Твердая рука

Глава третья

Я набрал номер муниципальной средней школы, расположенной в рабочем районе на севере Лондона, и попросил к телефону Чико Барнса.

— Он ведет занятие по дзюдо, — ответил недружелюбный голос.

— Обычно в это время он уже заканчивает.

— Подождите минуточку.

Я ждал, продвигаясь по направлению к Лондону. Правая рука — на руле, в левой — трубка радиотелефона, капли дождя на лобовом стекле. Автомобиль был адаптирован под вождение одной рукой путем добавления на руль ручки-держателя: просто, удобно и одобрено дорожной полицией.

— Але? — донесся до меня веселый голос Чико, полный беспечности и задора.

— Хочешь подработать?

— Давай! — в ответе явственно слышалась ухмылка. — А то всю неделю тихо как в могиле.

— Сможешь подъехать ко мне домой? Встретимся там.

— У меня еще один урок, припахали провести чужой вечерний класс для каких-то толстых теток. Парень, который его ведет, сказался больным, и, в общем, я его не осуждаю. Ты откуда звонишь?

— Из машины, по дороге из Кемптона в Лондон. По пути заеду в Рохамптон, в Центр протезирования, и часа через полтора смогу подъехать к школе и подхватить тебя.

— Лады, — согласился он. — А зачем тебе понадобилось в Центр?

— Поговорить с Аланом Стивенсоном.

— Он, небось, уже домой ушел.

— Нет, он сказал, что будет работать допоздна.

— Что, опять рука разболелась?

— Да нет, кое-что разболталось, надо подтянуть.

— Ясненько. Лады, до встречи!

Я повесил трубку с чувством удовлетворения, которое обычно испытывал от общения с Чико. Чико был отличным помощником: веселый, находчивый, упорный и куда сильнее, чем на вид. Немало негодяев с изумлением обнаруживали, что худенький юный Чико с его мальчишеской улыбкой без малейшего труда способен перебросить через плечо стотридцатикилограммового громилу.

Когда я с ним познакомился, он, как и я, работал в сыскном агентстве Рэднора, где я изучал основы моей новой профессии. В определенный момент мне предоставилась возможность стать совладельцем, а через некоторый срок и единоличным владельцем агентства, но хотя мы с Рэднором успели заключить соглашение и даже поменяли название фирмы на «Рэднор-Холли», жизнь разрушила наши замыслы и распорядилась по-другому. За день до окончательного подписания соглашения о партнерстве, когда финансовая сторона дела была решена и шампанское уложили на лед, Рэднор спокойно задремал в кресле у себя дома и больше не проснулся.

Размахивая завещанием в свою пользу и заявляя о своих правах, из Канады словно пущенный из рогатки прилетел племянник, о существовании которого никто и не подозревал. Он не церемонясь заявил, что не намерен продавать половину наследства однорукому бывшему жокею, особенно по оговоренной цене. Он самолично возглавит контору и вдохнет в нее новую жизнь. Он самолично перевезет ее из старой, поврежденной бомбежкой конуры на Кромвель-роуд в современное офисное здание, а все, кому новые порядки не по нраву, могут проголосовать ногами. Большинство служащих признали новую власть, но Чико громко разругался с племянником и отправился на биржу труда. Без особых усилий он нашел себе подработку тренером дзюдо и с энтузиазмом откликнулся на просьбу помочь мне в одном деле. С тех пор я стал наиболее востребованным сыщиком в мире скачек, и если племянничку это пришлось не по нраву (а, по слухам, он был вне себя от ярости), то что ж теперь.

Чико выскочил из стеклянных распашных дверей школы. Свет из холла окружил его кудрявую голову словно нимб, но всякое сходство со святыми на этом и заканчивалось, ибо обладатель кудрей не отличался ни смирением, ни благочестием, ни целомудрием.

Он скользнул на пассажирское сиденье, широко ухмыльнулся и заявил:

— Тут за углом паб, и буфера у барменши что надо!

Я покорно припарковался у указанного паба и последовал за ним внутрь. Девушка за стойкой и впрямь обладала внушительной грудью, и более того, приветствовала Чико весьма тепло и ласково. Пока я оплачивал напитки, они успели поболтать. Мы уселись на скамейку у стены и Чико приступил к первой пинте с жаждой, вызванной избытком физической активности.

— Уф, — вздохнул он, ненадолго отставив кружку. — Так-то лучше. — Он оглядел мой стакан.

— А у тебя что, только апельсиновый сок?

— Я сегодня то и дело выпивал, то с одним, то с другим, — кивнул я.

