Тенебрариум

ЧАСТЬ-16. ПРИЗРАЧНЫЙ РАЙОН

Покинув дом Райли, я прямым ходом отправился к Тине. Больше мне, в общем-то, идти было некуда. Не к Флинту же. После его последних выходок я ему не доверял. А Тинка должна была меня приютить.

Пока шёл, пребывал в мрачных мыслях. На сердце было препогано. Хотелось поскорее излить душу, и с кем-то поделиться. Не важно с кем. Лишь бы выслушали.

Казалось, что Райли уже никогда меня не простит. Слишком я её разозлил. Ну почему нельзя отмотать время на несколько часов назад? Я бы ни за что не полез к треклятому мяснику. Но уже ничего нельзя вернуть. Надеюсь, что хотя бы Тинка меня поймёт…

До тинкиного жилища дошёл нормально, хотя и тревожился, не оставила ли она какую-нибудь ловушку у входа? Эта мысль отпала, когда я увидел на крыше административного здания кривоватую антенну псионического усилителя. Если голова не болит, значит Тинка не настроила её на меня. С такой защитой, дополнительные ловушки ей не нужны. Флинт сюда больше не сунется.

— Тина! — крикнул я, подойдя к входной двери. — Ты дома?!

Ответа не последовало. Либо не слышит, либо куда-то ушла. Тогда я осторожно открыл дверь и вошёл.

Несмотря на то, что дом имел немало вместительных комнат, Тинка выбрала самую маленькую и самую тесную, в дальнем конце третьего (верхнего) этажа. Сказывалась привычка. Долгие годы ей приходилось ютиться в тесноте подземных казематов. К простору она не привыкла.

На двери висела бумажка, на которой зелёным карандашом было выведено: «Дорогой Писатель. Я на охоте. Вернусь к вечеру. Если голоден, загляни в угловой шкафчик, за диваном. Будь как дома. Тина». Ну что за невезуха? Я печально вздохнул, и вошёл в жилую комнату.

Какая же здесь теснотища! Негде развернуться. Из вещей только: диван, пара шкафчиков, столик и стул. Больше просто ничего не помещается. Под потолком натянуто какое-то странное полотно. А в углу притулилась знакомая тележка с кофром. Из любопытства, я первым делом подошёл к ней. Предварительно покосился на дверь, затем выглянул в малюсенькое оконце, и лишь потом решился заглянуть внутрь. Что же она там прятала от нас? К величайшему удивлению, я выудил из кофра ещё одну бумажку всё с теми же зелёными буквами: «Любопытной Варваре нос оторвали». Ну, Тинка! Мне даже стало немного стыдно, за то что я копаюсь в её личных вещах. Осторожно вернул записку на место, и сел на диван. Ситуация была комичной, и в другой раз я бы над ней посмеялся, но сейчас у меня на душе уж больно сильно скреблись кошки. Настроение на нуле, какой уж тут смех? Вообще ничего не хотелось. Только поговорить с Тиной. А её, по закону подлости, куда-то унесло. Бросив блокнот на столик, я поджал ноги, и лёг. Сначала, вроде бы, спать не хотелось. Сильно болел ударенный копчик. Но ещё больше болело самолюбие. Однако, потихоньку, в окружении тишины, моральная боль, а вместе с ней и боль физическая, начали утихать. Напряжение сменилось усталостью, и я сам не заметил, как задремал.

— Они опять нарушили синхронизацию.

— Хо?

— Они не хотят, чтобы между нами была связь.

— Хо?!

— Да, Писатель. Ты всё время исчезаешь. Мне всё труднее с тобой общаться. Нужно пройти через туман. Но сначала, расскажи мне про то, что видел. Расскажи мне о невестах.

— Я что? Сплю? — поднявшись с дивана, я осмотрелся.

Это была корабельная каюта. И я был в ней один. А голос Хо, видимо, шёл из репродуктора над дверью.

— У нас очень мало времени. Расскажи мне, что ты видел. Это важно.

— Не думаю. Это был обычный бредовый сон.

— Для тебя, да. А для меня — послание. Я бы выудило его из твоей памяти, но они блокируют её. Быстрее, Писатель, рассказывай.

— Да что рассказывать? Я видел каких-то девушек в подвенечных платьях. Одна была маленького роста, совершенно ничем не примечательная. У неё ещё брошка была в виде ящерицы.

— Так.

— Ещё одна была, очень странная. Вся утыканная стеклянными лезвиями. Тощая, как палка.

— Продолжай.

— А одна мне напомнила Райли. Хотя и не была на неё похожа. Странно это как-то…

— Ничего странного, — задумчиво произнесло невидимое Хо. — Всё правильно. Ольга, Анна и Райли. Всё как в том пророчестве:

«Они свою сыграют роль,

Познав мученья, страх и боль,

Венчальный колокольный звон,

Им станет траурным набатом.

И в мире этом до конца

Никто не вспомнит их лица,

Персты остались без кольца,

Столь вожделенного когда-то…

Одна из них, сквозь всё пройдя,

Себя из праха возродя,

В чужом краю отыщет дом,

Любовью будет обогрета.

Там станет счастлива она,

И, наконец, обручена, в своём придуманном раю.

Но рай ли это?»

— Что за стихи?

— Это не просто стихи. Это пророчество.

— Какое ещё пророчество?

— Пророчество гибели нашего мира. Один поэт-сноходец превратил его в небольшую поэму. Так оно стало более красивым и более пугающим.

— И кто же пророк?

— Этого не знаю даже я. Не исключено, что сам Создатель нашего мира. Придумал, так сказать, зашифрованное послание для деструкторов.

— И ты веришь, что оно сбудется?

— Оно уже сбывается. Мы подошли к последней его части, в которой говорится о «сумеречной невесте»…

Я вздрогнул, и Хо это почувствовало.

— Ты ведь видел её, да?

— Видел.

— Она тебе, случайно, не представилась?

— Она меня случайно хотела убить, — я усмехнулся. — Что плохого я ей сделал?

— Согласно пророчеству, она явится в этот мир, чтобы уничтожить его. А ты можешь ей помешать.

— Чем? Меня недавно мясник чуть не задрал. Как я справлюсь с вооружённой сумеречницей?

— Не думай об этом. За тебя уже всё продумали. Просто иди к своей цели.

Я повернулся к серому иллюминатору. Разговор с Хо меня очень утомлял.

— Карина…

— Что?! — воскликнул репродуктор, выплюнув немного пыли.

— Так её звали. Ту невесту, в траурной фате. Карина.

— Так значит… Так значит он уже её нашёл.

— Кто «он»?

Но Хо меня уже не слушало.

— Всё сходится. «Та, чьё имя вышло из волн Карского моря». Карина. Всё правильно.

«Когда появится она,

Как моря Карского волна,

Покрыта тёмною фатой,

Судьбою избранная дева.

Наш мир исчезнет без следа…»

Пыль, летящая из репродуктора всё сильнее щекотала мне ноздри. Я попытался почесать нос, но не почувствовал своего лица. Раздражение в пазухах становилось всё сильнее, и я чихнул. В глазах всё зарябило, как в телевизоре, из которого выдернули антенну. Ещё раз чихнув, я проснулся окончательно.

Тинка сидела передо мной, и щекотала мой нос пёрышком. Когда я открыл глаза, она рассмеялась.

— Как спалось?

— Эм-м… Ты? А ты давно пришла?

— Да нет, только что.

— Удачно поохотилась? — протирая глаза, я принял сидячее положение.

— Не-а, — сморщилась девочка. — Всё в пустую. Может быть, в капканы хоть что-нибудь попадётся?

— Понятно… — в памяти вдруг отчётливо проступили последние строки пророчества, которые я начал произносить вслух. — «Там ты закончишь этот путь… Там пепел с крыльев сможешь сдуть… Там ждёт награда за плоды твоих усилий. Закончишь песню…» А что дальше, не помню.

— «Закончишь песню ты свою», — продолжила Тинка. — «Когда окажешься в раю. И обретёшь покой в ветвях Иггдрасили».

— Ты знаешь эту поэму?!

— Конечно знаю.

— Откуда?!

— Это же «Гимн Лучезарной АлХезид». Ещё его называют «Пророчеством». Все изгнанники его знают. Он был добавлен создателями в нашу изначальную память.

— Зачем? Райли говорила, что в изначальной памяти изгнанников хранится только самая необходимая информация. А тут вдруг какое-то стихотворение…

— Не знаю, — пожала плечами Тина. — Но оно мне нравится. А ты откуда его знаешь?

— Во сне приснилось… Ладно, не важно. Есть дела поважнее «поэтических вечеров».

— Что случилось? — Тина присела рядом со мной.

— Как бы это получше объяснить? В общем, я и Райли… Ох-х…

— Поругались?

— Не то слово.

— Всё так плохо?

— Очень.

— Погоди отчаиваться. Райли вспыльчива, но отходчива. Вы с ней помиритесь.

— В этот раз, думаю, навряд ли.

— Да что у вас произошло-то?

— Я убил мясника… Ну, то есть, не я конечно… Райли его убила. Получилось как? Она меня защищала, ну и пришлось…

— Мясник на тебя напал? Как так вышло?

— Скорее, наоборот. Я на него напал. Это была ошибка. Он меня чуть не порвал. Но прибежала Райли, и спасла меня. А потом мы с ней серьёзно разругались всё из-за того же мясника. И она меня выгнала.

— Погоди. Я не совсем поняла. Ты что, напал на мясника? Но зачем?!

— Я хотел его убить. Ну или, хотя бы, прогнать. Он ведь мешался! Преграждал путь к роднику! Я думал, что его смерть избавит нас от проблем. Но Райли так не думает. Она говорит, что мясник нас защищал.

— Писатель, ты поступил как настоящий дурак. Ты правда не понимаешь, что ты натворил?

— Пока нет. Объясни мне! Чем был ценен этот мясник?

— Ох, бедная Райли, — Тина покачала головой. — И бедная я. Скоро тут начнётся «веселье».

— Ты про что?

— Про то, что мясник, которого вы убили, отгонял от нас всякую лесную дрянь. Думаешь, почему на территории Райли было так спокойно и тихо?

— Я думал, что это сама Райли всё контролирует.

— Ну коне-ечно! Райли было достаточно следить за юго-восточной стороной, откуда обычно мало кто лезет. А вот действительно проблемный северо-запад надёжно прикрывал мясник. Теперь, когда его не стало, от леса вас никто не отгораживает.

— И кто может прийти из этого леса?

— Да кто угодно. Это как лотерея, где все билеты проигрышные.

— Когда ждать нападения?

— Откуда же мне знать? Может завтра, может через неделю. Когда хищники почувствуют, что мясник мёртв.

— Получается, что один единственный мясник сдерживал целые полчища лесных тварей?

— Именно так. Мясники сами по себе очень опасные существа. Там, где они водятся, нет ни одного другого хищника. Они вырезают всех в округе. То, что мясник оказался в наших местах — было большой удачей. Он так же выбрал себе надёжное убежище, в котором его одолеть не так-то просто, даже большой стае врагов. А главный его козырь — электрический разряд. Всего одним шоковым ударом, он способен поджарить с десяток крупных тварей, подобравшихся близко к нему. Вот поэтому его боялись. К тому же, в здешних местах просто нет хищников, способных соперничать с мясником: ни злодеев, ни гомункулов, ни скиметродонов. Максимум — экрофлониксы. Поэтому, равных ему здесь не было.

— А может, всё обойдётся? Может, они не придут?

— Придут. Обязательно придут.

— Когда мы ходили к Водзорду, в лесу на нас никто не нападал.

— Потому что Водзорд живёт неподалёку от охотничьих угодий мясника. Хищники осмеливаются шастать там только по ночам. Вот почему с наступллением темноты мы никогда не покидаем своих убежищ.

— Что же теперь делать?

— Ничего. Давай поедим?

Тинка умела на удивление быстро перескакивать со сложных тем — на бытовые, как ни в чём не бывало.

— Мне сейчас не до еды.

— А до чего?

— Не знаю… Я сильно подавлен.

— И от этого объявляешь голодовку? Ладно тебе, Писатель. Теперь уже всё равно ничего не поделаешь. Что случилось — то случилось, — Тина отправилась накрывать на стол. — К тому же есть надежда, что до нашего ухода в Апологетику из леса никто не полезет.

— Когда мы туда пойдём?

— Когда Райли решит, что ты готов.

— Угу. Она теперь вообще меня никуда не поведёт.

— Поведёт. Райли держит своё слово. Ну а если не поведёт — тогда поведу я, — подмигнув, Тина начала выкладывать на столик свои припасы.

— Как же нехорошо, всё-таки получилось… Ну почему меня никто не вразумил? Почему вы не рассказали мне о важности мясника?

— А откуда нам было знать, что ты полезешь к нему? Мясник даже для изгнанников безумно страшен, не говоря уже про людей… Извини.

— Не стоит извиняться. Ты права. Я и сам от себя такого не ожидал, — я испустил печальный вздох. — Слушай, Тинк, ты не против, если я пока останусь у тебя? Ненадолго. Может быть, на денёк. Пока не подыщу себе жильё какое-нибудь…

— Конечно не против. Живи у меня сколько хочешь. Я буду очень этому рада.

— Спасибо.

— Правда, у меня здесь не так комфортабельно, как у Райли.

— Ничего страшного. В тесноте, да не в обиде.

Мы немного поужинали. Затем, Тинка сказала, что пойдёт проверять капканы. Я вызвался составить ей компанию, но она тактично отказала. Пришлось дожидаться её дома. Время ожидания я потратил на бесцельное брожение по пустым коридорам и кабинетам. Делать какие-то записи не хотелось. Настроения по-прежнему не было. Да и люминесцентное напыление на стенах отсутствовало (из-за хозяйкиной привычки жить в темноте), а потому даже днём здесь повсюду царил полумрак. Портить зрение мне не хотелось.

