ВОЙСКОВАЯ ЧАСТЬ 9903

Июнь сорок первого застал Артура Спрогиса в военной академии. Гитлеровская армия, опьяненная легкими победами в Европе, вторглась на территорию России.

18 июля 1941 года Центральный Комитет ВКП(б) принял постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск». В нем четко определялись задачи партийного руководства партизанским движением. Генеральный штаб назначает А. К. Спрогиса особоуполномоченным Военного совета Западного фронта по организации разведывательной и партизанской борьбы в тылу врага.


В Москве я разыскал ближайшего соратника Артура Карловича по разведотделу штаба Западного фронта полковника в отставке, кавалера 20 правительственных наград Афанасия Кондратьевича Мегеру. Биография этого человека проста. Колхозник из села Дмитрашковка Песчанского района Винницкой области, он, не достигнув призывного возраста, еще в 1933 году добровольно вступил в Красную Армию. За отличную службу был направлен в Харьковское пехотное училище, потом служил командиром взвода курсантов, избирался секретарем ВЛКСМ стрелкового батальона в Краснодаре. За год до нападения Германии на Советский Союз стал слушателем Военной академии имени Фрунзе, где он познакомился с майором Спрогисом. Все накаляющаяся международная обстановка — захват Гитлером Польши, Чехословакии, Бельгии, Голландии, вторжение в Грецию, Югославию, Францию — подсказывала молодым слушателям, что долго учиться в академии им не придется.

— На третий день войны нас — Андрея Свирина, Артура Спрогиса, Ивана Матусевича, Ивана Банова, Анатолия Азарова, Федора Коваленко и меня, — вспоминал Афанасий Кондратьевич, — вызвали к заместителю начальника Генерального штаба генералу Ф. И. Голикову. Приказ был лаконичен. Вся семерка под командованием полковника Свирина направлялась в распоряжение разведотдела штаба Западного фронта для выполнения специальных заданий. В тот же день мы получили необходимые документы, личное оружие и снаряжение. В разведотделе Западного фронта нас разделили на группы: на Смоленское направление командировали Спрогиса и Коваленко, на могилевское — Матусевича и Мегеру, на кричевское — Банова и Азарова. Работу групп координировал полковник Свирин. В задачу каждой из них входила глубокая разведка в тылу противника, установление связей с местными партийными и советскими органами, оперативная помощь партизанам и партийно-комсомольскому подполью.

В конце августа 1941 года всю семерку отозвали в штаб фронта. К этому времени в ее составе произошли изменения: вместо заболевшего полковника Свирина был назначен майор Спрогис, а его заместителем — Мегера. Особая группа получила и новое пополнение из 10 человек, бывших слушателей академии. Вскоре в часть прибыли полковой комиссар Никита Дорофеевич Дронов и начальник санитарной службы военврач 3-го ранга Исхат Зарипович Галикеев. Выбор Дронова комиссаром оказался весьма удачен. Спрогис и комиссар быстро нашли общий язык. Никита Дорофеевич, член партии с 1918 года, штурмовал Зимний, участвовал в гражданской войне, человек сильной воли и личного обаяния.

Таким образом, при разведотделе штаба фронта образовалось ядро войсковой разведчасти особого назначения, с самостоятельным кодовым номером 9903. Но чаще в штабе ее называли группой Спрогиса.


К осени положение на фронтах становилось все более угрожающим. Гитлеровская армада упорно продвигалась на восток, захватила промышленные области Белоруссии, Украины, Прибалтики и часть центральных районов России. Шли бои на подступах к столице.

Штаб фронта и лично Г. К. Жуков потребовали от войсковой разведки резкого расширения операций не только во фронтовой полосе, но и далеко за ее пределами. Предлагалась тотальная разведка сил противника, заброска крупных диверсионно-подрывных групп в дальние тылы врага, уничтожение его гарнизонов, подрыв мостов, эшелонов, поджог аэродромных сооружений, складов с горючим, боеприпасами и продовольствием, разрыв линий связи. Спрогиса вызвал начальник штаба фронта Герман Капитонович Маландин.

