Тенебрариум

ЧАСТЬ-9. УКРОЩЕНИЕ ЭНЕРГИИ

Ночью я видел странный сон. Я принял его за последствие пережитого стресса, но, вместе с этим, меня не оставляло ощущение, что мне уже снился когда-то. Просто предыдущей раз он не запомнился.

Я плыл по коридору, заполненному водой. Вокруг расплывались колеблющиеся пузыри. На кирпичных стенах, подобно речной тине, развевались коричневые лохмотья. 'Ай-талук', — подумал я. — 'Он повсюду'.

Откуда-то вынырнула позеленевшая табличка с надписью 'Ординаторская'. Слева перемигивалась лампочками череда какой-то допотопной аппаратуры со множеством вращающихся магнитофонных бобин. Лениво шевеля руками, словно плавниками, я плыл всё дальше. На зелёный свет, струящейся из самой глубины коридора.

— Хо, — послышалось оттуда.

— Кто там?

— Я тебя вижу, — раздался голос в моей голове. — Я тебя чувствую.

— Где ты? — спросил я, не понимая, с кем разговариваю.

— В глубине.

— Это ты там светишься?

— Да.

— Зачем ты меня зовёшь?

— Мне интересно.

Диалог оборвался. Справа открылась дверь, и вышла Райли. Она была очень светлой, красивой, и вполне здоровой. Совсем не такой, как в жизни. Поймав за руку, она увлекла меня за собой, разом наполнив всё нутро каким-то невообразимым светом. Таким ярким, что пробивался сквозь закрытые веки.

Я открыл глаза, и увидел солнечный свет. Наступило утро. Пришло пробуждение.

— Проснулся? — надо мной появилась Райли, аккуратно сворачивающая какую-то одежду. — А я уже собиралась тебя будить.

— Что случилось?

— Ничего. Мы же за водой собирались, ты не забыл?

— А что, уже пора?

— Да. Собирайся… — она вышла из комнаты, на ходу ворча. — Ох-х, эта кровь неоконисов такая въедливая… Еле оттёрла.

Я поднялся, нечаянно толкнув ногой дремлющего Котю, и разбудив его. Надел джинсы, рубашку, и впервые нацепил на бедро ножны с мачете. Это было непривычно, и я долго перецеплял ремешки, стараясь зафиксировать оружие как можно удобнее.

Райли притащила две большие пластиковые канистры, и поставила одну передо мной.

— Мы даже не позавтракаем?

— Нет времени. Поедим, когда вернёмся. Если вернёмся…

— Опять твои шуточки? — я поднял канистру.

— Не отставай.

Мы вышли на улицу. Сегодня наш путь пролегал в противоположную сторону от вчерашнего маршрута. Поэтому всё здесь было для меня в новинку.

Сначала мы миновали несколько элитных коттеджей, тесно соприкасающихся заборами. В отличие от дома Райли (единственного уцелевшего), остальные здания были сильно разрушены. Крайний коттедж — почти полностью выгорел. Сразу за ним следовал перекрёсток, за которым начиналось облупившееся здание какой-то административной конторы, из фасада которого до сих пор торчал истрёпанный огрызок флага. Напротив — пестрел облезлой вывеской ресторан 'Эсмеральда', за которым начинались монолиты типовых девятиэтажек.

Мы обогнули сгоревшее здание, и начали спускаться вниз по разбитым ступеням. Впереди, на фоне отдалённого леса, маячил широкий пустырь, посреди которого уродливыми бетонными нагромождениями, белели руины бывшей электростанции.

Долгое молчание начало меня изматывать, словно путь на расстрел. И я начал осторожно приставать к спутнице.

— Далеко ещё до источника?

— Нет.

— Он где-то там, в низине?

— Да.

— А там…

Со стороны развалин донёсся глухой, рокочущий рёв. Райли напряглась как струна, и остановилась. Я запоздало выхватил мачете.

— Что ещё за чертовщина?

— Не шуми. Иди молча, — девушка двинулась дальше.

Мы вышли с асфальтированной дорожки на утоптанную тропу, тянущуюся вдоль обломков бетонных стен. Впереди, из высоченных кустов, торчали стены разрушенной подстанции. Чем ближе мы подходили — тем сильнее напрягалась Райли. Когда до постройки оставалось несколько десятков метров, она присела, заставив пригнуться и меня, а потом заговорила шёпотом:

— Дальше идти опасно. Поэтому смотри, как двигаюсь я, и повторяй за мной. Кое-где придётся ползти. Если я замерла — тоже замри. Это важно, Писатель. Он реагирует на движение.

— Кто, он?

— Все вопросы потом. Ты меня понял?

— Понял.

— Хорошо. Пошли.

Пригибаясь как можно ниже, мы продолжили движение. Растительность надёжно укрывала нас, хотя я не понимал, зачем и от кого мы прячемся.

Вдруг кусты закончились, и мы выбрались на открытую местность, прикрываемые лишь обломками стен. Райли распласталась на земле. Я тоже лёг на живот, при этом уткнувшись лицом в голенище её ботинка. Полежав немного, приложив ухо к земле, девушка приподняла голову, и поползла вперёд. Двигалась гибко, по-ящеричьи. У меня так не получалось, но я старался изо всех сил, не забывая подтягивать за собой лёгкую, но громоздкую канистру.

Достигнув широкого пролома, Райли заглянула в трещину, и долго-долго смотрела туда. Я ждал, не шевелясь. Что-то втыкались мне в живот. Опустил глаза, и увидел, что вся дорожка усыпана старыми костями. Переломанные, раскрошенные кости были утрамбованы в грунт. Здесь были раздавленные черепа с длиннющими клыками, перемешанные с грязью позвоночники, сохранившиеся фаланги когтистых пальцев. Мы ползли по настоящему кладбищу.

Райли тем временем завершила наблюдение, и поползла дальше. Я за ней. И дёрнул же меня чёрт заглянуть в этот проклятый разлом! То, что я увидел, едва не заставило меня с воем броситься назад. Сначала я разглядел опустошённое помещение бывшей подстанции. От него почти ничего не осталось. Часть противоположной стены рухнула, потолок обвалился, весь пол был усеян костями и завален здоровенными балками, из которых, подобно покрытым ржавчиной змеям, торчала арматура. Но главное находилось в самом дальнем углу. То, что так беспокоило Райли. И беспокоило по совершенно понятным причинам.

Там возвышалась фигура. Настолько большая и неестественная, что по-началу я даже не обратил на неё внимания, приняв за кусок стены. Когда же она пошевелилась и вздохнула, я просто обомлел. Гигантский монстр стоял ко мне спиной. Высота — не меньше четырёх метров. Ширина — не меньше трёх. Кожа светлая, шероховатая, покрытая крупными морщинами. Головы нет. По крайней мере сначала мне так показалось. Как выяснилось, она у него росла прямо из груди, поэтому со спины её было не видно. Тело могучее, квадратное, фундаментально покоящееся на двух тумбообразных ногах. Примерно как если слона поставить на задние ноги, и придать его телу антропоморфности. Но самое главное — это руки. Они более тонкие (по крайней мере для общих габаритов существа), длинные (ниже колен), и завершаются тремя метровыми пальцами, непосредственно переходящими в когти-косы. Одним таким пальцем чудовище могло запросто рассечь меня напополам, поперёк туловища.

Я с трудом оторвал взгляд от этого адского гаргантюа, и через силу заставил себя ползти следом за Райли. Движения давались мне с трудом, из-за бешеной дрожи во всём теле. Я то и дело задирал зад. Хотелось вскочить на ноги и бежать, но я усилием воли вжимал себя в землю, чертя носом по костяной тропинке, и не выпуская трижды проклятую канистру.

Наконец эта пытка закончилась. Развалины подстанции остались позади. Мы вновь оказались в зарослях кустарника, и Райли поднялась на ноги. Пройдя по тропке ещё пару десятков метров, она остановилась, повернувшись ко мне.

— Всё, теперь можно немного расслабиться.

— Ф-фу-у-ух! — громко выдохнул я. — Вот это да!

— Видел его?

— Ага. Что это за урод такой?! Он же размером со слона!

— Это мясник. Он давно здесь живёт. Никуда не уходит.

— А разве нет другого пути к воде? Более безопасного?

— Нет. Только этот.

— И ты каждый раз вот так ползаешь мимо этого чудовища?

— Каждый раз.

— А если он тебя заметит?

— Он и так обо мне знает. Не видит, но чувствует меня.

— Почему же не нападает?

— У него время отдыха. Я выбираю моменты, когда мясник поохотился и насытился. Тогда он не реагирует на меня. Я для него мелкая цель, не представляющая интереса. Я не лезу к нему, и не вынуждаю защищать свою территорию, поэтому между нами царит некий… Эмм… Как это назвать? Па-ри-тет.

— Тогда почему приходится ползать?

— Мясник позволяет мне проходить по его владениям, но это не значит, что нужно злоупотреблять его равнодушием. В любой момент его можно раздразнить, и тогда он нападёт. А атакующий мясник — это, наверное, самое страшное явление, после эндлкрона. Ты, кстати, сильно не расслабляйся, Писатель, нам ещё обратно идти.

— Я боялся, что ты это скажешь…

Пройдя по тропинке, уходящей всё ниже и ниже, мы спустились в небольшой лесок, где я услышал журчание. Родник пробивался из-под большого камня, возвышавшегося на сырой полянке, испещрённой многочисленными следами, и стекал по широкому валуну, отполированному до зеркального блеска, переходя в узкий, змеящейся ручеёк.

Райли отвинтила крышку, и подставила горлышко фляги под струйку воды.

— Неужели поблизости нет других источников? — спросил я, набрав воды в ладонь и слегка умывшись.

— Вокруг Иликтинска семь источников. Два — заражено. Один — на участке повышенной аномальной активности, ещё один — под контролем сулларитов, ещё один — в секторе Апологетики, и ещё один — вне зоны моей досягаемости. Последний — этот. Как альтернатива, есть резервуар в пожарной части, но вода там очень плохая. Годится только для гигиены. Не для питья.

— А до периметра далеко?