Тина вернулась перед самым наступлением темноты, без добычи. В её капканы никто не попался. Но это не сильно её расстроило. В отличие от Райли, Тинка не переживала о своих неудачах, и они не сказывались на её настроении. Ко всему прочему, она откуда-то притащила узелок с едой. Наверное, забрала припрятанную «заначку». Переодевшись из «охотничьего» — в «домашнее», девочка начала хлопотать по хозяйству. Занималась она, как мне показалось, всякой ерундой. Перебирала какие-то вещи, копалась в ящиках, вытирала пыль. Такое впечатление, что ей просто не хотелось сидеть на месте. С другой стороны, её подвижность отвлекала меня от грустных мыслей. Тинка вела себя так, словно никакой трагедии не произошло. И не грузила меня мрачными прогнозами. Хорошо, что я пришёл именно к ней.

Когда наступила ночь, и темноту комнаты освещала лишь одна свеча, зажжённая специально для меня, хозяйка вдруг стала готовиться ко сну. Это было очень необычно, учитывая, что Райли всегда засыпала глубоко за полночь, и я спросил у Тинки, почему она так рано ложится?

— Рано? — удивилась та. — А по-моему, нормально.

— Райли бы в это время ещё занималась ножами.

— Райли бережливее расходует своё время. А я — такая соня. Ничего не могу с собой поделать… Раньше, мне иногда приходилось сутками бодрствовать. Но тогда было другое время, и другие ситуации. Сейчас, когда я в безопасности, я могу себе позволить расслабиться.

— Я наверное занял твоё место? — обеспокоился я. — Давай перейду в другую комнату?

— Оставайся здесь. Я всё равно не сплю на диване.

— А где же ты спишь? На полу, что ли?

— Нет, на потолке.

Я принял это за глупую шутку, но вдруг Тинка начала карабкаться по трубе стояка — прямо под потолок, где было натянуто полотно. Оказалось, что этот навес был её спальным гамаком.

Внешне, она выглядела такой беспечной, но на деле, всё это было её обычным лукавством. Тина действительно спала дольше Райли, и не боялась время от времени погружаться в глубокий сон. Но это не было связано с леностью и неосмотрительностью. Как раз наоборот. Тинка знала, сколько времени ей требуется для восстановления энергии, знала, в какой позе нужно спать, чтобы сохранять стабильное кровообращение, умела контролировать глубину погружения в сон, и конечно же у неё всегда был запасной план возможного отступления. Благодаря «колыбели», оборудованной под потолком, снизу её достать было уже не так-то просто. Но и это не всё. Как оказалось, там, на потолке, в подвесных панелях, была заранее приготовлена запасная лазейка, позволяющая хозяйке тихонько слинять, даже не спускаясь вниз. Сначала, когда я ещё об этом не знал, она сильно меня напугала, «исчезнув» со своей ложи, а потом войдя в комнату через дверь. Тинка тогда долго надо мной смеялась, и не сразу раскрыла тайну своего фокуса.

И вот, когда я уже собирался потушить свечу, маленькая хозяйка вдруг высунулась из-за своего натянутого полотна. В её глазах поблёскивали искорки подрагивающего огонька.

— Писатель, — тихо сказала она.

— Чего? — я поднял голову.

— Райли сегодня приходила сюда.

— Куда?

— Ко мне. Она просила не говорить, но я подумала, что правильнее будет сказать тебе от этом.

— Чего она хотела?

— Ничего. Просто убедилась, что ты у меня, и что с тобой всё в порядке.

— И всё?

— И всё.

Я печально хмыкнул.

— А убить меня не хотела?

— Я так поняла, что нет. Наоборот, она мне даже кулёк с едой передала. Знаешь, Писатель, думаю, что скоро вы с ней помиритесь. Райли тебя очень любит. И обязательно простит… Но пока что тебе лучше будет пару-тройку дней пожить здесь.

— Ох-х… Значит она в ярости… Так я и думал. Надеюсь, что я тебя не сильно стесняю?

— Я уже сказала, что нет. Это прозвучит странно, но когда я ушла от вас, то в какой-то момент поймала себя на мысли, что немного по тебе скучаю. Мне грустно, что вы с тридцать седьмой поссорились, но радостно, что ты пришёл ко мне и остался погостить.

— Ну почему я такой болван, а? Хотел сделать как лучше, но только всё испортил. Даже если Райли меня простит, она вряд ли будет ко мне столь же благосклонна.

— Откуда ты знаешь?

— Да просто…

— Вот именно, что просто. Поэтому не усложняй.

— Ты не понимаешь, Тинка. Райли мне полностью доверилась. Она поделилась со мной своими секретами. Раскрыла мне душу. А я…

— Она рассказала тебе свою тайну? Правда? — в голосе Тинки появился интерес. — И что ты об этом думаешь?

— Да что тут думать? — я пожал плечами.

— Очень странное у неё желание, правда?

— Возможно. Видишь ли, я её прекрасно понимаю. И поэтому сомневаюсь, что ей это нужно.

— Понимаешь?

— Да. Она хочет стать человеком. Как я. А я хотел стать изгнанником, как она. Видишь, к чему привело моё желание? Я не хочу, чтобы Райли совершила подобную ошибку.

— Ну, не знаю, — Тина отбросила волосы со лба. — Как это можно понять?

— Думаю, что и ты всё прекрасно понимаешь, только скрываешь это.

— Чего?! О чём ты?!

— Да всё о том же. Может быть я и не умею считывать мысли, но наблюдать пока не разучился. Я видел, как ты вела себя там, в бункере, когда Райли заинтересовалась твоей лабораторией. Ты там тоже что-то изучала. Из той же оперы, верно? Да ты и сама этого не скрывала. Что хотела воспользоваться открытием Латуриэля. Что хотела стать другой.

— Это вовсе не то, о чём ты подумал…

— А что же? Пойми, я не хочу тебя смущать. Просто упрекать Райли в странностях, когда сама со странностями — это, я считаю, не совсем правильно.

— Да нет у меня никаких странностей, — в голосе Тинки появились сердитые оттенки. Было заметно, что я задел одну из запретных тем. — Райли просто хочет стать человеком. Не знаю, почему. Для неё люди — это источники чувств, эмоций, духовности. Того, чего нет у нас, изгнанников. А ей нравится испытывать чувства. Хочется получать обычные, примитивные радости. Мне это не очень понятно. Я, в отличие от неё, хочу выжить. Просто выжить.

— Но ты добрая и отзывчивая. Почти как она.

— Потому что мне это выгодно. Для выживания.

— Нет. Потому что в тебе осталось много человеческого. И ты тоже хочешь, чтобы тебя любили.

— Писатель, не говори глупости. Давай лучше спать.

— Как скажешь, — я задул свечу. — И кстати, должен тебе ещё кое в чём признаться.

— В чём?

— Думаю, я правильно сделал, что спас тебя.

— Пока ещё не спас. Но случай ещё представится. Спокойной ночи, Писатель.

— Спокойной ночи, Тина.

Я не понял, что она хотела сказать, списав это на обычное дремотное ворчание, вызванное неприятной для неё темой. Зря я вывел её на этот разговор. Ведь знал же прекрасно, что она не любит затрагивать свои личные планы. Но мы хотя бы не разругались, и то хорошо. Эх, Райли. Простишь ли ты меня?

На следующий день, пока Тинка охотилась, я навестил Флинта. Тот был дома, и плёл какую-то сеть. Правда я так и не понял, для чего.

— Ну, Писатель, ну ты даёшь! — громогласно восклицал он. — Ты меня удивил. И ведь не побоялся пойти на мясника. Это безусловно поступок. Отважный поступок! Идиотский, бессмысленный, самоубийственный, но отважный.

— Да я уж понял, каких делов наворочал. Как теперь их разгребать?

— Вопрос конечно интересный. Лично я начну готовиться к обороне. Чёрт его знает, что там за хрень из леса поползёт. Нужно быть готовым ко всему.

— Значит Райли тоже придётся возводить оборонный рубеж?

— Для неё самым лучшим будет вообще оттуда свалить, пока живая. На её участке скоро начнётся такой зоопарк, что мама не горюй.

— А ты откуда знаешь?

— Я жил здесь ещё до прихода 4-20, которого сменила Райли. И поверь мне, здесь творился бардак, почище, чем во владениях 5-11. Если при двадцатом и при Райли я уже мог хотя бы немного воды набрать, то до них я к роднику вообще не ходил. Потому что загрызут ещё на половине дороги. Пользовался запасами с пожарной станции. Грешным делом, хотел вообще отсюда уйти. Потому что каждую ночь вокруг моего жилища лазала какая-то нечисть. Я же раньше не на «Соковыжималке» жил, а в квартале отсюда. В сберкассе. Там сохранились отличные бронированные двери и решётки на окнах. Только они и спасали.

— А куда делись все эти твари?

— Пришёл 4-20. А с ним и мясник.

— Они вместе, что ли, пришли?

— Ну да. Уж не знаю, как он его привёл. Скорее всего, мясник погнался за двадцатым, и тот, от безысходности, прибежал сюда. Ну а мясник увидел, сколько тут живности, и интерес к двадцатому тут же потерял. Присмотрел себе место в развалинах электростанции, и стал там спокойно жить. За неделю разогнал всех хищников в округе. Только брызги летели. И сразу стало тихо. 4-20 был не дурак, и смикитил, что «под охраной» мясника можно неплохо устроиться. И облюбовал себе домик, в котором вы сейчас живёте. Ну вот, с той поры там было всё спокойно. За исключением того дня, когда Райли припёрлась, и устроила с двадцатым кровавую поножовщину. А что будет дальше — одному Создателю известно.

Наверное я зря ходил к Флинту. Разговор с ним лишь добавил мне уныния, и усилил внутреннее самобичевание. Неутешительные прогнозы изгнанников звучали пока что как страшные сказки. Но было понятно, что они не разыгрывают меня. Они ждут перемен. Перемен не в лучшую сторону.

Перед уходом, я спросил у Флинта, знает ли он о 'пророчестве', но тот ответил, что впервые о нём слышит. Либо Тинка мне соврала, либо он просто скрыл от меня эту информацию. Впрочем, какая разница? Сейчас мне было не до выяснения подобной чепухи.

Поначалу, мне было скучно жить у Тинки. Первое время она часами пропадала на охоте, а я сидел дома один. У Райли хотя бы жил Котя. А здесь меня окружали только стены. Первое время я сходил с ума, и несколько раз порывался вернуться к Райли, но страх и угрызения совести меня всякий раз останавливали.

Может быть Тинка почувствовала, что я не нахожу себе места. А может сама маялась от скуки. Но когда я посетовал на то, что попусту трачу своё время, вместо того, чтобы продолжать тренировки для грядущего похода в Апологетику, она вдруг вызвалась 'немного меня подучить'. Для меня это было полной неожиданностью. И конечно же я с радостью ухватился за это предложение. Как оказалось, не зря. Пока я жил у Тины, она научила меня вещам, которые Райли не затрагивала. Тина не обучала меня драться, контролировать энергию и обходить аномалии. Зато от неё я узнал, как нужно прятаться, маскироваться, уходить от погони. Это были очень интересные уроки, и если все их детально описывать, то получится здоровенный том, а я бы не хотел загружать вас излишними описаниями. Поэтому остановлюсь на самых интересных этапах.

Тинка оказалась отличной учительницей. Ничуть не хуже Райли. А может быть даже и лучше, потому что Райли частенько лишалась терпения, а Тинка в любой ситуации сохраняла железную выдержку. Её голосок всегда был ровным и спокойным, как у невозмутимого робота. Наверное поэтому мне гораздо легче давались её уроки.

Первое занятие выглядело как обычная прогулка. Впрочем, не такая уж и обычная. Мы с Тиной отправились в лес. Да-да, в тот самый, аномальный лес, возле фабрики, где куда не плюнь — попадёшь в смертельную ловушку. Меня колотило как проклятого. А она шла впереди, совершенно спокойно, перешагивала через поваленные деревья, отодвигала руками ветки и паутину, ощупывала какие-то травинки, мох. Как вдруг замерла, со словами: 'Впереди мушенбруки. Трое. Пересекают тропу. Дистанция — тринадцать метров'.

— А? — обомлел я.

— Бэ, — она с улыбкой обернулась ко мне. — Расслабься, 'охотник на мясников'. Это всё понарошку. Я задала примерную ситуацию. Ты в лесу. Один. Никого рядом нет. Впереди идут хищники. Ты с ними не справишься. Что будешь делать?

— Не знаю. На дерево залезу. Хотя вряд ли получится… Я не умею по ним лазать.

— Вот-вот. Даже если и умел бы, никто не знает, что поджидает тебя на этом дереве.

— Ну и как быть?

— Самое первое, и самое главное — замри. Дыхание на минимум. Выравнивай сердцебиение. Глуши страх. Чем тебе страшнее — тем больше энергии ты выделяешь. Превратись в часть этого леса. Запомни, лес — тебе не враг. Уважай его, и он спасёт тебя. Перестань быть человеком. Перестань быть одушевлённым существом. Стань веточкой, кустиком, высохшим стволом дерева. Думай, что ты превратился в камень, в растение… Не выдавай своих мыслей ничем. Даже самими мыслями. Работают только глаза, уши, нос и темя. Постоянно следи за передвижением врага. Помни, ты его видишь, а он тебя нет. Не теряй это преимущество. Слушай его шаги, его дыхание, его голос. Вдыхай его запах. Лови его энергетические импульсы. Обращай внимание на малейшие движения воздуха. Ветер в лицо — хорошо. Ветер в затылок — плохо, меняй позицию. Оцени местность вокруг себя. Зафиксируй как минимум три направления отхода. Ветки, листва, кора на земле — всё это должно быть заранее обнаружено, и отложено в памяти. Ничто не должно хрустнуть, или скрипнуть под твоей ногой, если будешь отходить. Успокойся. Ведь ты просто веточка в лесу. Тебе нечего бояться. Прильни к дереву, и ты уже часть его. Опустись в траву — и ты уже слился с ней. Никаких резких движений. Попробуй.