— Объяснять вам, кадровому разведчику, сложившуюся обстановку не стану. Штаб фронта должен знать о противнике все: от дислокации его войск и направления главного удара до обеспеченности личного состава теплой одеждой. Разведку надо активизировать, установить тесную связь с партизанами и с патриотическим подпольем. Доложите, как сейчас обстоят дела с разведкой? — приказал Маландин.

— Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант! — Артур подошел к карте. — В настоящее время наша часть действует с четырех баз: Вязьма, Жаворонки, Кунцево и здание Энергетического института на Красноказарменной улице в Москве. С этих баз мы постоянно отправляем партизанские разведывательные подрывные группы в Подмосковье, на Смоленщину, в Белоруссию, а отдельные из них достигают территории Польши. Однако людей явно маловато. При сложившейся ситуации на фронте я не смею просить вас о пополнении нашей части офицерским и сержантским составом. Есть предложение просить помощи у комсомола столицы. Сотни добровольцев из непризывной молодежи рвутся на фронт, буквально атакуют военкоматы и комсомольские райкомы. Разрешите отобрать лучших из них. Подучим на курсах и направим в тыл врага.

Генерал внимательно посмотрел на Спрогиса, задумался.

— Что же, идея дельная. Доложу командующему, и заготовим для вас специальное письмо на имя секретарей МГК и ЦК ВЛКСМ.

«Я просил у ЦК ВЛКСМ, горкома и обкома комсомола для отбора две тысячи добровольцев. Но юноши и девушки буквально осаждали райкомы партии и комсомола, наркомат обороны, Ставку Верховного Главнокомандования. Выбирать пришлось из трех тысяч. А за ними стояли все новые и новые добровольцы, рвущиеся на фронт и в партизанские отряды», — вспоминал позднее Артур Спрогис.


…В последние летние дни 1941 года в одном из подмосковных особняков в Кунцеве обосновался некий штаб. Ни вывески, ни табличек. С утра до поздней ночи хлопают двери подъезда, впуская и выпуская посетителей. Никто никого не знает, ни о чем друг друга не спрашивают. Новый хозяин «дачи» — широкоплечий, темноволосый человек в штатском — Артур Карлович Спрогис.

Шел окончательный набор первых добровольцев для незримого фронта. В первую очередь отдавалось предпочтение тем, кто физически более вынослив, знал военное дело, умел прыгать с парашютом и обращаться с рацией. Особое внимание комиссия обращала на сообразительность, ловкость добровольцев. И никаких особо запоминающихся примет во внешности — партизанский разведчик не должен выделяться среди жителей той местности, где ему пришлось бы работать.

Любопытная деталь. Зоя Космодемьянская оказалась среди тех, кого не взяли. Слишком хрупкой и заметной выглядела эта смуглая, стройная школьница. Девушка глубоко переживала неудачу, часами просиживала у здания в Колпачном переулке, где работала предварительная комиссия по отбору, а затем у сборного пункта — у кинотеатра «Колизей», дожидаясь выхода Артура Карловича. Не устоял суровый майор перед напором комсомольской юности. Зоя стала партизанской разведчицей штаба Западного фронта.

«Мама! Я ухожу на фронт к партизанам. У меня нет сил стоять в стороне, когда фашисты топчут нашу землю и приближаются к Москве».

На письмах-треугольниках, переправляемых через связников из-за линии фронта, указывалось: полевая почта № 736, почтовый ящик 14, майору Спрогису для Космодемьянской Зои Анатольевны.

Так начинался путь в бессмертие московской девчонки, стриженной под мальчишку…


После гибели осенью сорок первого года от рук палачей Зои Космодемьянской страшная весть пришла из только что освобожденного Волоколамска. В декабре, когда войска генерала Белобородова выбили из горящего города гитлеровцев, их взору предстала ужасающая картина. На центральной площади раскачивались на виселице восемь тел, из них две женщины. Босыми ногами они почти касались ослепительно белых сугробов. На груди каждого повешенного — фанерный щит с надписью на русском и немецком: «Партизан». Местные жители не смогли опознать в казненных своих земляков. Как и в случае с Зоей Космодемьянской, их опознали прибывшие на место Спрогис, Мегера и группа инструкторов учебного центра.