— Не очень. Он там, — Райли махнула рукой в сторону чащи. — За лесочком. Не бойся. Из-за деревьев нас не видно.

— Там тоже стена?

— Стены нет. Только вышки с турелями. Иногда летают беспилотники. Даже если стрелять не будут, дойти до границы всё равно не получится, из-за трясины.

— Плохо.

— Здесь когда-то была запруда. Когда плотину открыли, вода ушла в Раздольненское, а тут остались только болота.

— Я вижу ещё одну тропу. Куда она ведёт?

— К жилищу апологета Водзорда.

— Ты уже говорила о нём. Кто он?

— Он — безумец. По крайней мере так говорит апологет Нибилар. Водзорд завязал с апологетикой, и ушёл в отшельники. Его считают чудаком.

— А в чём проявляется его безумие?

— Все хотят присоединиться к Апологетике, и никто не желает добровольно её покидать. Кроме Водзорда. Он вдруг решил, что его призвание — быть частью природы. В своё время, Водзорд изучал поведение местных существ, считая что в их повадках прослеживается общая закономерность. После долгих экспериментов, ему открылась некая тайна, которую он держит в строжайшем секрете. Ему удалось обрести полную неуязвимость от любых хищников, поплатившись за это своим рассудком.

Райли завинтила крышку, и отставила наполненную канистру в сторону. Я протянул ей пустую.

— Что такое 'Апологетика'?

— Хранилище… Тайных знаний.

— И ты тоже желаешь к ней примкнуть?

— Как и все.

— Что для этого нужно?

— Пройти Инсуакиль. Путь изгнанника.

— В чём он заключается?

— В поиске. Это постоянный поиск. Поиск Суфир-Акиль. Тебе не понять…

— Откуда ты знаешь? Хотя бы попробуй объяснить.

— Это трудно даже перевести. Суфир — 'находка', 'долгожданный результат'. А вот 'Акиль' — очень трудное слово. Большой спектр ассоциаций. 'Судьба', 'Предназначение', 'Вершина', 'Финал'… То, что ждёт нас в конце Инсуаля — 'тернистого пути'. Это может быть вещь. Или знание. Или откровение. Всё то, что необходимо Апологетике для завершения эксперимента Высших.

— Высшие — это сумеречники?

— Высшие — это Высшие… А сумеречники — это сумеречники.

Райли начинали понемногу раздражать мои вопросы, и я прикусил язык.

Канистра постепенно наполнилась. Мне хотелось, чтобы она наполнялась как можно дольше, так как одна мысль о том, что нам предстоит ползти обратно мимо жуткого мясника, сводила меня с ума. Но вот, крышка завинчена, и я с неохотой принял потяжелевшую ёмкость. Начался невыносимый путь назад. У выхода из кустов нас встретил трубный рёв со стороны развалин. Я поёжился. Как же не хотелось приближаться к этому страшному месту!

Ползти назад было тяжелее раз в пять. Всё из-за увесистой канистры, которая волочилась за мной как якорь, при этом постоянно за что-то зацепляясь, булькая и громко шурша. Хотелось забросить её на спину, но привязать было нечем и не за что. Райли как-то умудрялась волочь канистру гораздо тише и проворнее. Я же был как трактор с плугом. Это было ужасно.

Добравшись до пролома, Райли по традиции задержалась. В этот раз она медлила недолго. Повернувшись ко мне, она вдруг махнула рукой — 'Быстрее, быстрее!!!' И, орудуя локтями, прибавила скорость. Я не мог ползти так же быстро. Без канистры, возможно, но с ней — никак. Поэтому грохотал и корячился чрезвычайно заметно.

Бросив опасливый взгляд в трещину, я оцепенел. Кровь отлила от лица. Мясник смотрел прямо на меня. Расставив длинные руки, и поигрывая пальцами-серпами. Его личина была ужасной. Она была похожа на птичью. Голова, напоминавшая грубый, угловатый нарост, выходила прямо из груди, и венчалась тяжёлым роговым клювом. Глаза располагались по бокам головы, и были посажены очень низко. Когда тварь разинула клюв, я разглядел в её пасти стройные ряды конических зубов. Мощный рёв, сравнимый разве что с тепловозным гудком, сотряс хлипкие развалины. Мне почудилось, что от него осыпаются обломки стен. Ноги-тумбы с тупыми слоновьими когтями угрожающе топнули, выбив облачка пыли. Тяжесть монстра ощущалась даже здесь, за пределами его логова. Я чувствовал, как земля подо мной содрогается.

— Уходи! — Райли схватила меня за шиворот и буквально оттащила от пролома.

Она уже не пряталась. На четвереньках, но всё ещё сжимая драгоценную канистру, я поспешил дальше, к кустам. А моя подруга осталась стоять, отважно выпрямившись, напротив восьмитонного монстра, способного прихлопнуть её как муху. Кувыркнувшись в кусты, я перевернулся на спину, и закричал: 'Райли! Беги!'

Вместо крика получился какой-то невнятный писк. Райли стояла как изваяние. Канистра лежала возле её ног, а в руках поблёскивали ножи. Земля зашаталась от тяжёлой поступи. Огромный мясник бросился вперёд, дробя в пыль тупыми ступнями-колоннами кости и куски бетона. Огромные руки ударились в стену подстанции. Я даже на удалении слышал, как лязгнули его когти. Уродливая голова высунулась в разлом, остановившись в метре от Райли. Та даже не шелохнулась. Теперь можно было сполна оценить соотношение их масштабов. Глаз мясника был как половина её лица. Клюв клацнул, обдав девушку парящим дыханием. Я заметил это по всколыхнувшимся волосам.

Но она стояла на месте, словно пришитая. И лишь когда монстр повернул голову, чтобы взглянуть на неё правым глазом, она плавно и бесшумно скользнула вправо, продолжая оставаться прямо у него перед носом. Мясник повернул голову влево, и девушка шагнула в ту же сторону. Тут я всё понял. Он не видел её. Его глаза были слишком широко расставлены, чтобы заметить участок, расположенный непосредственно впереди. Райли увиливала от его взгляда, и он не мог её рассмотреть. В конце концов мяснику это надоело, и он, с глухим, протяжным рёвом, втянулся обратно в разлом гигантской трещины. Глухие удары его шагов говорили о том, что он возвращается в свой угол.

Райли осторожно убрала один нож, подняла канистру, и поспешила за мной.

Когда мы добрались до лестницы, я наконец-то смог отдышаться, утереть пот, и утихомирить выпрыгивающее из груди сердце.

— Почему эта тварь на нас набросилась? Я слишком сильно шумел?

— Ты слишком сильно вонял. Твоя энергия, вытесненная страхом, опять привлекла чужое внимание. Нам нужно быстрее возвращаться домой, к элгеру.

— Но откуда она постоянно берётся? Эта энергия?

— Ты как улитка, Писатель! За тобой тянется липкий след страха. Ты приманиваешь врагов.

— Что же мне делать? Таскать Котю за собой повсюду, чтобы он подъедал мой энергетический след?

— Он вряд ли согласится.

— Как же быть?

— После общения с элгером, у тебя есть какое-то время, пока твоя избыточная энергия не начнёт выделяться снова. До этого момента ты заметен для окружающих лишь визуально. Главное выяснить, сколько времени тебе отводится до продолжения выделения 'энергетического хвоста'. Чтобы успевать заблаговременно возвращаться домой.

— Это не дело. Неужели я обречён постоянно прятаться под прикрытием какого-то там элгера?

— Всё зависит от тебя. Структура наших организмов очень близка, а энергии у меня даже меньше чем у тебя. Либо ты принимаешь всё как есть, либо начинаешь совершенствоваться.

— Совершенствоваться, как?

— Для начала, изучи самого себя, а уж потом — берись за изучение окружающего мира.

— Так ты же мне ничего не рассказываешь!

— А что я тебе должна рассказать?! Меня никто ничему не учил! И мне было гораздо сложнее, милый. Сначала постичь себя, потом постичь это тело, и всё это во враждебном, безжалостном мире, где побеждают сильнейшие и умнейшие. При этом никто меня не защищал! Нас было трое. Три уникальных экземпляра, с субкодом '2'. Осталась только я.

— И я этому рад.

Райли недоверчиво на меня покосилась.

— Да. Я этому рад. Ведь если бы не ты, меня бы давно уже не было.

— Что верно — то верно.

— Я понимаю, почему ты сердишься. Тебе приходится рисковать жизнью, чтобы меня защитить, и ты определённо ждёшь чего-то взамен. Но я всего лишь человек. Знаешь, я думал над тем разговором, ну когда ты мне намекала…

— На что намекала?

— Ну-у, что бесполезных вещей у тебя в доме нет…

— А-а.

— Вот. И, в принципе, я думаю, что у нас бы могло что-нибудь получиться…

— Правда? Любопытно. Излагай.

— Да что тут излагать? Я — мужчина, ты — женщина. Ну-у, в смысле, похожа на женщину… Мы одни в этом городе. Почему бы не стать парой? Тебе одиноко, и я бы мог.

— Ты — идиот, — Райли покачала головой.

— Что? Почему?

— Ты что, действительно думаешь, что я нуждаюсь в сексе?

— Я просто подумал.

— Вы, люди, примитивные животные. Инстинкт у вас преобладает над разумом. Старая хозяйка была такой же. Но я — не такая. Моя энергия слишком дорога, чтобы тратить её на подпитку бесполезных репродуктивных органов. Такие как я размножаются иначе. Более совершенным способом. Нам не нужно оплодотворение. И, соответственно, полового влечения у нас тоже не существует. Я отключила данную функцию в своём временном теле. Это рудимент.

— Вот как. Ну что ж…

— Ищи себя не в штанах, Писатель, а вот здесь, — Райли постучала мне пальцем по голове.

Мы повернули на улицу Арсеньева, в сторону нашего дома. Остаток пути шли молча.

Перекладывая канистру, оттягивающую руки, я плёлся за своей спасительницей, и напряжённо размышлял.