Я застыл на месте, прислонившись к ближайшему дереву. Перед носом торчали какие-то мутировавшие трутовики, жутко вонючие. Я с трудом сдерживался, чтобы не отстраниться от них, но терпел. Ждал, когда Тинка даст команду 'отбой'. Но она пристально смотрела на меня, и молча чего-то дожидалась. Ощутить себя частью дерева оказалось непростым делом. Меня постоянно что-то отвлекало и раздражало. Спина чесалась, глаза сушило, в носу свербело от неприятного запаха гнилых грибов. К тому же начали сильно гудеть неудобно согнутые ноги. В итоге, я не выдержал, и отстранился от дерева.

— Нет, не могу. Не получается.

— Стать частью леса не так уж просто, да? — Тина усмехнулась. — Запомни несколько советов. Раз, увидел врага — тут же замри в том положении, в котором его увидел. Два — оцени обстановку. Расстояние, направление, количество, степень угрозы. Три — если уровень опасности высокий, оставайся в том же положении. Если средний, или низкий — медленно отходи на участок, который максимально тебе подходит для выжидательной позиции. Заранее продумай, где ты будешь сидеть, и в какой позе. Поза должна быть удобной, не осложняющей кровообращение конечностей. Никаких корточек, никаких упоров на руки. Спина прямая.

— Думаю, что лучше всего будет лечь на землю.

— Да, но не советую сразу прибегать к этому способу.

— Почему?

— Видишь ли, угловое зрение хищников прекрасно ловит любые движения, даже незначительные. Пока ты стоишь — ты для них одно из деревьев. Но стоит этому 'дереву' неестественно опуститься вниз, как оно тут же привлечёт их внимание. Поэтому ложиться нужно медленно. Очень медленно. А лучше вместо этого осторожно отступать назад. Не в сторону, а именно назад. Понимаешь?

— Ну, вроде да.

— Попробуй ещё раз…

На следующий день мы уже тренировались в условиях, приближённых к боевым, на территории 5-11. Наблюдали за стадом гиппотрагусов. Пришлось часа три пролежать в кустах без движения. Но старания окупились. Пугливые животные подошли к нам на максимально близкое расстояние.

— Помни, что я тебе говорила, — едва слышно шептала Тинка, лежавшая рядом со мной. — Никакого волнения. Никаких движений. Работают только глаза, уши, нос и темя. Я вижу не очень хорошо, но компенсирую это иной сенсорикой. У тебя же со зрением всё в порядке. Поэтому смотри в оба. Ничего не упускай из виду. Всё, они слишком близко. Умолкаю.

Гиппотрагусы спокойно паслись в паре десятков метров от нас. Самки и молодняк в центре, взрослые самцы — по краям. Выискивая самые сочные пучки травы, стадо медленно, но верно смещалось в нашу сторону. Возможно, они чувствовали нас, но не понимали, где мы находимся. 'Наблюдатели' постоянно поднимали головы и фыркали. Иногда смотрели прямо на меня. Долго и пристально. При этом сердце моё замирало — неужели заметили? Но, потаращившись немного в мою сторону, они вновь опускали голову к траве. Сначала мне было очень трудно слиться с окружающей местностью. Хоть эти гиппотрагусы и были безобидны, но я всё-таки их немного побаивался. Однако чем дольше я за ними наблюдал — тем спокойнее мне становилось. Они меня не замечали. Я был для них невидимкой. Тем самым кустиком, или камнем. Я действительно научился чувствовать себя бездушным предметом, сохраняя полнейшее спокойствие. Мышцы расслабились, нервная чесотка прекратилась, мысли потекли спокойно и ровно. Гиппотрагусы подошли уже совсем близко, но я их ничуть не боялся. Я начал думать, что это просто карликовые пони. Хоть на пони они и не похожи, но ведут себя точно так же. Мне начало казаться, что животные прекрасно знают обо мне, и видят меня, но не обращают внимания, потому что не боятся. Это было, конечно же, не так, зато подобные мысли дополнительно укрепили мою уверенность, и привели к полному спокойствию.

Самый ближний гиппотрагус топтался в паре метров от меня. Я видел, как его зубы срезают пучки травы, словно газонокосилка, а челюсти беспрестанно жуют. В груди у меня отдавались гулкие толчки его шагов, словно он весил непомерно много. Я ощущал его запах. От него пахло потом, как от лошади. В глубине души начал расти охотничий азарт. Ведь можно было просто рвануться вперёд, и наброситься на него, пока он не успел среагировать и убежать. Однако я погасил этот кровожадный огонёк. Хватит, наохотился уже. Сейчас Тинка учит меня выдержке и вниманию. Значит нужно отринуть все свои дурацкие амбиции, как бы не близка была добыча.

Вместе с усмирением чувств, сердце моё стало биться ровнее. Дыхание тоже стабилизировалось. Гиппотрагус, почувствовавший было неладное, опасливо покрутил головой, но опять ничего не заметил, и продолжил пастись, продвигаясь вдоль нашего укрытия. Я переключился на других животных. И вдруг поймал себя на мысли, что начинаю постепенно понимать их поведение. Мне стало ясно, куда направляется стадо, и какая роль отводится в этом стаде каждой особи. Я даже определил, как и куда они побегут, если я вздумаю на них напасть. Это было проще, чем кажется. Определялось элементарно, по поведению существ. Те стороны, в которые они временами таращились, замерев на месте, явно обозначались у них секторами потенциальной угрозы. Безопасный же сектор, уготованный для возможного отступления, выдавал глупый молодняк, который робко кидался в ту сторону, от любого подозрительного шороха. К тому же, все наиболее уязвимые представители стада старались держаться именно в той, самой безопасной стороне. Туда-то они и рванут, это как пить даль.

Вдохновлённый своими наблюдениями, я уже перестал отвлекаться на то, что в живот мне впиваются жёсткие коренья, что по мне ползают какие-то крупные насекомые с острыми лапками, неприятно щекочущие шею, и стремящиеся залезть за шиворот. Мне было на это плевать. Я упивался своим превосходством над невнимательными гиппотрагусами. И лишь один раз не выдержал, облизнув губы. Ближайший зверь тут же вытянулся как струна, и, развернув голову назад, шумно принюхался. Его карий глаз вращался туда-сюда, высматривая что-то. Вот же, зараза! Ну кто меня просил облизываться?! Я максимально, как только мог, постарался сдержать свои эмоции, чтобы ограничить распространение излишней энергии, даже дыхание задержал и глаза чуть прикрыл. Но было поздно. Гиппотрагус вытянул шею, и издал тревожный крик.

— Да что же это такое? Садовая моя голова! — я раздосадованно стукнул кулаком по траве.

— Тихо, — Тинка перебросила руку мне через шею, и закрыла ладошкой рот.

Затем, она прислонила пальчик к своим губам, а потом, указала вперёд, на поле. Так и есть. Гиппотрагусов спугнул не я. Стадо в едином порыве сорвалось с места, и помчалось куда-то в сторону. А за ним, неровной цепью, издавая резкие гортанные крики, мчались огромные птицы-молоты. Одна из птиц пронеслась прямо мимо нас, и мне показалось, что земные толчки подбрасывают меня вверх. Когда хищники миновали наше укрытие, Тина убрала руку от моего рта.

— Всё. Можно уходить. Отползаем назад. Медленно, без рывков.

Я понимающе кивнул. Не поднимая шума, отталкиваясь локтями, мы медленно попятились к лесным зарослям.

Очередной урок был проведён дома, в тот же день, поздним вечером. Тинка показала мне банку с москитами, которых она наловила в подвале под зданием.

— Эта тренировка научит тебя ориентироваться в пространстве без помощи глаз, — она приоткрыла банку, и выпустила одного москита. Тот начал кружить над нашими головами, поднимаясь к потолку.

— Готов?

— Всегда готов.

Тина дунула на свечу, и комната погрузилась во мрак.

— Что делать-то нужно?

— Следи за москитом.

— Как? — я вылупил глаза, словно это как-то могло мне помочь. — Я вообще ничего не вижу.

— Слушай. Улавливай. Глаза здесь бессильны. Полагайся на другое чутьё. Следи за звуком, как он изменяется, как перемещается, как отражается от стен. Прикидывай расстояние и направление. Ты должен убить этого москита, не дав ему тебя укусить.

— Боюсь, что у меня не получится. Я что-то переутомился сегодня…

— Он только того и ждёт. Когда ты уснёшь. Когда не сможешь его отогнать.

— И как быть в такой ситуации?

— Самое простое — дождаться, когда он на тебя сядет. Ты должен понять, куда именно он сел. А потом нужно действовать грамотно. Сразу не бить, и не шевелиться. Пока москит не настроился на укус, он готов улететь в любой момент. Когда же он укусит тебя, то будет уже поздно. Кровь он отсосать может не успеет, зато однозначно впрыснет в тебя дозу 'обезболивающего', чтобы ты ничего не почувствовал. Выбирай короткий промежуток между этими двумя действиями. Определившись с точкой укуса, москит 'выплюнет' маленькую капельку анестетика на то самое место, которое будет прокусывать. Анестетик лишит кожу чувствительности, но действовать он начнёт не раньше пары секунд. Как раз то время, когда москита нужно бить. Ведь он уже настроился на укус, и не способен среагировать моментально. Попробуй, Писатель. А я уйду из комнаты, чтобы тебя не отвлекать. Позовёшь, когда разделаешься с москитом.

Тинка вышла в коридор, забрав банку с гудящими насекомыми. Я остался один на один с комаром-переростком, гудящим где-то под потолком. Он звенел гораздо громче обычного комара, поэтому мне не приходилось напрягать слух. Но вот определять его местоположение я научился не сразу. Поначалу я мог лишь фиксировать его приближение и удаление. Это было несложно, и вычислялось по громкости звона. Однако в какую сторону летит москит я уже не понимал. Звук размазывался в моей голове, превращаясь в одну сплошную кляксу, словно гудели стены. Я вновь терял ориентир.

Вскоре я понял, что чем сильнее напрягаюсь и злюсь — тем хуже различаю положение москита в пространстве. В какой-то момент дело дошло до того, что мне начало казаться, будто бы он летает не один. Нужно было срочно менять тактику, пока голова не разболелась. Перво-наперво я успокоился. Унял раздражение, вызванное нудным гудением. Сначала постарался представить себе комнату, будто бы в ней было светло. Затем, представил москита в этой комнате. Ориентируясь на один только звук, это было затруднительно. Мне всё время чудилось, что комар находится то в одной части комнаты, то, внезапно, совершенно в другой. По опыту я сталкивался с подобными акустическими ошибками, 'воюя' дома с обычными комарами. Пока лежишь, закрыв глаза, кажется что комар постоянно находится в одном углу комнаты, но стоит лишь встать с кровати, вооружившись газетой, или баллончиком 'дихлофоса', как выясняется, что эта сволочь летает в совершенно противоположной части. Здесь наверняка присутствовал аналогичный парадокс. Так как вычислить москита визуально не было ни малейшей возможности, я решил вообще закрыть глаза. Идея оказалась верной. Разум больше не силился что-то разглядеть во тьме, а вместо этого усилил мои слуховые восприятия. И вот тут-то я начал всё понимать. Воображение мигом нарисовало мне контуры комнаты. Москит выглядел в ней как некий абстрактный сигнал. Пока что я не мог с точностью установить, где конкретно он летает, но уже ясно прикидывал высоту полёта. Слух становился всё острее. Благодаря ему, я смог представить себе самого москита. Траекторию его движения, воздушные кульбиты, приближения к стенам и потолку. Когда он затихал, мне уже было понятно, на какую стену он уселся. Когда его крылышки бились об потолок, я слышал это шелестение. Москит осваивался в новом пространстве, изучал его. Долгое время он и не думал спускаться ниже, в основном, шарахаясь по углам, и обследуя стены. Но вот, наконец, моё присутствие начало его привлекать. Он стал кружить над моей головой, пропадая и появляясь всё ближе и ближе. Значит, ощупывал поверхности, в поиске пищи.

'Давай, сволочь, лети сюда', -подумал я, устроившись на диване поудобнее, и поджав ноги по-турецки. — 'Фумигатора на тебя нет'…

Пару раз москит пролетел от меня совсем рядом, и я даже, кажется, почувствовал лёгкий ветерок от его крылышек. С трудом заставил себя сохранить спокойствие, и не отмахнуться от него. Не-ет, я должен выдержать это испытание! Летучая гнусь выписывала в темноте невообразимые зигзаги, то подлетала, то удалялась. Скорее всего, он уже обнаружил меня, и теперь выбирал наиболее удобное место для посадки. Я на всякий случай, подвинулся спиной к спинке дивана. Если он сядет между лопатками, то там ловко долбануть его уже не получится. Москит словно понимал это, и не решался садиться на меня спереди. Как будто бы понимал, что я его жду.

В конце концов он решился. Покрутившись перед лицом, сместился к плечу, и, опустившись ниже, затих где-то в районе руки. Ситуация осложнялась тем, что тело в этом месте было покрыто рукавом рубашки, и я не ощутил, куда проклятущая тварь уселась. Я усиленно держал в памяти точку пространства, где затих мерзкий, зудящий звук. Как же мне хотелось немедленно отряхнуться! Ну уж нет. Выдержка, выдержка, и ещё раз выдержка. Зафиксировав место посадки кровопийцы, я попытался представить его дальнейшие действия. Как он сел, как он ощупывает хоботком поверхность ткани, как крутится на месте, выбирая наиболее тонкий участок между волокнами. И вот, укол! 'Обезболивающее' осталось на рубашке, и на кожу не попало. Почувствовав, как эта мерзкая живая игла пронзает эпидермис, я тут же нанёс удар. В точку! Москит влажно размазался под моей ладонью.

— Готов! — радостно воскликнул я.

Услышав мой победный клич, Тинка вернулась в комнату и зажгла свечу.

— Ну и гнусная же дрянь, — я брезгливо стряхнул ошмётки москита на пол.

Он всё-таки успел немного впрыснуть мне под кожу своей гадости, и место укуса потом зудело около недели. Но это уже были мелочи.

