Товарищ Артур, кто вы?

ДЕВИЧИЙ АТАМАН

Двадцатидвухлетнюю Лелю Колесову Артур Карлович считал одаренной разведчицей. Миловидная учительница из Ярославской области в начале войны переехала в Москву, жила в общежитии рабфаковцев на Остоженке и ежедневно ходила в райвоенкомат с просьбой направить на фронт. Окончив курсы сандружинниц и овладев винтовкой, Колесова считала, что ее место в боевых рядах действующей армии. В характеристике, выданной Леле райкомом ВЛКСМ, в графе «Отличительные черты характера» указывалось: «Смелость, решительность, инициативность». Горвоенкомат комплектовал добровольческий стрелковый полк для обороны дальних подступов к Москве и зачислил туда несколько сандружинниц, в том числе и Колесову. Она метко стреляла, ходила в атаку, вытаскивала из-под огня раненых. Попросилась в полковую разведку и поражала своей неустрашимостью и изобретательностью бывалых разведчиков. Подыскивая для своей особой части добровольцев, Артур Спрогис обратил внимание на Лелю.

У Спрогиса был свой метод «обкатки» добровольцев. Прежде чем новичка посылали на длительный срок в тыл противника, он вел разведку на коротких расстояниях. Таким способом Артур Карлович хотел помочь новичкам преодолеть страх перед неизвестностью, научить их ориентироваться на местности. Леля шла в паре с Ниной Шинкаренко. В их первое задание входило проникнуть в занятые противником Дорохово и Рузу, в 80—100 километрах от Москвы. Переход через линию фронта прошел незаметно для боевого охранения противника. Только на одном из постов немцы поинтересовались, куда направляются эти две «деревенские» девушки. «В Можайск, навестить больную тетку», — последовал ответ. Они шли мимо деревень, потеряли ориентировку и неожиданно оказались на своей территории у станции Тучково.

При повторном переходе девушек задержала полевая жандармерия и для выяснения личности водворила в каморку двухэтажного дома, оборудованного под офицерскую казарму. На допросах Леля и Нина прикинулись деревенскими дурочками, не ведающими, что в зоне оккупации нельзя без разрешения ходить по деревням и родственникам. Неизвестно, как бы сложилась их судьба, если бы не пожар в казарме. Ночью запылала огнем верхняя деревянная часть здания. Сонные офицеры в одном белье выпрыгивали из окон, солдаты суетливо пытались погасить пожар. Воспользовавшись паникой, Леля и Нина выбили дверь и незаметно выскользнули на улицу. Огородами пробрались в лес, набрели на группу наших окруженцев и вместе с ними прорвались через линию фронта.

Разбирая действия девушек в тылу врага, Артур Карлович подробно объяснил их ошибки и еще раз устроил экзамен по конспирации.

— Плохое знание карты привело вас в первом случае на свою же территорию, где вы оказались в не меньшей опасности, чем на вражеской. Наше боевое охранение могло пристрелить вас при подходе к линии фронта, приняв за немецких лазутчиков. К счастью, этого не произошло. Во втором случае вас выручил пожар в казарме. Если бы не он, никто не поручился бы за благоприятный исход вашей операции.

Зато третья проверка прошла удачно. Колесову с небольшой группой перебросили в Истру с заданием выйти на волоколамское направление и помочь ранее переброшенным разведчикам. Спрогис дал пароль и явки. Девушки, перейдя линию фронта, встретили пожилую колхозницу. Зная о расположении немцев в окрестных деревнях, она посоветовала скрытно идти лесом в Крюково. На пути к Волоколамску в одной из деревень разведчицы сожгли здание немецкой управы, дом старосты, склад боеприпасов. Поздней ночью, когда часовые ушли обогреться в помещение, девушки нашли лазейку к деревянным строениям и установили вокруг них мины. Отойдя подальше, метнули бутылки с зажигательной смесью и быстро скрылись в лесной чаще. За собой слышали только взрывы мин.

