Теперь я Волан-де-Морт?

Глава 63. Альбус Дамблдор в гостях у Николаса Фламеля.

POV Альбуса Дамблдора

Альбус заканчивал в своём доме последние приготовления по переносу к Фламелю. Повинуясь взмахам палочки, зелья авторства Дамблдора рисовали нечто вроде Рунного Круга. Минут через тридцать Альбус закончил, встал в центр монструозной конструкции и подал энергию. Рисунок начал мгновенно выгорать, а сам он почувствовал, как его словно фениксом тянет куда-то.

Альбус оказался на месте. Восьмой Полигон представлял нечто вроде подземного бункера, который для гарантии был спрятан в область вроде Фиделиуса. Внутри было светло и стерильно, как в операционной. Если кабинет Северуса являлся типичным жилищем зельевара, то здесь царила пугающая пустота.

Фламель… Учитель всегда удивлял его, и Альбус не мог понять, что же тот из себя представляет. Иногда казалось, что Николас может убить или вылечить с одинаковым безразличием, но Альбус знал — Николас хороший человек.

Встречал Альбуса словно выпускник Хогвартса, парень лет семнадцати, довольно низкий и коренастый, в обычной чёрной мантии.

— Пошли, снимай защиту. Я уже приготовил всё к операции, — приказали ему, взглядом наблюдая за пальцем его руки.

— А как же спросить что-то, что знает только Альбус Дамблдор? — уточнил он.

— Бессмысленно. Если ты обманул все защитные системы и убил прежнего Альбуса, забрав его Бузинную Палочку, мне это уже не поможет.

Альбус не был в этом уверен. Парадокс заключался в том, что каждый из присутствующих считал оппонента безмерно могущественнее себя самого.

Фламель является обычным сильным чистокровным магом, с резервом трёх средних магов. Но, как говорит Снейп на вводном уроке в курсе зельеварения, — для зельевара объём магии не критичен, если он, конечно, не пытается сварить зелья на весь мир. А слабым Николас казался только рядом с Дамблдором. У Фламеля есть две уникальные особенности — Дар в зельеварении, он может сварить что угодно из чего угодно, но это меркло перед его второй особенностью, за которую Альбус легко бы отдал половину своей силы — Фламель умел замечать то, на что другие не обращают внимания. В строгом смысле, несмотря на то что Фламель когда-то воевал, его нельзя назвать боевым магом. А вот в области зелий, трансфигурации, магической теории, в меньшей степени ритуалистики и нумерологии он не имел равных. Именно поэтому Альбус считал Фламеля сильнее себя.

Альбус Дамблдор имел силу двадцати средних магов, являлся выдающимся знатоком трансфигурации и по совместительству Хозяином Хогвартса, даже без Бузинной Палочки победил Грин-де-Вальда. Именно поэтому Фламель считал Альбуса сильнее себя.

Идти никуда не пришлось: едва Альбус снял защиту, он оказался на месте — коридор был самодвижущимся.

Альбус, подчиняясь жесту Фламеля, укладывался на операционный стол.

— Слёзы Феникса, как я понимаю, не помогли? — спросили его, прикладывая к пальцу при помощи левитируемых щипцов смоченные в каком-то наверняка уникальном зелье бинты.

— Не пробовал. Но они не могут помочь — это не рана тела, не рана энергетики. Это много хуже и ничего не помогло, — признался Альбус.

Фламель сделал Альбусу капельницу, только вместо физраствора там были его зелья. А затем принялся поливать левую руку, а особенно палец Альбуса своими составами, и чем больше средств терпели неудачу, тем сильнее расходился Фламель.

— Выпей, — сказали ему, подавая какое-то золотистое зелье. - Скоро ты потеряешь сознание, будешь лежать и вспоминать прошлое. Я попробую хоть что-то сделать. Но рана смертельна, разве только у тебя нет под мантией ещё одного Дара Смерти.

— Уже нет, — ответил Альбус.

— Продолжаешь акты бессмысленного вандализма, как в молодости? — спросили у него, не отвлекаясь от работы. — Мне бы хотелось услышать эту историю…

— Я могу дать тебе воспоминания…

— Потом дашь. Воспоминания это не то, — ответил Фламель, не отвлекаясь от работы, — мне давно не хватает общения, с Перенелой мы уже обсудили абсолютно всё, а так — хоть одно свежее лицо. Тебя давно не было, ты заходил последний раз после смерти вашего главы Магического Правопорядка…

— Дела, Николас. Но мне хотелось, чтобы ты всё сделал побыстрее. Это после победы можно отлёживаться, но не сейчас…

— Всё вы молодые торопитесь… А я не люблю халтуры… Если ты уж согласился на моё вмешательство и готов на некоторое время выпасть из реальности, давай я тебя омоложу? — предложил Фламель.

— Не нужно, Николас. Я доволен своим внешним видом. Я никак не могу понять — неужели тебе не надоедает выглядеть мальчишкой?

— Жене вряд ли понравится, если я буду выглядеть на свой возраст. А если серьёзно — лучше быть мальчишкой снаружи, чем внутри. Я просто жажду услышать историю о том, как мой лучший ученик пришёл ко мне, как побитая собака, со следами разрушения защиты изнутри. Только не говори, что ты Волан-де-Морту в карты проиграл желание.

— Долго рассказывать, — начал Альбус.

— Я обожаю долгие истории. А то я не успеваю в атласе перерисовывать границы государств. Они возникают и меняются так быстро, как листья в лесу…

Альбус наблюдал, как Николас делает ему ещё пять капельниц и наконец-то подбирает удовлетворительный состав для руки — тот, который не сразу испаряется.

— Я удивлён, что с твоим отношением ко времени ты так оперативно среагировал, — признался Альбус.

— Я услышал волшебное слово в твоей записке — «умираю». Я был занят и не мог явиться, и поэтому использовал хроноворот.

В 1910 году Николас сказал Альбусу, что биологическое бессмертие и хроноворот — это невообразимое сочетание, как деление на ноль. И если ему сначала нравилось лет по тридцать изучать каллиграфию или мифы народов Африки, а потом учиться заочно в маггловских вузах через искусственных дистанционно управляемых големов, то теперь это ему же конкретно надоело. Николас обозвал хроноворот «демоническим изобретением» и зарёкся его постоянно использовать. Но иногда приходилось…

Сейчас кипела работа. Вскоре Альбус походил на картину «человек с системой жизнеобеспечения», но количество трубок, шприцов и капельниц продолжало увеличиваться.

— Когда ты написал, что умираешь, я решил, что ты гонишь, и пришёл, чтобы поздравить тебя с отличной шуткой, — продолжил Фламель. — Я считал, что победить тебя невозможно. — Но это правда, ты умираешь, и вылечить тебя невозможно. Ты не перестаёшь меня удивлять. Больше всего мне это напоминает тот момент, когда я экзаменовал тебя по трансфигурации.

— Но ты удивляешь меня вновь и вновь. Обстоятельства получения раны очень странные, — говорил Фламель, пока големы держали стол с Альбусом на весу, а другие големы подкладывали под стол что-то вроде большого куска пергамента с рунами. — Помимо однозначно смертельного проклятия и следов сотен отражённых воздействий, у тебя невероятная передозировка зельями, магическое истощение, некоторые каналы пережгло, надеюсь, не совсем. Где и как ты умудрился так выложиться? Новость о смерти Волан-де-Морта я бы не пропустил. Или ты вступил в клуб самоубийц?

— Я всё подробно тебе расскажу. Я уже чувствую, что засыпаю, и не хочу прерывать столь необычный рассказ, — начал Альбус.

— Исходя из твоих повреждений, я не могу даже представить, куда ты сунул свой палец. И ещё я не могу понять, почему ты до сих пор жив. Ты должен представлять собой нечто вроде привидения с плотностью иридия, но ты мало того что жив, так ещё колдовал и сам ко мне пришёл! У меня есть только два объяснения: тела всех людей состоят в основном из воды, а твоё в основном из Слёз Феникса, либо ты просто в детстве упал в огромный котёл с Зельем Удачи и как-то выжил, выпив сразу всё.

— Николас, не смеши меня. Я сейчас умру, — вяло промямлил Дамлдор.

— Я слышал, что Волан-де-Морт сделал себе новое тело. Если ты уж так хочешь его убить, я могу помочь тебе сделать такое же, — предложил Фламель.

— Я ничего не буду делать, как Волан-де-Морт, — ответил Альбус.

— Как хочешь… Я рад, что ты пришёл ко мне, а не в Мунго или к этому сопляку, которого ты пытался мне рекламировать, как его… полуПринцу. Он бы чуток поколдовал и лишь развёл руками, сказав, что через год ты умрёшь…

Но Альбус уже потерял сознание, а Николас Фламель с новыми силами принялся за работу.

А пока Альбус спал и видел сны, Николас работал.

Воспоминания Альбуса, которые он видит под наркозом.

Альбус и Фламель.

В начале двадцатого века, на одном из международных семинаров, посвящённом алхимии и зельеварению, Альбус познакомился с забавным юношей. Тот просто подошёл к нему и в лоб сказал, что никогда за всю свою жизнь не встречал такого сильного мага, как Альбус — с резервом больше шести чистокровных. По бумагам и по лицу Альбусу тогда было в районе двадцати, но, благодаря хроновороту, ему уже было за пятьдесят, и он ответил: «Жизнь длинная, ещё кого-нибудь встретишь, мой мальчик». И лишь потом понял, что он как всегда носит маскировку, и сейчас его оппонент не может увидеть и трети его объёма, а почему-то видит весь… Тогда он списал это на хитрые чары или забавную наследственную способность.

