Твердая рука

Глава девятнадцатая

На следующий день Чарльз отвез меня в Лондон в своем роллс-ройсе. Я еще не полностью пришел в себя, но не согласился с его предложением отложить задуманное до понедельника.

— Нет, — возразил я.

— Но это будет тяжело... даже для тебя. И ты сам страшишься этого.

Страшусь я не этого, а Тревора Динсгейта, думал я. Ему нет дела до того, что у меня другие проблемы. Страх был слишком сильным словом для того, что мне предстояло, а нежелание слишком слабым. Отвращение, наверное.

— Лучше сегодня, — настаивал я. Чарльз не стал спорить. Он знал, что я прав. Иначе мне не удалось бы убедить его отвезти меня.

Чарльз высадил меня у входа в Жокей-клуб на Портман-сквер, припарковал машину и встретил меня в лобби. Вместе мы поднялись на лифте. Он был в деловом костюме, а я в брюках и чистой рубашке, но без пиджака и галстука. Жара продолжалась. Она стояла уже целую неделю, и казалось, что все, кроме меня, имели загорелый и цветущий вид.

В лифте было зеркало. Из него на меня глядело собственное лицо, землистое-серое, с запавшими глазами, красной заживающей царапиной на лбу у линии волос и чернеющим синяком на подбородке. В остальном я выглядел куда более невозмутимо и нормально, не так пришибленно, как на самом деле, и от этой мысли стало немного легче. Стоит только постараться и дальше производить такое впечатление.

Мы сразу направились в кабинет сэра Томаса Улластона. Он ждал нас. Обменялись рукопожатиями и прочее.

— Вчера твой тесть сказал мне по телефону, что у тебя есть для меня плохие новости, но не сказал, какие именно.

— Да, это не телефонный разговор, — подтвердил я.

— Тогда присаживайтесь. Чарльз, Сид... — Сэр Томас предложил нам стулья, а сам устроился на краешке большого стола. — Чарльз сказал, что это очень важно. Выкладывай, я весь внимание.

— Это по поводу синдикатов, — начал я и принялся было рассказывать ему то же, что и раньше Чарльзу, но уже через несколько минут он прервал меня.

— Нет, Сид, погоди. Такой разговор не должен остаться между нами. Следует пригласить еще кое-кого.

Я бы предпочел, чтобы он этого не делал, но он созвал всю верхушку: начальника секретариата, главу администрации, секретаря Распорядителей, заведующего отделом выдачи лицензий владельцам, и начальника дисциплинарного отдела. Они расселись и во второй раз за четыре дня повернули ко мне серьезные внимательные лица, готовясь выслушать результаты моего расследования.

Они готовы выслушать меня сейчас из-за того, что я рассказал им во вторник, подумал я. Не будь Тревора Динсгейта, я бы сейчас не пользовался у этой публики таким авторитетом. Я начал:

— Лорд Фраэрли, для кого я раньше работал жокеем, попросил меня проверить четыре синдиката, которые он возглавляет. Лошади скачут в его цветах, но их результаты его не удовлетворяли. И неудивительно, ибо их начальные ставки прыгали то вверх, то вниз, а результаты часто не соответствовали ожиданиям. Лорд Фраэрли решил, что его используют втемную.

Я помолчал, понимая, что хотя постарался не слишком сгущать краски, дальнейшие объяснения произведут фурор.

— В тот же день, в Кемптоне, коммандер Лукас Уэйнрайт попросил меня проверить эти же четыре синдиката. Надо сказать, что ими манипулировали столь основательно, что было сложно понять, как это до сих пор не стало публичным скандалом.

На гладко выбритых лицах отразилось недоумение. То, что Лукас Уэйнрайт обратился с просьбой расследовать синдикаты к Сиду Холли, выглядело по меньшей мере странным, ведь подобные дела находились в прямом ведении Службы безопасности.

— Лукас Уэйнрайт сообщил мне, что все четыре синдиката были проверены и завизированы Эдди Кифом, и попросил меня выяснить, нет ли здесь нежелательной связи.

