Товарищ Артур, кто вы?

АРТУР ИДЕТ НА ОПЕРАЦИЮ

Наиболее важные и опасные операции Артур Карлович возглавлял лично, полагая, что опыт, приобретенный в гражданской войне, в интернациональной бригаде в Испании, в битвах за Смоленск и Москву, дает ему право на такое преимущество.

— Той же осенью 1942 года, — вспоминал в нашем разговоре Спрогис, — из штаба в Москве дали знать, что от варшавской агентуры получено чрезвычайное сообщение: в окрестностях польской столицы формируется для отправки на Восточный фронт дивизион 155-миллиметровых орудий, отлитых на заводах Круппа из специальной стали, с увеличенной дальностью стрельбы. Шестнадцать таких орудий на гусеничном ходу уже грузятся на платформы. Эшелон, который пройдет через станцию Борисов, имеет в своем составе классный вагон для офицеров и теплушки для артиллерийской прислуги.

Спрогис, начальник штаба Алексеев и комиссар Одинцов посоветовались и решили пойти на хитрость: свободно пропустить состав через Борисов, усыпив этим бдительность охраны, и разгромить его на разъезде у тихой деревеньки Осово, в 10 километрах от станции Крупки.

Путь к железнодорожной магистрали был нелегким. По лесам и болотам Можи, Бобра, Велятича бойцы прошли около 30 километров. Притомились изрядно. Однако отдыха не позволили себе. По прибытии в район действий они сразу же заминировали полотно железной дороги, идущей из Борисова на Крупки, подключили подрывную электрическую машину и начали ждать подходящий для подрыва «объект». Несколько разведчиков во главе с сержантом Виноградом заняли удобное место для наблюдения. От них время от времени поступали осторожные сигналы: «Идет маневренный паровоз», «Миновал с балластом», «Прокатило пять вагонов с каким-то грузом».

Спрогис лежал за пнем, слушал доклады разведчиков и чертыхался:

— Мелкотня… Дохлая рыбешка… Нам нужна крупная дичь. Черт побери, куда же все девалось? Не придумал же Гитлер свернуть Восточный фронт?!

Никакой связи с подпольщиками, работающими на этом участке железной дороги, у Спрогиса тогда не было. Вся надежда возлагалась на своих же разведчиков, и они проявили поразительную ловкость и изобретательность. Один из бойцов облачился в одежду рабочего и с лопатой в руках вышел на насыпь, где свободно расхаживал среди других рабочих, занятых ремонтом железнодорожного полотна.

Несколько пропущенных дрезин и поездов с небольшим количеством вагонов успокоили немецкую охрану. Два немецких солдата, прохаживаясь вдоль дороги, оживленно балагурили, хохотали и время от времени для острастки покрикивали на выбившихся из сил путейцев.

Но вот на полотно выскочила еще одна пара охранников, криками и ударами прикладов в спины рабочих живо согнала всех с дороги.

Спрогис обрадовался: значит, с минуты на минуту жди эшелона с чем-то очень важным.

По цепи пошла команда: «Приготовиться!» Полтора десятка хорошо вооруженных бойцов-разведчиков залегли в 25—30 метрах от железной дороги в густом кустарнике на опушке леса. В утреннем тумане показался эшелон с артиллерией и прислугой. Впереди паровоза — две платформы, груженные мешками с песком.

— Прекрасно! Как раз то, что надо, — обрадовался Спрогис и тут же скомандовал. — Рвать заряд под паровозом, платформы пропустить.

В тот же миг грянул взрыв под паровозом, и он, окутанный паром, рухнул под откос. За ним закувыркались, как игрушечные, вагоны с солдатами и платформы с пушками и тягачами. В середине эшелона мощно рванул, осыпая небо искрами, вагон со снарядами.

— Огонь по оккупантам! — скомандовал Спрогис.

Очереди из пулеметов и автоматов резанули в упор по непрошеным гостям.