Нет, его оппонент не рассмеялся и не скорчился, как от веселящих чар. Скупая улыбка была ему ответом, только глаза при этом не улыбались…

Вскоре Альбус притащил юношу к себе домой и показал свою лабораторию, где он варил зелья. И предложил чему-нибудь научить. В это время собеседник, борясь с приступами смеха, маскирующимися под кашель, сказал, что «давно не видел столь жутко нелепых и ужасно нескладных перегонных кубов» и «что-то приличное у тебя получается только благодаря твоим личным качествам».

Альбус немного обиделся. Как это, его достижения не ценят? Чем больше ему становилось лет, тем менее тщеславным он становился, но в молодости он был довольно честолюбивым. А тут его отметили как забавного жука за то, каким он родился, но все его достижения просто игнорируют? Взяв с собеседника самую надёжную клятву молчать, какую только мог, он рассказал ему о том, что он узнал в Отделе Тайн. На слове «крестраж» его прервали.

Беспалочковый Круциатус с дистанции один метр проигнорировал все защиты Альбуса, а натрансфигурировать защиту он не успел. Юноша несколько секунд брызгал на Альбуса какими-то составами, от которых плавилась его защита, а потом Дамблдор провалился в спасительное беспамятство.

Очнулся через пару часов, связанный и полностью обезмаженный.

— Вынужден извиниться, — сказал ему, — нервы. Меня уже лет пятьсот пытаются принести в жертву, какой-то недоумок написал, что если в качестве жертвы для крестража использовать «особенного» мага, то тогда с эрегху не будет проблем. И ведь есть те, кто верит! А вам, молодой человек, не стоит светить столь опасными знаниями.

Альбус хотел что-то ответить, но не мог говорить.

— Никто не придёт, я умею избегать ненужного внимания. Если у меня есть проблемы, я решаю их сам, а не зову нелепых конторщиков. Нет, я не Тёмный Маг, последний раз убивал лет тридцать назад и то в порядке самозащиты. Круциатус был самым простым решением, ибо боль надёжно сбивает концентрацию. Да, ты более чем в шесть раз сильнее меня, но это не имеет никакого значения, если я могу победить тебя одним ударом. Я проверил тебя на крестраж — у тебя его нет. Более того, в тебе столь мало эрегху, что создать крестраж ты не сможешь, следовательно, я зря тебя подозревал. И нет, я не смог пройти твою защиту разума, всё сказанное результат моих умозаключений. Ты обезмажен, но это скоро пройдёт, путы исчезнут через два часа после моего ухода. Сейчас я сниму с тебя поглощение звука, и если ты хочешь что-то сказать — скажи. Но глупые и бессмысленные вопросы я не приветствую.

Если этот человек сумасшедший — его уже должны были повязать авроры. Если провокация Отдела Тайн — ему бы уже делали предложение, от которого нельзя отказаться. А возраст пятьсот лет может иметь только один маг, которому он написал пару писем, и который даже ему ответил…

Про Фламеля ничего толком неизвестно. Единственный факт — чем больше ему становилось лет, тем меньше он интересовался делами людей. Николас уже давно не показывается на людях, иногда публикует небольшие работы по алхимии и зельям через подставных лиц, но в лицо его никто не знает, и где его искать — тоже неизвестно. Стоит ли с ним связываться? Что за глупый вопрос, такой шанс выпадает раз в жизни!

С Геллертом он поссорился, Ариана мертва, с братом он не разговаривает… Что ему терять?

— Я Альбус Дамблдор! Вы меня помните? Я написал Вам письмо в своё время! Вы мне даже ответили!

— Помню. Упорный юноша. Надо же было додуматься — прилепить своё магическое письмо с просьбой стать моим учеником на мой дом в маггловском Париже, в котором я некогда жил. Я написал Вам, что против осквернения маггловских памятников культуры и старейшего дома Парижа, который сохранился с 1404 года.

— И ещё вы написали, что возьмёте меня в ученики, только если я принесу Вам птичье молоко и цветы папоротника! И я готов их Вам отдать!

Казалось, Альбус пробил брешь в брони безразличия собеседника.

— При помощи вечной трансфигурации и зелий я изменил одну птицу и один папоротник, и теперь у меня есть птичье молоко и цветы папоротника! — ответил он.

Через пять минут освобождённый Альбус уже демонстрировал цветущий папоротник и дающую молоко птицу.

— Вынужден признать, что вы меня удивили… Столь тонкая работа. И без всякой Тёмной Магии, да ещё вы догадывались, что я пошутил… Обычно на птичьем молоке и цветах папоротника сдаются либо делают халтуру, а не полноценную, способную к самостоятельному воспроизводству особь…

— Значит, Вы согласны взять меня в ученики? — спросил Альбус.

— Можно попробовать. Тех, с кем я занимался, можно разделить на два типа. Абсолютно бесталанные, которых было десятка три. Тогда я позанимаюсь с вами годик-другой, научу паре фокусов, которые вы сможете освоить, и отправлю в свободное плавание. Надеюсь, вы именно такой.

— Но есть и второй вариант. Если вы сумеете меня заинтересовать, тогда мне придётся Вас учить большей части того, что я знаю — не люблю халтуры. Таких было трое за всё время великих магов и кудесников, самый слабый из них был вдвое слабее Вас, самый сильный — слабее Вас на четверть. Никто из них не смог качественно повторить мой Философский камень, они просто сдались и слепили бледные подделки. Эпидемия Чумы в средневековой Европе — их работа. Мне пришлось их всех убить.

— Я не такой! — начал Альбус.

— Время покажет… Ладно, я попробую тебя учить. Я дам тебе портал, настроенный для тебя под место нашей встречи и список того, что надо делать. Приходить будешь без магических щитов, зелий и артефактов. Окклюменцию можешь оставить. Насчёт моей безопасности… Она будет обеспечена: если ты хочешь ко мне в ученики, то я дам тебе выпить специальное зелье, благодаря которому смогу убить тебя в любой момент. Антидота нет. Но ты не волнуйся: убью я тебя только в двух случаях: если ты попробуешь убить меня или мою жену, или если ты попробуешь сделать Философский камень по методу моих экс-учеников. В остальном ты полностью свободен в действиях: хочешь — спасай мир, хочешь — уничтожай, хочешь — крестраж делай, единственное — без меня.

Пить неизвестно что, сваренное кем-то, кто родился в четырнадцатом веке, кто признался в убийстве учеников и открыто использует Тёмную Магию, и при этом не иметь никаких гарантий?

Как он говорил Геллерту: «Это Гриффиндор!»

Альбус выпил сиреневую жидкость, являющуюся, вероятно, смертельным отсроченным ядом, и удивился её божественному вкусу. А ещё он тогда задумался — то ли Николас всегда с собой это таскает, то ли он подготовился к встречи с Альбусом, то ли блефует.

Так началось ученичество Альбуса у Фламеля.

Альбус представлял обучение у Фламеля чем-то необыкновенным, но оно было довольно будничным. Два раза в неделю ко времени рисуешь вот этот рисунок, подаёшь магию, переносишься — и начинаем работать.

Сначала Николас пытался понять, на что способен его ученик. Начал он, как ни странно, с трансфигурации. Началось всё опять с курьёза…

Фламель попросил Альбуса повторить то, что тот сделал на своём экзамене по трансфигурации в Хогвартсе. Всё бы ничего, но Альбус получил за тот экзамен «О»… Экзаменатор попросил его удивить, дал два свинцовых шарика и вышел. Альбус удивил: когда экзаменатор вернулся, то увидел, что один шарик Альбус сломал, а другой потерял… Итогом стало «О».

Только Николас выдал Альбусу шары размером с голову человека из чего-то, что Альбус не смог классифицировать…

Пришлось быстро смастерить пространственный карман, куда сунуть один шарик. Тот был слишком магическим и норовил оттуда выскочить, разрушить карман или лишить Альбуса энергии, удержать его там было непросто.

В своё время свинцовый шарик он раздавил в пыль, но этот шарик отказывался раздавливаться. Не Адским же огнём его прикладывать? Но Альбус в конце концов сумел его уничтожить без Тёмной Магии.

Николас так и не увидел трансфигурации, поэтому в следующий раз велел делать големов и остался доволен. Потом они с Альбусом регулярно занимались вечной трансфигурацией веществ, используя на редкость странные заклинания и матрицы преобразования. Альбус спросил зачем, но Николас ответил, что это является частью обучения.

Но главной страстью Николаса были зелья. И если в трансфигурации Альбус мог повторить за Николасом, то в зельях почти сразу же начались «игры в поддавки».

Некоторые зелья, которые варил Николас, просто не могли существовать! Ну как, как можно сварить зелье-Патронус? Ладно бы это было нечто, чем брызгаешь дементоров, и они гибнут, нет, это был именно Патронус: после приготовления зелье вылазило из котла, принимало форму животного и искало и атаковало дементоров! Летая! Правда, дементоров у них не было — Николас продемонстрировал действие зелья–Патронуса на чём-то противоположном — грязно-чёрном зелье, которое напоминало телесного Антипатронуса. И оба этих существа слушались Николаса!