— Не устал еще от красивой жизни?

— Ни капельки.

— Ага. — Он допил свою пинту и отошел за следующей, снова принимаясь за флирт с барменшей. Наконец, он вернулся. — Ну что, Сид, куда мне предстоит поехать и что там требуется сделать?

— В Ньюмаркет. Пошатаешься по тамошним пабам.

— Не возражаю!

— Тебе нужен парень по имени Пэдди Янг. Он старший конюх у Джорджа Каспара. Выясни, куда он обычно ходит пропустить стаканчик и заведи разговор.

— Так, понятно.

— Нам нужно выяснить, где сейчас находятся три лошади, которые раньше были в его конюшне.

— А с чего бы это?

— У него нет причин это скрывать, по крайней мере, я так не думаю.

Чико взглянул мне в глаза.

— А чего ты прямо у Джорджа Каспара не спросишь? Куда проще будет.

— На данный момент не стоит Джорджу Каспару знать, что мы интересуемся его лошадьми.

— Ах, вот оно как!

— Да я еще сам толком не разобрался, — вздохнул я. — Так или иначе, зовут этих лошадей Бетезда, Глинер и Зингалу.

— Лады, завтра и поеду. Дело вроде несложное. Тебе отзвониться?

— Да, сразу доложись.

Он искоса посмотрел на меня.

— А что протезист сказал?

— «Привет, Сид, рад тебя видеть».

Он досадливо хмыкнул.

— С тобой прямо как со стенкой разговаривать.

— Он сказал, что на судне нет течи, можно плыть дальше.

— Ну хоть так.

— Именно так.

Как Чарльз и рассчитывал, в субботу днем я поехал в Эйнсфорд, и с каждой милей на душе все сильнее сгущались тучи. Чтобы хоть немного отвлечься, я раздумывал над сведениями которые сообщил Чико, позвонив в первой половине дня.

— Я его нашел, — доложил он. — Вообще-то он примерный подкаблучник и каждую пятницу несет зарплату домой как и положено послушному мальчику, но в этот раз он сумел улизнуть выпить пинту-другую. Паб-то рядом с конюшней, очень удобно! Акцент у этого ирландца такой, что я едва понял, что он мне рассказывал, как с иностранцем говорить, ей-богу! В двух словах, всех трех лошадей отдали в разведение.

— А куда именно, ему известно?

— Конечно. Бетезду отправили на конный завод к какому-то Гарви, в Глостершире, а другие две находятся неподалеку от Ньюмаркета, у Фрайса, как говорит Пэдди. По крайней мере, мне так послышалось, я тебе говорю, у него половины слов не разобрать.

— У Трейса, — догадался я. — Генри Трейса.

— Да? Ну тогда может ты и остальное поймешь, типа у Глинера фрит, а у Зингалу был вирус, и Бруферсмиф их обоих завернул со скоростью звука.

— Что у Глинера?

— Фрит.

Я покатал «У Глинера фрит» на языке и попытался представить как это звучало с ирландским акцентом. Похоже, что у Глинера был артрит, что я и ответил Чико, добавив:

— ...и Бразерсмит обоих забраковал.

— Точно! — согласился Чико.

— Откуда ты звонишь?

— Из автомата на улице.

— Пабы еще открыты. Разузнай, если можно, кто этот Бразерсмит, не ветеринар ли он Джорджа Каспара, и если это он, то выпиши его адрес и номер из телефонной книги.

— Лады. Это все?

— Пожалуй, все. Послушай, Чико, — сказал я, подумав, — как по-твоему, Пэдди Янгу не показалось странным, что с этими тремя лошадьми так вышло?

— Да нет, похоже ему абсолютно все равно. Я спросил его так, походя, куда они делись, он все сам и выложил. Спокойно так, по-философски.

— Ясно, спасибо.

Я повесил трубку, и через час он перезвонил, чтобы сообщить мне адрес ветеринара Бразерсмита и подтвердить, что Джордж Каспар его клиент.

— И если это все, Сид, старина, то через полчаса поезд, я поеду. В Уэмбли меня ждет клевая девчонка, и если я не приеду, то испорчу ей весь выходной!

Чем больше я размышлял над докладом Чико и рассказами Бобби Анвина, тем менее обоснованными казались мне подозрения Розмари. Но раз уж я обещал ей попробовать разобраться, я решил еще немного покопаться в этом деле. Справиться о том, как себя чувствуют Бетезда, Зингалу и Глинер, и поговорить с Бразерсмитом.