Днем, укрываясь в заброшенных охотничьих заимках и стогах сена, ночью, обходя населенные пункты, пробирались разведчицы в Москву, до которой оставалось не менее 30 километров. Спрогис волновался за исход операции, каждый час справлялся у дежурного — не вернулись разведчицы на базу? Зазвонил телефон. Дежурный доложил, что группа Колесовой прибыла в полном составе. Разведчицы сильно утомлены, но просят немедленной встречи с командиром. Артур Карлович поторопился, и не зря — получил от Колесовой ценные сведения.

— На крюковском и волоколамском направлениях замечено лихорадочное передвижение германских механизированных частей. Фашисты стремятся перейти канал в районе Яхромы, тащат огромными тягачами дальнобойные орудия в сторону Красной Поляны. От села до Москвы всего 25 километров.

Спрогис тут же передал информацию в штаб фронта. Прибытие в Красную Поляну дальнобойной артиллерии подтвердила и краснополянская телефонистка, оставшаяся неизвестной. Декабрьское контрнаступление советских войск сорвало планы немцев по захвату столицы.

В ходе декабрьских и январских боев за Москву большая группа офицеров и рядовых была удостоена правительственных наград. Среди них и Елена Колесова, ей вручили орден Красного Знамени. В наградном листе, представленном Военному совету фронта Артуром Спрогисом, говорилось:

«Красная звезда», «Комсомольская правда» поместили очерки о подвиге Лели и ее подруг. В архивах ЦК ВЛКСМ и Министерства обороны хранятся документы о боевых делах Елены.

К лету 1942 года Елена Колесова прошла настолько хорошую подготовку, что могла самостоятельно выполнять ответственные задания. У Спрогиса родилась идея сформировать отдельную женскую бригаду разведчиц из 11—12 человек и забросить их самолетом в Белоруссию, где широко развернулось партизанское движение. А. К. Спрогис и А. К. Мегера разработали для группы маршруты в тылу врага, псевдонимы, легенды. Перед вылетом Лелю Колесову и трех ее подруг Спрогис рекомендовал в кандидаты партии.

Группу разведчиц предполагалось высадить в районе Борисова. Их было 11: Леля Колесова, Нина Шинкаренко, Зина Морозова, Тамара Маханько, Надя Белова, Анна Минаева, Ара Фанталова, Вера Ромащенко, Тася Алексеева, Шура Лисицына, Таня Ващук.

Безлунной летней ночью, взяв на борт пассажиров, самолет взмыл в небо. Туман над болотами заставил пилота несколько свернуть с курса и снизиться на высоту ниже положенной. Первой прыгнула Леля, за ней остальные. Десантниц разбросало довольно далеко друг от друга, и собраться в темноте всем вместе было сложно. Первыми встретились по условленному заранее сигналу (три удара палки по стволу дерева) Леля Колесова и Надя Белова. До рассвета пробродили по лесу в поисках остальных. Смертельно усталые, набрели на стог соломы. Немного отдохнули и пошли к месту сбора в деревню Прудки.

Продежурили там более суток, но никто из разведчиц не пришел. Нашли приют в хате крестьянки из ближнего села Миговщина Химы Синяк. Через своего племянника она вывела девушек на связного партизанского отряда под командованием отважного Сергея Жунина, будущего командира партизанской бригады, Героя Советского Союза. В отряде связались с выброшенной в тыл неделей раньше группой Бориса Вацлавского, сообщили о десанте Колесовой. Через несколько дней общими усилиями отыскали Таню Ващук, Тамару Маханько, Тасю Алексееву. Из рассказов местных жителей узнали о разбившихся десантницах. При выброске из самолета на низкой высоте они не успели выдернуть кольца парашютов. Двух похоронили на окраине деревни Миговщина, а тело третьей не нашли. Травмы получили остальные четыре десантницы. Их пришлось временно укрыть у местных подпольщиков. Освоившись с обстановкой, девушки выбрали для базы укромное место близ болота, куда гитлеровцы остерегались соваться. Соорудили в зарослях по-женски уютный шалаш из ветвей, надежно его замаскировали. Установили регулярные связи с партизанами и группой Бориса Вацлавского, в распоряжении которой находился фельдшер Винярский.