Казалось, это не зелья, а заклятия, только жидкие. Но зелья тоже были. Например, то что Николас сварил за два часа и назвал «Универсальным лекарством от рака». Как может одно зелье лечить рак кишечника и рак костного мозга? И ладно бы это были Слёзы Феникса, нет, пяток ингредиентов на девять сиклей из обычной лондонской лавки, что с собой привёз Альбус.

На фоне этого варка Николасом оборотного зелья за полчаса только из воды и еловых иголок блёкла.

Нет, Николас не издевался — он показал, что может, и попросил повторить. У Альбуса не получилось, как у всех предыдущих. Николас показывал, объяснял… Повторял, пробовал подать меньше энергии, больше, варил в золотом котле, позаимствовал у Николаса «перегонный куб для сложных зелий», внешне похожий на домну сталелитейного завода. Альбус смотрел в магическом зрении, в астральном — без толку. То, что для Николаса было так же естественным, как дыхание, у Альбуса не получалось. А уж то, что получалось у Николаса, когда тот прекращал работать «на коленке», а брался за инструменты, было невозможным… Зелье, что временно увеличивало магическую силу мага! Вполовину, правда потом лучше пару недель вообще не колдовать, а то будет очень больно, да и пережечь каналы с непривычки можно при работе. Зелье, что снимало интоксикацию почти ото всех остальных зелий! Зелье, принимая которое регулярно, можно было не спать! Вообще не спать всю жизнь без побочных эффектов! Зелье, которое пусть и не давало вечную жизнь, но давало пожизненную молодость! И ладно бы потрясающими были эффекты — Николас играл всем: цветом зелья, запахом, вкусом. Он мог легко сделать одно и то же зелье с разными физическими характеристиками. Или наоборот, сварить сотни разных зелий, которые нельзя отличить друг от друга ни внешне, ни в магическом, ни в астральном зрении, хотя сам Фламель их как-то различал.

Через месяц Николас снизил планку — он стал давать Альбусу рецепты зелий, которые Альбус смог сварить сам. За половину из них его бы признали мастером-зельеваром, но перед работой Николаса это меркло…

А ещё через месяц Николас начал загружать Альбуса теорией зелий, адаптированных под Альбуса.

Зельеварение чем-то сродни артефакторике, только получается не многоразовое твёрдое заклинание, а одноразовое жидкое. Хотя Николас демонстрировал зелья-желе и зелья-пар.

Стандартный рецепт в учебнике Хогвартса первого курса выглядел примерно так: взять щепотку толченого панциря броненосца, пять иголок дикобраза, две ложки лягушачьей икры и варить на котле 30 минут, помешивая по часовой стрелке.

Любого маггла этот рецепт бы ввёл в ступор. Температура воды? Атмосферное давление? Щепотка одиннадцатилетнего ребёнка и преподавателя — разные вещи! И броненосцы разные, не говоря уже про лягушек. При попытке сварить по такому рецепту, маггл бы не получил ничего, даже если бы использовал магические ингредиенты и сделал бы всё идеально.

Зелье обычно намного более магическое, чем составляющие его ингредиенты. Именно маг своей силой и умением делает из набора ингредиентов «жидкое заклятие». При тонкой работе важно всё, чем проще работа и сильнее маг — тем больше расхождений от рецепта можно допустить. Да и рецепт слово неверное — это просто алгоритм, подходящий большинству магов.

Николас понимал, что и как ему надо делать, и что он получит в конце. Он являлся алхимиком уровня «Бог».

Более того, Николас в течение месяца смог понять, что и как надо делать Альбусу. Нет, даже так творения Альбуса были лишь бледными копиями работ Николаса, но за рамки того, что делал Альбус полгода назад, он вышел очень быстро.

Ещё через полгода Николас начал объяснять Альбусу не просто как ему надо варить зелья, но и почему. И Альбус даже понимал. Кое-что.

На втором году ученичества Фламель познакомил его со своей женой. Очень милая… Женщина… Лицом лет на шестнадцать, телом на двадцать, а глазами… Такими же как у Николаса. Нет, цвет глаз был другой как и форма. Но глядя в их глаза, Альбус впервые задумался. Он использует хроноворот так, что в среднем на календарный год приходится от трёх до четырёх его биологических лет. Даже если предположить, что Николас использует хроноворот так же, выходило, что ему больше двух тысяч лет!

И сейчас Альбус смотрел в глаза двух магов, выглядевших, как юноша и девушка, и ему казалось, что там отражается нечто, что свойственно вечности.

— Николас, а как часто ты используешь хроноворот? — спросил он.

— Намного чаще, чем хотелось бы. Жуткое изобретение. Я уже давно перестал считать, сколько мне на самом деле лет.

Перенель оказалась милой женщиной, что с радостью рассказывала про средневековую жизнь и магическую теорию. И ещё она готовила отличные пироги. А ещё он после этого никогда её больше не видел. И Николас стал относиться к нему как-то по-другому. Ревнует, что ли?

Вскоре помимо зелий, трансфигурации и теории магии Николас изъявил желание учить Альбуса ещё кое-чему.

Началось всё тем, что раскритиковали защиту разума Альбуса. Нет, проникнуть сквозь неё Николас не мог, но было видно, что Альбус что-то скрывает. Поэтому Николас предложил несколько вариантов «абсолютной защиты разума», когда можно подсовывать любую дезинформацию противнику. Альбусу потребовалось два года, чтобы с этим разобраться.

Тогда Николас изъявил желание учить Альбуса ещё кое-чему.

Нет, Альбус был против Тёмной Магии. Николас просто показывал, что может Тёмный Маг, и как этому противодействовать. Но было видно — для Николаса Тёмная Магия это даже не хобби, просто способ самозащиты, если вдруг загонят в угол, а все игры с пространством и временем не помогут. Николас был неважным дуэлянтом, но хорошим убийцей. Просто каскад разнопрофильных атак, не отбиваемых одним щитом из-под маскировки, для того чтобы сбежать от противника. Альбус спросил про эрегху, но Николас ответил, что следит, чтобы всё выводилось и держалось на низких значениях.

На пятом году Николас сообщил, что у него был брат демонолог, который погиб, не рассчитав сил. Тут Николас гением не был — он не лез далеко, ограничиваясь самыми основами, зато вызываемые… сущности, напоминающие «мозгошмыгов Лавгудов», как их окрестил Альбус, были вполне управляемы и довольно универсальны. Николас заверил — это просто магия пространства, вызываются животные из других миров, именно эти просты и довольно безобидны, нет ни добавления эрегху, ни крови, ни жертвы, — это не Тёмная Магия, сходство с Тёмной Магией чисто внешнее для необразованных крестьян.

А Альбус смотрел на работу Фламеля. Вызываемые внешне напоминали бесформенный угреподобный пузырь протоплазмы. Существа были видимы в магическом зрении, перемещались быстро и формировали временные органы для выполнения необходимых действий. Иногда они принимали сферическую форму, самый маленький был размером со снитч, самый большой имел диаметр около пяти метров.

— Более крупных призывать опасно, — пояснил Фламель. — Обычно я использую их, чтобы отправить вглубь Земли, и чтобы они принесли мне металлы для последующей вечной трансфигурации. Первоначально призванные не имеют воли и разума и полностью послушны. Но они со временем обретают разум и начинают бунтовать. Питаются магической энергией, что я им выдаю. Но обычно я их не кормлю — просто вызываю, они приносят мне материалы, и я их отзываю. Если вдруг нападут — зови Патронуса, это самый простой способ, но раньше чем через неделю в этом мире на меня никто из этих не нападал. Потом покажу специальные заклятия против них.

В дальнейшем Николас объяснял, почему не следует связываться с демонологией глубже, показывал всякие картинки с тварями и говорил, что делать в критической ситуации.

На седьмом году ученичества Альбус увидел это.

Больше всего это было похоже на маггловский конвейер. По транспортным лентам к рубину размером с человека шли трансфигурированные им и Фламелем материалы. Они соприкасались драгоценным камнем. От этого камня шло ещё две две конвейерные ленты — один выдавал порошок с золотом, второй — словно капли крови, только крошечными, редкими каплями.

— Моё величайшее творение, — с гордостью сообщил Фламель, — Философский камень. Сейчас я расскажу тебе, как он работает. При помощи специальных заклятий трансфигурации мы из одних веществ делаем другие. Но, строго говоря, их в магии и зельях нельзя использовать дальше. Но что такое химический элемент? Химический элемент определяется числом протонов в его ядре. Например, 79 для золота — это уже даже магглы знают. Если взять два химических элемента, например, элемент с 77 протонами в ядре — иридий, и смешать его с элементом с двумя протонами в ядре, то есть с гелием, сильно нагреть — ядра сольются вместе, и мы получим золото!

— Как-то всё слишком просто, Николас… — неуверенно сказал Альбус.

— Увы, в процессе синтеза тяжёлых элементов из лёгких, как в звёздах, выделяется энергия. Много энергии. И её надо куда-то девать. Я придумал способ, как использовать эту энергию в зельеварении и направить её на синтез зелья, что возвращает клеткам организма идеальное состояние — эликсира жизни.

— То есть там кроха твоей магии, что задаёт вектор для будущего зелья, а всю работу выполняет вполне физическая энергия? Разве это возможно? — спросил Альбус.

— Ни у кого кроме меня не получилось. Это шедевр Магии Крови.