Я как мог постарался смягчить слова, но услышанное все равно их шокировало. Скачки всегда притягивали разного рода мошенников, но коррупция среди руководства? Неслыханно. Я продолжил:

— Я побывал здесь, на Портман-сквер, и без ведома Эдди Кифа выписал различную информацию из его бумаг. Свои заметки я делал в кабинете Лукаса, и тогда же он рассказал мне о человеке, которому полгода назад поручил то же, что и мне. Этого человека, Мейсона, нашли на улицах Танбридж-Уэллс с жуткими травмами головы, вызванными ударами ног. С тех пор он слепой овощ. Лукас объяснил, что человек, стоящий за синдикатами, зовется Питер Раммилиз и живет в Танбридж-Уэллс.

Напряженное внимание на всех лицах.

— После этого я... отсутствовал неделю, а так же потерял заметки, так что мне пришлось придти и выписать нужную информацию заново, и Эдди Киф обнаружил, что я копался в его документах и пожаловался вам, сэр Томас, помните?

— Верно. Я сказал ему, чтобы не нервничал по мелочам.

Остальные присутствующие заулыбались и немного расслабились. Я чувствовал нарастающую слабость.

— Продолжай, Сид, — подбодрил меня сэр Томас.

Как тут продолжать, подумал я, когда все болит, сил почти нет и я уже дрожу от усталости. Но раз начал, то придется. Давай, продолжай.

— Так вот, — продолжил я. — Мы с Чико, который был здесь со мной во вторник... — Они закивали. — Мы поехали в Танбридж-Уэллс к Питеру Раммилизу. В тот день его не было дома и мы застали только его жену и сынишку, но жена упала с лошади. Чико поехал с ней в больницу и взял с собой ребенка, так что я остался один. Дом был незаперт и я... поглядел, что и как.

Их лица выразили приличествующее неодобрение, оставшееся, впрочем, невысказанным.

— Я искал доказательства связей Раммилиза с Эдди, но обнаружил всюду идеальный порядок, словно хозяева в любую минуту ожидали визит из налоговой полиции.

Кое-кто слегка улыбнулся.

— С самого начала Лукас предупредил, что поскольку я работаю неофициально, то заплатить он не сможет, но при надобности окажет помощь. Поэтому я попросил его помочь мне с расследованием дела Тревора Динсгейта, и он согласился.

— Каким образом, Сид?

— Я попросил его написать Генри Трейсу, чтобы в случае смерти Зингалу или Глинера тот немедленно уведомил Жокей-клуб, чтобы я мог организовать тщательное вскрытие.

Все закивали, вспоминая.

— А затем, — продолжил я, — я обнаружил, что за мной по пятам идут Питер Раммилиз с двумя здоровенными бандитами, из числа тех, кому ничего не стоит запинать кого-нибудь ногами до потери зрения и бросить на улицах Танбридж-Уэллс.

Улыбки исчезли с лиц.

— В тот раз мне удалось скрыться и следующую неделю я колесил по всей Англии так, что никто не знал, где я нахожусь, и в это время, пока я разбирался с Глинером, сердечными клапанами и прочим, мне рассказали, что Питер Раммилиз выписал из Шотландии двух громил для конкретной работы, связанной с его синдикатами. Ходили слухи и о том, что один из больших начальников Службы безопасности решает проблемы за хорошие деньги.

Снова шок на лицах.

— Кто тебе это сказал, Сид? — потребовал сэр Томас.

— Надежный человек, — ответил я, думая, что вряд ли они отнесутся к отстраненному от работы жокею Джекси с таким же доверием, как я.

— Продолжай.

— Мне не удалось продвинуться далеко в расследовании синдикатов, но, похоже, Питер Раммилиз так не считал, потому что позавчера он со своими двумя дружками устроил нам с Чико засаду.

— Я думал, что позавчера ты собирался поехать с Лукасом к Каспарам, на следующий день после того, как ты рассказал нам о Треворе Динсгейте? — уточнил сэр Томас.

— Да, мы съездили в Ньюмаркет. И я совершил ошибку, на целый день оставив машину на виду. Когда мы вернулись, рядом с ней дежурили двое громил. И, э-э... нас с Чико похитили и привезли к Питеру Раммилизу в Танбридж-Уэллс.

