Тени Огнедола. Том 4

Глава 1. Это все местный воздух

Наше время

1124 год от основания Церкви

Спустя 11 лет после уничтожения Лона друидов

Один день до празднования годовщины Дня Единения

Гериал достал из кармана коробок с дурман-травой и закинул в рот пару скрученных листьев. Его сила ментального мага была уже не та, что прежде, а поблизости не было тех, чьи мысли он мог невольно подслушать, тем самым нарушив Закон. Но сейчас у него имелась другая причина злоупотреблять опиумом.

Раньше он носил свой запас в тканевом мешочке, но с некоторых пор листья стали преть. Он пробовал хранить в бумаге, но какую бы ни выбрал, та всякий раз бесстыдно громко шуршала, привлекая внимание всех, кто оказывался поблизости. Нередко случалось так, что сознательные граждане с наметанным глазом — и где только они умудрились его наметать? — сразу определяли пристрастие мага к наркотику и спешили сообщить об этом в соответствующие инстанции. Не проходило и дня, как рядом появлялся отряд одной из структур охраны правопорядка — как правило, Длани, поспевающей впереди всех прочих. Ретивые, радостные, при виде Гериала лица служащих сразу вытягивались, а челюсти сводило от осознания, что они только зря потратили время, и в конце отчетного периода их стопка с донесениями об успешном закрытии дел будет на один экземпляр меньше. Если повезет ограничиться только одной ложной тревогой.

— Хватит поднимать моих людей без повода. Ты не можешь вести себя чуть неприметнее? — после пятого раза сказала Каюра.

И как такая мелочь дошла до ведома главы Длани? Хотя, если подумать, оно и не удивительно. С тех самых пор, как Гериал вернулся работать в службу внутренней разведки и контроля, ретивые сослуживцы докладывали Каюре о каждом его шаге. И чего, спрашивается, добивались? Хотели продемонстрировать бдительность и готовность доносить на кого угодно? Так доносили-то исключительно на него одного. Или надеялись, что это пошатнет его положение?

Гериал угрюмо усмехнулся и поднял взгляд к облакам. С тем же успехом можно было пытаться пошатнуть положение одного из них. У него нет положения. Оно просто плывет, где-то там, в вышине, без пути, без цели. Смотришь на него издалека и видишь четкие границы. Но стоит только приблизиться, и оно превращается в обычную морось, миллионы разрозненных частиц, которым суждено исчезнуть без следа.

Почти десятилетие Гериал именно так себя и чувствовал — бесформенным облаком или, скорее, тучей, не способной ничего изменить, на что-либо повлиять.

Он посмотрел на замершую рядом женщину. Каюра не была ни облаком, ни уж тем более тучей. Она светила как всегда — тепло и ярко, светила даже для него, и оттого чувство вины, которому за минувшие годы следовало притупиться, становилось только острее.

Каюра была сильной. Наверное, это врожденная особенность всех младших дочерей Всевидящих — быть сильными, несмотря ни на что. Хотел бы Гериал где-нибудь раздобыть хотя бы каплю стойкости своей бабушки, но все, что ему досталось — это удел тучи, бессовестно греющейся в лучах солнца Каюры.

— Готов возвращаться? — почувствовав его взгляд, она посмотрела в ответ и ободряюще улыбнулась.

Стало совсем тошно.

— Если ты готова, — сказал он тихо, чтобы не выдать застрявший в горле ком.

Это все местный воздух. Сад Бессмертных могли неделями поливать дожди, но стоило заткнуть дырку в небе, выждать час — и воздух опять начинал царапать глотку. Вероятно, по той причине, что здесь не было ничего, кроме столбов памяти и непокорных магам камней, на которых не приживался даже мох.

Столбов было немного — меньше сотни, изготовленных по индивидуальным заказам, привезенных и закрепленных в Саду. Гериал предпочел бы, чтобы их число ограничилось одним, установленным его дедом в память о погибшей подчиненной.

Каюра постучала ногтями по столбу, украшенному завитками с длинными хвостами — официальной эмблемой укротителей воздуха — и первой направилась к ожидающему их в стороне автомобилю. Гериал смерил орнамент потухшим взглядом, посмотрел на россыпь мелких каменных бусин, что спиралью обвивали столб по соседству, пробормотал невнятное «простите» и поплелся следом за Каюрой.

На улице стояла поистине летняя жара, но в салоне служебного автомобиля царила приятная прохлада. За прошедшие годы машиностроение немало продвинулось вперед, появились модели на двигателях внутреннего сгорания — пускай шумные и вонючие, но не требующие водителя-мага огня.

