Тенебрариум

ЧАСТЬ-5. ИЛИКТИНСКАЯ ЗОНА

Утро встретило меня щебетом птиц и солнцем, щекочущим переносицу. Я вскочил, ещё не успев окончательно вырваться из плена цепких сновидений, и в панике уставился на часы. Неужели проспал?! Нет, проснулся вовремя. До отправления осталось двадцать минут. А я, конечно же, не выспался. Ну что ж теперь поделать?

Быстренько одевшись и обувшись, я резвой трусцой пробежал в прихожую, где висел умывальник, и пару раз постучав ладонью по его язычку, спешно умылся.

Хозяина дома не было. Я столкнулся с ним на улице. Слегка похмельный и помятый, после сна в неудобном положении, дядя Гена поприветствовал меня.

— Доброе утречко.

— Утро доброе.

— Как спалось?

— Спасибо, хорошо.

— А я даже и не помню, когда отключился. Вроде сидели, с тобой разговаривали, и вдруг раз — полный провал. Ты уж извини.

— Да ладно, ничего страшного.

— Ну что, может всё-таки останешься у меня сегодня? Не поедешь? Я тебе ещё что-нибудь расскажу.

— Извините, дядя Гена. Спасибо Вам, конечно, за заботу. Но я всё-таки думаю съездить в город. Теперь, когда Вы меня предупредили, я буду вести себя ещё осторожнее.

— Ты совершаешь большую ошибку. Подумай ещё. Хорошенько подумай.

— Подумаю… Спасибо, дядь Ген. Всего Вам доброго.

— Подумай! Не ездий туда!

Я уже вышел за калитку, а отшельник всё продолжал кричать мне вслед, чтобы я одумался и не ездил. Я знал, что он кричит неспроста, но уже не мог остановиться. Моё любопытство окончательно победило всякие сомнения.

Миновав знакомые заросли, я вышел на главную деревенскую дорогу, и ещё издали заметил толпящийся народ. Группа уже успела собраться, и ожидала, когда Робин выгонит машину.

— А ты где был? — встретил меня Ромео.

— У старика одного ночевал, — ответил я.

— А чего с нами не остался? Нам вчера такую шикарную встречу устроили, ты бы видел.

— Да я слышал. Но вчера вечером мне что-то плоховато было. Видимо в машине укачало. Поэтому я и ушёл.

— Понятно.

Больше меня никто не расспрашивал. Вообще, на меня мало обращали внимание. Я заметил, что группа успела заметно сдружиться. Даже нелюдимый Николай стал гораздо общительнее. И только я один держался от них в стороне. Мне было немного стыдно от этого, но в то же время, вливаться в коллектив, почему-то никак не хотелось. Вместо этого было желание продолжить общение с Робином, который не сбивал меня с творческих мыслей, в отличие от шумливых туристов, а наоборот — заставлял сконцентрироваться.

Ребята тем временем обсуждали вчерашнюю веселуху: какой жаркой была баня, какими вкусными были угощения и как здорово играл на гармошке хозяин дома, дядя Миша. Особенно дотошно вспоминали историю с Крисом, которому стало плохо в жаркой русской бане, и его отливали холодной водой. Он и сам пытался что-то добавить от себя, выпучивая глаза, и совершая энергичные жесты, чем вызывал у публики всё новые приступы смеха.

Наконец, во дворе послышался рокот заведённого двигателя, после чего из сарая выкатилась видавшая виды 'таблетка' — выцветший медицинский УАЗик, на котором ещё виднелись полустёртые красные кресты.

— Да-авай, да-авай, проходишь! — направлял его хозяин, помогая проехать между ГАЗелью и белесым корпусом 'Москвича', превращённого в цветочную клумбу.

— О-о, вот это агрегат, — произнёс Николай.

— Сколько же лет этому динозавру? — ухмыльнулся Тимон.

— …итс э рашин медикал кар, — тем временем объясняла своему спутнику Оливия.

— Оу, ес-ес, ай си. Медикал кар. Олд медикал кар, — кивал тот.

— Та самая 'грязная машина'? — Ковбой стряхнул мошку, усевшуюся на его шляпу. — Надеюсь, внутри-то она не грязная.

— Танки грязи не боятся, — ответил Тимон. — Главное, чтобы в пути не развалилась.

— Не развалится, ребят, не развалится, — услышал его хозяин дома. — Я её всю перебрал, всю проверил. Она не подведёт.

'Таблетка' выехала со двора, и остановилась напротив нас. Из кабины выпрыгнул Робин.

— Ну что, все в сборе? Писатель пришёл? А, всё, вижу. Так, остальные, раз-два-три четыре-пять, вышел зайчик погулять. Все на месте. Ну что ж? Тогда загружаемся.

Группа потянулась в сторону УАЗика, и я с радостью отметил, что нахожусь ближе всех к кабине. Никого не пропуская, я почти вприпрыжку подбежал к передней двери, и занял место рядом с водительским сидением. Тут случился небольшой конфуз, так как впопыхах моя нога соскользнула с подножки, и я сильно ударился коленкой об дверь.

— Осторожнее, — послышалось у меня за спиной. — Ноги не сломай.

Потирая ушибленное колено, я расположился на жёстком переднем сиденье, и успокоился, дожидаясь, когда остальные пассажиры заполнят салон. Тесня друг друга, туристы шумно рассаживались на двух параллельных лавках, лицом друг к другу.

— Да уж, вот где комфорт! — ворчал Ромео.

— А чего ты хотел? Эта машина рассчитана на перевозку трупов, а не живых людей, — ответил Тимон.

— Ну тебя! Накликаешь! — хлопнула его по спине Джульетта.

Тем временем, Робин забрался в кабину, и, пошевелив зеркальце заднего вида, громогласно спросил:

— Ну чё, народ?! Все готовы?!

— Заводи!!!

— Ну смотрите у меня! Если кто по нужде не сходил — будете терпеть до Иликтинска! По пути остановок не будет!

Заржал стартер, и 'Таблетка' весело заклокотала.

— Молодец Семёныч. Хорошо поработал. Смотри, как заводится. С полпинка.

— Ага, — кивнул я.

— Ладно, вперёд на мины — ордена потом.

Робин воткнул первую передачу, и плавно нажал на газ. Фургончик заковылял по колдобинам, яростно скрипя рессорами. Пассажилы в кузове тут же завопили, хватаясь за любые выступы и рукоятки, чтобы не свалиться с лавочек.

— Да, это экстремальная езда, — кивал водитель. — Потерпите. На трассе будет лучше.

Мы выехали за ограду, и попылили дальше — в сторону шоссе. Проехали знакомую ферму, КрАЗ, трактора и горелые избушки. Вот и дорога на Иликтинск.

УАЗик зашебуршал гравием, и натужено зафырчал, взбираясь на крутой подъём. Оказавшись наверху, он тут же рванул по ровной асфальтовой поверхности, оставив позади себя облако оседающей пыли. Тряска действительно почти прекратилась.

Как только мы оказались на шоссе, я заприметил постройки, похожие на те, что мы видели на полицейском КПП. Пара камуфлированных будок, металлический щит с бойницей и три больших бетонных блока, растащенных по краям дороги.

— Что это там такое?

— Так это же бывший блокпост, — ответил Робинзон. — Он уже давно пустует. Раньше здесь пролегала граница Зоны.

Мы проехали между бетонными заграждениями. Я проводил взглядом пустующие постройки пропускного пункта, и не заметил в них ничего необычного.

— Ты не жалеешь? — вдруг спросил меня Робин.

— О чём?

— Ну, что я тебя к дяде Гене отвёл. Как вы вообще с ним пообщались?

— А-а. Нет-нет, конечно не жалею. Я как раз собирался тебя поблагодарить. Ты был абсолютно прав насчёт него. Очень интересный дядька. Сначала мы не сразу нашли с ним общий язык, но потом я предъявил аргумент?2, и мы поладили.

— Ну вот видишь, — Робин заметно оживился. — Кстати, ты заметил, как меняется его манера говорить после того, как он входит в раж? То 'чЯво', да 'пачАму', а то вдруг р-раз, и прорезалась вполне интеллигентная речь. Да ещё с такими терминами хитроумными. 'С точки зрения банальной эрудиции', тыры-пыры-нашатыры.

— Да, я тоже заметил. Сначала показалось, что он эдакий деревенский тетерев. А потом как пошёл чесать по-научному. Я аж заслушался.

— Он на самом деле очень умный мужик. Гораздо умнее, чем ты думаешь. У него, между прочим, высшее образование. Если бы не пьянка — он бы далеко пошёл. Ты видел, сколько у него книг дома?

— Угу.

— Ну вот. Отсюда и эрудиция такая. Он ведь из заброшенной школьной библиотеки почти все книги к себе перетаскал. И, наверное, прочитал уже их все. Он очень начитанный. А что касается 'чЯво', да 'пачАму' — так это всё маска. Для непрошенных гостей. Чтобы не доставали. Дескать, вот такой я сельский валенок, двух слов связать не могу. Чего с такого возьмёшь?

— Артист.

— Точно. А он тебе про психотронное оружие рассказывал?

— Да.

— А про инопланетян, которые под Иликтинском базу строили? И рядом с тем местом охотник убил существо, похожее на крокодила, только двуногое. Которое у него дичь пыталось украсть. И атаковало его ультразвуком.

— Нет. Этого не было.

— Странно. Обычно эту байку он первым делом травил. Ну а потом про какую-то мозговую машину — 'Фемиду', которая может любое преступление раскрыть. Кибернетический Шерлок Холмс.

— Про это рассказывал.

— Тоже классная история. Фантазия у мужика — будь здоров. Это же надо, такое придумать. Это же… Додуматься надо до такого!

— Согласен. И мне вот что интересно. Не мог же он из ниоткуда всё это выдумать? Я не сомневаюсь, что его байки, скорее всего, пустой вымысел. Однако же у них вполне может иметься какая-то подоплёка. Что если некая доля истины в них всё-таки есть?

— Хрен его знает. Может быть и есть. Ты знаешь, Писатель, у меня ведь дядька, материн двоюродный брат, работал в охране 'Надира'. Он уехал из Иликтинска за месяц до катастрофы. Так вот, я его спрашивал. И он не знает никакого Геннадия Львовича Тупикова. Не работал у них такой, говорит. Уж он бы его точно знал.

— А Бозрикова?

— Какого Бозрикова?

— Ну, его друга, подполковника ФСБ.

— Мне он про него не рассказывал. Наверное, уже потом его выдумал.

— Понятно… Слушай, Робин, а эти 'чёрные оперативники', они и вправду с мародёрами воевали?

— Какие оперативники? Ах, ты про опричников. Ну, войной это сложно назвать. Скорее, это был отстрел. И здесь я их поддерживаю.

— Кого?

— Опричников, разумеется. Не мародёров же. Этим уродам было сделано предупреждение — выметайтесь из города к чёртовой матери, вас не тронут. И больше не лезьте. Нет же, они начали выёживаться. Ну и получили по первое число. Сначала опричники сами рейды устраивали по окраинам города. Вглубь не лезли. Мародёры это прочухали, и в районы их патрулирования не совались. Ну а когда у опричников появились БПЛА — тут вольготному мародёрству пришёл конец. Первое время, беспилотники просто наблюдали за бандитами. Те на них быстро забили. Ну, летают они и летают. И тут вдруг появились жужжалки, оборудованные автоматическими турельками. Как они дали жару! Только брызги полетели в разные стороны. От этих зараз ведь нигде не спрятаться. Они и в окна влетают, и под навесы. А что их пушка творит — это просто мама дорогая. Как стреляет — не видел, зато любовался последствиями: Представь себе, стоит 'Шишига', ну, ГАЗ-66, и у неё кабина — просто в сито. А внутри — фарш. Иначе не назовёшь.

— Жесть. И долго велась борьба с мародёрами?

— Пока опричники стену не построили.

— Дядя Гена говорил об этой стене. Вроде бы она не простая какая-то. 'Еврейская'. А почему 'еврейская' — не объяснил.

— Потому что создана по израильской технологии. Ну, так говорят. Вроде бы наши купили у евреев систему 'Нец', которой те, в своё время, от палестинцев отгородились. Там же весь цимес-то в чём? Не в самой стене, а в специальных башенках, которые вдоль этой стены понатыканы. С этих самых башенок ведётся постоянное наблюдение за всем, что движется в пределах видимости. И если где-то возникает угроза, то тут же даётся команда, и по указанному нарушителю открывается огонь. Наши эту систему довели до ума, полностью автоматизировали. Теперь там мышь не проскочит.

Лес вокруг становился всё глуше и плотнее. Мы были совсем одни в этом богом забытом месте. Я вспомнил, что хотел одолжить ручку, но передумал обращаться к Тимону. Записать я всё равно ничего не смогу из-за регулярных встрясок на колдобинах.

– 'Ложнозайчиков' нет. Фигово, — пробормотал Робин, вынимая сигарету из пачки.

— Чего? Почему?

— Просто обычно… Когда они есть… — он спешно прикурил. — Другой хренотени на дороге не попадается. А сейчас их нет. Это не есть хорошо.

— И что нас ждёт?

— Что бы ни ждало. Запомни. Никаких телодвижений. Из машины ни ногой. Мне управлять не мешай. Сиди смирно и не рыпайся.

— Хорошо. Как скажешь.

Я напрягся. Любопытство распирало меня. Я уже не слышал болтовню ребят в кузове. Только смотрел на дорогу в ожидании неведомого. Так мы проехали ещё несколько километров. Сначала ничего не происходило. Потом Робин заёрзал.

— Так, вот она, сволочь… Не дёргайся и сиди смирно.

— Что?

— Не дёргайся и сиди смирно!

— Понял.

Впереди действительно что-то появилось. На обочине маячил какой-то силуэт, знакомый до боли. Я не поверил собственным глазам. Перед нами стоял инспектор ГИБДД. Как и положено, в форме и с полосатым жезлом. Он махал нам, приказывая остановиться, но Робин не сбавлял скорость. Напротив — прибавил газу.

— Это же… Ты не будешь останавливаться?

— Нет.

Когда мы промчались мимо инспектора, засуетились остальные пассажиры.

— Эй, Роб, а нас преследовать не будут?! — спросил Тимон.

— Лихо ты его проигнорил! — восторгался Ковбой. — А проблем не возникнет?

— Проблемы возникли бы, если б я остановился, — не оборачиваясь, ответил Робинзон. — Какое преследование?! Вы там вообще машину видели?!

Я посмотрел в зеркало. Фигура инспектора быстро удалялась, продолжая синхронно махать своим жезлом. Тут мне всё стало понятно.

— Аномалия?

— АДЦ-С-2. В простонародье 'Гоп-стоп'. Опасная дрянь.

— А что она делает?

— Если бы я знал. Те, кто останавливались — уже ничего рассказать не могут. Вон, гляди…

Мы объехали притулившуюся у обочины легковушку.

— Один нарвался. И таких дальше много будет.

— Но этот гаишник выглядел как настоящий. То есть, один в один!

— А ты что хотел? На то она и ловушка. Этот 'Гоп-стоп' — вообще хитрая аномалия. Она нас изучает, приспосабливается к нашей психологии. Например, раньше она выглядела как сисястая красотка, голосующая у обочины. Потом, говорят, был период, когда она выглядела как раненный человек, выползающий из леса, и зовущий на помощь. Бывало и такое, что видели водителей, возившихся возле машин. Причём, водители знакомые. Из наших, проводников. Как не помочь коллеге? Останавливаются, а это — 'Гоп-стоп'. Теперь вот 'гайцы' появились.

Мой разум напрочь отказывался верить в его слова. Я был уверен, что всё это выдумка, для наведения зловещего тумана. Думал, что гаишник был всё-таки настоящий. Но, вместе с тем, сам же задавался вопросом — что он тут делает, посреди тайги, один, и без транспорта?

— Это ещё не самая плохая вещь. Встречается кое-что и похуже. Надеюсь, что сегодня нас это не коснётся, — Робин выкинул окурок в окно.

На дороге, время от времени, действительно стали появляться пустующие машины. Некоторые были аккуратно припаркованы, а некоторые стояли прямо на дороге, и их приходилось объезжать. Встречались грузовики, легковушки, и даже один автобус. Когда мы проехали две очередные машины, стоявшие друг за другом, Робинзон указал на них, и сообщил, что это как раз тот случай, когда аномалия выдала себя за поломавшегося товарища.

— А если мы сейчас остановимся? — с тревогой спросил я.

— Лучше не надо, — ответил он.

Дорога повернула в сторону, после чего мы переехали мосток. Указатель был повален, и я так и не узнал, что там была за речушка.

— А что ещё, помимо 'Гоп-стопов', здесь встречается? — поинтересовался я.

— Да разное. Иногда, 'Сиреневый туман'. Ну, знаешь, как в песне. Такой плотный, что ничего вокруг не видно. Едешь почти вслепую. Тут главное не останавливаться. Он через несколько минут пропадает. А бывают 'Суицидники' — люди, или животные на дороге. Та же история. Останавливаться нельзя. Объезжать тоже не рекомендуется — можно с дороги слететь. Надо давить.

— Давить?

— Они исчезают перед самым носом. А бывает, что и не исчезают.

— То есть, что, настоящие, что ли?