Сэр Томас нахмурился. Остальные выслушали нейтральный рассказ о несомненно буйной драке со спокойным пониманием того, что и не такое в жизни случается. Редко когда мне приходилось иметь дело со столь внимательными слушателями.

— Мне и Чико пришлось несладко, но когда сын Раммилиза случайно открыл дверь, нам удалось сбежать, так что в итоге нас не выкинули на улицы Танбридж-Уэллс, и мы смогли добраться до дома адмирала в Оксфорде.

Все посмотрели на Чарльза, и он кивнул. Я сделал глубокий вдох.

— Где-то в это время ситуация... предстала передо мной в новом свете.

— Что ты хочешь сказать, Сид?

— До этого я думал, что паре шотландцев было приказано не допустить, чтобы нам удалось обнаружить что-либо насчет синдикатов.

Все закивали. Разумеется.

— Но допустим, что все было наоборот... Допустим, что мне указали на синдикаты, чтобы я попал в засаду. Допустим, что дело было именно в засаде.

Молчание. Я подошел к самому трудному месту в рассказе, но сил и воли на него не осталось. Чарльз сидел рядом со мной, плечом к плечу, стараясь сохранить строй.

Меня била дрожь. Усилием воли я продолжал говорить спокойно и ровно, заставляя себя произносить то, что было необходимо произнести.

— Мне показали врага: Питера Раммилиза. Мне объяснили причину избиения: синдикаты. Меня предупредили: рассказом о Мейсоне. Мне заранее нарисовали причину произошедшего так, чтобы я поверил в ее правдивость.

Полное молчание и недоумение на лицах.

— Если кто-то нападет на меня без причины, я не успокоюсь, пока не разберусь кто и за что. Но допустим, подумал я, допустим, что у кого-то есть желание расправиться со мной, но он не может себе позволить, чтобы я узнал, кто и за что. Если мне показать ложного врага и ложную причину, то я поверю и не буду копать дальше.

Пара неуверенных кивков.

— Некоторое время я верил и во врага, и в причину, — продолжал я. — Но когда на нас напали, степень случившегося не вписывалась ни в какие рамки... и из слов одного из наемников стало ясно, что их услуги оплачивал не Питер Раммилиз, а кто-то еще.

Молчание.

— Так что когда мы приехали к адмиралу, я начал размышлять. Если целью было нападение, но оплатил его не Питер Раммилиз, то кто тогда? Если посмотреть на ситуацию под этим углом, то ответ может быть только один. Тот, кто навел нас на ложный след.

Лица слушателей потемнели.

— Нас подставил сам Лукас.

Все разом принялись громко возражать, ерзая в креслах в смущении, избегая моего взгляда, избегая смотреть на человека, который так ошибается, так неверно все понимает, так жалок и нелеп.

— Ну что ты, Сид, — с укором сказал сэр Томас. — Мы тебя высоко ценим... — По взглядам остальных было ясно, что высокие оценки остались в прошлом, — но ты не должен делать такие заявления.

— Сказать по правде, — медленно начал я. — Я предпочел бы остаться в стороне и вообще ничего не говорить. Если вы не желаете слушать, то я больше ничего не скажу.

Я обессиленно потер лоб, и Чарльз потянулся было поддержать меня, но тут же снова сел прямо.

Сэр Томас перевел взгляд с него на меня и того, что он увидел, оказалось достаточно, чтобы неверие на его лице сменилось недоумением.

— Хорошо, — веско произнес он. — Мы выслушаем тебя.

По лицам остальных было ясно, что им этого не хочется, но согласия Главного распорядителя было достаточно.

Усталость не отступала и я заговорил без малейшего признака торжества:

— Чтобы понять причину, обратимся к событиям последних месяцев, когда мы с Чико занимались тем... чем мы занимаемся. Как вы сами заметили, сэр Томас, нам сопутствовал успех. Нам везло, и проблемы попадались несложные. В основном, требовалось просто как следует во всем разобраться. В результате мошенники стали пытаться остановить нас, как только мы появлялись на их горизонте.

Недоверие все еще ясно читалось на их лицах, но они хотя бы понимали, как успех одних может стать костью в горле другим. Ерзание в креслах постепенно прекратилось.