Значит ей не нужен любовник. Ей не нужен друг, не нужно домашнее животное. Она одиночка. Я её раздражаю. И рано, или поздно выведу из себя окончательно. Да, пока что она использует меня как рабочего ишака. Благодаря мне она может принести в два раза больше воды и добычи. Но это слабая зацепка. Тем более, с моим 'энергетическим следом', которым я притягиваю окружающих тварей как магнит. Так что ещё неизвестно, что лучше: удвоить снабжение, или регулярно рисковать своей задницей, отбиваясь то от демонических собачек, то от здоровенных слонопотамов. Боюсь, что сегодняшняя вылазка сыграла не в мою пользу. Надо срочно что-то придумать. Но что? Чем её подкупить? Какими такими способностями?..

Мы подошли к воротам. Миновали дворик, и наконец-то оказались в безопасном доме. Котя радостно выбежал нас встречать. Учуял мою энергию, стервец, проголодался.

Наконец-то можно было поставить на пол отмотавшую руки канистру. Я отвинтил крышку, отпил немного воды. Райли осуждающе на меня посмотрела, но ничего не сказала. Она всё ещё мирилась с моими человеческими слабостями.

— Всё! — решительно произнёс я, вытерев губы. — Предлагаю немного отдохнуть, и заняться делом!

— Ты о чём? — скептически поинтересовалась Райли.

— Будешь меня учить.

— Чему?

— Как управлять своей энергией.

— Милый, этому нельзя научить.

— Не верю. Ты же научилась. Научилась сама. Вспомни, как ты это сделала, и расскажи мне.

— Всё не так просто. Я не хочу этим заниматься, — она махнула рукой, и, отстёгивая ремни с ножнами, повернула в комнату.

Я успел поймать её за запястье. Она дёрнулась, но я крепко держал её руку. Наши взгляды встретились. Припухшие глаза Райли сверлили меня нарастающей злобой. Ей не нравилось, что я её удерживаю, но вместе с этим, моя неожиданная дерзость вызвала у неё любопытство. Это был тот самый момент, когда либо пан, либо пропал.

— Помоги мне, пожалуйста, — попросил я, как можно вкрадчивее. — Ты же знаешь, без тебя я погибну. А я не хочу погибать. Я хочу научиться выживать в этом мире. Хочу поскорее познать себя, чтобы начать познавать этот новый мир. Никто кроме тебя не поможет мне в этом. Да, наверное, я примитивный человек, но я буду очень стараться.

— Зачем тебе это? — теперь в голосе Райли прослеживалась обычная усталость.

Это меня обрадовало. Не злится — значит уже хорошо!

— Я хочу быть тебе полезен.

Её рука обмякла. Я отпустил её.

— Писатель, с тобой трудно…

— Дай мне шанс.

Она посмотрела в пол, и кивнула, — Сначала давай перекусим.

Прежде чем сесть за стол, Райли заставила меня тщательно вытереться губкой, так как после встречи с мясником я сильно пропах потом. Затем, наконец-то я смог притронуться к еде. Как обычно, пара маленьких кусочков энергомяса забили меня под завязку. Запив их глоточком воды, я упал на диван, поглаживая себя по животу.

У Райли блюдо было в два раза меньше, но она ела гораздо медленнее, отщипывая от мяса малюсенькие фрагменты, и долго их пережёвывая. Для неё всё было ритуалом. Даже еда.

— Смотрю на тебя и удивляюсь. Как тебе удаётся так медленно всё делать, и при этом всё успевать?

Она перевела на меня глаза, не поворачивая головы.

— А ты всё делаешь слишком быстро, но не успеваешь ничего.

— Хех, это точно. Знаешь, раньше, ещё в детстве, когда я гулял во дворе, и мама загоняла меня вечером домой, я упрашивал её — 'Ну ма-ам! Ну ещё полчасика можно?!' Она говорила — 'Ладно! Но только полчаса!' И я радостный кидался к друзьям. Но не успевал глазом моргнуть, как мамин голос повторялся — 'Сынок, полчаса уже прошло!' Как же быстро пролетали эти последние полчаса! А теперь… Теперь я замечаю, что вся моя жизнь постепенно превращается в эти последние полчаса. Дни, недели, месяцы, и уже годы — мчатся всё скорее, и остановить их невозможно, как бы я не старался. Я пытаюсь что-то успеть. Пытаюсь действовать быстрее. Тороплюсь жить. Но чувствую, что не успеваю. Жизнь сочится сквозь меня, уходя в землю. И чем быстрее я пытаюсь крутиться в этой жизни — тем быстрее она утекает. Почему так, как ты думаешь?

Райли вытерла губы чистой тряпицей, и задумчиво ответила:

— Не знаю. Для меня время течёт по-другому. Но могу сказать точно, что спешка хороша только тогда, когда она нужна. Вот сейчас ты прилёг отдохнуть. Это правильно. Пища должна усвоиться. Тогда энергия равномерно распределится в твоём организме. Время отдыха рекомендуется проводить в конструктивных размышлениях, и проработке планов дальнейших действий. Но когда ты ел — ты торопился. Это неправильно. Если бы ты ел не торопясь, то тебе не пришлось бы сейчас лежать. Не было бы тяжести, которую ты сейчас испытываешь. Во всём нужно искать оптимальный путь.

— Мы уже начали урок?

— Вполне возможно.

— Так-так-так, — я присел на кровати. — Я весь внимание.

— И опять торопишься…

— Прости. Забылся. Просто еда почти улеглась.

— Почти?

— Всё понял. Больше не буду торопиться. Так с чего мы начнём обучение?

— С самоконтроля. Ты должен научиться контролировать свой страх. Без этого все попытки что-либо постичь, обречены на провал.

— И что же я должен сделать, для победы над собственным страхом?

— Ты меня плохо слушаешь, Писатель. Я не сказала 'победить'. Я сказала 'контролировать'. Победить страх невозможно. Можно лишь заглушить. Разумное существо, напрочь лишённое страха — это безумный кусок мяса, постоянно идущий на бессмысленный риск. Только страх позволяет оценить свою жизнь, свою значимость, и свои перспективы. Страх порождает альтернативное мышление. Когда тебе страшно идти по прямой, ты начинаешь искать обходные пути. Но страх не должен перерастать в панику. Он должен стимулировать, а не блокировать разум. Вот поэтому, страхом нужно научиться управлять. Попав под контроль разума, страх придаёт дополнительные силы. Вырабатывается необходимый адреналин. Тело начинает работать на пределах возможного. Главное, не дать страху захлестнуть себя. Понимаешь, о чём я говорю?

— В общих чертах.

— Контроль страха — занятие непростое. Приходится бороться с инстинктами, с фобиями, с заниженной самооценкой…

В дальнее окно, завешенное шторой, что-то гулко ударилось, и заскрежетало. Что-то похожее на большую птицу. Райли просияла:

— Как вовремя!

— Что? Что там? — вскочил я, дрожа от волнения.

Подойдя к окну, девушка подозвала меня. И когда я приблизился, резким движением отдёрнула штору. Ужас объял меня, заставив отшатнуться и оцепенеть. По ту сторону окна на меня пристально смотрели два огромных фасетчатых глаза с чёрными квадратами, похожими на зрачки. Шесть длинных лап, покрытых острейшими зазубринами, словно пилы, цеплялись за внешнюю решётку, от чего та ходила ходуном. Длинные полутораметровые крылья, время от времени, мелко трепыхались, издавая характерный треск. Длинное полупрозрачное тело, отливающее перламутром, позволяло разглядеть, как внутри него работают причудливые органы, прокачивая сквозь себя мутную жидкость, и остатки недавнего обеда. Я впервые увидел гигантскую стрекозу гиганевру так близко. И шок от увиденного моментально накрыл меня с головой. Я только стоял и пучил глаза, боясь даже пошевельнуться.

Помучив меня ещё с полминуты, Райли усмехнулась, и дважды ударила кулаком по пластиковой раме. Стрекоза отцепилась, поцарапав решётку, после чего, подобно маленькому вертолёту, устремилась ввысь.

— Всё, отомри, — Райли задёрнула штору.

— Ничего себе… У-уф!

— Ты безнадёжен, Писатель. Дальше учить тебя не вижу смысла.

— Подожди, я просто…

— Что 'ты просто'?

— Она была так близко.

— Прочный пластиковый стеклопакет, за ним чугунная решётка. Гиганевра не могла тебя достать.

— Я впервые увидел такую тварь.

— Ты много чего ещё увидишь впервые. И гораздо ближе. Стёкла с решётками не будут тебя отделять от этого. Нужно будет включать голову, и действовать. А не стоять, разинув рот. Всё, разговор окончен. У меня ещё много дел. Надо разобрать ай-талук, наточить ножи…

— Контролировать страх, говоришь? Ладно. Иди, занимайся своими делами, а я пойду на улицу. Посмотрю, что там за попрыгунья-стрекоза.

— Уверен?

Ничего не ответив, я сбежал по лестнице вниз, и вышел из дома. Как только мои ноги ступили на крыльцо, недюжинный страх свалился на меня всей своей позорной тяжестью. Тревожно поглядывая наверх, я вынул мачете, и на негнущихся ногах пошёл по тропинке, к воротам.

Боже, чего я добиваюсь? Зачем нарываюсь на неприятности? Здравый смысл подсказывал мне, что нужно довольствоваться тем, что есть. Меня защищают, я имею надёжное укрытие, что ещё надо? К чему эта самоотверженность?! Однако рассудок упорно твердил откуда-то с 'галёрки', что эта безопасность мнимая. Что я слишком сильно завишу от Райли. От безумицы, которая в любой момент может переменить своё отношение ко мне. Когда-нибудь ей надоест меня защищать. Да что уж там говорить? Её просто может не оказаться поблизости в самый неподходящий момент. И потом, я что, собрался обрести здесь постоянное место жительства? Нет уж, увольте. Задерживаться здесь мне совсем не хочется. Но как я смогу выбраться из города, если даже из дома выйти боюсь? Нужно взять свой страх под контроль. Чего бы мне это не стоило…

Рассуждать проще, чем сделать. Когда идёшь по открытой местности, а где-то над головой порхает стрекоза размером с альбатроса, то все эти красивые размышления моментально сжимаются до одной только просьбы — 'Господи! Я хочу поскорее отсюда убраться!'