— Ну-у, я сам не видел. Рассказывали, что… — он вдруг умолк на полуслове, после чего вдруг переключился на другую тему. — Кстати, сейчас подъедем к месту, где погиб мой старый друг. Где-то здесь… Вон-вон-вон его машина стоит.

Впереди я увидел такой же УАЗик, как и у нас, только военного образца. Он стоял уткнувшись в столб. Видимо от удара, одна из его задних дверей была распахнута. В кузове что-то лежало, но я не успел рассмотреть, что именно.

— Привет, Юрок, — поприветствовал машину Робин. — Прости, что не могу остановиться.

Он бросил взгляд на меня, и тут же пояснил:

— Не обращай внимания, я всегда так делаю. Что-то вроде традиции.

— Что с ним случилось? Не справился с управлением?

— Что-то его угробило. Юрка Сапсан был самым опытным из нас. Он меня многому научил. Как могло случиться, что он погиб — не понимаю. Видимо, что-то серьёзное произошло.

— Я вот что заметил. Сначала машины стояли в основном на дороге, или на обочине. А теперь всё чаще они попадаются за пределами трассы. Вон, опять. 'Нива' кверху колёсами валяется, под уклоном. Их как будто что-то сбрасывало с шоссе.

— Наверное 'суицидники' на дороге появлялись.

— Так может твой друг тоже из-за них?

— Исключено. Именно он-то меня и научил, как на них не реагировать. У него целая методика была разработана, как самообладание сохранять. Причём, он мне рассказывал, что ему пару раз на лобовуху кидались. Со мной такого не было ещё ни разу. А он пережил.

Мы проехали мимо длинной фуры с надписью 'Дальстройсервис', которая лежала на боку вдоль дороги. Через пару сотен метров чернел закопчённый остов сгоревшей легковушки.

— Как же их много. Я уже со счёта сбился, — сказал я.

— А вон, наверху посмотри, — Робин указал мне куда-то наверх, слева от дороги.

— Ни фига себе! Это как вообще? Как такое возможно?

Прямо на сосне, метрах в двадцати от земли, висела чья-то машина. Ствол дерева проходил прямо через её салон, словно автомобиль упал на него откуда-то сверху.

— Без поня… Твою мать!

Я повернул голову и оцепенел. Прямо из ближайших кустов, к которым мы подъезжали, на проезжую часть вдруг выскочило человеческое существо в просторной белой одежде, и тут же, без промедлений, кинулось нам наперерез. Всё произошло так быстро, что я даже не успел на это как следует отреагировать. Секунда! И она уже бежит прямо на нас — бледная русоволосая девушка с большими голубыми глазами. В лице ни кровинки. Руки расставлены в стороны, будто она пытается нас остановить. На голове надето что-то вроде белой высокой шляпки. Сама же она облачена в широкий, белоснежный балахон, с длинными, широкими рукавами закрывающими кисти. Можно было легко уйти от столкновения, но оцепеневший Робин, выпучив глаза, летел прямо на неё. В панике, я попытался выхватить у него руль, чтобы отвернуть, но получил сокрушительный удар локтем в челюсть, и отцепился. Машина дёрнулась из стороны в сторону, и, на полном ходу сшибла отчаянную незнакомку, отшвырнув её куда-то далеко за обочину. Я успел заметить, как отлетела в сторону её странная шляпка, и тут же зажмурился, когда лобовое стекло окатила густая красная жидкость, которая быстро расползлась по нему сплошной жирной кляксой, застилавшей обзор.

— У! У-у-у-у! — по-звериному выл Робинзон, утирая трясущейся рукой пот со лба. — Вот это, да. Вот это номерок! Цыганочка с выходом, мля…

Дворники со скрипом оттирали кровь со стекла. Настоящую кровь. Мы только что сбили человека.

— Зачем? Зачем ты её? — наконец смог выдохнуть я.

— Ты чё, ничего не понял, балда?! Она нас чуть не убила!

— Кто? Это мы её сбили.

— Да никого мы не сбивали, Писатель, это была аномалия! Сраная аномалия 'Суицидница'. Только продвинутая. Гляди, до сих пор кровь на стекле. Я такого никогда не видел. Чтобы так долго…

— Так кровь же настоящая.

— Ага, хрен там — настоящая. Вон, любуйся, исчезает…

Поразительно, но факт. Красная размазня на стекле, и мерзкие сгустки на дворниках действительно теряли яркость, становились прозрачными, постепенно рассеиваясь в воздухе. Их словно сдувало встречными потоками ветра.

— Это… Как это? Это что же, выходит…

— То и выходит, — Робин взял с панели тряпку, и быстро промокнул ею лоб и виски. — Сильно я тебя?

Теперь, когда шок меня отпускал, начало постепенно усиливаться пульсирующее жжение в левой стороне лица, принявшей на себя удар локтя. Потрогав больной участок, я обнаружил лёгкую припухлость.

— Ничего страшного.

— Зубы не выбил?

Я на всякий случай прошёлся языком по зубам, ощутив солоноватый привкус крови. Наверное, повредил десну, или внутреннюю часть щеки. Но зубы все целы и не шатаются.

— Нет, все на месте.

— Хорошо. А я ведь предупреждал… Отныне заруби себе на носу. Что бы не случилось — никаких лишних телодвижений без моей просьбы, или команды, ты не делаешь. Ни-ка-ких. Вообще. Понял меня?

— Я всё понял, Роб, прости.

— Пусть это послужит тебе уроком. Запомни. Здесь я — царь и бог. И твоя жизнь отныне в моих руках. Вот когда вернёшься в Иркутск, снова станешь самостоятельным. А пока, засунь свою самостоятельность поглубже. Без обид.

Я промолчал.

— Теперь мне понятно, почему погиб Сапсан. Видимо не успел кому-то в челюсть заехать…

— Мне очень жаль. Всё было так реалистично. Мне даже показалось, что стекло треснуло.

— А оно и треснуло. Но трещина быстро 'заросла'… Чё ты надулся? Всё-таки обиделся?

— Нет. Просто мне как-то неловко. Получается, что я едва нас всех не угробил.

— Забей. Слышишь? Забей. Да расслабься ты, Писатель! — он протянул руку, и дружески потрепал меня по плечу. — Я на тебя не сержусь. Так бы каждый мог начудить. Знаешь ведь как, обещания давать — все мастера, а сохранять выдержку перед подобными фокусами — уже не всякому под силу. Особенно тем, кто в здравом уме. Разум просто отказывается такое воспринимать. Поэтому твоя реакция вполне адекватна.

— Но я тебя всё-таки разочаровал.

— Ни хрена. И знаешь почему? Потому что ты теперь прошёл испытание. Ты видел на что способна Зона, и отныне будешь слушаться меня беспрекословно. Ты признал свою ошибку, и теперь не обгадишься, если начнётся полнейшая жуть. А значит, я могу на тебя полностью положиться.

— Ты серьёзно?

— Вполне. Поэтому выше нос. Только представь, какой это классный эпизод для твоей книги!

— Это точно.

Тут я вдруг понял, что совсем забыл про пассажиров, сидящих в кузове. Мы только что пережили такой страх, однако кроме меня и Робина, об этом больше никто ничего не говорил. Более того, в момент столкновения с 'Суицидницей', никто не закричал, не отреагировал, да вообще никак не прокомментировал эту ситуацию. Ребята как сидели друг напротив друга, о чём-то оживлённо разговаривая, так и продолжали сидеть. Никто не заметил, как Робин ударил меня по лицу, и не припал к стеклу, высматривая сбитую девушку. Они все как будто существовали в другой реальности.

— Ребят, а вы разве ничего сейчас не заметили?! — обернувшись, спросил я у пассажиров.

Все взгляды тут же сфокусировались на мне. В них было лишь любопытство и полное непонимание.

— А что случилось? — спросил Зелёный.

— Ну… Как что? — я осёкся.

Они действительно всё пропустили.

— Что-то не так? — настороженно спросила Джульетта.

— Нет-нет, ничего, не обращайте внимания, — я отвернулся к стеклу.

— Что? — спросил Робинзон. — Народ не в теме?

— Как они могли это пропустить? Неужели были так отвлечены?

— Значит, эта аномалия действует только на тех, кто сидит спереди.

— Я просто в шоке. У меня нет слов.

— Погоди. Увидишь и не такое. Кстати, можно немного расслабиться. Мы подъезжаем к сектору, контролируемому опричниками. — Здесь аномалий меньше.

— Да и машин, гляжу, поубавилось.

Брошенный транспорт действительно стал попадаться значительно реже. Лес отступил от дороги, заметно расширив пространство вокруг нас. Появились дорожные указатели.

— Сейчас будем проезжать поворот на Миловановку, — сообщил Робин. — Там когда-то располагался карантинный лагерь. 'Посчастливилось' в нём погостить после эвакуации…

— А как ты начал этим заниматься? Ну, с чего вдруг?

— Да как-то спонтанно. Когда нас вывезли в экстренном порядке, мы даже ничего с собой забрать не успели. Всё оставили. Естественно, я не мог с этим смириться. Решил во что бы то ни стало забрать наши вещи, пока их не разворовали. Подговорил брата. Он на грузовике работал. И ночью мы с ним поехали в Иликтинск. На свой страх и риск. Как нас тогда не поймали военные — удивляюсь. Видимо есть какие-то высшие силы. В общем, ехали объездной дорогой, через лесозаготовительную базу. Там даже не дорога, а так — просека. Между пеньков там виляли-петляли. Выехали к городу. Осмотрелись. Никого поблизости нет. К счастью, наш дом располагался почти что на самом краю. От леса до него рукой подать. Быстренько забежали в квартиру. Дверь не взломана, все вещи на месте. Ну, мы давай их вытаскивать. Всё-то, конечно, вынести не успели. Ограничились самым ценным. Документы, деньги, украшения материны забрал. Потом телевизор, компьютер, пылесос, ну и там разные бытовые приборы повытаскивали, что в силах дотащить вдвоём. Благо, второй этаж — не далеко переть. Одежду забрали, бельё, ложки-вилки, кастрюли. Хватали всё подряд, заматывали в покрывала, и пёрли в машину. Стиралку забрали. Она у нас была новая, хорошая. Холодильник бросили. Всё равно его на днях вояки должны были утилизировать вместе со стухшими в нём продуктами. Ну а так, вроде бы, забрали всё по-максимуму. Машина позволяла. Аккурат перед рассветом управились, и в обратный путь. По тем же пенькам, через лес. Как я потом узнал — мы вовремя подсуетились. Там уже на следующий день поставили дополнительную охрану: и на дороге, и на участке нашего микрорайона. Уже на КАМАЗе фиг проедешь. Я себя чувствовал героем. Тут мы как раз хату получили новую, в Иркутске. И я очень кстати вещички наши подогнал. Мать на седьмом небе от счастья. Отец, правда, поругался немного. Сказал, что вещи могут быть заражены, и что зря мы с братом их привезли. Но потом утихомирился. А я всё равно был горд собой. Ну а потом, когда знакомые узнали о моей вылазке, шила-то в мешке не утаишь, их зависть начала мучить. Их-то вещи остались в Иликтинске. Начали меня упрашивать, чтобы я съездил, кое-что им привёз. Ну, понимаешь, самое дорогое и ценное. Документы, семейные реликвии, даже домашних животных. Естественно не за 'спасибо'. Так и начался мой 'сталкерский' бизнес. Купил в охотничьем магазине снайперский маскхалат, ПНВ, монокуляр, ну, всё как надо, и начал совершать вылазки в город. Поначалу пользовался той же дорогой, что и в первый раз, но её быстро спалили, и загородили. Вообще, там стало опасно ходить. Но я постоянно выискивал новые лазейки. И по-мелочи таскал из города 'заказы'. Платили мне хорошо. Риск был оправдан. Ну а потом вояк сменили менты, и начался беспредел. Ментура вообще забила болт на охрану. Только баблосы стригла с нарушителей. Ну и с меня в том числе. Хотя я старался, при случае, обходить их караулы, но всё-таки после взятки как-то спокойнее было работать. Уже не ждал неприятностей со стороны ментов. В любом случае, посещать Иликтинск стало просто до безобразия. Правда в связи с этим, его всё больше стали оккупировать охотники за чужим добром. Да и сами местные, поначалу, ездили за своими вещами. Но, в основном, они обламывались. Мародёры уже успели обобрать большинство оставленных квартир и домов. Так что, нормальные, честные люди вскоре перестали туда ездить. А вот любителей поживиться на халяву увеличилось. Бывали дни, когда на КПП вереницы машин стояли. Очереди! Представляешь? Город разворовывался на глазах. Естественно, тут дело было не столько в ментовском попустительстве, сколько в чьей-то прямой выгоде. Кто-то с этого всего прилично так имел. Ну, тот, кто покрывал всё это. Какой-то депутат, или министр — я уж не знаю. Но в общем и целом, вся эта 'весёлая братия' постепенно начала у меня хлеб отбирать. Так из пяти заказанных вещей, я стал приносить одну-две, а то и вообще ни одной. Ну, там, если уж вещь вообще никому не нужна, кроме хозяина, либо если она в тайничке каком-то хитром была запрятана — тогда ещё есть шанс найти. А так… Дохлый номер. Да и мародёры с каждым днём становились борзее. Сначала по одиночке, или маленькими группками шарились, и без серьёзного оружия. А потом стали всё чаще сбиваться в банды, по 10–20 рыл, и все со стволами! Чисто боевики. Ну я тебе про них уже рассказывал. Мрази конченые, иначе и не назвать.

— И ты решил сменить квалификацию?

— Ну да. Внезапно к Иликтинску проявили интерес экстремальные туристы. Всякие там лазутчики, которые наигрались в компьютерные игры, и решили, что и в жизни они такие же крутые. Некоторые из моих знакомых 'вещевых спасателей', кто не захотели в мародёры переквалифицироваться, стали набирать небольшие группки таких любопытных, и водить их в Иликтинск. Я последовал их примеру. Сводил одну группу, попробовал себя в качестве экскурсовода. Вроде получилось. Ну и начал этим вплотную заниматься.

— Молодец, что не стал мародёром. Интересно, а как опричники себя чувствуют в окружении аномалий? Неужели им здесь не страшно?

— Думаю, что нет.

— А как часто они погибают?

— Не знаю ни одного случая. Может скрывают, а может действительно умудряются не нарываться. Они знают о Зоне гораздо больше чем я. Но знания свои держат в строжайшем секрете. Их почему-то интересует только город, и им наплевать на аномалии, распространившиеся за его пределы. Что особенно любопытно, они явно охраняют не город от внешнего мира, а внешний мир от города. Стволы оборонительных турелей развёрнуты так, словно они собираются отстреливаться от городских обитателей.

— Но ведь там никого нет.

— Поэтому я и удивляюсь.

— Ух, ты…

Впереди на обочине показалась целая колонна брошенной бронетехники. Два бронетранспортёра, штабная машина, заправщик, тягач с танком, ещё один тягач, наполовину сползший с уклона, и уронивший танк, который теперь валялся на боку, в болотце среди камышей. Ещё два БТРа, БМП, машина связи, и какой-то причудливый инженерный вездеход.

? Ну прямо как у Стругацких, — припав к стеклу, прошептал я.

? У кого?

? Да это я так. Не обращай внимания.

Некоторые машины, мимо которых мы проезжали, стояли ровно вдоль обочины. Другие — свернули в сторону, под уклон, не смотря на то, что колёса у них не были повёрнуты для поворота. Орудия и пулемёты были нацелены как попало, словно бойцы после остановки собирались отстреливаться от неведомых врагов, которые внезапно их окружили.

— Длинная колонна, — я проводил взглядом ведущую машину, — Что же с ними случилось?

— Кто бы знал. Это одна из загадок Зоны. Что случилось с этой колонной я понятия не имею, зато кое-что знаю о тех, кто пытался её убрать.

— Расскажи.

— Эта колонна стоит тут уже хрен знает сколько времени. Не помню точно, сколько лет, но ориентировочно, ещё с тех времён, когда город охранялся вояками. Эти машины были выделены для усиления военного контроля. Когда колонна пропала, тут же были организованы её поиски. Нашли быстро. Чё тут искать? Смотрят, машины стоят на обочине. Вот так же, как и теперь. Людей нет. Решили обследовать. Открывают люк у броника, и… Тут же оказываются на своей базе. Ничего не помнят. Узнали у свидетелей, что весь их поисковый отряд дружно вернулся на базу, чистым и просветлённым. Начальство их так и сяк допрашивало — всё тщетно. Не помнят ничего, после того, как люк открыли. Гипнотизёра даже вызывали, прикинь? Те, кто стояли вокруг машин — под гипнозом признались, что после того, как солдатик из их группы открыл люк на крайнем бронетранспортёре, они внезапно получили приказ срочно вернуться на базу, тут же расселись по машинам, и поехали назад. Кто отдал такой приказ — ответить не смогли. 'Мы получили приказ', и всё. А дух, который в люк успел заглянуть, под гипнозом орал так, словно ему причиндалы плоскогубцами зажали. Тоже ничего не рассказал.

Робин полез за очередной сигаретой.

— А потом?