— На словах про Магию Крови я немного испугался, — признался Альбус.

— Магия Крови бывает разной. Сначала кровь рассматривали только как дополнительный резервуар энергии для мага. Лишь потом научились выполнять заклятия, которые можно выполнить только кровью и использовать чужую кровь. Мой камень — это кристаллизованная моя кровь, которой я могу управлять как своим телом. Оболочка Философского камня — это тот сосуд, в котором происходит синтез тяжёлых химических элементов из лёгких, а потом высвободившаяся энергия идёт на синтез эликсира жизни. Эликсир жизни — это особым образом обработанная зельями моя кровь, что сначала скристаллизовалась в камень, а затем обогатилась энергией и снова стала жидкой — уже эликсиром жизни. То есть камень не вечен — он «тает» в процессе работы, а в это время я делаю новый. Я просто уравновесил практически бесконечное энергопотребление, нужное для эликсира жизни, практически бесконечной энергией от синтеза материи. Натолкнуло меня на это исследование крови единорога. В ней тоже очень много жизненной энергии, но она чужеродная и поэтому даёт лишь кратковременный положительный эффект.

— И как всё это не взрывается? И почему оболочка цела?

— Обязательно бы взорвалось. Именно поэтому природные вещества невозможно использовать — нужны специальным образом вечно трансфигурированные материалы. Продукты, полученные из правильного синтеза вечнотрансфигурированного сырья не просто будут существовать сколько угодно, но и могут служить сырьём для зелий и артефакторики. А как выдерживает оболочка… Ты подумал, что там второе солнце? Нет, конечно. Такое мне не засунуть в пространственный карман. Там что-то вроде того, что магглы вскоре назовут «ядерный реактор», только магический. Но в отличие от магглов, я наложил несколько временных воздействий и не ограничен в объёмах. Радиации нет, не бойся — я работаю синтезом из лёгких ядер, а не делением тяжёлых.

— С золотом понятно, хотя ты, вероятно, можешь сделать всё, что хочешь. А что с эликсиром жизни?

— Эликсир жизни — действительно реальность. Пока я его пью, я не могу умереть от старости. Хотя отрубание головы убьёт меня также, как и любого другого, — я всего лишь биологически бессмертен.

— Ты не думал поделиться с людьми эликсиром жизни? — спросил Альбус.

— Не думал. Я им ничего не должен. Но здесь нет предмета разговора. Эликсир жизни для них почти бесполезен. Я сотворил нечто, в чём содержится концентрированная жизнь. Моя жизнь. Эликсир делает бессмертным. Меня. И всё. Лет сто он даст моим детям, лет двадцать — внукам. То есть он бесполезен для всех, кроме моих близких родственников. Других людей он просто немного омолодит — большего можно добиться обычными исцеляющими и омолаживающими зельями моего авторства.

— То есть… — начал Альбус.

— Да, — продолжил Николас. — Красть его абсолютно бесполезно, хочешь жить вечно — сделай свой Философский камень. А если нет эликсира жизни — нет и синтеза материи. Меня очень достают идиоты, которые хотят украсть мой камень. Сначала я их убивал. Потом от них бегал, затем прятался. Сейчас мой образ жизни можно назвать «Статут секретности в Статуте секретности». В конце концов, я спрятал по миру несколько подделок, в том числе у гоблинов в Гринготтсе. Ложные камни выдают пару тонн золота мелкими партиями, что лежит там в пространственном кармане, и выдают «эликсир жизни», что действительно омолаживает и исцеляет от болезней того, кто держит в руках камень, но убивает без симптомов через семь лет.

— А как же с Перенелой? — уточнил Альбус.

— С ней было сложно… Пришлось сделать модифицированный Философский камень на основе моей крови. Мне удалось сделать Философский камень, который даёт эликсир жизни, подходящий для меня и для неё. Вероятно, мы части одного целого. Но для наших детей я ничего придумать не смог, — ответил Николас, и Альбус, наверное, впервые увидел в том лёгкую тень сожаления.

— Мне жаль, Николас.

— Они прожили хорошую жизнь… И умерли очень давно. С тех пор мы не заводим детей. За внуками и правнуками я приглядывал, да и сейчас магия крови говорит, что у меня есть живые потомки… Но это такая дальняя родня, что их можно считать чужими людьми.

— Николас, у тебя несколько Философских камней? — удивился Альбус.

— Пять. Этот самый большой. Но функционал везде один. Я решил, что проще устроить непрерывный процесс, чем каждый раз перенастраивать на синтез другого элемента. Но я хочу с тобой поговорить.

— Ты хорошо себя проявил. Не пытался меня убить или ограбить, взять Перенель в заложники, даже не пытался вывести из организма зелье, которое принял перед тем, как стать моим учеником или перенести душу в новое тело. Не учил меня жизни и не давал глупых советов. И у тебя есть талант.

— У меня? Рядом с тобой я чувствую себя никем.

— У меня Дар. А у тебя талант. Я готов попробовать тебя поучить сделать Философский камень, который пригодится только тебе. Это вечность, Альбус. А тебе с твоей силой, в отличие от меня, не нужно будет прятаться. Конечно, у тебя может ничего не получиться. Но попробовать стоит? Я думаю, через двести-триста лет работы с полной отдачей со мной в лаборатории ты сможешь сделать свой Философский камень.

— С полной отдачей? Триста лет взаперти? — уточнил Альбус.

— Поверь мне, отличное предложение. Потом ты этих трёхсот лет и не заметишь.

— Ты предлагаешь мне жить в замкнутых пространственных карманах, на полном самообеспечении, никого не видеть триста лет? Прости, Николас. Нет. Я не настолько люблю магию.

— Жаль…

— А есть способ сделать камень побыстрее? — уточнил Альбус.

— В алхимии и зельях нет царских дорог. Но способ есть, хотя я его не предусмотрел, его обнаружили мои непутёвые ученики. Можно работать с Магией Крови по-другому. Можно правильным способом убить человека, потом часть его жизненной энергии забирается, и формируется псевдофилософский камень — словно камень-накопитель, но в нём не мана, а жизненная энергия жертв.

— Мне этот способ не нравится, — признался Альбус.

— Мне тоже. Это издевательство над благородным искусством. Да и недолговечны подобные подделки: примерно миллион жертв на тысячу лет жизни.

— Убить миллион? — взвыл Альбус.

— У процесса ужасный коэффициент полезного действия. Они ещё больше его снизили, применив дистанционный сбор.

— Тысяча лет — это недолговечны? — удивился Альбус.

— Ты не представляешь, как быстро идёт время, когда хроноворот тебя не убивает. А тысяча лет это немного — золота такой Философский камень не даёт, зато жизненная энергия, взятая у кого угодно, может быть отдана кому угодно, то есть ты можешь расплачиваться со своими слугами временем жизни. А если тысячу лет поделить на десятерых, то это уже совсем крохи…

— «Чёрная Смерть»? — уточнил Альбус.

— Да. Мои ученики, вместо того чтобы сделать что-то своё, начали отнимать чужое. Не люблю дураков, которые не понимают, что умножение и деление это одно и тоже только в биологии. Пришлось их убить. Не хочу об этом вспоминать.

— Если я отказался делать камень, то моё обучение закончено? — спросил Альбус.

— В принципе — да. Но ты можешь периодически ко мне заходить. У меня есть другое предложение. Наш мир мне не нравится. Очень несправедливо, что маг не может бесконечно совершенствоваться. Да и систему магии придумывал словно пьяный пикси: маги не вырабатывают магическую энергию, а собирают её от внешнего фона. Я не отношу себя к тем, кто хочет изменить мир. Я знаю простое решение любой проблемы: эмиграция. Мне пришлось повозиться, чтобы разобраться с магией пространства и призывом демонов. Я нашёл мир, подобный нашему — с людьми, но правильной магией. Я нашёл способ туда отправиться — выпиваешь очень сложное зелье, и ты переносишься туда. Физически, но с собой ничего взять нельзя. Я уже сделал зелье для себя и Перенель. Первоначально ты был мне нужен, чтобы обеспечить качественную легенду и заметание следов: «Старый алхимик устал от жизни и решил умереть». Но следы я смогу замести и по-другому, хотя это займёт больше времени. Хочешь отправиться с нами?

— Это… Очень лестное предложение, Николас. Но я, в отличие от тебя, принадлежу этому миру. И моё место здесь, — ответил Альбус.

— Жаль. Если передумаешь — извести. Я немного тебя подожду. Но мы с Перенель уйдём в любом случае. Я научил тебя тому, что ты мог освоить. Захочешь что-то сварить — приходи, моя лаборатория к твоим услугам. Я буду рад с тобой поговорить. Я буду признателен, если ты принесешь посмотреть интересных воспоминаний. Инвентарь для связи я выдам, как и инструкции к портальным кругам. Но кое-чем ты можешь мне помочь.

Николас отвёл Дамблдора в очередной полигон. И там было золото, много золота…

— Эликсир жизни используется не только для поддержания жизни меня и Перенель, но в других зельях как ингредиент и как источник энергии для поддержания чар и защиты полигонов. Ведь формально это не эликсир, а обработанная моя кровь. А золото… понимаешь, я получаю его просто как побочный продукт. Именно его, потому что у него самое высокое энергопотребление из всех химических элементов, и будет получен минимальный объём. Мне некуда его девать, потому что контакты с миром сведены к минимуму. Ты не мог бы забрать себе побольше, а то мне уже некуда складывать?