Как же я не хотел выходить за ворота. Это было равносильно входу в клетку с тиграми. Остановился на тротуаре, а сам панически ищу глазами любое маломальское укрытие, куда можно будет забежать, юркнуть, поднырнуть, если что. До дома я добежать уже не успею.

Время шло, а стрекозы всё не было. Небо оставалось чистым.

— Ну, где же ты сволочь? Долго тебя ждать?

Страх постепенно угасал, сменяясь раздражительностью. Я прошёл до ближайшего брошенного автомобиля. Дверь была не заперта, и я решил, что если стрекоза появится, то у меня будет возможность спрятаться в салоне. Это дополнительно меня успокоило.

— Где же ты, тварь?

— Правильный путь.

Я развернулся, замахнувшись мачете, и едва не ударил Райли. Та даже не отпрыгнула. Видимо заранее просчитала мой удар, и остановилась на недосягаемом для него расстоянии.

— Ты? Блин! Как у тебя получается подкрадываться так незаметно?

Мне опять стало стыдно. Сейчас она начнёт капать мне на мозги, что я полный профан, и не способен даже засечь, как ко мне заходят со спины.

— Это просто. Когда твоё внимание обращено на небо, а не вокруг себя.

— Я опять облажался. Верно?

— А сам ты как считаешь?

— Зачем ты пришла? У тебя же были дела…

— Мне стало любопытно. Решила понаблюдать за тобой.

— Понятно. Пришла поиздеваться.

— Нет. Хотела дать совет.

— Да? И какой же?

— Ты уже сам почти догадался. Страхом легко управлять, когда запускаешь его в нужном направлении. Когда река разливается, то затапливает всю площадь целиком. Но реку можно загородить дамбой, пустив её через турбину.

— Она начнёт вырабатывать энергию… Я действительно начинаю понимать. Продолжай, прошу тебя.

— Помимо страха, внутри нас иногда вспыхивают другие инстинктивные страсти. Которые могут быть равносильны страху, или даже сильнее его. Например, гнев… Пойми, Писатель, все эти чувства — лишь оболочки, а основа у них одна. Это обычные потоки энергии, с разными психическими маркировками. Когда ты перестал бояться гиганевру ты начал её ненавидеть, верно?

— Верно.

— Это правильный путь. Обратить страх в гнев. Главное, не дать гневу вновь стать страхом, когда гиганевра появится. И не дать гневу убить твой страх окончательно, иначе ты потеряешь способность трезво оценивать обстановку. Восемьдесят процентов гнева на двадцать процентов страха — вот идеальная пропорция для контроля.

— На словах всё просто. Но я же не робот, чтобы вот так отмерить процентное соотношение.

— Придётся постараться. Ты удивишься, но когда я только обживалась в этом теле, первое время приходилось даже управлять сердцебиением и дыханием, чтобы не умереть. Пока не нашла и не подключила ячейки бессознательной памяти старой хозяйки, отвечающие за автоматическую алгоритмику этих процессов. Представляешь, каково мне было? Тебе проще. Твой организм уже успешно работает. Остаётся настроить его на нужный лад. Сделай свои слабые места — сильными.

— Как?

— За тобой тянется след избыточной энергии. Пока ты не научился его блокировать, используй его себе на пользу. Тогда ты превратишься из жертвы — в охотника.

— Как, Райли, как?!

— Включай голову, Писатель. Не забывай, что энергия — это просто поток импульсов. А вот информация, которую она несёт, генерируется тобой и только тобой. Наполнить энергетический след нужной информацией в твоих силах.

— Какой информацией? Я не понимаю.

— Информацией, которую ты желаешь передать окружающему миру.

— Но я ничего не передаю. Она сама излучается.

— Вот для этого и нужно сперва научиться контролировать свой страх, свои эмоции. Сейчас ты сигналишь всем вокруг — 'Я — беспомощная жертва! Я боюсь, что меня съедят!' Твой страх пропитывает энергетический след насквозь. И охотники мигом его вычисляют. Страх, неуверенность в себе, даже беспечность — это твои враги. Существо, которое боится всего вокруг, которое считает себя немощным ничтожеством, или же слишком беззаботно — моментально становится целью для ближайшего охотника. Такую добычу проще достать. Но стоит наполнить свой энергетический след иными эмоциями, как всё может поменяться кардинально. Когда вместо страха ты излучаешь гнев, вместо неуверенности — превосходство, вместо беспечности — настороженность. Это конечно не убережёт тебя от нападок со стороны врагов, но, по крайней мере, заметно снизит их регулярность. Даже решившись напасть на тебя, охотник уже не будет лезть на рожон, а сто раз обдумает своё нападение. Ведь ему придётся атаковать подготовленного, и агрессивно настроенного врага. А это совсем другая категория атаки. Подумай над тем, что я тебе сказала. И тренируйся.

— Спасибо. Я всё понял, и постараюсь воспользоваться твоим советом. А сейчас я бы хотел немного прогуляться по улице… Один.

— Это правильное решение. Моё присутствие мешает тебе сосредоточиться и побороть свой страх. Пока ты продолжаешь надеяться, что я тебя прикрываю, тебе не избавиться от своего малодушия. Рекомендую идти по Арсеньева, до 'Эсмеральды'. Там можно повернуть на Пушкина, и пройти ещё один квартал — до Дома культуры. Дальше не заходи. Во дворы тоже лучше не сворачивай.

— Понял, — кивнул я, и поёжился.

— Главное, ничего не бойся. Удачи, Писатель, — Райли улыбнулась, и пошла обратно в дом, оставив меня стоять посреди улицы.

Вот так просто, пойти туда, потом сюда. Но мандраж такой, словно впервые собираешься проехаться за рулём по оживлённой городской улице. Только ещё сильнее. Гораздо сильнее. Как тут не бояться? Как оседлать собственный страх, и направить его против врагов? Разумеется, пока вокруг никого нет, я могу представить себя эдаким крутым воякой, с 'магическим супермачете'. Но стоит мне подумать о том, что сейчас из во-он той подворотни вылезет парочка каких-нибудь зловещих монстров, как весь героизм куда-то улетучивается, и нервный озноб начинает подниматься по позвоночнику. Чёрт! Да меня же сожрут! Надо разворачиваться и идти домой…

Я уже было повернулся, но совесть не дала мне сделать и шагу назад. Как я посмотрю в глаза Райли? Как трус и ничтожество? 'Защити меня, добрая тётя Райли, сам-то я ни на что не способен. Я всего лишь офисный планктон, которого занесло в этот жестокий город. И я не умею махать ножом, убивать гигантских стрекоз, и всё такое прочее. Я умею только отращивать геморрой в офисном кресле, и следить за биржевыми котировками'. Фу!

Мне самому стало противно от собственных мыслей. В конце концов, мужик я, или не мужик?! Мне всего лишь нужно пройти сто метров вперёд, и ещё сто метров направо. А потом назад тем же маршрутом. Это ведь так про…

Да ни хрена это не просто! Это ужас как сложно! Нет, это слишком для меня. А что если постоять тут немного, потом вернуться домой и сказать Райли, что я уже прогулялся? Блин, она наверняка догадается. Эта стерва за мной следит. Обманывать её — себе дороже. Уж лучше честно признаться, что я — лузер.

Нет-нет-нет. Я справлюсь. Я — крутой! У меня есть мачете. И вообще… О-ох…

Стиснув волю в кулак, я пошёл по улице, вдоль бордюра. Страх бежал за мной по пятам. Он шнырял за выбитыми окнами домов, выглядывал из-под пыльных автомобилей, крался по крышам. И я не знал, как его сбросить. Просто шёл. Идти было нелегко. Чем дальше от дома — тем подозрительнее становились окрестности. Пару раз я оглядывался, но позади никого не было.

— Райли, надеюсь, что это ты меня преследуешь, — пробубнил я.

В ответ, ветер прошелестел по чердаку ближайшего коттеджа.

Не останавливаться. Дойти хотя бы до перекрёстка. Чёртова улица. Чёртов город. Зачем я туда иду? Пропади всё пропадом.

Вот горелый коттедж, сразу за ним перекрёсток. Напротив — 'Эсмеральда'. Я постоял немного. Осторожно бросил взгляд на спуск к электростанции мясника. Не обнаружил никакого движения или шума. Всё спокойно. Нет уж, туда я точно не пойду. Повернул в противоположную сторону, и пошёл по незнакомой улице, до маячащего где-то впереди ДК. С одной стороны, пестря ржавыми лоджиями, высились жилые многоэтажки, с другой, как гнилые зубы, торчали трёхэтажные постройки, некогда занимаемые различными конторами, клиниками и увеселительными заведениями. 'Юридическая консультация', 'Стоматология', кафе 'Престиж', сауна 'Пар ОК!', супермаркет 'Девяточка'… Сохранился даже ларёк с надписью 'Круглосуточно'. Пустой, разумеется.

Когда-то тут ходили люди, шумели, покупали продукты, выбивали друг другу зубы возле этого ларька, и ходили их вставлять в стоматологическую клинику. Кипела жизнь. А теперь остались лишь отголоски этой жизни. Постепенно разрушающиеся здания и выгорающие на солнце вывески. Прискорбно.

В этих размышлениях я несколько подзабыл про собственную осторожность, но вовремя опомнился, и собрался. Страх как будто отстал за поворотом, и теперь я решил поэкспериментировать с гневом. Представил тварей, следящих за мной, и попытался их возненавидеть.

— Только высуньтесь, уроды. Пошинкую. Прячетесь? Боитесь? Правильно боитесь.

Градус смелости заметно подскочил. Меня перестало трясти. Я распрямил спину, и стал двигаться более плавно, спокойно. Появился даже некоторый кайф от того, что обретённая мной свобода, перемешавшись с адреналиновой подпиткой, словно приподняла меня на один уровень выше. Кажется, у меня начало получаться…

Так я дошёл до Дома культуры. Громоздкое желтоватое здание с широкими ступенями и колоннами на фронтоне. Напротив входа некогда располагался фонтан, от которого осталась лишь круглая ёмкость с бетонными бортами, и кривые трубы, перемешанные с осколками какой-то вдрызг раскуроченной скульптуры. Зато, чуть поодаль, сохранился небольшой памятник Ленину, который всего лишь позеленел с ног до головы, но всё так же уверенно простирал руку в светлое будущее.