В период боев на волоколамском направлении командующий 16-й армией К. К. Рокоссовский просил усилить разведку, выявить огневые точки врага, активизировать здешнее подполье. На эту операцию вызвались московские комсомольцы: инженер, редактор многотиражки «Мартеновка» завода «Серп и молот» Константин Пахомов, группа рабочих этого предприятия, а также завода «Москабель» и учащиеся Московского художественно-промышленного училища Николай Галочкин, Павел Кирьяков, Виктор Ординарцев, Николай Каган, Иван Манаенков, Александра Луковина-Грибкова и Евгения Полтавская.

Чрезвычайность обстановки на волоколамском направлении, когда каждый час можно было ожидать вражеского прорыва к столице, вынудила учебный центр резко сократить программу подготовки спецгрупп. В дни, когда герои-панфиловцы отбивали немецкие танки у разъезда Дубосеково, а немецкие армейские части прорвались на берег Яхромы и установили сверхдальнобойные орудия в Красной Поляне, разведчики Спрогиса понимали, что дорога каждая минута. В невероятно сложных условиях группу Пахомова перебросили буквально через щели линии фронта. Она пробралась под Волоколамск и при содействии партизан собирала разведданные, сразу передавая их в разведотделы ближайших штабов действующей армии. Связь группы с Москвой и выход ее из тыла были наглухо заблокированы.

Оставаясь несколько суток без сна, исчерпав запас продуктов, Пахомов собрал группу.

— На базу пока возврата нет. Надо набраться сил, сделать привал и попытаться добыть продукты, а если удастся — то пополнить и боеприпасы.

Группе удалось проскользнуть в не занятую оккупантами глухую деревеньку. В пустой избе ребята нашли замерзшую картошку, перекусили. Ночью пахомовцы легли спать и не выставили боевого охранения. Неожиданно в деревню нагрянула облава полевых жандармов с овчарками. Москвичи дрались отчаянно, расстреляв все до единого патрона. Жандармы схватили добровольцев-разведчиков, среди которых были раненые. Самые изощренные пытки не заставили пахомовцев проронить ни единого слова. Озверевшие фашисты расстреляли всех и вздернули мертвыми на виселицу.


После трагедии в Волоколамске Артур Карлович продлил время обучения разведчиков. Вместе с заместителем Мегерой они лично проверяли готовность каждой группы к засылке в тыл, индивидуально инструктировали командиров и их личный состав.

— Как часто, — учил их Артур Карлович, — успешное выполнение задания и сохранение жизни зависят не только от личного боевого опыта и знания законов конспирации, но и от мгновенной реакции на обстановку, умения в считанные секунды принять правильное решение и сделать это раньше врага.

Случалось и так, что отдельные добровольцы, уходя в тыл, натыкались на засады и погибали безымянными героями. Скорбя о павших своих учениках и соратниках, Артур Карлович считал своим партийным долгом навещать их родных и близких, хранил в личном архиве фотографии и личные письма погибших, собирал для музеев боевой славы автобиографии, копии указов о наградах и поощрениях, боевые характеристики. А перед каждой отправкой добровольцев в тыл врага напутствовал их партийным словом, страстно внушал им веру в нашу непременную победу.


— Смелость и разумный риск всегда отличали нашего командира, — слышал я от многих его соратников. — В самых сложных ситуациях он был спокоен и невозмутим. При сильных обстрелах и бомбежках всегда оставался на посту, спокойно выполнял свои обязанности.