— А потом упёртое командование снарядило ещё одну спасательную группу. Ты же знаешь этих генералов — 'Как это не смогли разобраться, мать-перемать?! Немедленно разобраться и доложить, мать-перемать!' Короче, снарядили тягачи, чтобы вывести технику из аномалии. Приехали. Только собрались бэтэр цеплять, ну чтобы погрузить на транспортёр. Хлоп! И они едут на базу. Порожняком. И уже полпути проделали! Когда — не помнят. Развернули колонну, и назад. Опять подъезжают к брошенным машинам. Только цеплять собрались — хлоп! И опять едут назад в полном беспамятстве. Вроде как раза три возвращались, с одинаковым результатом…

— И что?

— Ничего. Вернулись в итоге, когда всю горючку сожгли. Доложили, что так мол и так, эвакуировать технику из зоны аномалии не представляется возможным. Собственно, на этом история и закончилась.

— Хорошо хоть живы остались.

— Эт точно.

Мы проехали развилку, на которой был установлен какой-то обветшалый монумент в виде корявой стелы, и выбрали дорогу, уходящую влево, огибая каменистую сопку. Никаких новых аномалий более не наблюдалось. Даже брошенный автотранспорт перестал встречаться на пути. Если честно, то я ожидал, что чем дальше мы будем углубляться в Зону — тем страшнее будет становиться окружающая местность. Но всё было совсем не так, а скорее даже наоборот. Солнце стало ярче светить, и природа радовала глаз своей первозданной красотой. В моём взволнованно колотящемся сердце всё ещё клокотали отголоски недавнего кошмара. И я больше не доверял этой обманчивой идиллии, ожидая от неё подвоха в любую секунду.

— Тэк, — Робин прищурился, глядя куда-то в небо, после чего нацепил солнцезащитные очки. — Летят.

— Кто?

— Встречающие. Не бойся. Главное, не нервничай. Всё нормально будет.

Я заметил, что он вдруг начал сбрасывать скорость. Это было весьма необычно, учитывая творящиеся на дороге опасности.

— Ты собираешься остановиться?

— Нет. Просто скорость сбрасываю. Они быстрее восьмидесяти летать не могут.

— Кто 'они'?

— Да во-он! Ты слепой, что ли?

Тут я уже смог разглядеть на фоне облака движущуюся чёрную точку. Явно не птица. Летит уж больно не по-птичьему. Тогда что? Летящий предмет двигался в нашу сторону, а я всё никак не мог понять, что же это такое? Его контуры напоминали паука, парившего в небе, растопырив свои лапы в разные стороны. Но это был, конечно же, никакой не паук. Когда он пролетал над лесом, делая широкий разворот, я увидел мерцающие диски пропеллеров. Значит беспилотник. Если быть точным — восьмивинтовой октокоптер. Закладывая лихие виражи, он промчался над нами, пересёк дорогу, и скрылся за верхушками придорожных сосен.

— Ух, ты?! Чего это там пролетело?! — пассажиры припали к окнам.

— Спокойствие, только спокойствие! — ответил Робин. — Сидим на своих местах, не дёргаемся. Он сейчас вернётся.

— Это чё, беспилотник? — чуть ли не запрыгнул в нашу кабину Тимон.

— Он самый! Когда подлетит, сидите смирно. Руками ему не махать, рожи не корчить, не фотографировать!

— А чё нам сделает такая малявка?

— Распотрошит!

— Он чё, вооружённый?!

— Всё! Отставить лишние вопросы! Возвращается…

Заунывно жужжа, октокоптер вынырнул откуда-то из-за ветвей, и, снизившись до уровня окон, полетел параллельно нашей машине. Он явно её сканировал.

— Спокойно, спокойно, — как молитву повторял Робинзон. — Сейчас улетит. Сейчас. Спокойно.

Беспилотник набрал скорость, и, обогнав нас, полетел прямо перед лобовым стеклом, словно заигрывая. Теперь уже он осматривал нас с Робином. Я видел, как мелькают светодиоды на его сферическом корпусе, и вращаются объективы видеокамер. Это выглядело бы вполне мирно, и даже увлекательно, если бы не убедительная подвесная пушечка, крепившаяся у него под днищем. Она наводила дуло то на меня, то на Робина, и я поражался, как ей удаётся так ровно удерживать стабильный уровень прицеливания, независимо от перемещений летательного аппарата. Такая не промахнётся. Тонкая синяя нить лазерного прицела, свободно проникая через стекло, поочерёдно щекотала наши вспотевшие лбы. Осознание того, что сейчас я смотрю в лицо смерти, догнало меня уже после того, как беспилотник, погасив лазер, резко взмыл вверх, и, с молниеносным набором высоты, пошёл на Северо-восток.

Робинзон выпустил воздух из лёгких, и переключил скорость.

— Всё в порядке?

Он кивнул.

— Проверка?

— Типа того. Они нас ждут.

— А если бы не ждали, что тогда?

Робин промолчал.

— Расстреляли бы?

— Не знаю. Не думаю. Если бы подчинились, и дали себя опознать, то нет. А если бы попытались оторваться — тогда, возможно. Вон, погляди на 'красоту'…

Впереди, на нашей полосе дороги стоял крытый МАЗ. Когда мы его объезжали, меня пробил лёгкий озноб. Вся кабина грузовика была испещрена оспинами пулевых отверстий. Радиатор, так вообще представлял из себя сплошные лохмотья. Дверь со стороны водителя была раскрыта, и из неё свисали какие-то грязные тряпки. Сначала я опознал резиновый сапог, валявшийся возле подножки, а затем, повнимательнее присмотревшись к тряпкам, с содроганием и отвращением успел разглядеть жёлтые кости, торчащие из них.

Раскуроченный МАЗ остался далеко позади, а я всё сидел, глядя в одну точку, переживая лавину докатившегося до меня ужаса. Только теперь я окончательно расстался со своими иллюзиями, и понял всем своим естеством, во что я на самом деле влип.

— Шокирован? — с пониманием отнёсся Робин.

Я мотнул головой, тяжело сглотнув комок, застрявший в горле.

— Не бери в голову. Нас они не тронут. Обещаю.

— А кто были эти… — я с трудом договорил фразу, ткнув пальцем себе через плечо.

— Эти? Да так. Мародёры. Обычно опричники так не зверствуют. Если не хотят пропускать — просто заворачивают на периметре. Видимо, эти их чем-то конкретно разозлили. Вот и получили своё. Там ещё неизвестно, чё у них в кузове лежит. Может целая бригада вооружённых головорезов ехала. Да не доехала.

Мы замолчали.

До Иликтинска оставались считанные километры. Всё меньше вокруг было леса, и всё больше привычных, обыденных построек. Справа показался широкий котлован с бульдозерами и экскаваторами. Сначала я подумал, что это заброшенная стройка, но потом увидел, что 'стройплощадка' упирается прямо в полосу аккуратных дачных домиков. Робин сказал, что здесь когда-то был дачный кооператив. После катастрофы его начали ровнять с землёй, но не смогли закончить снос из-за каких-то аномалий.

Потом, слева потянулся бетонный забор какой-то унылой промзоны, из-за которого выглядывали козловые краны, похожие на скелеты динозавров. В воротах раскорячился ржавый БелАЗ. Наверное, его специально так поставили, чтобы никто не мог проехать на территорию.

Появились даже рекламные билборды, в основном ободранные и пустые. А за очередным поворотом нас ждал сюрприз. Дорога резко взяла вправо, уходя в сторону от болота, и далее пошла на подъём. А когда УАЗик вскарабкался на самую вершину холма, перед нашими взорами предстал удивительный вид. Вдали, отгороженный гладким полем рыжеватой квакающей трясины, темнел покинутый город. С такого расстояния он вовсе не казался мне покинутым. Так выглядят любые города, наблюдаемые с подобной дистанции. Ровные коробки домов, трубы фабрик, носатые профили подъёмных кранов. Город был окутан лёгкой дымкой, словно на него опустилось гигантское облако.

— Город! Смотрите, город! — зашумели пассажиры.

— Ага. Подъезжаем, — себе под нос пробормотал Робин.

Я выудил бинокль, и попытался рассмотреть Иликтинск поближе. Но ничего необычного не разглядел. Расстояние было слишком большим, к тому же машину постоянно трясло и качало.

— Додумались же, город на болоте построить, — моя мысль была нечаянно произнесена вслух.

Робинзон подумал, что я обращаюсь к нему и ответил:

— Не на болоте, а рядом с болотом. Это же естественная преграда. Какой дурак полезет через трясину? Поэтому и стену с этой стороны возводить не пришлось. Топь со своей задачей прекрасно справляется. Были, конечно, умники, которые пытались переправляться, используя вездеходы на воздушной подушке, но, как говорится, конец был немного предсказуем.

Вскоре мы отвернули от болот, и с обеих сторон от машины вновь запестрел лес. Но теперь, параллельно с нами, пролегали железнодорожные рельсы, заросшие травой и кустами до такой степени, что их можно было идентифицировать только по кочергам семафоров и сваленным возле полотна сегментам рельс, видимо приготовленным для замены. Так же нам попался маневровый тепловоз, со всех сторон обросший молодыми деревьями, словно замаскированный на окраине леса. Эта железнодорожная ветка, скорее всего, использовалась для промышленных целей. Пассажиров по ней не возили.

Из водоворота мыслей меня внезапно выхватил Робин, гаркнувший прямо под ухо: 'Так! Внимание!'

Голоса пассажиров затихли. Все уже знали, что после таких предупреждений обычно начинаются всякие неприятные вещи. Поэтому, народ ужа заранее напрягся.

— Сейчас подъедем к главным воротам периметра! Там нас встретят опричники. Они неплохие ребята, только вот шуток совсем не понимают. Поэтому держите языки за зубами. Говорите только в том случае, если к вам обратятся. Отвечаете по-существу и коротко. 'Да' — значит да. 'Нет' — значит нет. Никаких лишних слов. Если попросят что-то отдать — отдайте. Не перепирайтесь с ними. Скорее всего у вас отберут все мобильники… Да-да, и планшетку тоже. Отдавайте смело. На обратном пути всё вам обязательно вернут.

— Точно вернут? — недоверчиво уточнил Шеп. — А что если передумают?

— Опричники — это тебе не гопота дворовая. Это серьёзная организация. Размениваться по мелочам не станут. Тем более, что вас заранее предупреждали — записывающие устройства не брать. Не послушались — сами виноваты. Ну так вот. О чём я говорил? Ах, да. В общем, когда подъедем к воротам, я пойду тереть с их командиром. Он меня знает, так что проблем, я думаю, никаких не возникнет. Пока мы общаемся, кого-то из вас, не знаю, по отдельности, или же всех сразу, попросят выйти из машины. Если попросят — выходите без вопросов и пререканий. Вас могут обыскать, могут попросить вынуть всё из карманов. Если так, то вынимайте всё. То есть, вообще всё! Ничего не прячьте. Я не знаю, как они это делают, но они всегда знают, что вы от них скрываете. Короче, когда вас проверят, то скажут — 'возвращайтесь в салон'. Только после этой фразы садитесь обратно в машину. И повторяю, рот свой не открывайте! Никаких реплик, никаких перешёптываний и смешков. Строжайшая дисциплина! Ясно вам?!

— Дело ясное, что дело тёмное!

— Ну и ладненько. Всё. Подъезжаем. Будьте паиньками, и не подведите меня!

Впереди дорогу преграждали большие металлические ворота с нависающими сверху прожекторами и видеокамерами. Каждая створка перекрывала одну из полос: въезд и выезд. Снаружи не было видно ни одной живой души. Никаких будок, охранников, наблюдательных вышек. Просто ворота, и забор с бахромой серебристой 'егозы', вплотную упиравшийся в лесную чащобу. Всё это очень напоминало въезд в загородную резиденцию какой-то высокой шишки, а никак не военный объект.

Когда до ворот оставалось метров сто, они начали автоматически открываться. Пока массивная створка отползала в сторону, в углу ворот крутилась оранжевая лампочка. Мы, не останавливаясь, проехали через ворота, которые, пропустив машину, тут же закрылись обратно.

'Таблетка', поскрипывая, вкатилась на территорию базы опричинков, и остановилась посреди ровной асфальтированной площадки, окружённой футуристического вида постройками, между которыми, время от времени, катались кряжистые погрузчики. Рядом с нами было расположено, судя по всему, какое-то зарядное устройство, похожее на шесть полутораметровых тумб, торчащих из специальной платформы. На двух тумбах, словно на насестах, сидели заряжающиеся октокоптеры. Ещё один подлетел к ним, раздувая пыль своими винтами, и, аккуратно прицелившись, уселся на крайнюю тумбу, тут же озарившуюся светом красной лампочки. На соседней тумбе загорелась зелёная лампа, и сидевший на ней октокоптер тут же поднялся в воздух. Всё это происходило совершенно автономно. Без человеческого вмешательства.

Люди же были заняты своими делами. Их было немного, и все они были одеты в чёрную, облегающую одежду. На нас они не обращали никакого внимания.

— Они чё, в латексе, что ли? — попытался пошутить Тимон.

— А-ну заткнулся! — рявкнул Робин, и заглушив двигатель, положил руки на руль, словно его держали под прицелами.

Тимон удивился не случайно. Опричники действительно были одеты в какую-то очень странную униформу, напоминающую смесь гидрокостюма и наряд БДСМ-извращенцев. На головах у некоторых были ещё и шлемы, полностью закрывающие лицо. Те же, кто были без шлемов, носили солнцезащитные очки. Оружия при них не было, если не считать некие подобия кобуры, крепившиеся на бёдрах.

Рассмотрев здания, построенные на территории этой нетипичной базы, должен отметить, что они выглядели так же нестандартно и фантастично, как и всё здесь. Ближняя постройка напоминала большой ребристый купол, из которого торчали спиралевидные антенны. Чуть поодаль располагался точно такой же дом. А напротив виднелись три продолговатых строения, возвышающиеся на шести металлических ногах-опорах, которыми они напоминали жуков, или фантастические ходячие танки. Интересно, они и вправду могли ходить при помощи них? Этого я так и не узнал.

С другой стороны от площадки досмотра виднелось ещё одно здание-купол. Оно было полностью зеркальным, и напоминало вкопанный в землю дискотечный шар гаргантюанских размеров. У этой постройки не было ни окон, ни дверей. Но особенно поражало то, что наша машина не отражалась в её зеркалах. Впрочем, не только она. В них вообще ничего не отражалось. То есть отражение там какое-то было, но отражение чего именно, я так и не понял. За 'диско-шаром' торчала вполне обычного вида вышка, похожая на диспетчерскую башню аэродрома. Наверное оттуда управляли беспилотниками. Здесь были и другие постройки, но разглядеть их как следует я не сумел.

'Опричники' наконец-то нами заинтересовались и подошли. Их было трое. Тот, что шёл в центре, видимо, был здесь за главного. У него не было шлема. Только чёрные очки и небольшая гарнитурка на ухе. Стрижка короткая, военного образца. Лицо ничего не выражающее, как у монумента. Я сразу вспомнил каменные лица воинов-освободителей с барельефов на Мамаевом кургане.

Двое других были в шлемах, с масками, состоящими из некого подобия респираторов и очков с окулятивами, тускло светящимися зелёным светом. Причём светились именно линзы, а не какие-то лампочки. Что это? Приборы ночного виденья? Но сейчас утро, и ярко светит солнце. Тепловизоры? Зачем они им, если мы и так все на виду? Нет, это что-то другое. Какой-то новый, засекреченный прибор, который делает опричников такими крутыми. Вот бы узнать, что они через него видят?

Командир остановился, и сделав Робину жест 'подойти', заложил руки за спину. Робинзон, подрагивая от волнения, открыл дверь, выпрыгнул из машины, и на полусогнутых потрусил к ожидавшей его троице. Всё его существо выражало предельное, бесконечное раболепство и повиновение. Ссутулившись, и втянув голову в плечи, словно попав под пронизывающий холод, некогда бойкий Робинзон теперь выглядел робким и трусливым холуём, боящимся прогневать своих господ даже излишне смелыми движениями. Опричники стояли не очень далеко от машины, и я мог слышать их голоса.

? Здравствуйте, господин полковник, — елейным голосом проблеял Робин. — Вот, мы приехали.

Командир, по прежнему не выражая никаких эмоций, словно робот, протянул ему руку, которую Робинзон тут же пожал.

? Осложнений на дороге не возникло? — голос полковника был тоже каким-то неестественным, словно записанным на плёнку.

? Да ну, как сказать? Встретили 'суицидницу', но всё обошлось.

? Сколько человек в машине?

? Десять.

Командир едва заметно дёрнул головой. Без слов среагировав на эту незаметную команду, двое подопечных ответили синхронными кивками, и направились к нашему УАЗику.

? Отойдём на пару слов? — как ни в чём не бывало спросил полковник.

? Конечно.

Они отвернулись от нас, и не спеша проследовали в сторону колченогих зданий-жуков. О чём они говорили дальше я уже не слышал. Всё моё внимание теперь было приковано к двум фигурам, приближающимся к машине. Я видел, как один из них вынул что-то из кармана разгрузки, и этот небольшой предмет раздвинулся, подобно складному зонтику, в продолговатый экран на ручке, в результате став похожим на согнутую прямоугольную ракетку. На экране что-то замерцало. Появившееся изображение было голографическим, так как экранная рамка была пустой. Я видел такое только в фантастических фильмах.