Возле этого монумента я и остановился, присев на ступенчатое основание пьедестала. Странно об этом говорить, но именно этот зелёный Ильич почему-то показался мне самым близким и родным элементом во всём чужеродном городе. Во-первых, он был похож на человека. Не на зомби, как неприкаянные, и не на свихнувшегося мутанта, как Райли, а на такого же человека, как я. Пережитая катастрофа не затронула этого бронзового Ленина. Он всё ещё принадлежал тому, другому миру. Моему миру. Чем дольше я глядел на памятник, тем больше мне хотелось домой.

Но пора было возвращаться. Похлопав рукой по мраморной облицовке пьедестала, я попрощался:

— Спасибо, Владимир Ильич. За то, что напомнил мне о прошлом. О том, кто я такой. Откуда я пришёл, и куда должен вернуться.

Да, я говорил с памятником. Это, конечно же, выглядело странно. Но там, в забытом богом Иликтинске, всё воспринималось немного иначе. Каждый осколок моего покинутого мира выглядел чем-то одушевлённым и родным. Тому, кто не попадал в подобную ситуацию никогда этого не понять.

Начался мой обратный путь. Я шёл уже гораздо увереннее. Приходилось бороться уже не со страхом, а с беспечностью. Нападать на меня никто не собирался, но это не означало, что можно двигаться прогулочным шагом, напевая песенку Красной Шапочки. Может быть мне и удалось напугать потенциальных хищников, но забывать про них нельзя, пока я не вернусь домой.

Возле очередной арки, ведущей во двор многоэтажки, я вдруг услышал равномерный скрип. Моментально остановившись, я прислушался. Сердце забилось учащённо. Страх опять начал окружать меня со всех сторон. Понеслись лихорадочные мысли. Что делать? Конечно же, самым разумным, было убираться отсюда пока живой. Но разве для этого я совершал столь отчаянную прогулку? Для того, чтобы драпать со всех ног, при малейшем подозрительном шорохе? Нет уж. Я должен узнать, что там шумит.

Крадучись, добежал до арки, выглянул из-за угла. В арочном просвете виднелась дорожка, уходящая вдоль подъездов, и небольшой кусок двора. Никакого движения. Только равномерный скрип металла. Вдоль стенки, я протрусил до противоположного конца перехода, и, не выходя из тени, стал осматривать двор.

Двор как двор. Футбольная площадка, лавочки, песочницы. Ничего необычного. Дальше обзор загораживали невероятно разросшиеся кусты. Чтобы их обойти, пришлось выйти из арки, и, взяв чуть правее, подойти к ограде.

Теперь я сумел разглядеть детскую площадку, с игровыми приспособлениями. Лесенки, горка, и… Качели! На них кто-то качался. Монотонно, сохраняя одну и ту же амплитуду. Качающаяся сутулая фигура издали напоминала человеческую. Я был готов поклясться, что это был обычный, живой человек, одетый в синий спортивный костюм. Он сидел ко мне спиной, и не видел меня. Будто бы о чём-то задумался.

Передо мной было явное доказательство того, что Райли не единственная выжившая. Есть ещё горожане, пережившие Армагеддон. Что делать? Подойти и познакомиться, или держаться подальше? На монстра он не похож. Но кто его знает, что там у него на уме?

Всё-таки надо рассмотреть его поближе.

Я перелез через ограду, и, стараясь сильно не высовываться из-за кустов, пряча мачете за спиной, стал неторопливо приближаться к незнакомцу. Главное — не напугать. Но и самому не попасться, если что.

Расстояние сокращалось, но парень на качелях меня не замечал. С более близкой дистанции я сумел рассмотреть детали его одежды. Она была очень ветхая, изношенная, и покрытая дырами. Из-под дыр просматривалось голое тело. Голова была лысая, прыщавая. На ногах надеты протёртые насквозь тапочки, из которых торчали грязные пятки и высовывались пальцы. Но в целом, это был действительно человек.

До него оставалось уже метров десять. Помедлив немного, я решил подкрасться ещё ближе, но лишь сделал шаг, как качели остановились.

— А-а-а-а-су-у-уча-а-а, — прошипел незнакомец.

— Что? — вздрогнул я.

— Слы-ы! — послышалось со стороны дома. — Слы-ы!

Я повернулся и увидел группу странных людей, приближавшихся ко мне со стороны подъезда. Это явно были люди, но двигались они совершенно не по-человечески, а скорее по-обезьяньи, опираясь на кулаки, как шимпанзе. Словно ноги у них не разгибались. На всех была надеты изодранные трико. Один вообще был в семейных трусах. Кто-то был в шлёпанцах, кто-то в одном кроссовке, кто-то вообще босиком. Самый передний из наступающих был без майки, и я разглядел на его желтоватом, покрытом морщинами теле множество наколок. Ещё на нём была кепка, похожая на блин. Другие же были облачены кто в рваную, замызганную майку, кто в посеревшую олимпийку. В общем, жалкое зрелище.

Сидевший на качелях, повернулся ко мне, и ощерился, показав три кривых зуба.

— Ы-ы хто? — отчётливо произнёс он.

— Слы-ы! Ста-а-айа! — завыл тот, чтоб был в кепке.

Меня окружили со всех сторон. Оборванцы выпрямились, и как один потянули ко мне свои грязные руки, которыми начали меня щипать, тыкать, ощупывать, при этом гнусавя: 'Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!'

Я попытался увернуться, тогда кто-то меня толкнул. Я налетел на противоположного психа, и тот толкнул меня обратно.

— Райли!

Её нет. Надо убираться!

Развернувшись, я хотел проскочить между двумя фигурами, и тут же был сбит с ног, возникшим позади меня уродом.

— Ты-ч-чё?! — выкрикнул он, и ударил меня ногой.

Я попытался подняться, но тут же получил удар под рёбра, и вновь опрокинулся. Мачете выбили из моих рук. Оставалось лишь сжаться в комок, и закрываться от ударов сыплющихся со всех сторон. Окружившие меня дикари попытались обездвижить меня, навалившись всем скопом. Самый здоровый из них тянулся к горлу, словно желая его перегрызть, но мне удалось увернуться. Потом, один из атакующих совершил ошибку, схватив валявшееся рядом мачете за лезвие. Я тут же дёрнул шнурок, и оружие выскользнуло из его пальцев, почти полностью их срезав. Безумец дико заверещал, на секунду переключив внимание собратьев на себя. Этим я и воспользовался, ужом вывернувшись из-под них, и тут же бросившись наутёк. Началась погоня. Я слышал, как мне кричали в спину: 'Куда! Куда!' Мачете на шнурке прыгало за мной, стуча по асфальту. Лишь миновав арку, я на бегу подтянул его, и, ухватив за ручку, припустил ещё сильнее.

Преследователи оторвались возле 'Эсмеральды', но я мчался до самого дома, не сбавляя скорости. В ушах ещё долго стояли их страшные, гундосые вопли.

Заперев ворота, я упал на колени, и начал запалённо дышать. Вместе с этим поглядывал по окнам, не видит ли меня хозяйка. Но её не было видно.

Ну и переделка. Как я только выбрался? Хорошо хоть оружие не потерял. Спасибо чудесному шнурочку.

Поднявшись, зашёл в дом, и осмотрелся. Котя выскочил меня встречать. Судя по звукам, доносившимся сверху, Райли возилась где-то на втором этаже. Я решил не рассказывать ей о случившемся.

— Ну, как прогулялся? — спросила хозяйка, как ни в чём не бывало разбирая красные потроха ай-талука, и раскладывая их по отдельным кучкам.

— Неплохо, — ответил я, пряча ссадину на щеке.

Она кивнула, и продолжила работу. Как же мне хотелось ей всё рассказать, но совесть не позволяла. Я сунулся в незнакомый двор, хотя она меня предупреждала. Не смотрел по сторонам, когда подкрадывался к незнакомцу. И в итоге был банально избит толпой деградировавших дебилов. У которых даже оружия не было! Позорище.

Ко всему прочему, пережитый страх до сих пор колотил меня. Казалось, что уроды вот-вот придут за мной, и начнут штурмовать дом. Или, когда я высунусь на улицу в следующий раз, они будут поджидать меня там. Бороться с этими мыслями было сложно. Я был сильно деморализован, и почти разуверился в себе.

Вздохнув, я прошёл к своей кровати и взял блокнот. Нужно было отвлечься. Но собраться с мыслями не получалось. Я всё время думал о последнем инциденте, и никак не мог от него избавиться.

Промаялся до самого вечера, и, наконец, не выдержал. Просто больше не мог держать эти переживания в себе. Дождавшись, когда Райли закончит возню с ай-талуком, я вышел к ней в комнату.

— Погляди, — она, довольная собой, показала мне разложенные по полу горки ай-талука. — Здорово, правда? Столько пользы! Каждый фрагмент даёт что-то особое. А если правильно приготовить и обработать, то можно добиться невероятных результатов!

— Угу, — кивнул я. — Возможно.

— Ты сомневаешься в ай-талуке?

— Нет. Я в нём не сомневаюсь.

— Тогда почему такой мрачный?

— Хотел с тобой поговорить кое о чём.

— Давай в другой раз. Я хотела обработать кожу и поточить ножи.

— Извини, но я бы хотел поговорить именно сейчас.

— Ладно. Слушаю.

Я рассказал ей про свою неудачную вылазку. Она слушала молча и внимательно. Когда я закончил, от души у меня заметно отлегло. Хотя стыд затапливал её до краёв.

— А что тебя так расстроило? — неожиданно спросила Райли.

— Как что? Я же не справился. Нарвался на первых попавшихся гадов, и едва не огрёб от них по полной программе. Бежал, как трусливый заяц. Чуть оружие не потерял.

— Но ведь не потерял же.

— Зато потерял чувство собственного достоинства.

— О чём ты? — Райли рассмеялась. — Ты такой странный, Писатель.

— Ну да, тебе смешно…

— Я правда не могу понять, почему ты считаешь свою прогулку неудачной?