Прогресс двигался быстрее, чем ожидал Гериал. Семьдесят лет назад, когда в Огнедоле и слыхом не слыхивали об электричестве, украсть научные достижения Республики и выдать их за свои собственные не представляло особого труда. Но вот люди стали чуть образованнее, и аппетиты пришлось поумерить. Однако сторонники конспирологических теорий не прекращали спрашивать: а как, собственно, Огнедолу удалось совершить индустриальную революцию? Что это за мистический научный центр, который никто в глаза не видел?

Любители задавать вопросы, чтоб их. Длань, конечно, следила за тем, чтобы эти веяния не выходили за пределы тесных кухонь — после истории с друидами и «светочами» она подхватывалась при малейшем не согласованном дуновении ветра. Но чем благополучнее было время, тем больше оно порождало бездельников, которым только дай собраться толпой и поразглагольствовать.

«Управленческая система Огнедола — сплошное дырявое ведро. Уж прости, Гериал», — слова, однажды сказанные Лимусом, всплыли в памяти, и челюсть болезненно свело.

Может, с управленческой системой все было не так уж и плохо. А вот со всем остальным… Порой Гериалу казалось, что стоит немного подтолкнуть, и Огнедол рухнет в пропасть очередного гражданского восстания или и того хуже. Как иначе, когда все, что они имели сегодня, было построено на паутине лжи, внушений и манипуляций. Гериал не подвергал сомнению решения принятые тогдашним руководством и уж тем более не осуждал действия деда. Кристар делал все, что было в его силах, выбирал оптимальный путь, который позволил бы обеспечить Огнедолу хоь какую-то защиту от Республики. Только теперь, похоже, Огнедол нуждался в защите от самого себя. А Республика… Зерно — источник силы церковников — как и прежде не позволяло островитянам ступить на материк, и они не торопились сравнять его с землей. А если бы решили… даже с внезапно ставшим неугодным некоторым гражданам техническим прогрессом Огнедол не располагал системами противоракетной обороны.

— Гериал? — ладонь Каюры легла на его колено. — Ты в порядке?

— Разумеется, — он улыбнулся, накрыл ее руку своей и уставился в окно. Гериал не смог посмотреть ей в глаза после настолько бездарной попытки обмануть.

Конечно, он в порядке. И даже не пытается забивать голову размышлениями о чем угодно, лишь бы только не думать о злополучных столбах.

— Разумеется, — передразнила Каюра.

Она сбросила туфли-лодочки, забралась на сидение с ногами и склонила голову ему на плечо, обняла его руку.

— Вернемся домой, сделаю тебе массаж, — добавила она и, немного поерзав, затихла.

Впереди было несколько часов пути.

Когда на Огнедол опустилась глубокая ночь, автомобиль свернул с главной дороги и вскоре остановился. Свет фар выхватил матовый металл ворот и узловатые ветви жимолости, устало лежащие на ограде.

Все знали: ночь приходила, потому что солнце пряталось за горизонт. Но иногда, когда им доводилось возвращаться затемно, Гериалу думалось, что темнота берет начало именно в этом доме за кованой оградой. Расползается из него, словно пар из открытой в жару морозильной камеры, ищет способ пробраться под пятна фонарей вокруг особняков дальше по улице.

Как и всякий раз до этого, тишину салона потревожил хриплый после дремы голос Каюры — она сообщала водителю, во сколько его ждут завтра; тихо хлопнула дверь автомобиля, а затем, уже громче и звонче, лязгнула калитка; туфли-лодочки дробно зацокали низкими каблуками по тропинке к парадному входу; четыре раза щелкнул тройной ригель двери. Палец отточенным движением сдвинул переключатель на входе, и оба этажа и арочное окно на чердаке вспыхнули светом, разгоняя тьму. Так в дом возвращалось солнце. В их дом.

По документам здание вместе с участком принадлежало Каюре. На жалование егеря, стоптавшего ботинки на спецзаданиях, или относительно рядового сотрудника Длани такой особняк приобрести было невозможно. Гериал мог воспользоваться накоплениями семьи, как делала Каюра, но в отличие от него ей не нужно было скрывать свое происхождение. Начни Гериал сорить деньгами, и вопросов к нему стало бы еще больше. Не у руководства Огнедола — Совет прекрасно был осведомлен о том, кто он. А вот питающие к нему особую любовь сослуживцы наверняка обзавелись бы проблемами с пищеварением из-за излишней выработки желчи. Впрочем, текущий расклад и так их не щадил.

— Поставишь чайник? — Каюра забросила туфли под тумбочку. — Хочу поскорее смыть с себя эту пыль.

Гериал кивнул, провел ее взглядом и направился на кухню, на ходу доставая из коробка еще один лист дурман-травы.