Под обломками одного из вагонов, рухнувшего под откос вместе с платформой, разведчики нашли тяжело раненных капитана и ефрейтора. Оказав им помощь, тут же узнали, что 87-й артиллерийский дивизион направлялся для пополнения 87-й пехотной дивизии, выведенной в резерв командующего группой армий «Центр» в район Брянска. В конце октября дивизию предполагалось перебросить на сталинградское направление. Как позже выяснилось, это были вовремя добытые разведывательные данные.

Отряд Спрогиса разделался с эшелоном за каких-нибудь 10—15 минут. Близость немецкого гарнизона заставила десантников не мешкая отойти в леса южнее железной дороги. Забрав документы убитых, автоматическое оружие и боеприпасы, группа болотами и лесными тропами благополучно вернулась в лагерь отряда Сороки.

Узнав о случившемся, фашисты по тревоге в Борисове подняли весь гарнизон. Ярость не знала предела. Такого еще никогда не было, чтобы среди бела дня, на виду у всей охраны был пущен под откос военный эшелон и уничтожен, по существу, целый артиллерийский дивизион вермахта, да еще вооруженный новыми пушками.

Успешно проведенная операция по взрыву немецкого эшелона с орудиями, офицерским вагоном, артиллерийской прислугой и охраной воодушевила разведчиков Спрогиса. Пока оккупанты находились в состоянии шока, решили не давать им передышки. Следующий удар Артур Карлович задумал нанести по станции Прямино на пути к Орше. Внимательно изучив систему ее охраны, он с тем же сводным отрядом и группой партизан по выверенному маршруту двинулся к Прямино. Задача: взорвать здание станции и все сооружения, включая ремонтные мастерские, водокачку, входные стрелки, и заодно мост через реку Нача близ деревни Клади.

Все шло, как по хорошо разработанному сценарию. Разделив отряд на несколько групп, подрывники затемно с нескольких сторон подошли к станции. Каждая из них имела конкретное задание. Одной поручалось бесшумно снять часовых, другой — ворваться в казарму, перебить или захватить в плен сонных солдат и офицеров, третьей — взорвать водокачку и мастерские, четвертой — проникнуть в деревню Клади и подорвать железнодорожный мост через реку Нача.

Артур Спрогис вместе с разведчиком Сандыбаевым, отличавшимся отчаянной храбростью, первыми ворвались в здание станции. Она была пуста. Начальник станции и связист, вероятно, успели сбежать. Счет времени шел на минуты и секунды. Неожиданно зазвонил селекторный телефон. «Я снял трубку, — вспоминал Артур Карлович. — Тревожный голос по-немецки спросил, что происходит в Прямино, и велел позвать к аппарату военного коменданта.

— Станция занята. Капут! — озорно ответил я, перемешивая немецкие слова с латышскими.

— Вер ист дас?

— Дас ист руссише партизан. Ферштейн? — громко выговорил я. Срезал провод и сразу же выбежал из здания, чтобы дать возможность бойцам взорвать вокзал.

Полыхали пристанционные постройки, всюду рвались мины. От водокачки и из деревни Клади сбегались к нам разведчики и партизаны.

— Водокачка сейчас рухнет, — кричали одни. — Берегитесь!

— Охранники перебиты. Трое наших легко ранены, — сообщали другие.

— Мост через Начу взорван! — докладывали третьи.

— Подложена взрывчатка под рельсы!

Отходя, мы увидели валившийся под откос эшелон. Бегло подсчитали: 20 вагонов с грузами. Так завершилась еще одна важная операция», — закончил рассказ Артур Карлович.

В последние годы мы с Артуром Карловичем встречались реже. Несмотря на возраст и недуги, он часто выезжал в Белоруссию на места былых боев, на открытие памятников погибшим соратникам, на пограничные заставы, где прошла его тревожная молодость. Его приглашали в гости моряки-пограничники на Дальний Восток. Он постоянно встречался с людьми, с молодежью.

