Третья капля магии

Глава 2

Аула знала, что Сайм задумал отправиться к Сухому руслу до наступления положенного срока, но какие бы слова она не говорила, а не смогла убедить сына отказаться от своего безумного замысла.

Двадцать три года — срок совершеннолетия, после которого, по древней и нерушимой традиции Этеляны, каждый мужчина имеет право жениться, потому что именно в этом священном возрасте раскрывалась вся сила, отмеренная ему с рождения богом Огня.

Сайм еще не достиг зрелости. До часа рождения оставалось не так уж и много, всего два полнолуния, но Аула все равно опасалась отпускать его к заповедной долине в одиночку.

— Послушай меня, мой мальчик. Не зачем тебе так рисковать, — увещевала Аула сына, — запасы нашей магии иссякают, но если мы будем расходовать их бережно, то продержимся до следующей Бледной луны…

— Нет, матушка, не отговаривай меня… Мудрость твоя беспредельна, но я верю свету той звезды, что восходит по вечерней заре над Хромым лесом… Она ведает больше нас…К тому же случаются обстоятельства, при которых условности можно отмахнуть в сторону ради всеобщего благополучия….

— Ты не менее упрям, чем твой отец! Он не послушал моего слова и что? Кто теперь узнает, где сгинул… убит ли недругом, погребен ли в зыбучих песках…

— Отец желал силы и процветания нашему племени, учил меня быть достойным вождем! Я храбр и силен. Бог Огня знает, куда стремятся мои помыслы…Если магия иссякнет раньше срока, то ничто не помешает врагам вновь совершить попытку завладеть нашими землями… Сейчас их удерживает страх, ведь силы равны. Они как волки Каменистой равнины, сразу учуют нашу слабость немощь! Нет, матушка, не отговаривай. Я поступлю, как велит мне долг и сердце…

Сайм вскинул голову. Светлые глаза его горели восторженным огнем.

— Тогда возьми в дорогу золы из очага, — сказала Айна, с печалью глядя на одухотворенное, красивое лицо сына, — она станет тебе помощницей от многих бед.

Сайм ласково улыбнулся.

— Не на войну же я отправляюсь, матушка! С пятнадцати лет езжу я с отцом за остатками магии и очень хорошо знаю, что и как следует делать… — проговорил он беспечно, но сердце его не хранило той уверенности, которую изображал он на своем лице.

Да и душу материнскую не так-то просто обмануть!

— Вижу, тебя не переубедить, — строго сказала Аула, — Так слушай же меня, упрямец… Не вступай ни с кем ни в спор, ни в пререкания, ни в состязание! Не поддавайся никаким самым сладким искушениям. Пока ты по эту сторону Сумрачных зарослей, недруг тебя не достанет… Здравомыслие и мудрость отца твоего не уберегли, а ты молод да горяч!

— Никто не знает правды, матушка. Быть может жив он еще, быть может в плену. Но я сберегу себя, не сомневайся…

Сайм спешился неподалеку от края долины на том самом хорошо знакомом месте, где всегда останавливался с отцом.

Он отпустил коня пастись, а сам встал в тени валуна и принялся внимательно разглядывать ночное небо, наблюдая за ходом созвездий.

Совсем скоро Бледная луна вступит в полную силу, совсем скоро ее призрачный свет прольется на Сухое русло. И тогда зыбучий песок замрет, перестанет затягивать в свои хляби каждого ступившего на поверхность, и заискрятся, засияют в глубине его рдяные отблески.

Сайм определил нужный момент по едва заметному переливу звезды, висящей низко над южным горизонтом и кинжалом очертил вокруг себя круг, очертил трижды, с каждым разом все более углубляя его границы, затем надрезал правую ладонь и начал окроплять борозду своей кровью.

Это был обычный ритуал, проводимый в правильный час у Сухого русла — ритуал призыва огня и воды.

Знания эти передавались от отца к сыну, от вождя к вождю, они были записаны в древних сказаниях Этеляны.

Сайм, любознательным ребенком, все выспрашивал у отца про истинный смысл этого обряда, но тот лишь отвечал, что если так повелось издревле — значит так и должно быть! Так поступали предки, так они завещали поступать следующим поколениям.

Эмран часто любил повторять, что праотцы лучше разбирались в законах мироздания, чем ныне живущие, даже самые мудрые мудрецы. Поэтому никто не должен перечить знаниям и воле предков!