Как обычно, каменные стены Эйнсфорда выглядели весьма приветливо. Но утопающее в нарциссах спокойствие присутствовало лишь снаружи. Я аккуратно остановил машину перед домом и продолжил сидеть за рулем, отнюдь не горя желанием идти внутрь.

Словно догадавшись, что с меня станется развернуться и уехать, Чарльз вышел из дому и решительным шагом прошел ко мне по гравийной дорожке. Он высматривал меня в окно, подумал я. Ждал меня. Надеялся, что приеду.

— Сид, — приветствовал он меня с улыбкой, открывая водительскую дверцу. — Я так и знал, что ты приедешь.

— Надеялся, — поправил я, вылезая из машины.

— Ну хорошо, надеялся, — улыбка продолжала играть в его глазах. — Но я же тебя знаю.

Я посмотрел на дом, но увидел лишь отражение серого неба в окнах.

— Она здесь? — спросил я.

Он кивнул. Я открыл багажник и вытащил чемодан.

— Ну что ж, — вздохнул я. — Не будем затягивать.

— Она расстроена, — произнес он, шагая рядом. — Отнесись к ней с пониманием.

Я бросил на него быстрый взгляд и неопределенно хмыкнул. Мы молча подошли к двери и вошли в дом.

Дженни стояла в прихожей.

С тех пор, как она ушла от меня, мы виделись редко, и я так и не привык смотреть на нее без внутренней боли. Я видел ее как раньше, когда влюбился. Не классическая красавица, но очень хорошенькая, с вьющимися русыми волосами, тонкой фигуркой и манерой высоко держать голову, словно встревоженная птица.

С безнадежной ностальгией я все мечтал вновь увидеть ее былую улыбку и теплый взгляд.

— Явился, значит, — сказала она. — А я говорила, что не приедешь.

Я поставил чемодан и, как обычно, сделал глубокий вдох.

— Меня попросил приехать Чарльз. — Я подошел и, как обычно, мы обменялись быстрым поцелуем в щеку. Этот жест показной вежливости призван был доказать окружающим, что мы разошлись по-светски, но про себя я нередко думал, что он походил на ритуальный обмен приветствиями перед дуэлью.

Видя нашу холодность, Чарльз только головой покачал и первым прошел в гостиную. В свое время он предпринимал попытки склеить наш брак, но желание быть вместе должно идти изнутри. Наш клей высох в пыль.

— Сид, я не желаю выслушивать твои нотации по поводу этой дикой истории!

— Хорошо.

— Ты сам далеко не безупречен, что бы ты там себе ни думал.

— Хватит, Дженни, — отозвался я.

Она резко повернулась и направилась в гостиную, и я побрел за ней. Она воспользуется мной, думал я, и снова бросит, и я стерплю это ради Чарльза. Как ни странно, я не ощутил большого желания ее утешить. Похоже, раздражение продолжало преобладать над состраданием.

Помимо Дженни и Чарльза, в гостиной были и другие. Когда я вошел, Дженни уже встала на другом конце комнаты рядом с высоким блондином, которого я видел раньше, а рядом с Чарльзом стоял плотный незнакомец средних лет с неистребимо мальчишеской повадкой и жестким взглядом, составлявшим странное сочетание с румяной провинциальной физиономией.

— Вы с Тоби знакомы, не так ли, Сид? — спросил Чарльз с безупречно вежливыми интонациями. Я обменялся с защитой и опорой Дженни кивком и короткой улыбкой, подтверждающей знакомство, без которого мы оба прекрасно бы обошлись.

— Сид, это мой поверенный, Оливер Квейл. Пожертвовал партией в гольф, чтобы здесь присутствовать, очень ему благодарен.

— Так вы и есть Сид Холли, — сказал моложавый незнакомец, пожимая мне руку. Голосом он себя никак не выдал, но его взгляд скользнул вниз и вбок, ища вторую, полускрытую руку, чего не случилось бы, не знай он о ней заранее. Я нередко сталкивался с подобным поведением. Он поднял глаза и увидел, что я все понял. Его веки едва заметно дрогнули, но этим дело и ограничилось. По-видимому, мы оба решили подождать с вынесением другому окончательной оценки.

Губы Чарльза дернулись, и он шутливо заметил:

— Я предупреждал тебя, Оливер. Если ты не хочешь, чтобы он прочел твои мысли, не отводи взгляд.

— Вы не отводите, — заметил я.

— Я уже давно выучил этот урок.

Вежливым жестом он пригласил нас присесть, и все пятеро погрузились в удобство светло-золотой парчовой обивки.

