Товарищ Артур, кто вы?

ШТАБ В ВАЛЕНСИИ

Летом 1936 года недавний выпускник Высшей пограничной школы, сотрудник особого отдела 20-й отдельной авиабригады УГБ НКВД БССР впервые за много лет напряженной и тревожной службы получил отпуск и вместе с матерью и сестрой отправился к Черному морю. Не успел переступить порог санатория, как ему вручили депешу: «Срочно вернуться в Москву!»

В столице Артуру Спрогису предложили отправиться в Испанию военным советником, вместе с республиканцами сражаться против мятежников генерала Франко.

— В Мадриде вы поступите в распоряжение комкора Яна Карловича Берзина, — сообщил Артуру комбриг на прощание. — В Испании его знают как генерала Гришина.

В августе 1936 года от причала Севастополя медленно отчаливало судно, груженное зерном, консервами, сахаром. Вместе с этими безобидными товарами глубоко в трюме находились большие опечатанные ящики с оружием, боеприпасами для республиканской Испании. Перед отплытием на его борт поднялась группа людей, одетая в штатские костюмы или в форму гражданского торгового флота. Опытный глаз мог различить среди них несколько человек с военной выправкой. Перед отплытием капитан судна собрал группу добровольцев.

— При подходе к берегам Испании судно могут проверить таможня или сторожевые катера мятежников. Каждый из вас включен в списочный состав команды. Надеюсь, вы все владеете какой-то профессией, скажем штурмана, дизелиста, механика, кочегара, матроса, чтобы в нужный момент выступить дублером.

— Товарищ капитан, — обратился один из добровольцев, — считайте, что на пароходе есть помощник кока. Умею кашеварить.

— Отлично, — улыбнулся капитан, — значит, нашим судовым коком будет числиться сеньор Артур.

Это имя, названное перед отъездом комбригом, твердо укрепилось за Артуром на все время пребывания в Испании. «Сеньор Артур», «камарада Артур» — так называли его в армейских республиканских штабах, в отрядах испанских партизан-герильерос, которыми он командовал. Это имя фигурировало и в донесениях франкистской контрразведки, и в тайных списках абвера, гестапо и итальянской спецслужбы.

…Сухогруз уже миновал Дарданеллы, шел Средиземным морем. На рейде Пирея пополнился запасом топлива, питьевой воды, фруктами, овощами. По вечерам Артур часто выходил из своей душной каюты на палубу, всматривался в темноту волн и лунные отблески над ними. Мысленно хотел представить, что ждет его в незнакомой Испании. С грустью вспоминал разговор с матерью перед отъездом. Она, конечно, не знала, куда он едет, но сердцем чувствовала, что разлука будет долгой. Чтобы не тревожить ее, Артур придумал мифическую поездку на Дальний Восток. На прощание сказал Каролине Яновне, что из дальнего гарнизона связь будет сложной, но при первом же случае даст о себе знать.

— Артур, меня беспокоит твоя служба, — Каролина Яновна обняла сына. — Ночами не сплю, всякие черные мысли лезут в голову. Тебе только тридцать лет, а уже есть и ранения, и контузия. Может быть, еще не поздно поменять профессию, стать инженером или учителем, обзавестись семьей. Ты же способен к математике, физике, литературе. Можешь окончить гражданский вуз.

— Нет, моя милая мама. Изменить избранной профессии я не могу. Отец благословил меня на борьбу с враждебными силами. На границе я чувствую их злобу. Как коммунист, я призван защищать Родину. Где бы я ни находился, моя дорогая, твоя любовь согревает мне сердце.

…Поздней ночью, не зажигая огней, сухогруз заходил со стороны африканского берега к гавани Картахены, известной в древности как Новый Карфаген. Неожиданно он наткнулся на эсминец. Чей он — франкистский или республиканский — разобраться было трудно. Военный корабль подошел ближе к судну, на нем опознали флаг республиканского флота. На условленный пароль с эсминца не отвечали отзывом. Вероятно, по чьей-то халатности или разгильдяйству отзыв на пароль не дали военному кораблю. Однако командир эсминца, опознав русское судно, не препятствовал его заходу в Картахену.