— В некоторой степени, мы были к этому готовы, — продолжил я. — Иногда это даже шло нам на пользу, показывая, что мы приближаемся к сути дела. Но обычно все ограничивалось парой заурядных гопников в масках или без оных, выдававших нам несколько оплеух с пожеланием не совать свой нос в чужие дела. Каковой совет мы неизменно игнорировали, — сухо добавил я.

Я заметил, что один за другим все они вновь начали поглядывать в мою сторону.

— Так что окружающие постепенно перестали воспринимать меня как простого жокея, а то, чем мы занимались с Чико – как шуточную затею. И вот уже мы получаем официальное одобрение от Жокей-клуба, и внезапно становимся для крупных воротил постоянной серьезной угрозой.

— У тебя есть какие-нибудь доказательства всего этого, Сид? — спросил сэр Томас.

Доказательства... Помимо того, чтобы убедить Тревора Динсгейта повторить свои угрозы перед свидетелями, доказательств у меня не было.

— До этого... были угрозы... и только.

Пауза. Все молчали.

— Из надежных источников мне стало известно, — продолжил я с легкой усмешкой, — что идея решить проблему путем моего убийства не вызывает большого энтузиазма, поскольку все, кто делал на меня выигрышные ставки в прошлом, восстанут в гневе и немедленно изобличат убийц.

Кое-кто неуверенно улыбнулся, но большинству мелодраматический накал пришелся не по вкусу.

— Так или иначе, такое убийство неизбежно повлечет за собой еще более пристальное расследование.

С этим они были готовы согласиться.

— Остается устрашение. Так запугать нас с Чико, чтобы мы о сыщицком деле и думать забыли.

Мне показалось, что наконец-то они поняли, что я пытался донести. На лица вернулось первоначальное сосредоточенное выражение. Я решил, что можно еще раз упомянуть Лукаса, и на этот раз бурных протестов не последовало.

— Допустим на минутку, что в Службе Безопасности работает взяточник, и этот взяточник – ее начальник. На месте Лукаса вам бы не очень-то пришелся по душе тот факт, что на территории, которая раньше была под вашим единоличным контролем, работает независимый сыщик. Как вы считаете, понравилось бы вам, что Сид появляется в Жокей-клубе и получает от Главного распорядителя похвалы и карт-бланш на проведение любых расследований, связанных со скаковой индустрией?

Они молча смотрели на меня.

— Не испугаетесь ли вы, что когда-нибудь Сид наткнется на что-нибудь, чему вы никак не можете позволить выплыть на свет? Не покажется ли вам в этом случае разумным решить проблему раз и навсегда, пресечь угрозу на корню?

Чарльз откашлялся.

— Упреждающий удар – действие вполне в духе отставного офицера, — мягко заметил он.

Замечание отставного адмирала привело слушателей в задумчивость.

— Лукас всего лишь человек, — продолжил я. — «Начальник службы безопасности» звучит впечатляюще, но отдел невелик, не так ли? Человек тридцать на полной ставке, и это на всю страну?

Слушатели закивали.

— И платят, полагаю, не так уж много. Истории о полицейских, берущих у мошенников взятки, не так уж редки. Что ж... Лукас постоянно общается с людьми, которые вполне могут сказать: «Как насчет тысчонки наличными, коммандер, чтобы замять мое дельце?»

Шок на лицах.

— Обычное дело, знаете ли, — спокойно заметил я. — Взяточничество в наши дни процветает. Согласен, скверно, когда глава службы безопасности покрывает чьи-то грязные делишки, но это злоупотребление доверием, и на злодейство не тянет.

То, что он сделал со мной и Чико было несомненным злодейством, но сейчас я имел в виду не это.

— Я хочу сказать, что по сравнению с тем, что творится в нашем мире, в нечестности Лукаса нет ничего особенного.

Во взглядах все еще читалось сомнение, но головами уже никто отрицательно не качал. Если мне удастся убедить их отнестись к Лукасу как к мелкому мошеннику, то им легче будет поверить в то, что он совершил и остальное.