И Сайм не перечил. Он привычно исполнял ритуал. Послушный его заклинанию, поднялся из глубин земли огонь. Сайм, щурясь, смотрел, как пляшут по границе круга сине-зеленые языки пламени. Ему всегда казалось, что вызывание огня и воды — это напрасное, бесполезное расточительство драгоценной магии, которую можно употребить на более насущные для города нужды. Ритуал был необходим для защиты, когда Сухое Русло не разделяли Сумеречные заросли, когда враг мог подобраться незаметно, ударить в спину…

Но отец учил его неуклонно соблюдать древние традиции. И хоть отца уже не было рядом, Сайм продолжал исполнять его волю.

Яркая звезда у горизонта снова вспыхнула, сменив молочный цвет на янтарный.

Сайм со скукой прочел новое заклинание, ожидая увидеть фонтаны воды, что тотчас пробьются из земли и погасят пламя, танцующее по грани круга. Но вода не отозвалась, не вняла призыву. Огонь приник к земле, шипя, словно рассерженная змея, — он жаждал влаги.

Изумленный Сайм повторил заклинание еще раз — более резко и настойчиво.

Впервые стихия воды не откликнулась на его призыв сразу.

Сердце молодого вождя дрогнуло от дурного предчувствия, но в следующий миг горячие струи уже вырывалась наружу, огонь взревел и, взметнувшись, ушел под землю.

— Наверное, я слишком легкомысленно отношусь к древним законам, — пробормотал Сайм, ощущая холодную пустоту внутри, словно он пролил на землю не несколько капель крови, а всю ее, без остатка..

Он и прежде проводил ритуал самостоятельно, отец только наблюдал, следил за тем, чтобы все исполнялось правильно.

Так почему в этот раз призыв не сработал как положено? Может, дрогнула рука, может голос сорвался от болезненных воспоминаний, уколовших внезапно его сердце?

Сайм посмотрел на свою ладонь. Рана, сделанная кинжалом уже затянулась, оставив лишь бледно-розовый неширокий рубец, тающий прямо на глазах.

Сайм бросил беглый взгляд на своего коня, мирно пасущегося на опушки леса и направился к краю склона, что покато спускался в долину Сухого Русла. Над долиной стояла Бледная луна: величественная, торжественная, огромная…

Такая луна восходила только здесь.

Если глядеть издали, то луна виделась совершенно обычной, золотисто-белой с темными завитками на поверхности, но стоило лишь выехать на Каменистую равнину, как все менялась: луна бледнела до пепельного оттенка, и вокруг нее начинало пылать кольцо темно-синего света, от чего вся долина окрашивалась в пронзительно-лиловые, мертвенные тона.

Сайм спустился по пологому склону, утыканному редким сухим кустарником и осторожно ступил на зыбучий песок, внимательно глядя под ноги и крепко сжимая в ладони резную рукоять кинжала.

Остатки золотой воды никогда не лежат на краю, за ними неизменно нужно идти вглубь Сухого русла, иногда к самым Сумеречным зарослям.

Томительно было Сайму ощущать свое одиночество. Без отца все привычное казалось ему чудным, нереальным. А еще тревожнее делалось, когда представлял он, что вот сейчас, через несколько шагов наткнется на отцовские останки.

Но это была всего лишь игра воображения, страха, фантазий… Если отец погиб здесь, то тело его давно съедено жадными зыбучими песками.

Никто не знал, сколько страшных тайн и загадок погребено в их смертоносных дебрях. Древние легенды утверждали, что они не совсем мертвы, что они обитаемы, но никто доподлинно не знал, какая жизнь может быть в них скрыта. Кто дерзнул бы это проверить? Со дна зыбучих песков лишь одна дорога — в подземелье Ищущих Рождения.

Еще легенды рассказывали, что в водах Великой реки обитало множество странных, диковинных существ. Куда делись они, когда вода ушла?

Сайм часто думал об этом и скрупулезно, снова и снова просматривал старинные летописи, стремясь найти ответ на вопрос, что же сталось с обитателями Великой реки? Магия наполняла их жизнью и светом. Так куда они исчезли, когда в долину после лунного затмения пришли смерть и тьма?

Сайм огляделся по сторонам. Холодная, залитая синим сиянием пустыня простиралась насколько глаз хватало.

Капли — теплые, золотисто-алые искры видны издалека, они так согревают сердце, как может согревать лишь огонь родного очага. И, чтобы огонь этот продолжал неугасимо гореть, нужна магия.