Сойдя на берег, Артур и несколько его спутников направились в Валенсию, тыловой город, где дислоцировался штаб советских военных советников. Артур узнал, что в день приезда военные летчики Муссолини, поднявшись с Балеарских островов, бомбардировали Барселону, разрушили промышленные предприятия, жилые дома, отели. В городе много убитых и раненых. На улицах города зияли воронки от бомб. Подоспевшие истребители республиканских ВВС не допустили второго захода фашистов и обратили их в бегство, но все же несколько самолетов противника успели сбросить свой смертоносный груз на окраины и предместья города. Гримасы войны уже давали себя знать не только в Барселоне, но и Мадриде. Потом настанет очередь Бильбао, Валенсии, Гвадалахары. Отпор фашистской авиации давали в основном советские летные экипажи под руководством известного летчика-аса Я. В. Смушкевича (Дугласа), впоследствии дважды Героя Советского Союза.

По пути из Картахены в Валенсию Артур залюбовался незнакомым южным пейзажем. В пышной зелени садов утопали небольшие домики под цветной черепицей. Ветки невысоких деревьев были усыпаны оранжевыми плодами апельсинов, лимонов, с длинных лоз свисали гроздья белого, золотистого и черного винограда. Оливковые рощи сменялись плантациями табака, бахчами. Щебетали птицы, жужжали пчелы. Запахи цветов приятно кружили голову. Казалось, вечный мир и покой царили на этой прекрасной древней земле.

В отеле «Мажестик», где размещались советские военные советники, Артур встретил старого знакомого Григория Сыроежкина. За высокий рост испанцы прозвали его Гришей Грандэ. Под его руководством в 1918 году Артур не раз участвовал в чекистских операциях в Москве. Старший советник 14-го партизанского корпуса Григорий Сыроежкин пригласил Артура к себе в номер. Артуру хотелось расспросить его о подробностях фашистского налета на Барселону.

— Летчиков у нас пока хватает, дорогой Артур. Кроме советских пилотов в Испанию ежедневно разными путями прибывают авиаторы-интернационалисты из Австрии, Франции, Венгрии, Чехословакии, Англии, Скандинавии. Как своему сослуживцу, — Сыроежкин доверительно посмотрел на Спрогиса, — могу сказать, что сложнее дела обстоят с разведкой, нам предстоят жаркие бои с фашистами. Мятежникам Франко, отборным дивизиям Муссолини, гитлеровскому легиону «Кондор» противостоит необстрелянная и неокрепшая республиканская армия, у которой нет организованной разведслужбы. Наспех созданные диверсионно-партизанские отряды комплектуются в основном из батраков, мелких ремесленников. Большинство из них неграмотны. Серьезный барьер — язык. Военным советникам помогают мадридские студенты, знающие немецкий, французский и английский языки. Мешает часто и непродуманная переброска обученных разведотрядов с фронта на фронт. В незнакомых городах и провинциях отрядам сложно ориентироваться на местности.

Слегка перекусив и выпив холодного пива, друзья распрощались. Каждому предстояла нелегкая миссия в незнакомой стране.

С радостным нетерпением Артур Спрогис ждал встречи с Яном Карловичем Берзиным. Он познакомился с ним, когда его и еще несколько пограничников отобрали для службы в советской военной разведке. Яна Карловича любили в армии за мужество, за верность долгу. Жизнь Берзина являла собой легенду.

Сын простого латышского крестьянина по имени Петерис Кюзис стал членом партии коммунистов с 1905 года. Юношей участвовал в революционных событиях 1905—1907 годов, в Февральской и Октябрьской революциях, командовал стрелковым подразделением, охранявшим Смольный. Имел три ранения, царским правительством был приговорен к смертной казни, замененной тюрьмой. В ссылке в Сибири политкаторжане сумели добыть для Петериса Кюзиса документ на имя Яна Карловича Берзина. Под этим именем он известен как крупный военачальник.

Ян Карлович Берзин принял нового советника по-отечески, расспросил о матери, сестре. Рассказал о латышах-антифашистах, которые нелегально пробрались в Испанию и сражались в интербригадах. Диктатор Латвии Ульманис, министр внутренних дел Гулбис и директор Административного департамента Аншмит отменили имеющиеся у латышей-добровольцев иностранные паспорта и визы. Согласно циркуляру № 50638 к уголовной ответственности привлекались латыши, которые возвращались на родину. Среди интернационалистов воевали писатель и публицист Жан Грива (Фолманис), братья Альфред и Пауль Тылтыни. Альфред — комбриг Красной Армии, специалист по броневой технике — командовал крупными воинскими соединениями. Пауль Тылтынь приехал в Испанию из Франции, член Французской компартии. Классный танкист, командовал танковым подразделением. Его знали как капитана Грейзе, и о его подвигах известно было всей республиканской армии.