С моей стороны изображение сильно преломлялось, но было понятно, что там бегут какие-то текстовые строчки и чередуются диаграммы. Опричник медленно водил этой рамкой вдоль машины, считывая показания, появляющиеся на экране. Тем временем, его напарница (а это была именно женщина, я определил это по её фигуре и длинным волосам, спускающимся из-под шлема), зашла с моей стороны, и, двигаясь тихо и грациозно, точно пантера, обогнула кабину, остановившись прямо напротив меня. Нас разделяла только дверь. Я сидел, стараясь не шевелиться, и не смотреть на неё. А она стояла над душой, казалось, целую вечность, и всё смотрела на меня своими зелёными окулятивами вместо глаз. В те секунды мне почудилось, что я даже чувствую лучи, испускаемые её искусственными глазами. Они грели мою кожу, просвечивая меня насквозь. Это было столь нетипично и странно, что у меня возникла мысль — уж не киборги ли они? Слишком мало в них было людского.

Поглазев на меня, девица в чёрном облегающем костюме наконец-то проследовала дальше, подошла к двери кабины, открыла её, и заглянула в салон, чтобы осмотреть остальных пассажиров. Те молчали как рыбы, очевидно испытывая чувства сродни моим. На самом деле, когда на тебя почти в упор таращится пара зелёных глаз-лампочек, при этом ты не знаешь, что на уме у этого человека, и человек ли это вообще? Ощущение, скажу я вам, прескверное.

В кабине воцарилась такая тишина, что я различал тихое жужжание какого-то прибора, наводящегося поочерёдно на каждого пассажира.

— Всем выйти из машины, — констатировала опричница, и сделала пару шагов назад, освобождая проход.

— Статус? — спросил подошёдший к ней напарник.

— Номинальный. Три, три и семь.

— Понятно. Ну что ж. Начнём осмотр.

Все вышли из УАЗика, и выстроились в шеренгу около него, хотя никто никого не строил, и не командовал, как нужно встать. Все построились самостоятельно, повинуясь какому-то подсознательному приказу. Я тоже занял место в строю, между Николаем и Зелёным.

— Прошу минуту внимания, — произнёс мужчина, хотя всё внимание и так уже было направлено на него. — Вас, наверное, уже предупредили о том, что на запретную территорию запрещено провозить записывающие устройства. Поэтому, если при вас имеются какие-либо предметы, подпадающие под данный запрет, то вы обязаны их немедленно сдать. Все устройства, изъятые у вас, будут возвращены вам после возвращения с запретной территории. А сейчас прошу предъявить к осмотру ваши мобильные телефоны, смартфоны, планшетные компьютеры, ноутбуки, фото и видео камеры, прочее оборудование, позволяющее вести запись и фотографировать.

Девушка вынула из кобуры, закреплённой на бедре, продолговатую коробочку, похожую на пенал, которая раскрылась, превратившись в объёмистый кейс. Затем опричница пошла вдоль строя, держа этот приготовленный чемоданчик перед собой. При каждой остановке перед очередным человеком, кейс издавал определённый писк, который, видимо, свидетельствовал о наличии у того запрещённого предмета.

Ковбой послушно вынул свой смартфон из чехла, и положил его в кейс. Следом, свой старенький, видавший виды мобильник, достал Николай, но опричница проигнорировала его и прошла сразу ко мне. Я уже держал наготове свой телефон, и без сопротивления с ним расстался. У Зелёного не было мобильника. У Ромео и Джульетты был один смартфон на двоих. Они замялись, и тогда опричница сделала жест пальцами, мол, 'давайте-давайте, вытаскивайте'. Тогда Ромео послушно вынул смартфон из внутреннего кармана, и положил его в кейс. Иностранцы отдали свои телефоны безропотно. Не противясь, протянул свой коммуникатор и Тимон. Принимая его, девушка внезапно прошипела — 'Надо будет, отхлещу!' И покрасневший парень, раскрыв было рот: 'Откуда…' тут же заткнулся, съёжился, и как будто попытался спрятаться за спину Кристофера. А опричница уже стояла напротив Шепа. Тот с явной неохотой протянул ей планшетник, но она его не взяла, вместо этого указав ему на пояс. Шеп виновато закивал, и выудил из-под полы сотовый. На этом досмотр закончился. Девушка закрыла кейс и отошла в сторонку.

— Проверка закончена.

— Порядок, — кивнул мужчина, и вновь вернулся к чтению каких-то показателей на своём футуристическом дисплее. Сразу после этого к нам вернулся Робин, вместе с командиром опричников. Я услышал лишь завершение их диалога:

— Ориентировки просмотри ещё раз. Обстановка крайне нестабильна. Любое вмешательство… (Дальше неразборчиво).

— Так может быть мне всё-таки не стоит им позволять..?

— Нет-нет. Если у них возникнет желание — не препятствуй.

— Ну хотя бы иностранцев-то…

— Их можешь забирать. Остальные — по желанию. Всё понятно?

— Так точно.

Они остановились напротив, и умолкли, переведя свои взгляды на меня. Я вздрогнул, и вытянулся, как на плацу, стараясь не пересекаться с ними взглядами. Пауза длилась несколько долгих секунд. Мимо гигантской мухой прожужжал беспилотник, заходивший на подзарядку.

— Это он? — внезапно спросил опричник.

— Он, — кивнул Робин.

Они обо мне?!

— Писатель, значит.

Точно обо мне. Я почувствовал, как с виска вот-вот сорвётся набухшая капелька пота. Командир подошёл ко мне. На долю секунды его лицо приобрело оттенок лёгкой заинтересованности. Я бросил взгляд на своё отражение в его чёрных очках, и тут же отвёл глаза в сторону.

— Всё нормально, — он отвернулся, и сделал знак своим коллегам.

— Можете вернуться в машину, — разрешил опричник, сложив свой монитор.

Такое впечатление, что люди в строю всё это время сдерживали дыхание. Получив разрешение вернуться в транспорт, все, как один, разом выдохнули, и, толкаясь, поспешили занять места в салоне. Я вернулся на своё место, рядом с водителем.

— Нет, вы видели? Вы это видели? — тут же принялся бухтеть Тимон.

— А что случилось-то? Я ничего не поняла, — ответила Джульетта, косясь через окно на удаляющиеся фигуры опричников.

— Эта баба с зелёными фонарями. Она каким-то образом мысли мои прочитала! Когда она ко мне подошла, я подумал — 'Ну и что ты мне сделаешь, сучка, если я тебе телефон не отдам? Плетью отхлещешь?' Ну, судя по костюмам, они тут все — долбанные садомазохисты. А она мне тут же в цвет отвечает: 'Надо будет — отхлещу!' И так фарами сверкнула, что мне показалось, она мне мозги нафиг выжжет.

— Телепатка? — пробормотал Николай.

— Либо она сама, либо её приборы.

— Почему же у меня телефон не забрали?

— Так у Вас же без камеры.

— Ах, точно…

— Может быть они и телепаты, но мой запасной мобильник проворонили, — ухмыляясь, Тимон закатил штанину, и показал выпуклость на носке.

— Спрячь-спрячь! Вдруг увидят! — зашикал на него Ромео.

— Не ссыте. Если при досмотре не спалили, то считай пронесло.

— А как так получилось, что твой планшет не забрали? — спросил Зелёный у Шепа.

— Так в нём же камера не работает, — ответил тот.

— Ну тогда всё понятно.

— А до Писателя они чё докопались?

— Кто же их знает? Может опасаются, не журналист ли?

В кабину забрался Робин. Его слегка лихорадило, но настрой у него был приподнятым.

— Ну, что? — спросил я.

— Я же говорил, что всё ништяк будет, — он быстро размял пальцы, и включил зажигание. — Дали добро на въезд.

— Послушай, а почему этот их начальник так меня рассматривал?

— Ну, я ему сказал, что в группе есть писатель, — нехотя ответил Робин. — Вот он и заинтересовался. Что пишешь? Зачем приехал? Не засланный ли ты казачок? Ну, в общем, я его убедил, что ты наш человек.

Машина поехала вперёд, по направлению к высоченной стене периметра, где между двумя башнями громоздились массивные транспортные ворота.

— Не хватает надписи 'Парк юрского периода', -послышался голос Тимона.

— Зачем такие большие створки? От кого? — вслух размышлял Николай.

— От мутантов, наверное.

— Ой, ну хватит пугать, Тимон! Какие ещё мутанты?

— Спокой но, народ! — бросил через плечо Робин. — Давайте хотя бы с базы выедем, а там уже трепитесь сколько влезет!

'Таблетка' въехала на громыхнувший пандус, и остановилась перед автоматически раскрывающимися створками, за которыми, в глубине, виднелись точно такие же створки.

— Шлюзовая камера, — подумал я, впечатлённый серьёзностью и масштабами постройки.

Далее, как и предполагалось, внешние створки закрылись (при этом оставив нас в абсолютной темноте), затем вдруг со стен начали сверкать стробоскопы, как на дискотеке. Шоу длилось пару минут, после чего наконец-то стали открываться внутренние створки.

Я думал, что за ними откроется выезд в заброшенный город, но ошибся. Там был длинный коридор, освещённый приглушённым светом люминесцентных ламп. Машина поехала вдоль него, и через каждые пять метров с обеих сторон от неё, издавая неприятное рычание, вспыхивали красные лампочки. В середине коридора машину обильно окатили каким-то мутноватым раствором, а когда дворники соскоблили эту жидкость с лобового стекла, наш транспорт с шипением обдало густым, волокнистым паром.

Наконец, унылый коридор завершился, и мы подъехали к последним воротам. Моё сердце замерло, когда они начали неторопливо открываться, впуская в тускло освещённое помещение приятный солнечный свет. Ворота открылись, и я увидел пустырь. Самый обычный пустырь, заваленный мусором, повсеместно выглядывающим из высоченных зарослей сорняка. Ничего из ряда вон выходящего. Хотя что-то меня смущало в этом пейзаже. Вскоре я понял, что именно. Здесь не было ни одной живой души. Ни животных, ни птиц, ни даже насекомых. Отсутствие последних, как ни странно, замечалось особенно сильно. Если в обычной обстановке, всех этих порхающих бабочек, скачущих и стрекочущих кузнечиков, гудящих мух и жуков обычно не замечаешь, то теперь, их полное отсутствие делало окружающую картину какой-то неестественной, мёртвой, хотя она и выглядела совсем как живая. В общем, это трудно описать. Это нужно прочувствовать.

Сразу за пустырём начинался дачный посёлок, на удивление хорошо сохранившийся, даже не смотря на обильные следы минувшего грабежа. Сады буйствовали зеленью и плодами. Вдоль заборов, красными фонариками, соблазнительно алела необычайно крупная малина. Некоторые калитки были приветливо открыты, безуспешно приглашая редких гостей. Но к ним в гости давно никто не заходил.

— Здесь безопасно? — спросил я.

— Здесь нигде не безопасно, — ответил Робин. — Но по сравнению с центром города, и приозёрными районам, здесь относительно спокойно.

— А на этой территории кто-нибудь живёт? Я имею в виду животных…

— Ни животных, ни птиц, ни даже букашек. Никого. Хотя, отсутствие комаров и мошки — это определённый плюс здешней местности.

— А растения? Цветы? Как они живут?

— А ты спроси у них, как они живут. Мне-то откуда знать. Может за счёт микроорганизмов каких-то неведомых, может в почве чё появилось. Но обходятся, как видишь, без шмелей и пчёлок.

Дачи закончились. Мы проехали мимо бетонного забора с воротами, над которыми виднелась надпись 'УПК', затем немного свернули в сторону, и оказались на участке дороги, вдрызг разбитом какой-то большегрузной техникой. Собственно, от дороги тут почти ничего не осталось. Лишь ухабы из кусков асфальта, и вывороченного наизнанку грунта. Хорошо, что у нас был проходимый УАЗик.

— Немного кости протрясём, — постукивая зубами отметил Робин.

— Ухабисто…

— Это ещё фигня. Вот после дождя тут задница полная наступает. Даже на УАЗике не проехать.

Машину трясло так, что казалось она вот-вот развалится. Пассажиры в кузове страдальчески гомонили.

— Потерпите. Сейчас выедем на нормальную дорогу! — успокоил их Робин.

На нормальную дорогу мы выехали минут через пять. Это была широкая улица, вдоль которой тянулись осветительные мачты, и какой-то трубопровод, проложенный над землёй. На промелькнувшей автобусной остановке я успел прочитать надпись '8-й Участок'. Мы всё ещё были вне города, но теперь впереди уже явственно маячили серые коробки зданий, к которым мы приближались медленно, но верно.

— Вон, видишь те дома? — указал на них Робинзон. — Это Смородинка. Наш пункт назначения.

— Почему Смородинка?

— Не знаю. Район так назывался — 'Смородинный'. Ну а в простонародье все его называли 'Смородинкой'.

Справа от дороги запестрело кладбище, заросшее по верхушки оградок. Потом появились полуразрушенные здания каких-то учреждений. Автомастерская с упавшей крышей, автозаправка, с навечно застывшим автомобилем без колёс, придорожный магазинчик, на который упал электрический столб, и другие сооружения, так или иначе пострадавшие от стихии, времени и мародёров.

Вдруг я почувствовал лёгкую боль в глазах, и, поискав причину неожиданного раздражения, с удивлением обнаружил, что её вызывает солнце. Солнечный диск был непривычного, синего цвета. Хотя свет от него исходил такой же, как и обычно.

— Солнце. Оно синее. Почему? — спросил я, прикрывая глаза ладонью.

— Синее? Ну, здесь с ним такое бывает, иногда. Может быть даже зелёным… Скоро опять нормальное станет. Не смотри на него. Зрение сажает капитально. Лучше вообще очки надеть.

Я отвернулся от синего солнца, и хорошенько проморгался.

— Мой тебе совет. Если видишь что-то странное, лучше не пялься на это, а отойди как можно дальше. Здоровее будешь… Да не парься ты. В опасные места я вас не потащу, а Смородинка — вполне приличный райончик. Он расположен на удачном месте, на возвышении, отдельно от основного города. К тому же, в нём находился штаб.

— Какой штаб?

— Гражданской обороны. Проектировщики не дураки были. Прикидывали масштабы потенциальной катастрофы. Посему здраво решили разместить орган альтернативного управления подальше от источника угрозы.

— Источник угрозы — тот самый 'Надир'?

— Ну да. Военный завод был градообразующим предприятием. Вокруг него и разросся городок. Ну а когда вылупился 'Надир', началось активное строительство двух микрашей — Смородинки и Теплицы. Для расселения охранников комплекса, задействованных в системе гражданской обороны, на случай ЧП.

— Там было так много охраны?

— Да просто до хрена. Комплекс охраняли как зеницу ока. Впрочем, в этих районах жили не только охранники. Туда же селили вновьприбывших учёных, учителей, врачей. Город рос, строились новые школы, больницы. Нужны были работники социальной сферы. Да и нефтяники многие сюда свои семейства перетаскивали. Короче, кого здесь только не было.

Мы проехали необычный автобус, одиноко стоявший возле тротуара. После серой, полусгнившей и горелой техники, которая доселе попадалась на нашем пути, эта машина выглядела каким-то инородным телом. Совершенно не тронутый людьми и стихией. Лишь серая пыль неравномерным слоем покрывала его обтекаемый корпус. На борту ярко выделялась цветастая надпись 'INTERTRANS', и многочисленные иероглифы. Судя по тому, что автобус стоял по направлению к городу, он не был эвакуационным.

— Чей это автобус? — поинтересовался я.

— Китайский, — ответил Робин.

— Я это понял, по иероглифам. В смысле, кому он принадлежал?

— Китайцам.

— А что здесь забыли китайцы?

— То же самое, что они забыли в Забайкалье и в Приамурье. Да и вообще, на Дальнем Востоке. Это зона их интересов. Китайцы надеются когда-нибудь отжать себе эти территории. Ну а пока, пользуются тем, что можно урвать. Благо, власти у нас добрые, и щедрые.

— Но как китайцы узнали про секретный объект, о котором даже мы, россияне, слыхом не слыхивали?

— Не будь таким наивным, Писатель. Китайцы знают о нашей стране и о её секретах гораздо больше, чем мы с тобой. Они вовсе не дураки, и поэтому с величайшим интересном следят за тем, что строят на 'их будущей территории'. Когда муть с мародёрами улеглась, и обстановка в районе города стабилизировалась, какие-то серьёзные китайские ребята связались с главой Иркутской области, забашляли ему от души, и тот разрешил им немного поработать на территории города.

— То есть, как это, 'немного поработать'?

— Проще говоря — поворовать. Но за деньги.

— Странно звучит.

— Я не знаю, как иначе объяснить. Китайцы приезжают в Иликтинск, и какое-то время работают в нём, устраняя последствия катастрофы: утилизируют трупы, собирают ценные вещи, пригодные материалы, аппаратуру. Ценности сдают нашим, по возвращении с вахты. Остальное забирают себе. Как-то так. По крайней мере, я всё так понял.

— И опричники их пропустили?