— А гоблины? — уточнил Альбус.

— Не доверяю я этим длиннопалым. Если они узнают о том, сколько я могу этого золота производить — они начнут восстание гоблинов персонально против меня. А так я вроде как ни при чём. Только трать аккуратно, чтобы цену не сбить, и никто не догадался, откуда у тебя золото. Кстати, если нужно серебро или что-то другое — говори.

Обычно ученик платит учителю. Но что можно предложить Фламелю? Ничего.

— Спасибо, Николас. Я возьму пока немного.

Воспоминания Альбуса. 1945 год.

— Нет и ещё раз нет. У меня нет ни малейшего желания сражаться с Грин-де-Вальдом, — в сотый раз повторил Фламель.

— Но люди гибнут, — начал Альбус.

— Люди всегда гибнут. По нескольку особей в секунду. Просто от старости, — сказал Фламель. — А насчёт людей… Я их не узнаю. Они изменились, не только культурно, но физически. Средний рост стал выше, мимика другая. И если бы я хотел вмешаться — надо было вмешаться много раньше, когда хотели раздать землю крестьянам. Естественно, не на стороне крестьян. Это для тебя сословное деление — дикость, а для меня — способ выживания. Как обеспечить лояльность в армии, ведь все перебегут? Брать в армию тех, кто обладает недвижимым имуществом у тебя — мелких феодалов. И брать тех, кто веками не замечен в предательстве. Вероятно, люди так отупели, что не пытаются друг друга предавать и убивать, что, как ни парадоксально, способствует их прогрессу и выживаемости.

— Ты маг высочайшего уровня, ты можешь его победить…

— Очень сомневаюсь. Грин-де-Вальд намного сильнее меня, у него Бузинная Палочка, да ещё и лезть на его территорию…

— Так я не предлагаю тебе идти туда одному! Мы пойдём вместе! Я уже достаточно подготовился! Мои големы займут его охрану и отвлекут его, я ненадолго его задержу, а ты его нейтрализуешь… — начал излагать план Альбус.

— Сколько я должен тебе говорить, Альбус? Нет. Меня не интересуют войны людей. Я обладаю огромными знаниями, но шальная Авада убьёт меня так же, как и обычного маггла. Более того, если ты не понимаешь очевидного, я скажу тебе прямым текстом: пацифизм и долгая жизнь — это сочетание не для воина. Мой метод решения проблем другой: ждёшь лет пятьдесят, и всё само собой рассасывается.

— Но ведь «Чёрную Смерть» ты остановил!

— Там совсем другое. Я просто убрал за своими учениками. И никого лично я из своих учеников не убивал.

— Николас! Но ведь Франция оккупирована! Неужели ты не хочешь помочь?

— Кто-нибудь другой бы тебе ответил, что Франция уже почти освобождена. Или что Геллерт не первый Тёмный Лорд и не первый хозяин Бузинной Палочки. И не последний. Но я отвечу по-другому: я родился до изобретения патриотизма. В моё время Франция была весьма условна: были Бургундия, Прованс, Нормандия, и они с радостью воевали друг с другом. Более того, тогда люди служили феодалу, и присоединение государства через династический брак было обычным делом. Ты даже не представляешь, какой для меня дикостью кажется государство-территория, а не государство-человек. Я был должен что-то некоторым людям, но они все умерли, и свои долги я им отдал. Нынешним людям я не должен абсолютно ничего, они вольны жить и умирать, как хотят. А Грин-де-Вальд… Сумасброды всегда творят сумасбродства, это такой же факт, как восход Солнца на востоке. А насчёт проблем Франции и оккупации… Если ты меня вдруг убедишь, я вынужден буду напасть на Англию, чтобы отомстить за оккупацию в столетней войне.

— Николас! Когда это было!

— Я лично участвовал в этой войне. Терял друзей. И для меня она намного более реальна, чем современность.

— Я всё понял, — ответил Альбус. — Тянуть бессмысленно, я зря всё это время пытался тебя убедить идти со мной. Я пойду один.

— Умрёшь ведь! — сказал Фламель.

Но Альбус уже шёл к выходу.

— Постой! Подожди, я тебе заверну кое-что с собой. То, что обычно берегу для себя. Если вдруг выживешь — сразу после победы иди ко мне, я буду тебя от интоксикации лечить.

— Спасибо, — сказал Альбус, забирая зелья.

POV Николаса Фламеля. Современность.

Фламель считал, что он разбирается в Тёмной Магии. Обычная Тёмная Магия действует на энергетику объекта, разрушая её. И уже это разрушение вызывает гибель тела или его части.

Если использовалась достаточно высокоуровневая Тёмная Магия, то рану невозможно залечить.

Можно сделать рану, нанесённую Тёмной Магией, источником проблем — тогда она будет высасывать силы или жизнь. Качественная ампутация в этом случае должна помочь.

Но тут явно нечто другое… А ломать проще, чем строить!

Николас вспомнил одно из самых изящных заклятий — Авада Кедавра. Оно не наносит урона телу или энергетике, оно просто отделяет душу цели от тела, что и приводит к смерти. Но это заклятие нельзя наложить на предмет.

Существуют похожие на Аваду, более могущественные, но намного более медленные и стационарные проклятия. Тут явно работа модифицированного «Поцелуя Смерти».

При контакте с Альбусом проклятие сработало. Оно нарушило связь души с телом, но Альбусу удалось ненадолго ограничить область воздействия пальцем.

Проклятие будет постепенно распространяться по телу, а восстановить связь души с телом ему не по силам. Если бы было повреждено тело — ерунда, если бы была повреждена энергетика — можно было попробовать вылечить или гарантированно не допустить дальнейшего распространения проклятия. Самый простой способ — собрать с нуля новое, неповреждённое тело и переселить туда душу, хотя с колдовством в новом теле будут по крайней мере по началу проблемы.

А вот починить связь души с телом для человека, что попал под отсроченную Аваду… Нет, не получится. Переместить в новое тело тоже не получится: проклятие не успокоится, пока не вытолкнет душу из мира живых, а оттуда он никого не вытащит, тут игры с клинической смертью не подойдут.

Строго говоря, решение существует: крестраж. Это либо изменит душу до неузнаваемости, либо после срабатывания проклятия крестраж послужит маяком назад, а проклятие одноразовое. Но Николас по-настоящему не любил две вещи: крестражи и любительские подделки под Философский камень, которые собирают жизненную энергию с жертв. Так что надо работать без этого.

Поместить Альбуса в иной временной поток? Могло бы сработать, если бы рана была сколь угодно сложная, но телесная, но это не тот случай.

Вероятно, придётся просто стараться максимально ограничить область поражения и замедлить расползание проклятия по телу. Сколько-то времени Альбусу это даст, но сколько?

Через полдня состояние Альбуса стабилизировалось. Николас позволил себе, не отвлекаясь от работы, немного вспомнить свою жизнь.

Фламель родился в обычной чистокровной семье в 1330 году в окрестностях Понтуаза. Почти сразу же он обнаружил в себе невиданную склонность к зельям.

Ему не нравился мир, в котором он жил. Мир, где сила мага зависит не от его дел, а просто определяется изначально. Нет, есть множество способов стать сильнее. Но либо сойдёшь с ума, либо выживаемость процентов двадцать, а эффект временный, либо потеряешь человеческий облик. Самый простой способ жить вечно и расти в силах — стать вампиром. Но у вампиров очень однобокая магия, даже аппарировать те не могут…

Мир ему не нравился. Изменить его слишком сложно, если вообще возможно. И он решил убежать в другой мир. Если демонологи вызывают животных из другого мира, почему бы ему не отправить себя в другой, более интересный? Но прыгать в никуда, в мир без материи, но с агрессивными обитателями — глупо. Нужно найти подходящий. А перебор — вызвать демона, послать его в другой мир, расспросить, проверить подлинность — это может занять тысячелетия. Так он нашёл способ осуществления своей мечты: жить вечно. Крестражи ему не подходили — зачем жить безумцем? И он решил найти свой способ.

Уже тогда он сильно отличался от чистокровных магов: он не испытывал презрения к магглам, именно поэтому он не стал работать над массовыми жертвоприношениями, хотя это казалось самым простым решением. Он стал жить двойной жизнью — жизнью маггла и жизнью волшебника одновременно. Для этого он переехал в Париж и притворялся общественным писарем под всеобщий смех магического мира. На самом деле, вдали от семьи и алчных взглядов других магов, он начал мастерить Философский камень. Точнее, шедевр магии крови, своей собственной крови… Общество магглов было идеальным прикрытием — Фламель старился из-за регулярного использования хроноворота и выглядел, как маггл, а всем остальным говорил, что это маскировка. Тогда он понял смысл пословицы: «Будешь много знать — скоро состаришься». И с тех пор он не любит хроновороты…

Алхимия и зельеварение — вот ключ к Философскому камню. И он работал, но не забывал о других вещах. Например, жениться на чистокровной женщине. Дважды вдове, Перенель. У них родились дети, его маггловский бизнес-прикрытие ширился, он даже нанял магглов-рабочих.

Тогда были великие времена маггловского мира — первые шаги книгопечатания. Николас искал рукописные книги якобы для тиражирования, хотя большинство действительно тиражировалось, но лучшие оседали у него.