К началу гражданской войны республиканская армия являла собой разрозненные воинские части, которые не всегда подчинялись общему командованию. Почти каждая политическая партия, входящая в Народный фронт, стремилась иметь собственные воинские формирования со своими красными, черно-красными, бело-розовыми и другими флагами. Но всех их объединяла общая ненависть к фашизму. На стороне республиканцев воевало хорошо вооруженное войско анархистов. Вожак их, Буэнавентура Дуррути, — человек слова и отчаянной храбрости. Наряду с положительными качествами он страдал чрезмерной самоуверенностью, недоверием к офицерам-республиканцам, выходцам из богатых аристократических семей. Сохраняя верность анархизму, батальонам присваивали имена Бакунина, Кропоткина и даже Нестора Махно. Сражались они под черным знаменем анархии.

Испанские коммунисты пытались убедить вождя анархистов избавиться от примкнувших к нему троцкистских элементов и уголовного сброда, укрепить воинскую дисциплину. Советником к нему направили замечательного разведчика Ксанти (Хаджи Мамсурова). Он тактично и неназойливо убеждал Дуррути, что идеи анархизма разлагают республиканскую армию. Вождь анархистов подружился с Ксанти, прислушивался к его советам, очистил свое войско от наиболее ярых фанатиков, пресек дезертирство. Но это стоило ему жизни. Дуррути застрелил в спину один из агентов франкистов, проникший в лагерь анархистов.

— С чего вы начинали свою боевую деятельность в Испании? — спросил я как-то Спрогиса.

Артур Карлович немного задумался.

— До своего назначения я посещал места боев, встречался с советскими добровольцами, которые участвовали в сражениях не только с мятежниками, но и с итальянскими чернорубашечниками и гитлеровцами легиона «Кондор». Если вы помните, Георгий Осипович, шефом его был Геринг.

— Вам ранее была известна расстановка воюющих сторон? — задал я следующий вопрос Спрогису.

— Видите ли, когда я собирался в Мадрид, о некоторых подробностях меня информировали товарищи из Генштаба. Мятеж начался 18 июля 1936 года. На рассвете радио марокканского города Сеуты передало в эфир условный сигнал о начале боевых действий против республиканской Испании: «Над всей Испанией безоблачное небо». В первые недели мятежников не поддержали ни военный, ни гражданский флот республики. В Африке застряли главные силы, на которые рассчитывал Франко, — иностранный легион наемников и марокканская конница, — их не на чем было переправить через Гибралтар. Сторонники каудильо, в том числе военные, заявили, что без помощи Германии и Италии заговор обречен на провал. «Мы не предполагали, что против нас поднимется весь народ». Эти слова принадлежали графу Романонес. Сомнение в успехе высказал и командующий северной группой войск мятежников генерал Мола.

— Как же Франко в этих условиях решился начать боевые действия? — не переставал я задавать вопросы.

— На это его подтолкнули Гитлер и Муссолини. Из Африки на германских транспортных самолетах были доставлены в Испанию марокканские всадники из полудиких племен пустыни. Легион «Кондор» насчитывал более 50 тысяч солдат и офицеров, оснащенных самым современным по тем временам оружием. Фактически это был не легион, а полнокровный корпус военного времени. Расщедрился и Муссолини. 200 тысяч войск, около 2 тысяч орудий, до тысячи самолетов, транспорты с пулеметами, ружьями и боеприпасами — таков был его вклад в испанскую контрреволюцию. Были сформированы карательный «иностранный легион», навербованный из подонков всего мира, и легион португальских фашистов. Марокканский 18-тысячный конный корпус отличался своей жестокостью и наводил ужас на местное население.

— Интересно, почему же марокканцы примкнули к мятежникам?

— Георгий Осипович, если вы помните, — продолжал Спрогис, — часть Марокко была тогда испанской колонией, и сторонники Франко имели там большое влияние. Позже, когда мой отряд был переброшен на Мадридский фронт, франкисты начали сколачивать так называемую «пятую колонну». Туда вербовались дезертиры из анархистов, деклассированные элементы и уголовники, выпущенные из тюрем. Некоторым из них тайно удалось проникнуть в республиканскую армию. Лазутчики имели задание изнутри разлагать сражавшихся антифашистов, сеять панику, вести разведку, совершать диверсии и террористические акты против интернациональных бригад. Франко громогласно объявил, что «пятая колонна» встретит его четыре колонны, когда они с триумфом войдут в Мадрид, и присоединится к ним. Всем было обещано щедрое вознаграждение.