— Как ни странно, да. Правда не всех. Приехало восемь автобусов с китайскими рабочими, три фуры с прибамбасами для временного жилья, пара тягачей, с бульдозером и экскаватором. А ещё автокран, и заправщик. Опричники задержали два автобуса и одну фуру. Остальной караван пропустили. Судя по всему, один из автобусов у них здесь сломался, и тем, кто в нём ехал, пришлось пересаживаться на исправные.

— А что потом? Что с ними случилось?

— Этого я не знаю. Никто из них так и не вернулся обратно.

— Ни фига себе. А что китайская сторона?

— Молчок. Видимо они знали о вероятности такого исхода. Кто их поймёт, этих китаёзов?

Миновав разорённый рынок, от которого остались только ржавые металлические 'ракушки' с прилавками, кое-где покрытыми драным полиэтиленом, мы наконец-то въехали непосредственно в Смородинку, представлявшую из себя нагромождение несимметрично расположенных друг к другу домов.

Ничего необычного. Типичный заброшенный район. В любом городе можно встретить хотя бы одну 'замороженную' стройку окружённую джунглями пустыря. Так и здесь. Только вместо одинокого пустого здания — целая плеяда домов. Стёкла выбиты практически везде. На облезлых, выщербленных стенах пестреет чьё-то убогое граффити. Повсюду горы заросшего травой мусора, непомерно разросшиеся кусты и молодые деревья, торчащие где им вздумается, не взирая на асфальт. Унылое зрелище. Никакой романтики.

Проехав несколько домов, Робин повернул налево, и остановился на чудом сохранившейся автостоянке, где ржавел пяток разногабаритных корпусов, бывших когда-то автомобилями, с которых мародёры поснимали всё, что можно унести.

— Вылезай! Приехали!

Отворились скрипучие дверцы УАЗика, и команда путешественников, дружным хором, стала выбираться на свежий воздух. Первое, что меня удивило, после того, как я покинул душную кабину, была тишина. Монолитная тишина. Настолько сплошная, что каждое слово звенело в воздухе, как упавший на пол алюминиевый таз. А потом ещё долго билось эхом от стен бесприютных домов.

— Добро пожаловать в Иликтинск, господа-туристы. Мёртвый город, в котором не осталось ни хрена. А вон, видите, дом? Я там жил когда-то, — начал экскурсию Робин.

— А где аномалии-то? — вклинился Тимон.

— Будут тебе аномалии. Идёмте за мной. Далеко от группы не отходите. Никаких посторонних предметов, без разрешения, не хватайте. Громко не орите.

Наш небольшой отряд, перешушукиваясь, потянулся за Робинзоном. Со стороны это, наверное, напоминало обычную туристическую экскурсию по каким-то там историческим местам. Сказать, что мы находимся в одном из самых опасных мест на Земле, язык не поворачивался. Слишком обыденно всё выглядело. Впрочем, довольно скоро обыденность начала заканчиваться.

— Первый пункт нашей экскурсии — это Заблудившийся Вагон, — вещал Робин. — Никто не знает, как он здесь появился, и когда. Вон он, смотрите, возле магазина.

Рядом с бывшим магазинчиком 'Пятачок', поперёк двора, действительно стоял обычный пассажирский вагон зелёного цвета, с табличкой 'Астрахань — Нижневартовск'. На окнах висели занавекски с логотипами, металлические лесенки были спущены. Вот только рельсов не было.

— И что тут аномального? Обычный вагон, — пожал плечами Ковбой.

— Как сказать. В своё время группа мародёров устроила в нём временное жилище. Потом рассказали, что ночью вагон шатается и постукивает, будто едет, а по утрам на столиках появляется горячий чай. Я-то сам не знаю, не проверял.

— То же мне, аномалия. Кто-то там что-то рассказал… Почему мы должны этому верить? — ответил Тимон.

— Не хотите — не верьте, — с безразличием ответил Робин.

— Да давайте залезем в него и посмотрим, — предложил Ромео. — Можно, Роб?

— Валяйте.

— Айда, — Тимон первым подошёл к вагону, и бодро забрался в тамбур.

— Ну чё там, Тим?

— Вагон как вагон.

— Ну ка, давай поищем, кто там халявный чай раздаёт? — Ковбой полез вслед за Тимоном.

Последним в вагоне исчез Ромео.

Я остановился, разглядывая пейзаж. Всё это напоминало какой-то обман. Нас привезли на свалку, и пытаются убедить, что она необычна. Если бы не аномалии, увиденные нами по дороге сюда, то я бы не сомневался, в обычном надувательстве. Как-то это всё не вязалось друг с другом. Я время от времени поглядывал на Робина, но тот отстранённо ковырял зубочисткой под ногтем, вычищая набившуюся грязь.

— А что это за тряпочки развешаны? — послышался рядом с моим ухом голос Джульетты.

Покрутив головой по сторонам, и не увидев более никого вблизи от нас, я догадался, что девушка обращается ко мне.

— Где? Какие тряпочки?

— Да вон. На двери магазина беленькая. И вон беленькая — на балконе. А вон, вдалеке — красненькая.

Действительно. Я не обратил внимание на такую мелочь, и удивился пытливости женского взгляда.

— Не знаю. Давай у Робина спросим.

— Чё? — услышал нас Робин.

— Да вот, интересуемся, что за тряпки повсюду развешаны?

— Это маяки. Благодаря им, можно ориентироваться, где опасно, а где нет.

— Их ты развешивал?

— Некоторые я. Некоторые — другие.

— А вон там красная тряпка висит, там опасно?

— Да. Если висит — значит опасно.

Из вагона показалось разочарованное лицо Тимона.

— Ничё тут нет. Только мусор, да старое дерьмо.

— И чай не наливают, — саркастично добавил появившийся следом Ковбой. — А я так надеялся.

Ромео вылез молча, отряхивая колени.

— Ладно, пошли дальше, — махнул рукой Робин.

Слегка растянувшаяся группа, шаркая ногами, двинулась следом за своим поводырём.

Завернув за угол дома, мы прошли мимо трёх типовых подъездов, из которых тянуло сыростью, и вышли к череде гаражей. Ничего аномального нам по прежнему не попадалось. Казалось, что Робин просто водит нас за нос, безо всякой цели.

– 'Куда ты завёл нас? Не видно не зги!' — процитировал Ковбой.

Тимон хотел было продолжить фразу, но тут его взгляд остановился на одной из гаражных створок, и челюсть у парня отвалилась:

— Ни хрена себе.

— Вот эт-то… Это чё вообще?!

— Беспилотники постарались? — Николай прищурился.

— Они.

— Пипец. Решето.

Увиденное действительно поражало. Издали, мне казалось, что это какой-то вычурный декор. Но на деле, перед нами была самая обычная гаражная дверь, измочаленная тысячами крошечных отверстий. В центре створки пули ложились настолько кучно, что проделали сплошную дыру, полуметрового диаметра. От которой в разные стороны расходилось кружево из металлических лохмотьев.

— Зачем они изрешетили гараж? — спросил Шеп. — Просто по приколу?

— Да вон, из-за них, — Робин брезгливо пнул валявшийся рядом ботинок.

— Фуу! Там чё, кость торчит?

— Человеческая?

— Фу-у-у!

— Ну и гадость! Это чё, труп?!

Тут все наконец-то распознали в бесформенном тряпье, свяленном под дверью изувеченного гаража, иссохшие до костей человеческие останки. Бледно-жёлтые мослы торчали из штанин скомканных камуфлированных брюк, а лежавший чуть поодаль ватник, измочаленный до однородной массы, был наполнен мелким костяным крошевом. Явно били в упор, причём с такой интенсивностью и разбросом, что от человека почти ничего не осталось.

— Последнее пристанище мародёров, — рассказал Робин. — Думали, что их здесь не найдут. Ошибались.

— Фу-у-у-у!!! — Джульетта шарахнулась при виде осколка человеческой челюсти, валявшегося в пыли. — Не хочу на это смотреть! Фу, какой ужас!

— А чё же их не убрали? — мрачно спросил Николай.

— Без понятия. Может в назидание. А может они как тот Неуловимый Джо — нахрен никому не нужны. Жили как собаки, и сдохли как собаки.

— Это слишком жестоко.

— Вы просто с ними не сталкивались.

— Но это не правильно! — встрепенулся Зелёный. — Нельзя же, чтобы человеческий труп вот так просто валялся на улице!

— Ты хочешь его похоронить?

Ответа не последовало.

— Идём дальше. Покажу кое-что покруче. Только в обморок не падайте.

Пройдя ещё с десяток гаражей, на одном из которых красовалась табличка 'ЦВ.МЕТ ДОРОГО', мы дошли до развилки, за которой располагался детский садик. Один из сегментов забора был повален, то ли большой машиной, то ли трактором. Улица, уходившая вправо, шла под уклон, и круто поворачивала за частные дома. Там я заметил красное пятнышко маяка, сразу за которым, на дороге было разбросано несколько кучек истлевшего тряпья.

— Вон, видите? Ещё одни неудачники, — указал Робин. — Когда их здесь прижали, они хотели бежать через недостроенный сектор периметра. Не ожидали, что опричники успели там оборону наладить. Вот их всех и положило.

— Так это что, опять трупы?

— Ё-моё, да тут просто бойня была.

— Значит периметр рядом?

— До него отсюда километра полтора примерно. Если зайти за поворот, там склон увеличится, и периметр будет как на ладони. А всё, что находится в зоне видимости периметра — уничтожается автоматическими снайперами без разговоров.

— Офигеть!

— Не бойтесь, нам в другую сторону.

— Эх, ты! — немного отдалившись от группы, Ромео нагнулся, чтобы поднять с земли грязный сломанный карабин 'Сайга'.

— Не трогай! — прикрикнул на него Робин.

Голос прозвучал как выстрел, и вздрогнувший парень тут же отдёрнул руку.

— Пусть лежит где лежит, — уже тише продолжил экскурсовод. — Ничего не хватайте без моего разрешения.

От детского садика мы повернули налево, и пошли по вполне обычной улочке, застроенной блочными девятиэтажками с мозаичной облицовкой на фундаментах.

? 'Вирусологическая', -прочёл название улицы Зелёный. — Ну и название.

? Не похоже всё это на аномальную зону, извините конечно, — задумчиво добавил Ковбой. — Вагон посреди города… Ну и что? Мы видели железнодорожные пути. Может его сюда закатили, а рельсы уже потом разобрали. Что же до трупов. Ну да, брутально. Но ничего необычного. Охрана постреляла каких-то бомжей. Дело житейское.

? Понимаешь, если бы здесь было много аномалий, мы бы тут с вами вот так не гуляли. В Смородинке аномалий почти что нет. Всё аномальное, что имеется — расположено на окраине, в стороне основного города. Там мы их и будем смотреть. Вообще, по хорошему, здесь нужно на машине кататься, а не пешком ходить, но я боюсь появления новых аномалий. Когда на машине едешь, обзор ограничен, и мотор заглушает посторонние звуки. Можно хорошенько влететь. А так хотя бы всё видно и слышно, — ответствовал Робинзон.

? Робин, а когда нам можно будет тут немного поработать? — спросила Оливия.

? Сейчас кружок сделаем, посмотрим достопримечательности, и я вам оставлю часик на вольную прогулку.

Мы прошли под упавшим подъёмным краном, чья башня легла на противоположное здание. Порванные тросы слегка покачивались, словно лианы. Далее, за стройплощадкой, показался перекрёсток. Выйдя на него, Робин остановился, и лукаво на нас посмотрел.

— Хотите прикол?

— Давай.

Приподняв ногу, наш гид слегка покачал ей в воздухе, после чего опустил ступню, которая свободно ушла под асфальт по самую щиколотку. Причём нога вовсе не продавила поверхность, а прошла сквозь неё.

— Это… Как?

— Никак. Аномалия.

— А можно попробовать? Это не опасно?

— Пробуйте.

Все обступили Робина, двигаясь маленькими шажками. Первым подошёл Тимон, который едва не упал, когда его нога вдруг так же провалилась сквозь асфальтовое покрытие.

— Ёлки-палки!

Все, словно дети, окружили аномальный участок, погружая в него руки-ноги, и с удивлением рассматривали, как они проходят через твёрдую поверхность.

— Это похоже на кривую текстуру в компьютерной игре, — сравнил Шеп.

— Какова природа этого явления?

— В общем, суть такая, — Робин кашлянул. — В этом месте произошёл какой-то пространственный перекос, в результате которого, когда асфальт провалился, его поверхность осталась неизменной. Визуально. То есть, мы видим его до того, как он провалился, а на самом деле здесь уже давно яма. Таких мест в Иликтинске навалом.

— И они правда безопасны?

— Да. Они неглубокие. Ну, разве что, в них можно ногу сломать, если неудачно провалишься. А так…

— Вот так идёшь-идёшь, р-раз! И провалился!

— Эти дырки довольно легко вычисляются. Смотрите. Видите, как это место отличается от остальной поверхности? Оно как будто ровнее и чище. Знаете, почему? Потому что всё, что на нём лежало: грязь, камни, всякий мелкий мусор — всё это провалилось под, как ты сказал, 'текстуру'. Поэтому эти аномалии, при должной внимательности, видно издалека.

— А вон, на той стороне улицы, такое же пятнышко, — указал Зелёный.

— Вот-вот. Всё правильно. Так, — Робинзон посмотрел на часы. — Поторопимся. Сейчас как раз время подходит для одной интересной штуки. Ступайте за мной.

Свернув с Вирусологической, мы оказались узенькой улочке, тянущейся между двух бетонных домов, расположенных параллельно друг другу. Дома были длинными, девятиэтажными, восьмиподъездными. В окнах не было ни одного стекла, а на некоторых лоджиях виднелись немногочисленные вещи, и лохмотья оставленного хозяевами белья. Я думал, что мы пойдём дальше, но Робин остановил группу, с предвкушением сообщив:

— Стоп. Теперь стойте и ждите. Мы с вами пришли в так называемый 'Вздыхающий Квартал'.

– 'Сдыхающий'? — переспросил Тимон, хотя прекрасно расслышал название.

– 'Вздыхающий', -терпеливо поправил Робин. — Почему он так называется, узнаете через три… Две… Одну…

И тут случилось невероятное. Совершенно неожиданно, дома с обеих сторон стали надуваться, словно огромные воздушные шары. Стены их фасадов выпучивались вовне, как будто их накачивали невидимым циклопическим насосом. Швы между панелями трескались, выплёвывая пыль и бетонную крошку. Рамы на лоджиях выворачивались, но структура зданий оставалась целостной. Они не разрушались. При этом был слышен отчётливый свист, а по траектории пылевых облаков, и по характерному трепыханию балконного тряпья, можно было догадаться, что дома всасывают в себя воздух. Каждым окошком, каждым вентиляционным отверстием, каждой щелью.

И вот, наконец, они закончили надуваться. Постояли немного в таком положении, и… Выдохнули! Протяжно, грустно. Как живые. Я готов поклясться, что это был именно вздох. И я слышал звук этого тяжёлого, великанского вздоха. Как будто несколько сотен человек разом, в унисон, вздохнули единым хором. Столько тоски было в этом звуке. Столько печали, что внутри у меня всё затрепетало.

Вместе с выдохом, стены зданий вернулись в прежнее положение, а из окон и дверей обильно полетела пыль с кусочками какого-то мелкого мусора. Остатки занавесок, и тряпки на бельевых верёвках, похлопали словно флаги, на ветру, и тут же обвисли. Дома опять выглядели как обычно, словно с ними никогда ничего странного не происходило. А мы далеко не сразу сумели прийти в себя и вернуть дар речи. Вокруг ещё падали какие-то крошечные осколки. На землю медленно оседала пыль.

— Вот это — да! Вот это — я понимаю, — первым очнулся Ковбой, задвигая шляпу далеко на затылок. — А то вагоны какие-то… Но вот это — да.

— О, май гад, а ю си зет?! Итс э рили! О, май гад, ханни, итс со стренч! — запищала Оливия.

— Щит, — жестикулировал её супруг. — Факин щит! Итс факин эномали! Ай донт андестенд! Оу, май… Итс… Ан-бе-ливэ-бл!

— Это же нужно срочно изучать. Как можно скорее! — махал руками Зелёный.

— Глазам поверить не могу. Как такое возможно? — бормотал Николай.

— Твою мать. Вот это шоу. Мои бабки окупились, — кивал Тимон. — Оно того стоило. Я обожаю это место!

Все эти реплики и выкрики я постепенно перестал слышать, полностью уйдя в осмысление увиденного. Мне хотелось отложить в памяти как можно больше деталей, чтобы потом перенести их на страницы своей будущей книги. Чёрт побери! Робин не обманул. Аномальная зона реальна. Такое вряд ли когда-то забудется…

— Робин! Робин! А туда можно зайти? Посмотреть! — словно пятилетний малыш, прыгал Ромео. — Интересно, что же там, внутри!

— Куда ты собрался? Дурак, что ли! — шипела на него подруга.

— Можно, но не нужно, — самодовольно ответил Робинзон. — Дома вздыхают через каждые три часа. В периодах между вздохами, находиться внутри безопасно. Но если не успел выбраться вовремя, тебя разорвёт на мельчайшие брызги, и 'выдохнет' в виде кровяного спрея. Я видел, что оставалось от людей. Ни одежды, ни костей, ни кишок. Только покрашенные стены.