Первое же донесение группы Колесовой обрадовало Спрогиса.

Вслед по радио поступило второе донесение.

В личном рапорте штабу Спрогиса Колесова докладывала:

— Ну и Колесова! Прямая наследница Василисы Кожиной из 1812 года! — радовался Артур Карлович, обычно сдержанный и скупой на похвалы.

В донесениях гитлеровцев в Минск, Варшаву, Берлин сообщалось, что в лесах Белоруссии «бесчинствует неведомая женская банда красных», которую возглавляет русская баба атлетического телосложения, жестокая и беспощадная, по кличке Лелька-атаман. Ее отряд ловко маскируется, молниеносно перемещается с места на место и действует подчас вместе с партизанами. Сведения о «женской банде» не хотелось брать полностью на веру гитлеровским властям, но наместник Белоруссии фон Кубе сделал внушительную встрепку минскому и борисовскому гестапо и абверу. За голову «русской бабы» была пообещана крупная награда: 30 тысяч марок, две коровы и литр водки.

Военной комендатуре Борисова был отдан приказ о введении в городе комендантского часа с наступлением темноты до пяти часов утра. Лица, имеющие пропуска, обязаны предъявлять к ним особые удостоверения, выданные военными властями. За нарушение — расстрел. Дополнительный приказ из Минска предупреждал, что лица, задержанные при повреждении стальных путей, линий связи и других важных объектов, подлежали казни. Те же меры применялись и к людям, хранившим боевое и охотничье оружие и радиоаппаратуру. О лицах, не проживающих в конкретном городе или деревне, следовало доносить немедленно. За поддержку и помощь партизанам грозила виселица.

— Как это фрицы не сообразили изобразить нашу Лелю десятипудовой бабой-людоедом со стальными ручищами, пожирающей в день по батальону фрицев, — смеялись разведчики, читая приказ наместника.

Леля Колесова под видом молочницы проникла в дом бургомистра города Борисова Станкевича с жалобой на полицейских, которые преследовали торговок, желающих снабжать немецкий гарнизон молочными продуктами. Только случайность спасла сатрапа-изменника от возмездия. Станкевич проводил какое-то совещание, и его секретарь не пропустил «просительницу» в кабинет бургомистра. Зато ей удалось установить дислокацию гарнизона, полицейских участков и здания гестапо. Эти сведения предназначались для наших летчиков.

Накануне она отпросилась у Артура Карловича на «свободную охоту» с четырьмя оставшимися под ее началом девушками в район шоссе Минск — Москва. «Там сейчас большое оживление, — убеждала Леля командира. — Гитлеровцы ведут форсированную подготовку к вытеснению партизан из лесов». Спрогис знал упорство Колесовой, поэтому лишь напутствовал ее советами.

— Продумайте маршрут до мельчайших подробностей, действуйте только из засад вдоль дороги. В бой не ввязывайтесь. В случае угрозы окружения отходите в лес или к болотным озерам.

«Охота» выдалась не из легких. Пройдя немало километров нехожеными тропами и болотными гатями, девушки, уставшие и промокшие, подошли к шоссе. Выбрали сухое место, соорудили укрытие из веток и залегли. У каждой был автомат с запасом дисков, гранаты, пистолеты. До них явственно доносился гул моторов, автомобильные сигналы, шуршание шин тяжелых грузовиков по асфальту. Ввязываться в бой на шоссе с мизерными силами Спрогис запретил. Да и что могли сделать четыре разведчицы против конвоев, сопровождавших тяжелый транспорт?! Им нужны были одиночные легковые машины, автобусы, мотоциклисты-спецкурьеры.