— Потому что она неудачная.

— Неудачной она бы стала, если бы терапоги тебя прибили, и сожрали. Вот тогда да — неудача. Потерю оружия тоже удачей не назовёшь. Но ты вернулся живой, здоровый и с оружием. Ты должен гордиться собой.

— Но я спасался бегством.

— Убегать не стыдно. Стыдно погибнуть, когда можно спастись.

— Ты, наверное, хочешь меня утешить.

— Какой смысл тебя утешать? Расскажи лучше про терапогов. Сколько их было?

— Пять. Кажется. Или шесть.

— Учись считать, милый. Без этого нельзя. Зная точное количество врагов — проще победить.

— Учту…

— Значит этих дурачков там не больше шести? А было четверо. Видимо двое ещё откуда-то припёрлись.

— Кто они? Выглядят почти как люди.

— Потому что они и есть люди. Терапоги — единственные, кто пережили катастрофу. Если не считать нескольких верховных апологетов.

— Как им это удалось?

— Всё дело в препаратах, под действием которых они находились во время того катаклизма.

— Что это были за препараты?

— Не знаю. И никто не знает. Может алкоголь, может наркотики, может и то и другое. После того как город накрыло сумеречной волной, моментально убившей больше половины горожан, кто-то из оставшихся в живых умер в течение последующих суток, кто-то постепенно переродился в новую форму жизни, а кто-то лишился рассудка, и потерял свой человеческий облик. Как неприкаянные, или терапоги. Но неприкаянные выжили благодаря вакцине, а вот будущие терапоги просто избежали психодеструктивного воздействия сумерек, которое убило обычных, трезвых граждан. В тот момент эти люди просто находились на ином уровне восприятия. Их сознание было изменено, и поэтому не подверглось губительному влиянию извне. Однако, вернуться в прежнюю форму мышления они уже не смогли, поплатившись за своё выживание полной деградацией и слабоумием. Так они стали терапогами — живыми отбросами. У них, конечно же, сохранились некоторые социальные и речевые зачатки, но это скорее отголоски их утерянной человечности, нежели признаки действительно разумных существ.

— И много их в городе?

— Раньше было довольно много. Не так много как неприкаянных, но всё-таки встречались регулярно. Теперь же появляются всё реже и реже. Это вымирающий вид. Их ресурсы не восполняются. Так как терапоги лишены репродуктивной функции. Врагов же у них всегда было много: хищники, аномалии, погода…

— И вы?

— Да, и мы тоже, время от времени уменьшаем их поголовье. Да они и сами не гнушаются уничтожать друг друга. Не брезгуют каннибализмом. Так что, их существование — это лишь вопрос времени.

— Значит, ты знала про тех, что напали на меня?

— Конечно. Я даже предупреждала тебя, чтобы ты не заходил во дворы. Потому что на улицу терапогам выходить запрещено.

— Кем запрещено? Тобой?

— Ну да. Это моя территория, и я здесь хозяйка. Они боятся меня разозлить.

— А почему ты их не убила? Они ведь зашли на твою территорию.

— Они мне не мешают. Наоборот — помогают немного.

— Чем?

— Отлавливают всяких мелких вредителей, отгоняют незваных гостей, например, небольшие стайки гиенособак. А если забрёл кто покрупнее, то тут же докладывают мне.

— То есть, они работают на тебя?

— Терапоги? Работают? — Райли расхохоталась. — Вот насмешил! Нет, конечно. Для них важнее всего найти место, где бы их не трогали. На моей территории они почти в безопасности, так как большинство их врагов опасаются со мной связываться. Я терплю терапогов, потому что они мне не докучают, и избавляют меня от всякой мелкой швали, ползущей из Первомайского района. Но если я могу легко без них обойтись, то они без меня никак. Они всё время ищут, к кому бы им прибиться. Можно, конечно, их прогнать, но через какое-то время они вернутся снова. А если их убить, то на их место всё равно притащатся новые. Так что, выгоднее смириться и не обращать на них внимание.

— Тебе легко рассуждать.

— А почему тебе тяжело?

— Я не могу справиться со своим страхом. Должен признать, они меня дьявольски напугали. Теперь мне кажется, что они подкарауливают меня на улице.

— Так дай им понять, кто здесь главный.

— Боюсь, что у меня не получится. Я не создан для этого.

— А для чего ты создан?

Я не знал, что ответить.

— Бояться терапогов — это последнее дело, — воодушевлённо продолжила Райли. — Если даже они вызывают у тебя страх, то не представляю, что с тобой будет при встрече с ходоком или экрофлониксом. Ты должен преодолеть этот барьер, Писатель. Кстати, самое время сходить, приструнить этих убогих. Не люблю, когда нарушают мои запреты. Ты пойдёшь со мной, и поможешь поставить их на место.

— Смеёшься?

— Если бы я смеялась, то сделала бы так — 'Ха-ха-ха!' Всё, довольно разговоров, идём, настучим терапогам по лысым головам.

— Я пожалуй останусь.

— Хм… Ты конечно можешь остаться. Но должна тебе предупредить. За ночь твой страх вырастет многократно, а неуверенность раздавит тебя окончательно. Если не сможешь сегодня, то завтра будет сложнее в сто крат, а послезавтра — вообще невозможно. Короче, я иду, а ты как хочешь, — нацепив пояс с ножами, Райли побежала на выход.

— Пропади оно всё… — я схватил мачете и поспешил за ней.

Идти по улице было очень тревожно. Мне казалось, что терапоги следят за мной отовсюду. То и дело я оборачивался, ощущая, что кто-то меня догоняет. Но это было ложное ощущение.

Райли, напротив, была в приподнятом настроении. Наверное, предвкушала наслаждение моим очередным проколом. Её всё это развлекало. На мои чувства же ей было наплевать.

До поворота мы дошли молча. Как только повернули на Пушкинскую, в знакомой арке зашевелились неприятные тени. Послышались мерзкие, гундосые голоса.

— Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!

— Ага, — остановилась Райли. — А вот и наши друзья.

Я напрягся, стараясь держаться чуть поодаль. Вот из арки выбралось четверо сгорбленных уродцев. Ещё двое трусовато держались в тени её свода. Я почувствовал на себе пристальные взгляды. Они все смотрели на меня, и я прекрасно понимал, что медлят они только благодаря Райли.

— Айда! — закричал терапог, покрытый наколками, и призывно махнул мне рукой. — Хыы-хыы! Айда!

Двое его собратьев время от времени косились на Райли, и просто корчили мне страшные рожи. От их мерзких, щербатых физиономий и сиплых криков мне стало совсем не по себе. Съёжившись, я всеми силами старался унять пробивающую меня дрожь. Когда полуголый урод сделал ещё несколько выпадов в мою сторону, Райли вдруг выхватила ножи, и пошла прямо на него. Как только девушка начала движение, всю шайку, кроме полуголого, как ветром сдуло. Визжа и поскуливая, они шеметом бросились в спасительную арку, сверкая землистыми пятками, и протёртыми седалищами. Полуголый же выдержал паузу, и даже успел немного поскалить зубы, но ему хватило мозгов вовремя развернуться и дать дёру.

Остановившись посреди газона, Райли громко прокричала: 'Ещё раз здесь увижу — вырежу всех до одного!'

Ответом ей послужили удаляющиеся визги, и шлёпанья ног по асфальту.

— Ну вот видишь, — она убрала ножи и повернулась ко мне. — Это просто.

— Тебя они боятся, — кивнул я.

— Так заставь их бояться себя.

— Уже не получится. Я показал им свою слабину. Тем более, они на меня злы из-за того, что я нечаянно поранил одного из них.

— Ты ранил одного из них?

— Ну да. Помнишь того, что руку поджимал. Я ему пальцы чуть не отхватил.

— Но ведь это же здорово, Писатель! Я начинаю тебя уважать.

— Угу. Видела бы ты, как я это сделал…

— А какая разница? На тебя напали, и ты отбился, при этом поранив одного из нападавших. Для начала неплохо. Очень неплохо! — она посмотрела на небо. — Время ещё есть. До наступления сумерек ты можешь ещё успеть окончательно с ними разобраться.

— Сейчас? Разобраться с ними? Но как?!

— Ты должен взять реванш, и заставить их себя уважать. Я помогу тебе. Скажу, что нужно делать. Но действовать ты будешь один.

— И что мне делать?

— Терапоги — примитивные существа. По одиночке они ничего из себя не представляют, но в группе — сильны. Берут обычно напором и блефом. Нападают на заведомо мелкую и беспомощную цель, всей группой. При встрече с большой стаей, или крупным противником — отступают и прячутся. Они уважают только силу. Поэтому в их группе всегда есть чёткая иерархия. Во главе стоит альфа-терапог, вожак, главарь. Обычно самый сильный и наглый индивид. Вокруг него ошивается пара-тройка бета-терапогов, которые всегда готовы поддержать своего главаря. Но эта преданность — мнима. На самом деле бета-терапоги жаждут сами стать альфами, и просто ищут момент, когда вожак даст слабину, чтобы его можно было разорвать и триумфально съесть. Тогда на смену старому альфе приходит бывший бета. Ну а все остальные — гаммы, просто шестёрки, и разменные монеты. Мечтают стать бетами, но редко у кого получается. Поэтому они обычно выступают в качестве 'группы поддержки', повторяя за лидерами все действия. Если лидеры нападают — нападает и массовка, если лидеры отступают — отступает и массовка. Если лидер пал — массовка становится деморализованной и разбегается. Есть ещё одна группа — дельта-терапоги. Это новички, прибившиеся к большой группе, чтобы выжить. Эти — полная шваль. Бесправные и безликие твари, над которыми обычно все издеваются, и используют в пищу, когда не получается поймать иную добычу. Так вот. Зная особенности этой иерархии, можно легко разрушить сплочённость терапогов, и обратить их в трепет.

— То есть, сначала я проявил перед ними свою слабость, а теперь мне нужно доказать свою силу? Я смутно себе представляю, как это сделать.

— Да, договориться с ними бескровно у тебя уже не получится. Они видели твой страх и твоё унижение. Поэтому вожак не даст тебе отыграться. Придётся его убить и самому стать вожаком.