— Я уже говорил Оливеру, — пояснил Чарльз, — что если кто и способен разыскать Николаса Эша, так это ты.

— Очень удобно иметь в семье собственного сантехника на случай если трубы лопнут, — лениво протянул Тоби.

Это все же не дотягивало до прямого оскорбления и я решил проявить великодушие, хотя не питал насчет Тоби никаких иллюзий.

— Не кажется ли вам, что полиция в этом деле разберется быстрее? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Основная трудность в том, — сказал Квейл, — что технически в мошенничестве виновна только Дженни. Полиция, разумеется, выслушала ее объяснения, и старший следователь отнесся к ней весьма сочувственно, но,.. — он медленно пожал плечами, умело сочетая в этом жесте сочувствие и капитуляцию, — возможно, им удобнее ограничиться тем, что у них уже есть.

— Но позвольте, — запротестовал Тоби, — это же Эш все придумал, целиком и полностью!

— А как вы это докажете? — возразил Квейл.

— Дженни же все объяснила, — заявил Тоби, словно этого было достаточно.

Квейл покачал головой.

— Как я уже объяснял Чарльзу, из документов следует, что она ставила свою подпись полностью осознавая, что проворачивает мошенническую схему. Использовать в качестве защиты неведение, пусть даже подлинное, в суде бесполезно.

— Если против Эша нет никаких доказательств, то какой вам в нем прок, даже если мне удастся его разыскать? — спросил я.

Оливер переключил свое внимание на меня.

— Я надеюсь, что разыскав его, вы разыщете и доказательства его вины.

Дженни села неестественно прямо и заговорила резким голосом, в котором смешались тревога и злоба:

— Не болтай чепуху, Сид. Скажи прямо, что это тебе не по плечу?

— Я еще не знаю, так ли это.

— Смотреть противно, как этот калека пыжится, пытаясь теперь доказать, что кое-что соображает! — заявила она Квейлу.

Злая насмешка Дженни явно смутила и Квейла, и Чарльза, и я удрученно подумал, что теперь я пробуждал в ней лишь безотчетное желание причинить боль. Мне было тяжело не только от ее слов, а еще и оттого, что в моем присутствии Квейлу не суждено было увидеть и тени ее светлого, ясного темперамента.

— Если я найду Эша, то напущу на него Дженни, тут-то ему и конец, — мрачно сказал я.

Никому из мужчин это не понравилось. Квейл разочарованно вздохнул, Тоби смерил меня презрительным взглядом, а Чарльз печально покачал головой. И только Дженни, несмотря на весь свой гнев, казалась втайне довольной. В последнее время ей нечасто удавалось добиться от меня реакции на ее оскорбления, и то, что я, наконец, поддался ей и заслужил столь единодушное осуждение остальных, было для нее победой. Ну что ж, сам виноват. Чтобы не дать ей увидеть, что ее стрелы попали в цель, оставалось только улыбаться, хотя смешного во всей этой истории было мало.

Я сдержанно сказал:

— Можно будет попробовать... если мне удастся найти его. Во всяком случае, я приложу все усилия.

Никто не проронил ни слова. Дженни сохраняла непримиримый вид. Я внутренне вздохнул.

— Как он выглядит? — спросил я.

Помолчав, Чарльз ответил:

— Я беседовал с ним всего один раз, в течение примерно получаса, четыре месяца назад. У меня осталось только общее впечатление. Молодой, приятный на вид, темноволос, чисто выбрит. Держал себя несколько заискивающе. На корабле я бы такого подчиненного не потерпел.

Дженни поджала губы и отвернулась, но прямо оспаривать его суждение не посмела. Я почувствовал первые признаки жалости к ней и постарался придушить эти чувства в зародыше, они могли сделать меня более уязвимым, а мне это было ни к чему.

— А вы встречали его? — спросил я Тоби.

— Нет, — надменно процедил он. — Не довелось.

— Тоби уезжал в Австралию, — пояснил Чарльз. В молчании, все ожидали следующего, неизбежного вопроса. Ровным голосом я обратился к ней:

— Дженни?

— С ним было весело! — с неожиданной горячностью заявила она. — Господи, так весело. И после тебя... — она осеклась и устремила на меня горький взгляд. — Он был полон жизни, все время шутил, было так здорово и замечательно, с ним все казалось лучше! Как будто... как будто... Она запнулась и замолчала, и я знал, что она имеет в виду, как будто со мной, когда мы только начали встречаться. Дженни, в отчаянии подумал я, не говори этого вслух, пожалуйста, не говори!

