но жук не видит этого мира. Он видит лишь свой любимый навоз.

В моей голове, словно из тонких хрустальных перемычек складывались разветвлённые схемы, взаимосвязи и теории. Я постигал природу вещей с невероятной лёгкостью, поражаясь, откуда у меня вдруг взялся такой умище? Я был готов созидать. Я мог с нуля спроектировать целый мир, гармоничный и целостный. И как только я начинал представлять себе идею этого мира — он тут же начинал формироваться перед моим взором. Массивные горные кряжи, небесная лазурь, кристальные водопады и калейдоскоп невиданных растений — вырисовывались словно по волшебству, стоило мне лишь подумать о них. Я строил целую Вселенную, и наслаждался этим. Мне всё было под силу.

Райли терпеливо ждала, пока я наиграюсь. А я так увлёкся, что и забыл про неё. В конце концов, она меня окликнула:

— Ну, как тебе здесь? Нравится?

— Кто посмел меня отвлекать?! — кипящее плазмой, пульсирующее полубожество как раз обдумывало теорию антиматерии, и очень рассердилось, что его отвлекли от столь важного занятия.

— Писатель, ты такой смешной. Ты ещё смешнее, чем на Земле, — засмеялась она, и её смех вернул меня в прежние рамки, спустив с небес на землю.

— Райли? Это ты?

Я видел перед собой яркую лиловую звезду, от которой в разные стороны расходились иглы острых, но совсем не колючих лучей. Я и сам был такой звездой, только кремовой. И мы оба висели в пространстве, расчерченном постоянно меняющимися структурами, и наполненном мириадами таких же разноцветных звёзд: от совсем крошечных — до монументально-гигантских.

— Ты меня не узнал? А ведь это мой истинный облик.

— Ты похожа на звезду.

— Это только в инфосфере. На внутренних контурах все забавные лучики отпадут.

— Я не знаю что сказать, Райли, это потрясающе! Я даже и представить себе не мог, что существуют такие миры. Потоковый анализ, гиперболическая трансфункция, императивная метафаза сознания…

— Хватит, хватит, не засоряй себе мозг. Эти знания тебе всё равно не пригодятся, ведь ты из другого мира.

— Но я хочу их постичь!

— Только пока ты здесь. Пока твой разум симулирует функцию изгнанника. Это пройдёт, когда мы вернёмся.

— Я не хочу возвращаться. Пожалуйста, давай побудем здесь ещё немного.

— Хорошо.

— Господи, Райли, как же тут классно! Я чувствую, как энергия жизни течёт через меня. Я имею доступ к любой информации, и способен насыщаться ею, как обычной пищей. Я самодостаточен. Свободен от привычек, лени, рутины, привязанности. Ничто не удерживает меня там, на Земле! Мне ничего не нужно!

— Даже я?

— Ты? Но ведь… Я не совсем то имел в виду.

— Не оправдывайся. Это закономерная реакция. Человеческий разум быстро проникается эгоизмом изгнанников. Понятно теперь, почему нам запрещают помогать друг другу? Это не вредность апологетов. Это вынужденная необходимость. Здесь не нужно никому помогать. Не нужно ни о ком заботиться. Здесь ты свободен от всех, и все свободны от тебя. И вся твоя жизнь — это непрерывное поглощение информационной энергии. Насыщение и аккумулирование внутри своей сферы. Вечный полёт и саморазвитие. Пока тебя не засосёт более сильный и развитый разум, который завладеет твоими знаниями, при этом вытеснив твоё эго. А может быть и ты сольешься с кем-то другим, заменив его собой. Тогда ты станешь ещё больше и сильнее…

— И как долго можно так расти?

— Пока накопленная в тебе энергетическая эссенция не станет приемлемой для того, кто её пожинает. Тогда оболочка псевдоплазмы лопается, и всё, что было внутри неё, устремляется к центру Вселенной. В то время как те клочки, что от неё остались, инкапсулируются, и превращаются в зародыши нового разума, развивающегося с нуля. У людей всё несколько иначе, но общий принцип тот же.

— И для этого вас заставляют бороться за выживание?

— Да. Этим испытанием нам стремятся привить способность отстаивать свои знания, делая их основополагающими. Когда сталкиваются два разума, 'победитель' удаляет те знания 'побеждённого', которые противоречат его собственным мнениям. Таким образом, происходит пассивное насыщение информацией. Стабильное, но малоэффективное. А вот когда между разумами происходит противоборство, и точка зрения каждого претендует на основополагающий статус, тогда-то и получается активное, обогащённое насыщение, строящееся на многочисленных доказательствах и обоснованиях спорных теорий. И вовсе не факт, что более сильный разум выйдет из этой борьбы победителем. На Земле нас учат бороться и отстаивать свой Суфир-Акиль, пусть в примитивной, зато в доступной форме. Всё для того, чтобы изгнанникам, прошедшим земные испытания, и оказавшимся в мире, где властвует интеллект, было бы проще занять свою жизненную нишу, определив новые перспективы роста и развития.

— Мир, основанный на разуме, на постижении, на самосовершенствовании. Лишённый пороков, боли и мракобесия. Только чистый, дистиллированный смысл, пронизывающий всю основу бытия. Миллионы открытых дверей. И каждая манит новыми открытиями. Мою душу переполняет счастье, и безумная жажда новых знаний. Я хотел бы здесь поселиться.

Райли опять рассмеялась, — какой же ты, всё-таки, смешной! Ты похож на ребёнка, которого впервые привели в парк аттракционов. Успокойся. Этот мир не для тебя. Ни один человек не сможет в нём выжить.

— Но почему тогда я до сих пор жив?!

— Благодаря мне. Я блокирую избыток информационного потока. Иначе твой бедный мозг уже давно бы лопнул, как воздушный шарик.

— Допустим. Допустим здесь мне действительно не место. Но ты, Райли, почему же ты готова отказаться от этой сказки, ради нашего, убогого и погрязшего в пороках мирка?! Неужели дерьмо, из которого я вышел, кажется тебе лучше и чище?

— Нет, не кажется… Но я готова пойти на эту жертву. Потому что мне никогда не обрести счастье в своём родном мире. Не пытайся понять, просто поверь.

— Я не могу тебя понять. Никак не могу.

— Да и не надо. Полетели со мной.

— Куда?

— Полетели, полетели!

Мы понеслись куда-то, сквозь пёстрое пространство, облетая вспышки распускающихся красных воронок и бросая отблески на странные расходящиеся кольца, словно покрытые хромом. Вокруг творилась какая-то безумная игра самых невероятных фантомов и миражей, которые, казалось, реагировали на наш полёт. О том, чтобы здесь хоть как-то ориентироваться, ни шло никакой речи. Поэтому я просто летел за Райли, повторяя её немыслимые кульбиты. Наш путь завершился возле внезапно выросшей из ниоткуда исполинской спицы, серебрящейся словно иней под луной. Вокруг неё, друг за другом, накручивались спирали тонких, зримых потоков. В такой поток Райли и влетела, утянув за собой и меня.

Нас раскрутило вокруг заиндевелой иглы с такой скоростью, что все окружающие метаморфозы слились у меня в одно сплошное колеблющееся пятно. Оно вздрагивало, меняло цвета, расползалось, и вот, в конце концов, сползло с моих глаз (или что там у меня было в тот момент) мутной пеленой, открыв новую реальность. Уже знакомую и понятную с детства.

Теперь мы стояли посреди широкого поля, со всех сторон уходящего за горизонт. Под ногами шелестели шелковистые травы. Вокруг летали бабочки и яркие стрекозы. Над головой плыли лёгкие облака. Трава колыхалась от ветра, но дуновения самого ветра не чувствовались. Райли стояла напротив меня. Она опять выглядела как человек, но в этот раз всё было совсем иначе. Её облик явно отличался от привычного. С её тела полностью исчезла вся неприглядная синева. Болезненной красноты вокруг вечно опухших, воспалённых глаз тоже как ни бывало. Исчезли следы былых шрамов и ожогов, которые некогда испещряли екожу. Волосы стали пышными и яркими, словно каждый волосок был отлит из платины. Я и представить себе не мог, что Райли может быть такой красавицей. Хотелось смотреть на неё вечно, как на картину. Невозможно было отвести глаз.

Райли, в лёгком, колышащемся платье, с распущенными волосами, прядями которых играл ветер, и с невероятно живыми глазами, нежно глядящими в самую душу, была олицетворением самой женственности.

— Ты изменилась, — только на эту фразу меня и хватило.

— В какую сторону? В лучшую, или в худшую? — с улыбкой спросила она.

— В прекрасную!

— Правда? Я тебе нравлюсь? Я старалась восстановить все исходные параметры старой хозяйки, ну и добавила от себя немного. Очень рада, что хорошо получилось.

— Где мы? Что это за место?

— Это иллюзия. Моя иллюзия. И ты у меня в гостях.

— Ты создала всё это?

— Да. Но лишь в твоём сознании.

— Неужели ты способна на это?

— В своём мире — да. Я могу создать всё что угодно. И быть кем захочу. Только какой в этом смысл? Если оценить меня сможешь только ты.

— Ты преувеличиваешь моё значение. Что толку от моей оценки? Кто я такой? Чем больше я о тебе узнаю — тем больше понимаю, насколько глубока и широка пропасть, пролегающая между нами. Ты — такая совершенная, безупречная, а я… А кто я по сравнению с тобой? Примитивный организм, недалеко ушедший от животного.

— Ты неправ, Писатель. Мы гораздо ближе, чем ты думаешь. Просто тебе нужно немного подняться ко мне, а я спущусь к тебе навстречу.

— Тебе не стоит этого делать.

— Не решай за меня, что мне делать, а что нет. Это мой выбор. И не занижай свой уровень развития. Оно гораздо выше того, что ты приписываешь себе. Ты развиваешься, как и любое высокоразвитое, цивилизованное существо. Всё время, пока ты жил в моём доме, ты старался стать изгнанником, а я в то же время старалась стать человеком. Так мы шли навстречу друг другу, и теперь практически встретились.

— Изгнанник из меня пока-что выходит никудышный. А вот ты определённо достигла результатов в своей деградации, — я рассмеялся. — Во всяком случае та Райли, которую я встретил в первый раз, уже мало напоминает Райли настоящую. Ты говоришь совсем как человек, практически не тормозишь перед фразами, всё чаще используешь традиционные словесные обороты, формулировки и поговорки, свойственные человеческому обществу. Для меня ты уже вполне себе человек.

— Пришлось основательно покопаться в памяти старой хозяйки. Данных уцелело немного, поэтому воссоздать стиль общения непросто. Но я стараюсь.

— И у тебя получается.

Девушка зажмурилась, и вокруг неё по траве во все стороны разошлась волна распускающихся цветов, преобразив зелёное поле в сплошной пёстрый ковёр.

— Спасибо, Писатель. Но нам пора заканчивать это путешествие. Осталось заглянуть только в одно место.

Секунда, и мы уже дома. У меня дома. Я сразу узнал свою квартиру, знакомую с детства. Здесь всё было на месте. Каждый предмет, каждая вещь. Комнату заливал мягкий золотистый свет, пробивающийся сквозь полупрозрачные шторы. И в нём павали крохотные пылинки.

— Это мой дом, — не вериял я собственным глазам. — Но как?

— Иллюзия. Отражение твоей собственной памяти, воссозданное по принципу ментальной камеры-обскуры.

— Но здесь всё настоящее! — в доказательство, я подхватил вазу с тумбочки, и потряс перед лицом Райли. — Разве иллюзии выглядят так?!

— Но это не традиционная визуально-слуховая иллюзия. Это более глубокая форма. Фактически, полноценная иллюзорная реальность. Когда твой разум не просто видит несуществующее, но и спосбен его ощутить.

— Как во сне?

— Примерно. Но всёже это не сон. Можно сказать, что мы с тобой находимся в одном временном цикле, а твоя квартира — в другом. Мы в будущем, она — в прошлом. Ведь это твоя память, Писатель, она как видеокамера записала фрагмент твоей прошлой жизни. А я лишь скомпилировала эти данные, воссоздав на их основе полноценную иллюзию.