— Если оттолкнуться от идеи превентивного устрашения, то ситуация предстанет перед нами с другой стороны.

Я остановился. Усталость одолевала меня. Поспать бы недельку, мелькнула мысль.

— Продолжай, Сид.

— Видите ли... — я вздохнул. — Лукасу пришлось пойти на риск и поручить мне нечто, в чем он был замешан, потому что ему было необходимо контролировать происходящее. Для него стало немалым потрясением узнать, что лорд Фраэрли попросил меня проверить его синдикаты, но если он уже обдумывал как от меня избавиться, то, похоже, в этот момент он понял, как это можно сделать.

Один или двое быстро кивнули, тут же поняв остальное.

— Лукас был уверен, что я и близко не подберусь к правде и не выйду на него, но он решил максимально обезопасить себя и обратил мое внимание на Эдди Кифа. Тут он ничем не рисковал: я мог сколько угодно искать доказательства того, что Эдди Киф вовлечен в махинации с синдикатами, ведь Эдди Киф вовсе не был в них вовлечен. — Я перевел дыхание. — Мне кажется, что он не планировал предоставлять мне столько времени, они хотели отловить нас сразу, но у них долго ничего не получалось.

Отловить нас... меня. Они похитили бы и меня одного, но мы оказались вдвоем. Тем лучше для них и гораздо, гораздо хуже для меня.

— Долго не получалось? Как же это? — спросил сэр Томас.

Сосредоточься, приказал я себе. Не останавливайся.

— С точки зрения Лукаса, я действовал очень медленно. В то время я разбирался с Глинером и всю следующую неделю после его просьбы так ничего по синдикатам и не сделал. Затем, когда я получил недвусмысленные сведения о Питере Раммилизе и Мейсоне, и можно было ожидать, что я отправлюсь в Танбридж-Уэллс, я уехал в совсем другое место и провел там еще неделю, в течение которой Лукас звонил Чико четыре раза, пытаясь выяснить, где я.

Меня продолжали молча и внимательно слушать.

— Я потерял свои записи, и когда вернулся, то снова выписал нужное, сидя в кабинете Лукаса. Я сообщил ему, что на следующий день, в субботу, мы с Чико собираемся посмотреть, где живет Питер Раммилиз. Мне кажется, что... устрашение... тогда бы и случилось, но на самом деле мы поехали в пятницу, в тот же день, и Питера Раммилиза не оказалось дома.

Неужели их не мучает жажда? — мелькнула у меня мысль. Где кофе? У меня пересохло во рту и ныло все тело.

— Как раз в ту пятницу я и попросил Лукаса написать Генри Трейсу. Я также просил его и даже умолял ни в коем случае не упоминать моего имени в связи с Глинером, потому что я могу поплатиться за это жизнью.

Нахмурившись, они ждали разъяснения.

— Э-э... Тревор Динсгейт велел мне прекратить заниматься этими лошадьми именно в таких выражениях.

Сэр Томас удивленно и неодобрительно поднял брови.

— Когда ты упоминал угрозы, ты его имел в виду?

— Да. И он повторил их, когда вы... познакомили нас в вашей ложе в Честере.

— Боже правый.

— Я хотел, чтобы следствие по делу Глинера было начато Жокей-клубом, так, чтобы Тревор Динсгейт не узнал, что я имею к этому прямое отношение.

— Ты воспринял его угрозы всерьез, — задумчиво произнес сэр Томас.

— Они и были высказаны... всерьез.

— Понятно, — отозвался сэр Томас, хотя, конечно, понятно ему не было. — Продолжай.

— Лукасу я об угрозах не рассказывал. Я только просил не связывать с Глинером мое имя. И уже через несколько дней он признался Генри Трейсу, что на самом деле это мне, а не Жокей-клубу, надо знать, не умер ли Глинер. Тогда я списал случившееся на его небрежность или рассеянность, но теперь я считаю, что он сделал это осознанно. Любые угрозы моей жизни играли ему на руку, пусть он и не знал, какая тут связь.

Их вид выражал сомнение. Да, здесь оставалось место сомнениям.