Сайм не хотел думать о том, что станется с его племенем, если магия вдруг иссякнет. Тогда, и без того узкая тропа в мир Сбывшихся Надежд сгинет и Этеляна потерят покровительство Первозданных Стихий.

А как можно жить без общения с богами и духами? Жители Земли Процветания уже испытали на себя недостаток магии.

Говорят, раньше и срок жизни был намного дольше, чем теперь, и в лесах росло неизмеримо больше целебных трав, а из земли струились источники со сладкой водой, способной излечивать любые болезни. Тогда не приходилось заботиться о том, что ливень побьет посевы, что безжалостное солнце иссушит их, что дикий зверь одолеет в лесу охотника, а новорожденный умрёт, так и не вкусив материнского молока…

Сайм продвигался все глубже в долину Сухого русла. Поиск магии — это всегда путь наугад. Никогда не знаешь, в какую сторону лучше идти, поэтому приходится доверять интуиции и удаче.

Справа, на горизонте уже замаячила стена Сумеречных зарослей, а ни одной капли еще не проблеснуло в темных пучинах зыбучего песка.

Молодой вождь остановился, хмурясь и кусая губы. Нужно следить за временем, чтобы успеть вовремя вернуться на равнину.

Но Бледная луна стоит высоко, свет ее силен, песок спокоен и тих…

Золотистые всполохи мелькнули в стороне, у самых зарослей. Сайм бросился туда, упал на колени и вонзил кинжал в холодную иссиня-черную тень. Сердце его колотилось громко и отчаянно.

Как часто он это делал и каждый раз опасался, что сделает не так, что спугнет драгоценную каплю, и та сбежит еще глубже в песчаные дебри, не дастся ему в руки… Но золотисто-алая струя послушно перетекла в тусклое лезвие кинжала, вспыхнула бликами на его острых гранях и замерла.

Всего одна капля. Этого мало, очень мало… Нужно собрать хотя бы три…тогда есть возможность продержаться до следующей Бледной луны, свободно расходуя чары на нужды владения.

Он спрятал кинжал в ножны на поясе, чтобы не потерять ни единой драгоценной искры и медленно побрел дальше, держась в тени Сумеречных зарослей….

Высокие, созданные магией кусты, с острыми шипами вместо листьев, росли густо и широко, без малейших просветов и никак нельзя было разглядеть, что творится на той стороне Сухого русла. Возможно, там сейчас тоже идет охота за магическими каплями.

Мысль о том, что рядом, за кустами бродит враг, взбудоражила воображение Сайма. Он вновь остановился и вслушался в тишину, разлитую вокруг. Затем снова пошел. Шаги его звучали глухо и четко на мягком песке и легчайшим эхом отзывались в прозрачной воздухе. Но Сайм ничего не опасался. Он на своей стороне, он в безопасности…

Еще одна, непривычно большая россыпь золотистого света замаячила впереди.

— Ого! — прошептал Сайм, собирая ее на лезвие кинжала, — вот это улов… Хорошо, что не послушал матушку, ведь такая капля за целых две сойдет. Большая редкость и добрый знак!

Обрадованный Сайм уже подумывал вернуться, но тут в нем взыграла ненасытность, ему захотелось добыть побольше магии и показать матери, что он способен отлично справляться со своими обязанностями, не дожидаясь совершеннолетия.

Одобрение матери, восхищенные взгляды сестры, — как это все было важно для молодого вождя!

Конечно, он стал вождем по праву рождения, но ему еще следует доказать всем и, в первую очередь, себе самому, что он достоин носить в своих ножнах священный кинжал собирателя магии.

Сайм посмотрел на небо. Созвездия чуть поменяли свое положение, переместилась и луна, но свет ее по-прежнему оставался полон и ярок. Время не вышло. Можно продолжить поиски. Он быстр и ловок, успеет добежать до края склона, когда зыбучие пески начнут оживать. В крайнем случае можно использовать одну золотую искру, она проложит твердый путь по неустойчивой поверхности, но Сайму очень не хотелось расходовать магию еще и на это.

“Немного и все, — подумал он, — лишь только край луна с востока начнет светлеть, пойду обратно!”

Он коснулся рукой колючих веток. Интересно, сколько понадобилось магии, чтобы вырастить эти непроходимые заросли?

Сайм глубоко вздохнул, наслаждаясь величием и беспредельностью лунной ночи, как вдруг эту густую, первозданную тишину разорвал пронзительный женский крик.