— Это мой дом, — внутри у меня всё сжалось от тоски. — Такое впечатление, что я покинул его лет десять назад. Увижу ли я его снова?

Слёзы подкатили к горлу, и я с трудом удержался, чтобы не распустить нюни. Острый приступ ностальгии, перемешанный со стыдом и страхом, окончательно вымел из моего сознания всякие опьяняющие мысли, о превосходстве мира изгнанников, в котором я уже мечтал поселиться.

— Понимаешь, зачем я тебе это показала? — Райли заглянула в мои глаза. — Ты должен был вспомнить. Должен был понять, ощутить это. То, что отличает вас от нас. Ты должен был вернуться на свой истинный путь, чтобы впредь не забывать, ради чего ты живёшь.

— Ты права, Райли. Я всё понял. Я сделаю всё, чтобы вернуться сюда. В мой мир. В мой дом.

— Ты вернёшься. Всё будет хорошо.

Я сел в кресло, откинув голову назад. Удивительные чувства боролись во мне. Хотелось задержаться здесь подольше, представляя, что уже всё позади, и я дома. Но вместе с этим, я прекрасно понимал, что никакого дома нет. Что всё это — лишь видение. И понимание нереальности происходящего выталкивало меня из этой тёплой, ностальгической обители.

Райли села рядом со мной, втиснувшись, как и прежде. А потом, зевнув, уткнулась носом в моё плечо. И иллюзия пропала. Мы снова сидели в комнате нашего иликтинского коттеджа. Всё вернулось на круги своя. Но мне далеко не сразу удалось выйти из-под впечатления, оставленного погружением в мир изгнанников.

— Ты в порядке? — наконец окликнул я Райли, которая уж больно подозрительно притихла, и не шевелилась.

— Угу, — угукнула она мне в плечо, обдав его тёплым дыханием. — Эти фокусы расходуют столько энергии. Я почти на нуле.

— Это я тебя там задержал. Прости, я не знал, что подобные эксперименты связаны с энергозатратами…

— Нет-нет, всё хорошо. Я быстро восстановлюсь. Зато как славно мы развлеклись, да?

— Да не то слово. Ты просто перевернула все мои представления с ног на голову. Раньше я представлял себе иные миры непременно населёнными какими-то инопланетянами. Всякими чудиками там, большеголовыми, или какими-то монстрами. Но все эти миры, даже самые фантастические, всё равно имели сходство с нашим миром. А тут. Мир чистого сознания. Вообще ни на что не похожий. Послушай, а у тебя не будет проблем из-за того, что ты мне его показала?

— Ну что ты. Нет конечно. То, что я тебе показала — всего лишь симуляция мира изгнанников, вшитая в нашу память наряду с базовыми изначальными знаниями.

— Для чего?

— Чтобы мы помнили, ради чего боремся за свою жизнь. Ради чего ищем Суфир-Акиль. Это своеобразная приманка, которая должна стимулировать наше рвение. А на самом деле я и понятия не имею, каким будет наш мир. Может быть, именно таким. Может быть, ещё лучше. А может и хуже. Не знаю.

– 'Морковка для ослика'…

— У?

— Да это я так. Вспомнил одну картинку про ослика, везущего большую повозку. А возница держит перед собой палку, с которой на верёвке свисает морковка, которая болтается перед глазами у ослика. Тот её видит, и идёт к ней, таща за собой повозку. Так и здесь. Вам показывают вкусную морковку, заставляя тащить на себе тяжеленный груз.

— Интересное сравнение. Я об этом как-то не задумывалась.

— В моём мире бывает нечто подобное. Точно так же, у нас вешают лапшу на уши студентам при поступлении в ВУЗ, расписывая во всех красках, насколько великим и авторитетным является данное учебное заведение, и какие широкие перспективы открываются учащимся, после его завершения. Однако, даже с красный дипломом, выпускник в итоге сталкивается с фактом, что на самом-то деле он на хрен никому не нужен. Без опыта и навыков. Эм… Райли? Ты меня слушаешь вообще?

— У-у, д-да, Писатель, извини. Я уже отключаюсь.

— Тебе нужно поспать.

— Угу. Сейчас, посижу-подремлю.

— Тебе нужно выспаться по-настоящему, а не как обычно — вполглаза.

— Но это, наверное, опасно, — она с тревогой подняла на меня заспанные глаза.

— Почему?

— Не знаю. Просто я никогда ещё не погружалась в глубокий сон. В глубоком сне я потеряю бдительность, не смогу вовремя отреагировать на опасность, и…

— Райли. Здесь нет никаких опасностей.

— Да, возможно. Но всё-таки сомневаюсь. Ведь я не позволяла себе полностью отключать сознание, даже когда была при смерти. Хотя бы одна часть разума должна бодрствовать, чтобы оперативно…

— Давай я буду этой частью? А ты поспишь немного. Хорошо?

— Ты?

— Да. Я же здесь. И я разбужу тебя, при первой же опасности. Но ты должна выспаться по-человечески, а не как обычно — 'тут сплю, тут не сплю'.

— Считаешь, что мне нужно попробовать?

— Уверен.

— Хм. Ну что ж. Пожалуй, в качестве эксперимента, я могу себе позволить…

— Райли, хватит разглагольствовать. Просто спи.

— А ты не уснёшь?

— Нет. Я буду беречь твой сон. Обещаю.

— Но тебе ведь тоже, наверное, хочется поспать…

— Так, ты будешь спать, или нет?

— Буду-буду. Всё, я уже готова отключиться…

— Вот и отключайся. Или тебе нужна колыбельная?

Райли угнездилась поудобнее, положив голову ко мне на грудь, и тяжко вздохнула. Мы немного посидели в полной тишине.

— Писатель?

— Чего?

— А я увижу сон?

— Не знаю. Скорее всего.

— А он будет страшным?

— Надеюсь, что нет. Да даже если и будет, что с того? Это же всего лишь сон. Он безобиден.

— Я… Не подумай, что я боюсь видеть сны… Просто я раньше никогда сама их не видела, а из данных старой хозяйки все сны постирались, чтобы не перегружать память.

— Подумай о чём-нибудь хорошем, и засыпай с этими мыслями. Тогда кошмар вряд ли приснится.

— Спасибо за совет.

— На здоровье. И давай уже засыпай.

— Угу.

— Тебе, наверное, лучше лечь на кровать. Там удобнее…

Ответа не последовало.

— Райли?

Она уснула. Впервые уснула по-настоящему. Несколько раз она вздрагивала, мышцы рук и ног нервно сокращались. Всё как у людей в момент засыпания. Я вздохнул, и прислонился к её волосам. От Райли пахло сухими травами и, почему-то, мёдом. Необычный запах. Люди так не пахнут. Я и раньше чувствовал этот аромат, но сейчас можно было вволю им надышаться. Самодельная парфюмерия изгнанницы не имела ничего общего с традиционными духами и дезодорантами. Никаких намёков на химию. Чистый, природный запах.


Я не случайно заставил её поспать. Мне было необходимо побыть наедине со своими мыслями, и всё разложить по полочкам. Слишком много нового я сегодня узнал. Надо было срочно всё переосмыслить.

Возможно, не стоило мне описывать эти откровения, произошедшие тогда между нами. Наверное, Райли была бы против их афиширования. Но я не смог обойти их в своей книге. И сейчас они по-прежнему греют меня, как тёплый костёр из прошлого. Мы вдвоём, посреди злого, враждебного мира. Но этот мир выглядит уже не таким страшным. Ведь где-то рядом мерцают огоньки участия и понимания. Замкнутая, но приветливая Тинка, вздорный, но общительный Флинт, странный, но беззлобный Водзорд, и, конечно же, Райли.

Подумать только. Я и не знал, что она такая. Не догадывался, что творится в её душе. Ведь внешне она всегда казалась сухой и жёсткой. Порой, жестокой. А вон оно как вышло. Под панцирем всей этой демонстративной суровости прячется бесконечно нежное сердце, теплотой которого ей просто не с кем было поделиться. Вот тебе и 'беспощадная амазонка'. Зато теперь мне всё сразу стало понятно: и её привязанность ко мне, и её необычайная тяга ко всему человеческому, и её попытки быть модной, и ещё много чего в её доселе необычном поведении. Эх, Райли, доброе ты моё сердечко. Зачем ты мне обо всём рассказала? Теперь я расколот на два мира. Доселе вся моя душа рвалась прочь из этого города. Но теперь я с ужасом признаю, что мне всё больше хочется здесь остаться.

Я перестал бояться аномалий. Раньше каждая вылазка за пределы дома была сопряжена с чудовищным стрессом. Теперь же я спокойно хожу даже на чужие территории — к Флинту и Тинке в гости. Прохожу мимо десятков опаснейших аномалий, буквально в полутора метрах от некоторых, и мне плевать. Честное слово, плевать. При этом ощущение такое, как… Ну, представьте, что вы идёте по крыше, в полутора метрах от края. Опасность ощущается, но страха нет. Потому что вы знаете, где край, и не подходите к нему. Так же и здесь. После уроков Райли, я стал легко замечать присутствие большинства аномалий. Да и потом, когда раза три пройдёшься туда-сюда по одному и тому же пути, впоследствии ходишь там уже 'на автомате'. Главное, никуда не сворачивать, и не искать новых тропинок.

Я перестал бояться монстров. Чёрт возьми, после злодеев из 'Детского мира', монстрятник, обитающий в нашем районе кажется мне Московским Зоопарком. Неоконисы обходят нас стороной, и убегают, завидев меня издали. Они всё ещё не оправились от бойни, которую им устроила Райли, и уже продолжительное время разрозненны. Всё никак не могут сбиться в стаю. А поодиночке эти существа никогда не нападают. Несколько раз мимо дома проходили неприкаянные, но если к ним не приближаться, то они просто уходят и не возвращаются. С гиганеврами всё вообще оказалось очень просто. Они трещат так, что их слышно за сотню метров, поэтому, при их приближении, достаточно просто юркнуть под ближайшую крышу, и всё — они пролетают мимо. В общем, монстры тоже стали для меня делом привычным.

Кроме всего прочего, я начал совершенно спокойно относиться к довольно необычным вещам. Странные галлюцинации, безумные сны, ощущение, что я одновременно пребываю сразу в несколько измерениях — всё это стало для меня чем-то обыденным. Этих странностей в последнее время накопилось так много, что они переполнили чашу адекватности, и образовали новый сосуд изменённой реальности. Дикой, вывернутой шиворот-навыворот, но всё-таки реальной. Я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес. Или в Зазеркалье. Хех, всегда считал эту сказку шизанутой. Теперь же прекрасно её понимаю.

Суммируя сказанное, можно догадаться, почему я стал смелее и заносчивее. Райли права. Я подсознательно начал ощущать себя одним из изгнанников. Обретая всё больше знаний и опыта, я начал думать, что выживание здесь — это моя заслуга, и от помощи Райли я завишу всё меньше и меньше. Да она и сама подпитывала это заблуждение, регулярно поднимая мою самооценку своими похвалами. Понятно, что она делала это по доброте душевной, чтобы поддержать меня морально, не дать свалиться в штопор уныния. Но тем самым мне была оказана медвежья услуга, весь я и сам начал верить в то, что теперь я крутой, и способен один справиться со всеми трудностями. И это ложное убеждение сыграло со мной злую шутку.

Наверное, многие мужики до старости остаются подростками. Нет-нет, да прорывает их хоть как-то самоутвердиться. Совершить Поступок. Что-то кому-то доказать. Вот и я, видимо, из их числа, к сожалению. Когда Райли безмятежно спала у меня на груди, я ощущал всю свою ответственность за неё. И всё безграничное доверие, которое она мне оказала. Даже когда я сидел возле неё, умирающей, то не чувствовал ничего подобного. Тогда она боролась со смертью. А я был просто присутствующим. Как тот же Котя. Но сейчас. Сейчас Райли осознанно доверила мне свою жизнь. Излишне говорить о том, насколько высокую честь она мне оказала. И, понятное дело, меня переполняла гордость. Усилился зуд желания что-нибудь для неё сделать. Что-нибудь действительно важное и значимое. Чтобы утвердить статус равного ей, не просто на словах, а на реальном деле. Переплюнуть её мне вряд ли удастся. Но вот встать с ней вровень — задача вполне посильная.