В 1357 году случился прорыв — Николас добрался до очень интересной книги, известной у магглов как «Книга Иудея Авраама». Потом он долго общался с выселяемыми из Испании маврами и евреями, среди которых было немало магов.

Именно тогда Николас понял — попытки повторить достижения других магов, которые либо создали, либо якобы создали Философский камень — совсем не его путь. И он решает сделать с нуля свой камень.

Нет, конечно, были и другие события — рождения детей, участие Николаса в войнах магов, набор учеников, конфликт с учениками, но это было не главное…

В 1382 году, прожив сто восемьдесят биологических лет, он добился успеха. Философский камень размером с кулак был готов. Николас обрёл невиданное богатство, вечную жизнь. Но только Николас. Тогда он начал работать над модифицированным камнем, который был призван спасти от смерти его детей и его жену. Это было сложно, очень сложно, но хроноворот и биологическое бессмертие — жуткое сочетание. Вскоре он спас от смерти свою жену. Детей спасти не удалось, он смог только немного удлинить их жизнь.

Чем больше ему становилось лет, тем меньше у него оставалось общих интересов с людьми. Пора заканчивать подготовительный этап и начинать работу по поиску подходящего другого мира, благо каплю эликсира жизни можно было использовать как литр собственной крови для запитки заклинаний. Единственное — у него начало скапливаться слишком много металлов. И он начал избавляться от лишнего золота.

Фламель в течение нескольких месяцев становится собственником около тридцати домов и участков земли. Но золота было слишком много. Он решил заняться меценатством, учреждает несколько фондов, вкладывает деньги в развитие искусства, финансирует постройки часовен и больниц. Он даже купил два Магических Источника во Франции и подарил их своим детям. Правда, с тех пор Магические Источники перестали продавать за деньги.

В 1402 году он инсценировал смерть Перенель, своей жены. Сам он изобразил глубокую скорбь и потерю сил, дабы последовать за женой в 1418 году, предварительно купив себе место для погребения в церкви Сен-Жак-ля-Бушери. Поскольку у него официально не было детей в маггловском мире, почти всё своё имущество он завещал этой церкви.

Нет, иногда Николас прокалывался. Например, его вместе с супругой видели маги в 1761 году на спектакле в Парижской опере. И он так расслабился, что даже внешность не изменил!

До 1789 года госпиталь ежегодно проводил процессию в Сен-Жак-ля-Бушери, чтобы помолиться о душе Николя Фламеля. Однако если он не ошибается, до сих пор несколько улиц в Париже названы в честь известного мецената.

Маги его искали. Иногда Николас делился золотом или «бюджетной версией эликсира жизни» через големов. Но обычно просто прятался.

Спустя два века после его смерти могилу Фламеля вскрыли, но тела в ней не обнаружили. А ведь Николас точно помнил — он клал туда очень качественную подделку. Значит, вскрыли до этого.

Николас стабилизировал состояние Дамблдора. Оглядев его ещё раз, он провёл ревизию.

Начнём с главного — переключим все системы связи на себя. Пациенту нужен покой. Можно было просто выключить, но Альбус наверняка захочет узнать, что произошло в Англии, пока тот был без сознания.

Бузинная Палочка. Надо поговорить с Альбусом посерьёзнее, она его до добра не доведёт.

Зелья… Позор. Лучший ученик так и не научился варить что-то приличное, вот что бывает, когда рассредоточиваешь силы по многим направлениям.

Поскольку защиты на Альбусе не было, Николас легко определил тип зелий по магическим возмущениям. Неинтересно, неинтересно, а вот это что?

Яд против Морского Змея, сваренный на основе крови Морского Змея. Нет, так ты его не убьёшь, максимум разозлишь. Надо взять и сварить нормальный яд против Морского Змея. Смертельный.

Яд против Василиска… Василиск — существо специфическое, Николас допускал, что Король Змей был выведен специально для получения качественного яда, а это значит — убить ядом его будет очень сложно. Николас был не уверен, вряд ли даже ему удастся сварить нечто, что гарантировано убьёт василиска. Но попробовать стоит!

Устало вздохнув, не прекращая работать над Альбусом, Фламель взялся за хроноворот.

Конец POV Николаса Фламеля.

— Как всё прошло? — спросил очнувшийся Дамблдор.

Рука выглядела как новая, палец был не чёрным, а вполне нормальным и слушался идеально. И дискомфорта не доставлял. Почти.

— Отвратительно, — ответил Фламель. — Тебе осталось около пятидесяти восьми месяцев. Мне удалось скрыть все внешние следы, ты не выглядишь смертельно раненым, да и болевых ощущений почти не будет. Можешь вставать.

— Так много? Ты превзошёл сам себя, спасибо. А сколько я был без сознания?

— Три дня, — ответили ему, — хотя я бы устроил тебе восстановительную терапию на два месяца. И я бы не радовался — само собой, у тебя пятьдесят восемь биологических месяцев. В последние годы ты демонстрировал коэффициент использования хроноворота 4,2, то есть для стороннего наблюдателя ты протянешь меньше четырнадцати месяцев.

— Альбус, я хочу с тобой серьёзно и обстоятельно поговорить.

— Разумеется, это меньшее что я могу сделать в благодарность, — ответил Альбус.

— Сначала подробно расскажи, что и как случилось. Поверх своей окклюментивной защиты выложи воспоминания, я посмотрю.

Дальше последовал рассказ Альбуса. Долгий.

Николас сидел на кресле и имел глубоко задумчивый вид.

— Я знаю, это кажется безумием! Но я уверен — прежнего Волан-де-Морта больше нет! — подытожил Альбус.

— Тут я вынужден с тобой согласиться, — признался Фламель.

— Почему? Это самое узкое место в моих умозаключениях.

— Прежний Том Реддл даже не пытался меня найти. Но с конца прошлого года меня активно ищут Волан-де-Морт и его слуги.

— И как ищут? — уточнил Альбус.

— Оригинально. Почти как ты. Я люблю оперу — меня пару раз видели в опере в 18 веке. Волан-де-Морт ищет известных маггловских исполнителей оперы и вкладывает им в головы координаты контактных данных для него. Идея проста: я посещу оперу, пройду легилименцией по сознанию исполнителей и узнаю, что меня ищет Волан-де-Морт. Я уже получил так два пакета информации.

— И? — уточнил Альбус.

— Не так уж и плохо. Никаких требований золота и эликсира вечной жизни. Предложение сотрудничества. Предложение взять его в ученики. Вопросы, насколько сильно я привязан к тебе и обижусь ли, если Альбус Дамблдор умрёт. Также я стал обладателем крайне извращённого рецепта кроветворного зелья — оно сопоставимо с удалением гланд хирургическим путём через анальный проход. Тот даже предложил поделиться секретом — зелье, которое «излечивает» оборотней.

— И что ты ему ответил? — спросил Альбус.

— Как и всем: ничего. Я слежу за событиями, но в них не участвую. Игры в политику мне уже давно не интересны. А учить Волан-де-Морта… Опасно… не говоря про то, что если у него есть крестраж — его не убьёт моё чудо-зелье, как мне защищаться от такого ученика?

— Это правильное решение, Николас, — ответил Альбус.

— Со стороны заметно: поведение вашего Лорда изменилось. Игры с оборотнями, другая палочка, интерес ко мне и многое другое. Мне проще поверить, что это другой человек, чем искать причины, почему тот так изменился. Но это подводит нас к главному вопросу. Крестражи. Ты уверен, что у него есть крестражи? Более того, ты уверен, что он сумел создать больше одного крестража? Мне неведом способ сделать больше одного крестража, надо быть гением в Тёмной Магии и ритуалистике. И главное. В хижине Гонтов ты видел два крестража. На месте Волан-де-Морта я бы спрятал в ловушке чьи-то чужие крестражи, а свой бы носил всегда с собой, всунув бы в очки.

— Не совсем понимаю, Николас.

— Если кто-то решил проблему числа крестражей, то есть способен сделать больше одного, то этот некто вполне сможет сделать крестраж из кого-то другого…

— А разве это возможно? — уточнил Альбус.

— Думаю что да, хотя меня это никогда не интересовало. Но это так — мысли вслух. Пока ты не изучишь внимательно один из крестражей, ничего понять будет нельзя. Вывод о другом Лорде вполне логичен. Мысль, что у него есть крестражи, — спорная. Волан-де-Морт словно вернулся в свою молодость. Если бы он был одержим убийствами — он бы убивал ради удовольствия. Но этого нет! Нет массовых репрессий против своих — есть точечные против чужих. Есть хоть какая-то лицемерная ширма. Более того, он притащил оборотней, чтобы закрыть ими своих бойцов! Оборотней, о которых волшебники не вспоминают! Более того, как мне сказали по секрету, у него дела с Гринготтсом. В его действиях нет главного — уничтожить всех. И у его слуг вполне логичные шевеления: в Англии за последний год чистокровные заказали кучу вещей для обстановки своих домов. Иначе говоря, есть ощущение, что его безумие как минимум слегка отступило. Как это вяжется с твоей идеей о крестраже или крестражах — не знаю. С крестражами лучше стать не может.

Фламель продолжил.