— Ты туда заходил?

— Один раз. Там нет ничего интересного. Внутри дома абсолютно пустые. Не считая занавесок на некоторых окнах. Во время вздохов, всё что находится внутри, измельчается в пыль, и выдыхается наружу. Поэтому там не осталось никакой мебели. Вообще ничего.

— Одуреть. Кто бы рассказал — не поверил бы!

— Ладно, идём дальше. Нужно успеть ещё кое-что посмотреть.

Мы вышли из Вздыхающего квартала, вернувшись на улицу с ямами-невидимками, повернули налево, и пошагали в сторону окраины, где нагромождение многоэтажных зданий резко переходило в очередной пустырь.

На границе района была расположена широкая полукруглая площадка конечной автобусной остановки, прилегающая к Вирусологической улице. На ней 'паровозиком' стояло несколько раскуроченных ГАЗелей, а прямо за ними виднелась череда разграбленных минимаркетов и торговых лотков.

От остановки начинался склон, переходящий в протяжённый овраг, который опоясывал Смородику полумесяцем. За оврагом, в низине, виднелась полоса лесопосадок, из-за которой выглядывали макушки городских построек: церковная колокольня с крестом, радиовышка, подъёмные краны, верхние этажи зданий.

Улица, по которой мы шли, спускалась вниз по склону, затем миновала мостик через овраг, после чего исчезала за мыском посадок. Внизу, прямо за мостиком виднелся небольшой КП в виде будочки с опущенным шлагбаумом. От КП в разные стороны тянулась колючая проволока. Однако уже метров через сто с обеих сторон она прерывалась, превращаясь в редкий частокол пустых столбиков. Дальше, за шлагбаумом, можно было разглядеть станцию техобслуживания, с коробкой автомойки, обоймой кирпичных гаражей, эстокадой и полуразобранным жестяным ангарчиком. У въезда в автомойку застыл на удивление опрятный внедорожник, который глянцево поблёскивал в солнечных лучах, словно пять минут назад сошёл с конвейера. Это было крайне необычно, учитывая, что доселе нам встречались лишь изъеденные ржёй корпуса, вместо машин. Если не считать китайский автобус. Да и тот был пыльным и тусклым. А тут, идеальное состояние.

— Видите ту шиномонтажку? — Робин указывал как раз в том направлении. — А на ней машина. Видите? Это знаменитая 'Бэха-Людоедка'. Джип директора филиала нефтяной компании. Когда он его купил, эта модель только-только появилась. Тонну бабок стоила. Ни у кого такой машины не было. Все ему завидовали. Ну а когда шандарахнуло, тачку пришлось бросить. Прямо там, где хозяина застала катастрофа. С той поры она стоит всё на том же месте, и ничего ей не делается. Даже пыль на неё не садится. Состояние идеальное.

— А 'Людоедка' почему?

— Людей она убивает. Как мух. Вон, видите, сколько жмуриков вокруг скопилось?

Вокруг машины действительно темнели многочисленные кучки какого-то шмотья. Но лишь после слов Робина, все сумели разглядеть их детали. Прежде, разум отказывался в это верить. Трупы. Настоящие, человеческие трупы! Сколько же их там? При беглом рассмотрении, я насчитал двенадцать. Но это только по одну сторону машины. А сколько их там, с другой стороны?

— Как убивает?

— Молча. Стоит лишь прикоснуться. Можно стоять рядом, можно смотреть на неё. Но только не дотрагиваться. Иначе капут. Все эти жмуры — любители халявы. Машинка выглядит слишком лакомым кусочком, вот на неё все и клевали. Сначала по незнанке, потом — по глупости. Ну а мало ли? Вдруг аномалия исчезла, и машина больше не убивает? Рекорд принадлежит какому-то чебуреку, который максимум что сумел — это открыть дверь, и сесть на сиденье. Там и окочурился. Остальные загнулись ещё раньше. Когда-то, 'Людоедка' была у нас ориентиром. Экскурсионный маршрут на ней заканчивался. Потом его сократили до КП, в целях безопасности. Слишком часто там стали люди погибать. Шиномонтажка вообще превратилась в сплошную ловушку, даже без 'Людоедки'. Поэтому за шлагбаум мы не пойдём.

— А что там за деревьями поблескивает? — спросила Джульетта.

— Это? Ну-у. Отсюда мы этого всё равно не увидим. Когда вернёмся назад, поднимемся на крышу дома, и я вам покажу, что это такое, — ответил Робин.

— Если дальше идти по этой дороге, то мы попадём в Иликтинск?

— Мы уже в Иликтинске. Просто там — центр города, а здесь — окраина. В центр мы не пойдём, потому что там полная жопа. Но я вам покажу городскую панораму с крыши во-он того здания.

Наша группа остановилась возле шлагбаума, топчась в нерешительности.

— А где здесь можно по-маленькому сделать? — спросил Тимон.

— Вон, зайди за будку. Только дальше не уходи.

— Понял.

— Я тоже, пожалуй, — потрусил за Тимоном Ковбой.

Мы ждали их, задумчиво разглядывая окрестности. И над нами плыли серебристые облака.

— Как тебе здесь? — спросил у меня Робин.

— Как на кладбище, — ответил я. — Такое же странное чувство, что вокруг тебя сотни людей, но, одновременно с этим, никого нет.

— Знакомое ощущение. Мы здесь недолго, поэтому ещё не успели свыкнуться с мыслью, что здесь никого кроме нас нет. А так, если побыть здесь подольше, то в голову начинают лезть всякие странные мысли. Начинаешь чувствовать всё как-то по-особому. Восприятия меняются.

— Не мудрено, — кивнул Николай.

Из-за будки бодрым шагом вышел Ковбой.

— Ну вот, жизнь наладилась, — сообщил он.

— Ты нам покажешь ещё что-нибудь по типу вздыхающих домов? — спросил Шеп у Робина.

— Покажу. Где там этот?..

— А правда, чё Тимон так долго?

— Не знаю, — пожал плечами Ковбой. — Я когда уходил, он был ещё в процессе.

— Уже столько времени прошло. Он там уснул что ли? — в голосе Джульетты появились нотки тревоги.

— Блин. Чего вы в самом деле? Ром, иди, проверь его, — распорядился Зелёный.

— А чё сразу я-то? — встрепенулся Ромео. — Зачем мне туда идти? Посмотреть, как Тимон писает?

— А вдруг с ним случилось чего?

— Э-эхх, ёшкин кот! — Ковбой нахлобучил шляпу, и нервной, дёрганной походкой отправился к будке.

Не успел он достичь угла, как оттуда выскочил Тимон:

— Бу!

— Твою же мать! Да пошёл ты! Чё, издеваешься?!

— Хы-хы, а ты вздрогнул! Испугался?

— Ну тебя на хрен! Идиот…

— Ладно, орлики, порезвились и хватит. Идём назад, — устало произнёс Робин, отходя от шлагбаума.

Мы прошли мост, поднялись обратно на пригорок, повернули к остановке, и, пройдя через неё, взяли направление в сторону скопления жилых домов. В одном из зданий, на уровне третьего этажа зияла сквозная дыра, примерно полутора метров в диаметре. Причём выглядела она так, будто в дом что-то всверлилось, деформировав и закрутив края пробуренного отверстия. Словно стены в этом месте были не из кирпича и гипсолита, а из какого-то пластилина.

Во дворе, на детской площадке, Робин показал нам причудливую инсталляцию из детских турников, горок и лесенок. Всё было выкручено, перегнуто и растянуто таким образом, словно чьи-то гигантские, неимоверно сильные руки пытались создать из игровых приспособлений нереальную внеземную экибану. Больше всего поразила 'паутинка' — полукруглая шаростержневая конструкция, которая встречается практически в каждом дворе. Из неё неведомый скульптор сложил какую-то таинственную молекулярную модель, медленно вращающуюся в воздухе, на высоте нескольких метров от земли. Мы прошли прямо под ней, но не почувствовали никаких гравитационных отклонений. За счёт чего она держалась — непонятно.

Из дворика мы вышли к зданию-свечке. Я насчитал в нём восемнадцать этажей. Робин рассказал, что это одно из самых высоких зданий в городе, и что оно было элитным. Когда-то его окружал высокий забор, который за время мародёрства полностью разобрали. С крыши именно этого небоскрёба открывался прекрасный вид на город, и теперь мы должны были туда подняться.

— Предупреждаю, лифт не работает. Поэтому подниматься придётся по лестнице, — балагурил Робинзон. — Это будет нелегко, но думаю, что вы справитесь.

Подъём на восемнадцатый этаж действительно оказался довольно утомительным. Самым тяжёлым в этом процессе было то, что нам постоянно приходилось преодолевать баррикады из всевозможного хлама, вытащенного на лестничную клетку: остатки старых кроватей, гнилые рассохшиеся шкафы, комоды и ящики, ванны, кресла, раздолбанные холодильники. Всё это хаотично валялось на площадках, и на лестничных маршах.

— Тут чёрт ногу сломит, — выругался пыхтящий Николай, перелезая через очередной завал.

— Зачем всё это сюда повытаскивали? — недоумевала Джульетта.

— Наверное, собирались вывезти, но не успели. Или просто, чтобы эти гробы не мешали в квартирах орудовать. Не знаю, если честно, — тяжело дыша, ответил Робин.

С каждым этажом идти было всё труднее. Ноги гудели, дыхание перехватывало. Вот что значит сидячий образ жизни, и игнорирование занятий спортом! Десятый… Уфф… Двенадцатый… Чёрт! Этот дом просто бесконечен! Опять завал. В этот раз дорогу перегораживала выломанная дверь, торчавшая в перилах. И какой урод здесь всё это разбросал?

На крышу мы поднялись еле живыми. Робин пинком распахнул скрипучую дверь из лифтового помещения, и мы вышли на свет божий, под уже знакомые облака.

Антенн на крыше не было — все посрезали. На их местах торчали пустые обрубки жердей. Мы присели на широкое возвышение вентиляционной системы, чтобы немного отдышаться.

— Идёмте сюда, — неутомимый Робин манил нас на край крыши.

— Погоди ты. Дай дыханье перевести, изверг! — отмахнулся Ковбой.

— Эх вы, доходяги.

Робинзон отвернулся от нас в сторону городской панорамы и блаженно вздохнул.

Когда мы подтянулись к краю крыши, то не смогли сдержать эмоций. Иликтинск действительно был как на ладони. Вся огромная ложбина, в которой он располагался, огороженная глухим лесом и пёстрыми болотами, лежала перед нашими восторженными взорами.

Город был довольно компактным, и можно было разглядеть его противоположную оконечность, где в лёгкой дымке темнела поверхность спокойного озера. При беглом взгляде, Иликтинск вообще не казался заброшенным. Только при внимательном рассмотрении я понял, что здания в городе заметно обветшали. Многие серьёзно повреждены. Некоторые разрушены до основания. Тем не менее, в целом, город не лежал в руинах, и не зарос лесом как та же самая Припять.

Но все эти наблюдения я сделал несколько позже. А прежде, я был увлечён и обескуражен иным зрелищем, которое надолго приковало моё внимание, не сразу дав возможность приглядеться к городским постройкам. В нескольких местах, в разных частях города, вздымались яркие радужные арки, по которым взад-вперёд пробегали разноцветные, переливающиеся полосы. Эти радуги были разных размеров, от маленьких — чуть выше газетных киосков, до огромных — возвышающихся над пятиэтажными зданиями, наподобие сказочных мостов. Всего я разглядел восемь таких арок. Их присутствие на фоне городского пейзажа было мягко говоря неправдоподобным, словно здесь поработал какой-то безумный художник.

Дополнял картину причудливый фейерверк из небольших сверкающих шариков, которые высоко вылетали из нескольких канализационных люков, после чего осыпались обратно. Шарики были разных цветов, и их пёстрая чехарда напоминала цирковое представление. Эти необычные мячи различались по размерам, и выпрыгивали на произвольную высоту, как конфетти из хлопушки.

— Это что ещё за цирк? — протирая глаза, спросил Николай.

— Какая красотища! Как в сказке! — ликовала Джульетта.

— Хороша сказочка.

— Вон то, — Робин указал на одну из радуг. — 'Дунькины коромысла'. Один дебил уверял, что возле их основания можно найти золото… Ну, знаете, как в сказках про леприконов. Естественно, всё это бред. 'Коромысла' фонят каким-то неведомым излучением, сродни радиоактивному. К ним лучше не приближаться.

— А что там за шарики прыгают?

— А это 'Весёлые жонглёры'. Сегодня их очень много. Никогда столько не видел. Обычно бывает меньше. Один-два…

— Тоже опасные?

— Ага. Могут шариком в лоб звездануть так, что мозги набекрень съезжают. Но это только когда к ним вплотную подходишь. Если держаться на расстоянии, то в принципе, угрозы нет.

– 'Надир' был где-то в том районе? — я указал в сторону озера, где над дымкой поднималось несколько едва различимых мачт, как будто бы там стоял на рейде старинный фрегат.

— М-м… Ну, да-а… Вон, где антенны торчат. Там он и находился, — прищурился Робин.

Внизу послышался сухой треск, и над городом полыхнула фиолетовая молния, пробежавшая через несколько домов. При этом, пара ближайших к ней 'Дунькиных коромысел' погасла.

Некоторые члены группы вздрогнули от неожиданности.

— Что это за фигня?!

— Не бойтесь. Такое случается. Здесь мы в безопасности, — ответил гид.

— А что это за разряды?

— Не имею понятия. Ну что? Вы насладились пейзажем? Возвращаемся к машине?

— Это в голове не укладывается. Такого я даже в фантастическом кино не встречал, — Ромео отошёл от края крыши.

— И в играх тоже, — добавил Шеп.

— А они хотят это всё уничтожить? Да это изучать надо! — возмутился Тимон. — Это же совершенно иная, неизведанная природа! Сколько открытий можно совершить! Неужели это никому не интересно?

— По мне, так правильно сделают, если всю эту дьявольщину с землёй сровняют, — проворчал Зелёный. — Меня одно беспокоит. Чтобы окрестности не пострадали. Природа. Она же не виновата, что люди такие идиоты.

— Мистер Зельёни, как вы можете такое говорьить? — воскликнула Оливия. — Если этот город бомбить, то это не правильно! Это опять катастрофа. Иколоджи… Плохо!

— Согласен, согласен, — оправдывался эколог. — Ляпнул не подумав. Погорячился в высказываниях. Но вот это, вот это всё — это просто, извините, результат какого-то откровенного надругательства над окружающей средой. Это мутант, порождённый учёными преступниками! Ненормальный, нетипичный для нашей экосистемы. Чуждый! Я не знаю, что от него ждать. А если он начнёт расти? Развиваться? Если он распространится на окрестные территории?

— Последствия надо устранять. Исправлять ошибку. А не причинять земле ещё больший вред, — тщательно подбирая слова, высказалась иностранка.

— Гнилое местечко, — Николай мрачно потирал подбородок. — Поганью за версту тянет.

— А я ничего не чувствую, — принюхался Тимон.

— А я — чувствую. Уезжать отсюда надо.

— Ну, времечко у нас ещё есть, — бросив взгляд на часы, произнёс Робин. — Идёмте к машине. Там можно будет немного погулять, осмотреться.

Пока мы спускались вниз по лестнице, делились впечатлениями от увиденного. Спускаться было проще и веселее, нежели подниматься.

Выйдя из подъезда, и миновав арку соседнего дома, мы увидели свою машину.

— Экскурсия завершена. Теперь можете немного здесь походить, — объявил Робин. — Только далеко не забредайте. Старайтесь находиться в поле моего зрения.

Иностранцы, вместе с Зелёным, тут же полезли в УАЗ, доставать свои сумки с приборами и реактивами. Чтобы не толкаться с ними, я отошёл в сторону, и, постояв немного в нерешительности, перешагнул через ограду палисадника, направившись к ближайшему дому.

Мысли переполняли мой разум, и мне хотелось как можно скорее их систематизировать. Не помешало бы сделать наброски этого пейзажа, но художник из меня никудышный. Значит нужно всё запоминать. Проанализировать, прочувствовать и сохранить в памяти. Позже, мне всё это описывать придётся. Скорей бы уж. Пока вдохновение не ушло…

Я остановился между двумя лавочками, напротив подъезда. Возле металлической двери чернело жутковатое граффити, изображающее сгорбленного человека, тянущегося к дверной ручке. Граффити такого стиля уже попадались мне на глаза. Видимо работал один и тот же человек.

— Интересное художество? — раздался у меня за спиной голос Робина.

Когда он успел подкрасться?

— Я не сторонник подобного, — пожал плечами я.

— Аналогично. Меня ещё в детстве приучили, что рисовать на стенах — это плохо. Поэтому такие рисунки меня коробят. Тем более здесь. Всё равно что разрисовывать кладбище.

— Кто это нарисовал?

— Да приезжали тут одни. Целая группа. С баллончиками. Мастера-креативщики…

— Зачем?