И вот тут в моей памяти опять всплыл чёртов мясник. Вот бы его завалить. Тогда бы я доказал Райли, что тоже способен на подвиг. Она бы оценила меня не только как любимую игрушку, но и как героя, равного ей по силе. Эх, мечты-мечты… Поначалу я прогонял от себя эту мысль, понимая её бесперспективность. Но, за неимением иных альтернатив прославиться, постоянно к ней возвращался, в итоге сделав её новой идеей фикс.

Я начал фантазировать о том, как буду сражаться с Хромым. Но даже в моих фантазиях исход битвы был очевиден. Выступать против мясника, даже с повреждённой ногой — всё равно что идти в штыковую против танка. Нет, конечно бывают маразматики, допускающие возможность подобного этюда, но только не я. Тут не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять тщетность данного замысла. Я не Давид, а значит Голиаф меня размажет, как вошь. Так что физический поединок нужно сразу же вычеркнуть, и забыть. Остаётся одно — хитрость. Заманить Хромого в ловушку, натравить на него других тварей, напугать чем-то, чтобы он свалил куда подальше. Нужно что-то придумать.

В голове начали строиться планы. Эх, меня бы сейчас в мир изгнанников. Там мой мозг работал как суперкомпьютер, позволяя совершать десятки открытий за минуту… Правда, ни одно из них я, после возвращения оттуда, уже не могу вспомнить. Как будто выветрилось из головы всё, что я там постиг. А мне бы не помешало сейчас прикинуть схемку уничтожения твари. Ладно. Как-нибудь сам дотумкаю, на неразогнанном мозгу. Не дурак же я, в конце концов?


На самом деле, дурак, конечно. Да ещё какой. Что тогда мною овладело? Почему я стал так одержим этой смертельной задачей? Как будто бы не было дел поважнее. А ведь действительно, цель уничтожения Хромого в какой-то период стала для меня важнее возвращения домой. И Дульсинея-Райли, мирно посапывающая на моей груди, подогревала эту решимость, окончательно превратив меня в Дон Кихота.


Итак, что мы имеем? У нас есть тварь, размером со слона, и умеющая бить электричеством. У твари проблема с ногой. Это плюс. Ахиллесова пята. Если повреждённую ногу доломать, то мясник окончательно лишится подвижности, и мои шансы станут реальнее. Но намного ли? Нет. Этого мало. Нужно что-то более эффективное. То, что может вырубить такую тушу с одного раза. Какая-то ловушка. Есть два варианта: заманить Хромого в ближайшее болото, или вывести его под огонь 'Сивки'. Вот это уже более привлекательные планы. Однако, нужно понимать, что до ловушки мясника ещё нужно довести. Учитывая скорость его передвижения, даже с покалеченной ногой, этот спринт легко может стать для меня последним. Вариант с 'Сивкой' сразу отпадает. Там придётся полсотни метров драпать от разъярённого мутанта, через густые кусты, через лес, мимо родника, потом опять через непролазные заросли, и, наконец… И наконец, велика вероятность самому же и словить пулю в лоб. Нет. С 'Сивкой' играть я не хочу. До сих пор вспоминаю, как она разнесла голову бедняге Шепу. Значит остаётся болото.

До болота от логова рукой подать. Метров десять всё через те же кусты. Тут главное самому не утонуть к чертям собачьим. Значит надо заранее разведать подступы к трясине, чтобы не застрять в кустарнике в самый неподходящий момент. Чтобы вовремя юркнуть в нужную лазейку, а там уже по кочкам, по кочкам… Как вариант, можно обойти топь по берегу, зайдя со стороны обрыва, где мы потрошили сома. Но до туда я тоже вряд ли добегу. Да и мясник не идиот, вряд ли начнёт резать угол через топи. Вот же задачка…

— …тырнацать! Сверху же!!! — воскликнула Райли, и дёрнулась так неожиданно, что я прикусил язык.

— Эй! Эй! Всё в порядке! — схватил я её за дрожащие плечи.

Райли уставилась на меня в полном недоумении. Её глаза расширились до такой степени, что она стала похожей на героиню японских мультиков.

— П-писатель?

— Да. Всё хорошо.

— Я что, спала? — наконец-то она смогла вздохнуть. — И долго?

— Нет. С полчаса, не больше.

— Это было так странно. И так здорово! — она поднялась с кресла. — Я видела сон, представляешь? Там был ты, ещё была Тинка. Мы охотились. Всё как по-настоящему.

— Как ты себя чувствуешь?

— А? Прекрасно! Глубокий сон — это действительно чудо. Он восстанавливает энергию быстрее раз в десять! Интересно, а что если поспать подольше?

— Ну так ложись, и поспи.

— Нет. Пожалуй на сегодня хватит экспериментов. Сегодня буду спать как обычно. А вот завтра, — она задумчиво улыбнулась. — Возможно, попробую ещё. Мне понравилось.

— Ладно. Я сегодня тоже что-то притомился, — встав с кресла, я разогнул хрустнувшую спину, при этом растирая онемевшую руку, на которой лежала Райли. — Давай-ка баиньки. Завтра, я надеюсь, ты меня ещё потренируешь. И кстати, ты мне обещала кое-что показать.

— Что показать? — Райли с полминуты копалась в памяти, сосредоточенно глядя в потолок. — Ах, ну да. Вспомнила. Да без проблем, конечно.

— Ловлю тебя на слове.

— Я пошла мыться, — она вышла из комнаты.

Взяв свой блокнот, я подержал его немного в руках, но так и не найдя в себе ни сил, ни желания что-либо в него записывать, бросил обратно на стол. Голова уже совсем ничего не соображала. Да ещё мысли о мяснике окончательно сбили с толку. Всё. Нужно отдохнуть.


*****

Той ночью я заснул не сразу. Сначала, вместо сна, мне неожиданно открылись следы заблокированных доселе остатков слияния разумов. И это заставило меня подскочить от ужаса. В сознании сплошным потоком пронеслась вереница образов из чужого прошлого. Всё то, что пережила Райли. Начиная от её высадки на Землю, и до сегодняшнего дня. Но всё это пролетело так быстро, что закрепилось лишь на отдалённых участках памяти. Впрочем, мне и этого хватило, чтобы очнуться с бешено колотящимся сердцем. Я узрел страх, борьбу, одиночество. Перед глазами промчались образы страшных тварей, лезущих прямо на меня. Разинутые пасти, налитые кровью глаза. Мелькали мои ободранные руки, панически цепляющиеся за осыпи битого кирпича. Ноги скользили по чьим-то размазанным внутренностям. Нож. Нож, стиснутый грязной, окровавленной кистью. Только он был со мной… Любимая сестра…

Я отбросил от себя остатки этого кошмара, и они разлетелись в сознании, словно прах. Сколько же ей пришлось пережить.

Выпив немного воды, и слегка протерев лицо, я опять лёг на кровать, с тяжёлыми думами. Найду ли я в себе мужество повторить хотя бы малую толику её подвига? Или же я обречён быть зависимым иждивенцем? Неприятные мысли. Нужно отойти от них. Нужно выспаться.


— Писатель, Писатель, мой друг, — человек в чёрном костюме и чёрных очках прохаживался по кабинету. — Что-то давно мы с тобой не общались.

— Вы кто?

— Вот. Ты даже перестал меня узнавать.

— Хо?

— Можно Хо, можно, Евгений. Сейчас я в облике одного из своих старых друзей, чтобы тебе было приятнее со мной общаться.

— Хватит ходить вокруг да около, — я присел на пухлый кожаный диван. — Мне нужны ответы. Немедленно.

— Ты пишешь книгу, — это был уже не вопрос, а как будто бы констатация.

— К чёрту книгу! Я скоро проснусь, и опять ничего не узнаю. Какой смысл тебе выходить со мной на связь, если толку от нашего общения ровным счётом никакого?

— С чего ты это взял? — Евгений пожал плечами. — По мне, так всё у нас хорошо.

— Мне нужны подсказки. Нужна помощь. А ты всё время твердишь о какой-то ерунде. О какой-то ненаписанной книге, о тумане… Ты специально хочешь меня запутать? Какой в этом смысл? Какая польза? Возможно, ты знаешь всё. Но я-то не знаю ничего! Я даже не уверен, в одном ли измерении существую? Что это за глюки у меня были в 'Детском мире'? Что за голоса в голове? Они как будто бы управляли мной. Это и есть проект 'Затемнение'?

— Я понятия не имею, что за вздор ты сейчас мелешь. Кто тобой управляет? Какой 'Детский мир'? Писатель, ты не заболел?

— Я схожу с ума. Верно? Или уже сошёл.

— Ну что ты. Твой разум ценен. И его берегут.

— Кто?!

— И я в том числе.

— Зачем? Зачем я вам? Кто вы? Отпустите меня домой, пожалуйста. Ну что я вам сделал?

— Ты важен для нас, Писатель. Ты важен для человечества.

— А вы меня спросили о том, хочу ли я в этом участвовать?!

— Это было нецелесообразно.

— Ну конечно. Я же для вас опытный образец. Лабораторная мышь.

— Мышь? Ну что ты. Разве я стану возиться с какой-то мышью? Нет. Ты — почётный курьер.

— Кто? Да что за бред?! Меня всё это достало. Я хочу домой.

— Всему своё время.

— Ты опять ничего не объясняешь. Ты никогда ничего не объясняешь!

— А что тебе нужно объяснить?

— Да хотя бы все эти дурацкие сны! Они ведь что-то значат?!

— Ну, давай попробуем. Что ты видел?

— Например, тот корабль… Или самолёт… Или что это было, не знаю. Груда обломков. Два трупа в кабине и какой-то старик, несущий околесицу…

— Это действительно любопытный факт. 'Одалиска' всё-таки успела вырваться из вихревого коллапса, вызванного уничтожением Тейлор Тауна. Парадоксально. Чувствую, что без вмешательства Лиши тут не обошлось, но увы. У экипажа не было шансов. Печально, но факт. Отважные были ребята. Пользовались моим искренним уважением. А погибли по собственной дури. Не нужно было им возвращаться туда. Впрочем, какая теперь разница? Всё это дело прошлого, от которого ни мне, ни тем более тебе, прока нет никакого.

— Тогда зачем мне это показали?

— Никто тебе ничего не показывал. Это был всего лишь случайный осколок моих воспоминаний, увиденный тобой во время неудачной синхронизации. Забудь об этом.

— Хорошо. Значит и те невесты — тоже всего лишь твоё воспоминание?

— Какие невесты? — Евгения аж затрясло от неожиданно нахлынувшего волнения. — Ты о чём, Писатель? Какие невесты?

Комната начала тускнеть, искажаться, и я почувствовал, как меня вытягивает из этого полусна-полувидения.

— Ты видел невест?! — вопил мне в след расплывающийся чёрный силуэт Хо. — Сколько их было?! Ты видел её?!

Я открыл глаза и прищурился от утреннего света. Чёрная глубина где-то в самом центре сознания, словно мощный пылесос, втянула в себя остатки этого малопонятного сновидения, вместе с последними криками Хо. Интересно, что его так взволновало? Какую загадку таили эти невесты? А, ладно, к чёрту всю эту муть. Нужно вставать. Впереди ещё масса дел.

*****

— Значит, говоришь, суперспособности? — Райли попинала ботинком груду из осколков кирпичей, наваленных возле развалившегося забора.

— Они самые, — весь в предвкушении ответил я.

— Ну что ж. Сам напросился, — она вынула из нагрудного кармана маленькую табакерку, и открыла её передо мной.

Внутри перекатывались бурые шарики, похожие на пластилин.

