Сидя в траве лицом к океану, Эмма почувствовала на лице первые капли дождя. Тим спустился вниз и вернулся, вздыхая.
— Все пироги затоплены у самого берега, их видно отсюда.
Эмма не ответила, глядя на серые клубы дыма над деревней.
— Не понимаю, зачем они это сделали, — сказал Тим. — Утопить все пироги… Без них деревня пропадет. Теперь они не смогут покинуть остров!
Эмма безжизненным голосом произнесла:
— Этого они как раз и хотят — не покидать его. И чтобы никто отсюда не выбрался.
Тим долго молчал, а потом подошел к ней:
— Идемте отсюда.
— Их нужно похоронить… — прошептала Эмма.
— Это невозможно. Их слишком много. И нам нельзя оставлять следов.
Он наклонился и протянул ей руку. Она оперлась на нее, встала и провела рукой по лбу, стараясь не смотреть на тела, которые качались на волнах.
— Это кошмар, — сказала она, так тихо, что Тим не услышал ее.
Он тихонько подтолкнул ее к пальмам и улице, пересекающей Ханававе.
— Нужно найти способ связаться с внешним миром, — сказал он.
— Здесь есть какой-нибудь офис?
— Туристического нет, это точно, на море уже несколько лет неспокойно. Продовольствие завозят раз в два месяца, а если нет, то жители острова иногда ездят за покупками в Хива Оа.
— То есть помощи можно ждать довольно долго…
— Вот поэтому нам и нужна связь!
— Если в Омоа обрезаны все телефонные провода, почему вы думаете, что они уцелели здесь?
— Не знаю, но, может быть, тут есть радиосвязь… Пойдемте посмотрим.
Они пошли прочь от берега и больше не оборачивались. Неподалеку на двухметровой мачте торчала большая параболическая антенна. Тим стал рассматривать коробку, укрепленную у ее основания.
— Это телевизионная антенна… Как жаль!
Немного в стороне Эмма увидела маленькую белую церковь с голубым крыльцом, которую сначала не заметила. Она подумала: а вдруг внутри то же, что и в Омоа? Церковь — это место, где люди ищут защиты…
Она махнула Тиму рукой, приглашая пойти вместе с ней.
— Может, это глупо, но я хочу знать, есть там кто-нибудь или нет.
Она толкнула створку двери и заглянула в церковь.
— Дайте мне фонарь, — прошептала она.
Луч света пробежал по скамьям, алтарю, статуям. Ничего подозрительного. Никаких следов насилия. Они не успели спрятаться…
Тим пошел вглубь деревни, к белому дому на вершине холма, над которым на высокой металлической мачте бился на ветру французский флаг. На землю начали падать редкие, но тяжелые капли дождя.
— Если радио где-нибудь и есть, то только здесь! — воскликнул он с надеждой.
Эмма не пошла внутрь. Она больше не могла выносить этого ужаса и боялась снова увидеть что-нибудь жуткое. Она села на верхние ступени крыльца и стала смотреть на манговые деревья, пальмы и заросли красного гибискуса.
Эмма чувствовала себя слабой и беспомощной. В горле саднило, в висках стучало, и она заплакала — сначала тихо, но потом зарыдала в голос, не выдержав ужасного напряжения. Она была опустошена, вместе со слезами ее покидали последние силы.
Вдруг краем глаза она заметила какое-то движение. Она вытерла слезы.
Нет, показалось… Ничего. Никого.
Что-то похожее на брюки тихо шевелилось на ветру… Это колыхался вдали полуоторванный от стены плакат. Эмма вымокла под дождем, но это пошло ей на пользу. Она немного успокоилась и мечтала о горячем душе. Где-то над океаном прогремел гром.
Тим вышел на крыльцо и остановился, не глядя на нее. Эмма сразу поняла, что их надежды не оправдались.
— Радиоустановка есть, но она разрушена, — мрачно сказал он.
— Что же нам теперь делать?
— Продолжать искать. Больше ничего не остается. Отчаиваться было нельзя. Они вернулись на улицу и стали осматриваться в поисках другого здания с антенной на крыше, хотя уже почти потеряли надежду. Они прошли метров двести и приближались к выходу из деревни, когда Тим тихо сказал:
— Не останавливайтесь и не оборачивайтесь. За нами кто-то идет.
— Я так и думала. Мне показалось, что я что-то видела.
— Кажется, он один. Мы заманим его на эту дорогу, а за поворотом я спрячусь в зарослях. Продолжайте идти. Я все сделаю сам.
Эмма не успела ответить, как Тим уже свернул на заросшую кустарником тропинку и бросился в заросли. Эмма прошла еще тридцать метров. Ничего не было слышно, и она стала нервничать. Не оборачивайся. Если он сзади, то поймет, что ты его заметила. Она провела руками по волосам, чтобы стряхнуть капли дождя, которые стекали на лоб.
— Стой! — раздался крик у нее за спиной.
Она обернулась и увидела, что Тим целится в темнокожего человека в пижаме. Она бросилась к нему.
— Не стреляйте! — умоляюще сказал незнакомец, подняв руки вверх.
Эмма встала рядом с Тимом. Все замерли и некоторое время стояли молча. Эмма спросила Тима:
— Вы его знаете? Он из деревни?
— Понятия не имею. Местных жителей я знаю плохо, я никогда не был в Ханававе!
Голос Тима звучал напряженно, и Эмма стала опасаться худшего.
— Я из деревни! — воскликнул человек. — Я здесь живу! Меня зовут Оскар Льонфа! Я живу здесь! Живу здесь!
— Опустите ружье, — сказала Эмма Тиму.
— Что?
— Опустите, он напуган так же, как и мы. Уберите оружие.
Тим нехотя опустил дробовик, человек тут же упал на колени и стал хватать ртом воздух.
— Боже мой, спасибо, — воскликнул он. — Пришла помощь? Это вы?
Эмма покачала головой. Она видела, что у человека красные глаза, будто он проплакал всю ночь.
— Вы видели, что произошло? — спросила она.
Лицо Оскара исказилось от ужаса, и он только тряс головой.
— Нет, но я слышал… У вас есть на чем плыть? Нужно немедленно отсюда убираться, я вам все расскажу, но сначала нужно бежать!
— Наш катер сел на мель, — сказал Тим. — Что вы слышали? Кто это сделал?
Оскар встал и обернулся, глядя на окружавший их лес. Дождь продолжал барабанить по листьям, их одежда промокла до нитки, а гром гремел уже совсем близко.
— Надвигается гроза… — сказал Оскар.
Эмме казалось, что он вот-вот упадет в обморок.
— Кто уничтожил деревню? — повторил Тим.
Оскар посмотрел на них и ответил:
— Вы.