Тинка похвалила меня за старание, и… Выпустила ещё одного москита, которого я должен был поймать уже налету. С этой задачей я справился далеко не сразу. Напрасно махал руками, и хватал воздух. Москит всякий раз уходил от атаки, и отлетал куда-то в сторону, откуда возвращаться не торопился. Один раз я даже зацепил его пальцем, но схватить не сумел. Потом сбил его. Он упал на пол, но потом опять взлетел. Всё это меня дико раздражало. Гораздо проще было прихлопнуть гада, когда он уже на меня сядет, а ловить его в воздухе — сущая волокита. Даже при свете поймать летящего москита не так-то просто. А в темноте и подавно. Казалось, что это просто невозможно. Но если Тинка дала мне это задание, значит существовали способы его решения. Эх! Как бы мне сейчас не помешал ускоритель реакции!

Способ действительно был. Причём весьма эффективный. Вовсе не нужно было ловить москита во время его движения. Достаточно было выждать момент, когда гад зависнет на одном месте, выбирая место для посадки. При этом, широкое, расплывчатое пятно звука, нарисованное сознанием, сужалось в явную, конкретную точку. Оставалось лишь выбросить руку, и хватать её. Первый раз я не смог ухватить москита. Он пролетел между пальцами, но я успел немного его помять, и даже, кажется, оторвал ему пару лап. Отлетев в сторону, москит как-то странно, надрывно загудел, опять зависнув на месте. Тут уж я не промахнулся, заграбастав его всей пятернёй, и моментально сжав. Когда его писк оборвался в моей ладони, я восторжествовал. Это была настоящая победа!

После этого, Тинка заставила меня ловить сразу двух москитов. И так до полного изнеможения…

Когда испытания с москитами я прошёл, маленькая учительница сообщила, что теперь меня можно 'выпускать в темноту'. Что она хотела этим сказать я понял следующим вечером. Вручив мне плотно свёрнутую газету, Тина вывела меня в тёмный коридор, и сказала следующее:

— Сейчас мы с тобой будем играть в прятки. Ты будешь прятаться, а я — тебя искать. Если найду, а я скорее всего найду, тебе придётся отбиваться.

— Мы с тобой драться будем? — насторожился я.

— Понарошку. Вместо оружия у тебя будет газета. А у меня не будет вообще ничего. Ударишь меня газетой — значит победил.

Ударить Тину газетой. Что может быть проще? Но только не в полной темноте! Тинка дала мне фору, чтобы я успел спрятаться в помещениях административного здания. Словно слепой котёнок, я долго тыкался по углам, постоянно налетая на стены, и обо что-то спотыкаясь. Вокруг тьма тьмущая. Хоть глаз выколи. Иду, помахиваю газетой на всякий случай. Наугад. Тут вдруг на моей спине кто-то повисает. Тонкая ручонка перехватывает горло, секунда, и я повержен. Всё произошло так быстро и так неожиданно, что я даже опомниться не успел. Когда Тинка успела подкрасться ко мне, я даже не слышал.

— Попался, который кусался? — она отпустила меня, спрыгнув на пол.

— Чёрт. Как ты смогла ко мне подкрасться?!

— Это было очень просто. Ты постоянно щупал стену, вдоль которой шёл. Ты два раза споткнулся об стулья. Шаркал ногами. Махал газетой. Издавал очень много звуков. Поэтому я тебя слышала, а ты меня — нет. Ведь ты тоже слышал только себя.

— Но я не могу спокойно передвигаться в полной темноте. Я не летучая мышь.

— Ты опять полагаешься на глаза. А нужно полагаться на уши. Лучше идти медленно, с постоянными остановками, но сохраняя повышенное внимание и чуткость. Далеко уходить не обязательно. Постарайся найти подходящее место для укрытия. Устрой на меня засаду. Превратись из жертвы — в охотника.

— У меня никогда это не получится…

— Давай ещё раз попробуем.

Я не верил в реальность своего успеха. Ведь в темноте Тинке не было равных. Не зря её называли 'туннельной крысой'. Где бы я не спрятался — она везде меня находила. Откуда бы я её не ждал — она всегда нападала с противоположной стороны. И, что характерно, я вообще не слышал её приближения, как будто она летала по воздуху. Шесть попыток я благополучно провалил, успев к тому моменту набить пару шишек, посадить три сильных синяка, оцарапаться, и свалиться с лестницы. Один раз потерял своё 'оружие', и, пока шарил по полу в поисках его, был благополучно, в очередной раз, захвачен Тиной. Сплошное разочарование.

Лишь на седьмой раз удача начала поворачиваться ко мне лицом. Я уже сильно устал, вымотался и растерял остатки уверенности в собственных силах. У меня болели ушибы и ссадины. Страшно хотелось спать. В любой момент был готов признать очередное поражение. Но время шло, а Тинка не появлялась. После регулярных провалов, я наконец-то понял, что нельзя шаркать ногами, ощупывать стены и пытаться что-либо разглядеть в кромешной тьме. Двигаться я стал походкой павлина, осторожно и плавно выбрасывая вперёд ногу при каждом шаге. Регулярно останавливался и прислушивался. Как бы тихо Тинка не двигалась, она всё равно должна была хоть чем-то себя выдать. К тому же, наконец-то, появилась догадка, что опираться мне нужно на память. Ведь я знал план и обстановку здания, и мог в уме примерно представлять, где расположена стена, где дверь, а где на полу валяется какой-то предмет. Стало гораздо проще. Но главным козырем оказался едва различимый лунный свет, просачивающийся через окна лестничной клетки. Когда мои глаза, привыкшие к темноте, научились его различать, у меня появился прекрасный ориентир. В голове, словно в компьютере, начали чередоваться зрительные образы окрестных комнат. Я вспомнил, где что находится, куда проще проникнуть, и в каком помещении будет легче всего спрятаться. Торопиться не стал. Если честно, мне было уже всё равно, поймает меня Тинка, или нет. Скорее всего, она уже меня видит. Поэтому, какой смысл рыпаться? Вместо бессмысленных брожений по тёмным кабинетам, я свернул в ближайшее помещение. Промахнулся мимо двери, но быстро её нашёл. Петли подло скрипнули, и я не решился открывать створку шире, протиснувшись между ней и косяком. Тут меня осенила идея. Пожертвовав маскировкой, мне пришлось снова скрипнуть петлями, закрывая за собой дверь. Пусть она засекла меня, и знает, в какой комнате я спрятался. Чтобы зайти сюда, ей тоже придётся скрипнуть дверью. Другого хода в это помещение нет. Как бы тихо она не двигалась, обойти несмазанные петли ей вряд ли удастся.

Прокравшись между канцелярских столов, я спрятался за несгораемым шкафом. Рассеянный лунный свет практически ничего не освещал, и я мог различить лишь слабые контуры находившихся здесь предметов. Это всё равно что отделять чёрное от очень чёрного. Но, по крайней мере, темнота не абсолютна, и можно понять, где что расположено.

Время шло, но Тинка не появлялась. Неужели всё ещё ищет? Если до сих пор не напала, значит проскользнуть в комнату раньше меня она не успела. Теперь у неё есть только один вариант — идти через скрипучую дверь, и тем самым выдать себя. Сначала я хотел подстеречь её прямо за дверью, но что-то мне подсказало, что это слишком банальный приём, к которому Тинка будет готова. Нет уж. Я дождусь её здесь.

Не знаю, сколько времени я просидел за этим шкафом, в полнейшей тишине. Знаю только, что долго. Уже начало казаться, что Тина разыграла меня, и отправилась спать, а я наивно продолжаю сидеть здесь, как полный идиот. Я и сам уже валился с ног от усталости, с трудом проглатывая накатывающую зевоту. Но всё ещё держался. И вот, наконец, дождался. Дверь скрипнула! Внутри меня всё затрепетало. Глаза впились в темноту. Ну где же ты, Тинка? Теперь у тебя уже не получится напасть со спины. Изволь встретиться со мной лицом к лицу.

За столами что-то прошмыгнуло. Я приготовился. Ещё немного и она меня обнаружит. Нужно определить, с какой стороны она нападёт. Моментально забыв про усталость, я упорно вслушивался. Но Тинка была истинным профессионалом. Засечь её я смог лишь когда она подошла ко мне на расстояние вытянутой руки. Я её не видел, но готов поклясться, что в тот момент явно что-то почувствовал. И хоть контуров Тинкиного силуэта я не различал, словно какое-то невидимое излучение озарило моё лицо, подсказав, что она уже совсем рядом. А потом я ощутил на себе тепло её дыхания…

— Ай! — вскрикнула Тинка, схлопотав газетой по голове.

— Прости! — я протянул руку и тут же нащупал её плечико. — Сильно я тебя?

— Жить буду. Ты молодец, Писатель. Отличная работа.

Тинкины похвалы — слаще мёда. Особенно после долгих часов мучений. Хотя то, что я уже перечислил, 'мучениями' назвать язык не поворачивается, после очередного испытания, которое я даже вспоминать не хочу. Но не поведать о той кошмарной тренировке было бы неправильно по отношению к моим дорогим читателям. Что ж, придётся ещё раз пережить её в своей памяти.

Итак, как говорится, в тот день ничто не предвещало… Я поинтересовался у Тинки, какому испытанию она меня подвергнет на этот раз, но она ответила что-то невразумительное. Мол, сегодня она поможет мне избавиться от некоторых фобий. Конечно же, я не понял, что она имела в виду. Да мало ли? Что плохого можно ожидать от Тинки?

Она привела меня в медпункт, и заставила лечь на кушетку. До последнего я был уверен, что меня ждёт очередное нудное испытание на выдержку и концентрацию, по типу упражнений с москитами. Лёг поудобнее, и стал ожидать, что же будет дальше. Вот честно, если бы знал… Да хотя бы просто догадывался о том, что со мной произойдёт через пару минут, ни за что бы не согласился в этом участвовать. Бр-р-р! До сих пор мурашки бегут по коже… Подозрения у меня начались, когда Тина стала привязывать мои руки к краям кушетки.

— Это обязательно? — спросил я.

— Угу, — кивнула она, приматывая вторую руку. — Не давит?

— Да, вроде бы, нет, — подёргал путы — привязано на совесть.

— Так, — она бегло осмотрела мои руки. — Пойдёт.

— Чего это ты удумала? Я заинтригован.

— Сейчас узнаешь, — с этими словами, Тинка вдруг уселась на меня верхом, и начала расстёгивать пуговицы на моей рубашке.

— Не понял. Это что, тренировка такая?

— Да, такая тренировка, — разделавшись с последней пуговицей, она задрала мне футболку, находившуюся под рубашкой, до самой шеи.

— Стоп! Погоди, погоди. Так. Давай-ка я сначала кое-что проясню…

— Уф-ф! — Тинка сдула волосы со лба. — Ну и что ты хочешь прояснять?

— Понимаешь. У меня есть принципы… Ну-у, которых я придерживаюсь. Как бы это помягче сказать? Просто… То, что ты собираешься делать… В моём мире это не приветствуется. Я конечно понимаю, что мы сейчас в твоём мире, а не в моём. Но для меня закон везде одинаков. Пусть ты только внешне так выглядишь, но это всё равно будет неправильно… Нет, если бы ты выглядела постарше, я бы конечно отнёсся к этому по-другому, но…

Тина устало вздохнула, и легла мне на грудь. Наши лица практически соприкоснулись, заставив меня умолкнуть на полуслове. Я уже был готов к тому, что она меня поцелует, но как оказалось, она всего лишь доставала что-то из-под кушетки. И это 'что-то' ввергло меня в кататонический ужас. Разогнувшись, Тинка продемонстрировала мне банку. Ту, самую, в которой некогда держала москитов. Только теперь, вместо них там сидел здоровенный, волосатый паук. От увиденного, меня моментально вжало в кушетку, словно глубоководным давлением. Хотел тут же вскочить, но руки были привязаны, а ноги придавливала Тина.

— Не-ет, нет, нет, убери. У-бе-ри. Только не это. Зачем? Зачем ты его достала? Нет-нет-нет.

— Как я понимаю, это не совсем то, о чём ты думал? — улыбнулась Тинка.

— Да уж лучше бы это было тем, о чём я думал! Ой-и, мерзость, убери, прошу тебя!

— Не понимаю, почему такой милый паучок тебе не нравится? — маленькая садистка, поднесла банку прямо к моему лицу, заставив отвернуться и зажмуриться. — Гляди, он хочет с тобой познакомиться.

— Убери-и-и!!! — взвыл я. От одного лишь вида мерзкого, складчатого подбрюшья этой твари меня просто лихорадило. — Ты издеваешься, что ли? Это не смешно! Совсем не смешно! Убери немедленно! Тинка! Я не шучу!

— И я не шучу. Открой глаза, посмотри на него.

— Не-ет, не буду! И не проси! Фу, мерзость, — я всё-таки приоткрыл один глаз, увидел паука перед своим носом, и вновь зажмурился, отвернувшись в другую сторону. — Уа-а-ай-и! Да убери ты его! Зачем ты это делаешь?!

Даже несмотря на то, что от паука меня отделяло стекло банки, мне всё равно было дурно от его близости.

— Я хочу немного рассказать тебе о пауках.

— Ладно, о`кей, мне будет интересно послушать твою лекцию, но только сначала убери подальше эту хрень!

— Пауки, размером меньше неокониса, то есть, подавляющее большинство видов, охотятся исключительно на существ меньших, или равных им по величине. Для этого паука ты, как жертва, абсолютно неинтересен. Скорее всего, он тебя и за живое существо-то не воспринимает. Ведь ты слишком большой.

— Он тоже немаленький.

— Это волнистый паук. Я специально поймала его, потому что он напоминает пауков из твоего мира.

— Да у нас таких здоровенных отродясь не водилось. Разве что, где-нибудь в Южной Америке. Какой-нибудь птицеед. Бр-р-р!

— Не важно. Суть в том, что убивать тебя он не хочет. И ты должен это запомнить.

— Ну не хочет, и не хочет! А я его видеть не хочу! Он ядовитый?

— Ядовитый.

— Замечательно. И ты мне его суёшь под нос…

— Он же в банке.

— Ну и что?! Всё равно противно.