— И что это такое? Хотя не отвечай. Я и сам знаю. Ай-талук, верно? Тот, что ты вымачивала три недели, потом сушила, и с чем-то смешивала?

— Правильно. Возьми один шарик, и разжуй. Но не проглатывай!

— И что будет? — я выбрал самый крупный и положил себе в рот.

— Пока не знаю. Надеюсь, выживешь… Шучу.

— Не вкусно, — пожевав 'пластилин', констатировал я. — Но и не отвратительно. Ай-талук, гасящий избыточную энергию — более мерзок на вкус.

— Жуй-жуй. Хорошенько.

— Что должно произойти-то?

— Сейчас почувствуешь.

Когда первые порции ай-талука, перемешанного со слюной, упали в мой желудок, я действительно начал что-то ощущать. Сначала поднялась температура. Стало тепло, затем жарко. Выступил пот на лбу и на спине. Потом мне показалось, что не хватает воздуха, и я начал дышать интенсивнее.

— Ну как? — спросила Райли.

— Что-то действительно происходит. Но пока не могу понять, что.

— Продолжай жевать.

В ушах зашумело. Виски начали пульсировать. И только тут я заметил, что у меня участилось сердцебиение. 'Участилось' — это слабо сказано. Сердце колотилось как сумасшедшее.

— Похоже, у меня началась тахикардия, — трухнул я. — Слушай, Райли, шутки шутками, а я, случаем, по-настоящему ласты не склею?

— Не должен, — она прислонила ухо к моей груди. — Да-а, то, что надо. Ты уже вышел на новый уровень. Эх, забыла спросить, нет ли у тебя врождённых пороков сердца? Сердечной недостаточности?

— Блин, как вовремя ты задалась этим вопросом! Нет, к счастью, нет. А если бы были?

— Тогда инфаркт.

— Ну ты молодец вообще. Сначала действуешь — потом спрашиваешь. Разве так можно?

— Прости, Писатель, не подумала.

— И что мне делать дальше? — я прошёлся взад-вперёд, не ощутив ничего необычного, кроме дьявольски подскочившего давления.

— Ты разве не чувствуешь? Хм-м.

Райли подняла с пола грязный, видавший виды мячик, и без лишних слов запустила им прямо мне в лоб. Мяч звонко срикошетил от моей головы. За годы своего лежания на улице, он успел существенно растерять свою былую мягкость.

— Ты чего?! — воскликнул я, и вдруг почувствовал, что слова странно растянулись, и сам я как будто на мгновение затормозил.

Непонятный зуммер в ушах выводил протяжные переливы.

— Н-да, — задумалась Райли. — Всё оказалось не так просто, как я думала.

— Я безнадёжен, да? Даже ай-талук не способен сделать из меня что-то путное?

— Да погоди ты ныть. Есть ещё план 'Б'. Если конечно ты сам ещё не передумал освоить эту практику.

— Ничего я не передумал. Давай свой план 'Б'.

— Иди за мной.

Она ловко вскарабкалась по кирпичному скату, и скрылась в проломе забора. Я пошёл за ней, но двигался уже не так уверенно, как прежде. Меня качало, в глазах всё темнело. Пару раз чуть не упал.

— Ну ты где там?! — нетерпеливо окликнула Райли.

— Иду-у, — ухватившись рукой за арматуру, я подтянулся, перебравшись через горку кирпичей, и вошёл на территорию соседнего коттеджа, где меня поджидала учительница.

— Ты чего буксуешь?

— Что-то после твоего угощения меня люто штормит.

— Это плохо. Значит твой разум всё ещё пытается догнать ускоренный биоритм. У людей всё так сложно… Но сейчас мы попробуем это исправить. Поднимайся за мной на второй этаж.

— На второй, так на второй…

Легче было сказать, чем сделать. Меня носило из стороны в сторону, и я постоянно обо что-то спотыкался. Часть старого коттеджа обрушилась, отчего он выглядел как бы в разрезе. Лестница, ведущая на второй этаж, тоже наполовину обвалилась, вместе с упавшей стеной, поэтому балансировать приходилось на узком ступенчатом подъёме, почти без перил. В нормальном состоянии, мне было бы здесь подняться — раз плюнуть, но теперь же я по-настоящему опасался, как бы не загреметь с этой чёртовой лестницы. К счастью, она наконец-то закончилась.

— Сюда, — Райли поманила меня в уголок.

— Что там у тебя, — глубоко вдохнув, я поморгал глазами, чтобы избавиться от затягивающей их пелены, и подошёл к своей подруге, ползающей в углу на коленках.

— Осторожно. Ближе не подходи.

— Да что там… Вот, чёрт! Змея!

— Спокойно. Не дёргайся. Ну да, змея, и что?

— Тебе, может быть, и ничего. А я змей встречаю не часто.

— Привыкай. Перед тобой так называемая пневмогадюка. В простонародье 'змея-свистулька'. Чрезвычайно ядовита. Получив укус, отправишься в страну вечной охоты минут через пятнадцать-двадцать.

— Охренеть! Почему ты мне не говорила, что здесь водятся змеи? Наш дом стоит рядом!

— Эти змеи всегда были моей головной болью, пока не появился элгер. Так что не паникуй. В дом они не полезут. Ну а если всё-таки полезут, ты должен быть к этому готов. И вот тебе новое задание. Здесь я припрятала пару своих вещичек. Видишь вон там, около змеи? Теперь мне нужно их забрать.

— Что, вот прямо сейчас приспичило? А не лучше ли подождать, когда змея уползёт?

— Именно сейчас, Писатель! Я понимаю, что ты боишься змей. Моя старая хозяйка их тоже боялась до обморока. Но с этим страхом надо как-то бороться. А заодно и освоить необходимый навык. Забери у змеи мои вещи, и считай, что испытание ты прошёл.

— То есть, просто взять и забрать… У змеи… Ага. Как всё просто.

— Да не особо и сложно.

— Ты, наверное, издеваешься. Подкалываешь, да? Ладно. А я попробую. Отберу у чёртовой змеи твои чёртовы шмотки…

Я опустился на четвереньки и стал медленно подползать к этой пятнистой змее. Она заметила меня, и тут же повернула ко мне треугольную голову. При этом из её затылочного дыхала с пронзительным и чрезвычайно мерзким свистом, вырвалась струйка сжатого воздуха. От неожиданности я отпрянул назад. Вот почему её называют 'свистулькой'. Так она отпугивает врагов. По типу нашего гремучника.

— Да ну нафиг!

— Эх, ты. Трусишка. Вот, смотри и учись, — Райли подвинулась к змее бочком, не спуская с неё глаз, а затем вдруг резким движением руки выхватила из-под неё свой узелок. Змея тут же атаковала, заставив меня вздрогнуть, но промахнулась, и в гневе, со свистом, вытянула шею на метровую высоту.

— Делов-то, — охотница демонстративно покачала перед моими глазами своим узелком, а затем, развязав его, вынула вяленое мясо, и начала спокойно жевать.

— Вот это реакция, — восхитился я.

— Теперь давай ты попробуй. Там ещё осталась моя баночка. Достань мне её.

— А если змея меня укусит? У тебя есть противоядие?

— Есть. Не бойся.

— Лады, — я хорошенько прицелился, напряжённо глядя в змеиные глаза-бусины.

— Отвлеки её. Зрение у змей плохое, поэтому в первую очередь она реагирует на движение крупных объектов, и лишь затем — не мелкие. Твоё тело — это крупный объект, поэтому за ним она сейчас и следит. Твоя рука для неё — это не часть тебя, а совершенно другой, объект. Мелкий. А значит, её она не замечает. Воспользуйся этим.

— Сейча-ас, — я весь напрягся, сосредоточился как мог.

На самом деле, стоило мне отклониться чуть в сторону, как змея тут же сдвигалась туда же. Только бы в лицо мне не впилась… Выверив расстояние до заветной баночки, как следует прицелился. Права на ошибку у меня нет. Резко схватить — и назад! Главное, сознание не потерять. Мало того, что эта игра со змеёй меня напрягает, так ещё и нагрузка на сердце давит, словно тяжёлая глыба. Чем дольше медлю — тем труднее становится. Нужно с этим заканчивать. Готов!

Я выбросил вперёд руку так быстро, как только мог, но вместо баночки моя кисть ощутила резкую боль. К руке что-то прицепилось, и я не сразу осознал, что это была змея. Соря ругательствами, я тут же стряхнул её, и откатился назад. Змея засвистела и начала извиваться кольцами.

— Укусила! Чёрт! Она меня укусила!

Две маленькие ранки на внешней стороне ладони быстро увеличивались в размерах от обильно текущей крови.

— Вот же, зараза! — я начал поспешно высасывать кровь из ранок, тут же сплёвывая её в сторону.

— Бесполезно, — равнодушно заметила Райли, жуя мясо. — Так ты от яда не избавишься.

— Хватит жрать! Давай сюда своё противоядие! Вот же угораздило меня пойти на это…

— Понимаешь, Писатель, вся загвоздка кроется именно в том, что противоядие находится в баночке, которую ты до сих пор не достал.

— Чего-о?! Ты шутишь, да? Ты нарочно? Райли, мне сейчас не до шуток! Меня, если ты помнишь, только что змея укусила. И жить мне осталось, в лучшем случае, двадцать минут! Не валяй дурака, и достань противоядие! Скорее!

— Ох, Писатель, — она отложила узелок с мясом в сторонку, и приблизилась ко мне, серьёзно глядя в глаза. — Как же ты привык зависеть от меня. Пора самому попробовать бороться за свою жизнь. В той баночке находится твоё спасение. Добудь её, если хочешь жить.

— Да что же это за наказание…

— Это урок. Жестокий урок выживания. Действуй, Писатель, не теряй времени. Но учти. Запасов яда у средней пневмогадюки хватает на пять укусов. Если она укусит тебя второй раз, то доза яда в твоём организме возрастёт в геометрической прогрессии, сократив отпущенное тебе время наполовину. Третий укус будет смертельным. Поэтому ты уж постарайся.

— Но я не смогу.

— А что ты хотел? Чтобы я взмахнула волшебной палочкой, и превратила тебя в супергероя?

— Чёрт…

Я умоляюще смотрел на Райли в надежде разглядеть в выражении её лица хоть какой-то подвох. Наверняка змея не ядовитая, и она просто дурит мне голову. Но никаких лишних эмоций на этом бесстрастном лице не наблюдалось. Ко всему прочему, я начал понимать, что моё самочувствие ухудшается. Начался озноб, ноги похолодели, словно в обувь насыпали льда, дышать стало затруднительно.

— Мне становится хуже.

— Ещё бы. Скоро будет совсем плохо.

Передо мной как будто была другая Райли. Не та, вчерашняя, сентиментальная и ласковая, а другая, традиционная, циничная охотница. А вдруг она и вправду позволит мне умереть? Судя по виду, моя паника её заводит. От этих мыслей на меня навалился неподдельный страх. Ещё несколько минут назад я был вполне здоров и беззаботен, а теперь, совершенно неожиданно, оказался в цепких клешнях смерти. Я реально почувствовал её приближение. И наконец-то понял, что выбора у меня не осталось. Момент, когда страх перед собственной гибелью испепеляет все прочие страхи.

— Да гори оно всё синим пламенем!

Я бросился прямо на змею, и тут же застыл. Первая мысль была: 'Паралич! Всё, приехал'. Но разве при параличе ощущаешь парализованные конечности? Да и подвижность не исчезла, а, скажем так, замедлилась до предела. Зато сердцебиение успокоилось и вошло в привычный ритм. Я слушал, как сердце сокращает частоту своих ударов, и почему-то успокаивался. Сознание прояснилось. Тяжесть отвалила от головы. Шум в ушах превратился в звонкую тишину. Сколько времени я так сидел, замахнувшись рукой на змею — сложно сказать. Ощущение было такое, словно меня поместили в центр густого, липкого желе. Даже повернуть голову было непросто. Она поворачивалась, но с трудом, очень медленно. Вслед за удивлением, пришла догадка — не я один медленно двигаюсь. Всё вокруг меня замедлилось. Я каким-то образом останавливаю время! Вот это — да! Так вот что Райли хотела мне показать. Вот, значит, как можно опередить змею!