Этот день. Она хотела сказать «этот день», а не «эту пыль». Но вовремя опомнилась. Увы, Гериал услышал ее подлинные мысли. Или он их не услышал, а прочел во взгляде? Просто додумал? Вряд ли он мог вот так легко забраться в голову главы Длани.

Чайник все никак не решался свистеть, когда Каюра, с распущенными волосами, порозовевшая после горячего душа, появилась на кухне в наброшенном на голое тело атласном халате. Когда-то Гериал думал, что она перестанет собирать свои кудри в два подпрыгивающих на каждом шагу хвостика. Не из-за возраста — никто в жизни не дал бы ей тридцать — а потому что у нее было достаточно поводов избавиться от ребячливости. Но Каюра оставалась верна себе.

Глядя на то, как она в поисках коробки с чаем безуспешно переворачивает содержимое кухонных шкафов, Гериал опомнился.

— Не ищи, я сам все сделаю, — произнес он одновременно с засвистевшим чайником.

— Да? Хорошо, — Каюра расплылась в довольной улыбке и резво запрыгнула с ногами в кресло.

Она была ужасной хозяйкой. Но глупо ждать, что дочь Всевидящей, воспитанная в окружении десятка личных горничных, начнет рьяно хлопотать по дому. Сейчас, конечно, никакой прислуги не было, только приходящая два раза в неделю горничная, прислуживавшая Каюре еще тогда, когда та была ребенком. Тора, пышнотелая женщина в летах, с завидной планомерностью возвращала на законные места разбросанные Каюрой вещи, и Гериал, изредка застающий этот процесс, всякий раз чувствовал себя неловко. Сколько бы листьев дурман-травы он ни забрасывал в рот, в каждом движении и случайном взгляде горничной ему мерещился упрек. Мерещился так явственно, будто та кричала ему в лицо: «Госпожа Каюра впустую тратит на тебя свою жизнь».

Сейчас Торы здесь не было, но ее не высказанные вслух претензии гремели в голове оглушительным набатом.

— Послушай, — он поставил на стол перед Каюрой чашку с чаем и потянулся к сахарнице.

— Слушаю.

Гериал избегал поднимать на нее глаза, но по ее потяжелевшему, замедлившимуся дыханию понял: она догадалась, о чем пойдет речь.

— Это нужно прекратить, — он достал из сахарницы белый кубик и бросил в чашку.

— Тора все-таки что-то тебе сказала, да?

— Она ничего не говорила.

— Значит, подумала.

— Я не лез к ней в голову.

— Гериал, завязывай с этим.

— Ты не можешь и дальше так жить. Тебе нужна нормальная семья, — он продолжал машинально кидать в чашку рафинад, пока Каюра не накрыла ее ладонью. — Нормальная семья, нормальный мужчина, с которым ты сможешь завести ребенка…

— Ла-ла-ла, я не буду это слушать, — она заткнула уши руками и замотала головой из стороны в сторону. Ее волосы взметнулись золотистой копной. — Не буду, не буду, я не слушаю.

— Каюра! — воскликнул он и сразу же пожалел о неуместной вспышке.

Не стоило ему повышать на нее голос. Однозначно не стоило.

— Опять ты за старое? — Каюра посмотрела на него со строгостью, которая передалась ей от матери. — Решил меня разозлить? Или заставить беспокоиться? Ты же не ездил к ней несколько месяцев.

— Не ездил, — Гериал помрачнел.

Последний раз он пробовал приблизиться к Рифе в начале весны, и закончилось все, мягко говоря, плохо.

— Так в чем тогда дело?

— Ты не слушаешь меня. Я же сказал, что тебе нужна нормальная жизнь. Нормальная семья, с детьми и…

— Это ты меня не слушаешь. Чем я по-твоему здесь занимаюсь? Благотворительностью? Выкармливаю осиротевшего щенка?

Каюра спустила ноги на пол и вся подобралась, будто готовясь к броску. Слова Гериала и весь этот дурацкий разговор всерьез задели ее за живое. И о чем он только думал?

— Единственный человек, с которым я хотела «нормальную семью с детьми», уже как восемь лет развеян по ветру. Ты этого добивался? Чтобы я произнесла это вслух? Мало собственного самоуничижения, так решил еще и у меня выпросить?

— Извини, — Гериал спал с лица.

Не стоило ему ничего говорить. И уж тем более говорить в таком тоне, будто Каюра была в чем-то виновата.

Женщина устало вздохнула, выбралась из кресла, подошла к нему и обняла.

— Прости, что моей силы недостаточно, чтобы помочь тебе, — прошептала она и потерлась лбом о его грудь.