— Как зачем? Рисовать. Я так понимаю, у них китч такой — разрисовывать всякие труднодоступные места. Ну, там, например, на вышку залезть, и на самом верху что-то намалевать. Или на промзону какую-нибудь забраться, в обход сторожей. Или на секретный объект, типа этого. Чем рискованнее — тем круче. Другие увидят потом их 'вензель', и скажут — 'ээх, какие крутые ребята! Вон куда забрались!' А для отвода глаз всё упаковывается в какой-то протест, притягивается за уши к искусству.

— Может быть это и есть искусство. Просто мы с тобой его не понимаем.

— Спорить не буду. В любом случае — это их последние рисунки.

— Они что? Погибли?

— Все до единого.

— Как это случилось?

— Исключительно по их собственной дурости. Сопровождал их Манул — мой бывший коллега. Уговор был только на Смородинку, но потом им этого показалось мало, и они попёрлись в центр. Манул их предупреждал, но они упрямые оказались. Типа, мы не лыком шиты, и снимаем с тебя всю ответственность. До темноты пообещали вернуться. Манулка их честно дожидался до самых сумерек. Потом плюнул, и свалил оттуда. Надо сказать, он парень честный и добросовестный. На следующее утро вернулся, и полез к центру, разыскивать их. Нашёл останки только одного. Говорит, по стене его размазало, как будто муху пальцем раздавили, и растёрли. Видимо, городу не понравилось, что его разрисовывают, и он сам немного ими порисовал, — Робин саркастично усмехнулся.

— Тебе их совсем не жалко? — я обернулся, но никого рядом с собой не увидел.

Робинзон суетился возле машины, и даже не смотрел в мою сторону. Вдоль палисадника, Зелёный и Крис волокли какой-то штатив с закрёплённым на нём прибором неизвестного назначения.

— Давай-давай, аккуратно. Не стукни.

Джульетта помогала Оливии разбирать сумки. Остальные слонялись в противоположной стороне парковочной площадки.

Кто же со мной разговаривал, если не Робин? А может быть он подходил, потом отошёл, а я просто не заметил?

Пнув кусок кирпича, я не спеша вернулся к машине, и остановился возле Робинзона, заливающего бензин в бак, из глыкающей канистры.

— Когда ты успел так быстро уйти? — спросил я.

— Чего? — он приподнял бровь. — Не понял.

— Мы только что разговаривали, вон там. И вот, ты уже тут.

— Разговаривали? Ты что-то путаешь, Писатель. Я с тобой не разговаривал с того момента, когда мы с крыши спустились. Вот, машиной занялся. А ты точно меня видел?

— Нет. Только слышал. Ты за спиной стоял.

— Хех! Так с чего же ты взял, что это я был?

— Голос был твой.

— Серьёзно? И о чём я говорил?

— Ты рассказывал про ребят, которые тут граффити рисовали.

— Да-а???

— Думаешь, я это придумал?

— Хм-м, — он поставил булькнувшую канистру на асфальт. — Понимаешь, я действительно рассказывал об этих художниках от слова 'худо'… Только не тебе. И не сегодня.

— В смысле?

— Мы говорили об этом с совершенно другим человеком. И вообще-то, это была девушка. Из моей прошлой группы. Которую я возил сюда два года назад. Мы с ней стояли как раз на том самом месте, которое ты указал. И… Блин, да чему удивляться? Мы же в Зоне, не забывай. Такое здесь бывает. Я уже давно перестал вопринимать подобные фокусы всерьёз. Вреда от них нет, и слава богу. Выбрось из головы.

Я было хотел развить эту тему, и попытаться разобраться в природе такой аномалии, но потом подумал — ладно. Пустое. Сейчас нужно ловить момент.

Оставив Робина, я прогулялся от машины — до угла дома, где встретил Николая, одиноко стоявшего возле большой металлической бочки. Руки его были сложены за спиной. Взгляд устремлён куда-то вдаль, сквозь покинутые дома.

— Вы хотели брата найти? — как можно деликатнее спросил я у него.

— Хотел, — ответил он. — Пока здесь не оказался.

— Что же Вас остановило?

— Не знаю. Что-то в воздухе. Трудно объяснить. Я вдруг понял, что брата здесь нет. Уже давно нет. И моя затея была напрасной. Старый я идиот. Дома семья, дети, внуки, а я попёрся в эту богом забытую глушь, ради какой-то навязчивой идеи.

— Во всём надо искать свои плюсы. Согласитесь, что если бы Вы сюда не приехали, то эта самая идея продолжала бы Вас мучить до самой смерти.

— Возможно ты прав.

— Но Вы всё равно разочарованы.

— Это не разочарование. Это страх.

— Вам страшно?

— Очень. А тебе разве нет?

— Ну, как сказать? Волнительно, немного тревожно. Но не страшно, нет.

— Это всё возраст. Ты ещё молодой. Поэтому на многие вещи смотришь поверхностно. Несерьёзно. Как ребёнок, которого папа катает на лодке. Ребёнку кажется, что никакой опасности нет. А папа прекрасно осознаёт, какая под ними глубина, и что произойдёт, если их лодочка неожиданно перевернётся. Я не хочу тебя обидеть. Просто пытаюсь донести своё понимание происходящего. Наблюдая за вами во время нашей экскурсии, я заметил, что все эти жуткие аномалии вы воспринимаете как какое-то шоу. Как бутафорию. Всё это вас нисколечки не пугает. Вы даже задуматься как следует не способны над этим. А я вот понял. Кое-что понял.

— Что поняли?

— Понял, что прожил целую жизнь, наивно полагая, что знаю мир, в котором живу. И только здесь мне стало ясно, что ни черта я не знаю. Я как будто бы снова вернулся к начальной черте. Все мои знания потеряли смысл. Это место отрицает все наши планетарные законы. Оно ставит под сомнение сам факт бытия. Я хочу забыть о нём как можно скорее. Как только мы отсюда уедем. Забыть…

Он повернулся, и уверенно пошёл к машине, держа руки в карманах.

Я посмотрел ему в след, и задумался. Не над его словами, нет. Мне почему-то очень захотелось побыть одному. Найти какой-нибудь укромный уголочек, и посидеть в тишине. Но всё же мне хватало ума, чтобы не нарушать предписаний Робина, и не терять из виду остальную группу. Подойдя к бетонному кубику подстанции, я сел на мягкую траву, привалившись спиной к шершавой стене, вынул из кармана свёрнутый трубочкой блокнот, затем, из другого кармана извлёк ручку Тимона, после чего крепко задумался. Что писать? Избыток мыслей распирал мою голову, но выдернуть из этого клубка последовательную нить было почему-то очень сложно.

Перед глазами, в некотором отдалении, суетились фигуры экологов. Вместе с ними рассеянно слонялся Шеп, разглядывающий приборы, установленные на метровых треногах. За выбитыми окнами первого этажа мелькали силуэты других исследователей. По их громким голосам я узнал Тимона и Ромео. Робинзон возился в своей машине.

Такое впечатление, что чего-то не хватает, — внезапно посетила меня мысль. — Вроде бы достаточно насмотрелся. Вдохновение так и прёт. Получил, что хотел. Но всё равно какой-то недобор. Чего-то я так и не увидел. Какой-то главной достопримечательности…

— Ты чего тут расселся? — ко мне подошёл деловитый Ковбой.

— Просто, размышляю.

— Тебе не скучно? Идём, полазим по дому?

— Пошли.

Я поднялся на ноги. Мне не очень хотелось куда-то идти с нагловатым Ковбоем, но почему-то отказывать ему я постеснялся.

Мы вошли в крайний подъезд, поднялись на площадку первого этажа, и заглянули в первую попавшуюся квартиру без двери. Жилище было полностью разорено. На полу задирались лоскуты линолеума. Обои отслоились от стен, как отмершая кожа. Из мебели почти ничего не осталось.

Ковбой всю дорогу бубнил:

— … и тут всё потырили. Здесь тоже всё посдирали. Эх, а вон, глянь, даже стену расковыряли. Зачем нужно было стену-то курочить? Они чё, кирпичи воровали? А швейную машинку не взяли.

— Она же старая.

— Дык! Антиквариат. Может это 'Зингер' какой, раритетный?

— Ты хочешь её забрать?

— Не-ет, нафига она мне? Просто пытаюсь понять логику мародёров… Хмм. Вот если задуматься. Тут ведь когда-то кто-то жил. Ходил по этим комнатам. И не думал, что когда-нибудь придётся расстаться со своим домом, со своими вещами. Ты готов себе представить, что подобное может случиться с тобой?

— Не готов. Если честно, мне не хочется об этом думать.

— Хозяевам этой квартиры тоже не хотелось.

— Какой-то у нас пессимистичный разговор получается. Давай сменим тему?

— О`кей.

Мы вышли на лоджию со срезанной решёткой. Прямо перед нами, по газону на карачках ползал Зелёный, что-то измеряя.

— Нашли что-нибудь? — окликнул его Ковбой.

— Пока нет, — отозвался эколог. — Ерунда какая-то. Здесь определённо должно что-то быть!

— То есть, никакой радиации? Никакой химии?

— Вообще! Радиационный фон — ниже нормы, проявления химического загрязнения — отсутствуют как таковые. По биологическим показателям иностранцы сейчас работают. У них там минилаборатория переносная. Отлично подготовились…

— Это чё же получается, здесь самое чистое место на Земле?

— Да уж почище, чем Москва. Это место стерильно! Или приборы врут…

— Ладно, работай, — Ковбой вернулся в квартиру.

Я проследовал за ним.

— Что ты обо всём этом думаешь, Писатель?

— О чём именно?

— Ну, об этих вздыхающих домах? О ненормальной радуге?

— Думаю, что всё это находится за пределами нашего с тобой понимания. Но уверен, что всему есть научное объяснение.

— И что по-твоему лучше: изучать эти аномалии, или уничтожить?

— Сложный вопрос. Человек издревле стремился уничтожить то, что его пугало. Спокойно жить рядом с непредсказуемым объектом потенциальной угрозы, нам не свойственно. Уничтожить этот объект, конечно же, проще. Здесь большого ума не надо. Но каковы будут последствия? Никто же не знает. Как никто не знает и то, какую пользу может принести изучение Зоны. Изучать, конечно же, труднее и опаснее, нежели жахнуть по городу атомной бомбой. Но без труда, с преодолением опасности и неизвестности, наш прогресс никогда бы не сдвинулся с места.

— Я с тобой согласен, — кивнул Ковбой. — Что ж, идём на улицу, что ли? Ничего интересно мы тут всё равно не найдём. Сплошная разруха.

Он хотел было заглянуть в спальню, но тут я заметил что-то красное прямо перед его щекой, и молниеносно схватил невнимательного парня за руку.

— Стой!

— Ты чего?! — опешил тот.

Я указал ему на пластиковую гвоздику, воткнутую в щель на дверном косяке.

— И чё?

— Ничё. Робин говорил, что всякие красные тряпки — это маяки, предупреждающие об опасных аномалиях.

— Так то же тряпки, а это просто цветок.

— Просто, или не просто — проверять, я думаю, не стоит.

— Ну-у, хрен его знает, — Ковбой повернул в сторону прихожей. — Всё равно делать тут нечего больше.

Выйдя на лестничную площадку, мы столкнулись с Тимоном и Ромео.

— О! Вы тоже здесь? Нашли что-нибудь интересное?

— Ни фига.

— Аналогично. Мы до пятого этажа поднимались. Там то же самое, что и здесь. Облезлые квартиры и хлам.

— Правда, в одной квартире логово мародёров нашли, — добавил Ромео. — Хотя там тоже ничего интересного. Тряпки, тюки, кастрюли. Похоже на бомжатник.

— Тоска зелёная. Идём, что ли, за гринписовцами понаблюдаем? Может у них что-нибудь занятное обнаружится?

Когда мы подошли к УАЗику, у Тимона внезапно зазвонил телефон.

— Не понял, — пробормотал он, озадаченно шаря по карманам.

— Кто-то тебе звонит, — ответил Робин.

— Здесь что, есть связь? Вот уж не думал, — почесался Ковбой.

— Да где-е же о-он… А. Вот, — Тимон извлёк мобильник из потайного кармана, и, сведя глаза в одну точку, взглянул на дисплей. — Странно.

— Неизвестный номер?

Тот кивнул.

— Ну, так ты ответь, и узнаешь, кто.

Тимон нажал кнопку и поднёс телефон к уху.

— Да! Алё? Чего-о? Алё-о… Какой плазме? Кто это? Хм…

Он в полнейшем непонимании посмотрел на гаснущий дисплей, выпятил нижнюю губу и пожал плечами.

— Что сказали? — спросил Ромео.

— Я ничего не понял. 'Ситуация в мире не стабильна', а дальше что-то про плазму. Короче, бред какой-то.

Рядом послышался новый весёлый трезвон, от которого мы все вздрогнули. На этот раз пиликала звонкая монофония николаевского телефона.

— Але! — каркнул тот в трубку. — Слушаю!

И тут же отдёрнул руку. Звучание голоса из трубки было настолько громким, что напоминало работу рации с убавленным звуком. Его слышали все, кто находились поблизости.

— Ситуация в мире не стабильна, — произнёс трещащий мужской голос. — Сдавайтесь плазме.

Последовали гудки разорванного соединения. Николай нервным движением пальца отключил вызов.

— Что за дрянь?

— У Вас номер определился? — спросил Ковбой.

— Нет. Закрытый…

— Тебе то же самое сказали? — Ромео вопросительно посмотрел на Тимона.

— Слово в слово. Только у меня был женский голос.

— Что значит 'сдавайтесь плазме'? Чё за чушь?

— Похоже на шифр.

— Может быть это опричники переговариваются?

— Ага, и их переговоры ловятся нашими телефонами!

— А кто знает, что у них там за связь? Может быть, поэтому они и запрещают телефоны провозить…

— Только те, что с камерами! А если просто телефон — то можно.

— Всё это очень странно.

— Да наверное розыгрыш. Эй, Робин, это не опричники ли твои нас подкалывают?

Робин явно помрачнел, — всё, нам пора собираться. Эй, зелёные! Сворачивайте своё хозяйство! Мы уезжаем!

— А чё за срочность-то? — удивился Ковбой. — Это из-за звонков?

— Всё, время вышло!

— Как? Уже?! — издали протянул Зелёный. — Но мы же только начали!

— Нам сократили лимит пребывания на территории города.

— С какой это стати? — возмущённо воскликнул Тимон.

— Понятия не имею. Ты желаешь поспорить с опричниками?

— Вот фигня…

— Эй, эй, Робин, а как же обещанное 'Светопредставление'? — раздосадованно спросил Ковбой.

— Именно! — подхватил Тимон. — Оно было заявлено, как главная достопримечательность. Собственно, ради него я сюда и ехал. Мне рассказывали, что это — самая обалденная штука, которую только можно увидеть. И я не хочу уезжать отсюда, не заценив её.

— Да. Без 'Светопредставления' наша экскурсия не считается полноценной.

— До 'Светопредставления' осталось около двух часов. А через час опричники включат 'Сивку', и тогда нам придётся здесь ночевать. Это не моя вина. Это новые условия местного начальства.

— Блин, это разводилово, Роб!

— А мы вообще ничего не успели, — вторил Зелёный. — Только начали. Дай нам ещё хотя бы полчаса!

— Полчаса мало, — осторожно заметила Оливия.

— Никаких полчаса! Собирайте свои примочки, и в машину. Быстро!

— Да будь же ты человеком!

— В натуре, ерунда какая-то. За что мы деньги платили?

— Ох-х… — Робинзон потёр переносицу. — Короче… Поступим так. Если кто-то желает заночевать здесь на свой страх и риск — оставайтесь. Завтра утром, как только рассветёт, я вас заберу.

— Вот это уже другое дело! — обрадовался Тимон. — Экстремальная ночёвка! Круто.

— Мы сможем спокойно всё изучить! — кивнула Оливия.

— Могут остаться все, кроме вас двоих, — указал на иностранцев Робин. — И это не обсуждается. Я не собираюсь рисковать иностранными гражданами. Мне не нужны проблемы с вашим консульством, и прочий международный геморрой. Так что господа-иностранцы, камбэк ин май кар, плиз. Остальные — думайте.

— Чего тут думать? Я хочу посмотреть 'Светопредставление', -тут же определился Тимон. — Кто со мной?

— Конечно я, конечно я, конечно я, — пропел Ковбой.

— Отлично. Нас уже двое.

— Я останусь, — вышел вперёд Зелёный, — и доведу исследование до конца. Если конечно вы, Оливия, оставите мне вашу прекрасную минилабораторию. Попользоваться, так сказать.

— О`кей, нопроблем! Конечно! Мы даже будем тебе очень признательны! — радостно воскликнула девушка.

— Ну и чудненько.

— А ты, Шеп, что скажешь?

— Да ну, чё? — с безразличием ответил тот. — Наверное, останусь тоже.

— Наверное, или точно?

— Точно.

— Ништяк! А вы, голубки?

Все посмотрели на Ромео с Джульеттой, которые всё это время активно перешёптывались.

— Да мы вот в раздумье, — откликнулся Роман, которого застали врасплох.

— Побыстрее раздумывайте, — нервозно попросил Робин.

— Да чё тут думать? Смотри, остаются практически все! — настаивал Тимон. — Нас же много. Будет клёво!

— Ну-у, наверное, я бы остался, — Ромео покосился на подругу.