Разговор Спрогиса с Берзиным-Гришиным происходил в штабе советских советников в Валенсии.

— Я просил бы вас, Ян Карлович, назначить меня по специальности, в военно-разведывательную часть, — высказал пожелание Артур.

— Сначала я хотел направить тебя советником в помощь подполковнику Хаджи Мамсурову (Ксанти), но передумал. Ксанти — опытнейший профессионал и пока справляется один. А ты отправляйся сегодня в Малагу. Там вообще нет наших людей. Запомни адрес явки, а здесь, — Берзин протянул Артуру планшет, — карты и ориентиры по малагскому участку. Возьми машину — и в дорогу! Связь держи со мной. Назначаешься советником командира диверсионно-подрывного отряда в тылу врага при 11-й интернациональной бригаде. Правда, его еще надо сформировать. Командир отряда — испанец, из рабочих-шахтеров. Практически командовать и учить разведке не искушенных в этом искусстве бойцов надлежит тебе. Жду от тебя добрых вестей.

Сражаясь под Малагой, Мадридом, Гвадалахарой, сеньор Артур знал, что рядом самоотверженно выполняют интернациональный долг молодые советские офицеры-добровольцы К. А. Мерецков, Р. Я. Малиновский, Н. Г. Кузнецов, Н. Н. Воронов, П. И. Батов, А. И. Еременко, В. Я. Колпакчи, В. И. Чуйков, А. И. Родимцев, М. И. Неделин, Д. Д. Лелюшенко. На фронтах Испании Спрогис встретит выдающихся разведчиков Хаджи Мамсурова, Кирилла Орловского, Станислава Ваупшасова, Александра Рабцевича, Григория Линькова. Там же он познакомится с известным московским журналистом Михаилом Кольцовым, венгерским писателем Мате Залкой (Лукачем), польским коммунистом Каролем Сверчевским (Вальтером), испанским поэтом Гарсиа Лоркой.

В Малаге сеньору Артуру предстояло срочно сформировать разведывательно-диверсионный отряд из местных патриотов-антифашистов. По рекомендации местной фракции коммунистов в отряд вступали андалусские шахтеры, батраки, разорившиеся ремесленники, студенты. Они не владели оружием, не знали воинского устава, далеки были от профессии разведчиков. Всех их объединяло главное — ненависть к фашизму.

Ядро спецотряда Спрогису удалось сколотить в первые же дни. Командиром назначили, как советовал генерал Гришин, молодого шахтера с серебряных рудников, бывшего сержанта Хосе Муньос Гарсиа, человека умного, крепкого телосложения, большой личной храбрости. Однако по указанию советника командующего малагским участком полковника Киселева командиром отряда стал сеньор Артур, а Хосе его заместителем. Хосе понимал, что разведка — дело сложное, сугубо профессиональное, и согласился помогать камараду Артуру. В отряд пришли близкие Хосе люди — брат Клаудио, сестра Мария с мужем Бонилья, шахтеры Браухо, Баранко, Молино, шофер Паскуальо, несколько волонтеров-иностранцев.

Сеньору Артуру в первую очередь надо было научить их владеть оружием, подрывному делу, вести радиосвязь, тонкостям разведывательной службы. Все с нетерпением ожидали дня, когда смогут пойти в тыл противника. Хосе, в широкополой черной шляпе, кожаных штанах и куртке, с итальянским пистолетом на ремне, был вездесущ. Поиски оружия, экипировка отряда, доставка продовольствия и множество других забот отнимали у него дни и ночи. Никто не мог сказать, когда спит этот неугомонный человек.

Серьезной помехой в подготовке партизан был языковой барьер. Артур неплохо владел немецким языком, запомнил с детства несколько французских фраз, но испанского он не знал. Во время обучения приходилось пользоваться жестами, мимикой, которые не всегда доходили до сметливых герильерос. Нужен был переводчик, причем такой, который владел бы местным андалусским наречием.

От студентки-переводчицы, которую ему порекомендовали в Валенсии, сеньор Артур отказался. Слабая здоровьем, она не в силах была бы переносить невзгоды партизанской жизни, преодолевать серпантин горных дорог, глубокие ущелья, переходить вброд или переплывать бурные реки. В Малаге ему предложили другую переводчицу — Хосефу Перес Орера. «Она испанка?» — поинтересовался Артур Карлович. «Нет, русская. Настоящее ее имя Елизавета Александровна Паршина».