И я стал поворачивать руку, выбирая нужную траекторию броска. Проталкивая её сквозь сопротивляющееся пространство, мне казалось, что рука входит в тугую смолу. При этом, как оказалось, совсем не обязательно было выдерживать стандартную скорость движения, и можно было усилить работу мускулов, придав руке дополнительное ускорение, что впрочем было сопряжено с болевыми ощущениями в области мышц и суставов.

Змея тоже двигалась. Когда моя рука приблизилась к ней сантиметров на тридцать, она медленно повернула к ней голову, прицелилась, и набросилась, разинув пасть. Выглядело это жутковато, но опять же, никакого страха я не испытал, потому что теперь уже мог спокойно просчитать скорость движения своей руки и угол отклонения от змеиной атаки. Даже в 'замедленном кадре', змея двигалась довольно быстро. Но и я ей не уступал. По скорости мы были равны, а вот расстояние явно было на моей стороне. Ко всему прочему, я мог крепче сосредоточиться, замедляя время ещё сильнее. При этом наши скорости заметно падали, но зато время на раздумья увеличивалось. Это было непередаваемо!

Конечно же я успел. И как только моя рука вышла из-под удара змеи, в ушах гулко ухнуло, и время тут же вернулось к своему обычному течению. Сердце опять разогналось, а рука с баночкой, по инерции, рванулась назад, и выронила её.

— Чёрт! Чёрт! — я кинулся вслед за своим укатившимся спасением, догнал, трясущимися пальцами отвинтил крышку, и тут же отхлебнул содержимое. — Уфф! У-уфф!

Райли весело рассмеялась.

— Чё ты смеёшься? И почему это противоядие по вкусу совсем как вода?

— Наверное потому, что это вода и есть.

— Но ты же сказала…

— Писатель, успокойся. Я обезвредила 'свистульку' заранее. Сцедила яд и обломала зубы.

— Тогда почему мне так пло…

— Плохо? Ты в этом уверен? Каково твоё самочувствие?

Что за чёрт? Я действительно чувствовал себя превосходно. Он недавней лихорадки не осталось и следа. Лишь укушенная рука слегка саднила, а её мышцы ныли.

— Как это понимать? Я думал, что умираю.

— Вот именно потому, что ты так думал, тебе и было нехорошо. Это нервы. Самовнушение.

— Так значит я…

— Ты будешь жить. Но ранки на руке всё-таки промой. Для этого воспользуйся добытой водичкой.

— Ну и стерва ты, Райли! Ты знаешь об этом? Вот уж не думал, что ты так со мной поступишь!

— Что поделать? Иначе бы ты ни за что не решился на такой поступок, — она ловко ухватила извивающуюся змею за шею. — А эту красавицу я сегодня изжарю тебе на ужин. В знак примирения.

— Просто охренеть можно…

— Да хватит злиться. Всё было под контролем. Я бы никогда не подвергла твою жизнь опасности.

— Я не злюсь. И вообще, я уже не об этом.

— А о чём?

— Об остановке времени. Значит временем можно управлять?

— Управлять нельзя. А вот слегка обманывать можно. То, что ты видел — не было остановкой времени. Время шло своим чередом. Это ты воспринимал его иначе. Мозг работает гораздо быстрее тела. И ай-талук помогает тебе временно оперировать сознанием без привязки к бытовым ограничителям. Это позволяет тебе ускоряться. Заметь, не тело становится быстрее, а только разум. Поэтому принудительное ускорение движений чревато как минимум растяжениями и разрывами связок.

— Я это уже понял, — кивнул я, потрогав ноющую руку.

— Поэтому такой приём используется исключительно для ускорения реакции. Быстрее бегать ты не сможешь, зато быстрее реагировать — легко. Сегодня ты доказал, что способен на те же действия, что и любой изгнанник. Ты двигался так же быстро, как и я. Лови! — она бросила в меня змею.

Я ещё не успел это как следует осознать, как в ушах опять засвистело, и меня окружило воздушное желе. Змея, беспомощно извиваясь, летела ко мне со скоростью брошенного воздушного шарика. Без малейшего труда я одной рукой перехватил её за шею, а другой — за хвост. Затем время вновь вернулось в своё русло.

— Как я и предполагала, одним ай-талуком здесь не обойтись, — продолжила Райли. — Необходим впрыск адреналина. Адреналин выступает катализатором. Он и без ай-талука способен повышать реакцию и вытягивать время в экстренных случаях, просто люди этим пользоваться не умеют. Дай сюда.

Она забрала у меня змею, и протянула взамен табакерку, — А вот это возьми, и всегда носи с собой. Но принимай только в самых необходимых случаях. Постоянно этим не балуйся. Потому что я до сих пор не знаю, как ай-талук влияет на мозги. Но то, что со временем он может серьёзно повлиять на рассудок — это факт. Поэтому не злоупотребляй.

— Понял, — мотнул головой я.

— Ну и молодец. На сегодня уроков достаточно. Мне пора заниматься своими делами. Идём домой, — подобрав узелок, Райли поспешила к лестнице.

*****

Щенячий восторг, вспыхнувший после той тренировки овладел мною настолько сильно, что я моментально позабыл про обиду, вызванную жестоким розыгрышем Райли. Сам не свой от счастья, в своих мыслях я уже примерял на себя яркое трико супергероя. Хотелось немедленно поэкспериментировать со своим новым навыком, и рука сама тянулась к заветной табакерке, но я сдерживался. Да и тренироваться было не на ком. Ни одной твари поблизости. Никто не нападает. Напрасно я облазил соседние коттеджи, надеясь найти ещё одну змею. Там было пусто. Как назло. И потому все мои мысли опять возвращались к Хромому. Он-то был на месте. Вот на ком нужно опробовать свои новые способности. К чему мелочиться? С такими умениями я уже могу кое-что ему противопоставить.

Теперь я уже был уверен, что буду разбираться с мясником. Сначала планировал ещё раз попытаться подбить на это дело Райли, но в свете последних событий, когда чувство собственной значимости зашкалило все разумные пределы, я решил оставить это в тайне, чтобы сделать подруге сюрприз. Вот она удивится, узнав, что я в одиночку завалил мясника! Со змеёй я повёл себя не самым достойным образом, продемонстрировав свою трусость и слабохарактерность. Поэтому поверженный мясник должен меня реабилитировать.


В тот же день, не в силах сидеть на месте, я решил провести разведку боем. Удача мне благоволила, и я пришёл к логову мясника как раз в то время, когда он гонял кого-то по лесу. Вдалеке трещали деревья, и гудел грозный рёв, но самого Хромого видно не было.

Здесь я должен признаться, что при подходе к электростанции, вся моя смелость тут же съёжилась до состояния сухофрукта. Ведь одно дело представлять мясника, находясь от него на приличном удалении, и совсем другое — видеть его воочию, в десятке метров от себя. Что уж там говорить, если даже само его логово, без хозяина, одним своим видом и тяжёлым запахом сокращало мою уверенность в победе до ничтожно малой доли. Зная, что мясника поблизости нет, я всё равно подкрадывался к его жилищу трясясь, как осиновый лист, и прислушиваясь к каждому подозрительному звуку.

Забраться внутрь подстанции через пролом в стене решился не сразу. Оттуда так сильно тянуло смертью, что пришлось основательно побороться со своей трусостью. Ступив же на заваленный старыми костями пол логова, я окончательно растерял остатки самообладания. Всего лишь одна ошибка, и мои кости присоединятся к этой внушительной коллекции. Но раз уж решил довести дело до конца — отступать нельзя. Я прокрался к обломкам противоположной стены, и осмотрел поле, пролегающее за поваленной оградой. Мясник по прежнему лазил где-то в лесу. Значит время осмотреться у меня есть.

Здание подстанции было сильно повреждено. Раскуроченные трансформаторы придавило обвалившейся кровлей. Одна из стен полностью рухнула. Но внушительный кусок крыши, представлявший из себя сплошную бетонную плиту, продолжал чудом держаться на одном единственном, уже надломившемся вертикальном столбе. Находиться под этим навесом было опасно.

— Минуточку, — я осмотрел трещину в опоре, из которой торчали железные внутренности. — А ведь это идея.

Кровельная панель явно весила порядочно. И теперь, когда стена рухнула, на этот бедный столб пришлась львиная доля её веса. Опора держится на соплях. Стоит ей сломаться, и остатки крыши ухнутся вниз. Как раз на то место, где любит сидеть наш мясник. Я облизнулся от волнения. Задумка становилась всё привлекательнее. Но как заставить столб сломаться? Осторожно постучал по нему — ничего не произошло. Подняв с пола увесистую железку, ударил столб прямо по месту разлома. Посыпалось бетонное крошево, столб тревожно хрустнул, и, кажется, подогнулся ещё сильнее. С подпираемой панели на меня посыпалась пыль. Я на всякий случай отпрыгнул подальше. Не хватало ещё на себя это уронить.

Так и есть, опора держится на честном слове. Достаточно шарахнуть по ней чем-нибудь тяжёлым, и она не выдержит. Я осмотрел дальнюю стену под нависающим козырьком, и увидел пустой дверной проём, ведущий в щитовую. А вот и мой путь к отступлению. Вдалеке затрещали деревья. Видимо Хромой почувствовал, что в его жилище забрался непрошенный гость. Испытывать судьбу я не стал, и тут же опрометью бросился прочь, остановившись лишь возле 'Эсмеральды'. План действий был готов. Осталось отшлифовать его детали.

*****

Дни потянулись однообразной чередой, и реализовать свою задумку я всё никак не решался. Вместо этого, регулярно ходил к спуску, наблюдать за Хромым с безопасного расстояния. Таким образом, выяснил, что охотится он каждый день, но в разное время. После охоты утоляет голод, и спит пару часов. Проснувшись, садится возле своей любимой плиты, и начинает её царапать когтями. Этим монотонным занятием он может заниматься бесконечно долгое время. Наверное, оно его успокаивает.

Я решил напасть на него в тот момент, когда он заснёт. Даже если не получится сразу свалить на него крышу, я успею улизнуть через щитовую. В мыслях всё выглядело просто и незатейливо. Но как теперь заставить себя осуществить это? Сколько можно пасти проклятого мясника? Толчок к решительному действию рано или поздно должен был произойти. И вот, как говорится, свершилось.


В очередной день, я, как обычно, сидел с биноклем, наблюдая за поведением Хромого. Сегодня ему не повезло, он ничего не поймал, и вернулся в логово очень раздражённым. Это означало, что походы за водой сегодня крайне не желательны. Да мы и не собирались.

Убрав бинокль, я вздохнул, в очередной раз поругав себя за нерешительность, и повернул назад. Домой возвращаться не хотелось. Райли опять будет не до меня. До вечера она провозится в своей лаборатории. Но если не домой, то куда мне пойти? С этими размышлениями, я как-то машинально свернул в знакомую арку. Точно. Навещу балбесов-терапогов. Может быть кто-нибудь из них попытается меня низложить, и я обрету шанс отрепетировать на нём своё новое мастерство?

Увы, не вышло. Терапоги повыскакивали меня встречать, и всем своим видом выказывали лишь полное почтение и уважение. Они прыгали вокруг меня, что-то бубнили, взвизгивали. До чего же мерзкие существа! Спровоцировать их на конфликт тоже не удалось. Напрасно я обзывал их, топал ногами и замахивался кулаком. Они просто отпрыгивали и отходили на почтительное расстояние. Можно было конечно напасть просто так. Вряд ли бы они ополчились на меня за убийство своего сотоварища. Но идти на вероломство мне не позволяла совесть. В конце концов, угрозу для моей жизни они не представляли, и убивать их просто так, ради удовольствия, сможет наверное только такой же выродок, как и они. Но никак не человек.