Это случилось в начале войны. Спрогис возвращался на одну из своих баз в Вязьму и не знал еще, что в город ворвались гитлеровцы. Его легковая машина была повреждена осколком снаряда. Стремительно выпрыгнув из нее, Спрогис и шофер, маскируясь на местности, подкрались к кем-то брошенной у оврага грузовой автомашине. Оказалось, что та исправна, с полным баком бензина. В считанные секунды они завели мотор и буквально на глазах противника умчались в Гжатск.


В подборе и подготовке молодых добровольцев особая роль принадлежала ЦК ВЛКСМ. Секретари Московского комитета комсомола совместно с политуправлениями родов войск комплектовали парашютно-десантные бригады, гвардейские минометные подразделения и лыжные батальоны, отбирали юношей и девушек для борьбы в тылу врага.

Отбор добровольцев для партизанской разведки проходил строго индивидуально, бескомпромиссно. Заботились не только об их экипировке, вооружении и снаряжении, но и о моральной и физической подготовке бойцов, подборе опытных командиров и наставников.

Дмитрий Васильевич Постников, заведующий военным отделом ЦК ВЛКСМ в годы войны, рассказывал:

— По-командирски подтянутый, внешне суровый, но удивительно сердечный, майор Спрогис произвел тогда на нас, комсомольских работников, самое благоприятное впечатление. Зная о его боевом прошлом в годы гражданской войны, службе на границе, сражениях на фронтах Испании и опыте профессионального разведчика, мы не сомневались, что подготовка молодежи для заброски в тыл врага в надежных руках.

Еще до прибытия комсомольцев в часть Артур Карлович подобрал несколько офицеров-оперативников разных специальностей и организовал учебный центр. По прибытии на базу добровольцы после непродолжительного отдыха приступали к занятиям. Изучали материальную часть и стрельбу из личного оружия, учились ориентироваться на местности днем и ночью по карте и компасу, обращаться со взрывчаткой, рацией.


Военные историки отмечали, что в созданных в прифронтовых областях краткосрочных школах и курсах получили подготовку десятки тысяч будущих партизан и подпольщиков. Начальниками и первыми преподавателями учебных центров были И. Г. Старинов, А. К. Спрогис, М. К. Кочегаров, Г. Л. Думанян… Оперативно-учебный центр только Западного фронта подготовил к сентябрю 1941 года 3600 классных специалистов. За первую половину 1941 года военными чекистами и органами государственной безопасности были вскрыты десятки фашистских резидентур и обезврежено более полутора тысяч германских агентов, в том числе на Западном фронте — свыше тысячи фашистских лазутчиков, на Ленинградском и Южном фронтах — около 650, на Северо-Западном — свыше 300…

Западногерманский историк П. Карелл, признавая превосходство советской разведки над германской в минувшей войне, писал:

«Как обстояло с немецким шпионажем против России? Что знало немецкое руководство от секретной службы? Ответ в двух словах: очень мало! Оно ничего не знало о военных тайнах русских… Мы насчитывали перед началом войны в Красной Армии 200 дивизий. Через 6 недель после начала войны мы вынуждены были установить, что их было 360».

Ценное признание в устах противника!

После разгрома фашистов под Москвой Гитлер потребовал от адмирала Канариса и службы СД решительной активизации всех германских разведслужб против СССР. На советско-германском фронте гитлеровцы сосредоточили свыше 130 разведывательных, диверсионных и контрразведывательных органов, создали более 60 школ по подготовке агентуры. На фронтах и за линией фронта развернулась ожесточенная тайная война разведок и контрразведок двух противоборствующих сторон, в которой немалая роль принадлежала войсковой части 9903, руководимой Артуром Карловичем Спрогисом. Итог этой борьбы был не в пользу вражеских шпионов, диверсантов, террористов. Агентуре врага не удалось раскрыть сосредоточение резервных советских армий, прибывающих с Урала, Сибири и Дальнего Востока перед их контрнаступлением под Москвой, как, впрочем, и маневр наших войск в период подготовки решающего разгрома на Курской дуге.

Летом 1942 года на оперативном совещании Генерального штаба Гитлер признал, что «большевики превосходят нас в одном — в разведке».

Загрузка...