Наконец Леля увидела в бинокль зеленый микроавтобус. В кабине рядом с шофером сидел тучный немец в кожаном черном реглане, с пенсне на носу. Вероятно, он чувствовал себя беззаботно. Оглядевшись вокруг и не увидев других машин на дороге, Колесова спокойно вышла на проезжую часть. На ней был старенький плащ, в руках она держала корзину. Шофер машины притормозил перед внезапно появившейся женщиной. Хлопнула дверца, и из машины вышел человек в реглане.

— Глухая дура, — заорал он, — ищешь смерть под колесами?!

Выхватив из корзины наган, Леля выстрелила в немца в упор. Тотчас же три ее подруги беглым огнем из автоматов уложили выскочивших из машины пятерых охранников. Живым остался один ефрейтор-шофер, которого девчонки связали и приволокли в свой лагерь.

Было далеко за полночь, когда Спрогис допрашивал ефрейтора. В саквояже чиновника из ведомства Розенберга были обнаружены документы и инструкции, подтверждавшие показания пленного. Из-за малочисленности группу Колесовой Артур Карлович оставил при своем отряде.

В деревне Выдрица на реке Бобр, примерно в 15 километрах от лагеря спецотряда, и в ближайших к ней населенных пунктах Велятичи, Крупки, Ухваль фашисты соорудили целую систему дотов, дзотов, подземных ходов сообщений, окружив их колючей проволокой. Укрепрайону Выдрицы были приданы полторы роты солдат и полицейские взводы. Ими командовал сын борисовского бургомистра. Укрепрайон стал твердым орешком для партизан и спецотряда Спрогиса.

Тем более что выдрицкий немецкий гарнизон контролировал значительную территорию партизанской зоны и мог нарушить задуманные Спрогисом планы.

…В лесу чувствовалось наступление осенних холодов. С деревьев осыпался желтый лист, с болот несло ржавой сыростью, ночи стали зябкими. Дав людям отдохнуть после последней операции, Спрогис приступил к разработке новой — по разгрому выдрицкого гарнизона. Этой акцией он на время хотел отвести угрозу от лагеря спецотряда и заодно воздать по справедливости начальнику выдрицких полицейских сил за выдачу гестапо двух разведчиц.

В деревне Прудок Спрогис и Сорока встретились с командирами партизанских отрядов Ф. Юдановым и В. Свистуновым для уточнения деталей выдрицкой операции, срока ее проведения. С ними Спрогис провел не одну боевую операцию. Оба командира всегда проявляли отвагу и бесстрашие в схватках с гитлеровскими захватчиками. Со своей стороны они ценили Спрогиса как профессионального разведчика, кадрового военного, способного находить выход из самых критических ситуаций. Накануне 11 сентября 1942 года партизаны заминировали все подходы к Выдрице и Крупкам, чтобы предотвратить выдвижения к укрепрайону дополнительных сил противника.

Штурм Выдрицы был гордостью Артура Карловича, поэтому в беседах с ним он нередко возвращался к этой дерзкой операции, о которой узнала вся страна.

— Перед штурмом, — рассказывал Спрогис, — несколько ночей велась скрытая разведка наиболее уязвимых участков укрепрайона, его боевой мощи, линий связи с другими гарнизонами. Я бесконечно рисовал, перечеркивал и вновь рисовал на карте предполагаемые пункты сосредоточения штурмовых групп Григория Сороки, партизан Свистунова и Изоха. Свои задачи твердо усвоили минеры, группа прикрытия, боевое охранение. В штурмовой отряд Григория Сороки отобрали опытных разведчиков-подрывников Д. Дмитриева, В. Бутошина, В. Костюкова и несколько десятков парней из особого отряда. Партизанские вожаки выставили самых обстрелянных бойцов, в основном уроженцев здешних мест. Девчонок Елены Колесовой, — продолжал Артур Карлович, — я решил к штурму не привлекать. Слишком много страданий претерпели они в борьбе с фашистами. Каждая имела на своем счету не меньше уничтоженных врагов, чем любой из мужского боевого отряда.