— Привыкай. Пауки — неотъемлемая часть нашего мира. Только понимая их природу, ты сможешь выживать среди них. Как я уже сказала, паук небольших размеров никогда не нападёт на тебя просто так. Но он непременно набросится, защищая свою жизнь. Если ты наступишь на него, неудачно прижмёшь, или стряхнёшь. Тогда да — укус неминуем. Паника, резкие движения при встрече с пауком — лишь ухудшают ситуацию. Ты должен понять, что пауку неприятности не нужны так же, как и тебе. Если вы встретились, то должны спокойно разойтись, не причиняя друг другу беспокойств.

— Да я пауков терпеть не могу! Я их ненавижу! У меня не может быть с ними никакого взаимопонимания!

— Это плохо. Значит надо избавлять тебя от этого отношения.

— Что ты хочешь этим сказать? Что ты делаешь? Не-ет, ты ведь не сделаешь этого? Ты ведь это несерьёзно? Нет, Тинка, нет! Не надо! Не переворачивай банку! Давай поговорим об этом! Давай… А-а-а-а!!!

— Прости, Писатель, но так надо, — с этими словами, Тинка сдвинулась назад, к моим коленям, окончательно прижав ноги, а потом медленно перевернула банку прямо на мой голый живот.

Паук мягко плюхнулся мне на пупок, и заметался, скользя лапками по стенкам банки. Это было щекотно и невероятно… Невероятно отвратительно!!!

Я заорал благим матом, и задёргался как сумасшедший. Но Тинка твёрдо прижимала банку к моему животу. Когда истерика немного поутихла, а паук в банке застыл на одном месте, не раздражая меня, девочка как ни в чём не бывало, спросила:

— Ну что, живой?

— Ма-ама, — выл я, сотрясаясь в нервозных корчах. — Мамочка, Господи, ы-ы-ы-ы! Ка-ак же отвратительно… Фу!!! Что ты творишь? Он же меня укусит!

— Не укусит. Но это только пока. А вот сейчас мы перейдём ко второй фазе испытания.

— Чёрт, да мне и первой хватило! Давай, заканчивай уже!

— Сейчас, Писатель, ты должен полностью собраться и расслабиться.

— Расслабиться? Издеваешься?!

— Когда я его выпущу — не дёргайся. Не провоцируй его. Лежи спокойно. Сейчас, попав в ограниченное пространство, паук испытывает стресс. Он обеспокоен и готов сражаться за свою жизнь. Любое неверное движение может быть воспринято им как угроза. Не шевелись. Дай ему почувствовать себя на свободе.

— Что? Не-ет! Не выпускай его!!!

Тинка слезла с моих ног, и приподняла банку. Оказавшись на свободе, паук резко сдвинулся немного в сторону, и замер, словно не веря, что выбрался из западни. Всё, что мне оставалось, это материть Тинку, обливаясь литрами пота. Труднее всего было не задрыгать освободившимися ногами. Остатками здравого смысла я понимал, что с ядовитым пауком шутки плохи.

— Не думай о пауке, — дождавшись, когда я нарычусь, прошептала Тина мне на ухо. — Ведь ты же дерево… Камень. Не забыл? Какая разница, что по тебе ползает? Нет никакого паука. Представь, что это какой-то безобидный зверёк, который совсем не выглядит как паук.

Какой там! В моей голове царил полный хаос. От ужаса и шока я с трудом себя контролировал. Хорошо, что паучище не стал сразу ползать по мне, иначе я бы, наверное, спятил. Но он какое-то время просто сидел на одном месте, и даже не шевелился, словно давая мне успокоиться и прийти в себя. Постепенно, на смену панике начал приходить здравый анализ ситуации. Паук не причинял мне вреда, и, по ощущениям, вообще напоминал моток шёлковых ниток, или варежку. Если на него не смотреть, то мириться с ним можно вполне терпимо. Именно в эти мучительные минуты мне и стало понятно, что неприятен не сам паук, а просто его вид, и осознание, что он сидит на мне. Если постараться отвлечься от этого осознания, то и отвращение постепенно отпадает. А вместе с ним и страх. Было очень трудно использовать рекомендованный самообман, заставляя себя думать, что вместо паука на мне сидит, ну, к примеру, хомячок. Зато у меня сразу получилось представить паука искусственным. Его неподвижность этому способствовала. Когда я начал убеждать себя, что это всего лишь игрушка, нервные судороги прекратились.

Тем не менее, всякий раз, когда ко мне возвращалось понимание, что он настоящий, меня опять начинало корёжить от страха. Дело совсем ухудшилось, когда этот восьминогий гад пополз по мне. Я был бы ему очень благодарен, если бы он просто слез с меня, но эта сволочь поползла прямо к моей к шее. Ещё раз повторюсь, что на ощупь паук не был неприятен. Он был сухим, ворсистым и немного щекотным. Его вполне можно было терепть, если только не вспоминать, что это гнусная, ядовитая тварь.

— Ну куда ты ползёшь? Куда? Зачем? Ну уползай ты Бога ради! — чем ближе паук был к моей шее — тем ужаснее я себя чувствовал. — Тинка, убери его с меня! Умоляю! Чёрт, лучше бы ты меня раскалёнными железками прижигала!

— Не дуй на него. Это может спровоцировать защитную реакцию. Укус паука, может быть, тебя и не убьёт, но гарантирует три дня жутких мучений, и обширный некроз тканей в области укуса. Райли пришибёт меня, если ты погибнешь. Поэтому пожалуйста не делай глупостей.

— Да если я выживу, то сам тебя убью! О-ч-ч-о-орт!

Вредный арахнид всё-таки добрался до шеи, и, приподнявшись на задних лапках, передними начал ощупывать мой небритый подбородок. Меня как-будто разбил паралич. Это было так ужасно, что меня и сейчас всего передёргивает от воспоминаний. Наверное, если бы я тогда не зажмурился, то явно бы помутился рассудком.

— Не пытайся его сдуть, — продолжала вещать Тина. — Он может вцепиться тебе в лицо.

Я надеялся, что тварь уползёт с моей физиономии, но пауку видимо понравилось сидеть прямо у меня на носу. Он тихонько шевелил педипальпами, ощупывая мои брови и веки. Я не двигался, только коротко и отрывисто дышал, чтобы даже дыханием не потревожить злополучное существо.

— Переходим к третьей фазе испытания. Она самая сложная, — Тинка приблизилась к кушетке.

— Да куда же ещё сложней-то? — стараясь не разжимать губ, промычал я. — Сжалься, садистка.

— Предупреждаю, Писатель, это действительно крайне опасный эксперимент. Сконцентрируй всю свою волю. Всю! Ты понял?

— К чёрту тебя…

И тут я почувствовал, что Тина разрезает путы на моих затёкших руках. Не-ет… Как же это жестоко! Сам не могу понять, каким остаткам самообладания я обязан, что не смахнул паука со своего лица сразу после того, как первая рука освободилась?! Но рефлекс был настолько мощный, что мне пришлось титаническим усилием воли заставить руку лечь обратно, и вцепиться в край кушетки мёртвой хваткой. Второй рукой я уже заранее впился в кушетку, и лежал вытянувшись в струнку, словно меня пытаются вытряхнуть с этой спасительной ложи в какую-то бездну.

Это было очень тяжело. Вы даже не представляете, насколько тяжело! Когда так хочется вскочить и отряхнуться, но нельзя. Ни в коем случае нельзя! Я не знаю, сколько продолжалась эта пытка. Я вообще плохо запомнил этот момент. Напряжение было просто чудовищным. Но вот паук пополз в сторону, скатился по щеке, пощекотал ухо и исчез. В голове запустился таймер, отсчитывающий чугунные секунды. Раз… Два… Три… Как же хотелось вскочить! Но шевелиться нельзя. Паук может быть всё ещё рядом…

— Оп-па, — Тинка накрыла банкой отступающее членистоногое.

Я, словно ошпаренный, скатился с промокшей от пота кушетки, и чуть ли не ползком метнулся в ближайший угол, машинально стряхивая что-то со своей головы и спины. Вся накопившаяся во мне нервная энергия моментально выплеснулась в истерику.

— Писатель! Писатель, всё в порядке, — Тина бросилась за мной. — Ты справился. Всё позади.

— Он на мне? — бормотал я. — Он всё ещё на мне?

— Да вон он сидит, в банке, — девочка опустилась на пол рядом со мной, и ласково обняла. — Успокойся. Успокойся.

— Зачем? — меня всего колотило. — Зачем ты так со мной поступила? Я же… Я же их боюсь просто до смерти. У меня чуть сердце не выскочило.

— И я. Я тоже их боюсь.

— Да хватит врать!

— Я не вру. Это правда. Старая хозяйка боялась даже совсем малюсеньких паучков. А ещё мышей и тараканов. Мне пришлось бороться с её фобиями. Было так же трудно, как и тебе.

— Можно же было поступить по-другому.

— Как по-другому?

— Не знаю. Придумать что-то менее жестокое.

— Нельзя. Нет других способов. Пока ты не встретишься со своим страхом, победить его невозможно. Я не стала бы тебя мучить, если бы не одно обстоятельство. Писатель, наш путь в Апологетику будет пролегать через городской коллектор, кишащий такими тварями, что по сравнению с ними этот паучок покажется тебе милейшим созданием. И ты должен будешь пройти через них. Ты сможешь это сделать лишь в том случае, если научишься их понимать. И перестанешь бояться. Это необходимо. Без этого не обойтись, — приговаривала она, гладя меня по голове.

— Тина, — обратился я к ней после долгой паузы.

— У?

— Прости, что обругал тебя. Я был не в себе.

— Всё нормально. Зато теперь мой словарь пополнился новыми, интересными словами, — она улыбнулась.

— Я хочу тебя кое о чём попросить.

— Всё что угодно, Писатель.

Я протянул ей трясущуюся руку, и с трудом выдавил из себя, — Посади на меня паука… П-пожалуйста.

— Уверен, что этого хочешь?

Зажмурив глаза и стиснув зубы, я утвердительно кивнул.

Я так и не смог полюбить пауков. До сих пор их терпеть не могу. Но результат у тех тренировок определённо был. И немалый. Теперь, при виде паука, я не стараюсь отпрыгнуть от него как можно дальше, панически соображая, чем бы его прибить, а впадаю в мрачное сосредоточение. Паук больше не кажется мне страшным чудовищем, увеличенным за счёт страха до размеров Годзиллы, и хоть мерзкое чувство он у меня по-прежнему вызывает, убивать мне его не хочется. Я уже знаю, что если его прогнать, то он убежит, и не вернётся. Паук не будет жить там, где опасно.

Так же я избавился от дикой волны эмоций, обычно возникавшей, когда паук вдруг опускался на меня сверху. Неприятно? Ещё как! Но уже не страшно. Легонько стряхну его, и всё. Чтобы достичь таких результатов мне пришлось не раз пересилить себя, 'играя' с тинкиным пауком. Для облегчения привыкания, сначала я пускал его по одежде. Так он почти не ощущался, и не вызывал столь сильной неприязни. Я уже спокойно давал пауку ползать по своим рукавам, переводил с одной руки на другую, и даже позволял забираться на спину. Потом решился сажать его не голое тело. Тут уже было не так приятно и просто. Но всё равно у меня получалось. Хотя, пару раз встревоженный паук 'наградил' меня чесоткой, но это мелочи. Чем меньше я его боялся, тем сильнее росла моя уверенность в собственных силах. Так, постепенно моя арахнофобия была побеждена. До сих пор я благодарен Тинке за это.

После опыта с пауком, я тут же сделал запись в блокноте, заметив очень странное и любопытное свойство воздействия паукообразных на мою натуру. Огромные лесные пауки почему-то вызывали у меня меньше страха и трепета, нежели мелкие, подвальные особи. Может быть я их не боялся потому, что видел в основном издалека, да и двигались они слишком медленно, чтобы догнать меня. Не знаю. Своё бегство от гигантского паука в тумане я вспоминаю как расплывчатый сон, в то время как Тинкин эксперимент оставил в памяти яркую и неизгладимую печать пережитого кошмара. А может быть, всё потому, что слишком крупные арахниды уже подсознательно не воспринимались мной как пауки, из-за своих нетипичных размеров, и поэтому не порождали в душе такого волнения? Странный паучий парадокс. В любом случае, рассуждать об этом мне быстро надоело. Как бы там ни было, после победы над арахнофобией, мне предстояло одолеть ещё одного, не менее жуткого врага — спектрофобию, с которой предстояло столкнуться совсем скоро.

Пока я жил у Тинки, дни протекали спокойно. Если не считать наши тренировки, которые, впрочем, здорово избавляли меня от тоски и тревожных мыслей. Тинке, по всей видимости, тоже нравилось обучать меня своим премудростям, поэтому в целом мы с ней прекрасно уживались. Я привык к темноте и к паукам, уменьшил свой рацион, и — о, чудо! — научился наконец-таки нормально медитировать! А так же, ради тренировки, по собственной инициативе спускался в подвал, ловить москитов. Мой рекорд составил семь штук за один заход.

С Тиной мне было хорошо, но я всегда вспоминал Райли. Каждый день я думал, как она там, одна? И решал, что мне пора возвращаться к ней. Но дальше этого решения ничего не уходило. День опять заканчивался, и я опять оставался на месте. Было страшно, а вдруг она всё ещё таит на меня злобу? Да и вообще, как мы теперь будем с ней общаться? Как мне смотреть ей в глаза? Эти мысли останавливали меня. Появлялись дурацкие надежды на то, что Тинке я скоро надоем, и она меня выгонит. Тогда, деваться будет некуда, и придётся возвращаться к Райли. Но Тинка и не думала меня выгонять. Напротив, ей нравилось, что я делю с ней кров. Вот же засада! Смущало так же и то, что от Райли всё это время не было ни слуху, ни духу. Возможно она и приходила, конечно, только я об этом ничего не знал. И Тина мне не говорила.