Вскоре, я видимо надоел терапогам, и они постепенно вернулись в свой подъезд. Остался лишь мой 'приятель'. Он преданно сидел возле моих ног, как пёс.

— Н-да, — произнёс я. — Вот оно всё как в жизни складывается. И поговорить-то мне теперь не с кем. Только ты меня слушаешь.

Терапог весь подобрался, и с большим заискиванием заглянул мне в глаза.

— Забавно. Мы с тобой прямо как Николай Николаевич Миклухо-Маклай со своим другом, папуасом Туем, — я рассмеялся. — Вот только бороду я никак не отращу. Райли не нравится моя щетина.

— У-у, — протянул дикарь.

— Вот тебе и 'у'. Хочу я с тобой поделиться своей задумкой, приятель. Только ты об этом никому, договорились? Есть у меня желание замочить Хромого. Понимаешь, о чём я?

Терапог смотрел на меня в полном непонимании.

— Ну-у, смотри, — я соединил большие пальцы с мизинцами, растопырил оставшиеся три пальца, и зарычал. — Мясник. Понимаешь? Во-он тот. Который там, — Указал по направлению к спуску, а потом изобразил жестом удар воображаемым ножом себе в грудь, и издал предсмертный стон.

— Убить его. Понял?

— О-о-о-о! — протянул терапог, и тут же в ужасе запрыгал на месте. — Не-е-е-е. Бро! Нена-а-а-а!

— И ты туда же? Ты тоже в меня не веришь? Думаешь, не справлюсь? Да что же вы все так боитесь эту хромую тварь? Собрались бы вместе, да прибили его к чёрту.

— Не-е-е-е! — выл терапог, и осторожно поглаживал мою руку, видимо стараясь успокоить. — Нена-а-а…

— Да ну тебя, — я поднялся с лавочки, и отряхнул штаны. — Думал, что хоть ты меня поддержишь. Дикарь ты и есть дикарь.


Ей богу, чем больше они пасовали перед Хромым — тем больше росло моё желание с ним покончить. Мозги окончательно свихнулись на этой почве. Нет бы призадуматься, посмотреть на проблему со всех сторон, выяснить причину истинного страха перед этим чудовищем. Но зачем? С такой реакцией и ловкостью я непобедим! Мне всё нипочём! Ланселот хренов…

В тот вечер, на Райли опять снизошло лирическое настроение. Мы очень душевно побеседовали за ужином, и посмеялись, вспоминая былые приключения.

— И тут, только я начала мыть волосы, как наш элгер начал скрестись в дверь, представляешь? Я ему кричу — 'Уходи!' а он продолжает. И тогда до меня доходит, что нужно посмотреть в окно. А там, у ворот околачивается этот придурок Флинт! Ну ты же знаешь, как меня бесит, когда мешают мыться?

— Ещё бы не мне знать!

— Ну вот. А тут ещё этот болван припёрся. Эх, меня взъело! Ну, думаю, сейчас я на нём отыграюсь за то, что он надо мной покуражился, когда мы его предупреждать ходили. Сейчас он у меня будет ползать, как червяк! Нет, я его убивать не хотела, конечно. Ну, то есть, могла, но целью не ставила. В общем, вся мокрая, накинула ночнушку, надела ботинки, схватила ножи, и вперёд.

Мы рассмеялись.

— Представляю реакцию Флинта!

— Да я сама себя боялась.

— Ваше появление на фабрике было, конечно, эпичным. Я тебя такой злой никогда не видел.

— Ага. А вот если бы уроды Грязного Гарри дали мне спокойно помыться, может быть и остались бы в живых. Я после бани добрая.

Мы посмеялись ещё немного.

— А помнишь, как Тинка оседлала Флинта? — спросил я.

— Да, мне тоже понравилось, — ответила Райли. — Всё-таки он такой глупый.

— Значит она тебя больше не раздражает?

— Ты про Тинку? Ну раздражала, пока жила здесь. А теперь-то она ушла. Какой смысл на неё злиться?

— В 'Детском мире' мне даже показалось, что вы с ней поладили. Вместе выбирали одежду. Она с тобой советовалась.

— Женские штучки, — отмахнулась Райли. — Мы просто развлекались.

— Как подруги.

— Не-ет. Тинка мне не подруга. Просто… Ну-у, я увидела, как она к тебе относится. Поняла, что она искренне хочет тебе помочь. Я могу её понять. В тебе есть что-то такое. Что притягивает нас. Тина, конечно, жуткая хитрюга. Она не будет, как я, выкладывать тебе всю подноготную о своих чувствах. Но я готова ручаться, что она тебя не предаст. Поэтому, Писатель, если со мной что-нибудь случится — немедленно прибивайся к Тинке. Во Флинте я не уверена. А Тинка тебя в беде не оставит.

— Я знаю, что не оставит. И пожалуйста, не говори, что с тобой что-то должно случиться.

— Ну, мало ли? Надо быть готовым ко всему.

— Нет уж, Райли, я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Теперь я уже не тот слабак, которого ты встретила в своём охотничьем домике. Я кое-что понял, и кое-чему научился. И я смогу постоять как за себя, так и за тебя.

— Ты молодец, Писатель, — она улыбнулась и нежно обняла меня. — Ты такой хороший. Знал бы ты, какой ты хороший. Мне с тобой очень хорошо.

— И мне с тобой тоже.

— Жаль, что мы из разных миров.

— Да и по фигу. Разве это может помешать нашим отношениям?

— Ты всё идеализируешь, — она выпустила меня из объятий, и, отодвинувшись, грустно вздохнула. — Да, теперь ты видишь не только моё тело, но и мою внутреннюю сущность. Но без тела эта сущность не приживётся в твоём мире. Общаться с ней — всё равно, что общаться с ветром, или с радугой. В мире людей я буду лишь призраком. Одинокой, скитающейся душой.

— Погоди. У тебя же есть тело.

— Его время на исходе. Я уже с трудом сохраняю его от распада. И когда-нибудь мне придётся с ним расстаться. Может быть, через год. Максимум — через два. А ещё раньше я потеряю остатки красоты. Буду лысой, жуткой, синюшной уродиной, на которую ты даже смотреть не сможешь без отвращения и жалости.

— Прекрати, Райли. Ты всегда будешь красоткой…

— Нет, не всегда. Я лишь надеюсь, что ты покинешь город раньше, чем я начну увядать.

— Но у тебя ещё есть возможность осуществить свою мечту.

— Это маловероятно. Я конечно же буду пытаться, но шансы очень малы. Да что мы всё о грустном? Давай о чём-нибудь приятном поговорим?

— Давай. О чём?

— Например, о твоей книге. Ты уже придумал, о чём будешь писать?

— Да что же вас всех моя книга так волнует?

— Кого, 'нас всех'?

Я осёкся, вспомнив, что доселе моей книгой интересовалось только Хо, о чём Райли знать никак не могла.

— Это я так, в общем… Ну, что могу сказать? Материала для работы — с избытком. Даже если просто опишу свои похождения — уже получится внушительный роман. Хотя и не думаю, что его напечатают.

— Почему?

— Потому что, как обычно, получится неформат.

— А 'неформат' — это что?

— Впустую потраченное время…

Райли покачала головой.

— Я надеюсь, что ты ошибаешься… Если бы я жила в твоём мире, я бы много читала. Начала бы со сказок. Потом бы перешла на серьёзную литературу. Познавала удивительный мир людей. Здесь тоже есть книги. Остались от старых хозяев. Но читать здесь некогда. Да и незачем. Потому что даже обсудить прочитанное здесь не с кем. Задать появившиеся вопросы некому. Поделиться можно только с этими стенами… А ведь книги — это величайшее изобретение людей. Простой и гениальный способ перенести свой внутренний мир на бумагу. Изгнанники видят лишь символы, напечатанные на переплетённых страницах, а люди умеют видеть то, что за этими символами кроется. Историю, персонажей, целый мир. Печатные символы проникают в их разум и превращаются в образы. Это ли не чудо? А вы его даже не цените. Ваше искусство, само по себе, великий дар. Потому что оно не привязано к строгим логическим правилам. Ведь оно основывается на чувствах и эмоциях, а не на расчётах. Именно поэтому я мечтаю поселиться в вашем мире. Потому что в нашем мире этого нет. Нет дружбы, нет сочувствия, нет любви.

— В нашем мире их тоже становится всё меньше и меньше, с каждым годом.

— Но они есть. И вы должны их беречь…


Мы ещё немного поговорили о чём-то банальном. На этом, день подошёл к завершению. Готовясь ко сну, Райли заявила, что сегодня она хочет хорошенько выспаться. Это означало, что она решилась впервые погрузиться в глубокий сон на всю ночь. Я на всякий случай спросил её, не страшно ли ей? На что она ответила, — 'Нет, не страшно. Ведь ты меня защитишь?'

— Конечно, — ответил я, глядя, как безмятежно она засыпает. А внутри всё перевернулось от нахлынувших чувств.

Подумать только. Наконец-то я по-настоящему оберегаю Райли, а не наоборот. Она уже доверятся мне полностью, безгранично. С уверенностью передаёт свою жизнь в мои руки. Значит время пришло. Теперь я просто обязан утвердить своё положение, и доказать, в первую очередь самому себе, что по праву заслуживаю её доверия! Что я готов ради неё на любой подвиг!

Завтра я убью Хромого…

*****

И вот, этот день настал. Вы спросите, не сомневался ли я в своих намерениях? Ещё как сомневался. Всё-таки идти против такого могучего врага, как мясник — это вам не собаку с пустыря шугануть. И я бы, наверное, отказался от подобной затеи, если б не удачные стечения обстоятельств, которые, как назло, подталкивали меня к этому. Во-первых, отличная солнечная погода. Во-вторых, отсутствие Райли, увлечённой своими изысканиями. И в-третьих, состояние Хромого, которому как раз кстати повезло на охоте. Он завалил какую-то крупную добычу, и уже с утра нажрался до отвала, после чего тут же заснул. Его чудовищный храп разносился по округе, словно в подстанции работал дизельный генератор. Короче, сегодня всё располагало к успеху.

Сложнее всего было вытащить Котю из дома. Этот упрямый домосед совсем перестал меня слушаться. Сначала он дошёл до прихожей и остановился. Как же долго я его звал: подманивал, упрашивал, ругался. Но он сидел как вкопанный, глядя на меня непонимающим взглядом. Но этот шельмец всё прекрасно понимал. И специально делал вид, что не догадывается, о чём я его прошу. Я бы ему поверил, если бы не случай, когда он, по моему приказу, стрелял из арбалета. После такого вызвать у меня сомнения в своих умственных способностях он уже не мог. Котя был чертовски мудрым. А мне, дураку, тогда следовало самому призадуматься над своей затеей. Но я был слеп.

В общем, с Котей я возился долго, опасаясь, что нашу возню услышит Райли. С большим трудом, мне удалось буквально за шкирку выволочь его во двор. 'Ну и упрямая скотина!' — ворчал я. — 'А ведь когда-то ты ради меня был готов на всё. Ну а теперь что? Дом стал тебе дороже друга?' Котя нехотя плёлся за мной. Постоянно останавливался и оборачивался назад. В результате, на путь до электростанции мы потратили уйму времени.

По дороге, я забежал в угловой коттедж, где в гараже мною была заранее припрятана здоровенная чугунная кувалда, с длинной железной рукояткой. Я с трудом её поднимал. Но лучшего орудия для разрушения заветной опоры было не сыскать. В том, что хлипкая балка падёт под первым же сокрушительным ударом, сомнений у меня не было. Да и вообще, я, мягко говоря, переоценивал свои силы, отважно волоча эту тяжеленную дуру, словно грозный мьёллнир. Наверное, со стороны я выглядел как полный идиот.