Колесова от обиды молчала, крепко сжав губы и едва сдерживая слезы. Она хотела отомстить за Тоню Лапину и Шуру Лисицыну, которых выдрицкие полицаи отправили в гестапо. Воинский устав не позволял ей спорить со мной, тем более что приказ командира не обсуждается.

Сводный отряд в составе более ста бойцов разделили на три ударные штурмовые группы — Сороки, Свистунова, Изоха — под моим общим командованием. Неожиданно в строю я увидел Колесову с автоматом в руках и заткнутым за пояс наганом. Это было грубейшим нарушением приказа. Но, заметив ее умоляющие глаза, я махнул рукой и разрешил идти с отрядом.

Выступили в четыре тридцать утра. Не доходя до окраин Выдрицы, перешли вброд и вплавь реку Бобр, прикрывающую укрепрайон с запада. Основная часть немецкого гарнизона еще не проснулась, и наши штурмовые группы незаметно с разных сторон подползли к оборонительным линиям гарнизона. Саперы сделали проходы в проволочных заграждениях, и отряды с ходу открыли ураганный огонь по щелям дотов и дзотов, окопам и траншеям из всех видов оружия. От неожиданности сонные гитлеровцы и полицаи замешкались, но их боевое охранение выпустило красную ракету и включило прожектор, осветивший ползущих и перебегающих с места на место партизан. Гарнизон изготовился к бою и ударил по наступающим из пулеметов, гранатометов и автоматов. Но наш упреждающий удар уже уложил несколько десятков человек. Бой продолжался 10 часов. Не выдержав натиска, первыми побежали полицейские. За ними стали выскакивать из дотов и траншей уцелевшие солдаты и офицеры. Перебежками они устремились к казарме и бывшей школе. Некоторые из них на автомашинах пытались укатить в Борисов, но натыкались на расставленные нами мины и взлетали в воздух.

Вокруг все полыхало. Немецкий гарнизон был разгромлен. Одним из последних, отстреливаясь, бежал помощник коменданта и начальник полицейского подразделения Станкевич. В нижнем белье, от страха он нырнул в какую-то избу и укрылся в погребе. Но этого садиста, на совести которого было немало безвинных жертв, настигла граната.

При штурме Выдрицы погибла Елена Колесова, в разгар боя она находилась в первой цепи атакующих. С возгласом «Вперед, за мной!» она поднялась из укрытия и ринулась к дзоту, изрыгающему непрерывный огонь, чтобы закидать его амбразуру гранатами. В этот момент острая боль пронзила тело девушки.

Она зацепилась за бревно, но через минуту поднялась и, подобрав с земли автомат, вновь ринулась вперед. Ее сил хватило на несколько шагов. Как подкошенная, Леля рухнула, чтобы никогда больше не подняться. Пуля задела легкое. Девушка еще дышала, когда под огнем противника товарищи унесли ее в безопасное место, перевязали и дали холодной воды из фляги. Но уже не было такой силы, которая могла бы возвратить ее к жизни. Она умирала в сознании.

В глубокой печали хоронили Лелю Колесову соратники по особому отряду части 9903, партизаны и жители ближайшей деревни Миговщина. Гремели в осеннем лесу последние залпы прощального салюта. Бойцы бережно опустили гроб в могилу. Молча расходились, удрученные горем. Пройдут годы, десятилетия, но подвиг молодой коммунистки Елены Федоровны Колесовой не будет забыт. Ей посмертно присвоят звание Героя Советского Союза.

В архиве Артура Карловича нашлись фотографии «девичьего атамана». Со снимка смотрит миловидная девушка с правильными чертами лица, большими умными глазами, над которыми, словно крылья летящей птицы, раскинулись длинные тонкие брови. Имя Лели Колесовой носят улицы городов и школьные музеи, ей воздвигнуты памятники на родине, в Ярославской области, и в Белоруссии.