— Ты с ума сошёл? Куда бы ты остался? Что мы тут будем делать, ночью, среди жутких аномалий, и без проводника? — зашипела Джульетта.

— Девушка правильно говорит, — Робин попинал переднее колесо УАЗика.

— Ну-у, я не знаю… Ну если ты не хочешь, тогда ладно… — проблеял Ромео.

— Блин, ты чё, не мужик, что ли? — встрепенулся Ковбой. — Чё такого-то?

— Да он по ходу струсил, — подначивал Тимон.

— Ни хрена! Я бы с радостью остался, но мнение Юли для меня очень дорого.

— Если Юлька не хочет оставаться — пусть едет ночевать обратно в Паутовку. А мы тут потусуемся, сугубо мужским коллективом.

— Ещё чего. Я без Ромки никуда не поеду, — встала в позу Джульетта. — Я его тут не оставлю.

— Тогда оставайся тоже! Блин, чё вы как маленькие в самом деле?

— Так какой ваш ответ? — подвёл итог Ковбой.

Ромео молчал не меньше минуты, после чего кивнул головой. Джульетта печально вздохнула.

— Маладца! Красавы! — Тимон подошёл к ним сзади и обнял обоих за плечи. — Мы с вами классно проведём время! Вы не пожалеете!

— Надеюсь, надеюсь…

— Ну а ты, Писатель? Чего молчишь?

— Я? — только сейчас я осознал, что пришла пора сделать серьёзный выбор.

До этого, в голове у меня клубился какой-то неясный туман, и я беззвучно ругнулся сам на себя, за 'хлопанье ушами', вместо того, чтобы заранее обдумать столь рисковое предложение. Чёрт! Как неожиданно-то! Хотя чего неожиданного? Всё закономерно. Нужно срочно дать ответ. Но какой? Я 'подвис' на пару мгновений, нелепо улыбаясь. А затем был внезапно 'спасён' Ковбоем.

— Да Писателю вообще сам бог велел остаться с нами. Он же за вдохновением приехал. Что может быть лучше для вдохновения, чем ночёвка посреди аномальной зоны? Верно, Писатель?

— В общем-то, да…

Я понял, что всё уже решили за меня. Конечно, можно было сказать 'нет'. Но сопротивляться я почему-то не стал. Наверное, мне действительно, на каком-то запредельном, бессознательном уровне, самому хотелось остаться здесь. Какой-то безумный порыв. Не смотря на то, что моя интуиция, и до предела обострившийся, звериный инстинкт самосохранения — вовсю трубили мне строжайший запрет. Чувство опасности зашкалило за все мыслимые пределы, долбя по вискам вместе с буйным притоком крови. Надо было отказаться. И я тогда это прекрасно понимал. Почему же согласился? До сих пор не могу объяснить… Как будто бы проснувшееся внутри меня, безумное альтер-эго, громогласно возжелало прокатиться по гребню волны, чтобы испытать — каково это, принять безумный выбор, с лёгкостью шагнув за опасную черту. Ведь это так волнительно. Это, чёрт возьми, действительно возбуждает! Сказать — 'да, я остаюсь', когда оставаться совсем не хотелось, когда другие люди рядом со мной мучились сомнениями — это было каким-то сумасшедшим, неадекватным геройством. Вызовом, брошенным непонятно кому. Скорее всего, самому себе. 'А что?' — думал я. — 'Сейчас я согласился, но у меня ещё есть шанс отказаться'. Ведь можно поскользить по этой острой кромке так долго, как только возможно, и соскочить с неё в последний момент, прежде чем будет слишком поздно…

Я посмотрел на Робина. Как оказалось, он уже ловил мой взгляд. И встретившись со мной глазами, едва заметно покачал головой, подняв ставку моего риска ещё выше.

А меня уже хлопал по спине довольный Ковбой:

— Ты напишешь классную книгу! Я уверен. Потом обязательно дашь почитать, договорились?

Я глуповато кивнул.

— Нас уже семеро. Ну а Вы, Николай? — спросил Тимон.

— Не-ет, нет, нет, — отмахнулся тот. — Я здесь оставаться не хочу. И вам не советую.

— А как же Ваш брат?

— Я понял, что ехал сюда не ради него, а ради себя. Я совершил ошибку. Больше мне здесь делать нечего.

— Ну, как знаете.

— Я-то знаю. А вот вы, видимо, нет. На вашем месте, я бы хорошенько подумал, прежде чем принимать такое решение.

— Мы уже подумали.

— Дело ваше. Отговаривать не буду. Вы люди взрослые, сознательные. Сами должны понимать…

— Значится так, — хлопнул ладонями Робин. — Решившим остаться, я сейчас покажу самое надёжное место для ночлега. Остальные — садитесь в машину, и дожидайтесь меня. Николай, Вы остаётесь за старшего. Последите за иностранными гостями, пока меня не будет. Хорошо?

Мужчина с ответственностью кивнул.

Мы вернулись к тому самому дому-свечке, с крыши которого недавно смотрели на город. Робин сообщил, что в нём есть квартира, где можно будет безопасно провести ночь. Мол, в этой квартире ему самому приходилось ночевать во время одной из вылазок, поэтому место проверенное. Опять началось изнурительное восхождение по замусоренной лестнице, которое, впрочем, завершилось довольно быстро — на пятом этаже.

Робинзон отодвинул в сторону драное кресло без спинки, освобождая вход в тёмную пасть коридора.

— Сюда.

Пройдя по коридору до торцевой двери, проводник остановился, и, в полумраке, принялся неаккуратно отгребать от неё какой-то пыльный хлам. Затем, он наконец-то смог открыть дверь, после чего, вся наша компания оказалась в просторной однокомнатной квартире, в которой сохранилось на удивление много вещей. В широкой прихожей, почему-то стоял диван, который своим противоположным концом упирался в дверь санузла.

— Ну вот, — стряхнув пыль с рук, Робин провёл нас в комнату, с убогой, но вполне уютной обстановкой. — Ваши, так сказать, апартаменты. Спать будете здесь, и вот здесь — на софе. Ещё есть раскладушка. Вот тут — стол. Можете на нём ужинать, там… Вот эти фанерки, видите? Когда начнёт темнеть, загородите ими окна.

— Зачем?

— На всякий случай. Загородите обязательно. Так, что тут ещё? Диван вон там, в прихожей. После 'Светопредставления', забаррикадируйте дверь. Баррикаду не убирайте, пока я не вернусь. Я постучу вот так…

Он постучал по деревянному комоду.

— Только после этого можете отодвигать диван и открывать дверь.

— А от кого… — начал было Ромео, но тут же заткнулся.

— С крыши спускаетесь сюда, и до завтра никуда не выходите. Вообще никуда. Ни при каких обстоятельствах. Никаких там прогулок, прошвырок…

— А когда 'Светопредставление' начнётся?

— Через час поднимайтесь на крышу и ждите.

— А как оно выглядит? В смысле, как узнать, что это оно? — спросил Тимон.

— Вы его ни с чем не спутаете.

— Лично мне на эти представления наплевать, — сказал Зелёный. — Мне нужно исследования до конца довести.

— У тебя есть полтора часа. Тебе хватит?

— Вполне.

— Вот и чудно. Так-с… Что ещё… На крыше… Да и вообще везде, вы должны держаться только одной стороны дома. Вот этой, — он указал рукой в сторону окна. В этой части здания вы в относительной безопасности. Во всех остальных — нет. А в противоположной — вообще трындец, туда даже можете не соваться. Особенно это касается крыши. Когда выйдете на крышу, сразу подходите к вот этому краю, и сидите возле него. Как только 'Светопредставление' закончится, тут же направляетесь к выходу, и спускаетесь до этой квартиры. Пока будете спускаться, тоже не расслабляйтесь. И не бродите по другим квартирам.

— К чему такая осторожность? — спросил Ковбой.

— К тому, что минут через сорок включится 'Сивка'.

— Что за 'Сивка'?

— Сивка-бурка вещая каурка, — зло усмехнулся Робин. — Так мы называем С.И.В.О. — Систему Интеллектуального Ведения Огня, установленную на периметре. Полностью автоматическая система, состоящая из пулемётных и снайперских турелей, атакующих всё, что движется в пределах видимости. Это не простые огнестрельные установки. Это чё-то там основанное на рельсовой технологии… В общем, я в этом не силён. Скажу лишь, что пуля летит по идеальной траектории, и с такой скоростью, что вы даже пукнуть не успеете. Поэтому, если вас зовут не Флэш, и не Чак Норрис, то я бы вам очень не рекомендовал испытывать судьбу. Я видел как 'Сивка' прошивала чувака через всё здание, лишь потому, что заметила его сквозь противоположное окно, дверной проём, и щель в стене между комнатами. Это страшная штука. Беспилотников не бойтесь. Они барражируют вдоль периметра, и вглубь города не летают. А вот 'Сивка'… С 'Сивкой' будьте крайне осторожны.

— Зачем ей по нам стрелять? — спросила Джульетта.

Робин молча посмотрел на неё, а затем перевёл взгляд на меня.

— Писатель, пошепчемся?

Оставив группу толпиться в зале, мы, осторожно обогнув грязный диван, прошли в кухню.

— Ты не погорячился? — спросил Робинзон, присев на кухонный столик.

— Ты о чём?

— Я о твоём решении, — он отвернулся от меня, как будто с какой-то обидой.

— А что такого? Нет, ну если мне нельзя…

— Погоди. Не тарабань. Я просто хочу узнать, серьёзно ли ты решил остаться, или же поддался давлению Ковбоя?

Чёрт! Он будто читал мои мысли! Сейчас нужно было не отпираться, а признать свои сомнения, и соскакивать с этой опасной игры. Но мне почему-то стало очень стыдно за своё малодушие, и я, вопреки своим желаниям и порывам, решил отстоять свою честь. Хотя какая тут была честь? Так, дурацкий принцип.

— Да чё мне этот Ковбой? — стараясь не выдавать покрасневших ушей, с напыщенной важностью, ответил я. — Я сам себе режиссёр.

— Ну, раз это твой выбор, то я умываю руки.

— Ты ведь завтра приедешь? Точно?

Робинзон как-то странно на меня посмотрел, и, сделав подозрительно длинную паузу, вдруг рассмеялся.

— Ага! Ссыкотно стало?! Расслабься. Заберу вас обязательно. Даю слово. Вообще-то, если честно, я не хотел больше сюда возвращаться. Но не бросать же мне почти всю свою группу в этой заднице, на произвол судьбы? Я же не сволочь какая.

— Я знаю, что ты не сволочь. Я тебе доверяю. Мы все доверяем.

— Вот поэтому, я завтра утром за вами приеду. В общем, я собственно чё тебя позвал? Ты, Писатель, нормальный пацан. На тех долбоклюев, что сейчас там, в комнате, мне насрать, честно тебе скажу. Но вот ты — не из их калгана. Ты путёвый. Я уважаю таких. И мне будет очень грустно, если ты здесь загнёшься. Поэтому слушай меня внимательно. Когда будешь тут куковать — за стадом не беги. Пусть эти дурачки лезут куда захотят. Ты за ними не лезь. Сиди в хате тихо, как мышонок. Что бы не случилось. Даже если будет пипец как страшно — сиди и не шевелись. Никакой паники — это главное, — он задумался на мгновение. — А вообще, нехрен тебе тут оставаться, братан…

— Почему?

— Мне запретили тебя отговаривать, поэтому я не должен тебе это говорить. Но ты всё-таки подумай.

— Кто запретил?

— Не надо лишних вопросов. Они почему-то выбрали тебя. Не знаю, почему. Я не ожидал этого…

— Роб…

— Помолчи! Помнишь, когда мы ехали, я рассказал тебе, что везу сюда, по поручению опричников, одного человека?

— Ну, да.

— Знаешь, кто это?

— Откуда мне знать?

— Это ты — Писатель.

— Чё? С какой стати? Почему я? Зачем им я?

— Много вопросов. Очень много вопросов. Ни на один ответа не знаю.

— Я никогда с ними не сталкивался! Откуда они обо мне знают? Да и вообще, какая им от меня польза? Я ведь не представляю никакой ценности! Я даже ни одной книги не написал!

— Тсссс! Тише, не ори. Говорю тебе, в душе не гребу, зафигом ты им сдался. Для самого сюрприз был. Но они хотят, чтобы ты остался здесь на ночь. Для этого и график нам сократили. Значит, хотят неспроста. Видимо, желают тебе что-то показать.

— Зачем? Зачем? Я не понима-аю… Это какая-то ошибка. Недоразумение какое-то.

— Не знаю. Я уже слишком много тебе рассказал. Больше ни слова об этом. Я очистил совесть. Выбор за тобой. Думай, Писатель.

Робинзон оттолкнулся от столика, и пошёл обратно в комнату. В полнейшей растерянности, я побрёл за ним. Полученная информация не укладывалась у меня в голове. Вот, значит, почему командир опричников так странно на меня смотрел! Вот что означали их подозрительные фразы… Они меня ждали. Но зачем? Должно быть, Робин что-то перепутал, и привёз меня вместо кого-то другого. В голове, так некстати, вдруг всплыл комичный эпизод из фильма 'Мимино', где простого водителя перепутали с профессором, и приняли его со всеми почестями. Разум напрочь отказывался верить в то, что я был здесь главной фигурой. Нет, это однозначно была ошибка!

— Ну что, козлятушки-ребятушки? Инструкции получили? Счастливо оставаться. Если будете себя хорошо и правильно вести — увидимся с вами завтра, — попрощался с группой Робин.

— Слыш, Роб, только ты это, точно нас не кинешь? — спросил Тимон. — А то возьмёшь, и не вернёшься? Чё нам тогда делать?

— Чё-чё, молиться. Что бы там не случилось, сами выйти из города даже не пытайтесь. 'Сивка' по вам отработает ещё на подходе к периметру. Просто сидите и ждите. Не паникуйте, что бы не случилось. Могут пойти глюки. Что-то начнёт мерещиться. Не ведитесь на это. Терпите. Я приеду рано утром, и вас заберу. Даю вам честное и благородное слово. Ну а если не доверяете — тогда и не оставайтесь. Поедем вместе со мной.

— А если с тобой чё случится? Ну мало ли, какой форс-мажор? — спросил Ковбой.

— Я за вами вернусь, что бы не случилось. И вообще, вам надо не обо мне, а о себе беспокоиться. Так, всё, время вышло, я побежал. Писатель, ты как, не передумал?

Вот он — переломный момент. Последняя нить, связывающая меня с внешним миром. С реальным миром. Внутри меня полыхало настоящее пламя. Я уже ничего не соображал. Пелена застилала мои глаза. Последнее, что я помню, это как шагнул вперёд, к Робинзону. Он довольно улыбнулся и кивнул. А позади послышалась пара разочарованных голосов.

— Писатель, ну ты чё?

— Эй, ты куда, Писатель?

А идёт оно всё к черту!!!

Я не силён в психологии, но кажется, там это называется 'состоянием аффекта', когда в памяти образуется непонятный провал, ограниченный разнящимися воспоминаниями. Я точно помню, что вышел из квартиры вслед за Робином. Вместе с нами пошёл Зелёный, но он не хотел уезжать, а просто возвращался к своим приборам.

Потом, мы вроде бы дошли до машины. Я сел рядом с водителем, и…

Сейчас мне кажется, что эти воспоминания — всего лишь один из моих снов. Уж больно они отрывистые и расплывчатые. Как бы там ни было, я очнулся на другом краю мысленного провала, когда Робин уже ушёл. Вокруг суетились ребята, обустраивая своё временно жилище: таскали мебель, перекладывали какие-то тряпки, развязывали рюкзаки.

Я стоял посреди этой суеты, и в одной руке держал какие-то документы, а в другой у меня была зажата маленькая гранула красно-синего цвета. Я, хоть убейте, не могу вспомнить, как эти предметы у меня оказались, но точно знаю, что мне их дал Робин, и отлично помню, что он мне говорил, когда их давал.

Про бумажки он сказал, что они могут мне пригодиться. Он назвал их 'сводками'. Что же касается пилюли, то тут в моих воспоминаниях проступает момент, когда я вижу, как он достаёт её из нагрудного кармана, и украдкой суёт в мою руку.

'-Держи. Это на случай, если начнётся полная жопа.

— Что это такое?

– 'Иллюзиум'. Препарат, блокирующий галлюцинации. Мне её дал полковник, на всякий случай. Но, к счастью, она мне не понадобилась. Надеюсь, что и тебе не понадобится. В любом случае, постарайся её не глотать. Только если слишком прижмёт.

– 'Слишком' — это как?

— Слишком — это… Это слишком. Не парь мне мозги. Я просто передаю тебе слова того, кто мне её дал. Бери. Завтра утром всё вернёшь.

— Спасибо, Максим! — я впервые обратился к нему по-имени.

— Не за что. Будь осторожен, Писатель. До завтра.

Он развернулся, и поспешил из коридора, где мы с ним прощались, на лестничную клетку, к дожидавшемуся его Зелёному. Я вернулся в квартиру и…'

И вот я стою с документами и пилюлей. Нет, с моей головой явно что-то не в порядке.

Рассовав приобретённые вещи по карманам, я присоединился к всеобщей суете.