— Ты шутишь?!

— Нет. Только так ты сможешь избавиться от страха перед терапогами.

— Ты предлагаешь мне убить человека?!

— Бывшего человека. Его разум уже давно умер. То, что осталось — лишь жалкая звериная оболочка. И потом, его всё равно рано или поздно убьют свои же соплеменники.

— Пусть бывшего. Всё равно.

— Брось, Писатель. К чему эта бестолковая гуманность? Тебе, так или иначе, когда-нибудь придётся научиться убивать. По-другому в этом мире не выжить. Так почему бы не потренироваться на терапогах? Они похожи на людей, поэтому не так страшны, как большинство обитателей этого города. Смелей!

— Но я даже не знаю, как к ним подойти.

— А ты забудь, что ты чужак. Запомни — ты здесь хозяин! А они — гости. И эти гости посмели обидеть хозяина. За это их нужно строго наказать. Никакого сожаления — это важно. Времени мало, вперёд.

Мы вошли в арку, и остановились возле выхода из неё.

— Видишь их? Вон, у подъезда? — шёпотом спросила Райли.

— Вижу.

— В том подъезде они и живут. Твоя задача подойти, и убить вожака. Ты знаешь, кто у них вожак?

— Думаю вон тот, с голым торсом, и в кепке. Самый борзый.

— Правильно. Прибей его, и остальные сдадутся.

— А если нет?

— Не сомневайся. Давай, — она хлопнула меня по спине. — Иди.

Набрав в грудь воздуха, я убрал мачете за спину, и крадучись стал двигаться в сторону гогочущих терапогов. У них там разыгрался какой-то спектакль. Один изображал голосом некий нестройный ритм, двое прыгали по-обезьяньи, как будто танцуя, а вожак с 'другом' величественно наблюдали за представлением, с разломанной лавочки, время от времени пиная танцоров ногами и гыгыкая.

Чёрт. Какого лешего я трясусь? Это не люди. Это какие-то юродивые мутанты. Они даже примитивнее обезьян. Обезьяны друг друга не жрут, в отличие от этих…

Моя походка стала более уверенной. То, что позади за мной наблюдает Райли, придало мне уверенности. Я не должен ударить в грязь лицом. Я должен ей доказать!

— У? — меня заметил крайний терапог.

По его позе было понятно, что он пребывает в нерешительности. То, что я сам иду к ним — было для него необычно. 'Друг' вожака заметил меня вторым, и легонько толкнул соседа. Вожак перевёл на меня пустые, бесцветные глаза, глубоко сидящие под широкими надбровными дугами, и озадаченно хрюкнул.

— Чё? Чё? Брээ! — забормотал 'друг'.

Главарь толкнул его так, что тот свалился с лавочки кверху пятками. Затем он выпрямился, и осклабился, выходя мне навстречу. Дальше, как в тумане. Я на время отключил мысли, действуя по какой-то чисто механической схеме. Рука с мачете вынырнула из-за спины, и с размаху рубанула противника между правым плечом и шеей. Терапоги, уже направлявшиеся было ко мне, разом взвыли, и шарахнулись назад. Лезвие мачете вошло в тело врага до ключицы. Правая рука вожака дёрнулась и повисла плетью. Он захрипел, обдав меня гнилостным дыханием. Но сдаваться явно не собирался. Вместо этого, схватил меня за предплечье своей левой рукой и подтащил поближе, постаравшись впиться в горло, острыми обломками своих мерзких зубов. Рванувшись, я выдернул лезвие из его плеча, и постарался оттолкнуть урода обеими руками. Не смотря на атрофированные мускулы и обездвиженную руку, вожак не уступал мне по силе, и упрямо тянулся к глотке, под одобрительные вопли собратьев. Моя левая рука, упиралась в его повреждённое плечо, и я решил этим воспользоваться, сунув пальцы в разрез. Он откинул голову и заорал от боли. Это позволило мне просунуть правую руку между нашими животами. Однако, превозмогая боль, терапог контратаковал с удвоенной силой. Сначала он оглушил меня, ударив лбом в переносицу. Чуть не потеряв равновесие, я поддался, и тут же ощутил, как вонючий рот смыкается на моей шее. Достал, гад! Я вовремя вспомнил, что правая рука, которой я пытаюсь его отпихнуть, всё ещё сжимает рукоять мачете. Вывернув оружие лезвием вперёд, я резко рванул руку, плотно сжатую с двух сторон нашими телами, выдернув её наружу. Зубы соскользнули с моей шеи, оставив на ней прохладную кляксу слюны. Я чуть не задохнулся от смрадного выдоха. Рука главаря ослабла и отпустила меня. Его взгляд стал каким-то странным, задумчивым, словно к нему внезапно вернулся рассудок. Пару мгновений он смотрел куда-то в сторону. Потом отошёл, развернулся, и медленно побрёл к своим дружкам, в полнейшей тишине. Я опустил глаза. Под ногами была кровь. Её неровный след тянулся за удаляющимся главарём. Густые капли крови так же капали с лезвия мачете. Я победил?

Вожак остановился в окружении остальных терапогов, ошарашено таращившихся то на него, то на меня. Дёрнулся. Согнулся. И тут я увидел, как на землю, извиваясь, падают тёмные потроха, вываливающиеся из его рассечённого живота. Он машинально попытался их поймать, но вместо этого лишь зажал рану рукой, и с протяжным хрипом, рухнул вперёд, долбанувшись подбородком об край лавочки. Кепка слетела с лысой головы, и укатилась в палисадник.

Шок, охвативший зрителей, был сравним с ударом дубиной по голове. Все глазели на скорчившегося главаря, из-под которого растекалась лужица крови. Это дало мне время, чтобы собраться с мыслями. Такого букета чувств я не испытывал никогда. Сначала было облегчение, что всё закончилось. Потом непонимание — неужели я его убил?! И, наконец, жалость. Как так получилось, что я стал убийцей? Я никогда никого не убивал. Даже мышей. А тут — практически человек. В голове крутилась идиотская мысль — может быть он ещё жив? Может быть сейчас поднимется, отряхнётся, поправится? Блин! Да у него кишки наружу вылезли! Я выпустил ему внутренности! Это же ужасно!

Тут же вспомнилось напутствие Райли — 'никакого сожаления!' И я начал выдавливать из себя это сочувствие. Всё. Я перешагнул через последнюю черту. Пути назад нет. Что свершилось — то свершилось. Теперь нужно продолжать. Пока они не опомнились. Подойдя к трупу, я презрительно пнул его ногой. Окружающие молча отступили. Я окинул их взглядом. Хоть победа и придала мне дополнительной уверенности, было всё ещё страшно, и жалко убитого. Но я заставил себя заглушить остатки жалости, и по-настоящему презрел этих отвратительных тварей.

Не-ет, это не люди. Какие же это люди? Ничего человеческого. Тупые, ничего не выражающие глаза, трусливые позы, мерзкие прыщи на грязной, облысевшей коже. Они отвратительны. Убивать их — всё равно, что травить заразных крыс. Только воздух чище станет.

— Ну, — спросил я. — Кто следующий? Ты?!

Ткнул острием мачете в первого попавшегося. Тот в ужасе умчался в подъезд. Райли была права. Теперь здесь каждый сам за себя.

Плюнув на труп, я развернулся на каблуках, и пошёл назад. За спиной тут же началась возня. Я бросил взгляд через плечо и увидел, как терапоги потащили своего бывшего главаря в подъезд.

Навстречу мне шла Райли, довольно хлопающая в ладоши.

— Молодец. Всё было здорово. Он ведь не успел тебя укусить?

— Нет. Но ему это почти удалось. А что бы стало, если бы удалось? Я бы превратился в терапога?

— Скорее заработал бы заражение крови. Но ты справился. Единственный совет. Никогда не поворачивайся к врагу спиной, если не уверен, что сможешь вовремя отразить его атаку.

— Приму к сведенью. Ну что? Я прошёл испытание?

— Эй! Стоп. Ещё не всё.

— Как не всё? Я убил главаря. Что ещё надо?

— Теперь нужно подтвердить своё место в иерархии, пока вакантное место не занял другой терапог. Ты видел бету?

— Да. Придурок в драной олимпийке. Сидел рядом с бывшим боссом. Наверное, это его зам.

— Отлично. Иди за ними в подъезд.

— Чего? Ну не-ет, я туда не сунусь ни за какие коврижки! Там, в потёмках и тесноте я уже не смогу так же ловко орудовать мачете. Они меня прибьют — это точно.

— Не прибьют. Сейчас они тебя боятся. И не рискнут нападать. Конечно же, если бы им хватило ума навалиться на тебя всем скопом — то они бы тебя победили, но в настоящий момент они лишены руководства, а отдельный рядовой терапог никогда не проявит инициативу. По отдельности они трусы. Самое время утвердить свой авторитет. Найди бету, и унизь его перед остальными.

— Как?

— Как хочешь. Покажи всем, кто здесь главный. Тогда в деле можно будет поставить точку. Не бойся, я буду рядом. Теперь уже можно.

— Ох. Ладно. Помирать — так с музыкой!

С мачете на изготовке я пошёл в подъезд. От духа, царившего там, меня едва не вывернуло наизнанку. Сначала даже показалось, что я перепутал, и зашёл в мусоропровод. Ну и вонизм! Гнусные терапоги превратили площадку первого этажа в сущий свинарник. Драные матрасы были перемешаны с мусором, объедками, разложившимися трупами и испражнениями. Зрелище было настолько тошнотворным, что голова начала кружиться.

В дальнем углу, за поворотом, трое уродцев потрошили своего предводителя, урча от предвкушения. Во все стороны летели кишки и брызги крови. 'Бета' сидел на ступеньках лестничного пролёта, и крутил в руках подобранную кепку вожака. Рядом с ним притулился заискивающий 'гамма', который уже начинал втираться в доверие потенциальному господину. Завидев меня, он тут же бросился вверх по лестнице. А 'бета' никуда не ушёл. Угрозы от него не исходило, но и поддаваться мне он пока не собирался. Лишь глядел исподлобья и недовольно сопел.

— Чё таращишься? Чё таращишься?! — как можно грубее произнёс я.