— Снова женщина! — не удержался от сердитой реплики Спрогис. — Что же нам ее — на руках носить?

— Не торопитесь отказываться, — уговаривали Артура в штабе. — Девушка смелая, боевая, владеет оружием, не страшится ни огня, ни бомб, служила переводчицей в летной части. Завтра вам ее представим.

…Когда в зал вошел молодой человек в армейской форме с суровым, непроницаемым лицом, девушка заволновалась: возьмет или нет?

Между ними произошел забавный диалог.

— Опять женщина! — помрачнел Спрогис. — Не возьму. В штабе мне обещали дать переводчика-мужчину. Кажется, его имя Хосе, — слукавил Артур Карлович, зная, с кем ведет разговор.

— Хосефа… — тихо проронила девушка.

Несколько секунд он стоял молча, обдумывая что-то, потом обратился к переводчице с явной досадой.

— Стрелять умеете?

— Да, в тире стреляла.

Артур Карлович неожиданно рассмеялся. И, словно примирившись с судьбой, заметил:

— А на фронте, знаете ли, стреляют не в манекены, а в живых людей.

— Представьте себе, я так и думала.

Хосефа начала злиться, но приходилось сдерживаться, ведь дальнейшая судьба зависела от этого командира.

— Ладно, — смягчился Спрогис, — делать нечего. Уже две недели работаю без переводчика, а время горячее. На фронте со дня на день ожидаем наступления фашистов… Поедемте, там будет видно.

…В Малагу они выехали в тот же вечер. Машина шла на юг, в Андалусию. Хорошо ехать ночью: шоссе свободно и шофер выжимает из мотора все, на что он способен.

Новый начальник, как отметила про себя переводчица, оказался на редкость неразговорчивым спутником. Он только назвал свое имя — Артур, а потом погрузился в какие-то думы, и ей ничего не оставалось, как смотреть в окно или пробовать вздремнуть сидя. Ни Спрогису, ни Хосефе ничего не было известно о Малаге, они знали, что есть вино малага, но никто из них его не пробовал. Им и в голову не приходило, что это название связано с древним городом Европы, бывшей финикийской колонией.

Вечером следующего дня машина подъехала к небольшому городку. На дороге застава. Документов не спрашивают, но и дальше ехать не разрешают.

— Скажите им, что у нас на проезд есть разрешение военного министерства, — обратился Артур к Хосефе.

— Здесь признают только разрешение градоначальника, — перевела Хосефа слова дежурного офицера.

— Спросите, как к нему проехать.

Выясняется, что увидеть градоначальника нельзя: алькальд почивает и будить его не следует. Спрогис молча обдумывает положение. Машина стоит. В разговор с бойцами заставы вступает шофер Паскуальо. Артур Карлович понимает только одно слово «сеньорита».

Неожиданно переводчица выглянула из машины.

— Рубия! — раздалось одобрительное восклицание.

Машина тотчас же тронулась. «Оказывается, рубия (блондинка) — это тоже пропуск», — вспомнила потом с улыбкой о своей поездке в Малагу Лиза Паршина.

В Альмерию въехали после налета на город франкистских самолетов. Еще горели бензоколонка и окружающие здания. С площади уносили убитых и раненых. Бойцы оттаскивали в стороны изуродованные машины. Заночевали в городе, а на рассвете — снова в путь. Теперь шоссе шло по самому берегу Средиземного моря. Становилось жарко. На север от шоссе тянулись невысокие скалистые горы.

В умении переводчицы довольно быстро осваиваться в новой обстановке не раз убеждался Спрогис. Находясь сперва на службе в военно-воздушных силах республики, она постоянно бывала при штабах или аэродромах. В условиях зафронтовой разведки Лиза неотступно следовала с диверсионно-подрывным отрядом даже на самые опасные операции, переносила с разведчиками все тяготы мучительных переходов через горы и реки, умела маскироваться, часами терпеливо отсиживаться в засадах, проявляла выдержку и хладнокровие при встрече с противником. В глазах герильерос сеньорита Хосефа стала бесстрашной русской героиней.