Но на такое даже она не была способна. И я в который раз тщился понять, как люди, которые любили друг друга так сильно, оказались у разбитого корыта. Мы изменились необратимо, и ни один из нас не стал бы и пытаться вернуть время вспять. Огонь погас навсегда, и лишь несколько угольков поблескивали в золе, обжигая при каждом неосторожном касании.

Я сглотнул.

— Какого он роста?

— Выше тебя.

— Возраст?

— Двадцать девять.

Ровесник Дженни и на два года младше меня. Если, конечно, он сказал правду. Профессиональный жулик может наврать обо всем, что его касается, из чистой предусмотрительности.

— Где он жил, пока это все... происходило?

Поскольку Дженни явно не собиралась мне помогать, за нее ответил Чарльз.

— Он сказал Дженни, что живет у тетки, но после того, как он исчез, мы с Оливером проверили это утверждение. К сожалению, теткой оказалась квартирная хозяйка в северном Оксфорде, которая сдает комнаты студентам. Да и в любом случае... — он прокашлялся. — Он почти сразу переехал оттуда к Дженни в квартиру, где она живет с подружкой.

— Он жил у тебя? — повернулся я к Дженни.

— И что с того? — В ее голосе звучал вызов и что-то еще...

— И когда он исчез, после него остались какие-либо вещи?

— Нет.

— Совсем ничего?

— Ничего.

— Ты на самом деле хочешь, чтобы его нашли? — спросил я.

Для Чарльза, Квейла и Тоби положительный ответ был очевиден, но Дженни промолчала, и ее щеки покрылись ярким румянцем.

— Он причинил тебе большое зло, — сказал я.

Упрямо набычившись, она произнесла:

— Оливер сказал, что тюрьма мне не грозит.

— Дженни, — с досадой воскликнул я, — приговор за мошенничество отравит тебе всю жизнь! Я понимаю, что он тебе нравился. Может, ты даже в него влюбилась. Но это не милый озорник, который стащил банку варенья. Он хладнокровно устроил так, чтобы за его преступление ответила ты! Вот за это, черт побери, я его и поймаю, если смогу, даже если ты этого не хочешь!

— Что ты Сид, — запротестовал Чарльз, — разумеется, она хочет, чтобы он ответил за свои деяния. Она же согласилась, чтобы ты начал поиски, разумеется, она хочет его разыскать!

Я вздохнул и пожал плечами.

— Она согласилась, чтобы не спорить с вами, и потому что не верит, что у меня получится, и очень может быть, что тут она права. Но одна мысль о том, что у меня что-то выйдет, приводит ее в смятение и ярость. Женщины, продолжающие любить сломавших им жизнь подлецов, — явление известное.

Дженни вскочила, посмотрела на меня невидящим взглядом и вышла из комнаты. Чарльз тоже поднялся на ноги, а Тоби устремился было за ней, но я с напором произнес:

— Мистер Квейл, пожалуйста, идите за ней и объясните все последствия обвинительного приговора. Говорите жестко, грубо, чтобы она, наконец, испугалась и все поняла!

Он вышел за ней еще до того, как я закончил говорить, моментально решившись.

— Это жестоко, — сказал Чарльз. — Мы старались щадить ее чувства.

— От Холли вряд ли можно ожидать к ней сочувствия, — ядовито произнес Тоби.

Я взглянул на него. Умом он не отличался. Дженни выбрала его за его непритязательность, он был для нее словно штиль после бури. Несколько месяцев назад она всерьез подумывала выйти за него замуж, но после Эша эти планы казались мне сомнительными. Тоби смерил меня своим обычным пустым надменным взглядом и решил, что он срочно нужен Дженни.

Чарльз поглядел ему вслед.

— Я никак ее не пойму! — его голос звучал устало. — А ты за десять минут угадал то, чего я бы никогда и не предположил. — Он уныло посмотрел на меня. — Выходит, бесполезно было ее утешать?

— Ох, Чарльз, что за отвратительная ситуация! Да нет, ей это не повредило. Просто утешения давали ей возможность продолжать оправдывать его... Эша, в своих глазах, и оттягивать момент, когда ей придется взглянуть правде в лицо и признаться себе, что она совершила ужасную... позорную... ошибку.

На его расстроенном лице проступили резкие морщины.

— Все гораздо, гораздо хуже, чем я думал.

— Печальнее, но не хуже, — возразил я.

— Ты думаешь, что сможешь его разыскать? — спросил он. — С чего же ты начнешь?