Когда я впервые рассказал о нем в передаче по Всесоюзному радио, Артур Карлович пригласил меня к себе в гости. Жил он в известном москвичам доме номер десять в Большом Гнездниковском переулке.

— За добрые слова о бойцах войсковой части 9903 большое спасибо, — поблагодарил Артур Карлович. — Вам хорошо известно, что о нашей работе долгое время не рассказывали. Однако сейчас, когда прошло столько лет, павшие и живые заслуживают памяти народной.

— Артур Карлович, ваше доброе имя коммуниста-воина упоминалось в учебнике по истории нашей партии. Почему бы вам не взяться за перо и не написать книгу воспоминаний? — предложил я. — Об этом просят и многочисленные читатели.

— Думал об этом, даже набросал краткий план. Но время упущено. Старею, да и дают знать себя старые раны. Часто выступаю в школах, воинских частях, на пограничных заставах. Звонят, приглашают. Неудобно отказаться. Приходится идти или ехать. Мобилизуюсь, вспомню боевые дни, увижу любопытные молодые лица и сам становлюсь вроде моложе, крепче.

— Если вы сегодня не очень утомлены, вернемся к событиям, которые прервали ваше пребывание в качестве командира особого отряда в лесах Белоруссии, — попросил я.

— Георгий Осипович, это не самая веселая история, — грустно улыбнулся он. — После разгрома гарнизона в Выдрице я понимал, что гитлеровцы не станут мириться с такой занозой, как наш отряд. Кроме того, дерзкие рейды белорусских партизан по немецким тылам расстраивали их планы по колонизации оккупированных советских территорий.

Разведка установила, что эсэсовцы усиливают свой опорный пункт в зоне особого отряда. Дополнительно стягиваются подразделения 403-й дивизии, батальоны власовцев, военно-полевой жандармерии и местной полиции.

Я принял решение нанести в этой зоне еще один удар по немцам, чтобы охладить их пыл. На подготовку операции ушло около двух недель. Отобрав 20 лихих подрывников, хорошо знающих скрытые тропы меж болотных озер, и погрузив на телегу взрывчатку, мы направились в район заболоченных торфяных разработок к деревеньке Брище. Правда, комиссар и начальник штаба отговаривали меня от этого рейда, но не в моем характере отменять принятое решение. Тем более фашисты боялись болотных топей и редко появлялись в этой глуши. Впереди отряда выслали следопыта казаха Сандыбаева и местного пастуха-проводника Березко. В пути сделали привал, передохнули и подкрепились. Еще раз обсудили план действий и задания для каждого бойца. Ночь еще не наступила, хлестал осенний дождь. Самая прекрасная погода для разведчиков.

Вышли к железной дороге, сноровисто заложили под участками колеи взрывчатку и мелкими перебежками вернулись к месту засады. Изготовили к бою пулеметы, автоматы, ручные гранаты. Время шло томительно медленно. Наконец на рельсах послышался перестук колес. К нашему удивлению, это был не грузовой эшелон, а пассажирский поезд со свежевыкрашенными чистыми вагонами. Состав медленно проплыл мимо пристанционных построек, но не на восток, а на… запад. За окнами вагонов четко различались фигуры офицеров. Мысль заработала лихорадочно. Вероятно, их отправляют в отпуск или за новыми назначениями в рейх.

— Огонь по окнам! — скомандовал я. — Здесь фрицы найдут вечный отдых! — Все наши пулеметы и автоматы застрекотали по вагонам, посыпались стекла, вспыхнул пожар. Напуганные пассажиры выскакивали из вагонов через тамбуры и разбитые окна, ложились на землю, ища защиты за вагонами. Но наши пули, гранаты рвали их в клочья. Из двух крайних теплушек высыпала охрана (несколько десятков автоматчиков) и открыла бешеную стрельбу, пытаясь обойти нас с флангов. Были убиты проводник Березко и партизан-ездовой, ранен сержант Завьялов и еще два наших бойца. Силы были явно неравны. Я дал приказ отходить. Укрываясь в складках местности и в торфяных завалах, мы углубились в редкую рощицу. Но Завьялов и я уже не шли, а лежали на телеге, охраняемые разведчиками. Шальная пуля угодила мне в живот. Я приказал принять командование лейтенанту Михайлову.