— Если прежнего Лорда убил потомок или ученик — у него нет крестражей. Если у Лорда есть крестражи, то он не мог измениться. Но он изменился. Альбус, я не знаю, как объяснить то, что я вижу. Возможно, ты прав, и он неузнаваемо изменился при создании очередного крестража, но тогда ничего не понятно про крестражи, которые тот уже успел сделать. Будь предельно аккуратен. И лучше не используй на Волан-де-Морте Авада Кедавра — это заклятие завязано на сопоставление души цели и души заклинателя, она может непредсказуемо работать, если у нынешнего Лорда больше, чем одна душа.

— Больше одной души? Это возможно? — уточнил Альбус.

— Единственный известный мне способ — сделать крестражем человека. Тогда у него будет своя душа и кусок — фрагмент от крестража.

— Но это не всё. До этого твои поступки хоть как-то обоснованы. Но что ты сделал в хижине Гонтов? Основываясь на слухах и домыслах, а не на расчете и фактах, ты полез искать крестражи неизвестно кого. Зачем ты это сделал? Более того, зачем ты надел это кольцо? Ведь с момента смерти Арианы для тебя прошло достаточно времени!

— Если бы ты мог вернуть своих детей, ты бы вернул? — спросил Альбус.

— Альбус… Время можно вернуть, но нас уже там нет. Есть вещи, которые не следует делать. Но меня кое-что смущает в этом кольце.

— Я не успел исследовать кольцо и камень, — признался Альбус.

— Дары Смерти существуют давно, ещё до моего рождения. Я думаю, наверняка за это время их кто-нибудь хотел уничтожить. Но не уничтожил. Почему? Человеческая душа плюс часть источника магии… Это очень много! Крестраж — всего лишь часть души, и его тяжело уничтожить.

— К чему ты клонишь, Николас?

— Я думаю, что-то, что способно уничтожить крестраж, лишь поцарапает Дар Смерти. Но то кольцо слишком просто сдалось. Мне кажется это странным.

— Подделка? Как ты можешь это знать?

— Никак. Это лишь предположение.

— Может быть, мощь изменённого Морфина оказалась слишком велика?

— Возможно. Всё возможно. Но я думаю, что с камнем что-то не так. Он слишком легко сдался. Да и Ариана из твоих воспоминаний слишком уж идеальна. Подумай над этим, надеюсь, что я ошибаюсь.

— Также мне очень не нравится Бузинная Палочка. Я спокойно переношу вещи, что сильнее меня. Но мне не нравятся вещи, что умнее меня. Изготовители палочек считают палочки живыми. Они ошибаются. В палочке ума не больше, чем в аквариумной рыбке. Но в одном они правы — маг учится у палочки, палочка у волшебника.

Николас достал из кармана свою волшебную палочку и начал вертеть её в руках. Выглядела она как хозяин — абсолютно новой.

— Это моя палочка и она ровесница мне. Она странно себя ведёт последние лет восемьсот, и странности нарастают. Словно пытается помочь мне, исправляя мелкие огрехи. Но она по крайней мере верная и у неё не было других хозяев. Бузинная Палочка… Она может хотеть изменить тебя так, как считает нужным, причём ей ты безразличен. Лучше всего избавься от неё. Или хотя бы не отдавай приказов, которые допускают двойное толкование.

— Я умру непобеждённым, и её сила умрёт вместе со мной, — сказал Альбус.

— Амбициозно… Но я хочу сказать ещё кое-что, что лишь косвенно связано с нынешней ситуацией.

Фламель отвернулся и, словно с трудом вспоминая, заговорил.

— Я слишком добр для средневековья и слишком зол для современности. В моё время даже никому в голову не приходил вопрос — кто лучше: магглы или волшебники? Ответ казался очевидным, даже большая часть магглорождённых не считала магглов за людей. Ведь маг может и без магии сделать всё, что маггл, а маггл даже со своей техникой не может ничего. Связаться с человеком удалённо? Сквозное зеркало. Полёт? Метла. Сейчас… Многое из того, что раньше приписывали магии, магглы могут повторить своей техникой. Не думай, Альбус, во мне нет ненависти, но это так неожиданно… Магглы обогнали магов по темпам прогресса! Если бы я это сказал в молодости — меня бы упекли как душевнобольного. Это как словно огромный дуб завял, а сорняк вырос в культурное растение размером с гору. Не знаю, как это объяснить. Наверно, маги просто слишком много сил тратят на сохранение своих секретов, постоянно враждуя между собой, и если бы этого не было, мы бы давно…

— Последнее предложение мне очень понравилось. Ты преуспел в сохранении секретов больше других.

— Я — это особый случай. Тем более я пытался делиться знаниями. Ничего не вышло. Или вышло слишком хорошо… — Начал Николас. — Но разговор не об этом. Представь себя на моём месте. По нынешнему летоисчислению, 14-15 век. Допустим, будущее за магглами. За какими именно магглами? — спросил Фламель.

— Какую из великих цивилизаций того времени ждёт лучшее будущее? Какой предречь господство над миром? Ответ прост: какой угодно, только не европейской. На Востоке вы видите великую китайскую цивилизацию, существовавшую уже больше тысячи лет. Длинный список изобретений, сделанных китайцами, не имеет себе равных: это бумага, печатный пресс, порох, компас и т. д. — перечислять можно долго. Китайские ученые — лучшие на планете. Они добывают нефть из скважин с 12 века. Города безмерно больше и богаче европейских. Страна едина, и на материке царит мир. На юге вы видите Османскую империю, которая едва не завоевала всю Европу. Великая мусульманская цивилизация изобрела алгебру, за ней также множество достижений в оптике и физике; именно она дала звёздам современные названия. В империи процветают искусства и науки. Её великие армии практически не встречают сопротивления. Стамбул — один из величайших мировых центров научного знания. А с другой стороны — жалкие европейские государства, истерзанные религиозным фундаментализмом, инквизицией и процессами над ведьмами. Западная Европа в упадке уже тысячу лет, с момента гибели Римской империи. Она настолько отстала, что постоянно заимствует технологии у других. Это настоящая чёрная дыра Средневековья. Знания Римской империи в основном утрачены, сменившись удушающей религиозной догмой. Оппозиция или несогласие зачастую встречаются пытками или даже хуже. Более того, европейские города-государства непрерывно воюют друг с другом. Но что же произошло? Вскоре после 1500 г. и Китайская, и Османская империи вступили в 500-летний период технологического застоя, тогда как в Европе началось беспрецедентное развитие науки и техники. Еще в 1405 г. император Китая Юнлэ собрал громадную морскую армаду — самую крупную за всю историю того человечества. С ее помощью он хотел исследовать мир (три крохотных колумбовых суденышка прекрасно разместились бы на палубе одного из колоссальных кораблей армады). Было организовано семь экспедиций, одна масштабнее другой. Китайский флот прошёл вдоль берегов Юго-Восточной Азии, добрался до Африки, Мадагаскара, а возможно, заходил и дальше. Домой моряки привозили богатую добычу — вещи, экзотические продукты и зверей со всех концов света. В зверинце династии Мин выставлены чудесные древние изображения африканских жирафов. Однако правители Китая остались недовольны. И это все? Где же великие армии, которые могли бы противостоять китайским? Неужели экзотические кушанья и диковинные животные — это все, что может предложить мир? Потеряв интерес, следующие правители Китая позволили великому флоту прийти в упадок; в конце концов он перестал существовать. Китай постепенно обособился от остального мира; в нём начался застой, тогда как мир, напротив, рванул вперёд. Что-то похожее происходило и в Османской империи. Завоевав большую часть известного им мира, османы отвернулись от него и устремили своё внимание внутрь, погрузившись в религиозный фундаментализм и целые века застоя. Один маггл как-то сказал: «Великая исламская цивилизация пришла в упадок, когда мусульманские ученые стали интерпретировать поиск истины, как и предписано Кораном, в чисто религиозном смысле; всё прочее знание для них стало неисламским. В результате мусульмане отказались от науки, математики, медицины и других так называемых светских дисциплин. Вместо этого они посвящали своё время спорам об учении ислама и его толкованиях, об исламской юриспруденции и исламской практике, что в конечном итоге привело к распаду уммы и образованию многочисленных сект, культов и школ». А вот в Европе начинался великий подъём. Торговля принесла с собой свежие революционные идеи, распространению которых способствовал и печатный пресс Гутенберга. Власть церкви после тысячи лет безусловного главенства начала ослабевать. Университеты постепенно переходили от толкования непонятных пассажей Библии к прикладным наукам: это и физика Ньютона, и химия Дальтона, и другие работы множества ученых. Непрерывные войны между почти одинаковыми по силе европейскими державами, ни одной из которых ни разу не удалось захватить власть над всем континентом. Монархи, непрерывно воюющие друг с другом, финансировали научные исследования и инженерные разработки, надеясь когда-нибудь удовлетворить свои территориальные амбиции. Наука тогда была не просто интеллектуальным упражнением, но способом создания новых типов оружия и новых способов зарабатывания денег. Постепенно подъём европейской науки и техники привёл к ослаблению мощи Китая и Османской империи. Мусульманская цивилизация, веками процветавшая за счёт промежуточного положения и торгового посредничества между Востоком и Западом, впервые покачнулась, когда европейские моряки проложили торговые пути в Новый Свет и на тот же Восток — особенно вокруг Африки, в обход Ближнего Востока. А Китай вдруг обнаружил себя под дулами пушек европейских канонерок, которые по иронии судьбы вовсю пользовались двумя эпохальными китайскими изобретениями — порохом и компасом. И сейчас я тебя спрошу, Альбус. Что случилось?