Любопытна биография этой незаурядной девушки. Уроженка Урала, она после окончания иняза работала в «Интуристе». Как только узнала о мятеже в Испании, комсомолка Лиза Паршина добилась направления в добровольческую интернациональную бригаду. В отряде Спрогиса научилась стрелять из автомата и пулемета, обращаться со взрывчаткой, оказывала первую помощь раненым. По возвращении из Испании поступила в Военную академию имени Фрунзе, где женщины были редким исключением. С первых месяцев Великой Отечественной войны служила на Центральном, а затем на Северо-Кавказском фронтах, готовила добровольцев-подрывников для заброски за линию фронта. С нашими войсками прошла всю Украину, Белоруссию, Польшу. За боевые заслуги в Испании и на фронтах Великой Отечественной войны награждена орденами Красного Знамени, Отечественной войны.

Артур Карлович редко бывал щедр на похвалы, но о Хосефе всегда отзывался с признательностью.

К началу осени 1936 года мобильный диверсионно-подрывной отряд камарада Артура и Хосе был укомплектован. Он постоянно пополнялся новыми патриотами. Костяк составляли пожилые и совсем юные шахтеры, профессионально умеющие обращаться с динамитом, что было особенно важно при подрыве мостов, воинских эшелонов, заводов и других стратегических объектов. Тактика партизанской войны была им незнакома, как и умение хорошо маскироваться, ползать по-пластунски и стремительно врываться в тылы и фланги колонн. Многому приходилось учиться в ходе боев. В каждой операции командир был впереди. Отряд всячески избегал разведки боем, как это принято в регулярных армейских частях, которые могли выделить разведгруппы для прощупывания сил противника и его огневой мощи. Перед отрядом Спрогиса стояла задача глубокого проникновения в тыл врага, диверсии, вывод из строя — по возможности — командного состава, захват «языков» и штабных документов, уничтожение линий связи. Установившиеся добрые отношения с местным населением помогали получать от него нужные сведения.

Вскоре командир начал понимать отдельные слова, фразы на местном испанском наречии, а его люди привыкали к русским командам.

Как-то после жаркой схватки с группой франкистов, обнаруживших отряд, шестнадцатилетний боец Эмилио Карлос спросил своего командира:

— Camarada Arturo, que es usted? (Кто вы, товарищ Артур?).

— Карлос, как и ты, я доброволец-интернационалист, — улыбнулся Артур Карлович. — В четырнадцать лет вместе с латышским пролетариатом защищал русскую столицу от мятежных генералов, штурмовал контрреволюционные бастионы под Нарвой и Великими Луками. Есть такие города в России.

По своему характеру сеньор Артур был строг, а подчас и крут с подчиненными. Военная служба, граница научили его, что только четкая воинская дисциплина помогает успеху дела. Он никогда не пил спиртного, не терпел табачного дыма. Даже в Малаге, центре виноделия, никто из его герильерос не осмеливался носить с собой фляги с вином, а курили — в его отсутствие. Но за внешней суровостью командира скрывалась трогательная забота о каждом бойце. Он мог простить неумышленно совершенный проступок, поделиться последним куском хлеба, понимал, что экспансивным южанам трудно отрешиться от донкихотства, ненужного риска. В воспитании отряда большую роль сыграл шахтерский вожак Хосе, пользующийся в отряде непререкаемым авторитетом.

— Спасибо за науку, русский брат, спасибо за науку воевать, — поблагодарил Спрогиса как-то Хосе на привале в горах Сьерра-Невада.

Фашистская чума расползалась по стране все шире, захватывая новые города и провинции. Этому способствовали нерешительность правительства Кабальеро, разногласия среди партий Народного фронта. Основной помехой в обороне и наступательных операциях служила несогласованность в руководстве войсками республиканского командования и главного штаба. Иностранные разведслужбы, вспоминал Артур, рассматривали Испанию как полигон накануне большой войны. В их задачи входило определение боевых качеств советской военной техники, уровень подготовки советских офицерских кадров. Испанию наводнили сотни профессиональных шпионов и тайных агентов абвера, гестапо, итальянской спецслужбы. На них работали и осведомители, внедренные в гарнизоны и в боевые части республиканской армии. В этих неравных условиях республиканская армия совместно с интернациональными бригадами и народными партизанами нанесли сокрушительные удары франкистам на реке Харама, под Гвадалахарой, Мадридом. В ожесточенной битве при Эбро революционные силы прорвали франкистский фронт на глубину 30 километров и обратили фашистов в паническое бегство.

Сделав небольшую паузу, Спрогис добавил:

— И если франкисты, германские и итальянские фашисты совместно с марокканским корпусом и «пятой колонной» в течение почти трех лет не смогли овладеть Мадридом, то в этом великая заслуга Компартии Испании и ее лидеров Хосе Диаса и Долорес Ибаррури, славных интернациональных бригад и советских военных советников.