Артур Карлович отпил глоток кофе, передохнул.

— Я, прошедший столько фронтов и сражений, считал себя неуязвимым, «заговоренным» от несчастий, — продолжал Спрогис, — а тут такая неудача. Ранение было тяжелым. Требовалось срочное вмешательство хирургов. Комиссар тотчас же сообщил о происшествии радиограммой в Центр. Не прошло и суток, как с Большой земли в ночь на 7 октября на заранее подготовленной посадочной площадке приземлился специальный самолет. Меня и других раненых бережно уложили на носилках в салоне, и машина взмыла в небо. В Москве в аэропорту нас ждал мой заместитель Афанасий Кондратьевич Мегера, который прямо с борта самолета отвез меня и других пострадавших в госпиталь. С горечью расставался я с любимым отрядом, с соратниками, с которыми сроднился в тяжкие месяцы борьбы в тылу фашистов. Встретимся ли когда-нибудь снова — кто знает? Фронтовая судьба коварна.

Весть о подвигах разведчиков из особого отряда Спрогиса еще в 1942—1943 годах докатилась до Франции. А произошло это так. Ленинградская художница-реставратор Ксения Александровна Грушевая, жена одного из потомков А. С. Пушкина, после войны неоднократно выезжала в Париж в поисках родственников русского поэта. Их оказалось 18. В ее работе ей помогали активисты общества «СССР — Франция», членом которого она состояла. Как-то одна из парижских знакомых пригласила Ксению Александровну в клуб учителей, где проходили занятия по русскому языку. Там она познакомилась со слушательницей курсов, бывшей участницей французского Сопротивления мадам Смит. Та рассказала Грушевой, что в 1945 году служила в одной рабочей столовой на окраине Парижа. Убирая подвальное помещение, где хранилось военное обмундирование какой-то войсковой части, в ворохе вещей нашла объемистую тетрадь на незнакомом языке. На обложке был изображен русский Кремль. Осталось загадкой, как тетрадь попала в Париж.

Ксения Александровна познакомилась с содержанием находки. Тетрадь оказалась рукописным журналом партизанского отряда № 128 «Партизан-диверсант», действовавшего в Кличевском районе в зоне разведцентра Спрогиса. В нем подробно описывались наиболее яркие операции, в том числе бой за Выдрицу, гибель Елены Колесовой. В одной из статей приводилась биография Артура Карловича. Поскольку Смит не захотела расставаться с находкой, Грушевая переписала полный текст журнала от руки. На родине Ксения Александровна начала разыскивать людей, имена которых упоминались в нем. Многих из них она нашла. В ее поисках ей помогал корреспондент «Правды» в Белоруссии И. Новиков. Они встретились с редактором «Партизана-диверсанта» Б. Т. Шумилиным. Журналист записал его рассказ.

— Экземпляры нашего журнала передавались из отряда в отряд и пользовались большой популярностью, вдохновляли народных мстителей, часто лишенных информации. Четыре из девяти вышедших номеров хранятся в Белорусском музее Великой Отечественной войны. Как журнал попал во Францию — трудно сказать. Может быть, через французских военнопленных, занятых на саперных работах в белорусских лесах. В ходе освобождения республики в 1944 году они вместе с советскими партизанами участвовали в прорыве линии фронта. Кто-нибудь из них, наверное, и захватил с собой журнал на память о нашей совместной борьбе с фашистами.

Соратники Спрогиса рассказали мне, что в конце войны во французской прессе появились переводы материалов из журнала «Партизан-диверсант» о беспримерной отваге советских воинов за линией фронта.