— Затем Питер Раммилиз – или Лукас – обнаружили, что я гощу у тестя, и в понедельник Питер Раммилиз с двумя шотландцами проследовали за мной до конного шоу и попробовали похитить там, но у них ничего не вышло. Следующие восемь дней я успешно от них скрывался, что наверняка привело их в бешенство.

Внимание и ожидание на лицах.

— В это время мне стало известно, что Питер Раммилиз заправляет не четырьмя синдикатами, а двумя десятками, и подкупает тренеров и жокеев чуть ли не оптом. Тогда же я узнал, что один из начальников Службы Безопасности покрывает нарушения за взятки, и, к своему сожалению, должен признаться, что заподозрил Эдди Кифа.

— Ну что ж, — вздохнул сэр Томас, — это было естественно.

— Как бы то ни было, во вторник мы с Чико явились сюда, и Лукас наконец-то узнал, где я нахожусь. Он пригласил нас поехать с ним в Ньюмаркет и довез нас туда на собственном мерседесе представительского класса, с кондиционером и двигателем на четыре литра. И хотя Лукас постоянно рвется от одного дела к другому, в Ньюмаркете он потратил зря несколько часов. Думаю, именно тогда он организовывал засаду и ждал подтверждения, что все устроено, чтобы на этот раз все прошло как надо. Затем он привез нас туда, где уже ждали шотландцы и мы попались. Шотландцы сделали то, для чего их наняли, а именно – обработали нас с Чико, и я слышал, как один из них сказал Питеру Раммилизу, что теперь, когда задание выполнено, они немедленно вернутся на север, дескать, они и так задержались на юге.

Сэр Томас слегка подобрался.

— У тебя все, Сид?

— Нет. Помните, я упоминал Мейсона?

Чарльз задвигался в кресле, не в силах усидеть спокойно.

— Вчера я попросил тестя съездить в Танбридж-Уэллс и расспросить о Мейсоне.

Чарльз заговорил, медленно и веско.

— Сид попросил меня выяснить, существует ли Мейсон на самом деле. Я пообщался с местной полицией, очень дружелюбные ребята. Никакого Мейсона, да и вообще никого избитого до полусмерти и потери зрения на улицах Танбридж-Уэллс никогда не находили.

— Лукас расписал мне нападение на Мейсона во всех подробностях, — добавил я. — Его рассказ звучал очень убедительно, разумеется, я ему поверил. Но слышал ли кто-либо из вас о некоем Мейсоне, который работал в службе Безопасности и получил такие тяжелые увечья?

Молча и печально слушатели качали головами. Я не стал говорить, что начал сомневаться в существовании Мейсона, не обнаружив среди документов его личного дела. Им не пришлось бы по душе наше проникновение со взломом даже при наличии уважительной причины. Лица слушателей помрачнели, но у них еще оставались сомнения, которые сэр Томас выразил вслух:

— Видишь ли, Сид, в твоих рассуждениях от результата к причине есть очевидное слабое место. Их устрашение тебя... не устрашило.

Я ответил не сразу.

— Я так не сказал бы. Ни я, ни Чико не смогли бы продолжать, не будучи уверены, что подобное не повторится.

— Что именно?

Я не ответил. Я почувствовал на себе ненавязчиво вежливый взгляд Чарльза. В конечном итоге он, а не я, встал, пересек комнату и передал сэру Томасу конверт с фотографиями Чико.

— Они применили цепь, — объяснил я ровным голосом.

В молчании фотографии шли по кругу. Я не пытался отследить по лицам ход мыслей, я лишь надеялся, что неизбежной просьбы не последует. Сэр Томас прямо спросил:

— С тобой поступили так же?

Я неохотно кивнул.

— Ты не откажешься снять рубашку, Сид?

— Послушайте, какая разница? — запротестовал я. — Я не собираюсь никого обвинять в причинении тяжких телесных повреждений или чего-то в этом роде. Не будет ни полиции, ни суда, ничего. Один раз я через это прошел, как вы знаете, и второго раза не будет ни при каких условиях. Никакой огласки. Все, что требуется, это сообщить Лукасу, что я знаю, в чем дело и, если вы сочтете это целесообразным, то вынудить его подать в отставку. Большего и не надо. Публичный скандал вам невыгоден, скаковой индустрии он только повредит.