Просыпаясь ночью, я долго не мог заснуть, думая об этом. Если я мужик, то должен набраться мужества, и сам пойти к ней. Должен извиниться, и сказать, что я готов в полной мере ответить за свой проступок. Раз уж заварил эту кашу, то и расхлёбывать её нужно мне, а не ей. Но как решиться на возвращение? Может быть попросить Тинку выступить в качестве парламентёра? Нет. Опять я хочу спрятаться за чьей-то спиной. Тинка тут вообще не причём, и ставить её между мной и Райли — дело заведомо скверное. В итоге, так и не придумав ничего путного, я в очередной раз засыпал до утра.

Всё разрешилось само собой. Как говорится, 'не было бы счастья, да несчастье помогло'. Очередным, ничем не примечательным днём, мы с Тинкой сидели во дворе фабрики. Восседая на капоте трактора, девочка заштопывала дырку на своей кофте, а я расположился напротив — за рулём 'Бобкэта', где проходил очередное испытание. Уже во второй раз. Испытание это совмещало в себе тренировку выдержки и спокойствия по отношению к паукам. Так сказать, скомбинированный тренинг, придуманный Тинкой пару дней назад, сразу после первой тренировки с пауком.

— Готово! — наконец крикнул я.

— Ну-ка, — Тина спрыгнула с трактора, и подошла ко мне. — Кр-расота!

— Ф-фух! — я наконец-то смог сорвать с себя паутину, которую паук сплёл между мной и рулевым колесом. — Чёрт! Задницу не чувствую. Сколько часов я просидел?

— Не знаю, я не засекала. Как ощущения?

— Нормалёк! — брезгливо стряхнув с себя остатки паутины, я немного походил из стороны в сторону, разминаясь. — Когда он ползал по мне, было конечно неприятно. Но потом…

Вообще-то, испытание с паутиной было одним из самых нудных. Ловчую сеть паучок плёл на удивление быстро. Но вот его подготовка к плетению занимала чудовищно длительное время. Он переползал с места на место, подолгу сидел в разных точках и под разными углами, приноравливался, присматривался, выбирал удобные участки. И не факт, что начинал работу в том месте, в котором требовалось. Поэтому его подготовительная возня изматывала гораздо сильнее, чем всё остальное. У меня даже гадливость успевала смениться любопытством, когда я пытался понять, что творится в его крошечной головёшке. Ведь он о чём-то думает, прикидывает, просчитывает. Совсем как архитектор перед закладкой нового здания. И в мою задачу входило убедить его, что моя голова — самое надёжное место для закрепления главных, несущих нитей. Если бы он в этом усомнился, то уполз бы плести паутину в другое место, и всё моё потерянное время ушло бы коту под хвост. А вот когда начиналась работа над кружевом, тут уже я засматривался. Такому грамотному и быстрому труду можно лишь позавидовать. Как без специальных приспособлений пауку удаётся столь точная геометрия — вообще вопрос, находящийся за пределами моего понимания. Ну да ладно. Что я всё об этих пауках? Важно, что испытание я прошёл, и сейчас собирался немного полежать, чтобы дать отдохнуть своей несчастной спине. Не получилось.

— Райли? — послышался удивлённый голос Тины.

Я даже онемел от неожиданности. Имя прозвучало для меня как удар молнии. И, что самое главное, я не знал, как себя вести в данной ситуации.

Райли показалась в проломе ограждения. В её покрытых синими гематомами руках были две канистры, которые она поставила на землю, как только оказалась на территории двора. И дальше пошла уже налегке, знакомой, пружинящей походкой. В её виде не улавливалось ничего угрожающего. Лишь какая-то туманная задумчивость. Вместо привычных хвостиков она заплела пару косичек. В остальном же, её имидж поменялся не особо. Если не считать новых полосатых чулок, добавившихся к традиционной короткой юбке, ботинкам и камуфлированной безрукавке. Откуда она их выкопала?

— Привет, — на ходу снимая свои солнцезащитные очки, поздоровалась она.

— При-ивет, — с трудом выдавил из себя я.

— Здравствуй. Рада тебя видеть, — приветливо заулыбалась Тинка.

Райли подошла к ней, и они по-дружески обнялись. Обнимающиеся изгнанники — это нечто. У меня аж челюсть отвалилась. С каких это пор Тина и Райли так панибратствуют? Только потом дошло, что всё это была демонстрация. Райли нарочно либеральничала с Тиной, чтобы зацепить меня. Чтобы я почувствовал её равнодушие к своей персоне. Надо сказать, ей это удалось. Вместо объятий, она просто взглянула в мою сторону, и очень сдержанно кивнула. Это меня кольнуло, конечно, но уж лучше такая реакция, нежели полное игнорирование, или же вообще презрение.

— Как тут у вас, дела? — она рассеянно осмотрелась по сторонам.

— Хорошо, — ответила Тинка. — А у тебя?

— Да как сказать?

— Ничего не надо говорить. Было бы хорошо, ты бы ко мне не пришла. Предлагаю закончить с формальностями, и перейти к делу. Чем могу быть полезна?

— Ты это… — она наигранно зевнула. — За водой пойдёшь?

— В принципе, у меня ещё есть. Но за компанию можно набрать дополнительно. Не помешает.

— Тогда тащи ёмкость, и пойдём.

— Хм-м, — Тина не торопилась идти за ёмкостью, выжидающе поглядывая на Райли снизу вверх. — Дела совсем плохи, угадала?

— Угадала, — отвернувшись, сквозь зубы процедила та.

— Кто?

С горькой усмешкой, охотница вынула из рюкзака какой-то продолговатый предмет, и бросила к ногам девочки.

— Экрофлониксы, — кивнула та, узнав его. — Охренеть — не встать.

Подобные выражения от Тинки я ещё никогда не слышал. Значит дела у нас действительно были хреновые. Я подошёл к изгнанницам, и рассмотрел принесённый Райли предмет. Это была узкая длинная челюсть, как у гавиала, со множеством маленьких, но невероятно острых зубов, расположенных в два ряда. Экрофлониксы мне ещё ни разу не попадались, поэтому, прикинув габариты твари, которой эта челюсть принадлежала, я не был сильно впечатлён. Ведь я же не мог себе даже представить, что у них таких челюстей по пять штук!

— Я надеялась, что они ушли на восьмой квадрат.

— Я тоже. Но, как видишь, никуда они не ушли.

— Странно. Не видела там никаких следов.

— Ты когда в последний раз к роднику ходила?

— Два дня назад.

— А они пришли позавчера ночью. Я установила несколько ловушек. Вот этот, — Райли пошевелила ботинком отрезанную челюсть. — Попался прошлой ночью. Остальные ловушки пусты.

— Экрофлониксы очень умны. Удивляюсь, как и один-то попался.

— Теперь их будет всё больше и больше. Так ты идёшь со мной?

— Иду, — Тина пошла за канистрой.

— А ты чего стоишь? — Райли перевела взгляд на меня.

— А? — 'очнулся' я.

— Собирайся. Или прижился?

— Да-да… Мне только блокнотик забрать, — и я припустил за Тинкой.

Мы не спеша выдвинулись к роднику. Райли и Тинка шли впереди. Я плёлся следом, поглядывая им в спины. Заметил, что в одном из гольфов Тинка спрятала нож, прямо как шотландский горец. Райли, монотонно жующая ай-талуковую жвачку, шла налегке, сбагрив мне свои канистры. Противиться этому я не стал.

— Как думаешь, они уже там? — спросила Тина.

— Не думаю. Знаю.

— И много?

— До хрена плюс один.

— Ты говоришь прямо как Писатель.

— Ндэ? — Райли вполоборота покосилась на меня. — Неужели?

— Точно-точно… Да не парься. Ничего плохого в этом нет. Я и сама переняла много его фразеологизмов.

— Интересно. И какими же это 'фразеологизмами' он с тобой поделился?

— Ой, да всякими. А совсем недавно я узнала от него столько новых слов.

— Например?

— Например, э-э…

— Тинка, хватит! — не выдержал я.

— Да ладно тебе, чё такого-то? — обернулась девочка.

— Это были очень плохие слова, которые я в обычной жизни стараюсь не использовать. Мне стыдно, что ты их от меня услышала, и я не хочу, чтобы ты их повторяла… — строго произнёс я.

Наверное, даже слишком строго. Тина виновато потупилась. Нужно было срочно смягчить свой резкий тон шуткой, что я тут же и сделал:

— Вот если молотком себе по пальцу заедешь — тогда можно. Но это в виде исключения. Поняла?

— Поняла.

Выйдя на территорию Райли, мы свернули вдоль пограничной полосы. До Дома Культуры оставалось уже совсем немного, когда со стороны территории Флинта нас окликнул знакомый голос:

— И куда это вы намылились?

— Догадайся с трёх раз, — не останавливаясь, бросила Райли.

Флинт спрыгнул с крыши помятого автомобиля.

— Тебе чего? — спросила Тинка.

— Мне — ничего. Я патрулирую свои границы. Слежу, кто вдоль них шарится…

— Да хорош языком молоть. Идёшь с нами за водой, или нет? — поравнявшись с ним, спросила Райли.

— Вообще-то я не хотел. Но раз вы настаиваете, — Флинт вынул канистру из-за машины. — А что вы так смотрите? Эту канистру я просто на всякий случай захватил. Я всегда беру с собой канистру, когда иду патрулировать границы. Вдруг путь до родника освободится, и можно будет проскочить?

— Нашёл кому сказки рассказывать.

Флинт присоединился к нам, и дальше мы шли уже вчетвером.

— Слыш, Райли, я гляжу, что вы с Писателем уже помирились?

— Мы и не ссорились, — буркнула та. — И не лезь не в свои дела.

— Любопытной Варваре нос оторвали, — добавила Тинка.

— Вот, бабьё. Уже снюхались, — Флинт толкнул меня локтём. — Как ты с ними уживаешься?

— Нормально, — усмехнулся я.

Впереди замаячил спуск. Мы подошли к 'Эсмеральде', и остановились. Тут я заметил, что улица заметно преобразилась. За то время, пока меня не было, Райли времени зря не теряла, настроив баррикад на подступах к жилищу, опутав все подходы колючей проволокой, и насажав экспломак. Работа была проведена колоссальная, и я с трудом верил, что она справилась с ней в одиночку.

— Дьявол! — выругался Флинт, ухватившись за голову. — Понаставила тут завес. Мозги кипят.

— Таблетку дать? — пошутила Тинка.

— А ты чего веселишься, малявка? У тебя голова не болит, что ли?

Тина ехидно улыбнулась.

— Ах ты ж… — Флинт погрозил ей пальцем. — Так это ты ей усилитель забабахала! Стоило догадаться…

— Если хорошо попросишь, забабахаю и тебе… Если очень хорошо попросишь.

— Да пошла ты, мелочь пузатая.

— Сам пошёл, лысый хрен.

— Так, заткнулись оба! — Райли подняла руки, и прислушалась.

В полной тишине мы постояли несколько минут, но так ничего и не услышали.

— Видишь там что-нибудь? — шёпотом спросил я у Флинта.

Тот покачал головой.

— Но там что-то есть. Я чувствую, — произнесла Тинка.

— Ладно, — Райли смачно сплюнула жвачку. — Идём дальше. Всем быть наготове.

— Буду резать, буду бить… — себе под нос пробормотал Флинт, извлекая армейский нож свободной рукой.

— Писатель, держись рядом, — Тина вынула из гольфа свой охотничий нож.

— Я впереди, вы — за мной. Не растягиваемся, — распорядившись, Райли отправилась вперёд, с двумя ножами наготове.

— Командирша… — скривился Флинт.

С опаской, я окинул взором раскинувшуюся внизу знакомую панораму. Всё здесь было по-старому. Те же серые руины, возвышающиеся над зарослями кустарника. То же зелёное поле. Только пыхтения и рёва Хромого больше не было слышно. Непривычно ощущать, что его больше нет.

Группа миновала спуск, и поравнялась с той самой подстанцией. Проходя мимо разлома, я успел заметить бурую, уже частично обглоданную тушу мясника, по которой лазали какие-то существа. Сначала я принял их за пресловутых экрофлониксов, но, как оказалось, это были всего лишь неоконисы-падальщики. Трупный смрад резанул мои ноздри, и я отвернулся, задержав дыхание.

Известная тропа привела нас к роднику, где все начали по очереди набирать воду. Сначала я, потом Тина, потом Флинт. Когда наполнялась вторая канистра, Тинка заметно напряглась. Подслеповато щурясь, она оглядывала лесной бурелом.

— Что это с мелкой? — спросил Флинт у Райли.

Та пожала плечами, и перевела подозрительный взгляд на девочку:

— Эй, Тинкербелл, ты их учуяла?

— Да.

— Где они?

— Идут сюда.

— Далеко?

— Мне трудно определить расстояние. Врать не буду.

— Я ничего не слышу, — признался Флинт.

— Я тоже, — кивнула Райли. — Ты уверена, что это они?

— Ну-у, как сказать…

— Уверена, или нет?

— Не совсем.

— Понятно, — отмахнулся Флинт. — Ложная тревога…

— Они очень тихо идут, — прошептала Тина. — Я тоже не могу их услышать. Но я ощущаю их энергию. Она нарастает. Волна очень широкая. Это значит, что их много.

— Что делать будем? — спросил я, поменяв наполнившуюся канистру на пустую тинкину.

— Без паники. Если их не слышно, значит они ещё далеко, — сухо ответила Райли. — К тому же, Тинка может ошибаться.

— Хотела бы я ошибиться.

Вода не спеша заполняла ёмкость, отдаваясь гулкими всплесками по её стенкам. Чувство опасности пока ещё не овладело мной, но уже начало выбираться из потаённых уголков сознания. Очень хотелось всё бросить и бежать отсюда. Нервы были на пределе.

— Ну что? — обратился Флинт к Райли. — Ты что-нибудь засекла? Лично я по-прежнему ничего не слышу.

— И я, — та вздохнула.

— Вы мне не верите? — с досадой спросила Тинка.

— А ты как считаешь? — хмыкнул Флинт.

— Я тебе верю, — Райли положила руку ей на плечо. — Более того, я знаю, что они должны быть где-то рядом. Удивительно, что эти твари не встретили нас ещё возле развалин. Значит подготовились к нашему приходу. Устроили засаду. Почему же их не слышно? Странно, очень странно.