Чем ближе мы приближались к руинам, тем сильнее тормозил Котя. Он-то, в отличие от меня, идиотом не был, и прекрасно понимал, какой опасности мы подвергаемся. Умоляюще глядя на меня, он мяукал, и постоянно разворачивался назад. Но я был непреклонен, вновь и вновь шикая на него, чтобы он не упрямился. Котя был мне необходим, чтобы подкрасться к Хромому незамеченным. Стоит гиганту уловить мою энергию, как он проснётся, и вот тогда мне несдобровать. Можно было конечно не впутывать бедного элгера в эту авантюру, но я не хотел полагаться в этом деле на один лишь ай-талук. Котя же обеспечивал мне полную энергомаскировку. Поэтому, первая часть моего плана сработала на ура. Я подобрался к подстанции, не выдав себя.

Хромой спокойно дрых в углу. Как раз под угрожающе нависшим козырьком. Идеальное положение! Один хороший удар по столбу, и тяжеленная плита грохнется прямо ему на пузо. Прощай, мясник. Ты жил как урод, и сдохнешь уродом! Стараясь не шуршать, я перешагнул через обломок стены, и ступил на усеянный костями пол. Сухие мослы предательски затрещали. Я стал двигаться с удвоенной осторожностью, предварительно расчищая место для очередного шага носками ботинок. Мясник лежал на боку, спиной ко мне. Его бока, покрытые подсохшей кровью последней жертвы, мерно раздувались, как кузнечные меха. От жуткого храпа, всё внутри меня клокотало. Сделав к нему несколько шагов, я обернулся. Котя испуганно смотрел на меня из щели в стене. Я махнул ему рукой, но он не пошевелился. И тут вдруг Хромой начал переворачиваться. Трусливого элгера как ветром сдуло. Да и я весь похолодел от ужаса. Неужели я его потревожил?! Нет, он просто лёг на спину. Огромная ручища с размаху грохнулась в трёх метрах от моих ног, разбросав жёлтые кости по сторонам. Левый глаз монстра безучастно уставился прямо на меня. Это было так страшно и неожиданно, что я не смог ничего предпринять. Просто замер, и беспомощно смотрел на него. Глазное яблоко мясника быстро помутнело, расфокусированный зрачок закатился под верхнее веко, после чего глаз закрылся. С уголка клюва тянулся ручеёк слюны. Хромой продолжал спать.

Неужели не заметил?! Неужели мне опять повезло? Вернув себе возможность двигаться, я обернулся назад. Коти и след простыл.

— Ну и чёрт с тобой, — беззвучно прошептал я. — Трус несчастный.

Впрочем, он всё равно больше мне не нужен. Поглотив всю мою избыточную энергию, он дал мне фору не меньше пятнадцати минут. Это больше чем достаточно. Глаз уловил остатки недавней трапезы Хромого. Невозможно было понять, что это было за животное. Просто развороченное месиво из мяса, кишок и костей. Сильно воняло свежей кровью. Эта вонь буквально парила, вызывая тошноту и сводя с ума. Стремясь унять дрожь в руках, я извлёк шарик, ускоряющий сознание, при этом едва не рассыпав остальные. Это плохо, что меня так трясёт. Нужно немедленно успокоиться. Но как тут успокоишься, если совсем рядом лежит великан-людоед, готовый в любую секунду проснуться? Я разжевал 'ускоритель'. Ну всё. Началось!

Не дожидаясь, когда в голове раздастся знакомый шум, я подкрался к столбу, развернул кувалду, прицелился, и ударил… Бил со всей дури. Как только мог. Попал точно по сгибу. В общем, всё сделал как надо. Не был готов лишь к одному. К тому, что проклятая балка выдержит. Чёрт! Она выглядела такой хилой! Кто мог подумать, что она устоит?!

От удара, бетонный столб прогнулся ещё сильнее. Плита провисла вниз на полметра. С неё, прямо на спящего мясника, водопадом посыпался песок и мелкий мусор. Тот проснулся, и заворочался, рыча спросонья. Он никак не ожидал встретить в своём логове непрошеного гостя, ведь моя энергия им не ощущалась. Замешательство Хромого подарило мне несколько драгоценных секунд, чтобы бросить кувалду, и кинуться наутёк, вслед за Котей, но я этим не воспользовался, и в очередной раз затупил. Пока монстр неуклюже поднимался, я ударил кувалдой по сгибу столба ещё раз, в слепой надежде сломать его хотя бы теперь. Но он опять выдержал. Да и по сгибу я не попал. В общем, всё складывалось для меня более чем печально. Выручил лишь вовремя подействовавший 'ускоритель'. Наконец-то пришедший в себя Хромой, внезапно обрёл невероятную для такой туши резвость, и замахнулся на меня лапой, как на назойливую муху. Эта трёхпалая колотушка должна была вмять меня в пол. Но адреналиновый удар отбросил моё тело назад в самый последний момент, и я буквально проскользнул между его пальцами. Не останавливаясь, мясник тут же замахнулся второй рукой. Словно нырнув под воду, я вновь успел 'замедлить время' и пригнулся. Окровавленный коготь просвистел в пяти сантиметрах от моей головы. Вот это скорость! Даже ускоряя реакцию, я едва успеваю уходить от его атак. И это при таких габаритах! Дальше оставаться на месте было уже равносильно смерти, и я бросился к спасительной двери. 'Бросился' — сильно сказано. Сначала я шлёпнулся прямо на задницу. Под копчик воткнулось чьё-то острое ребро. Боль была такой адской, что меня выдернуло из временного стазиса, и вот тут я понял, что доигрался. Противопоставить мяснику мне было нечего.

Неожиданно выручил накренившийся козырёк кровли, об который Хромой со всей силы стукнулся головой, распрямляясь в полный рост. Видимо не ожидал, что крыша стала ниже. От боли, монстр замешкался, упал на колени, и с рёвом схватился за голову. Я, тем временем, оттолкнувшись обеими ногами, словно кузнечик, отпрыгнул от него назад, после чего, на карачках пополз к двери, и, с заходящимся сердцем, ввалился в спасительную щитовую. И здесь окончательно понял, какой же я придурок. Легкомысленный, невнимательный кретин! Щитовая была тупиком. Более того, провалившаяся кровля, образовала в этом помещении сплошной завал, а ничтожный свободный участок, примерно три на два метра, располагался аккурат напротив входа. Единственное что здесь оставалось — это вжаться в противоположную стену, и молиться всем богам подряд, чтобы Хромой не смог до меня дотянуться.

А он не дотягивался совсем чуть-чуть. Как только я припал к углу, следом, в дверной проём тут же втиснулась чудовищная башка. Клювастая пасть раскрылась на всю ширину, и, вместе с рёвом, меня обдало потоком обжигающего, зловонного дыхания и липкой слюны. Если бы я не прижимался к стенке, то обязательно бы упал. Голова Хромого втянулась обратно, и вместо неё появилась рука. Когтям-косам не хватило совсем чуть-чуть, чтобы располосовать меня, как бифштекс. Они вонзились в пол, пропахав его до самого выхода, словно плугом с тремя лемехами. Я успел заметить, как между окровавленными пальцами этой страшной руки с треском пробегают дуговые разряды. Как хорошо, что Хромой уже разрядился в свою предыдущую добычу, а то от меня бы остались одни угольки. Не в силах дотянуться до меня, мясник начал пытаться втиснуться в узкий проход, но его плечи были слишком широкими, и он не пролазил. Тогда тварь стала пытаться раскурочить стены вокруг проёма, нещадно царапая их когтями и кусая клювом. Поначалу эта затея казалась мне бессмысленной, но затем, увидев, какие крупные куски Хромому удаётся выламывать из стены, постепенно расширяя лаз, я начал понимать, что рано или поздно он до меня доберётся.

Я оказался в западне. Бежать некуда. На помощь никто не придёт. Если бы мне хватило ума предупредить о своей затее хотя бы Флинта, или Тинку, то ещё была бы хоть какая-то надежда, но я ушёл, никому ничего не сказав. А Райли вообще сейчас думает, что я сижу со своим блокнотом на втором этаже. Когда теперь она освободится, и догадается, что меня уже долго нет дома? К тому моменту меня уже не будет в живых. Но пока я ещё на что-то надеялся. Не знаю, на что. Может быть, на Хо. Или на те странные голоса, которые уже однажды спасли меня от злодея. Правда я так и не понял, как и зачем? Но что им стоит спасти меня вновь? Боже! Да хоть кто-нибудь! Вытащите меня отсюда!!!

Мясник опять дико заорал, но теперь его крик не пылал гневным азартом. Скорее это был вскрик от неожиданной боли. Ужасные лапищи больше не лезли в моё укрытие. Монстр отступил от выхода. Но почему? Не веря в своё везение, я всё так же по стеночке прокрался ближе к проходу, и осторожно выглянул наружу. Моему взору открылась широченная спина Хромого располосованная двумя глубокими вертикальными бороздами по обе стороны от хребта. Знакомый почерк. Неужели Райли? Я вытер жгучий пот, льющийся в глаза, и, замерев, начал следить за развитием событий. Точно. Она появилась из-за угла, с противоположной стороны, прямо напротив Хромого, держа оба ножа наготове. Напряжённая, как натянутая струна. Двигалась плавно, без резких движений, выверяя каждый шаг. Я сразу понял, что она пытается отвести мясника подальше от меня, как птица уводит хищника от своих птенцов. Хромой молча следил за ней. Непонятно, что творилось в его голове, но он почему-то медлил с атакой. Какой же маленькой выглядела Райли по сравнению с ним! Словно кукла Барби против большого плюшевого медведя. Один удар, и от неё останется лишь мокрое место. Как же она с ним справится? Мысли оборвались, когда мясник, взревев, ударил обеими лапами в усеянный костями пол, и пошёл в атаку. Начался самый страшный и самый запоминающийся поединок, который я когда-либо видел.