— Не твоя вина.

— Не пугай меня, пожалуйста, так. У тебя нет права меня бросать.

— Я знаю.

— Вот и не начинай больше никогда этот разговор.

— Не буду.

— Дурак, — обиженно буркнула Каюра.

— Прости.

Она отстранилась, взяла его за руку и потянула прочь с кухни.

— Пойдем, я обещала тебе массаж.

— А как же твой чай?

— К хассу чай. Тебе нужно отвлечься. Хоть это-то я могу сделать, — она самодовольно улыбнулась.

Гериал сдался. Не совсем же он дурак отказываться, когда Каюра так откровенно звала его в постель. В конце концов, она была права. Секс с ней был одной из тех немногих вещей, если не единственной, которая действительно помогала ему отвлечься. Хотя бы на какое-то время.

Как и сказала Каюра, ее силы ментального мага было недостаточно, чтобы избавить его от обостряющейся время от времени депрессии. Рекуррентное депрессивное расстройство — именно такой диагноз значился в его медицинской книжке. Без возможности купирования и уж тем более лечения. О каком лечении могла идти речь, когда невосприимчивость тела церковника превращала медикаменты в пустышки, а принадлежность к роду Первого мага не допускала какое-либо вмешательство в разум? Правда, одному ментальному магу это все-таки удалось, и вот уже восемь лет Гериал расхлебывал последствия. Жаль, пока Рифа могла только калечить, но никак не лечить.

Повезло, что его умений хватило, чтобы нейтрализовать негативное воздействие, оказанное на Каюру. Но он все равно каждую неделю, а иногда и чаще, проверял прочность установленных блоков. Если бы что-то непоправимое случилось еще и с ней… нет, он не мог этого допустить.

Поставить на место собственные мозги было куда сложнее. Что-то Гериалу да удалось. Иначе он не смог бы ни работать, ни наслаждаться уединением с Каюрой. Но день за днем его не отпускало стойкое ощущение, что стоит ему ослабить контроль, и он скатится в бездну, из которой никогда не выбраться.

Не терять контроль. Во что бы то ни стало, ему нельзя терять контроль.

После времени, проведенного на холодных атласных простынях, Каюра всегда засыпала быстро. Гериал таким умением похвастаться не мог. Ему удавалось встретиться со сном всего пару ночей за неделю, и вряд ли причиной была разница в их церковничьей силе. Они никогда по-настоящему ею не мерялись, но Гериала брали сомнения, что Каюра слабее него. Все же в ней церковницы была целая половина, тогда как в нем — всего лишь треть.

Глядя на разметавшиеся по подушке локоны, на кожу, посеребренную светом зависшей за окном луны, Гериал невольно порадовался тому, что еще способен любить.

Это не было то же чувство, что он испытывал к Даре. Но за столько лет их отношения с Каюрой стали чем-то большим, чем отношения двух друзей, что хватались друг за друга, пытаясь удержаться на плаву и не захлебнуться в обрушившейся на них трагедии.

Бодрствование, еще и ночью, в одиночестве, когда нечем было заняться, сказывалось на нем дурно. Его одолевали навязчивые мысли, твердящие, что он теряет время, что он должен что-то сделать, что-то исправить. Должен немедля одеться, прыгнуть в машину и мчаться на юг Огнедола, пересесть там в лодку и изо всех сил грести к крошечному острову в часе от берега. Именно на этой мысли Гериал осознал, что это очередной признак давнего вторжения в его голову, несмолкающий зов, уговаривающий вернуться туда, где сила Рифы смогла бы завершить начатое и убить его.

Каюра завозилась и открыла глаза.

— Опять ты не спишь, — она протянула к нему руку и провела ногтями по пояснице. — Попытайся уснуть.

— Хочу навестить Нерин, — неожиданно сам для себя сказал он.

Каюра несколько раз моргнула, прогоняя остатки сна.

— Снова годовщина, да? — она вспомнила, какая сегодня дата, и кивнула. — Поеду с тобой.

— Не нужно. У тебя полно дел в Длани.

— Опять мечтаешь отделаться от меня?

— Нет, что ты, просто не хочу отвлекать.

— Тогда я поеду с тобой. Не бойся, я не буду мешать вашим семейным посиделкам. Заодно проверю, как там дела у службы безопасности на объекте, — Каюра плотоядно улыбнулась.

Воодушевленная картинами паники среди служащих, что живо нарисовало ее воображение, она села, прижалась грудью к спине Гериала, обхватила его руками и потянула на кровать.

— А сейчас ложись. И перестань пугать меня своим мрачным видом.

— Прости. Не буду больше пугать, — он улыбнулся и приник губами к ее шее.