Канистра Тинки наконец-то наполнилась. Я был так взволнован, что пропустил момент её заполнения, и вода, перелившись через край, обдала мою руку колючим холодком.

— Ну-ка, посторонись, старик, — Флинт потеснил меня от родника, подставляя свою канистру.

— Давай побыстрее, — постукивая зубами попросил я, завинчивая непослушную крышку.

— Что 'побыстрее'? Я не могу заставить воду усилить напор. Здесь нет крана.

— Да, понятное дело… Просто мне не-по себе.

— Хорош. Всё нормально, чё ты?

— Теперь и я их чувствую, — произнесла Райли, разворачиваясь в противоположную сторону. — Чёрт, как много…

— Кто там? Кто это? — задёргался я.

— Да вы сговори… — Флинт осёкся, и тут же, навострив уши, сменился в лице. — …лись.

— Тоже услышал? — покосилась на него Райли.

— Вот теперь, да. Теперь уже явно…

— Я ничего не слышу, — меня уже вовсю потряхивало. — Что происходит то?

— Пора уходить, — сорвалась с места Тинка, подхватив свою булькнувшую ёмкость. — Здесь становится небезопасно.

— Погодите! Ещё полканистры осталось. Сами-то набрали, — воспротивился Флинт.

— Хочешь — оставайся. А мы уходим, — отрезала Райли. — Писатель, бери воду и пошли.

— Мы что, его тут оставим? — указал я на Флинта.

— А ты хочешь с ним остаться?

— Флинт, не дури. За водой мы позже вернёмся… — умоляюще произнёс я.

— Писатель, как ты не понимаешь? — злобно осклабился тот. — Не будет никакого 'позже'. Это наш последний поход за водой. Больше нас сюда не пустят. Никогда. Поэтому, дорога каждая капля.

— Писатель! — вновь окликнула меня Райли. — Шевелись!

— Мы не можем так поступить.

— Уходим!

— Ещё немного подождать осталось. Канистра уже почти полна. Вот, чёрт, — теперь уже и я услышал какие-то лёгкие шорохи, доносящиеся со стороны чащи.

— Уже совсем близко, — съёжилась Тина. — Ещё минута, и живыми нам отсюда не выйти.

— Флинт, если ты не бросишь эту чёртову канистру, я лично тебя убью! — зашипела Райли.

— Всё, всё, я готов, — тот спешно завинтил крышку наполненной ёмкости. — Теперь можно валить.

— Наконец-то. Короче, движемся таким образом: Тинка впереди. Писатель за ней. Мы с Флинтом — замыкающие. Флинт, ты следишь за руинами, а я — прикрываю тыл. Всем всё ясно?

— Яснее некуда. За мной, Писатель, — Тинка тут же поспешила в обратный путь по тропе.

Я, подхватив канистры, потрусил следом, стараясь не отставать. Кусты позади подозрительно затрещали. До моего слуха донёсся отрывистый рык какого-то существа. Сомнений не осталось, за нами велась охота.

— Всё из-за тебя, Флинт. Дотянули до последнего, — сдержанно проворчала Райли.

— Не психуй. Прорвёмся, — ответил тот.

Неуклюже стуча канистрами себе по ногам, я торопился за Тинкой. Тяжести не ощущалось. Сейчас самым главным было преодолеть этот небольшой участок, и добраться до подъёма. Всё остальное не имело значения. За стенами развалин ворчали и рявкали неоконисы, очевидно, передравшиеся из-за тухлого мяса. Увлекшись пиршеством, они не успели вовремя отреагировать на угрозу, надвигавшуюся из леса.

— Писатель, не отставай, — подгоняла меня Тинка.

— Угу, — пыхтел я, наращивая темп.

Пронзительный визг разрезал пространство, и откуда-то из-за стены подстанции вдруг вылетел барахтающийся неоконис. Описав высоченную дугу прямо над нашими головами, и разбрызгивая в разные стороны кровь, он с характерным всплеском упал куда-то за камыши, прямиком в трясину. Другой неоконис решительно зарычал, но его рык тут же оборвался, завершившись страшным хрустом, как будто зверю разом сломали сразу все кости. Началось!

— Экрофлониксы, — прохрипела Райли.

— Экрофлониксы! — взревел Флинт. — Вот, дерьмо!

— Тинка, уводи Писателя подальше, мы прикроем ваш отход!

Но было поздно. Хищники уже были здесь. Первого из них я заметил в развалинах. Он трепал из стороны в сторону мёртвого неокониса, словно тряпичную куклу. Второй появился из-за упавшей стены, по ту сторону подстанции, и его уже можно было рассмотреть получше.

Это были удивительные существа. Размером с крупного кабана (в дальнейшем станет ясно, что это был всего лишь молодняк, а зрелые особи обычно размером с медведя). Шкура либо чёрная, либо тёмно-коричневая, гладкая, лоснящаяся, похожая на тюленью. Тела поджарые, гибкие, сплюснутые с боков, чем-то неуловимо напоминают кошачьи. Задние конечности длиннее передних почти что в два раза, но, благодаря двум парам колен, подгибаются так искусно, что не затрудняют передвижение. К тому же, впоследствии я наблюдал, как экрофлониксы бегают на задних ногах, поджимая передние, и развивают при этом внушительную скорость. Длина задних конечностей так же помогает им при атаке. Обычно, экрофлоникс поднимается на дыбы, становясь при этом гораздо выше своей жертвы, а затем, обрушивается на неё сверху, прибивая к земле и тут же впиваясь челюстями. Хвосты у этих существ тонкие и не очень длинные, словно полицейские дубинки. Но самой главной особенностью являются головы. Они похожи на продолговатый конус, вытянутый вперёд. Когда зверь разевал пасть, его коническая голова раскрывалась на манер цветочного бутона, образуя правильную пятиконечную звезду, в которой каждый луч — это отдельная челюсть. На каждой из челюстей было по два ряда зубов, а завершались они крючкообразными наростами, которые, при смыкании пасти, винтом заходили друг за друга. Такой захват исключал возможность жертвы вырваться из живого капкана. Довершали всё мощные жернова внутренних челюстей, размещённых в районе нёба. Воистину, экрофлониксы — настоящие сухопутные акулы.

И вот, мы встретились с ними лицом к лицу. Монстр, появившийся из-за стены, пронзительно взвизгнул, разинув свою пятиконечную пасть, но нападать на нас не стал, привлечённый более близкой и неподвижной добычей, в виде мёртвого мясника, которого уже трепал его сородич. Вскоре, к этой паре присоединился ещё один экрофлоникс — помельче, который скатился вниз по рухнувшей кровельной плите. Резкий запах тухлятины перебивал наши запахи, отвлекая прибывающих преследователей на себя, и не дав им сразу перекрыть нам путь к отступлению. Но не успел я и глазом моргнуть, как вокруг Хромого уже собралась целая орава стервятников. Те, кому не досталось места возле кормушки, повернулись к нам, настигнув уже возле самого подъёма.

Пятеро догнавших нас экрофлониксов остановились в нескольких метрах. Они не напали, а просто угрожающе заревели на разные лады. Некоторые поднимались на задние лапы, а потом с грохотом опускались. Психическая атака была что надо. Тут даже самый стойкий смельчак может дрогнуть, не говоря уже про меня.

— Ну всё. Приехали, — Флинт принял боевую стойку, не выпуская канистру из руки.

— Спокойно, — не спуская глаз с противников, ответила Райли. — Писатель, у тебя ещё остались мои пилюли?

— К-конечно, — ответил я, и, поставив одну из канистр, трясущейся рукой полез в карман за коробочкой. — Считаешь, уж-же п-пора?

— Думаю, самое время.

Я, едва не уронив заветную табакерку, быстренько отправил в рот шарик ай-талука.

— Ну и какого хрена вы не нападаете?! — грозно спросил Флинт у экрофлониксов.

Те разом взвыли в ответ, распахнув свои страшные пасти.

— Ждут подкрепление, — пояснила Райли. — Чего уж тут непонятного?

— Тогда надо отступать!

— Стоим на месте, и не рыпаемся. Этих тварей привлекает движение. А так же запахи и яркие оттенки. Чем больше ты дёргаешься — тем больше их привлекаешь.

— Значит, это я их привлекаю? А твои попугайские колготки их, значит, не привлекают? Выбрала время, когда их напялить. Клоунесса, мать твою…

— Клоун здесь только ты.

— Ребят, там ещё трое! — указал я. — Вон там, на тропе!

— Ну вот и подкрепление. Всем доброй охоты.

Восемь экрофлониксов тут же бросились в атаку. Один из них, оттолкнувшись длинными задними ногами, совершил почти трёхметровый прыжок, который закончился встречей с тяжёлой канистрой Флинта, отшвырнувшей его в сторону. На Райли одновременно накинулись сразу два монстра, но, столкнувшись друг с другом, разлетелись по обе стороны от неё. Левому та воткнула в глазницу нож, а правого нахлобучил по голове Флинт, всё той же канистрой. Я выхватил мачете, но не знал, что делать дальше. Изгнанники орудовали слишком быстро, и я опасался не столько об экрофлониксах, сколько о том, как бы не попасться под чей-нибудь нож.

А тут ещё в бой вступила Тинка. Если Райли и Флинта я уже имел честь наблюдать в битве, то как сражается врукопашную малышка 5-55, я ещё не видел. А сражаться она умела превосходно. Началось всё с того, что к Райли, навалившейся на одного из экрофлониксов, со спины, и отгибавшей ему на излом пару верхних челюстей, начал заходить довольно крупный зверь. Он был ближе всего ко мне, и, по-хорошему, надо было немедленно броситься в атаку, но я, как обычно растерявшись, упустил драгоценный момент. Зато Тинка была тут как тут. Она молниеносно выскочила у меня буквально из-под руки, и с разбега, сложив ноги якорьком, откинулась навзничь, прокатившись на спине прямо под брюхом твари, как под мостом, и выпрямившись уже по другую его сторону. А экрофлоникс, уже с распоротым животом, забыв про Райли, качнулся, как-то отрешённо повернул в мою сторону, и, спотыкаясь побрёл прямо ко мне, оставляя за собой ярко-красную дорогу. Когда он приблизился, я без труда добил его ударом мачете по шее, хотя это было уже не обязательно. С вываливающимися из раны потрохами он бы всё равно долго не протянул. Тем временем, Тинка уже расправилась ещё с одним врагом, оседлав его сверху. Тот подпрыгивал и брыкался, словно конь на родео, но изгнанница уверенно, снова и снова всаживала ему под рёбра лезвие ножа, пока скакун, испустив протяжный стон, не завалился на бок.

Другой экрофлоникс едва не повис на Флинте, но тот успел выставить перед собой канистру, на которую пришёлся основной удар. Райли, лихо срубив «братом» одну из челюстей очередного монстра, перепрыгнула через него, и воткнула «сестру» по самую рукоятку в шею врага, с противоположной стороны. А затем, не теряя времени, пинком сбила экрофлоникса, придавившего Флинта к земле. Отбросив слегка погрызенную канистру, тот вскочил, и немедленно прирезал оглушённого врага. Осталось всего два экрофлоникса, способных держаться на ногах. Казалось бы, перевес явно на нашей стороне. Но радоваться было ещё слишком рано. Услышав нашу возню, подоспело новое подкрепление экрофлониксов. Не знаю точно, сколько их было, но явно не меньше четырёх.

— Чёрт, да сколько же их?! — мною овладела паника. Я даже забыл, что одной рукой продолжаю удерживать канистру. — Ребята! Там ещё идут! Со стороны развалин!

На обломок стены запрыгнул довольно крупный экрофлоникс, и заревел, раскрыв пасть на всю ширину.

— Да подавись ты, сволочь! — Флинт, не растерявшись, запустил ему в глотку кусок кирпича.

Он попал точно в цель. Подавившийся экрофлоникс, оборвал свой боевой клич жалобным сипением, и тут же сполз обратно за стену, неистово тряся головой. Ещё один маленький, но наглый экрофлоникс, выскочив из кустов на краю болота, с разбега прыгнул Райли на грудь, однако та успела выставить ножи на вытянутых руках перед собой, повернув остриями друг к другу. В результате чего их лезвия вошли между челюстями хищника, не дав ему дотянуться до головы девушки. Но благодаря силе инерции и своей тяжести, тому всё-таки удалось опрокинуть её на землю. Остальные монстры распределились между Тиной и Флинтом. А я всё ещё был вне их досягаемости. Ай-талук не действовал. Видимо шок заблокировал его работу. Я даже вкуса его не чувствовал. Стоял, не в силах сдвинуться с места, и наблюдал за боем.