Услышав мой голос, остальные терапоги тут же прекратили свои дела, и как один уставились на меня.

— А ну пшол вон отсюда! — гаркнул я. — Скотина вонючая!

Но 'бета' сидел. Проверял на прочность.

Не говоря более ни слова, я поднялся по лестнице, и сходу врезал ему ногой по морде. Удар получился знатным. Строптивый терапог откинулся назад и завыл от боли. Я подошёл к нему и пару раз приложился ботинком по хребту.

— Проваливай, я сказал!

Тот, хныча, уполз в самый дальний уголок. Всё. Теперь я глава этой шайки. Я чувствовал их страх, их смятение, их растущее уважение и трепет. На смену волнению и отвращению пришёл восторг. Я словно вырос на целую голову. Райли уловила мои чувства и тихо прошептала на ухо, — хорошо, Писатель, хорошо. Теперь ты их окончательно подмял под себя. Но не злоупотребляй их уважением. Смотри, кого прижать, а к кому проявить снисхождение. Запомни, они тебе не друзья, и не слуги. Вся их собачья преданность яйца выеденного не стоит. Никогда не жалей их. Превращай жалость в великодушие. Поощрение усилит твою значимость в стае, но поощрять нужно, как и наказывать, демонстративно, выражая свою и только свою волю. Если они поймут, что ты идёшь у них на поводу — они перестанут тебя уважать.

— А может просто послать их куда подальше?

— Погоди. Ещё немного осталось.

Я посмотрел на съёжившихся в уголке терапогов. Один из них вдруг оседлал развороченный труп, и, яростно выдернув из него какой-то кусок, подбежал ко мне, смиренно пригибая голову.

— Чего тебе? — насторожился я.

Он протянул мне раскрытую ладонь с куском мяса.

— О-о, — Райли потрепала меня по плечу. — Всё лучше чем я думала. Ты не просто завоевал авторитет, ты официально признан новым главарём.

— А зачем он мне даёт… Это? Фу… Гадость какая, — я сморщился.

— Это самый лакомый кусок. Из-за него терапоги дерутся до смерти. Если тебе его предлагают — ты должен обязательно взять.

— А если я не хочу?

— Ты должен.

— Фу… — я протянул руку и принял скользкое мясо. — Ну это… Спасибо. Я тронут и всё такое…

Подхалим выжидающе смотрел на меня снизу вверх.

— Что ещё тебе надо?

Он поднёс окровавленную руку к губам, и пошевелил челюстями.

— Ты хочешь, чтобы я это съел? Ну, нет, всё, с меня хватит…

— Стоять! — Райли настойчиво упёрлась рукой мне в грудь. — Ты должен.

— Ничего я им не должен!

— Если хочешь стать их лидером, ты обязан принять этот дар. Это знак наивысшего расположения. Съешь это мясо. Не отравишься. Больше ничего такого есть не придётся, поверь мне. Но этот кусок ты должен съесть!

Я посмотрел на мясо, и меня чуть не вырвало. Было мерзко даже просто держать его в руке.

— Ну и дерьмо, — прошептал я. — Слушай, можно его хотя бы пожарить? Не сырым же есть!

— Сырым.

— Так. Я благодарен за этот дар. Я отнесу его домой и съем там, идёт?

— Ешь здесь и сейчас, — голос Райли стал сердитым.

Я посмотрел на неё. Она издевалась. Эта сучка издевалась надо мной. Ей нравилось смотреть, как я страдаю. Ну что ж. Ладно, дорогуша, я доставлю тебе эту радость. И всех этих вонючих ублюдков тоже порадую.

Засунув мясо в рот, я быстро его пожевал. Жевалось оно отвратительно, как кусок горьковатого каучука. Меня опять замутило. Я просто не представлял, как буду это проглатывать. Разжевать эту мерзопакость не получится. Придётся глотать целиком. Только бы не подавиться! А может незаметно выплюнуть в руку, а потом выбросить? Нет. Не получится. Они все смотрят на меня. Заметят. И Райли тоже… Сволочь. Выплюнуть бы эту тухлятину тебе в рожу, чокнутая садистка!

Сделав над собой усилие, я сглотнул. Кусок нехотя провалился в пищевод. И тут же начал проситься обратно. Я быстро задышал, стараясь удержать его внутри. С трудом, но получилось.

Я ненавижу тебя, Райли!!!

Угостивший меня уродец упал на колени и начал тихонько гладить ботинки.

— Превосходно, — кивнула Райли. — Ты справился. Теперь ты — лидер.

— И что мне делать? — всё ещё борясь с тошнотой, спросил я. — Тусоваться с этими ребятами? Сидеть с ними в провонявшем подъезде?

— Нет. Просто веди себя с ними как вожак. А им оставь наместника. Выбери любого, и как-нибудь поощри. Почувствовав себя твоим любимчиком он тут же станет 'бетой', и будет тут командовать в твоё отсутствие.

— Ну что ж. Покончим с этим цирком… — я поднял кепку, уроненную бывшим 'бетой', и нацепил её на голову пресмыкающегося перед моими ногами уродца, после чего, преодолевая отвращение, похлопал его по плечу. — Назначаю тебя смотрящим, парень. Не подведи!

Тот от счастья едва не лишился чувств. Глазёнки заблестели, с кривых губ потекла слюна. Подпрыгивая в экстазе, он вернулся к своим товарищам, и начал размахивать руками, видимо устанавливая новые, ведомые только им порядки.

— Всё, пойдём отсюда, я тебя умоляю! Я здесь больше не могу находиться. Меня мутит.

— Пойдём, пойдём, — наконец согласилась Райли.

Мы вышли из подъезда, и я тут же начал хватать свежий воздух полной грудью. Отвратительный ошмёток мёртвой плоти всё ещё шевелился в моём нутре, и меня сильно мутило. Дошёл до арки и дальше терпеть не смог, выплеснув из желудка эту дрянь.

— Полегчало? — спросила спутница.

— Немного. Поверить не могу, что ты заставила меня это сожрать. Райли, ты сволочь…

— Я помогла тебе победить собственный страх. Я видела, как ты пытался управлять своей энергией, и у тебя это получалось. Я в восторге.

— Да неужели?

— За тобой опять тянется хвост избыточной энергии, но он изменился. Теперь это след не жертвы, а победителя.

— Ты меня обманываешь. Ты издеваешься надо мной.

— Скоро ты сам всё почувствуешь. А теперь скорее пойдём домой. Сумерки уже надвигаются.

Мы ускорили шаг. До дома добрались уже почти бегом. И как раз вовремя. С противоположной стороны наползал уже знакомый мне непроницаемый туман. Хоть я его уже видел, но это зрелище в очередной раз меня загипнотизировало. Высоченная стена тумана медленно, но уверенно обволакивала на город. Как волна цунами. Она была выше самых высоких домов. Стирала округу как титанический ластик, поглощая и растворяя в себе улицы, деревья, здания.

— Я уже видел этот туман, — произнёс я.

— Быстрее в дом!

Райли заперла ворота, и мы стремглав забежали в дом, после чего хозяйка первым делом закрыла все ставни на окнах. Я не стал спрашивать, зачем она это делает, и что это за туман. Сегодня я и так хватанул впечатлений с избытком. Хотелось просто упасть и обо всём забыть.

Ну уж нет. 'Покой нам только снится'. Только что я заложил краеугольный камень своего становления в этом шизанутом мире. Теперь нужно спокойно всё упорядочить. Всё взвесить. И действовать поступательно, разумно. Чтобы не соскользнуть в бездну творящегося здесь безумия.

Я взял свой блокнот. Открыв последнюю страничку, напротив корочки, изрисованной от скуки всевозможными чёртиками и узорами, я начал рисовать схему. Нужно было упорядочить весь этот балаган.

В самом низу листочка я написал 'РАЙЛИ', и обвёл в кружочек. Это отправная точка. Единственный элемент, через который я пока что могу контактировать с окружающим миром, не боясь быть убитым. Чуть выше я нарисовал большой овал, и написал в центре 'АПОЛОГЕТИКА'. Это мифическая организация выживших граждан, вероятно потерявших разум, как Райли, и считающих себя носителями сознания чужой цивилизации. Как бы там ни было, они представляют собой настоящий социум, и если я выйду на них, то, вероятно, смогу узнать, что на самом деле творится в городе, и как мне из него выбраться. А вот и пара сегментов Апологетики: Начертив в большом овале два маленьких кружка, я написал в них 'ВОДЗОРД' и 'НИБИЛАР'. Первого выделил пожирнее, и провёл прямую линию от Райли. Встретиться с этим апологетом у меня больше шансов, нежели с другим. Хотя второй, судя по всему, более осведомлён о ситуации в Иликтинске. Но через Водзорда можно попробовать выйти на Нибилара. Я провёл между ними пунктирную линию.

Так. Кое-что вырисовывается. Теперь следующая ступень. Я нарисовал повыше ещё один овал, в центре которого написал 'СУМЕРЕЧНИКИ', и в скобках 'ОПРИЧНИКИ'. От этих ребят напрямую зависит моё возвращение домой. Это их интеллектуальные орудия не дают мне и носа высунуть за пределы города. Нужно придумать, как убедить их выпустить меня. Или, хотя бы, разузнать, как можно преодолеть оборону периметра. Во всяком случае, апологеты знают о сумеречниках несомненно больше, чем я и Райли. Вполне вероятно, что даже поддерживают с ними контакт. Я провёл прямую линию от круга Апологетики, до круга сумеречников.

И, наконец, последнее звено. Немного в стороне, под большим знаком вопроса, я начертил третий большой овал и написал в нём 'ВЫСШИЕ'. Кто это — я даже не представлял. Не исключено, что это вообще какие-то вымышленные божества, которым поклоняются сумасшедшие горожане. Но сбрасывать их со счетов пока что не стоит.

Последний кружок я нарисовал в самом верху, и изобразил в нём маленький домик. Дом, милый дом… Смогу ли я когда-нибудь туда вернуться, или же обречён пропасть здесь навсегда?

Знаю одно. Пока я жив — жива и надежда. А если есть надежда — значит я всё ещё человек.