— Да, но...

— Что касается Питера Раммилиза, то теперь-то Эдди Кифу ничего не помешает как следует разобраться в этих синдикатах. Раммилизу невыгодно признавать, что Лукас брал у него взятки, так что не думаю, что он начнет хвастаться. И обо мне с Чико он тоже будет помалкивать.

Разве что начнет ныть, как я ему вмазал, подумал я с горькой иронией.

— А как насчет двоих наемников из Глазго, — спросил сэр Томас. — Им это тоже сойдет с рук?

— Пусть так, но в суд в качестве потерпевшего я не пойду, — отрезал я и криво улыбнулся. — Можно сказать, что суд по делу о том, как я лишился руки, послужил мне успешным устрашением от жалоб на всю оставшуюся жизнь.

На лицах отразилось вежливое облегчение, и общая атмосфера несколько разрядилась.

— Тем не менее, — гнул свое сэр Томас, — отставка начальника Службы безопасности невозможна без серьезных на то причин. Нам необходимо воочию убедиться, что твои выводы имеют под собой основания. Фотографий мистера Барнса недостаточно. Так что, пожалуйста... сними рубашку.

Эх, вас бы так. Мне совсем не хотелось это делать, а судя по тому, как сморщились их лица, им не хотелось смотреть. Вся эта дурацкая ситуация, то, что с нами произошло, всё это было невыносимо мерзко. Я пожалел, что пришел на Портман-сквер.

— Сид, — серьезно произнес сэр Томас. — Это необходимо.

Я расстегнул пуговицы, поднялся с места и снял рубашку. Телесного цвета оставался только протез, прочее видимое глазу было покрыто черными и темно-красными перекрестными полосами. За прошедшее время успели проступить синяки, и все выглядело гораздо хуже, чем ощущалось. В целом вид был ужасен. И как раз сегодня ужаснее всего. Именно поэтому я настоял на сегодняшней встрече. Демонстрировать повреждения я не хотел, но понимал, что будут настаивать и придется согласиться. А раз так, то сегодня достигался максимальный эффект. Ради победы над врагом человеческий ум примиряется и с куда большими противоречиями.

Уже через неделю большинство ран заживет, и вряд ли останется хоть один шрам. Целью избиения было достичь максимальной реакции нервных окончаний и в конечном итоге не оставить следов. Шотландцы понимали, что при полном отсутствии длительных видимых повреждений в суде им почти ничего не грозит. За размозженную руку, которую было не скрыть, преступник получил четыре года. Цена же нескольких дней поверхностного дискомфорта вряд ли превышала три месяца. Срок за грабеж с насилием увеличивается за счет грабежа, а не насилия.

— Повернись, — велел сэр Томас. Я последовал его указанию и через некоторое время повернулся обратно. Все молчали. Чарльз выглядел на редкость невозмутимо. Сэр Томас поднялся, подошел и рассмотрел следы побоев поближе. Затем взял со стула рубашку и подержал ее, пока я продевал руки в рукава.

— Спасибо. — Я застегнулся. Кое-как заправил рубашку в брюки. Сел.

Казалось прошло немало времени. Наконец, сэр Томас поднял трубку внутреннего телефона и обратился к секретарше:

— Попросите, пожалуйста, коммандера Уэйнрайта зайти ко мне в кабинет.

Если у кого и оставались какие-то сомнения, то реакция Лукаса их рассеяла. Ничего не подозревая, он быстрым шагом вошел в комнату, полную тяжелого молчания, и увидев меня замер на месте, словно мозг вдруг потерял управление телом. Лишь серые глаза с карими крапинками оставались живыми на мертвенно-бледном лице.

Наверное, таким я предстал перед Тревором Динсгейтом в ложе распорядителей в Честере. Вполне вероятно, Лукас тоже сейчас не чуял под собой ног.

— Садись, Лукас, — указал ему на кресло сэр Томас.

Не сводя с меня глаз, Лукас пробрался к креслу. Он как будто не верил в мое присутствие, словно надеялся, что я исчезну под его взглядом.

Сэр Томас прочистил горло.