Тинка увернулась от экрофлоникса, как заправский тореадор от быка, и повернувшись вокруг своей оси, успела два раза пырнуть его ножом в бок. Почувствовав боль, раненый хищник поспешил ретироваться (но впоследствии набросился на Райли). Флинту удалось ухватить своего врага за нос, сжав под локтем все пять его челюстей воедино. Не в силах раскрыть рта, монстр дёргался и брыкался, пытаясь вырваться. Его подоспевший собрат решил воспользоваться ситуацией, и накинулся на Флинта сзади, будучи тут же перехваченным освободившейся Тинкой, которая, метнувшись сбоку, обхватила его руками и ногами, после чего они оба укатились в ближайшие заросли. Флинт, собрав все силы, прижал наконец экрофлоникса к земле, оседлал его сверху, и, продолжая удерживать обеими руками бутон челюстей, начал отгибать голову монстра назад. Тот явно слабел, уставая сопротивляться, поэтому изгнанник медленно, но верно одолевал его. Голова гнулась всё дальше и дальше, попытки высвободиться выглядели всё слабее и слабее. Наконец позвоночник хрустнул, и торжествующий Флинт разжал пальцы, выпуская уже мёртвого противника. Тинка барахталась в кустах с другим экрофлониксом, который не мог ни ухватить её зубами, ни оттолкнуть лапами, из-за того, что она плотно прижималась к нему всем телом. Однако, и изгнанница в свою очередь не могла провести атаку, из-за бешеного сопротивления и постоянно кувырков сильного врага, пытавшегося отцепиться от неё. На помощь пришёл Флинт. Но чем закончилось дело, я так и не узнал, потому что пара экрофлониксов, незаметно обошедшая поле боя по кустам, внезапно вышла прямо на меня. Такого я не ожидал. Райли, уже успевшая разобраться с повалившим её монстром, теперь сражалась в стороне с подранком, ушедшим от Тины. Флинт и Тинка находились ближе, но были заняты своим врагом. К тому же, к ним уже направлялся хищник, недавно 'проглотивший' кирпич. Помочь мне было некому. Нужно как-то разбираться самому. Канистра выпала из руки и булькнув повалилась на бок. Мачете поплыло по направлению к неприятелю. Ай-талук пробил невидимые заслонки. Адреналиновый напор шибанул такой мощной волной, что мне показалось, словно в открытое сердце выстрелили из водяного пистолета крутым кипятком. Всё тело стало пульсировать в такт сердцебиению, замедляя ритм. Время вытянулось, со специфическим свистом в ушах, и всё вокруг меня замедлилось. Ну наконец… Боже, какой кайф-то! Я посмотрел на медленно скачущего ко мне экрофлоникса. 'Иди сюда, уродец'. Ощущение было таким, будто бы я на полной скорости веду самолёт прямо в гору. Чертовски страшно смотреть в лицо приближающейся смерти, но теперь в моей руке твёрдо ощущался штурвал, который можно в любое мгновение повернуть. Сейчас я управлял ситуацией! И это порождало невероятную эйфорию. Чем больше я успокаивался — тем сильнее замедлялось время. Пока экрофлоникс ко мне бежал (а расстояние было метров десять — не больше), я успел придумать аж три варианта контратаки, взвесить каждый из них, и выбрать оптимальный. Мозг работал как процессор. И когда жуткий монстр, раскрыв челюсти, вскочил на дыбы, чтобы обрушиться на меня, я уже ждал его, падая на одно колено. Мозг просчитал, что на это действие потратится минимальное количество времени, и был прав. Но хоть реакция моя зашкаливала, экрофлоникс тоже не уступал мне в проворстве. Поняв, что я вдруг ушёл из-под его атаки, хищник быстро определил мой манёвр, и, подобравшись, стал опускаться прямо на мою сгорбленную спину. Ловкая скотина! Но я не случайно проработал альтернативные планы. Молниеносно сообразив, что атаковать врага в живот уже не успею, я, уже ощущая сверху нарастающее давление тяжёлых лап, воспользовался этим, и стал сгибаться ещё ниже, уходя от челюстей. А потом изо всех сил рубанул мачете по вытянутым и незащищённым задним ногам своего противника. Одну ногу срубил почти начисто, а вторую очень сильно повредил. Вместо того, чтобы сграбастать меня лапами и вцепиться челюстями, монстр лишь толкнул меня, и свалился на землю, после чего, на передних лапах (задние уже не работали) пополз прочь. Но моя победа едва не превратилась в глупое и досадное поражение, когда я в самый последний момент, буквально периферийным зрением заметил, второго экрофлоникса. Ведь я с самого начала знал, что их было двое, но, по невнимательности, вёл только одного, совершенно забыв про второго. Дурацкая, непростительная ошибка! Хорошо, что второй враг немного отставал, и не подбежал ко мне одновременно с первым. Иначе бы мне не помог даже ай-талуковый ускоритель реакции. Увернуться получилось лишь чудом. При этом, боковая челюсть хищника зацепила меня за живот, порвав одежду и оставив неглубокую, но длинную рану. Я нанёс ответный удар мачете, и рассёк экрофлониксу бедро. Тот развернулся, поджав повреждённую ногу, и снова накинулся на меня лоб в лоб. Я успел ухватить его под нижнюю челюсть, и вместе мы упали на землю. Чем ярче нарастала боль, тем сильнее ослабевало действие ускорителя. Время ускорялось. Экрофлоникс двигался быстрее с каждой секундой, и мне было всё труднее с ним справляться. На последних каплях ай-талука, я изловчился, и всадил мачете ему между рёбер. Оружие, не рассчитанное на колющие удары, входило в тело врага с трудом. Приходилось налегать изо всех сил, вращая рукоятку из стороны в сторону. Вторая рука, с покусанными пальцами, продолжала сдерживала голову твари, отводя её в сторону от моей собственной головы. Внезапно, экрофлоникс застонал, и опустился на меня всем телом. Я чувствовал, как его дыхание прекратилось, хотя сердце ещё продолжало биться.

— Ты как? Цел? — Тинка уперлась ногой на спину моего противника, и спихнула его с меня, заодно выдернув из него нож.

— Порядок, — я оттолкнул от себя поверженного экрофлоникса, поднялся, отряхнулся и осмотрелся по сторонам. Битва только что завершилась. Ай-талук прекратил своё действие. Тинка пришла на выручку как раз вовремя. Остатки боевой горячки всё ещё колотились в моих висках. Тяжело дыша, я стоял посреди поля битвы, вдыхая запах чужой смерти, и с моего оружия капала кровь побеждённых врагов. Впервые я ощущал себя не жертвой, а победителем. Это было непередаваемое чувство. Ни с чем не сравнимое. Даже боль воспринималась с каким-то нездоровым удовольствием. Победа была сладкой. Но я уже знал, чем чревато опьянение ею, и спешно приводил мысли в порядок.

Райли, столкнула труп последнего врага ногой в канаву, и, вытирая ножи сорванным пучком травы, подошла к нам. С другой стороны, перешагивая через изрезанные тела мёртвых экрофлониксов, приближался Флинт. При беглом осмотре, ни у кого из нас не было замечено никаких серьёзных повреждений. Лишь незначительные раны, ссадины, да царапины.

— Ф-фух! Неужели все? — запалённо покрутил головой Флинт.

— Если бы, — Райли вытянула шею, и обратила лицо к руинам. — Там в развалинах ещё целая свора.

— Уходить надо, — Тинка подобрала свою канистру. — Писатель, а ты молодец. Двух экрофлониксов завалил.

— Да это они меня чуть не завалили, — я нашёл глазами труп своего обезноженного противника, пытавшегося уползти, но добитого всё той же Тинкой.

— Не скромничай. Ты классно дрался. Почти как изгнанник.

— Спасибо.

— Твою же мать! — Флинт подобрал свою канистру, проткнутую зубами экрофлоникса. Из неё уже успело вытечь небольшое количество воды. — Вот, гадёныш! Прокусил-таки!

— Ничего страшного, — отмахнулась Райли.

— Ничего страшного?! Да тут уже не меньше литра вытекло! Видишь? Видишь?!

— Можешь идти обратно к роднику, и набирать по новой.

— Ага… Сейчас прямо… — он заткнул пальцами дырки в канистре, и, крякнув, взвалил её на себя. — Нет, вот же уроды острозубые…

— Что с рукой? — взглянула на меня Райли.

— Фигня. Куснул разок, — я показал ей пару своих окровавленных пальцев.

— Кости целы?

— Да. Просто кожу немного порвал.

— А тут? — она ткнула меня пальцем в живот.

— Тоже ерунда. Царапина.

— Ладно. Дома разберёмся, — девушка подняла одну из наших канистр и пошла на подъём.

Я, Тинка и Флинт, не желая больше задерживаться здесь ни секунды, сразу же поспешили за ней. Поднимаясь до перекрёстка, я на мгновение обернулся, бросив взгляд на поле, и увидел там, вдалеке, возле кромки леса, троих далитериев, бредущих куда-то вдаль, медленно переставляя длинные ноги-ходули. Они покидали свои обжитые места. Даже таким огромным и отлично защищённым существам было опасно здесь оставаться. Проблема коснулась не только нас одних.

— Надеюсь, теперь они не скоро к нам сунутся, — пробормотал я.

— Надеяться не вредно, — хмыкнул Флинт.

— Это только цветочки. Ягодки впереди, — ответила Тинка.

— Почему? Мы сегодня столько их перебили.

— Да кого мы перебили? Шелуху, — Флинт ухватил канистру поудобнее.

— Писатель, ты не знаешь экрофлониксов, — Тинка устало поглядела на меня. — Экрофлониксы — это не неоконисы, и не мушенбруки. У них совсем другая природа. Те, с кем мы сражались — всего лишь мунгаштары.

— Кто?

— Разведчики, — перевела Райли. — Молодняк.

— Детёныши? А взрослые крупнее?

— Раза в два.

— А то и в три, — добавил Флинт.

— Почему же мы их не видели?

— Писатель. Ну это же экрофлониксы, — Тинка закатила глаза. — У них такая природа…

— Всё, больше ничего не хочу о них слышать сегодня, — поставил точку Флинт. — Сыт ими по горло.

Мы дошли до 'Эсмеральды' и остановились. Здесь Флинту и Тинке нужно было идти вперёд, а мне и Райли — поворачивать направо.

— Ну что, будем прощаться? — изгнанник окинул нас взглядом.

— Поглядывай назад, когда будешь уходить, — ответила Райли.

— Сам знаю… — он помолчал немного, потупив глаза, а потом взглянул на неё исподлобья. — Да… Дела хреновые. Что делать будешь?

— Не знаю. Не решила.

— Решай быстрее. Можешь не успеть. Подохнете с Писателем не за понюшку табаку. Эти сволочи от вас теперь не отстанут. И вся эта хрень, — он указал на баррикады. — Не спасёт. Я бы на твоём месте уходил. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Думаю, что и нам с Тинкой тоже скоро придётся покидать свои территории. Но для нас это вопрос завтрашнего дня. А для вас — уже сегодняшнего. Подумай над моими словами, Райли.

Не дожидаясь ответа, Флинт повернулся в сторону ДК, и быстрым шагом побрёл прочь. Мы втроём остались стоять на перекрёстке.

— Он прав, — горько констатировала Райли. — Против них нам не выстоять. Рано или поздно они до нас доберутся. Завтра начнём собираться к отходу.

— Куда? — спросил я.

— Куда подальше. Сначала закрепимся в моей сторожке, а там уже будем искать более надёжное пристанище.

— Подожди, Райли. Я думаю, что уходить вам пока рано, — вступила Тинка.

— Зачем затягивать? Разве у нас есть выбор?

— Выбор есть всегда. Даже в такой хреновой ситуации. Нужно попробовать поискать альтернативные варианты.

— Какие, к чёрту, альтернативные варианты? — Райли измученно закатила глаза.

— Ну-у, наприме-ер, — Тина обошла вокруг нас. — Привести Бабайку…

— Кого? — я решил, что ослышался.

— Бабайку. Тебя в детстве разве не пугали Бабайкой?

— Может и пугали, не помню. Но какого… Какой ещё, на фиг, Бабайка? Ты о чём вообще? Ты бредишь?

Мне показалось, что Тинка шутит, и эта дебильная шутка, в свете последних событий, выглядела просто как издевательство. Я ждал, что Райли вот-вот поставит её на место. Но та лишь как-то странно нахмурилась. Значит Тинка вовсе не шутила.

— Ты с ума сошла? — произнесла девушка. — Хочешь, чтобы я из одной беды влипла другую? Мало мне экрофлониксов, а тут ещё и эта… Сущность.

— Но это даст тебе шанс остановить нашествие экрофлониксов. Это может сработать. 4-17 это удалось. Его тоже экрофлониксы донимали. От них он прятался в Призрачном районе. Там и нашёл своего Бабайку, который обратил экрофлониксов в бегство.

— Это был единственный случай удачного применения Сущности. Но я, к сожалению, знаю гораздо больше историй, в которых изгнанники сами становились их жертвами. Вспомни 5-32. Твой Бабайка помутил его разум, заставив до смерти биться головой об кирпичную стену. А 5-11, который до экспериментов с лагни-зуном тоже хотел прибегнуть к помощи Сущности, убежал из Призрачного района, сверкая пятками. Чудом ушёл оттуда живым, и не повредившимся рассудком. А…

— Райли, — оборвала её Тинка. — Если бы Сущности убивали всех, я бы даже предлагать тебе это не стала. Но у семнадцатого это получилось. А значит, может получиться и у тебя. Хотя бы просто обдумай эту мысль.

— Хм-м… Значит предлагаешь идти в Призрачный район? — она с тоской посмотрела на крышу нашего коттеджа. — А может и правда, попробовать?

— Если ты пойдёшь туда, я могу отправиться с тобой, — добавила Тина. — В конце концов, это не только твоя проблема. Но и моя.

— Хорошо. Идём завтра с утра. Поход займёт не один день, поэтому нужно будет хорошо подготовиться.

— Ну что ж, тогда я побежала к себе. Увидимся завтра утром, — улыбнулась девочка.

В ответ, где-то внизу, в районе развалин послышалось многоголосое завывание экрофлониксов, привлекшее наше внимание.

— Скоро они доберутся до сюда. К ночи вся улица будет ими кишеть, — констатировала Райли. — Придётся утром через них пробиваться.

— А есть ли смысл Тинке уходить домой? — спросил я.

— Не поняла, — удивилась та.

— У тебя дома осталось что-то необходимое для завтрашнего похода?

— Единственная необходимость — это нож, — ответила та. — И он у меня с собой.

— Райли, я думаю, что Тинка должна переночевать у нас. А завтра утром мы все вместе отправимся в Призрачный район. Как считаешь?

— Ну-у, — та дёрнула плечом. — Гараж пока что ничем не занят.

— Значит ты не против.

— Ох… Пойдёмте уже, оба. Пока сюда экрофлониксы не набежали, — Райли подобрала канистру и пошагала к дому.

— Она как-то быстро согласилась, — я подмигнул Тинке.

— Ей уже не до принципов. Я тоже не хочу оставаться в стороне, и раз уж вы меня пригласили, найду чем заняться этой ночью. Сегодня экрофлониксы захлебнутся кровью, я обещаю.

— Иногда ты меня пугаешь…

— Пойдём, Писатель. Нас ждут великие дела.