Монстр накинулся на Райли, попытавшись схватить её, но та увернулась, поднырнув под Хромого. Проскользнув между его ногами-колоннами, она незамедлительно рубанула кукри с обратной стороны повреждённого вражеского колена. Наверное, это был наиболее уязвимый и болезненный участок. Нога чудовища подогнулась, и он, грохнувшись на одно колено, с диким воплем забросил руку себе за спину, норовя поймать обидчицу. Не получилось. Тогда эта туша начала разворачиваться в противоположную сторону. Чрезвычайно резво, для такого тяжёлого существа. Ручища описала полукруг в сто восемьдесят градусов, и ударилась в опору, которую я пытался сломать. Но тоже не смогла её разрушить. С покосившегося столба осыпались бетонные осколки, обнажив деформированный железный каркас, продолжавший удерживать злополучную крышу. Райли опять ушла из-под удара, переместившись в слепую зону. Мясник оказался хитрее, и сдал назад, вынудив охотницу выскочить на обозримый участок, чтобы не оказаться прижатой к стене. Оказавшись в поле зрения врага, Райли вновь пришлось уворачиваться от его смертоносных лапищ. Новый замах оставил на костяном полу широкую дугу. Девушка успела перепрыгнуть ловившую её руку, но та неожиданно вернулась, слово маятник, отшвырнув Райли через пролом в стене, куда-то за пределы руин. Судя по треску ломаемых веток, она приземлилась в ближайших кустах. Повезло ещё, что удар пришёлся тыльной стороной лапы, а не когтями. Победоносно ревя, Хромой пошёл смотреть, куда улетела его противница. Дойдя до пролома, он остановился, и, наклонившись вперёд, начал всматриваться в заросли. Тут-то Райли и выскочила прямо у него из-под ног, с какой-то длинной железкой в руках. Сделав перекат, она оказалась позади исполина, и тут же вскарабкалась ему на спину, цепляясь за складки на его толстой коже. Затем, она с размаху воткнула ржавый металлический прут, словно короткое копьё, прямо в борозду ножевого ранения, и налегла на него, проталкивая глубже под кожу монстра. Естественно, Хромой тут же её скинул, но желанный эффект был достигнут. Вопя и размахивая ручищами, мясник, пытающийся выдернуть больную 'занозу' из своей спины, на время отвлёкся, потеряв контроль над ситуацией, и позволив неприятелю выбрать новое направление удара. С этого момента началось настоящее кровавое шоу. Так молниеносно Райли не двигалась никогда. Ни до, ни после той битвы. Чтобы победить такого серьёзного врага, ей пришлось поступиться принципами, и действовать в ущерб своему телу, перешагнув через порог его физических возможностей. Прытко, по-обезьяньи, вскарабкавшись Хромому по ноге, как по дереву, она прошмыгнула у него подмышкой, и тут же оказалась у гиганта на плече. Тот с размаху ударил по ней свободной лапой, но лишь поцарапал себя собственными когтями. А Райли, оседлав его правое предплечье, обхватила ногами толстую, узловатую руку, после чего принялась с невероятной быстротой шинковать её одновременно обоими ножами. В разные стороны кровавым фейерверком брызнули ломти живого мяса, вылетающие из-под синхронно работающих лезвий. 'Мясорубка' продолжалась не больше двух секунд, но когда взвывший от боли мясник наконец-то стряхнул Райли со своей руки, я заметил, что та успела основательно изрезать её в промежутке между плечом и локтевым сгибом. Из огромной раны обильно хлестала кровь, а повреждённая рука, из-за рассечённых мышц и сухожилий, стала хуже подчиняться своему хозяину. Но Хромой всё ещё был слишком опасен. Боль придала ему дополнительной ярости, и, несмотря на полученные ранения, он лишь распалился, усилив напор своих атак. Это сказалось на точности и целенаправленности его ударов. В основном, вместо противницы, он попадал то по стенам, то по трансформаторным блокам, круша их эффективнее демонтажного экскаватора. Но всё же Райли пока что не рисковала контратаковать, прячась за любыми возможными укрытиями, и постоянно меняя своё местоположение. Риск был слишком велик. Ведь если в битве с другим изгнанником, либо со зверем равной весовой категории, она могла себе позволить пропустить один-два удара, не понеся при этом критических повреждений, то любой, даже незначительный удар мясника, стал бы для неё смертельным. При таком раскладе требовалось действовать с предельно максимальной осторожностью. Она ждала, когда истекающий кровью противник начнёт терять силы. Однако, сил в нём было ещё хоть отбавляй. Чтобы не оказаться загнанной в угол, Райли попыталась выскочить из 'капкана', но не успела. Хромой прижал её лапой к земле, чудом не переломав все кости, схватил, и начал поднимать. Но вскоре выронил, потому что Райли, изловчившись, успела полоснуть его ножом по запястью. Зажав образовавшуюся рану, монстр протяжно заревел, а изгнанница, упав с двухметровой высоты, тут же вскочила, подхватила валявшуюся рядом кувалду, и ударила ею по коленной чашечке повреждённой ноги Хромого. При этом колено гиганта с хрустом выгнулось в обратную сторону, и тот, потеряв равновесие, всем своим ростом грохнулся на бок, вызвав небольшое землетрясение. Бросив кувалду, девушка сделала новый перекат, уйдя из-под навесного удара лапой, и схватила выпавший металлический прут. Приподнявшись на руках, Хромой попытался дотянуться до неё клювом, но немного не достал, а Райли, не растерявшись, вогнала ему ржавый стержень прямо в глотку. Крик монстра превратился в хрип. Он яростно замотал головой. Изгнанница попытался запрыгнуть ему на шею, но он, выдернув стержень из пасти, отшвырнул её резким взмахом лапы. Казалось, что зацепил совсем чуть-чуть, но бедная Райли, выронив нож, кубарем отлетела к стене, где согнулась в три погибели, схватившись рукой за грудь, наискось рассечённую когтем. Пару мгновений оба корчились от боли. Но охотница поднялась на ноги быстрее своего гигантского соперника. Подбежав к поднимающемуся на четвереньки Хромому, она высоким прыжком заскочила ему на шею, после чего запрыгнула на кровельный козырёк. Сначала мясник потерял её из виду. Стоя на коленях, и опираясь на руки, он крутил головой по сторонам, хрипло пыхтя. Наконец, сообразил задрать морду кверху, и, увидев Райли, полез следом за ней. Сначала забросил обе лапы на край покосившейся плиты, а затем начал грузно подтягиваться. Опора тоскливо заскрежетала под такой непосильной тяжестью. Райли пару раз подпрыгнула на одном месте. И вот, наконец-то, столб не выдержал, и переломился. От него со звоном отлетела в сторону какая-то железка, упавшая неподалёку от меня. Кровельная плита с хрустом и грохотом повалилась вниз, вместе с висящим на ней мясником, и упала, придавив ему шею.

— Да! Получилось! — вне себя от счастья, я выскочил из своего укрытия.

Но тут же понял, что это ещё не конец. Хромой продолжал бороться. Он громко дышал, и с каждым его выдохом, из пасти вылетало облачко горячего пара, красного от крови. Глаза бешено вращались в орбитах. Он не думал сдаваться. Упершись обеими руками в край придавившей его плиты, мясник напрягся, и из последних сил начал поднимать её, словно тяжелоатлет штангу. Возможно, ему бы даже удалось из-под неё выбраться, но Райли не оставила ему такого шанса. Спрыгнув с плиты, она подошла к изголовью поверженного, но не сдающегося врага, подняла кувалду, и, со всего размаха, заехала ему прямо в лоб. Хромой уронил плиту, но всё ещё был жив. Просто удивительно, насколько прочным был его череп. Райли ударила второй раз, но лишь сделала в его башке небольшую вмятину. И лишь с третьего раза кувалда проломила лобную кость, с хрустом и чавканьем, погрузившись внутрь черепной коробки. При этом, левый глаз Хромого вылетел из глазницы. Великан издал последний хрип, исторгнув из пасти кровавый фонтанчик, и затих навсегда. Упавшая на округу тишина нарушалась лишь сумасшедшим дыханием Райли, уронившей молот, и как-то дико рассматривающей свои трясущиеся руки со скрюченными пальцами. С её руками действительно было что-то не так. Они сплошь покрылись ярко-красными пятнами, а под кожей проступили чрезмерно вздувшиеся вены.

— Ты как? — спросил я у неё.

Но она не ответила. Лишь перевела взгляд со своих рук — на Хромого. Потом упала перед ним на колени, и провела рукой по стёртому, окровавленному клюву.

— Прости…

Я думал, что это она прошептала мне. И уже хотел было пролепетать, что ей не за что передо мной извиняться. Но тут вдруг понял, что прощение она просила у мясника. С какой стати?!

Выпрямившись, Райли подошла к своему ножу, подняла его, но он тут же выпал из непослушных пальцев. Руки были повреждены в результате превышения допустимой скорости движений. Наверное, порвала себе сухожилья. Я подошёл, и хотел подать ей нож, но она, грубо оттолкнув меня плечом, ухватила его сама. Медленно, двумя пальцами, водрузила оружие в ножны, развернулась, и пошла прочь. Что-то с ней было не так.

Бросившись её догонять, я увидел возле пролома Котю, опасливо выглядывающего из-за стены. Так вот кто её привёл! А я-то думал, что он меня бросил. А он, оказывается, побежал за подмогой. Друг ты мой верный, что бы я без тебя делал?! Я обнял элгера, потрепав его по спине, и искренне поблагодарил. Теперь надо было поблагодарить Райли, но та уже успела уйти почти до самой лестницы.

Мы догнали её, и пошли рядом.

— Да-а, вот это была битва! Как вовремя ты подоспела! Этот урод меня чуть не сожрал! — начал я как ни в чём не бывало.

Райли молча шла вперёд.

— Ух! Зато теперь за водой можно будет ходить хоть каждый день, в любое время. Красота, правда?

Опять никакого ответа.

— Ты злишься, да? Ну, прости. Ну… Ну это надо было когда-нибудь сделать.

— Зачем ты к нему полез? — холодно спросила она.

Судя по тону, я понял, что такому исходу она отнюдь не рада. И почему-то решил соврать.

— Я… Я-а, ну-у, я хотел сходить за водой, а тут он вдруг на меня полез…

— Где твоя канистра?

Чёрт… Нет, для вранья сейчас не самое лучшее время. Судорожно начал думать, за что мне нужно оправдываться? Во-первых, за то, что пошёл на мясника, не поставив её в известность, во-вторых, за то, что впутал в это дело ценного элгера, и в-третьих, из-за меня её чуть не растерзали. В общем-то, здесь есть на что сердиться.

— Ладно, признаюсь, это моя вина. Я хотел сам его убить. Я думал, что у меня получится. Но всё пошло наперекосяк. Да, согласен, это была идиотская затея. Я — дурак. Но ведь всё завершилось благополучно. Никто не погиб! И… И теперь путь к роднику свободен! Ради этого стоило рисковать. Теперь никакая сволочь нам не…

Райли резко развернулась ко мне, и, оскалившись, замахнулась кулаком. Я дёрнулся назад, и зажмурился, приготовившись словить по морде, но удара не последовало. Вместо этого, изгнанница, с утробным рычанием, подошла к забору, вдоль которого мы шли, и врезала по нему со всей яростью, адресованной мне. При этом от забора откололся и упал крупный фрагмент старой облицовки. Я аж присел. От Райли можно было всякого ожидать, но чтобы такого… Это был предел её гнева. Высшая точка. Частично выплеснув свою злость, она продолжила движение в сторону дома, а я ещё какое-то время, шокировано стоял на месте, таращась ей в след.


В тот день, Райли была не просто злющей. Она превратилась в огнедышащую фурию. Лучше бы она наорала на меня. Лучше бы избила. Но вместо этого, она молчала и о чём-то напряжённо думала, обхватив голову и уставившись в одну точку. Даже раны перевязала наспех, не как обычно. Я долго боялся к ней подходить. Одного её вида было достаточно, чтобы понять — любое неловкое слово, и она меня просто убьёт. Вот уж не думал, что она так будет злиться из-за моей вылазки против мясника. Я же хотел как лучше. Старался в первую очередь для неё. И вот Хромой повержен. А мы живы. Почему же она так этим недовольна? Складывается впечатление, что он был ей дорог. Но это же нонсенс!

— Послушай, Райли, я всё понимаю, — в конце концов я рискнул к ней подойти. — Да, это было неразумно. Я подставил тебя, подставил Котю, и подставился сам. Я просто хотел доказать, что чему-то научился, но у меня ничего не вышло. Я думал, что мне хватит сноровки, чтобы справиться с мясником. Ну сколько можно было его терпеть? Он же был как собака на сене. Его давно нужно было убрать. Теперь всё будет хорошо. У нас будет много воды, и мы будем набирать её когда захотим. Чем ты недовольна?

— Недовольна? — Райли подняла на меня глаза, полные слёз. — Недовольна?! Ты… Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Ты понимаешь, кем был этот мясник?! Он ведь защищал нас! Защищал! А ты его… И мне пришлось его… Из-за тебя! У-у-у-у!

Она то ли завыла, то ли зарыдала.

— Защищал? — опешил я. — От кого?!

— Убирайся, Писатель. Пошёл вон. Не хочу тебя видеть. Уходи.

— Райли, я…

— Пошёл во-он!!! — поднявшись из-за стола, и схватив нож, взревела она.

Оставаться наедине с ней стало опасно для жизни. Райли уже с трудом себя контролировала. Доведённая до истерики, она могла окончательно слететь с катушек. Поэтому я быстро покинул комнату.


Не факт, что Райли хотела выгнать меня из дома. Возможно, ей просто было нужно, чтобы я не попадался на глаза, пока она не успокоится. Можно было отсидеться на другом этаже, или спуститься в гараж. Однако, я не стал этого делать, и просто ушёл из дома. Хотелось поскорее убраться как можно дальше от разъярённой изгнанницы. Из вещей успел захватить с собой только блокнот и ручку. Мне было стыдно. Хотя я всё ещё не понимал всей тяжести своего преступления, но уже догадался, что Хромой действительно был не просто грозным чудищем, преграждавшим путь к роднику. И его не трогали вовсе не потому, что боялись. Увы, я понял это слишком поздно.

Расплата была не за горами. Нас ждали тяжёлые времена.

Загрузка...