— Ответ очевиден, — сказал Альбус. — Случились наука и техника. Наука и техника — двигатели процветания. Разумеется, каждый волен игнорировать их — но под свою ответственность. Мир не станет стоять на месте только потому, что вы читаете религиозный текст. Если вы не сумеете овладеть последними достижениями науки и техники, это сделают ваши конкуренты.

— Вероятное преодоление ограничений на число крестражей, очищение источника от эрегху, сотворение сверхдементора… Я вижу аналогию. Альбус, ты же мне показывал воспоминания? «Я научился делать такие вещи, которые ты не можешь представить!» Я вынужден признать, что по части Тёмной Магии Волан-де-Морт невероятно силён. Это только глупцы считают, что Тёмная Магия нужна для убийств. Убивать можно и дубиной. Истинное предназначение Тёмной Магии — изменять. Но есть намного больше способов, как быть мёртвым, чем быть живым, и намного больше способов быть безумцем, чем быть нормальным. А насчёт истории… У меня другой ответ: Торквемада заигрался. Он придумал гениальную идею, сопоставимую с изобретением дани — использовать магглов в войнах магов. Выдать им пару зачарованных побрякушек, наложить «благословение», и готов воин уровня разумного голема. Да ещё и самовосполняющийся! Инквизиция убила немало магов. Но это магглы убивали под руководством магов других магов. Торквемада пошёл дальше — он использовал европейских магглов для войны с волшебниками Америки. И победил, практически полностью уничтожив тамошнюю цивилизацию магов. И именно для этого и был придуман Статут — чтобы оградить мир от войн, ибо маги превосходят магглов один на один, сто на сто, но все маги, как показала история, стоят меньше, чем все магглы. Именно поэтому так невзлюбили Геллерта Грин-де-Вальда.

— А теперь перейдём к современности. Я мельком видел твои мысли. Причина войны в Англии не только в Тёмном Лорде. Он словно карикатура на человека, словно иллюстрация извечных сил внутри каждого из нас, словно картинка к извечным силам, жаждущим обрести власть над человечеством, его ведёт инстинктивное желание сделать людей своими рабами и игрушками. Волан-де-Морт — всего лишь пешка. Его следует уничтожить, но ценой этому не должно стать поражение в более масштабной войне. Я чувствую — мир может измениться. Не знаю, в лучшую сторону или в худшую. Но насчёт Волан-де-Морта… Здесь не может быть места жалости.

— У меня нет жалости к нему, — отрезал Альбус.

— Нет, я предупреждаю тебя о жалости к самому себе, — спокойно ответил Фламель. — Направленная на себя или на других, твоя жалость в конечном итоге обернётся против тебя и станет оружием в руках врага. Ты — Хозяин Бузинной Палочки, сильнейший маг на моей памяти, если ты поддашься безумию Тёмной Магии, то тебя никто не сможет остановить, и человечество ждёт возвращение к «печальным временам». Однако есть грязная работа, которую нужно сделать, так пусть тебя не трогают потери и не снедает скорбь. Ты был рожден для славы, но мы должны уметь стойко переносить утраты.

Альбус молчал. Он видел, что Фламель искренне переживает, и кивнул, хотя во многом был с ним не согласен.

— Что бы ты ни искал, оно не стоит того, чтобы отдать свою жизнь, — сказал Фламель. — И уж тем более не стоит твоей души.

— Это, часом, не забота? — слегка улыбнувшись, спросил Альбус. — Ты становишься сентиментальным, Николас.

— Вовсе нет, — сердито ответил Фламель. — У меня и так почти нет знакомых лиц. Потеря ещё одного мне совсем не с руки. Будь аккуратен со Снейпом. Может просто совпадение, но такой человек, как он, вполне может продаться Волан-де-Морту за родовой источник или что-то ещё. Так же у меня есть к тебе ряд предложений. Ты уже сделал достаточно для мира, останься со мной. Возможно, я сумею тебя спасти, если ты предоставишь мне достаточно времени. Или пошли со мной в новый мир — там немного другая магия, вдруг там найдётся способ тебя спасти? Или хотя бы возьми отпуск на годик, подумаешь, отдохнёшь, займёшься делами на свежую голову… Или, может быть, ты намереваешься покинуть этот мир, как только сделаешь то, что считаешь нужным? У меня всё готово, мы с женой уже всё решили, но я готов взять тебя с собой.

— Нет, моё место здесь. Я не собираюсь сопровождать тебя в иной мир. И мне уже пора уходить.

— Я подожду: вдруг ты передумаешь. От человека, который сначала проходит поле из ловушек, потом непроходимый лабиринт, после чего упокаивает полсотни немёртвых, отправляет домой Грима, затем отмахивается от проклятий высшей Тёмной Магии, побеждает полумага-полудементора с крестражем, погружённого в источник магии, а затем добровольно надевает заведомо проклятое кольцо-крестраж на руку, чтобы передать привет убитой им сестричке в загробный мир, а затем уничтожает то, что теоретически может его исцелить от полученной смертельной раны, можно ожидать всякого. Удачного дня и славного боя, Альбус, — сказал Фламель. — Я найду, чем мне ещё тут заняться несколько лет. Давно хотел попробовать сварить оборотное зелье только из жидкого кислорода и азота из воздуха, но всегда находились более важные дела. Если ты вдруг проиграешь — постарайся умереть Альбусом, а не очередным бездушным ошмётком. Если встретишь после смерти изобретателя хроноворота — пни его посильнее и скажи что от меня.

— И тебе удачи, Николас, — ответил Альбус. — Только Ариану не надо было упоминать.

— И если ты уходишь, я должен тебе кое в чём признаться, — сказал Николас, пока Альбус, стоя перед выходом, накладывал на себя защиту.

— Да, я всё заметил. Новые зелья…

— Нет. Я тут слегка влез в твою систему связи и заблокировал её…

— Я это не одобряю, но твой дом — твои правила.

— От тебя ушёл титул сильнейшего мага современности. По слухам, ты проиграл дуэль Волан-де-Морту и зализываешь раны. Когда ты был без сознания, пришло известие…

— Что-то с Хогвартсом? С Министерством?

— Нет. Даже не в Англии… В общем, Грин-де-Вальд мёртв.

— Как такое могло случиться? Его надежно охраняют!

С Грин-де-Вальдом связана отдельная история. Меньше чем вдвадцатером против него даже не выходили. То, что Альбус победил, — было чудом.

Грин-де-Вальд выжил. Маги думали, как бы Геллерта убить поэффектнее, но не находили достаточно зверского способа. Его приспешникам мало Поцелуя Смерти, а уж Грин-де-Вальду лично…

Когда Альбус предложил не убивать Грин-де-Вальда, его просто хотели аккуратно вывести в сторонку. И тогда Альбус показал, что может Бузинная Палочка, а сам он ещё не до конца отошёл от зелий Фламеля…

Авторитетные маги прониклись и решили, что одиночная камера для одного мага в тюрьме без дементоров — отличное решение. Нет, Нурменгард надёжен. На Геллерта наложено множество заклятий, что не позволяет практически ничего вытащить из его памяти. Более того, многолетняя диета в виде специальных зелий сделала теоретически невозможным его поднятие после смерти и получение хоть каких-то ответов. В довершение всего, заключённый не может выйти из камеры — он умрёт. Также заключенный магический инвалид: когда тот остался без Бузинной Палочки, он продолжал сражаться с Альбусом беспалочковой магией, да ещё и сам жертвовал своими магическими каналами и ядром.

— Охрана? — уточнил Альбус. Если охрана цела, значит, Волан-де-Морт просто договорился поверх его головы…

Грин-де-Вальда охраняли маги из тех стран, что одержали победу во «Второй Мировой». Нет, Альбус не сомневался — едва он умрёт, Грин-де-Вальду с радостью устроят несчастный случай, пока охрана вышла покурить, но не сейчас же!

— Мертва. Все девяносто шесть магов, — уточнил Фламель.

— Нурменгард? — спросил Альбус.

Фламель беспалочковой магией сотворил иллюзию Нурменгарда, а потом развеял его.

— Уничтожен. И либо я ничего не понимаю, либо это взрыв ядерной бомбы изнутри… — Фламель говорил, но Альбус уже потянулся за хроноворотом.

— Нет, не надо.

— Я не собираюсь ничего менять! Я просто разделюсь, чтобы собрать информацию.

— Напоминаю: мои дома зачарованы в том числе чарами Хроносферы. Хроноворотом можно пользоваться. Но только внутри или только снаружи.

— Вылетело из головы, — Альбус спрятал хроноворот под мантию. — Спасибо за всё, мне надо уйти.

— Перенела тебе хотела пироги передать!

— Они очень вкусные, но мне надо спешить! Тем более вдруг ты приревнуешь, и меня отравишь! Но я обязательно вернусь, я просто обязан вернуться в то место, где меня ревнуют к женщине!

Через миг Альбус ушёл, а Николас Фламель устало вздохнул.

Вскоре к нему подошла жена.

— Ушёл? — спросила она.

— Да. Такой нетерпеливый молодой человек. И такой упрямый, словно памятник человечеству…

— Мы его больше не увидим, — сказала Перенель.

— Опять твои видения?

— Да. А они всегда сбываются. Мы можем уходить.

— Я всё-таки подожду чуток. Вдруг ты в этот раз ошиблась.