— Лукас, Сид Холли кое-что рассказал нам, и это требует разъяснения.

Лукас не обратил на него внимания.

— Тебя не должно здесь быть! — выпалил он.

— С чего бы? — отозвался я.

Все ждали его ответа, но его не последовало. Наконец, сэр Томас снова заговорил:

— Сид предъявил серьезные обвинения. Я перескажу их, а затем у тебя будет возможность ответить. — Он повторил практически все, что я им сообщил, не волнуясь и без ошибок. Он рассуждает как судья, подумал я, отделяя эмоции от фактов и взвешивая различные варианты. Казалось, Лукас его слушал, но все это время он сверлил меня взглядом.

— Итак, — завершил свою речь сэр Томас, — мы рассчитываем, что ты опровергнешь – или же подтвердишь – версию Сида.

Лукас отвернулся от меня и невидящим взглядом окинул комнату.

— Все это, конечно, бредни, — начал он.

— Продолжай, — подбодрил его сэр Томас.

— Он все выдумывает. — Ум Лукаса заработал с прежней скоростью. Он снова обрел свой решительный вид. — Я и не думал просить его расследовать никакие синдикаты. Я никогда не говорил ему, что сомневаюсь в Эдди. Я не рассказывал ему о каком-то вымышленном Мейсоне. Он все выдумывает.

— С какой целью? — осведомился я.

— Откуда мне знать?

— Я не выдумал, что приходил сюда дважды, чтобы сделать выписки из документов синдикатов, — возразил я. — Я не выдумал жалобы Эдди на то, что я видел эти документы. Я не выдумал ваши четыре звонка мне домой и разговоры с Чико. Я не выдумал то, что вы высадили нас на пустой парковке. Я не выдумал Питера Раммилиза, которого можно... разговорить. А если придется, то разыщу и шотландцев.

— Как?

Спрошу Марка, подумал я. За это время смышленый мальчик с острым слухом накопил немало сведений об отцовских дружках.

— Разве вы не хотели сказать, что их я тоже выдумал?

Он пронзил меня яростным взглядом.

— А еще я могу начать разбираться в том, что на самом деле кроется за всем этим, — медленно заговорил я. — И выяснить, по чьей милости, кроме как Питера Раммилиза, вы смогли позволить себе мерседес.

Лукас молчал. Я не был уверен, что мне удастся совершить все обещанное, но он не мог рисковать. Если бы он не опасался всерьез моей компетентности, то не стал бы стараться от меня избавиться. Я рассчитывал на его собственную оценку моих способностей.

— Ты готов к этому, Лукас? — спросил сэр Томас.

Лукас продолжал сверлить меня взглядом и не отвечал.

— С другой стороны, полагаю, если вы уйдете в отставку, на этом все кончится.

Лукас повернулся и уставился на Главного распорядителя. Сэр Томас кивнул.

— Это все, что требуется, Лукас. Немедленное заявление об отставке, в письменном виде. Не вижу оснований для дальнейших разбирательств.

Это был наилучший выход в его положении, но в тот момент он стал для Лукаса тяжелым ударом. Его лицо побледнело и осунулось, подбородок подрагивал.

Сэр Томас взял со стола лист бумаги, вынул из кармана золотую шариковую ручку и встал.

— Садись сюда, Лукас, — указал он.

На негнущихся ногах коммандер Уэйнрайт подошел к столу, неуверенно сел, куда было указано, и написал несколько слов, которые я потом прочел.

Я подаю в отставку с поста начальника Службы безопасности Жокей-клуба. Лукас Уэйнрайт.

Он оглядел суровые лица людей, которые хорошо его знали, доверяли ему и работали с ним. С того момента, как он вошел в кабинет, Лукас Уэйнрайт не произнес ни слова в свою защиту или оправдание. Полагаю, всем присутствующим нелегко было видеть, как часть привычного мира рушится на глазах.

Человек, состоящий из перца с солью, встал и направился к дверям. Проходя мимо, он остановился и непонимающе поглядел на меня.

— Что же нужно сделать, чтобы тебя остановить?

Я не ответил.

Разгадка покоилась у меня на колене. Пять крепких пальцев и независимость.